Андреев Андрей Ака-Арыкъ : другие произведения.

Рождение Фесса - фанфик по Перумову

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Суть: приквел к "Летописям Разлома" Перумова. Написана повесть была давно уже, побуждающим моментом стали лакуны в биографии Кэра Лаэды, что не давали покоя и вообще лишали сна. Поскольку потенциал у темы, на мой авторский, есть, решил переработать, что и провернул, насколько сил хватило. И вот, издание исправленное и дополненное, прошу любить и жаловать)
  Глава 1. Буквоед
  
  1.
  
  Книги - вот то единственное, что Мортиферус Буридан, почтенный маг Красного Арка, любил в своей жизни. Дар Мортиферуса был невелик, но до Магистра второй ступени подняться хватило. Карабкался, что называется, по головам - клевал ближних, поливал грязью нижних. И совесть не мучила. В этом мире, насквозь прогнившем от Смертных Ливней, иначе было просто нельзя.
  
  Место работы Мортиферуса - книгохранилище Арка, расположенное в столице, Мельине. Да что там работа, это - вся его жизнь! Библиотеки под фундаментом города протянулись далеко окрест, зачастую в них пробираются крысы, а то и твари похуже, и все же, нет для Магистра Буридана места приятнее. Тонкая кожа пергаментов нежна, как прикосновения целомудренной девы, хруст древних папирусов Юга, как изысканнейшее яство для гастронома, каменные скрижали гномов - сила и мощь.
  
  Уже не один месяц Мортиферус пропадал в залах Дану, Молодых эльфов: дети лесов, они писали на широких и гибких листьях дерева, название которого, в переводе с их наречия, звучало как ладони памяти. Из наследия Дану Алому Арку достались Библиотеки Огня, Снега, Водопада, и вот теперь - Леса. Что и говорить, Мортиферус Буридан дневал и ночевал в книгохранилище. Своеобразие языка Молодых эльфов захватывало, порабощало; магистр упивался витиеватым слогом, будто вином. Невеликую свою силу он щедро растрачивал на заклятья познания и тонкая вязь сплеталась в картины: пышно-зеленые, пряно-душистые, медово-солнечные. В этом сладком забвении Буридан и не заметил, как оказался в книгохранилище не один.
  
  2.
  
  На счастье Магистра, вновь вошедшие его не заметили тоже. Подобно ему, они были сильно возбуждены - заклинание непроницаемости наложили поспешно, и одна из нитей сплелась с чарами Мортиферуса, волей-неволей стал участником разговора. Буридан испугался - вдавил себя в нишу, прекратил волшебство, даже дышал через раз. Спустя миг почувствовал, понял, с чьими чарами сплелись его - с заклинанием Арбеля, острагского Командора. С Арбелем спустился еще один маг, но так и остался для Мортиферуса неизвестным.
  
  - Итак, еще один фолиант Ужаса, предпоследний, - начал Арбель.
  
  - Да уж, Илейна могла напугать - Возмездие, Воздаяние, Месть... - прошипел-прошептал собеседник с некоторой иронией.
  
  - Тем не менее, Архимаг отнесся к проблеме серьезно, - Арбель иронии не поддержал. - И не зря, вот, смотри...
  
  Послышался шелест, воздух зазвенел от чар, затем пала тягостная тишина. Длилось молчание долго, нарушил его собеседник Арбеля:
  
  - Занятное предсказание... Два Брата, как я понимаю, Два великих меча? Начинаю жалеть, что последний том проглотило пламя, - в шепоте мага взаправду звучало сожаление.
  
  - Итак, год Созревания, - задумчиво проговорил Арбель. - Вопрос, чего именно?
  
  - В том-то и дело, - зашелестел шепчущий, - что едва ли не у каждого клана свое исчисление.
  
  - И все-таки, если брать с допущением, - Арбель начал новое заклинание, и не из слабых.
  
  - Ну-у, - протянул шепчущий, - от четырех до шести лет по нашему календарю, средней осенью...
  
  - А если, так сказать, пойти от обратного, - Арбель бросал одно заклинание за другим, словно сеятель. - От второго меча, от гномского?
  
  - Точно, - воодушевился его собеседник, - Праздник Обретенных Камней!
  
  - Увы, - вздохнул Арбель, - период почти тот же: от пяти до семи лет.
  
  - А если локализовать? - шепчущий повел свое заклинание.
  
  Воздух снова нагрелся от множество чар, Буридан буквально обливался потом, затем стало холодно. Мортиферус задумался - отчего волшба творится именно здесь, в подземном книгохранилище, а не, скажем, в одном из отдаленных оплотов? И сам же себе ответил: Мельин возведен на древних руинах, и места здесь для плетения чар более чем благодатные.
  
  - Вижу, - оборвал тишину шепчущий, - вижу... Царь-Гора, Друнг...
  
  - Как же все-таки с нелюдью просто, - усмехнулся Арбель, - на поверхности все!
  
  - Дело ясное, необходим переход, - заключил его собеседник.
  
  - Предлагаю Остраг, - Арбель уже готовил энергию для портала.
  
  - Лучше Хвалин, - возразил шепчущий, - у Деврана давно все готово.
  
  - Ну, ладно... - нехотя согласился Арбель. - Для задания понадобится достойный эмиссар, - добавил через мгновение, - надеюсь, у Командора Деврана такой имеется...
  
  - Имеется, - прошелестел шепчущий, - и не один. Как тебе братья Онфимы?
  
  Голоса оборвались, когда портал был открыт и снова захлопнут, но Мортиферус долго еще не смел пошевелиться. В покои свои магистр поднялся только к утру.
  
  3.
  
  Буридан отстукивал посохом широкие и чистые улицы Белого Города - на одной из центральных площадей у него имелся скромных размеров особнячок. И вот поход окончен, встречает Буридана угрюмый Орк - клыки подпилены, могучая спина не сгибается даже под тяжестью повешенной на шею бирки. До того он подрезал ветви у вымахавших чуть ли не выше крыши кленов, кружилась рдеющая листва, однако, заприметив хозяина, бросился к калитке, распахнул.
  
  - Собирай инвентарь и быстро в дом, - взмахнул посохом Мортиферус.
  
  - Как будет угодно господину, - пророкотал слуга.
  
  В интерьере особнячка красного было на порядок больше, нежели в аллее: окаймленные багрянцем шпалеры, алые шторы и скатерти, мозаичный пол, изображающий реки огня. И, конечно же, книги, куда же без них! Неприметные полочки и протяженные шкафы, ряды тубусов под ветхие свитки, стеллажи под скрижали, тут же располагалась небольшая книжная мастерская. Мортиферус скинул алый плащ, орк был уже рядом - подхватил, огладил, повесил. Маг занял место за конторкой, сверился с какой-то бумагой, негромко проговорил:
  
  - Отправишься в Черный Город, у Южных ворот сбывают улов рыбаки. Купишь красноперого карпа и только его, затем сразу обратно. По пути какой-нибудь сорванец тебя перехватит, спросит про улов, ответишь, что очень богат и сбыть надо непременно сегодня. Все запомнил?
  
  Орк кивнул, повторил слово в слово.
  
  - Вот и славно, - Буридан сцепил пальцы под подбородком, - действуй.
  
  Собрался орк в пару мгновений, убежал, шлепая босыми ножищами. Мортиферус же погрузился в размышления, высокий лоб собрался морщинами. Если Хаав откликнется, что ему рассказать, о чем умолчать? Человек этот хитрее лисицы, видит лес, не только деревья... но дело безотлагательное, и кроме Лиги тут никто не поможет.
  
  Вернулся слуга не один, а с кружащимся вокруг мальчишкой. На шее парнишки болталась связка таранки, вопил звонким голоском - купи да купи! Орк долго ворчал, но все же ухватил связку остро пахнущей рыбы, метнул в сорванца гнутый грош. Тот сверкнул улыбкой, юркнул к ограде, перемахнул высокий палисад ловко, будто кот. Из окна за сценой наблюдал Магистр Буридан, тонкие губы кривила улыбка, поскольку в сцене был заключен ответ, были заключены время и место встречи.
  
  4.
  
  Вечером того же дня за левым угловым столом трактира 'Царь-рыба' сидело двое, вели негромкий разговор. Оба собеседника на вид пожилые, но крепкие, жилистые, заказали мельинского светлого. Одного из них местные завсегдатаи знали как Хаава-рыбака, другого же не знали вовсе, ибо появлялся здесь редко. Пришлый большей частью говорил, Хаав большей частью слушал.
  
  - ...весьма ценная рыбина, древняя, - товарищ Хаава даже облизнулся, причмокнул.
  
  - Так дело-то в чем? - не выдержал рыбак, - это же ваш водоем, ваша стихия!
  
  - В том-то и суть, - собеседник понизил голос, придвинулся ближе. - Самому мне до прелести этой не дотянуться - либо выпотрошат да выбросят, либо поденщикам отдадут...
  
  - Поденщикам? - приподнял седые брови Хаав.
  
  Собеседник придвинулся еще ближе, перешел едва ли не на шепот:
  
  - Онфим и Онфим... если рыбешка угодит к ним ...
  
  - Да понял, понял!.. - Хаав нахмурился.
  
  - Заплачу щедро, - заверил собеседник, в глазах блеснули искорки страсти, страсти безумной.
  
  - Дело-то непростое, разорви тебя морская каракатица, - проворчал Хаав, - но так уж и быть, попробую.
  
  Кэр Лаэда
  
  1.
  
  Я - Кэр Лаэда, маг Долины. Сложно представить, но я возненавидел этот благостный мир, его истекающее медом солнце, выкрашенное в индиго небо, сравнимую с бархатом зелень. Отец мой, Витар Лаэда, боевой маг до мозга костей, предпочитал уюту Долины грозы и невзгоды отдаленных миров, опасности Межреальности. Иногда мне кажется, что я хорошо его помню, иногда же, что не знаю совсем. Матерью моей была дриада Далия, которая, как ни пыталась, не могла скрыть свою принадлежность к нечеловеческому роду - гибкая, легкая, изящная. Те, кто кичится своими родословными, ее, конечно, недолюбливали, считали их с отцом союз неравным. Стыдно сказать, но даже сестра отца, тетушка Аглая, этого не избежала. Сама она всегда напоминала мне наседку, если дар у нее и имелся, то полностью и целиком уходил на домашние хлопоты. Ах да, еще она занималась воспитанием непослушного отпрыска, то есть меня.
  
  Образование в Долине - дело святое, ребенок и ходить-то еще толком не научился, лепечет, гугукает, а его уже приобщают к таинствам волшебства. Как и положено, в шесть лет я был принят в школу магии. Нудятина вроде истории, высшего счета, топонимики перемежалась более интересным, как то: началами элементов, базисом движения тел, магометрией. В школе мне нравилось: первые друзья, первые шалости, пусть за каждую из проделок и доставалось от Клары Хюммель, одной из сильнейших волшебниц Долины, причем боевых волшебниц. Лучшая подруга тетушки Аглаи, да и вообще семьи (покуда та оставалась семьей), Клара так же занималась моим воспитанием.
  
  2.
  
  В шестнадцать я поступил в Академию, поступил без труда. Волосы мои к тому времени из светлых окончательно стали седыми - особое влияние растворенной в крови магии, ничего не поделаешь. На вступительном занятии, проводил которое сам архимаг Игнациус, до сведения моего было донесено, что состоять курс будет из трех кругов, по четыре года в каждом. Первый круг у меня больших затруднений не вызвал, преподавались на нем по большему счету азы: техника слова, техника жеста, техника мысли. Подоспело время круга второго, сиречь специализации. Конечно же, я выбрал боевую магию, хотя Архимаг и советовал подумать насчет стихийного волшебства. Чары ударные и чары защитные, оружие волшебное и простое, превращение волшебного в простое, а простого - в волшебное, ну, и так далее. Ложкой дегтя была, разве что, военная история, ибо запоминать приходилось многие и многие прецеденты самых причудливых битв. Наконец пришло время выбрать основное оружие, и тут тоже затруднений не возникло: отец предпочитал сражаться двусторонней глефой, ее же выбрал и я.
  
  Те дни я вспоминаю с любовью и даже трепетом: Клара научила многому, еще большему могла б научить, но второй круг я прошел только до половины. Ибо случилось то, что известно теперь, как Восстание безумных богов. Отец был одним из тех, кто Восстание подавлял, угодил в плен, где его истязали, а затем и казнили. Вот он, момент перелома, момент краха нашей семьи.
  
  Это аксиома, что любящие друг с другом связаны, но если одна из любящих - дриада, существо волшебное, то ситуация еще сложней: мама потухла, словно свеча, задутая ветром, и вся Гильдия целителей во главе с самим Динтрой не смогла ей помочь. Нет, на людях она сохраняла спокойствие - улыбалась и бравадам Клары, и утешениям тети Аглаи - а вот по ночам плакала, тихо, безнадежно. Я слышал те слезы, и не знал, как помочь. Одной из таких бездонных, бесконечных ночей мать и ушла, слилась с Эфиром. И Долина для меня опустела, стала напоминать золоченую клетку. Возвращаться в опустевший свой дом было даже не тяжело, а попросту невозможно. И тогда я понял, что надо бежать.
  
  3.
  
  Коридор Академии, иду по нему неспешно. Занятия на сегодня окончены - да чего там, надеюсь, окончены навсегда! Сколько я занимался планированием, прежде чем подступиться к этому дню - месяц, два? Не ведаю, все, как в тумане. А надо же еще было прятать намерения, сбивать со следа всех сочувствующих и любопытных! Благо, сильно никто не приставал, даже вездесущая тетя. Жаль ее, конечно, но немного - как-никак, у тетушки есть Клара, боевая подруга, с такой не пропадешь.
  
  Я спускаюсь по ступеням белоснежного мрамора, бросаю взгляд на Круглое озеро. По зеркальной глади бежит легкая рябь, средь кувшинок плещется грациозный лебедь. На противоположном берегу, узким уступом, будто мечом, поверхность озера вспарывает здание клуба боевых магов; изящные башенки кажутся живыми драконами, того и гляди взлетят, изрыгнут пламя. Продолжаю свой неспешный поход, тротуары сверкают от забот гоблинов-дворников, дома... даже нет, не дома - чертоги, утопают в пышной зелени. Встречаются знакомые, как не встречаться, но не задерживаюсь, прохожу как бы сквозь.
  
  Вот и наши хоромы: в ветвях вечно цветущего сада кружатся феи, на изумрудно-зеленой лужайке резвятся лепреконы. Сам домик хоть и старый, но прочный, с черепицей на крыше, глазищами-окнами, сладкоголосым звоночком у двери. Так, вошел, остановился, осмотрелся. Дома, кроме слуг, никого, следовательно, время рассчитано верно. В парадном зале перехватывают ведьмы-служаночки, хихикая, заявляют, что Хрондальф сегодня превзошел сам себя: готовится язык сфинкса под тысячью специй. Смеюсь вместе с ними, затем поднимаюсь этажом выше.
  
  Кабинет отца, что опустел навсегда, стою с минуту у двери. Ну, расплачься еще, распусти нюни! Да, время не ждет, пора действовать: прижимаю ладонь к панели мореного дуба и та отодвигается в сторону. Встречают меня полки и стойки с оружием, по клинкам бежит солнечный луч, разбрызгивается на осколки. Рунный меч, отцовская глефа... я лишь прикасаюсь к ним, но не смею взять в руки. Бомбур, гном из Гильдии оружейников, в строжайшем секрете снял для меня с глефы копию, ее-то я и возьму с собой.
  
  Перехожу к артефактам - особому шкафчику в одной из ниш кабинета. Долго думал, что выбрать, остановился всего лишь на двух талисманах. Во-первых, кольцо странника, как называл его отец, благодаря которому смогу понять любое наречие, а еще неприметный кулон, что ускоряет заклятье Возвращения Домой и делает его более безопасным. Магия мощная, и оттого амулет сработает только раз.
  
  Ну, что же - еще раз окидываю взглядом отцовский кабинет - он так и не стал моим. Похоже, не суждено стать моей и Долине.
  
  4.
  
  Мимо заставы я прошел без труда - там уже привыкли к моим частым прогулкам. Вот и схрон, устроен близ приметного дуба с раздвоенной кроной. Достал из него дорожную суму с разобранной глефой и всяческой снастью, переоделся, накинул плащ.
  
  'Прощай, Долина! Видит Эфир, я любил тебя, но любовь умерла'.
  
  Отхожу подальше и начинаю то заклинание, что открывает проход в Межреальность. Получится ли, хватит ли магической силы? Получилось! Долина словно бы вырывается из-под ног, а за спиной словно бы вырастают крылья, возносят. Благостный, до приторности благостный мир уменьшается, отдаляется, тают в голубоватой дымке тонкие нити речушек, купы лесов. Лентой света, прорезающей черноту, предстает тропа Межреальности, делаю первый шаг. Получилось, опять получилось!..
  
  Дух захватило, я то и дело оглядывался, ступая по необычной тропе. На какой-то миг стало страшно: что, если тропа окажется тупиком? Если назад уже не вернуться? По мере сил я отгонял эти малодушные мысли - как-никак, на шее кулон, и нечего переживать. А потом драгоценным камнем вспыхнула глобула мира, находящегося по другую сторону тропы, и выглядело это потрясающе. Тут же стало затягивать, будто в воронку, ниже и еще ниже, через мгновение уже стоял на булыжнике мостовой. Лил косой дождь, в грязи утопали скособоченные домишки, стояла жуткая вонь. Довольно скоро мне предстояло узнать, что зовется милое это местечко Острагом...
  
  5.
  
  Вечерело. Забияка-ветер рванул полы плаща, бросил в лицо пригоршню влаги. Хитроумным разводным мостом я форсировал реку, задача стояла простая: подыскать сносный ночлег. Выбор мой пал на заведение под вывеской 'У Старого Хука'. Хук и правда оказался старым: облысевший, беззубый, сгорбленный. Поинтересовался у него насчет свободных комнат, но ответа не разобрал даже с кольцом странника на пальце, до того неразборчивой была у старика речь. Решила дело серебряная монета (что ни говори, а деньги - универсальный язык, ясный в каждом вышедшем из первобытности мире). Подхватив под руку, Хук повел наверх, при этом взахлеб что-то рассказывал. Может, рассчитывал сунуть руку в карман, а может, действительно переполнили чувства. Все же поторопился я с серебром, поторопился, следовало начинать с меди...
  
  Опасения подтвердились ночью, когда в мой покой нагрянули головорезы. К счастью, я не спал, за что спасибо клопам, которых оказалось в обилии. Приходилось поддерживать барьер супротив их поползновений - заклинание из простейших, но требующее постоянной подпитки. Глефу же я собрал и проверил еще загодя, вонзил в дощатый пол прямо у изголовья.
  
  - Щелк, скрип, - провернулся ключ в двери, после чего дверь отлетела под мощным ударом.
  
  Налетчиков было трое - человек, орк и гном. Первый с мечом, второй с палицей, третий же и вовсе с простым колуном. Первым подбежал гном, я сбил его с ног, и удачно, прямо под наступающего орка. Человек попробовал ткнуть меня в пах, да получил удар по макушке; клинок глефы пришелся плашмя, и разбойника лишь оглушило. Муштра Клары Хюммель давала себя знать - движения и удары шли плавно и слитно, будто сами собой. Метнув глефу, словно копье, я пригвоздил орка к стене, выхватил из опустившихся лап сучковатую дубину, да ей же зеленорылого и оглушил. Глефа пробила налетчику плечо, а для орка это не больше царапины. Дубиной же приложил я и гнома, пять ударов потребовалось, чтобы тот завалился и выпустил из мозолистых рук колун. Человек тем временем пришел в себя, бросился, что называется, наутек. Вытащив глефу из плеча орка (тот рухнул на четвереньки, замотал головой, но встать так и не встал), я бросился следом, не забыв схватить как одежду, так и свою переметную суму - задерживаться у Хука не стоило.
  
  6.
  
  В общей зале было темно, хоть глаз выколи, пришлось помочь себе заклинанием. Сразу увидел налетчика, затаившегося в одном из углов, тот не замедлил напасть, и, конечно же, получил жесткий отпор. Ухватив его, уже распростертого на полу, за волосы, хорошенько тряхнул, налетчик противно заверещал:
  
  - Кра! Кра! Азг ургулук!
  
  Речь напоминала птичий грай, я поспешил надеть кольцо странника, и на сей раз вещица не подвела: был найден не только общий язык, но головорез еще и проникся ко мне, будто к брату. Оказалось, что разговариваем мы на общеимперском наречии, и я спросил новообретенного друга, как называется мир, в который я так удачно попал. Вопрос, конечно же, странный, но разбойник ответил, как на духу:
  
  - Мир-то? Дык, столица-то - Мельин, стало быть, Империя тоже Мельинская... да что там говорить, Мельин, он весь мир и есть!
  
  От ставшего словоохотливым головореза я узнал если и не все, то многое. О союзе Магических Орденов, или Радуге, что достигла в чародействе немалых высот, о раздирающих и по сей день Мельин войнах, в коих человечеству удалось обескровить и подчинить иные расы, о Смертных Ливнях и Серой Лиге... Последнее заинтересовало, и я попросил уточнить.
  
  - Это тайна, - зашептал бандит, - но тебе расскажу...
  
  Знал разбойник немного, но из того, что знал, выходило, будто занимается Серая Лига шпионскими штучками. Меня же привлекло то, что Лига, якобы, ни от кого не зависит. Новообретенный товарищ поведал, что как раз следующей ночью в местном отделении Лиги набор. Подойти, мол, следует туда-то и туда-то, аккурат в полночь. Откуда сие разбойнику ведомо, узнать я не успел, ибо сверху раздался сдвоенный рев, и я поспешил скрыться.
  
  7.
  
  День я переждал на постоялом дворе 'Крыса в котле', хозяин которого представился, как Лютый Хэм. Кольцо странника снова не подвело, и Хэм разъяснил, как добраться до упомянутого налетчиком места. Кушанья у Хэма оказались вполне себе сносными, а подушка - без блох. Бывалый воин, Хэм прошел в легионе путь от рядового солдата до сотника, на положенное за выслугу жалование и приобрел заведение. 'Подгорными крысами' на легионском жаргоне именовались гномы, стало быть, название постоялого двора можно было трактовать и так, и эдак.
  
  За час до полуночи я был на означенном месте, вещи оставил у Хэма, с собой прихватил глефу (да и то, в разобранном виде), пару метательных ножей, ну, и кольцо странника по-прежнему ютилось на пальце. В узком проулке уже стояла высокая девушка со страшным шрамом от виска, через все лицо, до скулы, разглядеть я ее смог благодаря заклинанию ночного зрения. Девушка отвернулась, плотнее запахнулась в плащ, накинула капюшон. В мертвой тишине мы провели с полчаса, а может, и больше, затем в переулок вкатилось нечто приземистое, визгливое, юркое. Обогнув меня, существо это приложило широкой ладонью девушку чуть ниже талии. Ответить та не успела - 'колобок' был уже в другом месте. Он рассмеялся заливисто, звонко, Только по смеху я догадался, что передо мной гоблин.
  
  - Что стоишь, красавица? - крикнул он девушке. - Дунь мне в срам, чтоб я подпрыгнул!
  
  Та демонстративно отвернулась, я же передвинул под руку метательный нож - так, на всякий случай. Вот уж дела, так дела! Сие создание отличалось от добропорядочных гоблинов Долины, как грязь от чистого неба, и только теперь я осознал, окончательно осознал, что нахожусь в другом мире. И мне не стало страшно, не стало одиноко, наоборот, я ощутил некий азарт, удививший меня самого. Опустевшая Долина угнетала, давила, здесь же я будто проснулся, снова почувствовал к жизни вкус. Уже ради этого стоило убежать.
  
  8.
  
  В переулок вошел высокий и крепкий мужчина. С аккуратной бородкой, с тонким шрамом на переносице, что не уродовал, но украшал. Окинув нас внимательным взглядом, он без лишних слов перешел к делу.
  
  - Итак, братцы, вас трое, а мне нужен только один, посему придется устроить соревнование.
  
  Гоблин приутих, девушка хмыкнула, я скрестил на груди руки, готовый в любой момент вытащить части глефы. А бородач продолжал:
  
  - Одни неразумные воры обокрали моего хорошего друга, пусть торгаша, но не все же торговцы - сволочь? И стянули-то безделицу сущую, талисман на удачу, черепок на веревочке. С этими заблудшими овцами мы сами разберемся, от вас же требуется найти артефакт. Где они его спрятали? Все просто: домик в трущобах, давно нежилой. Коль вы не знаете, где находится Комариная плешь, то можете смело топать домой, ибо вышеупомянутый домик стоит как раз на краю этой плеши. Времени у вас до рассвета, так что советую поспешить.
  
  Бородач достал трубку, принялся набивать, демонстрируя, что потерял к нам, претендентам, какой бы то ни было интерес. Девушка, ловко отталкиваясь от стен, взобралась на крышу, скрылась в ночи. Гоблин, наоборот, покатился в сторону глубокой канавы, видимо, собрался идти подземельями. Что же, мне оставался уровень средний, ночные улицы.
  
  9.
  
  Заклинание поиска указало едва ли не на противоположный конец города, пришлось пробежаться. Окраина и правда напоминала плешь: часть домов провалилась под землю, часть обратилась руинами. Шум, доносившийся из указанного заклинанием поиска дома, сообщил, что внутри уже идет схватка. К сражающимся я не спешил - где двое бьются, там третий радуйся. Сцепил глефу, проверил ножи, бросил на себя несколько усиливающих заклинаний, и только после этого вошел.
  
  Внутренние перекрытия дома отсутствовали, кровля сохранилась только отчасти, зато гоблину и девушке было, что называется, где развернуться. Гоблин пускал с костяной трубки костяные же иглы, в руках девушки мелькали отточенные с одного края кольца - чакры. В какой-то момент кольцо устремилось со свистом в полет, впилось гоблину в горло. Я не выдержал - захлопал в ладоши. Девушка обернулась, выгнулась кошкой, перехватило кольцо с безопасной стороны. Выпад ее был стремительным, да только и я не стоял на месте: одно декоративное оружие столкнулось с другим, зазвенело, зашипело, отскочило. Девушка тут же отпрянула, взмыла вверх, я метнул нож, но промахнулся. Пока искал на поясе второй, соперница моя по балкам взобралась на крышу. Вывод из этого следовал простой: артефакт у нее. Медлить не стоило, и я бросил заклятье. Эффект не заставил себя долго ждать: прыгая с одной кровли на другую, девушка оступилась, сорвалась со сдавленным криком. Когда я к ней подошел, то понял, что перестарался, вложил в чары чуть больше, чем следовало, отчего ножка не подвернулась, а сломалась. Несмотря на это, соперница моя пыталась уползти на одной ноге - весьма ловко, стоит признать, да только хожу я быстрее. Загородил ей дорогу, протянул руку - мол, давай, не балуй. Она выругалась, метнула кольцо, я без труда отбил его глефой, снова протянул руку.
  
  - Ты - маг! - прошипела она. - Я тебя сдам!
  
  Не знаю, откуда, но во мне поднялась злость - страшная, ослепляющая, до дрожи. Одним выпадом пробил соперницу насквозь, та охнула, изо рта выплеснулась струя яркой крови. Так я впервые убил. И мне не стало противно, меня не стошнило, было по большему счету все равно. Я обшарил тело, снял черепок, зашагал себе дальше.
  
  10.
  
  Бородач пускал колечки дыма, что-то бормотал под нос, услышав мои шаги, обернулся. Я протянул черепок, он качнул талисман на веревочке, зачем-то ощупал глазницы, сунул в карман.
  
  - Что же, ты принят, - размеренно проговорил. - Будешь пока на правах Безымянного, а там поглядим...
  
  - Так мне пока ничего не предпринимать?
  
  - Да, найду тебя сам.
  
  Так я и вступил в Лигу. То ли колечко работало, то ли еще что, но уже через день бородач заглянул к Хэму, где у нас с ним и состоялся разговор.
  
  - Я - Арманд, - представился он. - Могу обрадовать, ибо нашлось для тебя именное задание.
  
  Далее мне был представлен вкратце устав Серой Лиги, что сводился, грубо говоря, к одному тезису: 'мы служим тому, кто больше заплатит'. Имя в Лиге не давалось за здорово живешь, его следовало заслужить, выполнив так называемое именное задание.
  
  - Обычно-то как, - объяснял Арманд, - к Безымянному долго приглядываются, гоняют по всякой мелочи: собери подать там, припугни да припрячь здесь. Но, скажу честно, ты мне понравился, и подобных 'прелестей' будешь избавлен.
  
  Невольно я крутанул на мизинце кольцо - вещица действовала, да еще как! А бородач уже переходил к делу:
  
  - Встретиться с тобой здесь решил неслучайно, ибо завелась 'крыса' и в наших рядах. Звать-величать гадину Руфий Фесс, мелкий доносчик, был нам полезен, да весь вышел, на две стороны стал играть. Сейчас в трущобах где-то скрывается, почувствовал, курва, что ищем. Твое дело - найти и уничтожить, три дня на это даю, что немало, как раз до Смертного Ливня.
  
  Я, конечно же, пообещал, что из-под земли достану ,на мелкие кусочки разорву.
  
  - Вот и хорошо, - хлопнул по плечу Арманд, - удачи.
  
  11.
  
  Где искать Руфия, подсказала магия, выяснил в тот же день. Пришлось наведаться в одну из ночлежек и отправить доносчика на вечный покой. Тот ползал в ногах, откупался, умолял, чем вызвал только брезгливость. Убил я его без всякого сожаления, будто мерзкое насекомое раздавил, но в ушах еще долго звенел визгливый голос:
  
  - Пощади! Пощади!..
  
  С сообщением для Арманда я не торопился - выждал денек, и только потом передал весточку. Ответ, к моему удивлению, пришел сразу же, и в нем было указано место, где состоится посвящение. Им оказался подвал одного из неприметных домишек, там меня встретил человек в маске, провел в помещение, где уже ждали Арманд и еще трое. Мне зачитали устав целиком, я дал клятву.
  
  - Поздравляю, - сказал Арманд, торжественно возвысив голос, - теперь ты пусть и молодой, но мастер, а не подмастерье. Взята первая жизнь по заданию Лиги, отныне этим именем тебе и зваться - Фесс.
  
  Я покатал новое имя на языке, и оно мне понравилось - словно шипение змеи, словно всплеск крыльев ночной птицы. Кэр Лаэда отступил в сторону, место его занял шпион Фесс.
  
  Глава 2. Лига
  
  1.
  
  Патриарх Хеон, один из ведущих Патриархов Серой Лиги, раскачивался на скрипучем кресле, размышлял. Нет, не в уютной гостиной, как можно было б подумать, но в одном из своих подземных убежищ. Магистр Красного Арка Буридан, больше известный как Буквоед, сам того не поняв, наткнулся на что-то весьма и весьма интересное. Чутье Патриарха подводила редко, и присовокупив недомолвки Буквоеда к некоторым своим знаниям, он пришел к выводу, что в дельце это стоит вмешаться. Кого для задания выбрать, Хеон долго не размышлял, ведь дело стоило сохранить в строгом секрете, да к тому же, оно могло затянуться очень и очень надолго, и тут подходил лишь один человек.
  
  - Ваше Патриаршество, - в комнатку Патриарха заглянул парень ловкий и гибкий, как ласка, - прибыл Кхалим.
  
  Хеон вздрогнул, будто очнулся от дремы, едва заметно кивнул. Спустя миг в комнатку Патриарха проследовал мужичок невысокий и нескладный на вид, но это, конечно же, только на вид.
  
  - Звали? - спросил негромко.
  
  - Звал, - кивнул Патриарх. - Да ты не стой, в ногах правды нет.
  
  - Благодарствую.
  
  Мужичок устроился на небольшом стуле, на Патриарха взглянул без особого пиетета, но и без вызова. Так смотрит равный на равного, тем паче, что и возрастом они были примерно равны - меж поздней зрелостью и ранней старостью.
  
  - Итак, слушай...
  
  Хеон обстоятельно описал суть предстоящего дела, мужичок изредка перебивал, уточнял, спрашивал.
  
  - Да, интересно, - заключил, когда Хеон замолчал.
  
  - Вот и я про тоже, - кивнул Патриарх. - Ты же понимаешь, что простого задания Онфиму и Онфиму не поручат, всегда у них что-нибудь особенное.
  
  - Онфимы, как мы знаем, обожают прикрытие, - сказал мужичок, - думаю, и на сей раз без этого не обойдется.
  
  - Верно подмечено, - согласился Хеон, и тут же принялся перечислять. - Бордель на колесах? Бригада наемников? Ватага ремесленников?
  
  Мужичок только руками развел - мол, не могу того ведать.
  
  - Ладно тебе, - отмахнулся Патриарх, - это уже моя забота. Как только проведаю, дам тебе знать.
  
  Мужичок кивнул, было поднялся, но Хеон остановил:
  
  - Ах да, чуть не забыл! Имя на этом задании у тебя будет Кицум, оно же и пароль к явкам.
  
  2.
  
  Братья Онфим и Онфим долго не проявляли себя, целых два года держались тише воды да ниже травы. Хеон уж подумывал отозвать Кхалима, как ситуация переменилась, эмиссары Красного Арка вышли из тени. Нет, они замыслили не бордель и не банду наемников, они сколотили передвижной цирк. Хеон только диву давался - таких бы ребят, да в Лигу... цены бы им не было! Но и серые не лыком шиты: Кхалим (точнее Кицум, теперь - Кицум) затесался в труппу, и уже прислал первое сообщение. Насчет задания Онфимов пока никакой ясности, зато установлено, что Книга Ужаса, такая желанная для Буридана, действительно у эмиссаров. Кицум обещал добраться до фолианта, как только предоставится случай, прочесть, и слово в слово пересказать на ближайшей из явок. Слухи о феноменальной памяти агентов Лиги на самом деле были не слухами, а чистой правдой. По крайней мере, что касалось ветви Хеона.
  
  Обрадованный, что дельце это наконец-то сдвинулось с места, Патриарх допустил ошибку, досадную ошибку, а именно послал весточку Буквоеду. Мол, книга цела, но достать нет возможности, разве что пересказ. Хотел как лучше, да угодил впросак: от Буридана примчалось гневное письмо, в котором тот угрожал обратиться в другую ветвь Лиги, или, пуще того, рассказать все вышестоящим магам. За себя Патриарх не опасался, а вот Кицум мог пострадать. Больше того, в кой-то веке замаячила возможность подкопаться под непреложную Радугу, и рискам не было места. Тем же вечером Хеон отдал приказ от Буквоеда избавиться.
  
  3.
  
  Каин наголо брит, смуглолиц, коренаст, ранг у него в Лиге особый, Смерть, чем гордится. И то сказать, так просто этот ранг не снискать, надобно не одно убийство, да к тому же, чтоб комар носа не подточил. У каждого есть слабина, для Каина то аксиома, если бы спросили, в чем состоит мастерство убийцы, ответил бы так: 'Найти, нащупать слабину человека, а затем аккуратненько в нее ткнуть'.
  
  В качестве слабины Мортиферуса Буридана, на которого Каину поступил заказ, выступали книги. Это была даже не страсть коллекционера, но опьяненье влюбленного, неуемная жажда. Из книгохранилища Арка Буридан выбирался редко, и Каину пришлось поломать голову над тем, как же до Магистра добраться. Благо, одной ночью убийце приснился сон - Каину часто снились не вещие, но сновиденья-подсказки. Во сне он брел по пустыне, которую составлял не песок, а прилепятцы, похожие на блох насекомые. Раздобыл этих букашек Каин в свое время на Юге, очень интересные оказались букашки, в первую очередь потому, что магией их не прощупать. Попав с южного материка на северный, прилепятцы впадают в своего рода спячку, просыпаются не более раза в несколько лет - в целях воспроизведения потомства. Отложив яйца, они несут близ кладки вахту, впитывают любую плохую эмоцию, не позволяют воздействовать на нее. Из эмоций прилепятцы словно паутину плетут, затем набрасывают на обидчика, и у того останавливается либо дыхание, либо сердце. Нападают они, как правило, ночью, оттого магу (особенно невеликой Силы) не успеть защититься.
  
  'Вот и подоспело время, - подумал Каин, проснувшись, - время букашек пробудить...'
  
  4.
  
  Определившись со средством, которым убийство будет совершено, Каин взялся за слугу Мортиферуса, могучего орка. По одному лицу (вернее сказать, устрашающей морде)было ясно, что такой не предаст - сгинет, погибнет, а хозяина не предаст. Что же, если не мытьем, то, как говорится, катаньем.
  
  Не спеша, но и не мешкая, Каин выяснил основные маршруты орка, подловить получилось у лавки 'Древние свитки', приметил, как тот вошел, и наблюдал теперь через оконце. Вот орк протягивает книготорговцу список, тот читает, просит подождать, исчезает среди полок хранилища. Пора! Каин вошел так, что колоколец на входе почти и не звякнул, стал рядом с зеленокожим, будто бы ожидая своей очереди. Орка необходимо было спровоцировать, для чего самому следовало стать орком. Убийца принял такую же позу, вздохнул раз, другой, подстраиваясь под глубокое дыхание зеленокожего. Не прошло и минуты, как они, так сказать, уже являли собой одно целое. Дабы окончательно убедится, Каин потер переносицу, слуга бессознательно потеребил ухо - да, все в порядке, готово. В следующее мгновение идиллия была разбита, словно хрупкий хрусталь: Каин трахнул кулаком по прилавку, крикнул:
  
  - Да сколько можно?! Нет сил больше ждать! Человеков, небось, побыстрее обслуживаешь!
  
  Орк на краткий миг растерялся, опешил, затем глаза его налились кровью, по прилавку ударил так, что тот затрещал, проревел:
  
  - Нет сил моих больше! Клянусь, я разорву тебя в клочья, если не поторопишься!
  
  Примчался переполошенный книготорговец, замахнулся увесистым фолиантом:
  
  - Ты что себе позволяешь, мерзкая нелюдь?! Да я тебя в порошок...
  
  - Не советую перечить, - проговорил из-за широкой орочьей спины Каин, проговорил едва слышно. - Ты же знаешь, кому я служу.
  
  - Именно! - подхватил орк, срывая с шеи деревянную бирку и прикладываясь ей о столешницу.
  
  Струхнувший торговец попятился, что-то пробормотал. Каин подступил к орку вплотную, шепнул на ухо несколько слов, и так же бесшумно, как и вошел, вышел. Дело сделано.
  
  5.
  
  Тем же вечером орк появился в трактире 'Семь зверей'. Привел сюда зеленокожего приказ, полученный под гипнозом (а именно под гипнозом он в книжной лавке и находился), и он же заставлял видеть в Каине друга. Трактир 'Семь зверей' Каин выбрал лишь потому, что не возбранялось заходить нелюди, но оказалось, что орка здесь хорошо знают.
  
  - Эй, Грогг, как насчет плеснуть друзьям грогу? - послышались затертые до дыр шуточки, но орк лишь досадливо отмахнулся, поспешил присесть за стол к Каину.
  
  Состоялся разговор, больше похожий на допрос, в ходе которого убийца выяснил все, что хотел. Дело складывалось как нельзя лучше: орк приобретал книги не зря - Мортиферус Буридан собирался на некоторое время перебраться из книгохранилища в особнячок, что в Белом Городе. По словам Грогга, тот всегда так поступал, если задумывал какое-нибудь предприятие.
  
  'Ясное дело, что ничего хорошего Буридан замыслить не мог, - размышлял Каин, - либо даст задание другой ветви, либо устроит пакость Хеону. Если б Магистра надо было просто убить... но особые условия есть особые условия'.
  
  К концу разговора Каин уже знал все отпорные заклинания, планировку дома и распорядок магистра. Прилепятцев он подкинул следующей ночью, как в мастерскую Буквоеда, так и в опочивальню. Оставалось лишь ждать.
  
  Пролетела одна неделя, другая, и ничего. Каин еще не беспокоился, но резервный план уже подготовил. Но нет, не понадобился: прилепятцы все же набросили паутину, и маг из нее не выпутался. Убийца узнал о том, как и положено, невзначай. Просто одним утром подошел попрошайка, заклянчил грош, да меж делом, ни к городу, ни к селу, заметил, что рыбка угодила-таки в сети. Каин бросил нищему медяк, отошел не спеша, но и не мешкая, растворился в толпе. Гонорар подождет, никуда не денется, оставалось еще одно дельце. Имечко у этого дельца было Грогг - стоило сделать зеленокожему предложение, ибо детина толковый. Предложение, от которых не отказываются, иначе - Смерть...
  
  6.
  
  Патриарх Хеон находился в приподнятом настроении, причина тому веская, проблема Буквоеда решена. Верно подмечено: нет человека, нет и проблемы. Кому же принадлежат эти слова? Кажется, одному из древних Императоров... впрочем, не суть. Еще одна радостная новость: Кицуму наконец-таки удалось добраться до Книги Ужаса. Один за другим от него примчалось двое гонцов, первый пересказал содержание Книги, второй изложил Кицумовы комментарии. Что же, Два Брата - Два Извечных меча, все понятно. В пояснениях Кицума Хеон не сомневался - о Дану тот знал много, даже с излихом.
  
  'Какие же из этого следуют выводы? - спрашивал себя Хеон. - А вот какие: Радуга собирается выйти из-под тени правителя, следовательно, время пришло, пора и нам выбираться из тени'.
  
  Выбор стоял между настоящим Императором и будущим, Патриарх выбрал будущего. Познакомиться с юным принцем оказалось даже не просто, а очень просто: ночами тот выбирался в катакомбы Черного Города - поохотится, выпустить пар. Хеон передал весточку, передал со всей осторожностью, будущий Император ответил. Радугу принц ненавидел люто, быть может посильнее и самого Патриарха, завязалась редкая, но пылкая переписка. Попади эти письма в лапы Радуге, несдобровать бы ни Хеону, ни принцу, да только Патриарх ждал благоприятного случая не один десяток лет, приучился поспешать медленно.
  
  'Ты разучилась бояться, Радуга, - размышлял Хеон, - все без исключения враги кажутся тебе мелкими да ничтожными. Что же, львица, и ничтожный скорпион может поразить смертельно. Не смотря на все твои когти, все твои зубы. Серой Лиге, вернее сказать, моей ветви, и суждено стать таким скорпионом...'
  
  7.
  
  Особую залу столичной гостиницы 'Цитадель' занимало трое. Зала располагалась на третьем этаже, что само по себе было немыслимой роскошью, нависала над мостовой широким балконом, с которого открывался замечательный вид. Внутреннее обустройство было подстать: богатые ворсом ковры, шелк и бархат, серебро и хрусталь. Приятной наружности молодой человек стоял, опершись о перила балкона, потягивал игристое вино. Желающие определить его возраст впали бы в затруднение - вроде и молод, а вроде и зрел. Внешность тоже являла загадку: казалось бы, огненно-рыжая шевелюра и ярко-зеленые глаза приметы такие, что ни в раз не забудешь, ан нет, все было ярким, да почему-то незапоминающимся. И то сказать, ведь то был самый молодой из Патриархов Лиги, Элиас.
  
  - Это задание, как выдержанное вино... - проговорил он задумчиво, умолк.
  
  В комнате, что находилась за спиной Элиаса, расположилась в просторных кожаных креслах весьма приметная парочка, мужчина и женщина.
  
  - В смысле? - подал голос мужчина.
  
  Был он до того худ, что напоминал фаршированный шнур, чем набит этот шнур, задумываться не хотелось. Облезлые пегие волосы, кривящиеся то ли в ухмылке, то ли в отчаянии, губы, пустые глаза.
  
  - Тихо! - шикнула на него женщина.
  
  В отличие от напарника, она была яркой, эффектной - при фигуре, с отливающими пурпуром волосами, чувственным ртом.
  
  - А в том смысле, мой дорогой Лестер, - закончил Патриарх, - что обещает быть долгоиграющим.
  
  До того, как сгинул в тенетах прилепятцев, Буридан успел-таки дать задание Элиасу, заплатить обещал очень и очень щедро. Молодой Патриарх, конечно же, согласился, да только привлек его не завышенный гонорар, а возможность насолить Хеону. Да-да, Магистр и о цирковой труппе в подробностях рассказал, а еще выведал, что некий Хаав, с которым он обычно и имел дело, внедрил туда своего человека. Что Хаав - одна из масок Хеона, Элиас знал, и знал точно. Кого выбрать для задания, он почти не раздумывал, ибо здесь как нельзя кстати подходили Неразлучники, как назывались в Лиге агенты, работающие всегда парой.
  
  - То есть нам нужно обнаружить и устранить человека Хеона, я так понимаю? - спросила красноволосая.
  
  - Нет, милейшая моя Адрия, нет, - допив вино, Элиас бросил фужер вниз, проводил взглядом, пока тот не разбился. - Задача ваша - внедриться и наблюдать, наблюдать, наблюдать. Вынюхать вам нужно постараться как можно больше, потому никаких схваток, вообще ничего силового.
  
  Напарники шепотом посовещались, решение объявила Адрия:
  
  - Мы согласны.
  
  - Вот и славно, - Патриарх отступил от балкона, сделал шаг внутрь. - Тебе, Лестер, быть на задании Нодликом, а тебе, Адрия - Эвелин.
  
  8.
  
  Редким бисером проступали на вечернем небе первые звезды, одну из беседок пышного баронского сада занимал молодой человек. На бал он прибыл как баронет Лаффер - известное имя в светской среде, и от дам отбоя попросту не было. Молодой человек стянул дорогой, на заказ справленный, шиньон, из-под черного выбилось огненно-рыжее. Та самая примета, до настоящего момента надежно скрытая, примета Патриарха Элиаса.
  
  Близ беседки скользнула тень, Патриарх подобрался, положил руку на кинжал у пояса. Нет, все в порядке, пришла та, кого он и ждал: несколько минут назад фрейлина в пышном платье на кринолинах, теперь же Смерть в узком черном костюме. Имя у убийцы было редкое, Кашья, ранг Смерти заслужила по праву. Здесь она потому, что Неразлучники Элиаса разочаровали, и разочаровали всерьез. Внедриться-то внедрились, но на этом и все, вместо сведений, которые им следовало бы добывать, плач да стенания, как им, бедняжкам, непросто. Самое странное, что задание Онфимов не кончалось - они так и продолжали колесить по миру, точнее, один из братьев. Все это интриговало, и Элиас снял Кашью с одного задания, чтобы определить на другое.
  
  Убийца проникла в беседку, замерла в ожидании. Поджарая, волоокая, черноволосая - даже в сумраке Кашья была хороша. А может, именно в сумраке...
  
  - Про барона покамест забудь, - сказал Элиас, - появились дела поважнее.
  
  Не теряя времени попусту, Патриарх изложил суть: так и так, Неразлучники не справляются, сторонний агент, да и вообще не понять, что к чему. Кашья выслушала, кивнула, назвала сумму. Элиас едва не поперхнулся, но сдержался, тоже кивнул. Той же ночью он выдал убийце задаток, а еще имя-пароль: Таньша, Смерть-дева.
  
  Кэр Лаэда
  
  1.
  
  Вскрыв конверт, проложенный по краю золотой драконьей чешуей, я пробежал глазами изящную вязь. Тетя Аглая и Клара не изменяли себе - за третий год третье послание. Так-так, 'целители вконец обнаглели, скоро подомнут весь Совет...' (это - Клара), 'покайся Спасителю и возвращайся...' (а это - тетя), 'племянница Каролина...' (вместе...), в общем, ничего нового, ни-че-го. Я быстро написал ответ, всучил бесу-посыльному, предложил поторапливаться. Тот что-то буркнул, почесал за рогом, исчез. Откинувшись на спинку стула, я прислушался к себе: было одновременно и приятно и горько. Приятно потому, что помнят, горько потому, что по-прежнему считают ребенком.
  
  Первый чертенок заявился под руку с суровой мельинской зимой; все ухищрения оказались детским лепетом супротив магии Клары, отыскала она меня без труда. К первому письму имелась даже приписка Коломбины - самой обаятельной из Клариных родственниц. До посвящения, быть может, я и сорвался бы, и помчался назад, с посвящением же, с обретением имени, пути назад были отрезаны.
  
  Теперь и того пуще, три года минуло, как я в Лиге. С Армандом мы исколесили едва ли не весь Север, от Хребта Скелетов до Семадры, побывал я и в столице, и в Ежелине, и в Хвалине, где, кстати сказать, потерял кольцо странника. Испугался тогда не на шутку, но оказалось, что знание языков сохранилось, да и репутация никуда не пропало.
  
  В сложной иерархии Лиги, сказать честно, я профан до сих пор. Знаю, что в столице находится Патриархат, у каждого из старейшин - своя ветвь, за нашу отвечает Хеон. В крупных городах у Патриархов свои люди, так называемые Серые Кардиналы, в Остраге это почетное место за Лисом, шпионом бывалым. Сегодня он, Лис, ждет меня у себя, и кто бы знал, для какого такого дела...
  
  2.
  
  Не сказать, что обиталище Лиса было очень богатым, однако, в нем чувствовался характер хозяина. Такое положение дел пришлось по вкусу как Кэру Лаэде, так и Фессу. Я потягивал дорогое вино, Лис то музицировал, то говорил. Под пальцами его вздыхала тонкая флейта, и мелодия рождалась ладная. А может, я просто выпил чуть больше, чем следовало...
  
  - Возьмем Ливни, - сказал Лис, оторвавшись от инструмента, - люди слабые во всем винят их. Мол, сложно добраться, и прочая, прочая, но, как по мне, отговорки. Ибо помню времена, когда на турнир собиралось и две, и три дюжины посвященных, теперь же едва собираем десяток.
  
  - И какой из этого вывод? - задал я вопрос, которого от меня ждали.
  
  - Хиреет Лига, - вздохнул Кардинал. - Хорошо еще, такие старожилы остались, как Хеон, на них-то все и держится.
  
  Лис подождал моей реплики, не дождался, продолжил:
  
  - Серый турнир проводится раз в несколько лет, и только среди молодых, среди Посвященных. Всякий раз в ином городе, этот раз жребий пал на Остраг.
  
  - С местом уже решено? - спросил я.
  
  Заметив мой интерес, Кардинал не спешил отвечать: убрал флейту в изящный футляр, присел рядом, разлил остатки вина.
  
  - Про 'Барсучью нору' слыхал? - спросил наконец.
  
  - Да, - отвечал я коротко, уже понимая, к чему дело клонится.
  
  - Не буду ходить вокруг да около, - сказал Лис, смекнув, что смекнул я, - видел я тебя в деле, и, знаешь ли, пришел к выводу, что ты-то мне и нужен. Что скажешь, Фесс, выйдешь на Серый турнир от Острага?
  
  Сдвинув брови, я подержал паузу. Если честно, решение было принято сразу, но почему бы не набить цену?
  
  - Можно попробовать...
  
  Лис поднялся, воздел бокал, проговорил, прежде чем осушить:
  
  - Решено!
  
  3.
  
  Общая зала 'Барсучьей норы' была более чем широка. За длинными столами день и ноч гремела гурьба, лилось горячительное, закуски сочились парком. Отдельные столики располагались поодаль, наличествовали даже укрытые ширмами, для личных бесед. За одной из таких ширм и находилась винтовая лестница, что вела вниз. Охраняли лестницу переодетые стражники, обыскивали, брали за проход. Уплативший попадал в просторную подземную залу - свод подпирают колонны, под сводом светильники, льющие ровный свет. В обрамлении колонн помещалась ложа, крайний ее ряд упирался в парапет, за которым находился огороженный сеткой провал. На самом дне провала и зиждилась арена, от посыпанного песком и опилками ристалища до верхнего уровня был не один и не два человеческих роста. В сетке имелась пара калиток, одна напротив другой, по обратную же сторону сетки арену охватывала галерея, где располагались бойцы, тренирующие их мастера, стража, ну, и так далее.
  
  Точно в центре арены находилась укрепленная на подъемном механизме клетка, предназначалась она как для нелюди, так и для трупов. Когда бой оканчивался, стоявшие в оцеплении стражники, откинув решетку одной из стенок, сваливали внутрь клетки и накиданный сверху мусор, и поверженного поединщика. Управившись с этим, стражники дергали рычаг, клетка уползала в дыру, затем с нижнего уровня подавался очередной пленник и начинался новый бой. Если представитель иной расы побеждал - ему дарили свободу, если же проигрывал - награждали смертью. Все честно, без дураков.
  
  Серому турниру предстояло пройти в три круга: сначала Посвященные выйдут против нелюди, затем победившие из людей сразятся между собой. Останется только двое, они-то и решат между собой, кто - Серый принц.
  
  4.
  
  Подступив к сетке, я следил за беснующимся в середине арены шутом. Взобравшись на клетку, тот крутился юлой, отплясывал и горлопанил.
  
  - Хей-хой, один я такой! Развеселый, заводной, всем пригожий, озорной!
  
  Подошел Арманд, стал у правого моего плеча, сказал:
  
  - Ты это... не подведи, ведь все же свои сбережения на твою победу поставил!
  
  Я лишь отмахнулся - не до того. Еще раз проверил глефу - в который уже раз - нет, все в порядке, в полном порядке. Хорошо хоть о доспехах не надо беспокоиться, поскольку их нет - все участники облачены в одно и то же, в серое трико.
  
  - Милостивые господа, - шут прекратил кривляния, возвысил голос, - пришло время нашему турниру начаться! Первый претендент - Гризволд, выходец с закатных окраин, прошу любить и жаловать! Противостанет же ему суровый и беспощадный гном, распечать его в три кости!..
  
  Клетка поползла вниз, шут спрыгнул с нее ловким сальто, а из калитки тем временем выбрался суровый детина - с уродливым шрамом ото лба до скулы, с заросшей глазницей. Тискал он внушительный, величиной с локоть, тесак.
  
  5.
  
  Шут поутих, умолкла и находящаяся выше публика, в тишине послышался скрип. Показался верх клетки, середина, и вот поднялась целиком, являя гнома. Ухватившись за прутья, тот исторгал потоки черной брани, и 'rabbaar drobdt' было из ругательств еще самым терпимым. Как только решетка откинулась, гном выпрыгнул, выхватил из-за пояса колун. Шут тем временем юркнул в клетку, запахнул за собой решетку, закрыл на замок.
  
  - А боевой топор побоялись-таки дать тангару, - сплюнул Арманд.
  
  - Хватит с него и колуна, - пожал я плечами. - Хотя да, игра грязная...
  
  Встопорщив бороду, гном ринулся на противника. Гризволд сдвинулся с место - словно ожил каменный истукан. Гном широко размахнулся, хакнул, но удар был отбит, а сам гном отброшен. Одноглазый тут же сблизился, рубанул сверху вниз, намереваясь снести подгорному жителю голову, но и тот оказался не промах - уклонился, отпрянул, и тесак пришелся в плечо. Брызнул багрянец, из клетки донесся голос шута:
  
  - Ой-хой, испей, песочек, кровушки, раз не досталось головушки!
  
  Не зря говорят, что сотворены гномы из камня: перехватив колун одной рукой, тот снова пошел в атаку. Вторая рука так и висела плетью (кровь хоть и не хлестала, но сочилась живо). Оскалившись, яростно сверкая единственным глазом, Гризволд ухватил тесак двумя руками, обрушился на противника всей мощью. Гном отразил и один удар, и другой, но вот пошатнулся, припал на колено... и Гризволд совершил то, что замыслил с самого начала - снес гному голову.
  
  - Быстро же он его... - покачал головой Арманд.
  
  Я кивнул, не отрывая пристального взгляда от одноглазого. А рубка-то обещается знатная, не для детей.
  
  6.
  
  Следующей парой были могучий северянин Клаус и хлипкая в сравнении с ним гаррида. Последняя появилась в одной лишь набедренной повязке, в невероятно длинные черные волосы вплетены костяные брекотушки. Издав грозный клич, северянин вскинул двуручный меч, бросился на нелюдь. Гаррида как стояла у клетки, так и осталась стоять, но укуталась в космы, будто в кокон. От мощного удара она пошатнулась, но устояла, Клауса же отбросило, будто пружиной.
  
  - А ловко, - хмыкнул Арманд, - ничего не скажешь...
  
  Гаррида тем временем распушилась павлином, крутнулась волчком, и унизанные брекотушками косицы слитно ударили по северянину. Того подбросило, меч отлетел далеко в сторону - неужто все? Нет, он поднялся, кинулся на врага с голыми кулаками.
  
  - За косы руками, а в бока кулаками! - вопил из клетки шут.
  
  Клаус охаживал гарриду с толком, умело, да та опять укуталась в кокон. Затем подскочила, извернулась, и несколько косиц захлестнулось на шее у северянина.
  
  - Вот-те раз! - Арманд был восхищен. Впрочем, и мне этот маневр понравился тоже.
  
  Клаус попробовал подцепить, но ничего не вышло, волосы гарриды оказались сильнее. Так он и умер - с перекошенным лицом, с переломанным горлом.
  
  - У-у, проклятая! - на арену полетели пустые кружки, обглоданные косточки и прочий мусор.
  
  Отступив к клетке, гаррида благоразумно укуталась в импровизированный плащ.
  
  - А вот и первые потери, - засопел Арманд, - и поделом! Это за гнома расплата - не стоило жульничать.
  
  - Мой выход, - сказал я, - пожелай, что ли, удачи.
  
  - Удачи, - Арманд хлопнул по плечу, - разорви противника в клочья, кем бы он ни был.
  
  7.
  
  Я стоял, держа наперевес глефу, а в поднимающейся клетке ярился орк. Сучковатой дубиной он колотил по прутьям, брызгал пеной, ревел.
  
  - Берсерк, как есть берсерк, - сказал шут испуганно, - да еще, небось, и людоед...
  
  Об изгнанных на крайний север орочьих племенах ходило много страшных историй - и магия крови, и каннибализм. Преувеличение, конечно, но дыма без огня, как известно, не бывает.
  
  - Ой-хой, кто это у нас здесь такой... - шут осторожно подошел к клетке, тронул запорный механизм.
  
  Узилище распахнулось и зеленокожий гигант вырвался на свободу. Не обращая внимания на отскочившего шута, орк устремился ко мне, я же ждал до последнего, и только когда дубина взметнулась, прянул в сторону.
  
  - А-р-ргх!.. - взревел орк, ибо самый кончик глефы пропорол ему правый бок.
  
  Удар был смертельный, в печень, но орк стоял, и стоял крепко. Я опешил - вот тебе и магия крови! Может, у этого парня какая-нибудь аномалия в анатомии? Однако, орк не дал поразмыслить - дубина снова взметнулась. Я перекатился раз, и другой, подрезал противнику ахиллово сухожилие. Тот словно и не почувствовал - шагал себе дальше. Я занервничал, захотелось метнуть огненный шар, распылить гада, но чего нельзя, того нельзя. И тут все закончилось: орк споткнулся, запутался в своих же ногах, да и рухнул ничком, будто подкошенный. Я не поверил глазам - ну, не живут столько после смертельной раны, даже орки не живут!
  
  - Такие чудеса, что дыбом волоса, - протянул шут из клетки. Нельзя было с ним не согласиться.
  
  8.
  
  Следующий бой я пропустил, приходил в себя, но Арманд изложил вкратце:
  
  - Морген сражался, из-под Семадры откуда-то претендент. Худющий, глаза блеклые, рыбьи, но боец отменный.
  
  - Оружие? - спросил я.
  
  - Звездочки утренние, парные...
  
  - Редко встретишь, - призадумался я.
  
  - И не говори, - согласился Арманд. - А против него двое Дану, муж и жена, вроде как. Она с луком, он с мечом.
  
  - И?
  
  - Да быстро их Морген, чего говорить. Сначала данку по животу приложил, одним ударом все нутро вывернул. Супружник ее до того хорошо бился, а там понесло...
  
  - Ну, что же, понятно с этим Моргеном, - заключил я, - вроде Гризволда волк.
  
  - Хуже, - покачал головой Арманд, - и гораздо...
  
  На арене тем временем вот-вот готов был начаться новый бой, шут выбрасывал коленца, представляя трех претендентов-близнецов:
  
  - Полюбуйся, народ честной, три брата: Слепой, Косой, Немой! С троллем силой померяются, что живет под горой!
  
  У двух братьев были арбалеты, третий тягал рогатину в стальной оплетке.
  
  - Мясо... - Арманду хватило взгляда, чтобы вынести вердикт.
  
  Надсадно скрипя, клетка доставила тролля, оружия тому не полагалось, да еще по рукам и ногам звенели скрепленные цепями кандалы.
  
  - Утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, вода всколыхалась! - крикнул шут, влезая в освободившуюся клетку.
  
  Слепой с косым спустили самострелы... и оправдали прозвища - один болт вошел троллю в плечо, другой лишь чиркнул по виску. Проступила темно-красная, едва ли не черная, кровь, гигант взревел и рванул на обидчиков. Немой упер рогатину, ловко подставил, чтобы тролль насадил себя сам, но раздался треск и в руках человека осталась лишь бесполезная палка. Тот так и замер, тролль же ухватил бедолагу за горло, перекинул за спину, да и принялся прикладывать об арену, вскидывая над головой. Не знаю, кто гиганта подобному фокусу научил, но выглядело потрясающе.
  
  - Так его, так! От души! - публике тролль понравился, подбадривали, хлопали.
  
  - Неказист лицом, да тряхнул молодцом! - вопил из клетки и шут.
  
  Слепой с Косым перезарядили, выстрелили, но снова промах и промах. Начались догонялки вкруг клетки, то ли Слепой, то ли Косой (кто их разберет), споткнулся, и тролль пробежался по нему, даже того не заметив. Но вот вернулся, начал над жертвой прыгать - послышались стоны, затем хруст, затем чавканье...
  
  - Цирк, да и только, - покачал головой Арманд.
  
  Последний из братьев арбалет уже выбросил, пытался пробраться к шуту, тот лишь прикрикнул:
  
  - Не пущу, и не проси! Лучше ноги уноси!
  
  Тогда отчаявшийся претендент полез на сетку - высоко забрался, да тролль подоспел, ухватил за ноги, раскрутил и забросил наверх. Быть может, последний из братьев и выжил, быть может, и нет, но победа была за гигантом. С арены тролль не спешил уходить - нежился в лучах славы, щурился и махал тяжелыми кулаками. Шут, покинув клетку, выразил общее мнение:
  
  - Молодец! Одним махом всех побивахом!
  
  9.
  
  Южанин Месхиф вышел против эльфа. Волосы Месхифа укрывал повязанный по-разбойничьи платок, в руке держал саблю.
  
  - Пират, - сказал Арманд, - как пить дать.
  
  Эльф по пояс был обнажен, щуплое тело покрывали татуировки. По длинному волнистому мечу, что сжимал в руках, тоже шли знаки. Не просто ступая вперед, а буквально танцуя, представитель расы перворожденных бросился на противника. Южанин парировал, отскочил, и, взобравшись по клетке, словно обезьяна, атаковал сверху.
  
  - Вот быстрые, вот стремительные! - метался внутри клетки шут, - и удары у них сокрушительные!
  
  Эльф и правда был стремителен, очень стремителен, однако Месхив, что удивительно, был еще быстрей. Совершив какой-то немыслимый кувырок, он оказался за спиной у соперника, распластался в глубоком выпаде. Эльф взвился, но поздно, сабля успела его зацепить.
  
  - Хэй! Хэй-йя!.. - Месхиф налетел коршуном, принялся рубить крест-накрест, не давая противнику опомниться, затем последовал удар гардой, весьма подлый, следовало признать, удар. Эльф ахнул, прокричал что-то - кажется, о правилах поединка, но уже на следующем выпаде пират отсек ему руку, закончил же ударом в область сердца.
  
  - Тоже мне, о правилах вспомнил, - вздохнул Арманд. - У них и не бои - ритуалы целые... а какая в бою может быть церемония?
  
  10.
  
  Место близ опустившейся клетки занял очередной претендент - невысокий, но широкоплечий, с боевым молотом.
  
  - Громила! - представил его шут. - Противостанет же ему мелкая, зато юркая сила! Полурослики!
  
  Я не поверил ушам, ибо сложно было представить невысокликов-воителей, но когда клетка поднялась и была открыта, из нее и правда выпрыгнуло три хоббита. Чумазые, курчавые, в каких-то подштанниках. Один из них был с коротким клинком, второй с пращей, третий с простеньким луком. Громила, не мешкая, подбежал, взмахнул молотом, но хоббиты порскнули в стороны, будто от щуки мальки.
  
  - Держи-ка, громадина! - звонко крикнул полурослик с пращей, и по лбу претендента пришелся окатыш.
  
  Громила выругался, ударил еще раз, и еще, и еще, но хоббитов было решительно не достать. Сами же они не отступали - тонкая стрела оцарапала человеку щеку и снова угодил в цель камень из пращи.
  
  - Держи-ка и ты! - проревел Громила, метнув молот в пращника.
  
  Удивительно, но он попал - хоббита опрокинуло, лишь мохнатые пятки мелькнули. Вот только и хоббит-лучник попал тоже, стрела вошла Громиле под колено, и тот не устоял, припал на одну ногу. До того неприметный хоббит с мечом одним прыжком взобрался человеку на спину, запрокинул голову, полоснул по шее...
  
  - Ух!.. - выдохнули зрители.
  
  - Славно, ничего не скажешь, - процедил Арманд. - От эдаких малышей не ждешь никакой опасности... и оттого они опасны вдвойне.
  
  - Эки чудны толки, - вторил ему выбравшийся из клетки шут, - что съели овцу волки!
  
  Хоббиты победили и словно набросили покров неудачи на последующих претендентов: то ли остались самые слабые, то ли еще что, но все они проиграли. Так и вышло, что во второй круг прошло четверо; мне жребий выбрал Месхифа, Гризволду - Моргена.
  
  11.
  
  Сделав шаг на песок арены, я остановился, калитка за спиной хлопнула. Глефу я держал одной рукой, под замок, почти вертикально. Месхиф вырвался из противоположной калитки вихрем, в несколько шагов оказался у клетки, упругим прыжком взлетел на нее.
  
  - Стук, звон, - проворчал изнутри шут, - весь дом вверх дном!
  
  Я не сдвинулся с места, руки, казалось, сами собой принялись плести клинками глефы неразличимое глазом кружево. Предназначалось это скорее для публики, чем для соперника, но Месхиф среагировал - прыгнул, сгруппировался, ударил сверху. Одним клинком глефы я парировал, другим попытался подсечь, пират без труда увернулся, ушел в перекат.
  
  - Мимо! - выкрикнул.
  
  Я двинулся за ним осторожным приставным шагом, глефа наперевес. Месхиф отступал к сетке, и вот взлетел по ней, цепляясь свободной рукой, каким-то невероятным кульбитом снова оказался на клетке, и, распластавшись параллельно земле, попробовал сбить меня с ног. Времени хватило лишь поднырнуть под удар, о контратаке не стояло и речи.
  
  - Хэй-йя! - пират резко сократил дистанцию, вознамерившись приложить гардой.
  
  Напрасно он это, напрасно. Как говорила Клара, хороший боец тем и отличается от посредственного, что повторяется реже. Удар я принял на перехваченную поперек, под самые клинки, глефу, ею же толкнул противника, и толкнул как следует. Вышло славно - Месхиф отступил на пару шагов, я резко ударил ногой, ударил в пах, попал. Противника моего будто пополам переломило, сквозь сжатые зубы со свистом вырвался воздух. Я начал заходить сбоку, Месхиф зачерпнул в горсть песка, швырнул в лицо.
  
  - Получай!..
  
  Я демонстративно зажмурился и дальше сражался вслепую. Публика это вряд ли заметила, а вот Месхифа сломило - задергался, засуетился. Как результат, пропустил выпад - глефа, казалось бы, едва-едва коснулась шеи, но из раны хлынула кровь. Пусть я пока и не видел ее, знал, что ярко-алая, понял по звуку. Месхиф забулькал, повалился на песок арены, сабля выскользнула из ослабевшей руки. Только тогда я позволил себе открыть глаза, вознес в победоносном жесте оружие.
  
  12.
  
  Арманд хлопал по плечу, поздравлял, я только отмахивался - не спеши, мол, главный бой еще впереди. На арену тем временем вышли Гризволд, что был, как говорится, поперек себя шире, и совсем уж невзрачный в сравнении с ним Морген. Руки Моргена были опущены, утренние звезды болтались на ременных петлях, Гризволд к тесаку присовокупил дагу. Сошлись они в центре, у самой клетки.
  
  - Была бы булава, - возгласил шут, - найдется и голова!
  
  Гризволд ударил быстро и мощно, без ухищрений, Морген ушел от удара текуче, словно змея. Одна из шипастых булав взблеснула ярким болидом, но была отражена широким лезвием тесака, посыпались искры, послышалось рычание здоровяка. Морген же, перехватив инициативу, все наседал и наседал - выпад шел за выпадом, выпад за выпадом. В какой-то момент Гризволд не выдержал, не успел, и утренняя звезда прошлась по лицу.
  
  - Испекли лепешку во всю щечку! - возопил шут, будто узрел нечто смешное.
  
  Здоровяк лишился и второго глаза, разорванная щека свисала лохмотьями, а Морген не спешил, замер близ бессильно машущего тесаком противника. Одну булаву выпустил, прикрыл глаза ладонью, затанцевал.
  
  - Это он тебя пародирует, - прошипел Арманд.
  
  - И провоцирует, - кивнул я.
  
  В следующий миг Морген проскользнул меж тесаком и дагой, шипастая булава прошлась по шее Гризволда, разорвала яремную жилу. Здоровяк взревел, будто зверь, и все было кончено.
  
  13.
  
  - Сразимся без глаз, - сказал Морген негромко.
  
  Отступив на шаг, он и правда закрыл глаза, но я не спешил - не до церемоний, как выразился Арманд. Что, если закрою, а враг распахнет? Ухо следовало держать востро, даже очень, но Морген застыл изваянием - что-что, а провоцировать он умел.
  
  - Хорошо, давай без глаз, - решился я не сразу, но все же решился. Поудобнее перехватил глефу, собрался, сконцентрировался, и опустил веки.
  
  Благо, у меня имелся козырь - муштра Клары, сражениям в темноте и без магии она уделяла большое внимание.
  
  - Что будешь делать, когда боевой маг, пусть и на время, ослепит? - как наяву услышал я слова воительницы. - Волшебство в таком случае бесполезно, ведь неизвестно, куда пойдет магия, не обратит ли ее враг на тебя же. И выход здесь один - видеть клинком, а не глазами.
  
  Разум мага гибок, как растопленный воск, и я быстро переключился. Мир пахнул множеством запахов, ударил сонмом звуков по перепонкам, но более всего обострилось осязание - я чувствовал каждый шаг Моргена, каждую сминаемую им песчинку. Он ударил сбоку-сверху, ударил стремительно, ловко, но я без труда парировал оба удара, отправил тело в молниеносный бросок, за которым последовал град ударов. Мягкие, перетекающие одно в другое, движения Моргена сменились суетливыми, рваными, тот отступил под моим натиском, попятился. А глефа свистела, глефа звенела, глефа пела победную песнь. Перезвон перешел в сплошной гул, темп достиг какой-то невероятной скорости, и Морген не выдержал...
  
  - Пощади!.. - вскричал он, хрипя. - Оставь жизнь!..
  
  И я бы рад остановиться, рад пощадить, но не смог. Более всего это походило на пик любовного наслаждения, когда разум где-то далеко, и ведут тебя лишь инстинкты. Глефа взвизгнула, снимая Моргену голову с плеч, обрывая мольбу, лишь после этого я остановился, лишь после этого открыл глаза. Бесновался шут в клетке, зрители ложи кричали и аплодировали, соединились их крики в два слова:
  
  - Серый принц!
  
  14.
  
  Лис был доволен: не прогадал с парнем, да и на ставках получится более чем ощутимый прибыток. На место слева от Кардинала, что пустовало, присел весьма невзрачного вида старик, спросил:
  
  - Так это и есть твой талант? Хорош...
  
  Лис хотел было возмутиться - мол, что за нищеброда пустили в ложу? - но поперхнулся словами.
  
  - Паа?.. - только и сказал он.
  
  А старик меж тем не отрывал взгляда от арены, взгляда пристального, сказал:
  
  - Знаешь что, друг мой, возьму-ка я этого парня с собой в Мельин. Большие дела обещаются, как раз пригодится!
  
  У Лиса, конечно же, нашлась тысяча и одна отговорка, да ни единой с языка не слетело. И то сказать, не будешь же Патриарху перечить!
  
  Глава 3. Арена
  
  1.
  
  Кашья не торопилась: чем бегать за целью, лучше повернуть так, чтобы сама пришла в руки. Проще всего на Онфима-первого было выйти через Онфима-второго, стало быть, Ежелин. Сей городок она знала, и преотлично. Уже в Ежелине проведала, что как один брат, так и другой охочи до женщин (ничего удивительного, впрочем, тут уж все мужики - близнецы). Онфим-второй содержал в Ежелине пару борделей, свой человек помог Кашье устроится в обход мамочек. Когда господин прибыл оценить новые, так сказать, поступления, Таньша, теперь - Таньша, его позабавила, да так, что забрал той же ночью с собой, под личные нужды.
  
  В господских апартаментах Таньша обосновалась крепко - не первый год замужем, как говорится. Спустя месяц-другой прибыл Онфим-первый и первым же делом потащил Таньшу в постель - ставить пробу, как он выразился. Та господину понравилась, и до такой степени, что расставаться никак не хотел. Онфим упомянул цирк, а Таньша, Будто бы невзначай, заметила, что выступать в труппе уже приходилось. Это и решило дело, ибо нужное ей предложение было сделано и, конечно же, принято.
  
  2.
  
  Онфим-первый представил Таньшу труппе, труппа, как и следовало ожидать, приняла холодно, один лишь Троша, простоватый силач, по-доброму встретил. Таньше было все равно, еще загодя решила, что в отношения ни с кем вступать не станет, поведет свою игру. Неразлучников она опознала бы, даже не ведая, что они в труппе есть, до того неумело себя держали, и зачем Элиас вообще с ними связался? Сначала подвалил Нодлик, попытался затащить под фургон, о том, что он - непростой человек, заявил едва ли не прямо. Такое отношение к кодексу Лиги Таньше не понравилось, и крепко, и с Нодликом она не разобралась лишь потому, что был строгий наказ - Неразлучников не трогать. Но от притязаний Таньша Нодлика отучила... раз и навсегда. Затем исподтишка напала Эвелин - шипела рассерженной кошкой, корчила ревность - и ей тоже Таньша растолковала, что угрожать не стоит. Причем, обошлась без слов, объяснила языком кулака.
  
  И все же, кто - человек Хеона? Братцы-акробатцы, как их называли, на эту роль не тянули - слишком убоги, чересчур лебезят. Следовательно, вариантов два: либо заклинатель змей Еремей, либо клоун Кицум. Первый всю дорогу До Мельина возился со своими гадами и на роль агента, кстати сказать, очень даже годился. Второй казался простым, очень простым, но в том-то и дело, что только казался. Крепкими были эти орешки, расколоть их могло только терпеливое выжидание...
  
  3.
  
  Нодлика и Эвелин разъедал страх. Будто попала на кожу капля Смертного Ливня, и точит, точит дыру. Они б убежали, ей-ей, да только в курсе, как поступает Лига с отступниками. Злоба вымещалась на акробатцах Тукке и Токке, простофиле Троше, даже Кицума пробовали поколотить, да тот оказался не по зубам. Быть может, старый клоун и есть тот самый агент, но, возможно, и Еремей, может Тукк, а может Токк - Неразлучники подозревали каждого, и даже друг друга. Скорее всего, задание они провалили, но Патриарх не отзывал, стало быть, теплилась надежда.
  
  С самого начала дело пошло вкривь и вкось - мотались, как дурные, за цирковыми фургонами, да все бестолку, будто отводил кто, мешал. Думали на Онфима, на свою никчемность грешить не хотелось. А потом повезло: перед самым выступлением удалось пробраться под раскинутый над площадью полог, подпилить инвентарь. Гимнасты разбились и у Онфима появились вакансии, Неразлучники не замедлили занять освободившиеся места.
  
  Поначалу-то Нодлик и Эвелин обрадовались, но потом призадумались, ибо не по ним оказалась жизнь артистов передвижного цирка, совсем не по ним. Жалованья хватало только ноги не протянуть, жили впроголодь, да и то сказать, сложно приготовить что-либо сносное на убогих походных печах. Нодлик не выдержал первым - принялся сочинять Патриарху весточку, мол, не по нам шапка, не лигийское это дело, с циркачами кружить. Эвелин, когда узнала, едва не пришибла, а потом рядышком подсела, своих доводов присовокупила. Запечатали, отправили, стали ждать, какой будет ответ. Того не было долго, уж думали, и не будет, но он все же пришел, в столице подкинули, да лучше б не приходил! Патриарх отозвался лишь одним словом: 'Смерть'. Означать это могло все, что угодно - и обещание помощи, и приговор, и даже насмешку. Неразлучники смирились, Неразлучники сникли. Угнетенные страхом, они ждали, по-прежнему ждали, пусть и сами уже не знали, чего.
  
  4.
  
  Кицум следовал за Онфимом, следовал и, понятное дело, следил. Зеленый кафтан эмиссара показывался то в одном месте рынка рабов, то в другом, вот мелькнул там, где рынок переходил в трущобы Черного Города. Кицум забеспокоился - не почуял ли слежку? - но нет, Онфим лишь искал, где подешевле. И нашел. Невысокий старик продавал молодую данку, вид имел более чем отвратный - весь какой-то облезлый, засаленный, заскорузлый. Данка его, пусть и грязная, и завернутая в мешковину, а и то выглядела лучше. Припав к стене одного из домов, слившись с ней, Кицум бросил простое, но действенное заклинание слуха и услышал следующее.
  
  - Сколько? - спрашивал Онфим, надвинувшись на старика, но тот не стушевался, сразу же назвал цену, и весьма высокую.
  
  - Чего дорого так? - Онфим даже опешил. - Ведь задохлика же торгуешь, еле на ногах держится!
  
  - Э, нет, мил человек, не груби, - старик помотал головой. - Она ж у меня как талисман... не стал бы продавать, да деньжата срочно понадобились.
  
  - А что такое? - заинтересовался Онфим, и старик поведал историю.
  
  - Ты вот слушай, ага. Лет десять назад дело было, поднялся я, значится, до рва нашего костей собрать... Ну, этим самым, собакам. Гляжу, а там ребятишек дановских уйма! И разделаны все, разделаны, что на твоей мясобойне - у кого руки ноги отрезаны, у кого требуха вся наружу. Поверишь ли, нет, поплохело...
  
  - Почему же, поверю, - процедил Онфим. Кицуму даже на отдалении стало холодно от этого тона, но старик продолжал, как ни в чем не бывало:
  
  - Тут смотрю, а одна-то, а одна-то, батюшки мои, шевелится! По шее вторая улыбка, то бишь рана, и широченная, скажу я тебе, а она захрипела так, задышала... Вот он, шрам-то, ты вот сам, сам посмотри!
  
  - Да, вижу.
  
  - Ну, и не выдержал я, запихал ее, значится, в мешок, да и до дому. Моя-то накинулась поначалу - что это ты такое, дескать, принес, что принес! Семеро по лавкам, жрать дома нечего... но потом ничего, поостыла. Если, говорит, выхожу, то помощница будет, а коли нет, то этим... ну, собакам, на съеденье, ага. И выходила-таки, ты только представь!
  
  - Ладно, убедил, - Онфим вздохнул тяжело. - Беру.
  
  Эмиссар расплатился, старичок отправил монеты за щеку.
  
  - Как назвал-то ее? - задал вопрос Онфим.
  
  - Дык, это... - пробубнил старик, перекатывая во рту монеты, - Улыбкой и назвал.
  
  Онфим взял волосы данки в горсть, стер налипшую грязь, блеснуло иссиня-черное, с переливом в зеленое.
  
  - Как агат, - раздумчиво проговорил эмиссар. - Что же, таким и будет твое новое имя - Агата.
  
  5.
  
  Онфим воздел руку, блеснул перстень с большим изумрудом, с него сорвалась зеленая искра и клеймо на ошейнике Дану было обновлено. Старик, весь как-то съежившись, попятился, но эмиссар прогудел:
  
  - Живи, смерд, ибо послужил Красному Арку.
  
  Кицума обдало магией, часть он перехватил, направил на Дану - как же звать тебя, девочка? Aecktan... Огневка... но не то, нет, не то, это лишь прозвище. Да, вот оно, нашел, поймал - Seamni Oectacann! В следующий миг Кицум едва не вскрикнул - нехитрое его волшебство оборвал, пресек невесть откуда взявшийся зеленоватый свет. Эмиссар эту силу тоже почувствовал, насторожился, крутанул на пальце перстень, потянул из-за пояса стек. 'Нет, ты не увидишь меня, не увидишь, не должен...' - мысленно повторял шпион Лиги, и, странное дело, подействовало! Поводив носом, Онфим только выругался, пихнул Дану в плечо, побыстрее утянул в проулок. Стоило поторопиться и Кицуму: до труппы необходимо добраться первым, а надо же еще и Патриарху весточку отослать! Нет, не Хеону - Арваде, истинному своему господину.
  
  Кэр Лаэда
  
  1.
  
  Прогуливаясь по булыжным мостовым столицы, я вспоминал Остраг. От самодовольных лиц купечества, старших ремесленников, жрецов, ну, и так далее, воротило. Возникало желание перенести их туда, на окраины Империи, где не так давно жил и я, где поутру сомневаешься, доживешь ли до вечера.
  
  Хеон приобрел мне комнатку недалеко от скобяного цеха, туда же, вроде как, и пристроил. Затем взялся за меня Марик - рубаха-парень, да только пошив у той рубашки какой-то особенный. Сразу успокоил:
  
  - Не переживай, паря, не собираюсь с тобой достоинством меряться, а чем могу - помогу. Отмычки, там, клепки-заклепки, да и прочая снасть - мы же под боком у скобяных дел мастеров! Я у них, кстати, первый помощник, ну, а тебя пропишу, как подмастерье.
  
  Патриарх назначил особое место для встреч - трактир 'Полосатый кот'. Полагалось несколько раз за день мимо него проходить и подмечать бранные слова, написанные между окнами, якобы хулиганами; код был замысловатый, едва ли не на все случаи жизни. Если обещалось дело, то надлежало войти и заказать светлого мельинского, собственной, Тощего Хэма, пивоварни. В такие моменты я вспоминал Хэма Лютого, вспоминал Остраг, куда как тянуло, так и продолжало тянуть...
  
  Хеон заявлялся под видом дядюшки Паа, скобяных дел мастера. Задание так же обсуждалось на жаргоне скобянщиков, первое, к примеру, звучало так.
  
  - Замочек меня один беспокоит, - поморщился Паа, - ума не приложу, что с ним делать.
  
  - Хитрой выделки? Механизм гномский?
  
  - Да нет, наш, родной, только сломался, потек.
  
  - Плохо дело.
  
  - Я так устроил, - продолжал Паа, - чтобы замочек сей попылился под спудом, да только скоро его на свет извлекут.
  
  - Разломить?
  
  - Разломить. Как по запасникам пробраться, я подскажу, а ты уж не подведи.
  
  2.
  
  Осенью того года, когда я перебрался в Мельин, скончался Император, бразды правления принял Совет. Суматошное было время, что и говорить, но дела мне поручали все какие-то мелкие. И только уже перед самой зимой поступило задание сопроводить обоз по Поясному тракту. Отряд собрался большой, не только агенты Лиги, но и простые наемники, и легионеры, и даже Вольные. С одним из них, Кан-Лао, у меня сложились если и не дружеские отношения, то очень к этому близко. Золотоволосый, с волевым подбородком и ясным взором, Лао сражался боевыми дисками, которые, при всем желании, я бы не смог назвать для боя удобными. Вольному же приглянулась моя глефа, долго осматривал, щупал, затем предложил поединок. Я согласился и не пожалел.
  
  Немало, эх, немало почерпнул я от Кан-Лао, покуда добрались до Вала. А там нас уже поджидали, угодили в засаду. Бароны мятежные с одной стороны ударили, с другой - колдуны-отступники, как между молотом и наковальней попали. Меня спасла магия, Кан-Лао - мастерство, только вдвоем мы с ним и ушли. Вольный не то чтобы горевал, но заявил, что отправляется на Круг Капитанов, поскольку задание провалил и подлежит теперь суду. Я его, конечно же, не держал - самому предстояло перед Патриархом ответить.
  
  3.
  
  Назад я двинулся по тому же тракту, уже в дороге узнал о неудачной попытке шпионов Лиги проникнуть в Нерг, самый загадочный из Магических Орденов (странное это было дело). До столицы добрался лишь по весне, то есть уже в году следующем, и сразу понял: назревает неладное, пахнет бедой. Неудача с обозом, неудача с проникновением во Всебесцветный Нерг - все это были звенья одной цепи. Но имелся в том и положительный момент: Патриарху было не до меня и наказания я благополучно избежал.
  
  Хеон что-то готовил и готовил всерьез, новое задание дал сразу же. Надлежало мне обчистить особняк одного из маркизов, по возможности чисто, по возможности быстро. Проник без труда, а вот сухим из воды выйти не получилось - наткнулся на пару служанок, одну из них пришлось убить. Как-то она запала в память, застряла. Все чаще стала вспоминаться и та, самая первая моя жертва, с обезображенным лицом. Было тяжко, было муторно, и я всерьез начал подумывать о коротком визите в Долину - передохнуть, так сказать. Хеон это словно почувствовал, оповестил о новом задании, и не простом, а очень и очень важном, как следовало из приписки к письму.
  
  4.
  
  Одним на редкость погожим осенним вечером в трактир 'Полосатый кот', что на углу Тележной и Купеческой славного города Мельина, заглянул подмастерье. То ли сед, то ли до того светловолос, то ли тощ, то ли жилист. О возрасте так же нельзя было сказать ничего определенного, зато перекинутая через плечо гирлянда крючков и дверных задвижек сразу выдавала в нем скобяных дел умельца. Присев к невзрачному старичку, что расположился за левым угловым столом, сказал весело:
  
  - Здравствуй, дядюшка Паа, позволь, угощу тебя пивом.
  
  Старичок проворчал что-то невнятное, а парень уже кричал хозяину:
  
  - Эй, Хэм, тощая твоя задница! Плесни светлого мельинского, да не какого-нибудь, а того, что сам варишь!
  
  Тощий Хэм лишь кивнул, пиво было доставлено к столику тотчас. Подмастерье отхлебнул хорошо, едва не полкружки, Паа, наоборот, цедил понемногу.
  
  - Важное дело, сынок, - проговорил, утирая с губ пену, - пятый год с ним мучаюсь, и вот, кажется, развязка.
  
  - И в чем закавыка? - спросил парень.
  
  - Эхе-хе, если от начала до конца рассказывать, долго получится, да оно тебе и никчему. Хитрый замочек в столице есть, рекомый Илмет, с ним будешь работать. Знаю, что сегодняшней ночью отправится в Хвалин, хочу, чтобы ты за ним приглядел.
  
  И тут произошло неожиданное, Паа впервые на памяти парня вышел из себя, проговорил без всякой маскировки:
  
  - Каждый шаг этого дутого говнюка из Красного Арка!..
  
  Подмастерье едва не поперхнулся, но быстро нашелся:
  
  - Будет исполнено. Стоит ли брать с собой особые инструменты?
  
  - Бери, - Паа пожал плечами, - лишним не будет. Имя на задание возьмешь остражское, оно же и пароль.
  
  5.
  
  К сборам я подошел основательно. Самострел взял один, укрепил на правом предплечье, зарядил шариками - сплав хороший, едва не магический, способен поразить и волшебника. На левом предплечье укрепил фонарь-кроху, на широком поясе с бляхами нашлось место как для крупной снасти, вроде слуховой трубки, так и для мелкой - отмычек, крюков, иголок. Глефа была разобрана и упрятана в особые ножны за спину; поверх обычной одежды ремесленника я прицепил дозволенный меч, накинул плащ, ухватил суму. Что же, Фесс, в путь!
  
  На Илмета я вышел легко, без применения магии - о месте его постоя рассказали столичные бродяги, уши и глаза Лиги. Заняв место недалеко от гостиницы, столь же скрытное, сколь и уютное, я принялся ждать. Небо окрасилось алым, и это словно бы стало для адепта сигналом: покинул гостиницу, выбрался на Северный тракт, сразу взял с места в карьер. Я последовал за ним, последовал, как принято в Лиге - не торопясь, но и не мешкая.
  
  Тучи спешили, наползали одна на другую - будет дождь, истинно, будет. Неожиданно навалилось какое-то неясное беспокойство, будто следит за мной кто-то, выискивает всепроникающим взглядом. Я тряхнул головой, избавляясь от наваждения, дал шпоры коню. Прочь, нежданные мысли, прочь! И только дорога ложится под стремительную конскую поступь, только веет ловкач-ветер, скрадывает тяжелые думы. Забирай, забирай все! А я помчусь, я побегу, ибо не имею пристанища, не имею приюта, и кто знает, куда приведут меня поиски приключений.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"