Русавин Андрей Сергеевич : другие произведения.

Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомурия двадцать седьмая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В закомурии двадцать седьмой Катенька Огняночка усиленно предлагает дедушке с Иванушкой заплатить налоги и пени – и играть с ней в крестики-нолики, однако усилия оказываются тщетными. И возмездие, понимаешь, неотвратимо, однозначно! Кроме того, в закомурии трактуется о некоем слове из трёх букв и о связанных с ним затруднениях. К счастью, в конце концов это слово было заменено на пятибуквенное. В заключение сей закомурии мудрость народная, которая несудима, неистощима, безмерна и в гимне воспета, – ненавязчиво упоминает про силищу безмерную, коя со дна моря выносит без всякого батискафа.
   СКАЗ ПРО ИВАНУШКУ-ДУРАЧКА
  
   Продолжение (начало – ищи по ссылке «Другие произведения»)
  
   Закомурия двадцать седьмая
  
   КАК, ПОНИМАЕШЬ, У ДЕДУШКИ ВАЩЩЕ
   ПРЕМУДРОГО ХАТКА ВО ВТОРОЙ РАЗ
   НИ С ТОГО НИ С СЕГО СГОРЕЛА
  
   Посвящается Ю. Матейшиной
  
   Запокончил на том свою закомурочку Иванушка-дурачек да и приспрашивает радостно с печи, с девятого кирпичи:
   – Что ж, внемлешь мне, дедочка?
   – Внемлю, деточка! – скрепя сердце признал дедушка, сидя на табуретке за столом, застеленным скатертью-самобранкой и щелкая орешки, а скорлупки складывая в блюдце из серебра.
   А орешки, понимаешь, не простые – все скорлупки, понимаешь, золотые, однозначно!
   – Али вру я, дедулечка?
   – Хочешь орешек? Последний остался!
   – Нет, не хочу! Последним орешком, как последней сигаретой, угощаться не след! Так вру я аль нет?
   – Нет, не вреш-ш-шь, крохотулечка! Хрч! – со скрежетом зубовным вынужден был согласиться дедулечка – и разгрыз последний орешек!
   Ах, следственно всуе усердствовал Иоанн, м-да-а-а, он не выполнил условия треклятого пари и не возымеет тенчас* дедулечкино огниво, дабы сварить кашку для братов! А ведь наш человек без кашки не живет: не орехами же ему питаться! Не наша еда орехи, наша – каша, однозначно! Ни за что не станем есть орехи, хош ими завали! Не белки, понимаешь! Ну, тут уж Ивашку такая досада взяла, что дурашка затрясся, как Божия букашка на ветру в поле поутру (причем поле, вестимо, минное):
   – Та... та... та... та...
   – Что встрепетал, Ваняточка? – спрашивает старичек. – Что ты мне жаждешь изъяснить? Что тебя что-то или кто-то му-у-учит?
   – Му-у-у... Та... та... та... та...
   – Та... та... так сильно тебя му-у-учит?
   – Му-у-у... Му-у-у... Та... та... та... та...
   – Понима-а-аю! Та... та... татарин?
   – Та... та... та... та...
   – А-а-а, его зовут Та... Та... Тантал?
   – Та... та...
   – Понима-а-аю! Он – из Та... Та... Ташкента?
   – Та... та... та... та...
   – Та-та – да или та-та – нет?
   – Та... та...
   – Понимаю! Значит, та-та – да?
   – Та... та... та...
   – Понима-а-аю! Значит, та-та – нет?
   – Та... та... та... та...
   – А-а-а, та... та... так вот в чем дело! Понимаю, понимаю! Дело та... та... табак?
   – Да! Нет, я не то хотел сказать!
   – А-а-а! А что ты хотел сказать? Совершенно не понимаю!
   – Та... та... тоска-а-а, дедушка! Му-у-у... му-у-у... му-у-учи-и-ительнейшая!
   – Му-у-у... Му-у-у... Та... та... тоска-а-а, Иванушка! Ах, как я тебя понима-а-аю!
   – Та... та... тоска-а-а, дедусечка! У-у-у! Ку... ку... ку... ку...
   – Что трепещещь, Ивасечка, еще пуще прежнего? – отзывчиво осведомляется дедусечка. – Что ты мне хочешь присказать? Кто тебя так волну-у-ует, у-у-у? Я его знаю?
   – У-у-у! У-у-у! Ку... ку...
   – Ку... ку?..
   – У-у-у! Ку... ку!..
   – У-у-у, не вполне понимаю... Он – ку... ку... кубинец, у-у-у?
   – У-у-у! У-у-у! Ку... ку...
   – У-у-у, наконец-то чуть-чуть понимаю! Из Ку... Ку... Ку... Курска?
   – У-у-у! У-у-у! Ку... ку... ку... ку...
   – А! Вполне понимаю! Прямо с ку... ку... ку... ку... курултая?
   – Ку... ку... ку... ку... У-у-у!
   – Ах, ничего не понимаю! Как зовут твоего ку-ку? Ку... Ку... Ку... Кузя?
   – Ку... ку... У-у-у! Ку... ку...
   – Как, не Ку... Кузя? А кто? Не понима-а-аю!
   – Ку... ку...
   – Ку... Ку... Купидон? Неужели он?
   – Ку... ку... ку...
   – Ку... ку... ку... кажется, понимаю! Ку... Ку... Купидон – твой ку... ку... кунак?
   – Ку... ку...
   – Я это подозревал! Ку... Ку... Купидон – твой ку... ку... кумир?
   – Ку... ку...
   – Я об этом догадывался! Ку... Ку... Купидон – твой ку... ку... кузен?
   – Ку... ку...
   – Ах, еще немного – и ку-ку! И я толды́* пойму! Твой ку... ку... кузен – ку-ку?
   – У-у-у! Ку... ку... ку... ку... ку... ку...
   – Я на это надеялся! Но кто он, твой ку... ку... кузен? Надеюсь, он – знатный человек?
   – Ку... ку...
   – У-у-у, понима-а-аю, понима-а-аю! Я так и знал! Твой ку... ку... кузен – знатный ку... ку... куровод?
   – У-у-у! Ку... ку...
   – А-а-а, понял, понял! Он, этот Ку... Ку... Купидон – ку... ку... кюре!
   – Ку... ку... ку... ку... ку... ку...
   – А-а-а, понял, понял! Вот теперь вполне понял и осознал! Ку... Ку... Ку... Ку... Ку... Ку... Купидон пьян! Он ку... ку... ку... курит табак и ку... ку... куражится на тобой!
   – Нет!
   – У-у-у! А что толды? Не понима-а-аю!
   – Ку... ку... ку... ку... У-у-у, ску-у-ука смертная!
   – Вот это верно, Ивасик! Ку... ку, переходящая в тоску!
   – Так что же делать, дедушка? У-у-у, ку... ку...
   – Ну, расскажи вирши, Ивашенька! Ку... ку... ку... ку... Развей тоску! Ку-ку! Ку-ку... Ку-ку?
   – Ку... ку... какие такие ку... ку... ку... ви-и-ирши, у-у-у?
   – У-у-у, да те самые, ку... ку... которые ты в последней правдивой истории сочинил!
   – У-у-у, а разве я что-то сочинил, то есть выдумал, сказал небыль, во что вполне можно ку... ку... ку... ку... не поверить, у-у-у?
   – Нет, нет, что ты! Ку... ку... Я просто неудачно выразился. Будет точнее сказать: сложил ку... ку... ку... вирши! Расскажи ку... ку... ку... вирши, Ивашенька, ку... ку... которые ты сложил! У-у-у?
   – А разве я их сложил?
   – У-у-у! У-у-у! Я цитирую: «А я широко шагаю, по дороге вирши слагаю». Твои подлинные слова, Ивашка! Ку-ку!
   – Разве?
   – Точно! Ты что, забыл? Совсем уже – ку-ку?
   – Забыл! Совсем – ку-ку!
   – У-у-у! Вспомни! Ку-ку?
   – Не вспоминается! Ку-ку!
   – У-у-у! Попробуй еще раз! Ну, давай вместе: ку... ку... ку... ку... ку... ку...
   – Все одно не вспоминается! Ку-ку!
   – А почему-у-у?
   – У-у-у, напрочь всё позабыл! Ку-ку!
   – У-у-у! Это я постоянно всё забываю напрочь! А ты молодой, всё наизусть помнить должон: трожды трие – триста тридцать трие, двожды двы – двыдцать двы! А ну живо всё вспомни, а не то... У-у-у! Ку-ку!
   – А не то шо?
   – А не то я тебя ку... ку... ку... ску-у-ушаю! У-у-у! Ну шо, вспомнил свои слова? Ку-ку?
   – Вспомнил! Вспомнил! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
   – У-у-у, твои ведь слова? Насчет вирш?
   – Мои!
   – Именно, что твои! Слово не воробей, Ивашка! У-у-у, вылетит – и ку-ку! Ку-ку... Ку-ку?
   – Ку-ку! Полностью с тобою согласен, дедусь! У-у-у, слово вылетит – и закуку... кукует на весь мир!
   – Ну, то-то! Ну-с, декламируй свои вирши, Ивашка! Ку-ку?
   – М-м-мнэ... М-м-мнэ-э-э... У-у-у... Ку... ку...
   – И не кукуй мне тут больше, ладно? А не то я тебя ску... ку... ку... ку-у-ушаю! У-у-у! Тебя как сварить: в кипятке или на пару, у-у-у?
   – Дединька! – с детской обидой закричал Ваньша с печи, с девятого кирпичи. – Ты же мне сам сто и еще тринадцать раз говорил, что любишь питаться лишь девушками!
   – Да! Люблю! Потому что я их люблю, понимаешь! Но иногда приходится довольствоваться даже вегетарианской пищей!
   – Тьфу! Но ведь это – фу! – так невкусно, дедичка, однозначно!
   – А что поделаешь, Ивашенька! Нужда заставит! И тебя нужда то́жде* заставит, детка! Понял, у-у-у?
   – Понял, дедка! У-у-у!
   – Ну так давай свои вирши, живо! Ку-ку? А не то я возьму, понимаешь, эдакий ку... ку... ку... ку-у-ухонный но-о-ожик, вжик-вжик – и ку-ку! Я когды на вегетарианскую пищу перехожу, ох и злющ становлюсь, честное слово, Ваня!
   Понял Ивашка, что попал: ку-ку! И принялся импровизировать без проволочек:
   – Это стихотворение... Мое творение... В стихотворной форме... Называется... У-у-у...
   – Ну-у-у?
   – Называется... М-м-мнэ-э-э...
   – Ну, ну?
   – М-м-мнэ-э-э... М-м-мнэ-э-э... Стихотворение называется... Называется оно... Оно, понимаешь, называется... Ку... ку...
   – У-у-у, решено: в ку... ку... кипятке! Однозначно!
   – У-у-у! Не ку... кипятись, дедушка! Не ку... ку... ку... куксись! У-у-у, стихотворение называется... «Чародейственный лес»!
   – Ну наконец-то! Отлично, Иван, отлично! Верю! Декламируй дальше, токма́ без запинок! А не то – в ку... ку... кипяток!.. М-м-мнэ-э-э... М-м-мнэ-э-э... Или всё ж в пароварку... ку... ку? И – ку-ку! У-у-у?
   И Иван скороговоркой зачирикал, почесываясь на печурке, на девятом кирпичурке:
  
  Я услышал в чащобе
  Молчанье. Ну, да!
  Устремился в отчаянье
  В чащу, туда,
  
  Где услышал... Услышал
  Бой сердца – шаги…
  Чаще... Чаще... И шёпот:
  «Постой, не беги!
  
  Приглуши грохот сердца,
  Нескладный медведь!
  Здесь, в дремучей чащобе,
  Не стоит шуметь!
  
  Если хочешь изведать
  Причудливость грёз,
  В целомудренном сердце
  Спрячь всякий вопрос.
  
  Вещим сном чутко спит
  Чародейственный лес,
  Слыша сердцем, как падают
  Звёзды с небес!»
  
   Пролепетал Иванушка-дурачек свои закомы́ристые* вирши и самодовольно вопрошает с печишки, с девятого кирпичишки:
   – Ну что, дедуль, перестал ку... ку... ку... кукситься? Понравились ку... ку... стишки, у-у-у? Ты, наверно, такие ку... ку... ку... классные стишки перший раз в жизни слышишь! Ку-ку?
   Дедулюшка сплюнул в сердцах, вскочил с табурета, разорвал белую рубашку на груди, затопал ногами, захлопал глазами и заку... куковал:
   – Ну ты доку... ку... доку... ку... докукукуковался, Ваня! Ах, какая это доку... ку... доку... ку... докукука!
   – Что, дедичка, невжо́* тебе не понравились мои восхитительные стишки? Вот я тебя!.. Ты что, не веришь, что всё так и было, как сказано в этих виршах?
   – Ку... ку... конечно не ве...
   – Проиграл! Проиграл! – перебил дедушку Иванушка. – Проиграл пари, раз не веришь! Докукукуковался, дед! Вот тебе и доку... ку... доку... ку... докукука! Ку-ку!
   Тут дедушка щелкнул пальцами да так и брякнулся на табуретку, в результате чего перестал рвать на груди рубаху, топать ногами, хлопать глазами и кукукуковать.
   – Да нет, я хотел сказать: ку... ку... конечно, невероятно, но верю!
   – У-у-у! В самом деле, дедусь? – разочарованно пролепетал Ивась и мысленно поклялся своему Внутреннему Голосу больше никогды, ни за що на свете не перебивать дедусюшку и не кукуковать.
   – У-у-у, в самом деле, Ивасюшка! Я хотел сказать: ку... ку... конечно, верю, хучь и невероятно! Знаешь, кто это сказал?
   – Не знаю, дедуська! А ку... ку... ку... кто?
   – Ку... ку... конечно, я! А еще...
   – Ах, ку... ку... какой же ты умный, дедусь! – восхищенно перебил дедусюшку Иваська.
   – Да, я такой, понимаешь! А еще я хотел сказать тебе, Иванечка, что хоча́ я и верю, что всё так и было, как сказано в твоих виршах, и это неоспоримый факт, однако в них, в эти самых виршах, – сформулируем это так! – кое-чего существенного не хватает!
   – Да? Чего же это? – высокомерно процедил сквозь зубы Иван и свирепо заворочался на печи, на девятом ку... ку... курпичи. – Ку... ку... какого-такого рожна? Неужто ма... ма... модернизьма?
   – Нихт, реализьма!
   – Реализьма?
   – Да, реализьма! Реализьма, реализьма и еще раз реализьма! Однозначно!
   – Какого такого реализьма, понимаешь?
   – Нашего, понимаешь, реализьма!
   – Какого такого нашего, понимаешь?
   – Нашего передового анахронистического, понимаешь, реализьма!
   – Какого такого, понимаешь, анархе... анахре... анахрень...
   – Анахронистического, понимаешь! Однозначно!
   – Вот именно, какого этого самого, анахрень... анахре... анархенистического?
   – Вот этого самого, анахронистического! Иван, почему это в твоих виршах нет никакого анахронистического реализьма?
   – Почему?
   – Вот именно: почему? Именно об этом я тебя и спрашиваю!
   – Спрашиваешь, почему?
   – Вот именно, спрашиваю: почему?
   – Ну и почему?
   – Вот я тебя и спрашиваю: почему?
   – Но почему?
   – Ты в реальной жизни что встретил? Пень?
   – Пень!
   – И никакого леса?
   – Никакого леса!
   – Так почему же ты в виршах глаголишь про лес, если не было никакого леса в действительности? Да-а-а, Ивашка, ты – отступник от нашего передового анахронистического реализьма, понимаешь! Ты – эпигон архаистического романтизьма, однозначно!
   – Архаи... нархаи... анархиистического р-р-романтизьма?
   – Однозначно!
   – У-у-у!
   – Вот тебе мое непредвзятое мнение о твоих виршах, Иоанн-отступник!
   – Ах так, деда!
   Тут Иван прыг с печи, с девятого кирпичи, в лютой ярости разорвал черную рубаху на груди, затопал ногами и заорал на старпера, размахивая руками:
   – Дедка! Дудки! Ты не понимаешь! В виршах надо писать вовсе не про то, что в жизни, а про то, чего не хватает в жизни!
   – Точно? – с сомнением спрохал дед.
   – Точно! Зуб даю!
   – Точно? – с интересом переспрохал дедушка и щелк-щелк-щелк перстами, в результате чего Иванушка тут же оказался на печи, на девятом кирпичи, причем без зуба, вследствие чего тотчас же перестал рвать на груди рубаху, топать ногами, размахивать руками и страшно-престрашно орать, по причине чего сразу же наступила лепота – прямо-таки академическая атмосфера. – Докажи!
   – И докажу! Я докажу! Я докажу тебе, дедушка! Жуть! А-а-а, вспомнил, вспомнил: какая жуть! Ну вот, дедка, могу сослаться на стишок одной поэтессы серебряного века – забыл, как ее звать-величать! Это дама большой культуры, но небольшого поэтического дара. Ну очень высоколобая мадам! Да ты ее знаешь, дедочка! У тебя ведь такой высокоразвитый вкус!
   – Знаю?
   – Конечно знаешь!
   – Ну, значит, знаю, только на вкус не помню!
   – Так вот, у этой мадамы есть стишок – просто жуть:
  
   Мне нужен тот
  
  Мне нужен тот, кого мне не хватает,
   Кого мне не хватает!
  Ах! Кто мне нужен, тот всё где-то витает,
   Он всё где-то витает!
   Просто зла не хватает!
  
  Ох! Кто мне нужен, тот звёзд с небес не хватает,
   Звёзд с небес не хватает!
  Эх! Кто мне нужен, того на всё не хватает,
   На всех не хватает!
  Чёрт его знает! Ух, просто зла не хватает!
  
  Ах! Кто мне нужен, тот где-то в сказках плутает,
   Где-то в небе витает!
  Эх! Кто мне нужен, тот меня всё не хватает,
   Меня всю не хватает!
   Ох, просто зла не хватает!
  
   Закончил Иванушка-дурачишка свою декламацию и спрашивает с ехидством с печишки, с девятого кирпичишки:
   – Ну что, дедунь, верно ведь – жуть?
   – Жу... жу... жу... жуть, Ваньша! – пробормотал дедуня, дрожа. – Однозначно! Ой, а я, кажется, вспомнил эту мадаму: она оказалась действительно жу... жу... жу... жуткая на мой высокоразвитый вкус!
   – Жу... жу... жу... жуть, дедушка! – подтвердил Иванушка, тоже задрожав. – Жу... жу... жу... жуткая, однозначно!
   – Ой, а я, кажется, др... др... др... др... продрог, Иванечка!
   – Бр... бр... бр... б-р-р-р, дедочка! И я, кажется, тоже!
   – Кто же в том виноват, Иванечка?
   – Кто, кто! Др... др! Бр... бр! Твой Реомюр!
   Глянул тут дедочка на подарочек господина Реомюра – наполненный винным спиртом градусничек – и дрожма задрожал:
   – Ма... ма... мороз! Стужа в доме!* Одиннадцать с половиной градусов по Реомюру!
   – Ма... ма... ма... мама! Что же нам делать, дедусечка? Как же спастись и согреться?
   – Что, что! Как, как! Катю Огняночку в жилище позвать, она быстро домину прогреет!
   – Где же Катя?
   – Давеча на двор пошла, но покамест не вернулась!
   – У-у-у! Что же она так задержалась?
   – Не знаю, Иванчик!
   Прекратили тут оба обсуждение и – у-у-у! – задумались.
   – Тук-тук! Тук-тук! – послышался громкий стук-стук в евродверь хатки, раздававшийся уже целых полчаса, с полсекундными перерывами через каждые полминуты.
   – Иоанн, прикажи, понимаешь, сей двере́нушке отвориться!
   – Дедуган, сам прикажи оной двере́нке отвориться!
   – Ан нет, прикажи ты, Ванечка!
   – Ну уж нет, прикажи ты, дедичка!
   – Ин нет, прикажи ты! Ты молодой, прыткий! Она тебя непременно послушается, однозначно!
   – Не послушается, однозначно! Я ведь, дедулечка, волшебного слова не знаю, щобы ей приказывать!
   – А кто знает? Пушкин?
   – Пушкин зна-а-ает! Однозначно!
   – А кто еще?
   – Ты, дедушка!
   – Я? – изумился дед.
   – Да! Слово! Волшебное! Редкое, но меткое! То ли на се... То ли на ам... На которое она борзо распахивается! Ну, ты знаешь!
   – Конечно, знаю! О, сколько нам открытий чудных готовит... Нам готовит... Оно готовит... Давно готовит... М-м-мнэ-э-э... М-м-мнэ-э-э... А-а-а, вспомнил! Готовит меткое словцо!
   – Так скажи, дедушка, это словцо! – торжественно молвил дурашка с печи, с девятого кирпичи.
   – Чичас!
   Дедушка уверенно поднялся с табурета, подтянул пурпурно-малиновые штаны (личный подарочек Цезаря – Юлия), подбоченился, прокашлялся и произнес:
   – М-м-мнэ-э-э... М-м-мнэ-э-э... А-а-а, вспомнил! Сезон, откройся! Да поинтенсивнее, поинтенсивнее! – и щелкнул ще́птями*.
   – Фиг вам! – проскрыпела дверюга и не открылась.
   Дед, понимаешь, так и сел на табурет, разинув рот. С першей попытки отчего-то не получилось.
   Зато открылся сезон охоты в тридевятом царстве. Инспекторы ГАИ открыли сезон интенсивной охоты на автомобилистов. Предприниматели открыли сезон интенсивной охоты на плательщиков с их кошельками. Налоговые инспекции открыли сезон интенсивной охоты на предпринимателей с их сверхдоходами и вообще на всяческих налогоплательщиков с их чрезмерными доходами (доходы, за исключением своих, всегда кажутся чрезмерными, и даже – сверх). Плательщики вышли на охоту на предпринимателей, а налогоплательщики – на налоговых инспекторов. Автомобилисты открыли сезон интенсивной охоты на инспекторов ГАИ. Для этого граждане внезапно обрели мужество и достали из тайников (а лучший квартирный тайник – это бачок унитаза) либо поотбирали у своих детишек – оболтусов здоровеннейшие, дальнобойнейшие рогатки.
   – Фиг вам! – издала адский скры́пище двери́ща и а́же* не приоткрылась.
   Дедушка щелкнул щептями во вторший раз. Налоговые инспекторы швидко выписали квитанции на оплату всевозможных налогов и пеней. Инспекторы ГАИ шустренько выписали квитанции на оплату штрафов за всевозможные нарушения ПДД.
   – Фиг вам! – запоскрипнула двери́на и не отверзлась.
   Дедушка щелкнул щептями в третьший раз, и почтальоны моментальненько доставили эти квитанции по адресам, ни одного, понимаешь, не пропустили, однозначно!
   – Фиг-то там! – вскрипнула две́рина, упорно не желая растворяться.
   – Г-хм! – разом произнесли Иванушка и дедушка, неловко вертя в руках неожиданно появившиеся признаки гражданского мужества – дальнобойнейшие рогатищи. – А нам-то на кого охотиться, у-у-у? Неу́що* на по́хрустов*, у-у-у? Но они же кусаются! И при этом омерзительно хрустят костьми: хр-р-р, хр-р-р! Бр-р-р, бр-р-р!
   Тут оба мужественных охотника торопливо попрятали здоровеннейшие рогашки за пазухи, засим дед подъялся, ловко подтянул пурпурно-малиновые штаны, избоченился, выкашлялся и объявил:
   – М-м-мнэ-э-э... М-м-мнэ-э-э... А-а-а, вспомнил! Сизо, откройся! – и прищелкнул пальцами.
   – Фиг вам! – проскрежетала дверь и а́льни* не открылась.
   Зато мгновенно открылись сизо в тридесятом государстве. Причем тридесять раз за время одного щелчка вышеупомянутыми пальцами.
   Дед чуть не сел на табурет, однако пересилил себя и остался стоять как столб, ибо испужался заноз, понимаешь.
   – Г-хм! – разом произнесли Иванушка и дедушка опосля мучительных раз... раз... раздумий. – А где же эффект?
   – Фиг его знам!
   Тут дедушка бодро подтянул малиновые штанцы, подбочился, проперхался и уверенно прогремел:
   – Бальзам, откройся! – и, прищелкнув пальцами, вежливо-превежливо прибавил: – Пожалуйста, бальзамушка!
   – Фиг вам, дедушка-ака!
   Евродверь паки не разверзлась. Зато в тридевятом царстве тут же открылись трина́десять тысяч заводов по производству бальзамов для мытья, для питья и в особенности для освежения после бритья; одновременно в тринадесяти сопредельных государствах открылись емкости со всевозможными бальзамами, а в пирамидах разверзлись саркофаги с фараонами. Повеяло острыми запахами тайги, браконьерского костра и выпивки.
   – Г-хм! – разом произнесли Иванушка и дедушка и сникли. – Совершенно не понятно: чем мыться, что пить, а чем освежиться?
   – Фиг его знам!
   – А с фараонами, деда, что делать? – наивно спросил Ваня с печины, с девятого кирпичины. – Помыть, побрить и освежить?
   – С фараонами всё как раз понятно: проделать всё то, что ты предлагаешь, – и в музеи их, понимаешь! И засим там с ними напиться! Однозначно!
   – Фиг вам!
   – А-а-а!
   – То-то!
   – Фиг-то там! Фиг-то там! Фиг-то там!
   Тут дедок мастерски подтянул разлюли-малиновые штанцы, избочился, прокахи́кался* и пропищал безапелляционно:
   – Вольфрам, откройся! – и прищелкнул пальцами. – Видишь же, в хатке вас все ждут не дождутся, у-у-у... у-у-у... уважаемый Вольфрам!
   – Фиг вам! Вам, вам и вам, уважаемам Вольфрам!
   Ну, дверю́шка не отреагировала даже на у-у-у... у-у-у... уважительное обращение. Зато каждому, когда-либо читавшему Вольфрама фон Эшенбаха, на один миг открылся смысл написанного оным Вольфрамом фон Эшенбахом.
   – Хм! Ни шиша не открылось, дедушка! – разочарованно констатировал Иванушка. – Видно, вольфрам в недрах закончился!
   И Иван от заклокотавших гражданских чувств с грохотом сверзился с печурки, с девятого кирпичурки, и почесал свое мягкое место.
   – Ну ни фига-а-ам! Фиг-то там!
   – Хм! Ша! Действительно, ни шиша не открылось, Ивашушка! – вынужден был разочарованно констатировать дедушка. – Може, его та́моди*, в недрах-то, и не было николды́*?
   – Фиг его знам!
   – Г-хм! – изрекли оба. – Хм-хм!
   – Фиг! Фиг! Фиг! Фиг! Вольфрам недра́м сказам: «Фиг вам!»
   – Ну так попробуй еще разок, диду! – Иван аж подпрыгнул от нетерпения.
   – Фиг-то там!
   – Иван, а Иван! – закричал дид и аж подпрыгнул в возбуждении.
   – Шо?
   – Из штанов не выпрыгни, понимаешь!
   – Ну ни фигам!
   – Сам из штанов не выпрыгни, дидушка! – крикнул Иван со слезами на глазах.
   – Фиг его знам!
   – Хорошо, я постараюсь!
   Тут дидочка виртуозно подтянул грациозные штанишки, подбоченился фертом, проке́ркался* и прогундел:
   – Это, как его, у-у-у?.. Засим, раскройся! – и со слезищами в очах прищелкнул пальцами. – Видишь же, Ивану ну совсем уж невтерпеж, однозначно!
   – Фиг вам! И вам, дидушка-ака, и вам, уважаемам вигвам, и вам, Иван-хан! Однозначнам!
   Словом, евродверцель вдругорядь не подчинилась. Зато каждому, николды не читавшему, но всё же краем уха слышавшему про Вольфрама фон Эшенбаха, всего тильки на один миг раскрылся смысл написанного упомянутым Вольфрамом фон Эшенбахом, понимаешь.
   – Хм! Эвту дверь нам таперь не раскрыть, дединька! – взволнованно констатировал Иваха. – Вольфрам слезам не верит, однозначно!
   – Фиг вам!
   – Хм! Ни за штё не раскрыть, Иванушка! – вынужден был пессимистически констатировать дедушка. – Даже и пытаться бесполезно, вот! А всё из-за того, что Вольфрам слезам не верит! Однозначно!
   – Вот, вот! Фиг вам! Это вам изрекам Вольфрам!
   – Г-хм! – констатировали оба в страшном волнении. – Не раскрыть николи́*! Да-да! Ах он такой-сякой Вольфрам! Однозначно, понимаешь!
   – Да-да, фиг вам! Вольфрам слезам не доверям!
   Тут раздался страшный грохот, евродверцель раскрылась и в хатку влетела раскрасневшаяся краля – Катя Огняночка в своем красно-белом сарафане с огромным декольте, которое прогрызли похрусты. Запах костра в хатке усилился.
   У-у-у! Дед от удивления так и присел на табурет, аки муха на горжет, а Иван от изумления так и вскарабкался с пола на печурку, на излюбленную девятую кирпичурку, причем сделал это в один миг.
   – Салам алейкум, дедушка! Салам алейкум, Иванушка! Салам, эта... как её?.. евродвершель! Вигвам, салам! И всем-всем-всем в нём – вам, вам и вам – салам!
   – Ваалейкум ассалам! – дружно ответили все-все-все, включая вигвам и его удивительную евродверьцунг, которая тут же со страшным грохотом закрылась и проскрежетала:
   – Фиг вам!
   Гостительница была такая разгоряченная, что от нее даже шел изголуба-белый пар.
   – Ну що, па́ришь, деушка? – спроха́л дед.
   – Парю, дедушка !
   – Так и шпаришь, понимаешь, паром, словно утюг?
   – Так и шпарю, понимаешь, так и шпарю, однозначно! А шо?
   – Ах, какая ты шпа́ркая*, однозначно! Гляди, не ошпарься, понимаешь! И меня, понимаешь, не ошпарь! Ближе, чем на метр, ко мне не подходи, однозначно! На тубарет не садись, не то подпалишь, понимаешь! Словом, стой, где стоишь, однозначно!
   – Фиг вам, понимашь!
   – Хорошо, дедка! Не сумлевайся, не ошпарю, понимаешь! Не подпалю я твое имущество, однозначно! – заявила Огняночка, и из-под подошв ее сапожков потянулся синеватый дымок с терпким ароматом горелой кожи.
   – Фиг его знам, однозначнам!
   – Ну, то-то! Хм, а как же ты распахнула эту... как её?.. тыр-тыр... скр-скр... стук-стук... евродверьцухт? – взволнованно осведомился у девы дедка и соскочил с табуретки, как мушка с горжетки.
   – Фиг его знам!
   – Ха! Одним пинком, понимаешь! Раз пхнула – и распахнула! Однозначно!
   – Ну ни фигам!
   – Как это?
   – А фиг его знам!
   – А вот как!
   Дева подошла к дедушкиной табуретке и пхнула ее изо всех сил один разок, однозначно. Табуретка опрокинулась и отлетела под стол, а Катя вернулась на свое прежнее место возле евродвери, понимаешь.
   – Ну ни фигам!
   – Г-хм! – разом произнесли Иванушка и дедушка с возмущением. – К-хм! Это совершенно неправильно! Надо было открывать дверь волшебным словом!
   – А на фигам?
   – Хм! Я его совершенно забыла!
   – Фиг-то там!
   – Г-хм! Надо было не забывать! – разом произнесли Иванушка и дедушка назидательно.
   – А вот фиг вам!
   – А я вот взяла и забыла!
   – Ну ни фигам!
   – Впредь не забывай!
   – Фиг вам!
   – Г-хм! Хорошо! А шо за слово-то?
   – Неужтам – фиг вам?!
   – Засим, откройся! – разом произнесли Иванушка и дедушка с неописуемым достоинством и защелкали пальчищами.
   – Ну точнам – фиг вам!
   – Засим, откройся! – громко повторила девушка и прищелкнула пальчушками.
   – Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам! И отдельнам фиг вам, Екатерина-джан!
   В двых словах: еврозасим, окаянная, опять-таки не разверзлась. Зато перед каждым, хоть читавшим, хоть никогда не читавшим, хоть краем уха, хоть не краем, а всем ухом слышавшим про Вольфрама фон Эшенбаха, на один-единственный миг разверзлась бездна смысла – смысла всего-всего, некогда написанного упомянутым Вольфрамом фон Эшенбахом, понимаешь.
   – Г-хм! – разом произнесли Иванушка с дедушкой и Екатеринушкой в изумлении. – Ну ни фига не открылось! Вольфрам недра́м провозвестил: «Фиг вам!»
   – Вот именно, фиг вам! – подтвердила евродвериш. – Вам, вам и вам, уважаемам недрам!
   И все принялись горько вздыхать. Всем захотелось душевной теплоты и слов утешения.
   Дедка достал из-под стола табуретку и, утирая слезы, воссел на нее, точно вошь на жакетку. И все зачали утирать слезы. У-у-у, у-у-у, утирали, утирали – не утешились, еще пуще прослезились, однозначно.
   – О-хо-хо-хо-хо! Ну-с, що же ты нам скажешь хорошего, Катерина? – возжелал узнать дедулечка.
   – Фиг нам?
   – Да-с, що же ты нам скажешь, Катерина, хор-р-рошего? – повторил Иванечка с печины, с девятого кирпичины.
   – Фиг нам?
   – Ну-с, да чьто ты нам покажешь хорошенького, Катеринка? – полюбопытствовал дедулюшка.
   – Фигь нам?
   – Да-с, ну чьто ты нам покажешь хорош-ш-шенького, Катеринка? – эхом отозвался Иван и ссигнул на пол.
   – Да-с, фигь нам! – взвизгнула евродвери́на и, само собой разумеется, не отворилась.
   – Шо, шо! Чьто, чьто! Не знаю, не знаю... Ой, вспомнила! У меня для вас действительно сюрпри-и-из!
   – Фи-и-игь вам!
   Катя сунула длань в декольте и почала шарить в сокровенных глубинах. И выплыл, понимаешь, из сих сокровенных глубин белокипенный облак парка́ с ам... ам... амбре парного молока.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Ай, энтого не надось! – истерически завопил дедушка и шасть с табурета, ну как вошка с жакета.
   – Фиг-то там!
   – Да-да, а вот эвтого самого не на-а-адось! – эхом отозвался Иван и схватился за голову.
   – Фиг сам! Да-дам, фиг сам!
   – Нет, надось! Надось, мальчики! – убежденно воскуя́ркнула* Огняночка и достала из вышеупомянутых сокровеннейших глубин здоровеннейшую рогатку.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Вот именно, ну ни фига-а-ам! Дай, дай поглядеть! – азартно закричали мальчики, подступая к Кате. – Ох, страсть какая здоровенная!
   – Ах, фиг-то там!
   – Ах, нет, энтого не надось! – уверенно воскликнула Екатерина.
   – Фиг вам! – подала реплику евродверь.
   – Но каё*? Обалденная ведь рогатка!
   – Да ни фигам!
   – Самой страсть как нужна!
   – Фиг-то там!
   – Отыдите от мене, а не то как стрельну по вас, скверные мальчишки!
   – У-у-у! У-у-у! – разочарованно простонали скверные мальчишки и отступили на исходные позиции. – А способна ли ты из нее стрелять?
   – У-у-у! У-у-у! Фиг-то там!
   – Хо! Я не способна? Я ох как способна стрелять из рогаточки! Не хуже Татьяны Учтивицы!
   – Ха! Фиг-то там!
   – Хм! Да неужто? Ну а как та́мочка* наша Татьяночка Учтивичка? – с замиранием сердца спросил дед, ноги его подкосились, и он бухнулся на табурет – бам! – как слон на кларнет. – Чем она чичас занимается? Спортом, вестимо?
   – Да ни фигам!
   – У-у-у! У-у-у! У Татьяночки Учтивички чичас каникулы! Она тренируется в стрельбе из рогаточек! И для этого поклоннички надарили ей кучу гаечек! И еще шариков из шарикоподшипничков! И засим всяческого цильпебса! Равно как и колец Рашига! Ведь у нее отличные рогаточки! Здоровеннейшие, понимаешь!
   – Да ни фигам!
   – А-а-а! Ну, не будем зря беспокоить отличницу! – с умилением объявил дедочка. – Пусть себе тренируется, спортсменка этакая!
   – Фиг-то там!
   – Пусть тренируется, однозначно! – хором сказали Иванушка с Екатеринушкой, понимаешь.
   – Ах, ни фигам!
   Засим ди́вца небрежно впихнула в декольте свою обалденную рогатку для упокоения оной в сокровеннейших глубинах.
   – У-у-у! Ну ни фига-а-ам!
   – У-у-у! – дюже опечаленно занюнили мальчишки. – Вот именно, ну ни фига-а-ам! Ах, но каё ты не хошь нам сие вру... вручить?
   – Вам? Вам? Фиг вам! – прошкрыпела дверь.
   – Я не сие хотела вам вру... вру... вручить!
   – А фиг вам!
   – У-у-у! – весьма сумрачно посетовали мальчишки. – А чьто же ты хотела нам вру... вру... вручить?
   – Вам? Фиг! Фиг! Фиг вам!
   Катя интенсивно пошаро́вила* у себя в сокровеннейших глубинах, и – у-у-у! – всширял, понимаешь, из сих глубин белокипенный облак парка́ с ам... ам... бр-р-р... бр-р-р... амбре парного молока.
   – Ну ни фига-а-ам!
   Дедушка от изумления так и подыну́лся* с табурета, як слон с кларнета, а Иванушка из опасения так и сиганул с пола на печь, на девятый кирпеч... кирпуч... кирпич, однозначно!
   – Ну чьто, всё чадишь, девонька?
   – Фиг-то там!
   – Всё чажу, дедонька!
   – Да и фиг с вам! Однозначнам!
   И, хорошенько пошаровив ввы... ввы... ввы... в вышеупомянутом месте, Катя явила пачку измятых писем, восклицая:
   – Сие! Сие! Йес, вот сие – вам!
   – Фиг вам!
   – Что сие?
   – Фиг вам!
   – То, что я хотела вам вру... вру... вручить! Йес!
   – Фиг вам!
   – Но что сие?
   – Фиг его знам!
   – Йес! Письма! С извещениями на оплату налогов!
   – Фиг-то там!
   – Кому же пришли эти письма?
   – Фиг его знам!
   – Тебе, дедушка! Йес! Тебе, Иванушка! Йес! Ну и мне, разумеется! Скромной, неопытной девушке! Йес!
   – Фиг вам, вам и вам, Катерина-джан!
   – Что ешто́* за налоги?
   – А фиг его знам!
   – Ну, во-перших, налог на транспортные средства!
   – Ну ни фига-а-ам!
   – На что, на что? У-у-у! У-у-у! У нас нет транспортных средств! – возмутился дед. – Скажи, Иван!
   – Фиг вам!
   Иван не нашел что сказать и промолчал, лежа на печине, на девятом кирпичине.
   – Ну ни фигам!
   – У-у-у! Иван, если я говорю: «Скажи, Иван!» – значит, надо сделать то, что я говорю! – сварливо сказал дед.
   – Фиг вам!
   В Иване остро взыграло чувство противоречия, и он принял глупый вид и промолчал, полеживая на печишке, на девятом кирпичишке.
   – Ах, ну ни фигам!
   – У-у-у! У-у-у! Ах, я, наверно, плохо объяснил! – всплеснул руками дед. – Иван, если я говорю: «Скажи, Иван!» – значит, надо сказать, что у нас нет транспортных средств! У-у-у? У-у-у?
   – Фиг вам!
   В Иване отнюдь не пропало чувство противоречия, и он промолчал, развалившись на печурке, на девятом кирпичурке.
   – Нет, ну ни фига-а-ам!
   – Как нет? Как нет? – возмутилась деви́ца. – А ноги у каждого? Эдакие коняшки: две ляжки в пристяжке, сам в корню!
   – Фиг его знам!
   – У-у-у! У-у-у! Понятно! – хлопнул себя по лбу дед. – А ешто яки налоги?
   – Фиг его знам!
   – Во-вторших, налог на имущество! Находящееся в частной собственности!
   – Фиг! Фиг! Фиг-то там!
   – У-у-у! А это ешто на что?
   – Да на фигам!
   – Ну-у-у, это на части собственного туловища! Йес!
   – Фиг! Фиг! Фиг-то там!
   – Понятно! Какие налоги ощо́*?
   – Да никакам!
   – И в-третьших, налог на роскошь!
   – А на фигам?
   – Вот именно, а это ощо на фигам? То бишь на що?
   – На фигам!
   – На голову!
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Вот именно, ну ни фига-а-ам! Как это – на голову?
   – Да фиг его знам!
   – А разве голова – не роскошь, может быть даже – непозволительная?
   – Фиг! Фиг! Фиг-то там!
   – Понятно! Ах, щоб тому, кто организовал эту катавасию с сезоном охоты на плательщиков налогов... У-у-у... У-у-у...
   – Ох, ну ни фига-а-ам!
   – Що? Що тому, старче?
   – Фиг его знам!
   – Тому-у-у... Тому-у-у... У-у-у, трие шишки тому, понимаешь, на лбу-у-у, Екатерина! Преболезнейшие, понимаешь! Да щоб в самый неподходящий момент, трождызначно! – и дедушка трищи щелкнул перстами.
   – Вай, вай, ну ни фига-а-ам!
   Тут Иван, залившись счастливым смехом, спрянул с печищи, с девятого кирпичищи, а Катя захлопала в ладошки.
   – Ах, как это было б здорово! Дождаться бы толичко этого момента, йес! Ну, дедонька, получи свое письмишко под роспись! Вот тебе красненько-синенький карандашик!
   – Фиг вам!
   – Что делать, Иван? Что делать, Катя? – беспокойно спросил дедонька, ставя красненький крестик на конверте. – Как же топеря спокойно спать, а-а-а?
   – Фиг знам!
   – Что, что! Как, как! – передразнил Ванюшка дедку и почесал зад после не совсем удачного спря́нутия.
   – Фиг там!
   – Как что делать? – возмутилась дева. – Заплатить налоги – и спать спокойно! Ну, Ванёчек, получи и ты свое письмецо под роспись! Возьми у дедушки карандаш!
   – Фиг вам!
   – Что ж делать, деда? Что ж делать, Катя? – беспокойно спросил Ванёчек, ставя на конверте синенький крестик. – Как же топерчи спокойно спать, а-а-а?
   – У-у-у, фиг знам!
   – Что, что! Как, как! – передразнил дедка Ванюшку.
   – Фиг там!
   – Как что делать? – еще пуще возмутилась Екатерина. – Заплатить налоги – и спать спокойно, бестолковые мальчишки!
   – Фиг вам!
   – Но я ощо не хочу спать, Катя! – воскликнул Ванюха.
   – Фиг вам!
   – Так що же ты хочешь?
   – А фиг его знам!
   – Вот именно: фиг его знам! Не знаю, Катя! Разве що забавой какой-нибудь побаловаться!
   – Фиг вам!
   – Хочешь побаловаться со мной в крестики-нолики?
   – Нет, ни фигам!
   – Да! Хочу! Больше всего на свете!
   – Ха! Фиг-то там!
   – Ну так заплати налоги – и шали, Ваньша, со мной в крестики-нолики с чистой совестью!
   – Фиг вам!
   – Дедушка! – слезливо попросил Ванечка. – Заплати за меня налоги! А то у меня грошика нету ломаного! А я тебе потом верну – вдвою́!
   – Фиг вам!
   – Вот именно, фиг вам! У-у-у! Ни за що не заплачу! – закричал дедушка и замахал руками. – Ни за тебя, ни за себя! У-у-у! Грошиков, понимаешь, нема! Я их в надежнейших венецианских банках хранил, а банки возьми да и лопни! А как крепко стояли на подоконнике! У-у-у! Тьфу на это венецианское стекло! Наше, понимешь, бутылочное, коричневое, Аремзянского завода, – лучше! Катя, а может быть, эти письма – подложные? Откуда у тебя они?
   – Фиг его знам!
   – От почтальона!
   – Фиг-то там!
   – А где этот почтальон? – с живейшим любопытством спросил дедонька.
   – Да фиг его знам!
   – Похрустам вручает аналогичную корреспонденцию! Каждому – персонально, под роспись! – задорно раз, раз, раз, раз и разъяснила Екатерина. – И каждому похрусту говорит: «Заплати налоги – и рубись со мной в крестики-нолики и прочие современные компьютерные потехи!»
   – Фиг вам!
   – Царствие ему, этому почтальону, небесное! Йес! – и дедок так и сел на табурет, ровно блоха на берет.
   – Фиг-то там!
   – И похрустам то́ежь* царствие небесное! Йес! – энергично вступилась за справедливость Катя. – Ради подноготной правды!
   – Фиг-то там!
   – Нет, похрустам – приятного аппетита! – поправил правдолюбивую Катю то́еже* взыскующий правду дед. – Во имя подлинной правды!
   – Фиг-то там!
   – Ну так что, мальчики, налоги платить будете?
   – Фиг вам!
   – Будем! – завопил Ваня. – И сразу же – в крестики-нолики! Хочу в крестики-нолики, понимаешь, рубиться!
   – Фиг вам!
   – Вот именно, фиг вам! Налоги платить не будем! – завизжал дед. – Ни за что не будем!
   – Фиг-то там!
   – Дедушка! – терпеливо, как маленькому, изъяснила Екатерина. – Заплати налоги – и рубись со мной в крестики-нолики!
   – Фиг вам!
   – Вот именно, фиг вам! Не желаю!
   – Фиг вам, ибо с вам не желам!
   – Ты что, дедушка, действительно не желаешь пошалить со мной в крестики-нолики? – насупилась девчурка.
   – Действительнам фиг с вам!
   – Вот именно, действительно фиг с вам! Не рублюсь я в эти ваши современные компьютерные потехи! – тоскливо изъяснил дедушка. – Ибо совершенно в них не рублю, понимаешь!
   – Так что фиг с вам, понимашь!
   – Эта потеха – совсем не компьютерная, понимаешь! – радостно заявила Екатерина.
   – Ха! Фиг-то там!
   – А какая тады?
   – Никакам!
   – Веселая и азартная!
   – Фиг-то там!
   – Азартная?
   – Фиг его знам!
   – Ох и аз-з-зартная! Йес! Просто обалдеешь от восторга! Ну что, поегозим, гуд?
   – Ну ни фигам!
   – Нихт! Я не участвую, понимаешь, в азартных игрищах, егоза! Однозначно!
   – А вот фиг вам!
   – Даже с хорошо знакомыми тебе людьми?
   – Ха! Фиг-то там!
   – С хорошо знакомыми – тем более!
   – Фиг им!
   – Но почему-у-у, черствый мальчишка?
   – А вот фиг им!
   – У-у-у! Потому что после проигрыша мне хочется их съесть! Йес! – и дедка вдруг с табурета – шасть! – как блошка с берета, а Иванка взлетел на печугу, на девятую кирпичугу.
   – Ну ни фигам!
   – Ну и что?
   – Да ни фигам!
   – Ну и нема у меня хороших знакомых!
   – Фиг им! Фиг нам! Фиг вам!
   – Ну, пеняй тогда на себя, эгоист! Йес!
   – Фиг вам!
   – А не то что тажды́*?
   – А не то – фиг вам!
   – А не то... А не то... А не то – вам сюрпри-и-из, мальчики!
   – Фиг-то там!
   Катя запустила пясть в декольте и начала энергичнейше рыться в области всяческих полнейших загадок. И – у-у-у! – оттедова, из этой полной загадок области, одно за другим, одно за другим, одно за другим вылетели два о́болока испарений: один оболок белоснежный, а другой, понимаешь, снежно-белый. И пахли они: одно – ржаным хлебушком толькя шта из печи, а другое – свежайшим сеном.
   Дед от неожиданности грохнулся на табурет – бац! – как бегемот на брегет, а Иванка чихнул, лежа на печих, на девятом кирпичих:
   – А-а-а... а-а-а... а-а-а-а-апчих!
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Ах, мы же уже извещали, що эвтого не на́довно! – в крайнем негодовании взверещал дедушка.
   – Мы же уже извещам, що фиг вам!
   – Да-да, извещали: вот эвтого самого не на-а-адовно! – по́зыком* отзыкнулся Иван, страшно ворочаясь на печине, на девятом кирпичине.
   – Этом сам – вах! – фиг вам!
   – Нет, надовно! Надовно, мальчишечки! – уверенно воскликнула Огняночка и выхватила из области всяческих полнейших загадок превосходнейшую рогатишку.
   – Фи! Фи! Фиг-то там!
   Ух, Иван скок с печи, с девятого кирпичи, а дедок вскок с табурета – бр-р-р! – как бегемот с брегета!
   – Ух, вот эвто да-а-а! А дозволь-ка побачить! – в экстазе завизжали мальчишечки, придвигаясь к деве. – Ах, ка... ка... какая превосходная!
   – Фи! Фи! Фи-и-иг вам!
   – Ах, нет, эвтого не надовно! – твердо изглаго́лала Огняночка.
   – Фиг ва-а-ам!
   – Но по́што? Обалденнейшая такая рогатишка!
   – Фи! Фи! Фиг-то там!
   – У-у-у! – назидательно объявила Екатерина. – Самой не помешает!
   – Фиг вам!
   – Тикайте от мене, а не то ка... как пальну, гадкие мальчу́ги!
   – У-у-у! – вельми опечаленно занюнили гадкие мальчуги и нехотя отодвинулись от девы. – А па... па... палить ты из нее в состоянии?
   – Да ни фигам!
   – Ой, мамочки! Я не в состоянии па... па... палить из рогаточки? У-у-у! Я вполне в состоянии из нее па... па... палить! Похлеще Татьяны Учтивицы!
   – Ну ни фигам! – прошкрипела евродверь. – Нет, ни фигам!
   – Ах, неужли́? Ну а как та́мочки* свет-Татианочка Учтивичка? – задал страстный вопрос дедушка. – Чем она тенчас увлечена, отличница наша?
   – Да ни фигам!
   – Ах, у свет-Татианочки Учтивички чичас каникулы! Она упражняется в па... па... пальбе из рогаток! Полеживает, понимаешь, в ванной и по... по... попальбывает из рогатишки по новеньким величественнейшим колоннам. Вот это шикарная жизть! Ну просто отличная! Однозначно!
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Ах, ну не будем тогды докучать отличнице! – растроганно произнес дед и с облегчением уселся на табурет, аки рожа на мотоциклет. – Нехай себе наслаждается жизтью, счастливица эдакая! Однозначно!
   – Фиг-то там!
   – Нехай наслаждается! – хором сказали Иванушка с Екатеринушкой. – Однозначно!
   – А вот фиг вам! Однозначнам!
   Засим деваха шваркнула в декольте свою обалденнейшую рогатишку, шобы оная до поры затаилась в области всяческих, понимаешь, полнейших загадок.
   – У-у-у! Ну ни фига-а-ам!
   – У-у-у! – сумрачно посетовали мальчуганы. – Вот именно, ну ни фига-а-ам! Но пошто, ах, пошто не хотишь ты нам па... па... показать эвто?
   – У-у-у! У-у-у! Фиг вам!
   – Ах, я не эвто намеревалась вам па... па... показать! Однозначно!
   – А фиг вам! Однозначнам!
   – У-у-у! У-у-у! – разочарованно простонали мальчуганы. – А шо же ты однозначно намеревалась нам па... па... показать?
   – Па... па... па... пам... Да ни фигам! Однозначнам!
   У-у-у! Катя решительно пошарабо́шила* у себя в загадочной области и выпустила оттеда, из оной полной всяческих загадок области, два оболока искрящих испарений: один оболок снежно-белый, а другой, понимаешь, белоснежный, двождызначно! И пахли они: перьвый – тольки шта скошенным сеном, а вторый – свежеиспеченным ржаным хлебушком.
   Дедка сполз с табурета, словно рожа с мотоциклета, и спрятался под стол, а Ивашка одним махом запрыгнул на печишку, на девятую кирпичишку.
   – У-у-у! Ну ни фига-а-ам!
   – Вот именно, ну ни фигам! Ну що, всё искришь, деушка? – строго спросил дедушка из-под стола.
   – Ах, фиг-то там!
   – Ах, всё искрю, дедушка!
   – Ну ни фигам!
   И, основательно пошарабошив в ужо о... о... означенной области, Екатерина представила очередную пачку дуже ценных цедулок.
   – У-у-у, цто це? – полюбопытствовал дедоцка и выполз из-под стола.
   – У-у-у! Ни фигам!
   – Да-да, цто це? – эхом повторил Иван с пецонки, с девятого кирпицонки.
   – Да ни фигам!
   – Це... це – цедулки! С надписью: «Дуже це... ценные!»
   – Фиг-то там!
   – А-а-а! А цто в них та́мка*? – и дедоцек поднялся с цетверенек.
   – Фиг там!
   – О-о-о! Квитанции на оплату! Я же вам говорила: пеняйте на себя, гадкие мальцонки!
   – Фиг-то там!
   – На о... о... оплату – цего?
   – Фиг – цего!
   – Пени! Или пени́?
   – Фиг из фигни!
   – Пени? Пени́? Но за цто?
   – Фиг за цто!
   – У-у-у, тебе, дедочка, за сварливость, а тебе, Иванечка, за простоту-у-у! Ну чё, тепе́ричка будете платить налоги и пеню, непослушные мальчишечки?
   – Фиг вам!
   – Вот именно, фиг вам! Ни за цто не будем платить! – закричал дедоцка и затопал ногами. – Ни налоги, ни пеню!
   – Ну ни фигам!
   – Будем, будем! – закричал Ваньша и спрыгнул с печи, с девятого кирпичи. – И налоги, и пеню! И сразу же – в крестики-нолики! У-у-у!
   И Иван затопал ногами.
   – Ах, ни фигам!
   – Вот именно: ни фигам! Ни фигам не будем, Иван!
   – Фиг-то там!
   – Нет, будем! – едко возразил Ванюша, чеша пе́пеки* опосля не вполне успешного спры́гнутия, понимаешь.
   – Фиг вам!
   – Нет, не будем!
   – Фиг вам!
   – Нет, будем, будем!
   – Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам!
   – Ну ты, Иван, и болва-а-ан!
   – А вот этом уже не фиг вам!
   – Всё равно будем!
   – Фиг вам!
   – У-у-у! Ну ты, Иван, и твердокаменный! Однищезначно!
   – А вот этом опять не фиг вам!
   – Будем, будем!
   – Опять фиг вам!
   – У-у-у! У-у-у! Твердокаменный болван! Двоищезначно!
   – Ну ни фигам! Опять не фиг вам!
   – Будем, будем! Всё равно будем!
   – Опять фиг, фиг вам!
   – У-у-у! У-у-у! У-у-у! Да ты, Иван, просто твердокаменный болван! Троищезначно!
   – Опять не фиг вам!
   – Будем, дедонька! А не то Екатерина из бюста ешто какие-нито извещения вынет! Так что будем, будем, будем – я на этом настаиваю!
   – Фиг вам!
   – Ах так! У-у-у! У-у-у! У-у-у! У-у-у! А вот за эту твердокаменность, Иван, я тебя в каменного ба... ба... болвана тр... тр... трансформирую! – и дедонька энергичнейше защелкал перстами. – Был, понимаешь, Иван, а стал, понимаешь, болван! Вот так-то, Иван!
   – Ой, да и фиг с вам!
   – Вот именно, да и фиг с ва!.. – взмахнул ручинами Иван и в самом деле трансформировался в каменного болвана с растопыренными ручинами и на том замолк.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Ну, штё скажешь, Катя? – самодовольно заявил дедок, плюхнувшись на табурет – фи! – как корнет на фальконет. – Здорово я его! Вот именно, ну ни фига-а-ам! Заставил-таки замолчать, м-да-а-а!
   – Фиг вам!
   – Штё скажу, штё скажу?.. Скажу: пеняй тожно́* на себя, дедунь! Вот тебе, гадкий мальчонка, еще сюрпри-и-из!
   – Фиг там?.. Фиг там!.. Фиг там?.. Фиг там!.. Фиг там?.. Фиг там!..
   Девча́ погрузила доло́нь* в декольте и та́модь*, в пространствах, полных неведомого, принялась дерзновенно копаться. В результате оттуль, из неведомых пространств, – ай, цвай, драй! – вырвались драй хмары темно-сизого пара! И оные хмары, понимаешь, подрагивали в зефире, струящемся из открытой форточки, и к тому ж – ай, цвай, драй! – искрили, точно в грозу! Вах! Ай... цвай... драйзначно!
   – Фи-и-иг на-а-ам!
   – Вот именно, фиг нам! Ах, я же уже заявлял тебе, Катя, штё энтого ну ни в коем случае нам с евродверью не надоть! – трагически заорал дедушка, взметнулся с табурета – фу! – как корнет с фальконета, и спрятался за каменного болвана.
   – Фиг его знам!
   – Нет, надоть! Обязательно надоть, милый мой мальчоночка! – твердо изглаголала Огняночка и извлекла из пространств, наполненных неведомым, прегламурнейшую рогаточку.
   – Ах, ни фига-а-ам!
   – О-о-о! О-о-о! Позволь позырить! – восторженно провозгласил милый мальчоночка, выступил из-за болвана и шагнул вперед с растопыренными ручинами. – Ух, какая амур... лямур... гламурная!
   – Фиг-то там!
   – Ах, нет, энтого не надоть! – убежденно воскуяркнула Огняночка.
   – Фиг вам!
   – Но по́что? Преобалденнейшая ведь рогаточка!
   – Фиг-то там!
   – У-у-у! Самой нравится!
   – Фиг вам, вам и нам!
   – Эй, не чалься ко мне, а не то как шмальну! У-у-у, дрянной мальчонка!
   – У-у-у! – сумрачно посетовал старичонка, а в душе – мальчонка, причем дрянной, и всхлипнул чертовски печально, оставаясь на месте. – Да умеешь ли ты из нее шмалять, у-у-у?
   – Фиг! Фиг! Фиг-то там!
   – Ша! Я не умею шмалять из рогатишки?! Хе! Я из рогашки шмаляю почище Татьяны Учтивицы!
   – Фиг! Фиг! Фиг-то там!
   – Да ну? Ну а как та́мички* Танюшечка свет-Учтивичка? – трепетно полюбопытствовал дед и попятился. – Чем она, боярышня, нонича побалывается? Проказит, мабудь?
   – Да ни фигам!
   – О-о-о! У Танюши свет-Учтивицы нынеча каникулы! Она в блаженстве полеживает в новой кроваточке и пошмаливает в своего двойника из гранита – проказничает, понимаешь, совершенствуется в шмальбе из рогаточки в положении лежа! Бах, бах по мишени – и гаечками, и шариками от шарикоподшипничков, и всяческим там цильпебсом! И кольцами Рашига! Отлично получается у проказницы! Однозначно!
   – Фиг! Фиг! Фиг-то там! Однозначнам!
   – Ну, не будем попусту отвлекать отличницу! – сентиментально изрек дедушка и с облегчением шлепнулся на табурет, точь-в-точь как фельдмаршал на лорнет. – Пущай себе полеживает да пошмаливает, проказница этакая! Пущай совершенствуется, понимаешь!
   – Фиг вам, понимашь!
   – Пущай совершенствуется, понимаешь! – радостно согласилась Екатерина.
   – Фиг-то там!
   Засим дивца швидко метнула в декольте свою прегламурнейшую, преобалденнейшую рогашечку, коей предстояло отныне пребывать посреди всего неведомого, в соответствующих, понимаешь, пространствах.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – У-у-у! – разочарованно простонал старичонка, а в душе – мальчонка. – Вот именно, ну ни фигам! Ах, по... по... по... почто не хочешь ты энто дать мне, мальчоночке, пошшупать?
   – Фиг вам!
   – Но я совершенно не энто считала нужным дать тебе по... по... по... по... пошшупать!
   – А этом – фиг вам!
   – У-у-у! – в чернейшей меланхолии занюнил мальчоночка в душе. – А що же ты считала нужным мнэ-э-э... мнэ-э-э... дать мне по... по... пошшупать?
   – А этом... этом... этом... Этом – ну, фиг вам!
   Катерина темпераментно пошарабо́рила* у себя в пространствах, полных неведомого, и высвободила оттулева, из неведомых пространств, – ай, цвай, драй! – драй хмары темно-сизого пара! Веял зефир (из форточки), и хмары хмуро подрагивали и сладостно веяли зефиром (преимущественно в шоколаде). К тому ж оные хмары – ай, цвай, драй! – понимаешь, еще и искрили, точно в грозу, вах, ай... цвай... драйзначно!
   Дедулюшка подзды́нулся* с табурета, вполне как фельдмаршал с лорнета, и молодецки замахал руками, разгоняя аспидно-серую облачность.
   – Ах, этом... этом... этом... Этом – фиг вам!
   – Ну шо, деушка, ну шо, родимая, усё дымишь? Эдак ты мне надымишь!
   – Фиг вам!
   – Дымлю, дедушка, усё дымлю, родимый!
   – Фиг-то там!
   – Эдак ты мне усю избу задымишь!
   – И фиг с вам!
   – А хорошо бы, дедушка! Хотя вряд ли!
   – Фиг его знам!
   И, капитально пошараборив в вышеупомянутых неведомых пространствах, Катерина предъявила еще́жды* письмецо.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Вот именно, ну ни фига-а-ам! Шо эвто, Екатерина?
   – Да ни фигам!
   – Шо, шо! По... по... пошшупай, мальчишечка! Это, понимаешь, ценнейшее письмецо!
   – Фиг-то там!
   – А шо в нем такого ценнейшего, шо следует понимать и тем более шшупать?
   – Шо, шо! Фиг вам!
   – Шо, шо! Та́мотка* квитанция на оплату пени́, понимаешь!
   – Ну ни фигам!
   – Вот именно, ну ни фигам, Катя! Эх, для чего токмо изобрели письменность! Квитанция на оплату пени́ уже была!
   – Фиг-то там!
   – Ах, то была квитанция на оплату пени, а эвто – квитанция на оплату пени́ за неоплаченные налоги и пеню! Вот тебе красный огрызок карандашика, а синюю половинку Иван сгрыз! Распишись и заплати, чудненький мальчик!
   – Фи-и-иг ва-а-ам!
   – Вот именно, фи-и-иг ва-а-ам! Ни за чьто не распишусь! Ни за чьто не заплачу-у-у! – взревел чу-у-удненький, но довольно-таки непослушненький мальчик. – Пусть эвто письмо горит синим пламенем!
   – Шобы фиг вам!
   – Вот именно, шобы фиг вам! – и дедушка с яростью защелкал перстами.
   – Фиг! Фиг! Фиг вам! – прорепе́ла* евродверь. – Да и фиг с ним, с письмим... с письмем... с письмам!
   – А-а-ах, скверный мальчишка!
   Конверт в Катиных руках тут же вспыхнул сразу с трех концов.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Ой, опалилась, так-перетак! – выбранилась Огняночка и обронила письмо на пол. – Вот именно, ну-у-у ни фига-а-ам! Там-перетам! Растрататам! Вот чё получается, когда слушаешь скрип какой-то там евродвериш, понимаешь!
   – А-а-ах, а-а-ах, фиг-то там! – смертельно обиделась евродверцель и заплакала. – Вах, я прям всям в слезам! Я – европейскам ценнам... европейскасть ценность, вашу масть! Я, мабудь, из самум... самым... самам Ливр... Лавр... Лувр, понимашь!
   Писулька, а по-европейски пискнуть – эпистола, развалилась на несколько пылающих шматков, а по-европейски сбалакать – фрагментов.
   – Топчи их, топчи, вах-перевах! – заорал дед и бросился затаптывать огнеопасные клочья.
   – Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам!
   При этом дед поднял такой вихрь, що клочки запылали ощо сильнее и разлетелись по всей избенке. Не скоро сказка сказывается, да скоро дело делается: избенка мнэ-э-э... мнэ-э-э... мгновенно вспыхнула.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Поже́г* – по вине налоговиков! Спасайся, кто ма... ма... мочи́т*! Диду, бегчи́м*! – завыла не своим воем Катя, схватила огнетушитель со стены и выскочила из горящей избы во двор, щобы затушить пламё отвне.
   – Фиг! Фиг! Фиг! Фиг-то там!
   Одначе пламётушитель не выдержал жара Катиных рук, и – кап-кап! – капли расплавленного металла закапали наземь. У-у-у! У-у-у! Устройство сработало, ударила углекислотная пена, которая накрыла и деву, и триех отчаянных похрустов, со страшным хрустом скрытно подкрадывавшихся к Огняночке сзади: наверное, они торопились к ней на помощь, просто не желали выглядеть назойливыми.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Ах, так-перетак! – завопила Екатерина. – Помогите! Спасите!
   – Фиг вам!
   – Растак, перетак и разэдак! – завопили похрусты. – Спасите! Помогите!
   – Фиг вам!
   – Чичас! – закричала девча. – Бегчу! Ох, я бегчу-у-у!
   – Фиг-то там!
   – Швидче! – закричали похрусты. – Бечи́* же!
   – Фиг вам!
   – Бегу! Бечу! Бегтю́*! Вы тоежь бегтите! – крикнула девчи́на. – Швидче! Да швидче же!
   – Фиг-то там! Фиг-то там!
   – Хорошо! – крикнули похрусты. – Бегтим! Бегчим! Бечи-и-им!
   – Фиг вам, вам, вам и вам!
   – Бечим! Бегчим! Швидче! Да швидче же! У-у-у! – хором заверещали они все, с трудом продираясь скрозь сплошную млечную пену. – Уг-у-у!
   – Фиг вам, вам, вам и вам, Катерина-джан!
   Девчу́га при этом задыхалась, а похрусты – нет, ведь они были усе бездыханные, понимаешь.
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Пожег! Бежим! Бечим! Бегчим! Бегтим спасать коттеджик, хто може! Вах-перевах, во-первах: где же вторы́й пожеготушитель? – возопил дид внутри горящей хибарки, тем временем рыская в поисках куда-то запропастившегося поджоготушителя, и засим сварливо забормотал под шнобель: – У-у-у! Вах, доннерветтер! Это ты, избина, виновата! Я же велел тебе, истба, зарубить на носу: должно иметь в хоромах два огнишкотушителя, причем способных загасить не то что халупку – вулкан! А может быть, в этой хороме всё же есть запасной вулканозагаситель, у-у-у? У-у-у, хочь убей, ни фига не помню! Но поки́лича* запасный вулканозатушитель не найду, хороминку не покину, фиг вам! В погреби́шке он или не в погребишке? В погребочке или не в погребочке? В погребе или не в погребе, у-у-у?
   – Фиг! Фиг! Фиг! Фиг! Вах, ни фигам!
   И упрямый дедуган вдруг вспыхнул как бенгальский огонь, вах-перевах! Тут разгорелось грандиозное пламё, и евродвершель душераздирающе заскырчига́ла*:
   – Ну ни фигам! Вигвам сгорам! С вигвам сгорам Сезам! Фиг с вам! Но вам не открывам! Вам, вам и вам! Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам! Фиг-то там!
   Двершель ещежды проскырчигала раз двадцать свое «Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам! Фиг-то там!», а затем воскликнула: «Ну ни фигам!» – и сгинула в яром пламени! Однозначно!
   И вот всего через тридцать одну и еще тринадцать минут после этого, понимаешь, «фиг вам» да «фиг-то там» всё было кончено: на месте хоромины с дедом теперя лежала и дымилась тильки гора по́пела* аспидного колера. Егда́* всё остыло, Огняночка вместе с приятелями похрустами выбралась из пены, и они вчетвером шустро-шустро принялись рыться ручинами в изгари и отрыли токмо покрытую копотью статую Иванушки из гранита, девять потрескавшихся кирпичишек и несколько металлических блямб, а от изо́бушки и от дедушки не осталось сверх указанного ни лапки, ни пуговки – одним словом, совершенно, ну абсолютно ни фигам!
   – Ах, бедный дедушка! Ах, бедная изобушка! Ах, бедный Иванушка! Ах! Ах! Ах! – заревела белугой Екатерина, и слезы оной белуги пшик-пшик-пшик в сизый попел. – Ах, какие хорошенькие, понимаешь, были мальчишечки, хош и непослушные! Так-перетак! Вот оно как! Не осталось от вас ни безделушки, ни курьей ножки, один толькя закоптелый болван Ивана, да девять никудышных кирпичиков, да пара-тройка никуды не годных металлических блямб, да горстка гари, да целое море моих слезинок! Ну ни фигам!
   – Ой, да на кого же ты нас оставил, дедушка! – завыли похрусты, и слезищи их пшик-пшик-пшик в страшное попели́ще. – Как нам тепе́ретька, сиротинушкам, жить без тебя на белом светушке? Ну ни фига-а-ам!
   Катя опять прослезилась за компанию и эдак жалостливо-жалостливо запричитала:
   – Ах, не огорчайтесь так, мальчики! Я же с вами!
   И все четверо громко и сладостно зарыдали.
   Тутова попел внезапно зашевелился, закрутился черно-серым столбом и стал постепенно приобретать форму скорченной мужской фигуры. Из энтого попела, как феникс, неожиданно возник дедушка – целый и невредимый, толичко покрытый с ног до головы аспидным налетом и орущий благим и в особенности не благим матом в тщетных попытках распрямиться:
   – Ой, не мо... мо!.. Ой, не гу... гу!.. Ой, не могу распрямиться! Фиг-то там! Угу-у-у! Там-перетам! Больно как там! А коттеджик-то где, Катенька?
   – Ни с того ни с сего сгорел, там-перетам! – выпалила Огняночка. – Я прям не знам! Было такое пламё!
   – Ну ни фигам! Ах, это, Екатерина, твой жар вызвал на Руси такой страшный-престрашный пожар, там-перетам! Однозначно! А бонбочка где? А скатерть где? А блюдце где? А яблочки наливные где? А зыркальце где?
   – Все, все сгорели али расплавились, понимаешь! И пламёпотушитель тоеже, там-перетам!
   – Ну ни фигам! Ах, там, растам, перетам и там-там! А еврозасим наша где?
   – Завизжала: «Ну ни фигам! Вигвам сгорам! С вигвам сгорам Сезам! Фиг с вам! Но вам не открывам! Вам, вам и вам! Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам! Фиг-то там!»
   – Шо, так и завизжала: «Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам!»?
   – Да, так и завизжала: «Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам!»
   – Именно так и провизжала: «Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам!»?
   – Лексема в лексему: «Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам!»
   – Ну ни фигам! Ка... ка... какая негодяйка, однозначно!
   – Да, дедушка! Ух, ни фигам!
   – Да, Ка... Ка... Катенька! Вот и делай после этого евроремонт! Эх, ни фигам!
   – А может быть, в самом деле – ни фигам, деда?
   – Не может быть! Чьто именно – ни фигам?
   – Не негодяйка... ка... ка!
   – Ну ни фигам! Разве?
   – Точно, дедушка!
   – Фиг его знам! Чем обоснуешь?
   – Чем, чем! Да ни фигам! Хотя... Фиг его знам... Дай-ка подумать... Дай-ка поду-умать... Дай-ка поду-у-умать... А-а-а, поняла, поняла! Ну ни фига-а-ам!
   – Що же ты поняла, у-у-у? Наверное, ни фигам?
   – Нет, ни фигам! Я поняла, что волшебное слово, необходимое для открывания двери, – фиг вам! Нам евродверь его постоянно твердила! Это она его откровенно подсказывала! Вот почему она вовсе не негодяйка!
   – Ну ни фигам! – вскрипнул тускло-серый попел от сгоревшей двери́ны. – Фиг вам! Фиг вам! Фиг-то там!
   – Хм-хм! Ну ни фигам! Хорошо, в следующий раз обязательно проверим!
   – Непременно проверим, дедушка!
   – Фиг вам! – проскрыпел попел двери́щи. – Ну ни фигам!
   – Так штё же опо́сле произошло с этой удивительной евродвершелью, которая, оказывается, действительно не негодяйка... ка... ка?
   – Ну ни фигам!
   – Вот именно, ну ни фигам! Она воскуяркнула: «Ну ни фигам!» – и сгинула в яром пламени! Однозначно!
   – Ну ни фигам! – воскуяркнула душа потрясенной евродвери́ны. – Вот это дам! Однозначнам!
   – Ну ни фигам! – воскуяркнул потрясенный дед. – Вот это дам! Какой кошмар! А я где при этом был, ёшкин кот?
   – Тоже сгорел! Заживо! Гадкий мальчишка!
   – Ну ни фига-а-ам! – потрясенно воскуяркнул дух евродвери́щи. – Вот это да-а-ам!
   – Ну ни фига-а-ам! – возопиял гадкий мальчишка и с хрустом выпрямился. – Вот это да-а-ам! Ах, ёшкин кот! Вот бачишь, каково мне, бессмертному! Эх, опять я заживо сгорел и возродился, как феникс! Это со мной уже в четырна́дцатый раз, Катенька, если не ошибаюсь! Ну ни фига-а-ам! Это ведь до фига-а-ам! А Иван где? Тожде спалился, гадкий мальчишка, так его перетак?
   – Фиг-то там!
   – Нет! Вот он, в виде собственного монумента, сиречь болвана: руки к нам простирает, гадкий мальчишка, – целехонек, тильки весь, понимаешь, горе́лью* перемаран, дурачек!
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Слава богу! – осклабился дед. – Но какой болван: не может не перемараться!
   – Фиг-то там!
   – Ну-с, шо будем деять, дедушка, на попели́ще-то? Плотников приглашать? Хоромину заново отстраивать? Али нанимать каменотесов, еже* вытесали новый, несгораемый коттеджик из гранита? А расходов-то, расходов! Ну ни фига-а-ам!
   – Фиг! Фиг! Фиг-то там!
   – Вот именно, фиг-то там! Во всём этом нужды нет ни фигам! До этого казусика я уже тринадесять разиков сгорал, тоись до фигам, и знаю, что тепе́ренько нужно робить, девонька! Ах, хочу, ати* всё было как прежде, так-перетак!
   – Ну ни фига-а-ам! Фиг-то та-а-ам!
   Тут дедушка щелкнул пальцами, и в то же мгновенье попелище исчезло, на его месте возникла хорома со всем своим содержимым, целёхонькая и невредимохонькая, словно и не сгорала, а окаменелый Иоанн превратился в живого и невредимого, токо осоловевшего и перемаранного горелью. Все трое – дедушка, Иванушка и Екатеринушка – ерзали на табуретах вокруг стола, застеленного скатертью-самобранкой, страшно скучали и вдыхали вонялую изгарь, коей было всё засра... засорено кругом. Огняночка говорила:
   – А хотите, генеральную уборку в хороме устроим, сажу сотрем?
   – Фиг его знам!
   – Нет, неохота! – изрек дедочка.
   – Да, неохота! – поддакнул Иван.
   – Фиг! Фиг! Фиг вам!
   – А хотите, закажем евроремонт? Хотя бы для евродвери? Она же у нас неокрашенная!
   – Фиг вам!
   – Нет нужды! – изрек дедочка. – И так хороша, хочь и неокрашенная!
   – Да, нет нужды! – поддакнул, как всегда, Иван. – И так хороша, хош и неокрашенная!
   – Да-дам, нет нуждам! Фиг! Фиг! Фиг вам! И так хорошам, хош и неокрашеннам! Ш-ш-шо? Вах, извините, оговорилась: не то и не так прошкрипела!
   – У-у-у! Поздно таперичи перешкрипывать! Решено: никакого евроремонта! На евроремонт у нас денег нет!
   – Да-да, никакого евроремонта! У нас денег нет!
   – Ах, фиг, фиг, фиг нам! Ну ни фига-а-ам!
   – А хотите, в крестики-нолики порезвимся, мале́чики*? – предложила Огняночка. – Ох, и попроку́дим*, симпатяги!
   – Фиг, фиг, фиг вам! – злобно прошкрипела евродверь. – Фиг-то там!
   – Вот именно, фиг-то там! – заявил Иоанн.
   – Но почему-у-у, Ваня? – изумилась Екатерина.
   – Фиг его знам!
   – Вот именно, фиг его знам! В этой прокуде нет никакого практического смысла! Вот если бы требовалось заплатить налоги, талды́* другое дело! Заплатил налоги – и прокудь в крестики-нолики с чистой совестью! Аж до фигам!
   – Фиг-то там!
   – Фу! – обиделась девча. – Ну ты, Иван, и ду...
   – Кто-о-о?
   – Ну ты и ду... и ду... и ду...
   – Фиг-то там!
   – Иду – но куды́кася?
   – Ну ты, Иван, и думающий же чоловик!
   – Фиг-то там!
   – А-а-а! Да-а-а, я таков – Иван Думаков!
   – Фиг-то там!
   – У-у-у! А ты, дедушка, хочешь распотешиться со мною? В крестики-нолики?
   – Фиг вам! – проскри́гала* евродверюга.
   – Вот именно, фиг вам! – заявил дед. – Не хочу-у-у!
   – А вот фиг вам!
   – Решительно – не хочешь распотешиться со мною? Позабавиться? Развлечься? Порезвиться?
   – Решительно – не хочу! Однозначно!
   – Фиг вам! – прошкрежетала евродве́рища, секунду подумала и добавила: – Фиг-то там!
   – Но почему-у-у, негодный мала́йка*? – изумилась дево́нька.
   – Фиг его знам!
   – Фиг-то там! – убежденно воскликнул негодный малайка. – Щобы не остаться в одиночестве!
   – Фиг вам! Фиг-то там!
   – Ах, какой ты, диду, закому-у-уристый мара... закому-у-уристый пара... закому-у-уристый...
   – Кто-о-о?
   – Фиг знам!
   – Кто-о-о, кто-о-о?
   – Фиг тебя знам!
   – Мара... Пара...
   – Фиг! Фиг! Фиг! Фиг!
   – Ну, ну? Мара... фонец? Мара... дона? Пара... гваец? Пара... психолог?
   – Фиг вам! Фиг-то там!
   – Ах, какой ты, диду, закому-у-уристый марадокс-парадокс сочинил!
   – Фиг-то там!
   – А-а-а! Да-а-а, я еще и не такой могу сочинить! Хочешь еще послушать?
   – Фиг вам! – издала мерзкую скрипотню евродве́рина, секунду подумала и добавила: – Фиг-то там!
   – Ах, очень хочу, но попозже! А чичас мочно я, дидочку, во двор побегчу?
   – Фиг вам! – проворчала евродверцель.
   – М-м-м... мочно! А почьто? Неужли за почтой? Тогда не пущу!
   – Фиг вам! – прошкрыпела евродвериш и ни секунды не задумываясь добавила: – У-у-у! Фиг-то там!
   – Ой, не за почтой, а чьтой-то мне жу... жу... жу... жарко в изобушке стало, прохладиться хочу, мальчики, чики-чики-так!
   – Ну, ступай! Да смотри, за ча... ча... ча... частокол не выходи, чики-чики-так!
   – Ча... ча... Чи... чи... Фиг вам! Фиг-то там!
   – Чики-чики-так? Хорошо, дидочку!
   – Чи... чи... Фиг-то там!
   – Да к ча... ча... ча... частоколу близко не подходи, не то похрусты приставать станут! Ох и шалунишки они у меня, живчи... чики, чики-чики-так: ни одной живой душоночки не пропустят, так-перетак! Впрочем, за это их и держу, чики-чики-так!
   – Чи... чи... Фиг-то там!
   – Хорошо, дидочку! Чики-чики-так!
   – Чи... чи... Фиг вам!
   И деушка, дымя как паровоз, опрометью выскочила из истбы. На табурете, где она толькя шта сидела, образовался обугленный круг, резко пахнущий сбежавшим молоком, и дедонька подумал, штё надовно бы Екатерине дать мудрый совет: подкладывать под себя мельхиоровый поднос во избежание порчи антикварных мебелей! Однозначно!
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Вот именно, ну ни фига-а-ам!
   – Так точно, дедушка, ну ни фига-а-ам!
   И Иванушка с дедушкой повели меж собой нижеследующий душевный разговор.
   – У-у-у! Я тебе, разлюбезный дедулечка, сказал бы еще сказку, да дома забыл, понимаешь!
   – Фиг вам!
   – Так, так! Вести эти правдивы да истинны, Иванушка! А ты всё же поднатужься да вспомни, болезный мой!
   – У-у-у! Фиг-то там!
   Пригорюнился тут Иванушка-дурачек, призадумался. А сам-то видит: за то время, что сказка сказывалась, дедочке на лбину толстый-претолстый слой изгари пал.
   – Ну ни фига-а-ам! – прошептал Иоанн.
   – Вот именно, ну ни фига-а-ам! – откликнулась громким-прегромким скырчиганием евродвершель, внимательно следящая за событиями.
   Вспорхнул тут Иванушка-дурачек с табурета – вз-з-з! – как муха с портрета, да и возопил:
   – Ой, разлюбез-з-зный дедулечка, штё это там у тебя?
   – Фиг там!
   – Где, Иванечка?
   – Да на чистеньком лобике-то! Вот! Вот!
   – Там – ни фигам!
   – Да що ж там, Иван?
   – Да фиг там!
   – Черненькая сориночка на челишке-то у тебя покоится, дедуган!
   – Фиг там!
   Дедоцка Ващще Премудрый вынул ту́тоцки зеркальце свое распрекрасное из-за пазухи, глянул да и возопил:
   – Да где же? Не вижу, Иванечка, оную сориночку-то!
   – Фиг там!
   – Да чьто ты, дедулечка! А челишко-то свое чистенькое хочь видишь?
   – Фиг-то там!
   – Вот именно, фиг-то там! Нет, челишко-то совершенно не вижу, Иванушка! У-у-у! Однозначно!
   – Нет, ни фигам!
   – Вот видишь, дедулечка! О-о-о! Будь так разлюбезен: не верь своим очам, верь моим речам!
   – Фиг вам!
   – Ох! – ахнул дедушка и сунул свое распрекрасное, но бесполезное зеркальце за пазуху. – Глазки-то у меня и впрямь подслеповаты, сам-то не вижу оную черненькую сориночку! Сотри-ка сию сориночку, Ивасечка, это тебе в добрые дела зачтется!
   – Фиг вам!
   – Изволь, дедулюшка!
   – Фиг-то там!
   Присел добрый молодец, Иванушка-дурачек на табурет – вз-з-з, бабах! – как муха на портрет, смотал со своей ноженьки ароматную портяночку, поплевал в душистую раз-другой да и собрался уже было вытереть той портяночкой дедушкин лобик-то.
   – Ну ни фига-а-ам!
   И ту́теньки захоте́нилось неудержимо Иванушке этот лобик дедушкин обла... бла... бла... бла... бла... благодетельствовать, понимаешь.
   Вот Иванушка-дурачек кряхтит, крепится! С табурета подды́нулся*, как помилованный со стула (электрического), портянку – в зубы. Пожевал, пожевал да и выплюнул – ой горькая, однозначно! А потом вдруг возьми да и начерти на дедочкином челишке-то пыр... пыр... перстом слово бла... бла... благословенное, краткое, понимаешь, но меткое, а главное – не старинное, а современное, но всё равно наше, родное, отечественное! И то слово бла... бла... благословенное не глаголицей накатал, не кириллицей – Ивану сии премудрости неведомы – а увековечил тремя рунами священными! Лишь на миг тольки задумался, как писать это слово: через А или через О? У-у-у! Уверенно написал через О.
   Евродверь глянула на эту писанину и проскрыпела:
   – Бла-бла-бла-бла! Фиг-то там!
   Дедочка руны-то на челишке пошшупал да и почесал. Выросли на челишке у дедочки трие здоровеннейшие, понимаешь, багровые шишки в форме рун! Триезначно!
   – Ну ни фига-а-ам, бла-бла-бла-бла!
   – Вот именно, ну ни фига-а-ам, бла-бла-бла-бла! Ах, ох! Ого-го! Али мой лобик скр... скр... скрижаль, что его всяк скр... скр... скребет? Штё ж это ты там начиркал, Иванушка? – спрашивает дедушка, изо всех сил старясь выказать добродушие.
   – У-у-у! Фиг его знам! – проскрегота́ла* евродверца.
   – А это я твоему лбине правду истинную открыл, дедулечка! Ну ты, де́дище, и лоба-а-астый!
   – Фиг-то там!
   – Так, так! А я люблю правду истинную, Иванушка! Я тако-о-ой!
   – Фиг-то там!
   – И ту правду истинную, старче, не глаголицей начеркал аз, не кириллицей: мне сии премудрости неведомы; аз, разлюбезный дедулечка, по грамоте осекся, Псалтырь не далась. А ту правду истинную, дедочка, увековечил аз тремя рунами священными!
   – Ну ни фига-а-ам!
   Встрепенулся старик, оживился.
   – У-у-у! Вот именно, ну ни фига-а-ам! Не ведомы и мне ни глаголица, ни кириллица, Иванечка! Но мне, старичине старому, бессмертному, спокон веку живущему, всю на свете мудрость познавшему, ведомы руны священные! Еще бы мне их не ведать, ведь это аз тот герой, который их изобрел! Видишь, какой я культурный, Иванка! М-да-а-а, аз, понимаешь, Иван, культурный герой, если ты понимаешь, о чём это аз. Однозначно! М-да-а-а, давно это, правда, было, не помню уже половину, а мабудь и вовсе всё позабыл! Как же вы пишетесь, рунишки вы мои? – и дедушка быстро-быстро зачертил в воздухе указательными пальцами обеих рук. – М-да-а-а, память начисто отшибло, однозначно, так шта при чтении и чистописании чичас могу и ошибиться, понимаешь. А подай-ка ты мне, Иоанн, зеркальце мое распрекрасное, погляжу, что ль, на твою правду истинную! Вот тут, из-за пазухи у меня достань, а то у меня руки заняты!
   – У-у-у! Фиг вам!
   Поднес Иванушка дедушке зеркальце, понимаешь, распрекрасное под нос и стал есть культурного героя глазами. Поглядел оный герой в зеркальце свое распрекрасное и закричал возмущенно, не переставая размахивать ручищами:
   – У-у-у! Иван!
   – Ну ни фигам!
   – Ну-у-у?
   – Какой ты неграмотный! Это слово состоит не из триех рун, а из двых!
   – Фиг-то там!
   – Какое слово?
   – Фиг вам!
   – Ёг!
   – Фиг его знам!
   – Согласен! Конечно же, слово ёг состоит из двых рун! Двыждызначно! Но я-то другое словцо написал, понимаешь!
   – Фиг-то там!
   – Какое?
   – Фиг его знам!
   – У-у-у! Не решаюсь назвать: аз стесняюсь!
   – Фиг-то там!
   – Фи! Не стесняйся, Иванушка! Будь так любезен!
   – Фиг вам!
   – Ну хорошо, дедушка! Так и быть, аз скажу: это слово – ГАИ! Однозначно!
   – Фиг-то там!
   – У-у-у! У-у-у! А как оно пишется: через А или через О?
   – Фиг его знам!
   – Через О!
   – Фиг-то там!
   – А-а-а! А почему я прочел наоборот: ИОГ?
   – Фиг его знам!
   – Потому что в зеркале всё наоборот! Однозначно!
   – Ну ни фига-а-ам!
   – Вот именно, ну ни фига-а-ам! М-да-а-а, Иоганн, премудра твоя правда истинная! Дале перечить тебе не смею! Сунь зеркальце мне за пазуху! Вот так! А теперь стань по по стойке смирно! Вот так! Но вот я чего совершенно понять не могу! Растолмачь ты мне, Иоганнушка, одно только: а все эти ай... цвай... драй шишки-то сливового цвета на моем чистом челишке-то – отколь?
   – Фиг его знам!
   – У-у-у! У-у-у! Дак ты же почесался, дедулечка! Не почешешь, так и шишка не вскочит, однозначно! Так ли, дедушка?
   – Фиг-то там!
   – Так, так! Вести эти правдивы да истинны, Иванушка!
   – Фиг-то там!
   – Ну, то-то же! Знай, разлюбезный дедулечка, разговор мой таков: пропадай кривда, выходи правда наружу! Однозначно!
   – Фиг-то там!
   – Ах, Иванечка! Правда со дна моря выносит!
   – Фиг вам!
   – Совершенно верно! Раз так, разлюбезный дедулечка, я тебе еще одну сказочку расскажу – только сейчас ее вспомнил: небылица в лицах, найдена в старых светлицах, оберчена в черных тряпицах! Вот тебе сказка, а мне бубликов вязка. Чур, сказка от начала начинается, до конца читается, в середке не перебивается! Ну, слушай дальше, дедка! Ну, сказывать дальше, счастливец?
   – Фиг-то там!
   – Ин слушаю, детка! Ин сказывай дальше, правдивец!
   – Ах, фиг-то там!
   – Итак, приступаю, дедулечка! Что, приступать?
   – Фиг его знам!
   – Ходяй непорочен и делаяй правду, Иванушка!
   И Иван, дабы выйти из стойки смирно, скомандовал себе: «Р-р-разойдись!» – и ловко полез на печишку, на девятую кирпичишку.
   – Ну ни фигам! Фиг вам! Фиг вам! Фиг вам! Ах, фи-и-иг-то та-а-ам! Фиг его знам!
  
   Высокоумные примечания
  
  * Тенчас – сейчас.
  * Толды́ – тогда.
  * То́жде – тоже.
  * Закомы́ристый – мудреный.
  * Невжо́ – неужели.
  * Стужа в доме – когда человеку зябко, а именно: меньше 12 градусов тепла по Реомюру.
  * Ще́пти – персты.
  * А́же – даже.
  * Неу́що – неужели.
  * По́хруст – скелет.
  * А́льни – даже.
  * Кахи́кать – кашлять.
  * Та́моди – там.
  * Николды́ – никогда.
  * Ке́ркать – кашлять.
  * Николи́ – никогда.
  * Шпа́ркая – прыткая.
  * Воскуя́ркнуть – воскликнуть.
  * Каё – почему.
  * Та́мочка – там.
  * Шаро́вить – шарить.
  * Подыну́ться – подняться.
  * Ешто́ – еще.
  * Ощо́ – еще.
  * То́ежь – тоже.
  * То́еже – тоже.
  * Тажды́ – тогда.
  * По́зык – эхо.
  * Та́мочки – там.
  * Шарабо́шить – шарить.
  * Та́мка – там.
  * Пе́пеки – задница.
  * Тожно́ – тогда.
  * Доло́нь – длань.
  * Та́модь – там.
  * Та́мички – там.
  * Шарабо́рить – шарить.
  * Подзды́нуться – подняться.
  * Еще́жды – еще раз, опять.
  * Та́мотка – там.
  * Репе́ть – скрипеть.
  * Поже́г – поджог.
  * Мочи́ – мочь.
  * Бегчи́ – бежать.
  * Бечи́ – бежать.
  * Бегти́ – бежать.
  * Поки́лича – покуда.
  * Скырчига́ть – скрежетать.
  * По́пел – пепел.
  * Егда́ – когда.
  * Горе́ль – гарь.
  * Еже – дабы.
  * Ати – дабы.
  * Мале́чик – мальчик.
  * Проку́дить – шалить.
  * Талды́ – тогда.
  * Скри́гать – скрежетать.
  * Мала́йка – мальчишка.
  * Подды́нуться – подняться.
  * Скрегота́ть – скрежетать.
  
   Продолжение следует.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"