В небе над торговой площадью висят механические крылатки, от одной к другой тянутся транспаранты с ярко вспыхивающими объявлениями. На ближайшем к Руте можно прочесть: 'Трактир "Левиафан" - лучшая в городе морская кухня'. Мешают транспаранты очень даже, поскольку Рута и Тай на ходулях. Хорошо ещё, что ходули из волшебного дерева - свалиться с таких практически невозможно. У Руты трико золотистое, у Тая - красный и чёрный ромб, её от палящего Игнифера защищает обсидиановая звёздочка, его - зачарованный тенётовый платок. Для переговоров тоже есть вещицы - длинноговорители, исполнены в виде обруча.
- Не спи, лисичка, кинь 'птичку' в музыкантов!
- Ха! По-твоему, это музыканты? - фыркает Рута. - Честно тебе говорю, я бы предпочла Лиру, Флейту и Виолу!
На подиуме троица, у каждого в руках большой мясистый лист. У первого из 'музыкантов' листок волнистый, с колком и струнами, пиликает на нём, будто бы на скрипке; у второго - зубчатый, водит сверху вниз стальным прутом; у третьего - ни дать ни взять лопух, бьёт колотушкой. Рута тянет с пояса свёрточек величиной с конфету, в такой же яркой обёртке, дёргает за нить, подбрасывает. С лёгким хлопком в небе появляются соловьи, целая стайка, разливаются на все голоса, затем взрываются один за другим, распадаясь на десятки крошечных колибри. Колибри собираются в буквы, буквы вспыхивают, висят в воздухе какое-то время. Зеваки внизу громко хлопают, свистят, читают, водя пальцем: 'Сегодня и только сегодня, не пропустите! Сладкоголосые сирены на четвёртой южной арене'.
Прилавки более чем разнообразны: угол хиромантов отмечает огромная ладонь, вырезанная из друзы кристалла, торговцу зельями помогают живые щупальца, продавец сладостей защитил товар от мух и ос липким зонтом, звездочёт принимает в шатре-обсерватории.
- Эй, подружка, у меня тут неприятности, - звенит в обруче голос Тая, - муравьище с крючницей схватились, сожги их Страфедон!
- Ух ты! - выдыхает Рута. Взглянуть бы хоть одним глазком, но как не задирает голову, шатёр-обсерватория перекрывает весь обзор. Вот его бы Страфедон спалил, было б хорошо!
Как крючница, так и муравьище - животные волшебные, созданы при помощи чар. Первая - увеличенная до размеров коровы мокрица, второй - увеличенный до тех же размеров муравей. Используют и крючницу, и большого муравья для перевозки товаров - можно напрокат такую животинку взять, с почасовой оплатой, а можно, понятное дело, и купить. Стоят они дорого, потому и чар накладывают много. В том числе, чтоб ни на кого не нападали, однако, как вот выясняется, находит и на них.
'Хорошо же, - думает Рута, - свою потеху тогда устроим, раз поглядеть не получается!' Над шатром-обсерваторией подброшен свёрточек, и на полнеба вырастает полубык-получеловек со шкурой, как у ящерицы, по шкуре надпись на западном наречии: 'Смертельный номер! Человек против динотавра! Каждый вечер на третьей восточной арене!'.
- С ума, что ли, сошла?! - вопит Тай, - меня вот-вот растопчут, а она - хлопушки!
- Да не случится ничего с тобой, - хихикает Рута, - ты же акробат. А акробаты, сам говорил, всегда на четыре точки приземляются!
- Ага, на четыре головы, - раздаётся в обруче шипение. - Ну, погоди у меня, лисичка, отведаешь хлыста...
Большой зеркальный купол занимает место точно в середине площади, разбрызгивает во все стороны игниферовы лучи. Руту так и подмывает подбросить над ним хлопушку, посмотреть, что будет. Рука сама собой тянется к поясу, хлопает по нему, возвращается. Нет уж, дудки! Цверги - не люди, шутки лучше не шутить. Скорее всего, хлопушка и не взорвётся вовсе, но может взорваться и площадь, не исключено же.
- Не знаешь, случаем, для чего эти купола нужны? - спрашивает у Тая, когда тот догоняет.
- Тебе не всё равно?
- Любопытно же!
- Ну, не знаю, склады какие-нибудь...
Складов на торговой площади хватает и без зеркальных куполов: галереи в виде вытянутых мыльных пузырей и каменные кубы, коконы со стекающей со стенок слизью и покрытые инеем морозильные камеры... И ещё много, много вариантов. Отдельный ряд занимают голем-склады, и прямо здесь же работают артельщики - собирают сердце на заказ. Тай срывает с пояса хлопушку, подбрасывает на ладони.
- Может, не стоит? - предупреждает Рута, - не любят артельщики лишний шум.
- Чего бояться, мы же акробаты! - корчит рожицу Тай. - А акробаты всегда на все четыре приземляются, как кошки!
Вверх поднимается сотканный из света шар, взрывается дождём цветных осколков. Кружатся, как в калейдоскопе, собираются в слова: 'Соревнование мастеров иллюзии на второй западной арене - вы не поверите глазам!'.
- Да сколько можно! Держите их! Выбейте ходули!..
Со всех сторон рвутся гневные крики, прыгать и правда приходится, а потом бежать. Мимо лавок с амулетами, оружейных мастерских, парфюмерного угла, где можно приобрести духи и притирания хоть на каждый день из четырёхсот в году.
- Дурак! - Рута смеётся, бьёт напарника кулачком в плечо, - ходули им оставили!
- Подумаешь, ходули, - Тай поправляет платок на шее, - новые выдадут.
Бесконечной площадь только кажется, есть у неё край, уже близко. Слышно движение по оживлённой магистрали, видны пики цитаделей по другую сторону, а вот и подземный переход. Прежде чем спуститься, Рута подбрасывает последнюю на сегодня хлопушку, та разворачивается искрящимся серпантином, можно прочитать: 'Арены Кипелара приглашают на ежегодный фестиваль циркового искусства. Только у нас, в том сверхгороде, где цирк и был придуман!'
[2]
Стены зала обшиты кристальными панелями, о цене которых можно только предполагать, длинные столы составлены квадратом, под самым потолком крест-накрест два каната. Рута, жонглируя ледяными булавами, скользит по одной диагонали, Тай, жонглируя факелами, по другой. В центре составленных столов клетка с открытым верхом, в ней гарпии, прикованные цепями к полу. То щёлкают игольчатыми зубами, то принимаются верещать в три голоса, то налетают друг на друга, размахивая когтями-крыльями, то смотрят, пылая алыми глазами, вверх. Пересекаются канаты как раз над клеткой - щепотка специй к цирковому номеру.
- Нет-нет, - мотала Рута головой, - я на такое не согласна! Это же смертельный номер получается!
- Спокойнее, лисичка, - подмигнул Тай, - у меня есть средство...
В одной его руке появилась машинка, похожая на миниатюрный иглострел, в другой - жёлтый пакетик.
- 'Радуга', так? - догадалась Рута, - но она же запрещена...
- Только крайние варианты, красный и фиолетовый, - возразил Тай, - остальные можно, если в умеренных количествах.
- Ну, не знаю... - Рута почувствовала себя мышкой, принюхивающейся к кусочку сыра в капкане: пусть и понятно, что подвох, но устоять перед искушением - никакой возможности...
- Поверь, после этого, - Тай зарядил в машинку жёлтую иголочку, - сможешь не то что по канату - по потолку ходить!
- А если мне станет плохо? - она уже обнажала руку для укола.
- Не станет, - заверил Тай с видом знатока. - Вся прелесть в том, что действие только на астральный узел, строго на один...
Принцип, сковавший города Плеяды в одну цепь, гласит: в движении - жизнь. Герб же украшает акула - с огненным плавником, Кристальными зубами, чешуйчато-чёрным телом. Кушанья на четырёх столах, соответственно, расставлены так, чтобы не сидеть на одном месте, а переходить от стола к столу. Мужчины, негромко переговариваясь, щеголяют заключёнными сделками, дамы, унизанные украшениями, щеголяют мужьями и вечерними платьями. На канатоходцев смотрят скорее со скукой, чем с интересом, однако декада циркового искусства, извольте помнить, и не пригласить циркачей - плохой тон. Руте всё равно, смотрят на неё или нет, скользит слева направо, справа налево, булавы с каждой новой встречей на перекрестье по одной переходят к Таю, факелы - к ней.
- Расскажи ещё о 'радуге', об астральных узлах, - попросила после того, как ощутила действие жёлтой иголочки, после танца на канате, танца на острие иглы.
- Да я и сам по верхам только, - пожал плечами Тай, - есть семь точек, каждая со своим цветом.
- Какой цвет у узла, такой и у 'радуги', так?
- Ага, первый здесь, - Тай приложил руку к промежности, - цвет его - красный.
- Даже не буду спрашивать, - хихикнула Рута, - почему красная 'радуга' под запретом.
- Давно хочу попробовать, кстати, - Тай приблизился, понизил голос, - но достать очень сложно...
- Ладно тебе, не отвлекайся, - оттолкнула его Рута, - продолжай.
- Ага. Ну, чего, второй узел здесь, - Тай коснулся поясницы, - цвет его зелёный. Связан, насколько понимаю, со сном, потому что зелёная 'радуга' аккурат сладкие сны и дарит.
- Получается, цвета перемешаны, - спросила Рута, - не как в настоящей радуге?
- Да как сказать, - призадумался Тай, - только зелёный с оранжевым и переставлены. А так нормально всё...
- Угу, дальше.
- Третья точка прям-таки точка и есть - пупок. Цвет - жёлтый, на что влияет, и сама теперь знаешь, если судить по 'радуге'.
Рута прикрыла глаза, вспоминая ощущения после укола: из области над пупком светил маленький Игнифер, из-за чего всё казалось чуточку жёлтым. Меняя направление луча, выбирала чувство, меняя же яркость, делала его острее или тише.
- Четвёртый узел - сердце, - продолжал Тай, - цвет - оранжевый. Сам не пробовал, но говорят, оранжевая 'радуга' - сильный афродизий.
- Что такое афродизий? - Рута изогнула бровь.
- Любовное снадобье, лисичка, такие вещи нужно знать.
- Угу, запомню.
- Пятый узел - шея. Или целиком, или гортань только, не знаю. Цвет - голубой, а влияет, кажется, на волю и общение.
- Тоже не пробовал?
- Не-а. А зачем? Стоит слишком дорого, а эффект сомнительный.
- Ладно уж, рассказывай о двух последних точках.
- Слушаю и повинуюсь, моя госпожа, - Тай скорчил рожицу. - Шестая точка - лоб, цвет - синий, мысленная энергия и всё такое прочее. Слышал, если оприходовать синюю 'радугу' как следует, можно внушать свои мысли другим.
- Жуть какая, - Рута поёжилась, - не хотелось бы с таким 'внушателем' рядом оказаться...
- Ага, и не говори, - согласился Тай. - Седьмой узел, он же коронный - макушка, цвет - фиолетовый. Больше сказать ничего не могу, ибо и сам не знаю.
Цверги не покинули Играгуд в эпоху Кровавого времени, осталась и часть людей. Плавания, скорее всего, испугались ещё больше, чем выбросов и чудовищ, но цвергами сей поступок был высоко поощрён: разрешили поселиться в большинстве своих сверхгородов, или мегаполисов. От тех то ли смельчаков, то ли трусов и вели свой род магнаты, богатейшие из людей. Оно и понятно, ведь именно в Играгуде берут, так сказать, начало все волшебные вещи, лучшие мастера артефактов тоже собраны здесь.
- Почему, обладая такими средствами, - спрашивает Рута у Олдоса, - магнаты ещё не купили весь мир?
Её первая ночь в Кипеларе, от изобилия и роскоши кружится голова.
- Может, - отвечает тот, покрутив ус, - есть вещи, которые не продаются?
- Да ну, - фыркает Рута, - сказочки!
- Кхм, тогда так: великолепнейший дворец Плеяды возведён на фундаменте цвергов, а с ними шутки лучше не шутить. Кто знает, как отнесутся к купле-продаже мира? Хотя есть ещё и третий вариант...
- И какой же?
- Мир давно уже куплен.
Приняв последний факел, Рута скользит в свой угол, номер завершён. Спускаются с Таем, раскланиваются, жидкие аплодисменты. Подходит виновник торжества, один глаз у него цвета ярко-синего, как василёк, другой - зелёный. Растягивая губы в неестественно широкой улыбке, бросает горстью артефакты...
[3]
Круглая комнатка, круглое ложе в её середине. С потолка на длинном стебле свисает пышный цветок, похожий на пион, слабо светится розовым, плиты пола покрывают мягкие ворсинки. Рута и Тай не одни, с ними два красных пакетика, а также маленький иглострел.
- Давай отметим отъезд, - предложил он. - Так, чтобы запомнилось.
- Давай, - согласилась она.
Красная 'радуга' под запретом, но у Плеяды две стороны, и то, что не достать обычным путём, можно получить через Тенёту, она же Теневая Плеяда.
- Раздевайся, - говорит Тай, заряжая машинку сразу двумя иголочками, в голосе лёгкая дрожь.
Рута расстёгивает пояс, освобождается от трико, на правом плече искусно выполненная татуировка в виде лисы с огненным хвостом.
- Дай-ка и я тоже, - глаза Тая блестят, трико в красный и чёрный ромб срывает судорожно, - а то потом, боюсь, будет поздно.
- Ты и меня, и себя уколешь? - спрашивает Рута, облизнув пересохшие губы.
- Ага, попробую, - Тай растирает белого единорога на своём правом плече, - только надо быстро.
Принимает иголку волшебного льда лиса, принимает единорог. Рута чувствует, как рыжая бестия, спрыгнув с плеча, бежит вдоль позвоночника, поджигает астральные узлы один за другим. Скользнув по промежности, огненная лисица забирается внутрь и мир становится красным - красный свет капает с цветка, красный пух на плитах пола, огненно-красная кровь в жилах самца напротив...
- Арргх!..
Рута рычит, кусается, словно гарпия, самец отвечает тем же. Обоих переполняет пламя, изливают друг в друга. Круглое ложе стонет, с трудом выдерживая схватку зверя со зверем: вверху то один, то другой, то сходятся, то расходятся. Грозный рёв сменяется жалобным визгом, судорожное дыхание - слитными стонами. Красное заполняет комнату, крошит потолок, бьёт вверх фонтаном. То ли кровь, то ли огонь, то ли всё вместе. Сдавленный крик, хрипы, затем тишина...
Рута приходит в себя на полу, щека прилипла к ворсинкам. Ищет трико, находит, плохо слушающимися руками натягивает. На ложе она при этом не смотрит. Мир по-прежнему красный, запах крови разжигает угасшее было желание вновь. Схватив зачем-то пояс, Рута вываливается из комнатки - быстрей отсюда, как можно быстрей!
На ночных улицах и людно, и светло, и шумно.
- Неважно выглядишь, куколка, не помочь? - кто-то спрашивает.
Рута трясёт головой, пытается убежать, но ноги не слушаются - падает. Её поднимают - визжит, вырывается, затем мгновение бархатной пустоты, и она уже в другом месте, в грохоте фейерверка, гомоне толпы. Задирает голову, смотрит: в небе расцветают астры, розы, хризантемы, сотканные из пламени. Мир начинает вращаться огненным колесом, Рута падает, её долго, мучительно рвёт. Сворачивается после клубком, снова бархатная пустота...
На этот раз Рута приходит в себя на безлюдной дороге, поднимается, куда-то бредёт. Видит зеркальный купол, совсем маленький, и - удивительно! - никого рядом. 'Один раз живём, - мысль вспыхивает красным огнём, - нужно попробовать...' Рука тянется к поясу, вынимает из гнезда самый большой свёрточек. Рута дёргает нить, размахивается, бросает, ждёт. Хлопушка бессильно скользит по зеркальной поверхности, падает, пыхтя дымом.
- Ну, давай же, - шепчет Рута, - взрывайся...
Вместо хлопушки, однако, ярким белым светом вспыхивает купол. Рута растворяется в этом белом, исчезает.