Политическая утопия. Фантастический роман.
КИКДАУН
или
НОВОЕ ЗОЛОТО ПАРТИИ
1.
Президент сидел в гостиной напротив большого плоского телевизора. Одет президент был более чем по-домашнему. На нем были спортивные трикотажные штаны 'Адидас', белая футболка и белые толстые шерстяные носки. Тапок на ногах у него не было, да и к чему они, если гостиная вся устлана толстыми коврами ручной работы! Диван был поставлен не по-русски - чтоб возле стены, а на западный американский манер - посреди комнаты, так, что можно было встать и за спиной у сидящего на диване человека.
Именно так и встали бесшумно появившиеся из рамки 'ноль-пи-выхода' трое подельников-друзей... Или, как лучше? Друзей-подельников?
Генерал Вавилонов кашлянул. Не от нервов и не от бронхита, а кашлянул так, как это делают для того, чтобы привлечь внимание.
Президент обернулся, секунду молча смотрел на троицу нежданных посетителей, а потом, ничем не выдав ни волнения или удивления, просто спросил, - вы кто? И кто вас пропустил?
Вавилонов сделал успокаивающий жест рукой и ответил, - мы сейчас вам все объясним, и, пожалуйста, не утруждайте себя, не нажимайте там под ковром вашу эту тревожную кнопку, никто не придет.
Президент теперь выказал удивление, приподнял бровь и слегка склонил голову набок.
- Вы что? Пришли меня похитить, что ли?
Голос президента ничуть не дрогнул, в нем теперь даже наоборот присутствовали некие ирония и игривость.
- Все сейчас объясним, - снова заверил президента генерал, повторяя ладонью свой успокаивающий жест.
- Извольте сделать это побыстрей, - напустив теперь строгости, сказал президент.
- А не позволите присесть? - нарушил молчание Баринов, - разговор будет долгим.
- Саша, не мешайся, договорились, ведь, что переговоры буду вести я, - недовольно скривился генерал, одновременно стискивая Баринову плечо.
- Переговоры? - вскинул брови президент, - какие такие еще переговоры? Вы кто? Террористы или просители?
- И не то и не другое, - ответил генерал, - и разрешите все же присесть, разговор действительно будет долгим.
- Извольте, - президент сделал выразительный жест рукой, приглашая пришельцев занять места на другом диване, что боком стоял к телевизору и был обставлен живыми цветами и карликовыми пальмами.
Президент не смотря на легкую домашнюю форму одежды, сидел на диване прямо, не касаясь спиною валиков и подушек. Лицо его было спокойно и как-то по дежурному индифферентно.
Баринов, Владимирский и Вавилонов сели рядком на диван и принялись смотреть на президента.
- Я вас слушаю, - сказал президент.
- Я видел, вы трижды нажимали тревожные кнопки, - начал Вавилонов, - вы напрасно ждете охрану, мы здесь одни.
- Я тоже понял, что вы не простые ребята, - хмыкнул президент, - давайте, рассказывайте, зачем пришли.
- Вы меня должны помнить, - сказал Вавилонов, - вы мне полгода назад в Георгиевском зале погоны новые вручали и поздравляли, когда я с группой военачальников вам представлялся по поводу...
- Вы Вавилонов, - прервал его президент, - я вспомнил вас, вы генерал-лейтенант и курируете науку.
- Точно так, - кивнул Вавилонов, - а это, - он поочередно сделал знаки рукой в сторону своих соседей по дивану, - это доктор физико-математических наук, профессор Владимирский, а это писатель и журналист Баринов Александр Евгеньевич.
- Я вспомнил вас, профессор, - удовлетворенно и уже как то более и натурально покойно произнес президент, - я вам в этом году орден в Кремле вручал и грант президентский.
- За заслуги перед Отечеством четвертой степени, - поспешно осклабился Владимирский.
- Не шебуршись, Юра, - снова недовольно скривился генерал, я сам все скажу, как договорились.
-Ну, я слушаю, - кивнул президент и рука его потянулась в столику, на котором стояли бутылки с минеральной водой.
Перехватив взгляд генерала, президент усмехнулся, - там нет тревожной кнопки и пистолета там нет, не напрягайтесь, просто воды захотелось.
- Если мы к вам так легко проникли и если мы обеспечили условия для беседы, чтобы нам никто не мешал, - снова 'от печки' начал генерал, - вы должны понимать, что мы не шутки пришли шутить, да и дело очень серьезное. Вы верно вспомнили, что после присвоения мне нового звания, меня направили на коллайдер...
- Извините, на что? - президент вопросительно повернул и наклонил голову.
- Меня направили контролировать работы связанные с испытанием отечественного адронного коллайдера, - медленно и отчетливо выговорил генерал, - меня направили с целью оценить значение экспериментов с оборонной точки зрения и с точки зрения безопасности.
- Ну, теперь я вижу, эксперимент удался? - развел и потом всплеснул руками президент, - моя безопасность, как верховного главнокомандующего стала настолько перфектной, что я никак охрану дозваться не могу.
- Примерно так, - тоже усмехнулся генерал, но тут же опять надел на себя маску бесстрастного рассказчика и сухо продолжил, - первый запуск установки адронного коллайдера был намечен на четырнадцатое сентября. Я месяц изучал людей, занятых на этой установке, изучал отчеты и записки моих людей, беседовал с научными руководителями проекта, в общем, ничто, как говорится, не предвещало... Хотя, - генерал поджал губы, - хотя, я читал отчеты по первым испытаниям ядерной бомбы, тогда никто, даже Оппенгеймер или Курчатов, не давали гарантии, что цепная реакция не распространится на весь наш земной шар...
- И что у вас произошло? - уже заинтересованно спросил президент. Теперь он сидел нога на ногу скрестив ладони на колене.
- Я не нашел ничего представляющего опасность, - как бы оправдываясь, сказал генерал, - и дав разрешение на начало эксперимента, я был уверен, что и никто из присутствующих здесь, включая профессора Владимирова, никто не ожидал, что мы получим такой результат.
- Какой результат? - прямо глядя в лицо генералу, спросил президент.
- Такой, что получим черный ящик полный чудес и все такое, - сглотнув слюну и не в силах сдержать волнения, ответил генерал.
- Понимаете, - не выдержав паузы, крякнул профессор Владимиров, - в результате первого зафиксированного столкновения групп частиц, образовался этакий немотивированный колодец энергии.
- Что? - передернул плечом президент, - колодец?
- Давайте я проще объясню, - махнул рукою встрявший в разговор Баринов, - короче, мы получили доступ к неограниченному умноженью, то биш, неограниченному производству золота, причем золота, в любых безграничных количествах.
- Ну тебя! Все смешал, - недовольно буркнул генерал и как бы извиняясь за несдержанность товарища, удерживая того за плечо, продолжил, преданно глядя на президента, - и самое главное, что колодец, то есть 'черный пенал' устроен так, что только мы трое, я, Владимиров и Баринов можем им управлять.
- Ну, а сюда кто вас все-же привел и впустил? - поинтересовался президент.
- Колодец... то есть, 'черный пенал' позволяет нам контролировать материальные объекты и в этих, как их? - уже беспомощно поглядев на профессора, скуксил лицо генерал, - тут лучше Юра расскажет.
- Образовавшийся колодец оказался входом в энергетический канал, - оживился Владимиров, - мы получили доступ, мы получили возможность производить скачкообразные ступенчатые ню и пи сдвиги времени-пространства...
- Короче и проще, - нетерпеливо рубанул рукой Баринов, - можем время тормозить, материализовывать и перемещать объекты, включая живые организмы, наоборот потом дематерилизовывать их, если надо, но главное, золото!
-Золото? - оживился президент.
- Давайте, пройдем и посмотрим, так нагляднее будет! - предложил вдруг генерал, поднимаясь с дивана.
- Прямо сейчас? - простодушно изумился президент.
- А что такого? - хмыкнул Баринов, - одна секунда и мы там...
***
- Здесь надо смелее и ничего не бойтесь, когда через рамку пи-перехода будете шагать, ступайте смело, там нет ступеньки, там сразу ап, и там! - весело поучал президента Владимиров.
Первым в рамку шагнул Баринов. Чудо какое-то непостижимое. Был человек - и нет человека. В Голливуде бы такой переход в иное изменение обставили бы куда как эффектнее. А тут - ни шуму - ни пыли... Только ап...
Далее, поддерживаемый Владимировым за локоть, шагнул президент...
***
- Это и есть колодец? - подойдя к черному параллелепипеду, спросил президент.
- Это черный пенал, - ответил Владимиров, - колодец это понятие условное, и видеть его нельзя, он даже приборами не фиксируется.
- Ну и что с этим? С пеналом? - как то уже совсем тихо и задумчиво спросил президент.
- Глядите, сколько мы золота вчера намножили, - весело пискнул Баринов, - понимаете, взяли из госбанка, как бы в целях эксперимента, слиток под номером бла-бла-бла последние цифры триста сорок семь, и потом так в пенале намножили этих слитков восемьсот штук, то есть, четыре тонны золота...
- А как же этот, как его... - президент запнулся, - закон...
- Сохранения массы-энергии? - переспросил Владимиров и рассмеялся, - так при таких энергиях ни Ломоносов с Лавуазье, ни Ньютон не работают.
- М-м-да, - почесав подбородок, промямлил президент, - а где все ваши сотрудники? Почему никто кроме вас здесь это... не присутствует? И как вы вообще сохранили эту... ну, конфиденциальность от простых рабочих и младшего персонала?
Президент опасливо огляделся. И, правда, в огромном помещении рабочего зала кроме них не было ни души.
- Вообще, эти люди, то есть, работники эксперимента, - разводя руками и как бы показывая суть фокуса, начал Владимиров, - они никуда не делись, суть в том, что это мы, грубо говоря, для них исчезли, они сами вообще-то тут, в зале, но в ином сдвинутом времени.
- Как это? - недоуменно пожал плечами президент.
- А так, - тоже пожав плечами, ответил Вавилонов, - вам разве не докладывали, что во время эксперимента на адронном коллайдере исчезли генерал Вавилонов, профессор Владимиров и журналист Баринов?
- Нет, еще не докладывали, - медленно доходя до сути вещей, протяжно проговорил президент, - наверное, докладывали, но я не читал.
- А теперь, если не вернемся сейчас через рамку пи-эн-перехода, то вашему руководителю администрации и премьер-министру доложат, что президент пропал, - нервно хихикнул Баринов.
- Ты прав, Саша, пора возвращаться, - сказал Вавилонов, и повернувшись к президенту, спросил, - так мы с вами договоримся?
- О чем? - спросил президент.
- Мы даём вам и стране миллионы тонн золота, а вы вводите нас троих в Совет Безопасности, и вместе мы построим Великую Россию, - почти шепотом сказал генерал, - величайшую Россию на все времена.
2.
Президент ехал в Кремль. В силу того, что было четыре часа утра, на этот раз он отказался от вертолета и от подземного тоннеля, и его кортеж, устрашающе мигая десятками синих и красных проблесковых огней, теперь мчался по почти пустынным улицам спящей Москвы.
Тяжелый бронированный 'мерседес' гнал настолько плавно, что внутри, в салоне, движение почти не ощущалось.
Президент говорил по телефону. Не смотря на такой ранний час, он распорядился соединить его с бывшим советником по науке Малышевым.
- Николай Григорьевич, извините, что разбудил, но дело государственное, иначе не стал бы беспокоить.
- Ну что вы, что вы, - послышался в трубке явно заспанный голос советника, - я весь внимание, Владимир Владимирович.
- Тут возникли вопросы, связанные с физикой, или я бы даже сказал.. - президент замялся, - я бы даже сказал, с философией.
- Я вообще-то не совсем физик, - отозвался Малышев, - но можно подтянуть Алферова, Гинзбурга для консультаций.
- Этих не надо, - отрезал президент, - я пока только Лёню Реймана вызвал в Кремль, он едет.
- Ну, Рейман тем более не физик, - сквозь явно подавляемый зевок сказал Малышев, - а вообще, в чем суть вопроса, в двух словах, если можно?
- В двух словах не могу, - жестко ответил президент, - вы, пожалуйста, подъезжайте сейчас ко мне на работу, за вами машину уже выслали, а пока так сходу, ответьте мне, возможны ли в теориях современной космической или как там у вас, в космогонических теориях частиц и полей, со всей Эйнштейновской релятивистской мутатой, извините меня за мой дилетантизм, возможны ли и допускаются ли нарушения основных законов, таких, например, как о том, что ничто не возникает из ничего?
- Ломоносов и Лавуазье? - хмыкнул в трубку Малышев, - вопрос интересный, Владимир Владимирович, и это уже из области философии и теоретической физики, надо привлекать экспертов...
- Экспертов привлекать не будем, - отрезал президент, - приезжайте, я вас жду, а по дороге постарайтесь поднять информацию по этому вопросу.
Президент раздраженно положил трубку и принялся смотреть на сумрачную утреннюю Москву. Их кортеж уже летел по Большому Каменному мосту.
- Ночью был дождь, - отметил про себя президент и опустив руку на колено, отвернулся от окна.
***
Помощник-референт стоя встречал президента в ближней приемной.
- Алексей Леонидович и Леонид Дододжонович уже приехали и ждут, - сказал он. Не смотря на столь ранний час, в глазах референта не было заметно и капельки сна.
- Сперва Кудрина, - сказал президент, коротко пожимая секретарю его худую но теплую ладошку, - через пять минут.
Пять минут президент сидел и собирался с мыслями. Взял со стола желтый маркер, машинально перевернул страницы в ежедневнике, выделил маркером дату 'четырнадцатое сентября'. Потом отбросил маркер, захлопнул ежедневник и интенсивно, как перед тренировкой, растер ладонями лицо и шею.
- Кудрина пригласите, - уже спокойно и уверенно сказал он, нажав кнопку громкой связи.
***
- Алексей Леонидович, я тебе в лоб задам такой вопрос, - откидываясь, и слегка покачиваясь в кресле, начал президент.
Он не пересел за переговорный столик, но остался на своем 'президентском троне', что по этикету подчеркивало и серьёзность дела, по которому был вызван министр финансов, и далеко не благодушное настроение хозяина высшего кабинета страны. Однако то, что он обратился к Кудрину 'на ты', вселяло в министра надежду, что виною плохого настроения шефа, были не его Кудрина ошибки или недочеты.
- Весь внимание, Владимир Владимирович, - мягко ответил президенту министр.
- Если вкинуть в банковский капитал очень большое количество золота, если объявить рубль полностью обеспеченным золотым запасом и если начать просто чеканить золотой червонец и запустить его в оборот, что произойдет?
Президент в каком-то нервном азарте забарабанил пальцами по столу и в прищуре поглядел Кудрину прямо в лицо.
- Как это, выбросить много золота? Откуда оно у нас возьмется? - буркнул министр, ускользая и отводя глаза вниз.
- Ну, считай, что мы нашли золото Колчака, потом вскрыли на Алтае пещеры с сокровищами Чингис-хана, а в степях Калмыкии - откопали клады Батыя вместе с его могилой, а потом, а потом, - президент еще сильнее забарабанил пальцами по полированной столешнице, - люди Бортникова нашли легендарное золото партии, всего в сумме десять тысяч тонн червонного золота.
- Фантастика какая-то, чушь несусветная, - фыркнул Кудрин и явно занервничал, - вы что от меня хотите теперь услышать?
- Я хочу от тебя услышать ответ на мою вводную, - едва сдерживая злость, проговорил президент, - если наши шахтеры в Якутии вдруг нашли самородок золота километр в диаметре и весом в несколько сот тысяч тонн, а тебя как министра не касаются обстоятельства, откуда золото взято, я от тебя только хочу услышать ответ, что можно с этим золотом сделать?
- Ну, унитазы золотые начнем делать, как Ленин еще говорил про это, - глядя в стол перед собой, улыбнулся Кудрин, - если золота будет очень много, оно обесценится.
- Ну, во-первых, оно не сразу обесценится, - уже более миролюбиво возразил президент, - и мы успели бы сорвать определенно большой профит на такой счастливой оказии...
- Это безусловно так, - кивнул Кудрин, соглашаясь.
- Но ведь еще вопрос в том, как выбрасывать золото в мировую экономику, вот в чем должен быть фокус, - воскликнул президент, - и ты должен помочь придумать как это сделать. Например, чеканить золотые сторублевки и платить ими только военным, госслужащим и пенсионерам? А? Как думаешь?
- Не знаю - не знаю, - сокрушенно покачал головой Кудрин, - мне надо знать, сколько золота мы имеем, потом, это приведет к двойной валюте на внутреннем рынке, а это приведет к хаосу, мне сейчас трудно представить...
- А ты представляй! - президент резко хлопнул ладонью по столу, - ты министр финансов, или где?!
***
Заседание Совета Безопасности началось ровно в десять.
Вавилонов, Баринов и Владимиров уже были в зале, потому как вошли туда не через двери, а через рамку 'ноль-пи-эн перехода'.
Виновникам торжества заранее был поставлен отдельный от стола заседаний Совбеза стол в дальнем от дверей углу.
Члены Совета один за другим входили и с интересом поглядывали на гостей. Патрушев, узнав Вавилонова, издали слегка кивнул ему. Также кивнул Вавилонову и узнавший его Бортников.
- Интересно, - шепнул Баринову Вавилонов, - они оба осведомлены о нашем исчезновении четырнадцатого сентября, а гляди-ка, и виду не подали теперь.
- Им президент уже все рассказал, - предположил Баринов.
- Не думаю, ответил Вавилонов.
Но тут, резко и энергично вошел президент, и все встали.
- Прошу садиться, сказал президент. Лицо его не выражало никакой обеспокоенности, скорее наоборот, было отмечено печатью некоей радостной новости, которой он сейчас должен будет поделиться с друзьями и коллегами.
- Мне предстоит сделать приятные представления Совету, - коротко оглядев присутствующих, начал президент, - генерала Вавилонова некоторые члены Совета уже знают по той работе, что он долгие годы проделывал в органах КГБ, а потом и ФСБ России.
Вавилонов молча, руки по швам, поднялся со своего места, и все обернулись на него.
- Присаживайтесь, Иван Михайлович, - добродушно сказал президент, махнув Вавилонову рукой, - мы долго обсуждать не будем, просто, я предлагаю сразу проголосовать, кто за то, чтобы ввести товарища Вавилонова постоянным членом Совета Безопасности, прошу поднять руки, - президент быстренько оглядел присутствующих, - единогласно, спасибо, товарищи, вас, Иван Михайлович, прошу занять место за общим столом заседаний.
Вавилонов встал и провожаемый радостными взглядами Баринова и Владимирова, перешел к большому столу.
- Теперь, далее, по повестке, - отрывая взгляд от бумаг, сказал президент, - представляю Совету нового министра информации и средств коммуникаций, Баринова Александра Евгеньевича.
Сглотнув слюну волнения, Баринов поднялся со стула.
Ему особенно запомнился взгляд Бортникова и еще то, как на него посмотрел Нургалиев. Баринова даже слегка передернуло от этих взглядов, как то ему стало от этих взглядов не по себе.
- Еще один новый министр, Владимиров Юрий Владимирович, - поглядев в бумажку, произнес президент, - будет у нас руководить наукой и образованием, прошу любить и жаловать...
Когда Баринов с Владимировым вышли из зала, оставив постоянных членов Совбеза с их вопросами и проблемами, секретари и порученцы, что сидели в приемной, посмотрели на новоявленных министров с явным недоумением. Они что-то не могли припомнить, чтобы эти господа входили на заседание... Что-то они их не видели, как они туда заходили!
***
- Эйнштейн был великим шарлатаном и мистификатором, еще покруче твоего Бори Гребенщикова, - закуривая, с ухмылкой, сказал Владимиров.
- А при чем тут Боря Гребенщиков? - пожал плечами Вавилонов. - Этот Боря, которого теперь возвели в хрен знает кого, чуть ли не в ранг идейных гуру и пророков от искусства, я ж его знал, мы учились вместе на матмехе в ЛГУ.
- Ну и? - сыто цыкнув зубом, лениво вякнул Вавилонов.
-Ну и то, что противно мне было даже не от его песенок псевдо-заумных и квази-эстетских, а от того ажиотажа, что ему удалось создать среди глупых полу-интеллигентных девочек, что с идиотским радением переписывали его билеберду и абракадабру себе в тетрадки по мат-анализу, - пуская дым в сторону от собеседника, сказал Владимиров.
- Просто в тебе зависть тогда играла, - хмыкнул Вавилонов, - ему девочки давали, а тебе нет.
- Дурак ты, хоть и министр всех твоих Эм-Гэ-Бе, - скривился Владимиров, - ты хоть эти шаманские тексты его песенок слыхал или читал? Вставит пару непонятных дурочкам словечек из Кастанеды или из трактата по Дзен-буддизму, а те и писают от восторга, считая, что приобщились к некоей вечности, а там не вечность, а напёрсточничество рыночное.
- Кстати, - снисходительно похлопав товарища по спине, заметил Вавилонов, - кстати, и Джон Леннон в своем гуру, как его? Махариши Магиши? Вот! И Джон Леннон в своем гуру тоже разочаровался.
- Мне Боря Гребенщиков никогда гуру не был, я не восторженная идиотка, - обиделся Владимиров.
- Ты об Эйнштейне что-то там начал, - напомнил Вавилонов.
Они шли по аллее сада резиденции в Завидово и дышали подмосковным кислородом. До встречи с президентом еще было полчаса.
- Эйнштейн так и не создал ничего путного, кроме анекдотической теории относительности и очень спорной формулы 'е равно эм цэ квадрат', - пробурчал все еще обиженный Владимиров.
- А почему анекдотической? - примирительно беря Владимирова под руку, спросил Вавилонов.
- Потому что вся его слава как физика держалась на пи-аре от тех анекдотов про относительность, что хлюсты за ужином рассказывали блондинкам перед тем как их уложить.
- Ну, это у евреев обычное дело, - развел руками Вавилонов, - раскручивать пи-ар из ничтожных проектов, если пиарят своего, они мастаки.
- Общую теорию поля, как он обещал потомкам, Эйнштейн так и не создал, - подвел итог Владимиров.
- Зато мы с тобой черный пенал создали, - горделиво хохотнул Вавилонов и снова похлопал Владимирова по спине.
- Ни хрена мы его не создали, - угрюмо буркнул Владимиров, - мы сами не понимая как, тупо прочитали некое средневековое заклинанье, ткнули пальцем в неведомую пустоту эксперимента и вызвали непонятно что... не то Бога, не то дьявола...
3.
Совещание с директорами телевизионных каналов Баринов назначил на одиннадцать. Под окнами министерства порыкивали дизелями и лязгали гусеницами БМДэшки Президентского Лейб-гвардии Семеновского полка. Шум был слышен даже сквозь плотные шведские стеклопакеты.
- Люди собрались, ждут, - звякнув шпорами, доложил дежурный в эполетах лейб-жандармского ротмистра. - Хорошо, я иду, - кивнул Баринов дежурному, и тот вышел, неловко и шумно задев саблей дверной косяк. Баринов, насобирав по столу бумажек для памяти, потому что он постоянно забывал имена и отчества, отчего иногда смущался, считая, что таким образом проявляет некое неуважение к людям, оторвал от монитора стикерс с двумя записанными на нем тезисами своего спича, и потянулся вслед за дежурным ротмистром. Константин Эрнст, Антон Златопольский, Владимир Кулистиков, Олег Добродеев, Михаил Сеславинский, Любимов стояли в коридоре. Выражаясь молодежным языком - тусовались.
- Никак вас телевизионщиков к дисциплине не приучить, - Баринов весело пожурил-посетовал стоящим у окна гендиректорам, - в зал, в зал проходите, потом о своих делишках между собой еще успеете наговориться, будет у вас еще время. В зале сидело и стояло еще человек двадцать. Некоторые генеральные приехали с замами. Вот, например, Баринов узнал заместителей Эрнста - Аксюту и Максимова... - Присаживайтесь, друзья, обещаю, разговор интересным будет, - сказал Баринов, терпеливо дожидаясь, покуда последние из замешкавшихся начальников его телевидения вдоволь наздоровкаются со своими друзьями-кунаками и займут, наконец, свои места. - Я собрал вас для того, чтобы сообщить несколько заведомо неприятных для многих из вас вещей, - дождавшись относительной тишины, сказал Баринов. И как только он произнес эти слова, тишина из относительной стала абсолютной. Все присутствующие, как зайчики в темном лесу, притихли и как-то сжались. Баринов обвел присутствующих долгим взглядом, и подглядев на всякий случай в бумажку, твердым голосом Левитана объявил, - - только что президент подписал несколько указов, по которым, первое, с ноля часов завтрашнего дня на радио и телевидении запрещается любая коммерческая реклама... По залу немедленно прокатилась волна приглушенных возгласов и шепотков. Смятение, в которое Баринов поверг свою паству этим заявлением - было налицо. - Но это не все, это только начало, - подняв вверх левую ладонь и как бы призывая собравшихся не отвлекаться на обсуждение первой сенсации, громко сказал Баринов, - вторым президентским указом от сегодняшнего дня, производится полная стопроцентная национализация всех телевизионных и радио-каналов, а так же и серверов и провайдеров так называемого интернета... Теперь уже не вздох, но вопль вырвался из коллективной и обобщенной груди собравшихся. - Это неслыханно! - Нас загоняют в каменный век! - Это путч гэ-ка-че-пе! - Они обалдели! - И это тоже не всё, друзья мои, - теперь поднимая вверх уже две ладони, с широчайшей улыбкой провозгласил Баринов, - указом президента новому объединенному министерству безопасности, поручено организовать комиссию по расследованию причин и изучению последствий идеологического и воспитательного вреда, причиненного народу России от деятельности бывших средств информации.
Теперь все притихли и без успокаивающих жестов Баринова. - Сопредседателями комиссии президент назначил вашего покорного слугу, то есть, меня и министра госбезопасности Ивана Михайловича Вавилонова. Сказав свой спич, Баринов поднялся с председательского места, сделал приветственный жест ручкой в стиле позднего Брежнева, и повернувшись, вышел, оставив телевизионный народ в распоряжение вошедших в зал жандармских офицеров.
***
- Ну, как там у тебя? - это звонила и интересовалась Алла Байховская. - Поверг всех в смятение, - хмыкнул в трубку Баринов, - сейчас у всех моих там подписки о невыезде берут, хотя это и лишнее. - Почему лишнее? - спросила Алла. - Вавилонов все равно все международные аэропорты и наземные погран-пункты закрыл, а в деревню к тёткам в Саратов или в лес они не умеют, не научены. - И что теперь, кем они работать будут? Мне так Любимова жалко, он такой хороший, - жалостливо прощебетала в трубку Алла. - Ну, в лучшем случае завклубом железнодорожников где-нибудь на станции Малые Кунаки кто-нибудь из них устроится, а так - полный 'беруфс-вербот', как говорили немцы после денацификации.
Александр Евгеньевич знал, чтобы вывести Владимирова из себя, чтобы он на кого-то повысил голос, надо было не просто разозлить старину-профессора, но разгневать его так, как владельцы хлопковых плантаций разгневали героев романа Джона Стейнбека.
- Как же его достал этот Фурсенко, если Юру буквально трясет при одном только упоминании этого имени! - пожимал плечами Баринов.
Но на встречу Владимирова с начальниками главков его нового министерства, как тот ни звал-ни уговаривал Баринова, не поехал.
- Своих дел хватает, - вздохнул Баринов, кладя трубку. Но Владимирову по-человечески, по-дружески посочувствовал. Юра в понятии Баринова все-таки прежде всего был ученым.
- Эх, обманут его чиновнички, разведут, как молодого, - Александр еще раз тягостно вздохнул и позвонил Вавилонову.
- Ты подошли нашему министру науки и образования жандармов да таких, чтобы ликом пострашнее были, пускай у него на коллегии с ним рядом побудут, - попросил Баринов.
- В масках? С автоматами? - весело переспросил Иван Михайлович.
- Можно и без масок, если таких лицом, как Валуев, - ответил Баринов и нажатием кнопочки вызвав помощника, распорядился, что совещание с новым замом откладывает на девятнадцать часов.
***
- Есть такая идея, - сказал Вавилонов, - что иногда легче новых детей наделать, чем старых отмыть.
Подполковник Неродов улыбнулся шутке патрона и на всякий случай спросил, - это вы насчет кого, товарищ генерал-полковник?
- Насчет всей нашей так называемой системы щита и меча, Неродов твою мать, - невеселым хохотком отозвался Вавилонов, - слыхал еще такой анекдот, типа, как на первом занятии в высшей школе КГБ с лекцией выступает старый шепелявый генерал из которого песок сыпется и который из всего алфавита по причине плохо пригнанных зубов, половину букв не произносит...
- Нет, Иван Михайлович, - не слыхал, - соврал Неродов.
- Так вот, генерал и говорит курсантам: 'Товаисси, эмблема насих ойганов это ссит и месь... Пьичем, ссыт не потому цто боиссся, а потому цто зассиссяится'...
Неродов подобострастно изобразил неискренний хохот.
- Смешной анекдот, товарищ генерал-полковник.
- А сам, небось, подумал, что лет этак через дцать, я сам таким придурком буду? - пытливо взглянув в лицо своему помощнику, спросил Вавилонов.
- Никак нет, - с подчеркнуто крестьянским простодушием ответил Неродов.
- А что подумал?
- Что вы другую эмблему нашему министерству придумаете.
- Молодец, - Вавилонов похлопал Неродова по плечу, - молодец, далеко у меня пойдешь, а пока, знаешь что, съезди на коллегию в министерство науки и высшего образования, посиди там на коллегии, я Владимирову позвоню, и еще..., - Вавилонов задумался, - еще возьми с собой дежурный взвод в полной выкладке.
***
Коллегию Владимиров решил устроить выездную. Не нравились ему все эти министерства, белые дома, администрации на Старой площади - ну, с детства к ним у ученого душа не лежала. Замов и начальников главков Юрий Владимирович задумал собрать в родном Институте Физических Проблем Академии Наук.
- Я надеюсь, что новая система табели о рангах, что на прошлой неделе своим указом ввел президент, и новая сетка должностных окладов, что соответствует табели, позволит не только вернуть большинство ранее выехавших из страны молодых ученых, но и привлечь к нам в Россию многих ученых Запада, даже из таких центров, как Принстон и Кэмбридж.
Владимиров стоял возле небольшой модели излучателя, того самого, смонтированного под землею излучателя, что был вдесятеро раз больше этой модели, и который инициировал эффект их с Бариновым и Вавилоновым чудесного черного пенала.
- Москва берется расселить ученых в самых лучших местах столицы, - вставил присутствующий здесь мэр Лужков, - построим для ученых новый район на месте Черкизовского рынка.
- Юрий Михайлович, - повернулся к мэру Владимиров, - вы старое кремлевское метро нашей науке под линейный ускоритель лучше отдайте.
- Старое кремлевское, это которое управление 10-А для политбюро и для правительства из Подольска в Кремль построило?
- Ну, да, - ответил Владимиров, - оно как раз прямое, как стрела, оно идеально для постройки самого большого в мире линейного ускорителя частиц.
- Ну, так оно не в моем ведомстве, - пожал плечами Лужков, - вы лучше Вавилонова спросите.
- Но, вернемся к теме табели о рангах, - спохватился Владимиров, - и на новые статьи финансирования фундаментальной и прикладной науки, как это должно отразиться в наших планах, в наших прежде всего именно научных планах, а также в программе подготовки специалистов и ученых для перспективного развития.
- Мне бы такие деньги в бюджете на образование и науку, какие теперь у Владимирова, я бы в Москве не то что Кэмбридж, я бы и Итон и Ригби вместе с Оксфордом на Ленинские горы перенес, - шепнул Лужкову сидевший рядом с ним Фурсенко.
Но Лужков, поймав строгий взгляд полковника Неродова, на всякий случай отодвинулся от Фурсенко подальше.
***
- Товарищи офицеры!
Команда повисла в воздухе. Все стоя замерли.
Тишина стала такой, что отчетливо были слышны шаги генерал-полковника, как он ступал по толстой ковровой дорожке.
- Товарищи офицеры!
Последовала вторая команда, и все, произведя некий коллективный стон облегчения, шумно сели на свои места.
- Товарищи, коррупция в рядах наших органов в период прошлых лет, приняла небывалый размах, - начал Вавилонов свой программный спич, которым он решил открыть сегодняшнюю коллегию.
***
Свою племянницу Анюту, которая приехала на каникулах в Москву со своей мамой, приходящейся Александру Евгеньевичу двоюродной сестрой, Баринов пообещал сводить в политический зоопарк. Этот аттракцион недавно открылся в Манеже и теперь стал хитом сезона, как некогда для приезжих Меккой были Выставка достижений народного хозяйства, ГУМ, ЦУМ и Третьяковка.
- Саша, своди нас в политический зоопарк, - попросила сестра за завтраком, - нам без тебя туда не попасть, туда люди очередь с утра занимают и хвост очереди аж от Большого Каменного моста.
- Да этот зоопарк к вам в Питер зимой привезут, сходите у себя, - смачно намазывая масло на теплый круасан, ответил Баринов, - да и нечего там смотреть, вы что? Чубайса с Хакамадой не видали? Тоже мне, зрелище!
- А я хочу Горбачева посмотреть, - капризно скривилась Анюта, - вдруг он до зимы не доживет!?
- Доживет, их там кормят на убой, у них там водные процедуры, и дрессировщики их еще лечебной физкультурой заставляют заниматься, - сказал Баринов, отколупывая скорлупу с верхушки вареного всмятку яичка, - у них там в клетках жизнь сплошной курорт, не то что в былые времена в тайге на лесоповале, сам бы сидел, да дела не пускают.
Питерскую кузину Олю с племянницей Анютой Баринов повез в Манеж сам. Не стал поручать этого дела помощникам, только попросил, чтобы экскурсию им сделали в то время, когда зоопарк закрыт для посетителей.
Директор Манежа суетился и лебезил. Он даже двигался задом и в полупоклоне.
- Экспонаты у нас группируются по классам и видам, - подобострастно улыбаясь объяснял директор, - как раньше в обычных зоопарках было, хищники, приматы, птицы, парнокопытные. А у нас по группам, вот первыми по левой стороне у нас демократы, дальше идут предатели родины, потом журналисты и телеведущие, потом юмористы и так далее.
- А Горбачев где? - пискнула Анюта, ей с утра не терпелось увидать Горбачева.
- Горбачев в самом конце в предателях, - все так же семеня задом и в полупоклоне отвечал директор, - Горбачев рядом с Калугиным, Резуном, Бакатиным и Козыревым.
- А кто такой Резун? - спросила Анюта, бросив на пол зализанный до самой палочки леденец.
- Это такой предатель, который под псевдонимом Суворов книжку Аквариум и Ледокол написал, - опередив директора, проявила эрудицию Анютина мама.
- Хочу скорее Горбачева! - крикнула Анюта, бросая на пол бумажку от второго леденца, - Горбачева посмотреть хочу.
Немного постояли возле демократов. Возле клетки с Хакамадой и возле вольера с Гайдаром.
- А чего Гайдар такой жирный? - спросила Анюта, досасывая третий леденец, - ему много конфет кидают?
- Нет, конфеты, булочки и фрукты кидать в клетки демократам строго запрещается, - пояснил директор, - просто они в вольерах мало двигаются, вот и набирают вес.
- Можно подумать, они в Думе много двигались, - хмыкнул Баринов, - это у них конституция такая.
- Конституция это закон страны? - облизывая леденец, переспросила Анюта.
- Конституция, это строение фигуры и склонность к астенизму или полноте, - ответил Баринов, - ту, про что ты говоришь, мы уже отменили.
Возле журналистов тоже немного задержались.
- Этого я помню, - показав пальцем на очередную клетку сказала Анютина мама, - это Познер, он всякую политическую чепуху по субботам рассказывал.
- Теперь круглую неделю рассказывает, - добродушно осклабился директор Манежа, он у нас тут такой говорун. Он целые толпы посетителей собирает, ему даже коньяк в клетку бросают и бутерброды с икрой.
- Коньяк отбираете? - строго спросил Баринов.
- Отбираем, - посерьезнев и без улыбки ответил директор, - стараемся следить, чтобы ни-ни!
- А вот и Горбачев! - закричала Анюта и вырвав руку из маминой ладони рванулась вперед.
Они подходили к разделу 'предатели'.
- Возле Горбачева всегда много посетителей, - сказал директор.
- Ему тоже коньяк кидают? - спросил Баринов.
- Нет, - покачал головой директор, - в него всякими тяжелыми предметами кидают, - пришлось бронированное стекло ставить, чтобы голову ему не размозжили.
- Ну, да, - вздохнул Баринов и отвернулся. Ему не хотелось смотреть на Горбачева.
4.
- Итак, граждане милиционеры, - опершись обеими широко расставленными руками в края трибуны, Вавилонов пристально обвел зал тяжелым взглядом, - итак, граждане милиционеры, с коррупцией в наших органах мы с вами бороться так и не научились.
Вавилонов тяжело вздохнул, а по залу прокатился легкий ветерок не то ропота, не то нервного смешка. Все ждали от нового министра некой программной речи. Вот, и дождались.
- Бандитизм после революции победили, с беспризорничеством и детской преступностью справились, понимаешь, черную кошку и другие банды в трудные послевоенные годы переловили, а вот с коррупцией, понимаешь ли... - Вавилонов налил из бутылки минеральной воды и принялся ее долго цедить между зубов. И пока он цедил свой нарзан, милицейские генералы сидели, как зайчики, преданно и покорно глядя ласковыми своими глазами на нового министра, мол, ты говори-говори, а все равно, как было, так и останется все... Разве систему переменишь?
- Систему не переменишь и не переделаешь, - как бы угадав мысли своих подчиненных, сказал Вавилонов, громко ставя стакан на карельскую березу парадной трибуны, - систему, а вернее вас, дорогие мои милиционеры, вас не переделаешь, поэтому...
Тут, все вдруг замерли... А что? А вдруг и правда этот новый их министр, что по слухам до этого в ФСБ курировал науку, вдруг, он и правда сейчас что-то новенькое выкинет?
- Вобщем, мы на Совете Безопасности, что в новом составе собирался вчера вечером, мы решили вас всех распустить. Всю милицию. От рядового постовой службы, до генерала в областном УВД.
Генерал Вавилонов сделал губами что-то вроде 'тпрррру' и замер, скрестив руки на груди.
Зал молчал.
- Но мы на Совбезе учли, что все вы ничего кроме как брать, хватать, да тащить не умеете, поэтому, тем, кто достиг пенсионного возраста, мы дадим приличные пенсии, а молодых будем переучивать на учителей физкультуры, на водителей асфальтовых катков и на иные общественно-полезные специальности.
В зале кто-то громко ойкнул и попросил врача.
Ну, тут все зашумели, зашумели, но в дверях со всех четырех сторон большого зала и уже сразу разбегаясь по периметру, появились солдаты с автоматами - в касках и в бронежилетах.
- Табельное оружие, удостоверения и милицейскую форму всем сдать сегодня! - сказал Вавилонов, уже сходя с трибуны.
Самая короткая коллегия в истории МВД заняла всего десять минут.
***
Вавилонов совсем не был идиотом. Тем более, что совсем не были идиотами и его товарищи - Баринов и Владимиров. Они понимали, что если ученых для страны им взять неоткуда, разве что только своих начать лучше кормить, а вот полицейских... А вот полицейских - как раз наоборот. Полицейских можно было купить и за рубежом. Как ранее это было сделано в Ватикане, когда еще в Средние века, они наняли свою охрану в Швейцарии.
- Наймем полицейских из Германии! - предложил Владимиров, - лучшие полицейские - бывшие ГДРовские немцы, они и взяток не берут, и порядок очень любят.
На том историческом Совбезе, когда они вчетвером - Баринов, Вавилонов, Владимиров и Путин решали, как станут тратить миллиарды новых золотых 'путинских' червонцев, что из чистейшего золота адронного коллайдера - госбанк Кудрина только что спешно начал чеканить на ленинградском и московском монетных дворах, они и решили, что верно - наймут-ка они полицейских из Германии.
- Какой немец откажется пойти в Россию на службу даже постовым, если ему платить триста золотых червонцев? Что по курсу теперь больше чем десять тысяч евро?! - хлопнув себя по ляжкам вскричал Баринов, - да за такой оклад жалования, они не только в Питер или в Москву, они даже и в Якутск служить поедут, причем с семьями!
- И уж эти взяток брать не станут, - уверенно сказал Владимиров, - эти за работу за свою держаться будут.
5.
Баринов был несказанно рад возвращению Татьяны. Боже, какая это была глупая эпопея со всеми этими отъездами, эмиграциями, убеганиями... Честно говоря, у Баринова в те трудные для всех девяностые годы тоже была мыслишка, - а не свалить ли за бугор? Но не сложилось, не представилось достойного случая. А вот доброй половине их университетского выпуска, включая и несравненную Татьяну - такие случаи представились. Баринов с грустной усмешкой припоминал разговоры тех лет, те настроения, лейтмотивом которых были какие-то унизительно гадкие слова: 'свалить из этой страны', 'схилять', 'слинять', 'сняться'...
Вот и Татьяна тогда снялась. Вместе со своим тогдашним мужем, этим Рафиком Клейманом. Говорила тогда, как бы в оправдание, мол, Рафику здесь в России работать не дают, он пропадает, как ученый, дисквалифицируется и всё такое. А там, в Америке ему чуть ли не лабораторию предлагают. Потом, правда, выяснилось, что вместо лаборатории ему предложили мыть и заправлять машины где-то в Иллинойсе, на дороге между Чикаго и Стэнфордом. Но тем не менее, почти пятнадцать лет они там с Татьяной прожили, а теперь - подит-ка! Приехамши! Назад, на Родину...
И стоило только новому банку Кудрина-Пудрина влить в российскую науку несколько миллиардов золоточервоных рублей из под их с Владимировым адронного коллайдера, да объявить, что всем прежде уехавшим из страны ученым будут предоставлены квартиры, высокие оклады жалования и работа по научной специальности. Сперва приезжали робкими единичками, самые неудачники и авантюристы, кто там совершенно не мог устроиться. Потом, за ними тоненьким ручейком, тоже еще с недоверием, поехали первые десятки, потом сотни, а потом уже и тысячи бывших МЭ-НЭ-ЭСов, завлабов, докторов, кандидатов, да и просто - недоучившихся аспирантов.
Теперь академические и профильные научные институты - просто ломятся от распирающих их штатных расписаний, как во времена освоения космоса - ширилась и росла контора Сергея Королева... Ни в каком оборудовании теперь никому отказа нет, ни в каких научных темах - бери любую! Приборы и установки вагонами и фурами везут из Японии и из Европы. Наука теперь стала такой же престижной отраслью, как ранее - адвокатура или банковские спекуляции. Конечно! Ведь по новой табели о рангах, профессор и старший научный сотрудник приравнивается к генерал-майору лейб-гвардии и имеет оклад жалования тридцать тысяч золотых путинских червонцев годового дохода.
В общем, Клейманы вернулись. Теперь Танькин Рафик получил тему и лабораторию в одном из институтов, купили они с ним квартиру на Западе Москвы - в этой квартире раньше какой-то важный милиционер жил...
А кстати, Танька, она ведь фамилию Клейман не брала, она так и осталась в замужестве по девичьей. Танька Байховская - самая жгучая красотка их курса. Мечта всех студентов и аспирантов. Предмет ночных вожделений и тайных извращенных фантазий мысли.
Мда! Баринов тоже страдал на втором курсе, когда ее неожиданно перевели к ним с другого факультета. И когда Татьяна на четвертом курсе вышла за Клеймана - за старшего преподавателя кафедры сложных органических соединений с химфака, Баринов даже ночей не спал, все представлял себе, как бы похитил ее, как бы убил этого Клеймана, как бы потом рвал на Татьяне одежду, как мял бы и прессовал ее алебастровое тело!
Теперь, когда Татьяна позвонила ему, да и объявилась сама, Баринов еще раз убедился в той истине, что Бог дает тебе некогда очень желаемое уже тогда, когда это вожделенное - уже не так-то тебе и нужно.
- Сашка, а ты гляди-ка, министром стал! - наклонив головку набок, с одобрением в голосе сказала Танька, - сказала, но как бы оставила подтекст, что 'мы от тебя вообще-то такого не ожидали, думали, что ты неудачник, а ты - оказывается - ого-го!'
Она была по-прежнему стройная, с почти осиной талией при ее большой во-истину украинской грудью четвертого номера, от которой стонало пол-факультета. В ее черных молдавских волосах - спереди и сбоку были видны седые прядки. Но она - молодец - правильно делала, что не закрашивала их. Седина ей только шла, еще усиливая сочность Танькиной южно-жгучей красоты.
- Сашка, а я к тебе по делу, и знаешь, по какому? - она говорила с ним запросто, как будто не пятнадцать лет прошли, с тех пор, как они не виделись, а два или три дня, - Сашка. Ты же министр, ты устрой моего Юрочку в императорскую гвардию, в какой-нибудь полк, что в Москве стоит.
Да, вот уже год, как Путин с Вавилоновым занялись реконструкцией института лейб-гвардии полков. В Петербурге по указу Президента сперва были вновь-учреждены Семеновский и Преображенский полки, потом Измайловский, Финляндский, Павловский и Кроншлодтский... Это только из пехотной гвардии, а из конной - Лейб-гвардии Конный полк, Кавалергардский, Кирасирский, лейб-уланский, лейб-гусарский, лейб-драгунский...
Служба в каждом полку давала очень хороший доход в виде жалования, определенного по табели о рангах, так как лейб-гвардейцы были на два чина выше всех прочих армейских офицеров.
- В Москве? - переспросил Баринов, еще даже не сообразив, сколько должно быть Юрке Клейману - сыну Татьяны и Рафика - лет?
- В Москве, - кивнула Татьяна, - ты устрой, Сашка, я тебя так люблю! Я тебе все что ты хочешь, за это...
Сказала и нахально улыбнулась своей безукоризненной дентальной жемчужностью. Такая вся уверенная в своей красоте.
- Эх, бедный Рафик! - подумалось Баринову, - со сколькими она ему изменяла? Нет, не смог бы ревнивый Баринов быть мужем такой нахальной красоты, задушил бы ее из ревности, как Отелло.
- В Москве, насколько мне известно, стоят 'Ахтырцы' лейб-гусары, Московский лейб-гвардии гренадерский, Павлоградский и Лифляндский конно-гренадерский...- припоминая названия, стал перечислять Баринов.
- Сашка, а что, эти гусары, они и правда как те гусары, что во времена Пушкина? - наивно округлив свои черные как молдавская ночь глаза, спросила Татьяна.
- Ну, когда на балах и в президентских караулах, они как те гусары, то есть в ментиках, доломанах и при эполетах с ташками, а так, для военных целей - гусары это аэромобильные силы с вертолетным вооружением, современным оружием и так далее....
А твоему Юрику вообще-то сколько?
- Юрочке двадцать, - прикрыв глаза ресницами, ответила Таня, - он у меня очень красивый.
- Ну, в юнкера ему уже поздно, - в задумчивости поскреб подбородок Баринов, - но если попробовать сдать офицерские экзамены экстерном.
- Сашенька, ну ты постарайся, родной мой! - совсем по-детски, как избалованная девочка, которой никогда не отказывают, просяще проканючила Татьяна, - я тебя отблагодарю, ты не пожалеешь, - Татьяна так выразительно посмотрела на него, что сердце в груди у Баринова замерло и остановилось. А Татьяна приблизилась и грудь ее коснулась Бариновской груди. И от этого стало невыносимо жарко.
- Ладно, - сказал Баринов, отстраняясь, - сейчас позвоню, авось что и получится.
Он снял трубку правительственной вертушки и секунду подождав, заговорил со своим телефонным виз-а-ви, - Иван, тут такая штука, помоги мне паренька одного в лейб-гусары в московский полк определить.......... Нет, не из кадетов, нет, не из юнкерского..... ему двадцать, зовут.... Как зовут? - Баринов поглядел на Татьяну, - фамилия у него какая? Клейман? - прикрывая трубку ладонью, шепотом спросил Баринов.
- Нет, у него моя фамилия, Юра Байховский, - тоже шепотом ответила Татьяна.
- Байховский Юрий Рафаилович, - твердо и раздельно продиктовал в трубку Баринов...
- Ну всё, будет твой Юра корнетом лейб-гвардии ахтырского гусарского полка, - сказал Баринов, положив трубку.
- Я твоя должница, - склонив головку набок и со значением прикусив нижнюю губку, ответила Татьяна.
***
6.
Был вечер. Баринов ехал на своей 'Волге' по Кутузовскому. Рулил он сам. Машин на проспекте было немного - после того, как Лужкова осудили и сослали мэром в Нарьян-Мар, новый генерал-губернатор Москвы князь Сумароков-Эльстон повел активную политику, получившую в народе название 'Москва-не-резин'. Удесятерёнными налогами на аренду, Сумароков в течение трех месяцев сократил число офисов в центре Москвы в сорок раз. Пробки на улицах сами по себе мгновенно рассосались. Офисные бездельники переселились сперва в дальние пригороды - вроде Звенигорода или Можайска, а потом, когда за них взялись и в области - вообще предпочли открывать свои конторы за дореволюционной чертой оседлости.
Баринов ехал по Кутузовскому, рассеянно слушая радио 'Отраженное Эхо Москвы'. Увлекшись темой, которую обсуждали Венедиктов с Радзиховским, Баринов и не заметил, как проехал на красный свет. Хорошо, что машин было совсем мало, а то бы так и до аварии не далеко! Переведя дух, Баринов снова принялся слушать, как Венедиктов в хвост и в гриву поносит демократов и кроет матом Америку, но тут, удовольствие езды под любимое радио было прервано неприятной сиреной.
Баринов поглядел налево от себя и увидал, что рядом с ним поравнялся серебристо-зеленый автомобиль дорожной полиции, из опущенного окна которого один из сидевших в машине полицейских, подавал Баринову знак прижаться к тротуару и остановиться.
- Вот, незадача! - пробурчал Баринов, включая поворотник и подруливая к поребрику.
Полицейская машина тоже встала в нескольких метрах впереди, и из нее не торопясь вышел высокий унтер в зеленом бронежилете и с красным жезлом в руке.
- Ihre Dokumente geben Sie bitte, - козыряя, сказал унтер Баринову, - Sie sahen das rote Licht der Ampel.
- Извини, друг, - улыбаясь, Баринов протянул унтеру свои права и техпаспорт на машину, - задумался, понимаешь, случайно я на красный прехал, ей богу, не заметил.
- Sie sind auf das rote Licht ich vorbeigefahren ist erzwungen, Ihre Dokumente abzunehmen und Ihr Auto zu verhaften, - сказал немец, протягивая руку за ключами от Бариновской машины и приглашая самого Баринова выйти наружу.
- Да ты чего, внатуре! - вскипел Баринов, - я имперский министр пропаганды и информации, ты меня что? Не узнал, что ли?
- Mich interessiert die Tatsache jenen nicht dass Sie der Minister ich Sie jetzt verhaften kann, - бесстрастно сказал унтер, делая знак своему помощнику, что покуда сидел в полицейской машине, чтобы тот теперь тоже подошел к ним.
- Меня арестовать? - задохнулся Баринов от такого неожиданного поворота событий, но увидав грозно приближающегося второго унтер-офицера, поспешил выйти из машины и отдать ключи от своей 'Волги'.
***
- Вот, завели себе анти-коррупционную полицию, теперь сами с нею маемся, - ворчал Баринов, ловя такси.
- Представляешь, Иван, твои полицаи у меня сейчас на Кутузовском права и машину отобрали, - жаловался Баринов, добравшись до своего кабинета, и звоня Вавилонову по правительственной вертушке, - ты там распорядись, чтобы права-то мне вернули, а?
- Ничего не могу, - вздохнул в трубку Вавилонов, - сам ничего с этими немцами не могу поделать, у них все только по закону, так что, годочек на троллейбусе в министерство покатаешься, милый друг...
7.
В девять вечера Баринов попросил секретаря, чтобы ему принесли чаю.
Баринов сидел в своем кабинете под большим портретом царя Александра 111 и изучал еще вчера поданную ему на утверждение сетку вещания первого и второго каналов.
На Александре Евгеньевиче, по заведенной нынче моде, был серый военный мундир с глухим воротом и без погон. Темно-синие галифе тонкого диагоналевого сукна, были заправлены в высокие хромовые сапоги.
Бесшумно вошел секретарь. На нем был полувоенный мундир и темно-синие брюки на выпуск. От левого плеча секретаря ко второй петлице его мундира свисал витой шнур адъютантского аксельбанта. Секретарь встал на почтительном расстоянии. В руках он держал серебряный поднос с высокой пирамидкой накрахмаленной салфетки и со стаканом чаю в витом червленом серебряном подстаканнике.
- Ставь сюда, не отрывая глаз от сетки вещания, сказал Баринов секретарю, - и это...- Баринов запнулся, - и это... пригласи Проханова.
- Сию минуту-с, - тихо ответил секретарь, ставя перед Бариновым чай, - с утра дожидают-с в приемной-с.
- Вот и зови, - буркнул Баринов и взяв из письменного прибора красный карандаш, принялся что-то чиркать, зачеркивать и обводить.
- Разрешите? - ступая на мягчайший красный ковер кабинета, спросил Проханов.
- Проходи, Александр Андреевич, проходи и присаживайся, - кивнул Баринов.
Чаю своему vis-à-vis хозяин кабинета не предложил, но сразу принялся за допрос.
- Что это у тебя в субботу на вечернем эфире понаставлено? - спросил он тыльной стороной ладони махнув по бумаге изучаемого им документа.
- Где-где? - привставая с места, заглядывая в сетку и надевая очки, переспросил Проханов.
С тех пор, как Баринов назначил его главным редактором первой кнопки, Александр Андреевич очень осунулся лицом и похудел всем своим телом.
- Я 'Голубой огонек' имею ввиду и последующие программы, - ответил Баринов.
В голосе его не было раздражения, но Проханов нутром чуял, что министр чем-то очень недоволен.
- Ну, так мы же с вами обсуждали идею, - пожал плечами Проханов, - и вам, вроде бы как понравилось.
- Во-первых, - помешивая ложечкой в стакане с чаем, и поверх очков глядя на своего подчиненного, медленно проговорил Баринов, - во-первых, мы договаривались, что перед Голубым огоньком будет стоять авторская программа 'Былое и думы', а во-вторых, я просил чтобы в понедельник мне список номеров Голубого огонька на стол, а в четверг мне Голубой огонек на просмотр, так?
- Не успели, Александр Евгеньевич, в программе изменения произошли, пришлось переснимать, - виноватым тоном начал оправдываться Проханов, - корреспонденты с перегоном материала не уложились.
- С каким материалом? - уточнил Баринов.
- Ну, так вы давали указание, чтобы в программе 'Былое и думы' мы сняли сюжеты о бывших звездах, вроде Галкина, Малахова, Пугачевой, Киркорова, Баскина...
- Ну и ? - Баринов прервал перечисления.
- Так они же теперь все в разных селах и городках, пришлось корреспондентов аж в Якутию, да в Барнаул, да в Ухту Коми АССР посылать, - развел руками Проханов, - не успели к четвергу.
- А что успели? - терпеливо спросил Баринов.
- Ну, вняли репортаж о Галкине, он клубом ДК железнодорожников на станции Кротовка в Самарской губернии заведует, сняли сюжет про Киркорова, он в селе Морозовка в Доме Культуры детским хором руководит и в местной школе учителем пения работает, сняли про Баскова...
- Ну, а что не успели? - прервал Баринов.
- Мы же получили от вас указание про Ксению Собчак материал приготовить, а туда наш корреспондент не добрался, погода не летная была, вертолетчики на остров лететь отказались...
- Ладно, давайте эту неделю ставьте материал тех, что отсняли, а Ксению на следующую неделю, - Баринов отхлебнул из стакана и звякнув ложечкой, поставил подстаканник на стекло, покрывавшее дорогую столешницу, - теперь, в общих чертах, что с огоньком?
- С огоньком нормально, - оживился Проханов, - Нетребко, Волочкова, ансамбль русского народного танца Дома Культуры имени Андреева, Хворостовский, группа Любэ...
- Это хорошо, - довольно кивнул Баринов, - и побольше в студию ученых, инженеров, военных, просто хороших талантливых людей, и чтобы еще пародия на прежние пережитки была непременно.
- А как же без этого! - улыбаясь и разводя руками, ответил Проханов, - у нас прекрасные пародисты есть, номер вам непременно понравится, все пороки прежнего общественного строя жгут как огнеметом, и проституцию, и девичью распущенность, и хулиганство, и бескультурье...
- Только не увлекайся этим, - предупредил Баринов, - а то при прежних Эрнстах и Добродеевых на телевидении одни только юмористы и выступали, до семидесяти процентов эфирного вещания по сетке.
- Нет, что вы! - воскликнул Проханов, - сатира, ведь это иной жанр, это не Петросян с Задорновым.
- А, кстати, где теперь у нас эти ветераны эфира? - хмыкнул Баринов.
- Ну, Петросян, как вы знаете, в Воркутинской филармонии, Задорнов в Череповце на Северстали заводским клубом руководит, а остальные кто где... - Проханов тоже позволил себе легкую усмешку, - отрабатывают за прежние грехи перед Родиной, так сказать.
- Ладно, - устало снимая очки, Баринов подвел итог, - поезжай к себе в Останкино, завтра я у тебя там буду, где-нибудь после обеда, хочу и Голубой огонек поглядеть и новую третью студию и твой проект Былое и думы гляну.
- Будем ждать-с, - сказал Проханов, поднимаясь и задом выходя из кабинета, - будем ждать-с
8.
Общее собрание колхозников хозяйства имени Егора Кузьмича Лигачева (сокращенно: 'Заветы Кузьмича') назначили в помещении клуба, потому как Морошкинский сельсовет всех обитателей села не вмещал, а председатель колхоза Анатолий Борисович очень строго наказал, что если кто не явится на собрание без уважительной причины - будет пенять на себя. А пенять на себя никому не хотелось, потому как крутой нрав Анатолия Борисовича (или просто - 'Рыжего', как между собой в приватной беседе колхозники называли председателя), был известен - запросто мог и десяти трудодней лишить, и на штрафные работы перевести 'говны со скотного двора вычищать'...
Колхозница Лерка Чудилкина пришла в клуб вместе с подругами - Веркой Рядно и Милкой Васильевой прямо с вечерней дойки. Весело отшучиваясь от приставучих мужичков, что покуривая на крыльце, все норовили хлопнуть пятерней по девичьим попкам, подруги протерлись в клуб, где по случаю уже были расставлены длинные скамьи а на сцене, под портретом Путина стоял большой, накрытый красной скатертью стол, и рядом со столом - фанерная трибуна с уже приготовленным на ней дежурным графином с водичкой для докладчика.
Девки весело грызли сЭмки, поплевывая шелуху в подставленные горсточкой ладошки, да поглядывали по сторонам, ища знакомых парней. Колхоз имени Лигачева был большой - объединял он население четырех деревень и одного села, поэтому Морошкинские не часто видали Зареченских или Кукушкинских, разве что на субботних танцах с дискотЭкой, когда Кукушкинские на тракторах, да на мотоциклах приезжали рихтовать Морошкинских выдернутыми из заборов колами.
- Эй, Милка, - крикнул знакомый парень, что в кепке, в ватнике и в костюмных брюках, заправленных в сапоги, подбоченясь, стоял подпирая дверной косяк.
- Чего тебе? - отозвалась Милка, сплевывая семечную шелуху.
- В субботу на дискотеку придешь?
- Не знаю, а чо? - Милка переглянулась с подругами и все три весело захихикали.
- Чо-не чо, - передразнил Милку парень, - выебу тебя дуру после танцев, вот чего!
Девки громко рассмеялись.
- А я слыхала, что не будет танцев, - сказала Верка Рядно, - не будет дискотеки, люди говорят.
- Это почему это не будет? - не сходя с места и по прежнему подпирая косяк, спросил парень.
- А я слыхала, что дискжокею нашему, Димке, заречинские таких синяков налепили во всю харю, лежит теперь у бабки Наташки отлеживается, - плюя шелуху, сказала Верка Рядно, - за то, чтобы на заречинских девчонок не заглядывался.
- Это нашему Диме Билану что ли? - ахнула Милка Васильева, - бедненький!
- Правильно этому московскому хмырю хлебальник начистили, - лениво отозвался парень, - ему еще мало надавали, вот оклемается, мы ему еще добавим, будет наших знать, а то Москва - Москва!
- А кто дискотеку будет в клубе вести? Ты что ли? Тракторист! - хмыкнула Милка, - нам его с Москвы прислали культуру на селе поднимать, а ты только и могёшь, что сапогом в рыло, некультурный ты!
- Вот я тебя нынче выебу, будешь знать, кто культурный, кто не культурный, - огрызнулся парень, сторонясь и пропуская прибывшее в клуб начальство.
Председатель, главбух, агроном и секретарь райкома партии Единая Россия приехали вместе на одном УАЗике и теперь протискивались по тесному проходу к столу президиума.
- Товарищи колхозники, прошу порядка и тишины, - крикнул со сцены председатель, - начинаем общее собрание колхозников - членов нашего колхоза имени Егора Кузьмича Лигачева и первым вопросом я предлагаю утвердить президиум собрания.
- Давай, начинай, - крикнул кто-то из стоявших возле стены трактористов, - не тяни за хвост, а то Настюха магазин закроет, нечем похмелиться будет.
- А мы сегодня распорядились магазин на время собрания закрыть, - крикнул в ответ председатель.
- Давайте голосовать, - повернув голову в сторону председателя, властно сказал секретарь райкома, - народ собрался, давайте, начинайте уже, и потом, давайте голосовать сразу списком, а не персонально.
- Предлагаю избрать президиум в составе, - председатель кашлянул, и поглядев в записку, продолжил, - секретарь райкома партии Единая Россия товарищ Грызлов, председатель колхоза, то есть я - Чубайс, главный бухгалтер колхоза - товарищ Гайдар, и главный агроном Петренко. Все согласны?
Анатолий Борисович оглядел зал и повернувшись к президиуму констатировал, - Единогласно.
***
На нонешние танцы Заречинские бить Морошкинских не приехали - трактор на пол-дороге поломался, прицеп опрокинулся в кювет и заречинские парни, побросав заранее припасенные колья, покуда дочапали в сапогах по грязи до села Морошкино, танцы уже закончились. Заречинские побузили немного на площади перед клубом, сорвали афишу с надписью 'сегодня лекция лектор из Москвы - тема лекции 'нанотехнология' после лекции - танцы - диск-жокей из Москвы - Дима Билан'... Афиша теперь валялась в луже подле крыльца. А парни заречинские, среди ночи разбудили продавщицу Настюху, взяли у нее пол-ящика 'путинки' (в долг), да с похабными песнями почапали к себе в Зареченскую.
***
Лерка Чудилкина, лёжа с Мишкой Петровым в стогу, слыхала, как орали зареченские.
- Во, зареченские дают, - шептал Миха, мацая Лерку за полновесные молочные сиськи, - повезло им, что припозднились, а то бы наши им наваляли.
- Тише ты, боец! - цыкнула на своего парня Лерка, - услышат теперь, так и тебе наваляют.
- Ладно тебе, - осклабился Миха, прилаживаясь к Леркиной заднице, - слыш, какие соловьи то заливаются, красотища!
полностью читать на моем сайте:
www.lozero.ru