Андронников
Декадентские опыты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  "Для чистой мечты, для впечатления, не поддающегося анализу,
  искусство, чёткое и положительное есть кощунство"
  Ш. Бодлер
  
  ПОБЕДА
  
  Победа. Но что нам в ней?
  Она - лишь призрак, тень от славы,
  не более как точка
  в бесконечной линии прямой.
  Я победил! Я обогнал!
  Равнозначно -
  Я убил! Я украл!
  Вот сторона монеты,
  подбрасываемой Судьбой.
  Осуществление мечты,
  реализация плана -
  в них нет победы духа.
  Лишь пованивающий запашок
  от струйки фимиама.
  Как ни крути,
  ты всегда в накладе.
  Чем ни жертвуй,
  Боги не оценят.
  Воздадут не по заслугам,
  таланту или уму.
  А просто так, на вечный наобум.
  Вершин достигнет идиот,
  а гений будет прозябать в канаве.
  Разбогатеют неудачник и лентяй.
  Талант же будет голодать.
  Любимчики Судьбы -
  её же злейшие враги.
  Она наделяет их удачей,
  взамен берёт любовь,
  дружбу, искренность и счастье.
  В Её игре нет победителей,
  как нет и проигравших.
  Поскольку в итоге
  проигрывают все.
  Не верю ни на йоту
  фортунической улыбке
  и довольству сытых рож.
  В них пустота,
  меж зубов щербины
  и сами зубы гнилы.
  Победы нет.
  Одно лишь поражение.
  
  СВЕТ
  
  Что вам в свете?
  Пустом, заигрывающем
  мерцании вещей?
  Плебейский, угодливый,
  гадливый, радующийся уродству
  спутник будней.
  Куда милее тьма.
  Обвалакивая мягкостью объятий,
  она бархатно нежна
  и ласково молчалива.
  Она послушно вежлива.
  В ней ночь, её Луна.
  Она - заложница и госпожа
  страстей, покоя,
  ласк и сна.
  В ней всё.
  Свет же пуст.
  Свет - ловелас
  самодовольный и беспечный.
  Ему до других нет дела.
  Он развлекается,
  измываясь и губя.
  Свет - ветреник и фат.
  Тьма - верная жена,
  что не уйдёт и не изменит...
  до тех пор пока не вернётся утро.
  
  ПЛЕБЕЙ
  
  Плебей хозяйским жестом
  распахивает двери.
  Подсолнечной шелухой путь себе мастя,
  он бредёт по залу.
  Рыгая, матерясь, пыхтя,
  разглядывает барельефы и картины.
  Он бы и нужду здесь справил,
  когда б была к тому охота.
  Бежал буржуй. Рабочий ликовал.
  Оставленный дворец
  уже на третий день обращён в помойку.
  Плебей хозяйничает смело.
  Он не посмотрит на искусство.
  В костёр его!
  В нём толку нету,
  не насыщает и в быту не годно.
  Рабочий исследует покои.
  Там чего-то откалупнул,
  здесь статуи нос отбил.
  Просто так, для смеха.
  Он - хозяин, он - владыка.
  Теперь он - Царь,
  пусть без царя в башке.
  И вот, сдерживая животные позывы
  утробы, ропчущей и вздутой,
  не в состоянии переварить столько семечек и пива,
  рабочий, млея и потея
  на трон зад свой усадил.
  Шутка не из лучших.
  И, сам как будто что-то осознав,
  он тут же, заметно оробев,
  покинул царский стул.
  Холоп из рода в род,
  раб у рабов.
  Хоть убей и изгони господ,
  не освободишься, а только утяжелишь бремя.
  Ликуй толпа.
  Твой лик ужасен,
  твои святые хуже чёрта.
  Мутит от твоих рож
  бесчисленно лезущих отовсюду.
  Плебей - имя тебе быдло,
  и орд ваших тьма и тьмы.
  
  ВЕНЕРА
  
  Проститука. Шлюха. Блядь.
  Свою окорокоподобную отставив ножку,
  заманивает клиента в ночь.
  Ещё позавчера харкала кровью,
  когда избил дотошный сутенёр,
  не досчитавшись барыша.
  Вчера блевала,
  в кабаке мадеры пережрав,
  когда кутила с сомнительными типажами
  и отмечала вместе с ними праздник их,
  служа им и десертом, и главным блюдом.
  Но всё забыто.
  Сошли побои, исчезли синяки,
  кровоподтёки рассосались.
  И вновь ночная бабочка,
  которая сама - манящий огонёк,
  на панель стремится.
  Подвела глаза,
  красным, словно кровью,
  пропитала губы,
  корсет надела,
  чтоб грудь поднять
  и убрать живот,
  в обтягивающей юбке,
  чтоб обозначить бёдра.
  Чёрным шёлком
  в чулки одетых ног
  уже сучит
  в своём заветном уголку.
  Зовёт в родную подворотню
  или в отельный номер -
  не всё ли равно где?
  Она - добыча, хищница,
  жертва и палач.
  Юнцов несмелым ласкам ответит смело,
  подставит тело,
  раздвинет ноги.
  Ляжет с хромым, больным,
  горбатым, даже с прокажённым.
  Только бы платили.
  Пусть грудь её уже отвисла
  и выпирает неубирающийся живот,
  зад заметно ожирел,
  морщинки режут кожу,
  похмелье светится в глазах.
  Всё это мелочи и пустяки.
  Недостатки сгладит ночь,
  изъян припудрит похоть.
  Она может быть прекрасна,
  как прекрасна страсть.
  Может быть желанна,
  как желан порок.
  Притягательная ночью,
  утром может ужаснуть.
  Проститутка. Шлюха. Блядь.
  Она вечна
  в любое время
  в разных формах.
  И пусть позор, побои и болезнь
  неизбежно усложняли её путь.
  Она по-прежнему фланирует в ночи
  или стоит на своём углу.
  Время меряет деньгами -
  сто, двести, сто пятьдесят.
  Можно так, можно этак.
  Всё любит, всё может,
  всё умеет.
  Не хочет, но изобразит желанье.
  Старцу девочка,
  юноше мамаша,
  мужлану неженка,
  дельцу забавница.
  Она всякая,
  она никакая.
  Бери её,
  делай с ней что хочешь,
  используй и выкидывай потом.
  Она к тому сама готова.
  Только и ждёт,
  чтоб ей дали в рыло.
  Не бабочка, не мотылёк
  и уж тем более не тигрица.
  Свинья, из грязи грязь.
  Она - дешёвка, но она же и награда.
  Ведь в её потасканном лице
  отражается совершенный лик Венеры.
  Уродлива и прекрасна,
  отвратительна и обворожительна она.
  Тебе не только досуг твой скрасит,
  подарит пару часиков утех,
  не только даст себя полапать
  и сама полапает тебя,
  не ограничиваясь этим,
  тебе подарит от себя
  вдобавок к памяти душевной
  напоминание похлеще,
  презент от самой Венеры.
  Первая в жизни
  или галочка в ряду,
  её запомнишь
  и забыть не сможешь,
  "подарочку" благодаря.
  Не ненавидя и не любя,
  одаривает щедро.
  Гниёт не только тело,
  прогнила и душа.
  После, мучаясь болями,
  будешь проклинать.
  А, вылечившись,
  вопреки всему,
  её же с тоскою помянёшь.
  Ведь она была твоя!
  Сладка как чувство,
  памятна как любовь.
  И вновь, когда только сможешь мочь,
  пойдёшь в заветный угол,
  пусть уже с другой,
  под юбкой у неё будет то же.
  Проститутка. Шлюха. Блядь.
  Бесправная, но властная жрица.
  Её создали страсти,
  отец - порок
  и матушка - похоть.
  
  КУПЧИНО
  
  Люблю и ненавижу
  проклятый небом уголок земли.
  Ты мой Эдем,
  ты мой ад.
  От тебя пытался убежать,
  всякий раз возвращаясь.
  Я здесь вырос,
  я отсюда, местный, коренной.
  Среди гопоты и быдла,
  ментов, пьяниц и блядей
  я как рыба.
  Правда, лишь плотва,
  они же окуни и щуки.
  Сожрать меня их право,
  их долг, их инстинкт.
  Выжить я могу,
  став таким же.
  Но этою ценой
  не буду выживать.
  
  Как к солнцу тянется цветок,
  так меня завлёк её лобок.
  Магнит, мощнее голода и жажды,
  меня толкнул в объятия жабы.
  Я сопротивлялся,
  но я слаб.
  Желание сильнее страсти,
  хочу, даже если не могу,
  беру без нужды обладания.
  Сломленный и покорённый
  завожу её и себя попутно,
  ласкаю и тереблю
  заветный бугорок.
  Вместилище всех удовольствий,
  средоточие всех страстей.
  Она, свои зеньки закатив,
  в блаженстве утопая,
  меня стоном поощряла.
  Паскудное отродье хряка,
  возомнившая себя принцессой.
  Я пропотел. Я устал.
  Мне просто стало скучно.
  Я отвернулся и заснул.
   С Олимпа плюхнувшись в навоз,
  она недоумевала
  и ещё долго о чём-то спрашивала мою спину.
  
  Слава меркнет,
  людские молкнут толки,
  даже свет звезды имеет срок.
  Король велик на троне,
  в гробу же он ничто.
  Когда-то правил,
  теперь гниёт.
  Забыли его имя,
  и величие погасло.
  Теперь черви ему свитой.
  Когда-то армии и флот
  мостили ему в Вечности путь,
  поэты о нём слагали песни.
  Но Смерть подвела свой итог.
  Истлела плоть,
  пожухло злато.
  Исчезнул страх,
  с ним исчез почёт.
  
  Я не с вами
  феи и макаки моих сновидений.
  Я с жизнью,
  там где все мои кошмары.
  Тщетно манит сумрак предзакатный
  в объятия Морфея.
  Я трезв. Я бодр. Я силён.
  Не свалят колоса моей воли
  ни ураган мечты,
  ни вдохновения буря.
  Я не засну,
  покуда не прикончу всех своих дум.
  
  Мне не нравится свежее, живое,
  когда оно буднями омрачено.
  Уж лучше красота упадка
  с привкусом мертвечины.
  Она более жива,
  чем отдающая утробой
  поэзия набитого желудка,
  стихи и рифмы отрыгивающая
  рабоче-крестьянская
  романтика и лирика быта.
  Дикий крик одиночки
  благозвучнее для моего уха,
  чем пение благодушных масс.
  
  Добрая пастушка,
  услышь мои мольбы.
  Я жаждою томим,
  и воды не надо.
  Лучше подол свой задери
  или с плеч лямочки спусти.
  Дай сосцы свои мне в руки,
  подари мгновение блаженств,
  я же подарю тебе пару капель спермы.
  Добрая пастушка,
  не бойся,
  не беги от страсти,
  не зови парней знакомых.
  Ласки их грубы,
  объятия скоротечны.
  Не горят они, а тлеют.
  Я же буду долго и умело
  возносить тебя на пик оргазма.
  Добрая пастушка...
  впрочем, чёрт с тобой!
  Если приглядеться,
  больно круп твой большеват,
  кривоваты ноги
  да тяжеловата челюсть.
  Не внушают трепета
  копна волос и картошка носа.
  Иди, иди к своим парням
  деревенским полудуркам и дебилам.
  Не хочу уже
  и не очень-то хотелось.
  Мне нужно было сердце, чистое, простое,
  Но не дебелое тело,
  а кроме него ты, увы,
   ничего не можешь дать.
  
  Любовь - отрыжка.
  В ней нет и тени той страсти,
  что мы ищем и тщимся ощущать.
  Любовь - пустышка.
  Ею нельзя любить,
  объект её всегда далёк от идеала,
  а результат противоречит ожиданью.
  Мы не любим,
  в лучшем случае играем,
  наклонности удовлетворяя.
  Родители детей,
  мужья жён и мужей жёны,
  женихи невест и невесты женихов
  не любят.
  Любят не их,
  а свою любовь.
  Людям дороже само чувство,
  чем вызвавший его человек.
  Реализуется потребность,
  утоляется инстинкт.
  Где же тут любовь?
  Долгий брак и драмы расставаний,
  самоубийства юных
  вовсе не доказывают её.
  Отчуждение, апатия и отвращенье
  вот каковы плоды любви.
  
  ЛЮБОВНИКИ
  
  Пламя языков, бутоны губ,
  я в ней, она на мне.
  Светлозагорелые тела,
  узлы ног, сплетенье рук,
  трущиеся друг о друга животы.
  Бред фантазий, глупость мыслей.
  Я хотел, она любила.
  Один взял, другая отдалась.
  Мы - остров ласки и покоя
  в море отчаяния и горя.
  То, что она мне подарила,
  несоизмеримо с тем, что мог дать ей я.
  Ухаживания и денежные траты -
  за полчаса блаженства ничтожная цена.
  Удовлетворила тело и душу ублажила.
  Я не любил, и она, возможно, не хотела.
  Но добился и сделал её своей.
  Ночь любви длилась недолго,
  настал миг расставанья, и я ушёл.
  Я вспоминал её тело, она помнила меня.
  Я был хорош. Она прекрасна.
  Я - мужчина. Женщина она.
  Разные, мы противоположны,
  два полюса, сошедшиеся вместе.
  Я подкупил. Она подпродалась.
  Разные цены связей,
  суть отношений всегда одна -
  один берёт, другая отдаёт,
  и каждый свою выгоду блюдёт.
  Букеты и конфеты,
  наши прогулки и мои шутки
  прокладывали путь к сердцу.
  Прорубаясь сквозь джунгли
  обычаев и рамок,
  я, наконец, достиг Эльдорадо секса.
  У неё не первый был,
  но из немногих.
  Сумел увлечь пламя мотылёк,
  сгорел не я, она для меня потухла.
  Пока дымило, была интересна,
  но без искры нет огня,
  а без огня нету и меня.
  Она ещё дымит и еле тлеет
  так тускло и безвкусно,
  что, смотря на агонию чужую,
  я не могу заставить чувствовать себя.
  Нет жалости и состраданья.
  Мы разные. Мы любовники.
  Мы почти враги.
  В наших стонах отголоски рыка,
  в ласках ненависть таится,
  в признаниях презренья много.
  Любя, мы часто ненавидим,
  если не объект любви, то самих себя.
  Прощай, гори до тла.
  Может быть, буду вспоминать
  добрым, злым ли словом,
  ты останешься моя.
  Я не виноват, что тело побороло чары,
  была идеалом, стала бабой.
  Догорай в своей любви
   и оставь меня уже в покое.
  
  СМЕРТЬ
  
  Солнце клонится к закату,
  вечер теснит ночь.
  Вот-вот опустится тьма
  и завладеет нашей половиной мира.
  Сны воспрянут,
  помрут дневные грёзы
   и их место займут ночные.
  Расцветут отчаяние и неприкаянность.
  Бессонники и полуночники,
  мучимые жаждою ума,
  будут вертеться на кроватях.
  В книгах, у экрана ища надежды,
  им не дадут её.
  Когда нет надежды в жизни,
  не найдёшь её в мелких проявленьях.
  Не видя смысла, не придумаешь его.
  Когда нет ничего, как может быть что-то?
  Мы - ничто и мир - ничто.
  Как тогда могут быть велики
  мечты и идеалы?
  Они ещё меньше, чем ничто,
  тень песчинки, несомой ветром.
  Наш мир - громада,
  а в сравнении с Вселенной
  мельчайшая малость.
  Мы же во всём этом
  микроскопически малы,
  всё равно что нет нас.
  Были - не были,
  жили - не жили.
  Ветер пролетел, сдул нас
  и следы всех наших дел.
  Ничтожность - ценность жизни,
  бессмысленность - её главный смысл.
  Пестуя свою малость, мы
  как будто обретаем значение.
  Это уловка разума, чтобы не сойти с ума,
  самообман и самообольщенье.
  В мире безотрадном и ужасном
  в кольце враждебного равнодушия
  хочется иметь кусочек
  света в тьме,
  чистоты в грязи,
  важного в пустом.
  Хотя то, что мы это обретаем,
  ещё не значит, что оно есть у нас.
  Оболочка с вакуумом внутри,
  шар воздушный,
  лопнет и ничего не будет.
  Наполненность исчезнет.
  Так и мы на протяжении жизни
  забиваем мыслями умы,
  как кровью вены.
  В конце концов, исчезаем навсегда.
  Исчезает и всё, что было в нас.
  Великие становятся тленом,
  короны, троны, царства
  рассыпаются во прах.
  Трупная гниль - итог жизни.
  Иного не дано.
  Смерть - единственное наше достиженье.
  Если хочешь жизнь наполнить смыслом,
  то умри.
  Вышиби мозги, перережь вены,
  вдень голову в петлю.
  С истечением крови,
  с последним биением сердца
  ты обретёшь
  то, чему названия нет и быть не может.
  Истинное видение самого себя
  и своего места в этом мире.
  Ты - ничто, как ничто и всё вокруг.
  Нет ничего, одна лишь Пустота.
  
  КНИГА
  
  Что вам приносит книга?
  Чего вы ждёте от её страниц?
  Мудрости, ответов,
  неужели, истины какой-то?
  Но её не может быть в словах,
  даже мысль не подвластна им.
  Выложенный из песка кулич
  не станет полноценной башней.
  Слово - это форма,
  корявый, неумелый образ,
  эхо, отблеск, отзвук мысли,
  но не сама она.
  Попытка вылепить из эфемера форму,
  выразить невыражаемое,
  назвать то, у чего нет имён -
  труд напрасный, невозможный.
  Мудрецы ценили мысль и презирали слово,
  мудрствующие поклонялись слову
  и были не способны к мысли.
  Философия - прыжок в пропасть,
  при том неважно каков разбег
  и как удачно оттолкнулся.
  Это усилия мухи в паутине,
  даже мельче -
  барахтанье муравья в воде.
  Всех нас ждёт пропасть.
  Разно мы достигнем её дна.
  Одни бегом, другие неспеша,
  одни грузны как камень,
  другие легкие как пух,
  все мы падаем вниз.
  Барахтайся, ищи в жизни смысла.
  Слова - оковы на мечту,
  узда, чтобы гнать разум.
  Любая книга - не ответ,
  в лучшем случае вопрос,
  вместо покоя возмущенье.
  Как юнец, впервые почувствовавший тело,
  разум себя сам раздражает словом.
  Книга - форма к невоплощаемой сути,
  не выражает ничего,
  ибо ничего в ней не может быть.
  
  МАЛЫШКА
  
  Я хочу тебя, малышка,
  мне и грудь нужна и попка.
  Вся приди ко мне.
  Не стесняйся. Не юли.
  Подмывайся, подбривайся и иди.
  Я романтику обеспечу,
  без пошлейших свечек
  и предсказуемых ответов
  приукрашу твой визит.
  Да, животное я,
  но таковы все мужчины.
  Для нас лучше без любви,
  чем любовь без секса.
  Подарю что-то большее, чем себя.
  Обнадёжься. Я - самец,
  но не дикарь.
  Будет всё красиво.
  Ты почувствуешь себя любимой,
  пусть не любима при этом будешь.
  Дам тебе не только ласки,
  коих, обещаю, будет много.
  Понимание, уважение, дружбу,
  всё, что ищешь, обретёшь.
  Будет хорошо нам
  долго иль недолго -
  я скажу, что навсегда.
  Ты обману будешь рада,
  если есть в нём теплота.
  Я обману, но врать не буду.
  Лишь присочиню слегка,
  чтобы сомнения злые
  не касались твоего ума.
  Не ищи во мне коварства,
  нет во мне и намёка на него.
  Расчётлив план мой,
  цель практична,
  узок выбор средств.
  Но ты оцени силу чувства,
  что влечёт меня к тебе.
  Тайфун, цунами
  штиль твой разнесут.
  На словах я часто вру,
  но страсть не знает лжи.
  Она искренна и честна.
  Чистоты в ней не меньше,
  чем в самих идеалах.
  На подарки я не скуп,
  может быть, особо расщедрясь,
  я скажу тебе "люблю".
  На мгновенье это будет правдой,
  ведь желание не может врать.
  
  ГНОЙ ЖИЗНИ
  
  Гноится день,
  ублюдится погода,
  змеятся мысли,
  паскудятся чувства,
  мразится настроение.
  Мне тошно, мерзко и отвратно,
  впрочем как и всегда.
  Я ненавижу всё и всех,
  и в первую очередь себя,
  своё собственное "я",
  как худшее из возможных зол,
  как худшее, что могло
  со мной случиться.
  Себе я - злейший враг,
  заклятый ненавистник самого себя.
  Зачем живу?
  Затем же, зачем подохну.
  Зачем пишу?
  Чтобы оттянуть момент смерти.
  Я как беременная щенами сука,
  полон образов и идей,
  которые заспермил
  неведомый кобель.
  Своего же не имею.
  Сколько личного в этом "я"?
  знания извне,
  язык мне дали,
  я лишь вынашиваю в утробе мозга
  семя мыслей других людей.
  Ходячий тлен,
  оживший труп.
  А весь мой труд
  по написанию претенциозных виршей
  просто испускание мертвенного смрада.
  Что есть я, что нет меня -
  всё едино для того,
  кем мог бы быть,
  но кем, увы, не стал.
  
  СЕМЬЯ
  
  Эй, бабёнка.
  Что грустны твои глазёнки?
  Грубы ласки мужика?
  Сама же выбрала такого,
  так люби его теперь
  вместе с бранью, вместе с ленью,
  вместе с пьянством и изменой.
  Каков красавец,
  нелюбимый твой любимый,
  выбравший тебя избранник,
  потаскун, кобель и гад.
  Жаловаться не имеешь права,
  ты сама не Бог весть какая краля,
  рожой и фигурой не Мэрлин Монро.
  Твой принц подстать тебе,
  вместе вы недурная пара,
  смотритесь вполне себе.
  Он - кобель, но и ты - сука,
  да ещё при том какая.
  Бьёт с любви,
  пьёт с тоски.
  Может быть, сопьётся,
  может быть, прибьёт.
  Мужику русскому слава,
  он другим не может быть.
  Мог бы, но не хочет.
  Ну а где нет желанья,
  и возможность тяжело найти.
  Любите друг друга, мои гады,
  благословляю проклятый ваш союз.
  Желаю об руки вам дойти до гроба,
  чувств не растеряв в пути.
  Деток только вы не заводите,
  очень вас прошу.
  Жалко будет этих чистых душ,
  если с вами им придётся жить.
  Ну а так в общем и целом
  будьте счастливы,
  глядите веселее,
  будет скучно - пейте,
  можете даже без меры,
  всё равно её не ведаете вы.
  Не забывайте моей просьбы,
  сношайтесь без последствий
  в виде приплода.
  Кому-то вы ужасны,
  но по мне довольно хороши,
  каждый на своём месте,
  на своём шестку
  и в своей канаве.
  Ну и что, что люмпен?
  Люмпен тоже человек,
  очень даже человек
  и ничто ему не чуждо,
  ни души порыв, ни утробы зов.
   Хоть утробы больше, чем души,
  но это не велика вина,
  так грешок, почти штришок,
  национальной особенности подстать.
  Желаю вам счастья
  в доступном для вас его понимании,
  то бишь дачу и машину,
  потенцию, здоровья, животов -
  лишь бы в животе
  не завелось ненароком
  вам подобной мрази.
  Вас двоих и так бывает много,
  слишком вы обычны, ваши рыла
  широко распространены,
  имя вам, как говорится, легион.
  Много вас таких,
  хоть конкретно вас - всего два.
  Он. Она. Семья.
  
  ЖИЗНЬ
  
  Иго чувственности давит,
  как будто я хочу всего
  и всё хочет меня.
  Я хочу обладать подушкой,
  поиметь одеяло,
  трахнуть простыню,
  совокупить кровать,
  изнасиловать тапки
  и растлить халат.
  Всё, что вижу, я имею.
  Реальность сладострастна,
  томна, порочна, похотлива.
  Мои мысли фалически тянутся к ней,
  она не смеет отказать.
  Жизнь - девка,
  её имеют постоянно.
  Жизнь доступна,
  её покорять не надо,
  шлёп по заду,
  кладь на землю,
  можно прямо в грязь,
  где ей и место.
  Вот она моя,
  я ставлю её раком,
  кладу на лопатки,
  потом опять в коленно-локтевую,
  в завершение даю ей в рот.
  Опущенная мразь смотрит гордо,
  словно изнасилование - акт любви.
  Любить - хотеть - не одно и то же.
  Ей же всё едино,
  минетчице и блядовке,
  опытной и умелой.
  Жизнь нам нужна,
  чтобы утомить и насытить плоть,
  и для иного не годна.
  Мы имеем жизнь,
  Смерть - единственное, что имеет нас.
  Она словно сутенёр,
  сдавший девку нам на час.
  Наступит срок оплаты
  заберёт её и выставит за дверь.
  В этой вечной круговерте
  баланс поражения и победы.
  
  БЫТИЕ
  
  Дни догорают закатом,
  пылью оседают века,
  плоть становится тленом,
  тлен обращается в прах.
  Любое начинание приближает к концу.
  Наша жизнь - дыхание мира,
  рождение - вдох,
  смерть - выдох.
  Мириады существ,
  триллионы созданий
  в этом вечном движении
  плодятся и мрут.
  В хаосе их ощутимый порядок,
  даже героям, отмеченным вечностью,
  не миновать череды фаз.
  От младенчества к старости,
  от старости к трупу,
  от трупа куда-то ещё...
  возможно, что никуда.
  У стадий размыты границы,
  одно в жизни точно -
  чтоб измениться, надо кем-то быть,
  чтоб закрепиться в качестве, надо уметь изменяться.
  Из разностей образуется сходство,
  крайности умиряет,
  приводит к согласию
  гармония между жизнью и смертью.
  Бытие вечно. Жизнь коротка,
  если не сказать, что мгновенна.
  Есть законы, есть исключения,
  одно рождает другое.
   Разные мы все в чём-то равны.
  Я, ты, они - всё это мы.
  Сильные - слабые, большие и малые,
  люди и звери, птицы, растения.
  Сколько нас в этом мире?
  Великое множество,
  и всё-таки как мы ничтожны,
  и сколько рамок у нас.
  Зачем мы здесь?
  Столько мудрецов вопрос этот завёл в тупик
  и туда же привёл всех тех простаков,
  что без жертв и без усилий,
  короткой, проторенной дорогой
  хотели достичь цели, ради которой
  иные терпели бесконечные скитанья
  по рвам, ухабам и канавам.
  Мы здесь затем, чтобы жить.
  Иного смысла нет.
  Чем проще истина, тем сложнее её обрести,
  живущему разумом неведома мудрость.
  Жаждя ответов,
  многие лезут к книге.
  Получают знания и ещё больше вопросов,
  наукой освящая дичное сомнение.
  Ибо точность относительности не помеха.
  Если вся жизнь - формула,
  то её доказательство в смерти.
  Как иначе доказать, что жил?
  Лишь смертию, больше нечем.
  Жить по формуле тяжко,
  лучше уж не знать.
  Просто быть.
  Наслаждайся, если есть чем.
  Празднуй, когда дан повод.
  Питайся, коли добыл.
  Плодись, раз уж вы в паре.
  Смысл сам собой найдётся,
  жизнь подведёт к нему незаметно.
  Ропщешь, мечты лелеешь.
  Но грёзы, подлые, не ведают меры.
  Славы. Власти. Богатства. Любви.
  Всё подавай им
  и наплевать, что реальный мир против.
  Как можно мечту ограничить?
  Сачком воздух не захватишь,
  в клетке сознание не удержишь.
  Выпорхнет легковесной птичкой,
  с яростью носорога разломает прутья.
  Из самого неприступного каземата
  твоих мыслей и чужих представлений
  личное "я" непременно проявится.
  Кем бы ни хотел стать,
   а будешь лишь собой.
  Тщетны попытки направлять Судьбу,
  её и самоубийством не перепишешь.
  Этим барахтаньем
  взбаламутишь воду,
  пустишь рябь.
  А дальше что?
  Живи, раз уж начал.
  Скончаться ещё успеешь -
  уж это проблемою не станет.
  Даже к тем, кто ищет смерти,
  костлявая является всегда сама.
  А вот жизнь упустить можно,
   в поиске смыслов, которые могли б её наполнить,
  но без которых она не прекратит житься.
  Пускай, животно. Пусть, зверино.
  Но кто сказал, что человечье к вечности ближе?
  
  САЛО ЖИЗНИ
  
  Им покрываешься, когда мечту хоронишь,
  когда дороже есть, пить и жить,
  чем кем-то быть или творить,
  когда стихи забыты, но долги помнишь цепко.
  Когда крысеешь и червишься
  в своём паршивеньком углу,
  когда плюёшь на славу и на подвиг,
  когда лишь к золоту стремишься.
  Заботы вместо мыслей,
  факты взамен идей.
  Когда в искусстве ничего не смыслишь,
  только потому что лень.
  Пузо, шмотки, кошелёк,
  хорошо, если машина,
  ещё лучше если с дачей.
  В этом жизнь и весь человек,
  вертящийся вокруг пустоты
  в орбите интеллектуальных нечистот
  и духовной грязи.
  Был поэт, уму набрался
  и в офис перебрался,
  с бумагой всё так же дружен,
  но рифмы продал
  и вдохновение загнал.
  Ища где подороже, стал дешёвкой.
  Предавший талант достоин ада.
  Мещанством не играют,
  в нём живут и этим умирают!
  
  ТОСКА
  
  Обрыдло,
  но не жизнь,
  а всё, что в ней,
  всё, что доступно.
  Само существование обрыдло.
  Обиды тяготеют,
  печали душу жгут,
  желания томят, и мечты давят.
  Так тяжко, что и думать нету сил.
  К чёрту всё,
  к чёрту самого себя.
  Я сам себе не нужен.
  Я - никто или вообще ничто,
  меньше чем предмет.
  Завидую камням,
  их уверенной простоте,
  размеренности движений,
  устойчивости и постоянству.
  Но я не камень,
  а человек,
  уставший сомневаться
  и не научившийся верить.
  Когда-то жил мечтами,
  теперь воспоминаниями о них.
  В душу прокралась тоска.
  Жаль прежнего себя,
  а на теперешнего наплевать.
  Это, то есть я сейчас - истукан,
  катящийся с горы ком,
  игрушка, выброшенная на помойку,
  марионетка с подрезанными нитями.
  Одним словом, никто.
  Такой же как все,
  может быть хуже.
  Другие хоть имеют силы
  любить и верить
  или делать вид, что могут это.
  У меня же лишь
  апатия и скепсис
  желчью разъедают душу.
  Как голем,
  я - живой мертвец
  или мёртвый живчик.
  Часть меня мертва,
  но есть ещё живое что-то,
  и этим чем-то я держусь.
  
  ГЕРОЙ
  (нестихотворная поэма)
  
  Желтизна пышных кудрей, хаотично сбившихся в кучу в такт необузданным его мыслям, обрамляла лоб высокий и бледный. Где под толщей черепной коробки громоздились одна на другой идеи. Большей частью чужие. "Переосмысленные", как любил выражаться. Пытался эти идеи переносить в действительность. Однако те чахли и умирали в безжизненной пустыне фактов и обстоятельств.
  Миром и спокойной решимостью дышала грудь его. По виду походил на поэта. Но стихов не писал. За то его уважали, но не ценили.
  Временами важничал, изображая, будто необходимость ему неведома. В бедности не горевал, разбогатев, не ликовал.
  Одежду носил аккуратно, стиль свой старательно соблюдал. Все отличия пестовал и превозносил.
  В спину никому не предательствовал и не изобличал. Мог придерживаться раз выбранного принципа, а мог и отойти. Существование неизбежно вносило непоправимые коррективы. Оставалось лишь следовать. Не в силах покорять, Судьбе подчинялся. Вечно та над ним верх держала.
  Зачем-то отправился на войну и даже вернулся оттуда. Почти таким же, каким и был до неё. Смерть, грязь и ужас не смогли изменить его. Взгляд не то презрительный, не то равнодушный, не то серьёзный или всё это вместе. Его сохранил в прежнем выражении.
  С дури маялся книгочтением. Нигилизм с идеализмом мешал. Экзистенциалионально стал мыслить. Мировоззрение сменял за мировоззрением. Фантазийное в нём соединялось с реальным. Получался компот из идей, представлений и возможностей.
  Обвиняли в артистизме. А он бы и сам рад, да не притворялся. Странный он день от дня страннел всё больше. Уподоблялся философам начала времён. Всё подвергал изучению и оценке, даже уже изученное и оцененное. Заново мир для себя открывал.
  С честными был честен, с правдивыми правдив. Как вода изменялся, сохраняя незатронутой суть. Имел мнение. Но не спорил.
  Он был один. Люди появлялись и исчезали. Он двигался со всеми в общем потоке, не поддаваясь их беспокойству.
  В чём-то герой, частью подлец. Обычный человек. Бродил по жизни неприкаянным, скрывая души своей тайники.
  Оберегал естество. Логику и разум любил. Воображением жил. Мыслями создавал миры. От одной фантазии бежал к другой. Стремился, падал и вновь поднимался.
  Естественный человек, он искуственным казался.
  Беря от других, всё относил к должному.
  Имевшийся замысел воплощал тайно. Цепным псом сторожа свой секрет.
  Вещал в Пустоту и ждал оттуда ответа. Но даже эха до него не доносилось.
  Спокойствовал и бесился в зависимости от обстоятельств.
  Возвращал к жизни потерянные истины.
  Иные ударялись в религиозность. Ходили в церковь, поминутно в разговоре поминали Бога и собственную веру, по поводу и без крестились. Справа налево - это очень важно. Герой сторонился их. Не подменяя слепой верой отсутствие уверенности. Всё же что-то чувствовал или думал, что чувствует. Так за мыслями и чувствами не находил определённой формы. Во множестве концепций не мог выделить одной.
  Находил отдохновение в страстях и буйствовал в покое. Растил в себе противоречия.
  Знал то же, что знают и остальные. Вдобавок в придачу кое-что додумывал сам.
  Жизнь в свете не прерывал. По выходным благочестиво выпивал и вечером, бывало, тоже пропускал. Вертелся в компаниях, от которых порою бежал. Обозначался на мероприятиях.
  Его считали таким же, иногда ниже.
  Носил в голове грандиозные замыслы. Расправившая крылья мысль не ведала пределов.
  Искал мечту, но спал с приземлёнными женщинами.
  Путь его лежал через обыденность. Её не преодолеть, не замаравшись. Всё более погружаясь в действительность, он в ней тонул. И вот уже сложила крылья мысль. Мечты от звёзд к земле вернулись. Уже и в бунте сомневался. Становился полноценным гражданином. Работал, платил налоги. Однако выборов по-прежнему избегал.
  Копил силы. Ждал от будущего схватки. Но она не наставала. Будущее всегда неопределённо, на него рассчитывать нельзя.
  За время службы загрубел. Потом смягчился. Потом опять загрубел. Жизнь в обществе неизбежно накладывала обязательства.
  Почитал мир за условность, тем не менее его не покидал.
  Противоречиями заострял убеждения. Жалил обыденность. С трудом та уступала.
  Все малознакомые почитали за хорошего человека.
  Часто менялся, иногда по три раза за день. Личность за личинами пряча.
  К истинной любви шёл через случайные связи. Минутное удовольствие и секундное счастье. После уходил в одиночество.
  Красотою любовался, от безобразного отталкивался.
  Имея силу, ею не пользовался. Наполнял сердце Пустотой.
  Ясным взором предвидел неизбежное, поэтому его не боялся.
  С тоски не раз мысленно приставлял к виску пистолет, но даже мысленно курка не нажимал.
  Жизнь держала. Не мог вырваться из её объятий. А ещё более не хотел.
  Опьянённый самомнением не заметил, как захлопнулась ловушка.
  Со временем покрылся житейским. Приобщился к норме. Вынужденно, не по воле.
  Подводило излишество мыслей.
  Хотел жить по идеям, а приходилось исходить из реалий.
  Червоточинка. Незначительная, ничтожная чёрточка. С неё и начал своё нисхождение. Маленький сорничок дал большие всходы. Ранее на мир смотрел сверху вниз, теперь над ним великаньей тушей нависало небо. Оно дружило с Вечностью. Герою оставалось лишь мгновение.
  Сгубило обилие теорий. Тяжёлым грузом они тянули его вниз.
  С отрицания перешёл на слепую веру. Чуда ждал как ждут дождя. Но его не было. И не могло быть. Небывалое не бывает, невозможное невозможно.
  С обыденностью лавинно нахлынула рутина. Рутина уничтожала даже само ожидание чуда.
  Хотел было бежать. Но куда? Так дальше планов никуда не продвинулся.
  С высоты недостижимого разум пикировал к возможному. И чем меньше замечал это падение, тем стремительнее оно становилось. Уже находил удовольствие в том, чтобы быть как все.
  Хоть в очереди за насущным ещё не томился.
  Мелочи обретали значимость.
  Героя оценили. "Подающий надежды" - про него говорили. В компаниях проводил больше времени, чем в размышлениях.
  Если хочешь быть как все, будь со всеми.
  Надломленный, он шутил, смеялся и, выпивая, всё чаще напивался. Ведь веселится то со всеми, а надломлен то внутри, для себя. Кому есть дело до чужой души? Самому бы быть сытым.
  Утром бодрился, днём трудился, вечером веселился, а ночью страдал.
  Рад бы эти муки на боль заменить. Да боялся боли.
  Он бы и запил. Но и на это не решался.
  Пытался вернуться в старое своё бытие. Брал в руки знакомые книги. Листал, но из знакомых слов возникала только пустота.
  Мир вертелся. И он завертелся вместе с ним.
  С делами было не до идей.
  Иногда водной гладью чаровался. Спокойствие воды отображало вечность. Ветер чертил свои странные знаки. Покой - движение, вечность - мгновение, бытие - ничто. Смысловые антагонизмы всплывали из глубин в символическом единстве.
  Бессознательно тенью мелькали померкшие истины - воняли тленом падшие гиганты. Быльём забытое зарастало.
  А было время - играл в слова, изощрялся в мыслях. Но время ушло. Взялся за ум. Не ища ответов, он и вопросы перестал задавать.
  Человек не своего времени, он в любой эпохе был бы чужим.
  Знания отнимали силы, а приносили лишь печаль.
  Счастья не прибавлялось, и истина не приходила.
  Чего искал? Куда стремился?
  Герой без подвига. Великий без славы. Ничтожный без недостатков. Отрёкшийся от себя, так себя и не найдя. Герой, переставший быть героем. Человек, уничтоживший себя без самоубийства.
  
  САРАЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ
  
  Я иду по улице мимо газонов, превращённых задержавшейся сверх положенного осенью в сплошные поля грязи. Дерьмово-серого цвета прямоугольники домов нависают как тени чудовищ над моей макушкой. Город - порождение Человека, которое вышло из-под контроля. Оно пожирает своего создателя и извергает его из себя единственным известным Природе способом. В виде испражнения. Особый вид фекало-человека - городской обыватель. Этот тип имеет разные градации, но по сути то лишь говоры одного диалекта. Разница несущественна.
  Гопники. Кто из нас лет в 13, 14, 15 не был гопником? Ими мы пили пиво, задирали прохожих, воровали, когда уменьшалась возможность попасться. Всё это было. Хулиганство в этом возрасте заменяет подвиг. И для подростка гопничество - естественное состояние. Но вот быть гопником в 30, 40... а такие есть. За пивом с пузатыми мужиками, будучи самому пузатым мужиком, пускаться в разглагольствования, кто - пацан, а кто - нет, жить в рамках дворовых понятий. Это уже фо-па.
  Следующая группа - быдло. Бывают и мужского, и женского пола. Этих видно уже с детства. У них не бывает хулиганства ради идеи. Они просто бьют. Просто грабят. Работают и пьют. Трахаются и пьют. Болеют и пьют. Их интересы в лучшем случае слегка разбавляются футболом, заменяющим интеллектуальную жизнь. В религии они понимают только то, что надо носить крест и креститься. В церковь ходят только в двух случаях - в связи со свадьбой или смертью, но при этом называют себя верующими. Грубость у них вместо этикета. Они тупы и неотёсанны. Женщины-быдло идут обычно в продавщицы, но могут стать врачами и социальными работниками. В любом случае они предпочитают работу, требующую общения, чтобы было кому нагрубить. Их легко распознать. По неизживаемому говору, по манере обслуживания и разговора, по неистребимому "ложить".
  Алкаши. Это сословие несколько разнообразнее. Есть свои гении и убожества. Есть смиренные алкаши, есть буйные. Между ними пропасть. Прошло время, когда пили от ума, потому что закончились те, кто так пил. Их уже нет. Но есть ещё добрейшие, вкрадчивые алкаши. Которые несколько раз перед вами извинятся, прежде чем спросить что-нибудь. При чём о деньгах даже не заикнутся, и не из гордости - нет, а из боязни вас обеспокоить и затруднить. Есть в них что-то вечно русское. Про буйных говорить неинтересно. Они напиваются и лезут из бутылки в драку. Это всё, что о них можно сказать.
  Бляди. Все особи, живущие тут, рано или поздно приходят к этому типу. Внешне или внутренне, или внутренне и внешне. Пускай, они ни с кем не спят. Пускай, имеют детей и верны одному мужчине, хоть до гроба. Всё равно они будут бляди. Это их отношение к жизни, их суть. Привычка заменяет им любовь,
  Менты. Они не выше всех, но как-то в стороне от общего движения. Как плавающие рядом с косяком плотвы щуки. Появляются вместе с проблемами, порой сами их производят. Очень часто ментам удаётся совмещать в себе все вышеперечисленные типы. Они умудряются быть гопниками, быдлом, алкашами и блядями одновременно.
  Окраина. Спальный район. Здесь витает сильно ощутимый деревенский дух, точнее вонь. Уже без лаптей и косовороток. Но манеры, принципы, ценности те же. Как ходят у нас "удальцы-молодцы". Уткнув руки в боки, с усмешочкой. Сто лет назад точно так же ходили по деревням. Здесь не любят, а еб..ся. За понятия стоят те, кто удавит за грош. Напиться, подраться, пое...ся - вот основные потребности, жизненное кредо. К этому сводятся все мечты. Теперь это рабочие, грузчики, водители, сотрудники ГУВД и ОМОН. Но чёрт возьми! Та же деревенщина. С всё той же неповторимой невыветривающейся вонью.
  И как бы ни обзывалось местное кафе. "Аристократ" или "Принц". Это будет тошнотная рыгаловка. Здесь всё пошло, безвкусно и бессмысленно, отвратительно и чудовищно. Это мой дом. Моя родина. Моя alme mater, mi casa. Это моя жизнь.
  
  ЖАВОРОНКИ И СОВЫ
  
  Терпеть не могу жаворонков. Пустоголовые простаки-работяги. Мысль может прийти утром в голову лишь в том случае, если ночь была бессонной. У жаворонка голова послушно следует за телом, его позывами и требованиями. У жаворонков отличный стул и вообще отменное здоровье, хотя они беспрестанно жалуются на его отсутствие. Жаворонки едят и пьют, носят, бегают, копают, потом снова едят и пьют, приносят то, что унесли, возвращаются туда, откуда убегали, закапывают то, что раскопали, опять едят и пьют. Несмотря на загруженность делами, каждые пять минут делают перекуры. Они очень заняты и любят подчеркнуть свою занятость и значимость, до которых никому нет дела. Даже если у жаворонков выдаётся свободная минута, которых у них на самом деле не так мало, как они пытаются уверить себя и остальных, они не будут расходовать её на бессмысленную с практически-прагматической точки зрения книгу. Они лучше будут сидеть не только бездеятельно, но и бездумно, уставившись в пустое место своими пустыми глазами или ещё хуже - возьмутся за газету и будут внимательно её читать и перечитывать, смакуя все статьи, сколь бы бессмысленны те ни были. Пустое пространство в голове жаворонки заполняют бессодержательными идеями.
  Совы - отнюдь не бездельничающие мечтатели и меланхолики. Их бодрствование ночью происходит не от того им нечем заняться и не от того, что днём они не устают. Они не спят, потому что не могут заснуть, а не потому что не хотят. Их обуревают силы, превозмогающие любую усталость. Когда сердце твоё бешено колотится от обуревающих эмоций, а мозг словно вскипает от нахлынувших мыслей, как можно улежать? Тело само поднимется на ноги, чтобы не дать рассудку изъесть себя. Чтобы не задохнуться в самом себе срочно необходимо отвлечься на чужую идею или чувство. Совы могут днём разгружать вагоны или окапывать огороды - и всё равно ночами не смыкать уставших глаз из-за интересной книги или не менее захватывающей мысли. Сова может вставать на рассвете, целый день вертеться как белка в колесе. И совы могут рано просыпаться. Но утром они всегда злы, бездумны и рассеяны. Чтобы уже ночью отыграться на мыслительном поприще. Несмотря на мнимое безделье, совы могут достичь гораздо большего, чем якобы занятые жаворонки.
  Пока совы недосыпают, мучаясь над удачным разрешением мировоззренческих и научных вопросов, подыскивают подходящие формы для художественных образов и запутанных идей, несущих ответы и утешение страждущим, жаворонки мирно похрапывают. Они и днём то о подобных материях не думают, тем более не будут тратить на них драгоценное время, которое так нужно для того, чтобы восполнить силы, необходимые на нужные, правильные дела, вроде пищеварения. У жаворонков и мозговая деятельность служит обслуживанию этого мощного, всё им заменяющего позыва. У жаворонков нет времени на книги. Они много работают и мало думают. Если иные из них и становятся писателями, то пишут в основном пустопорожние назидательные опусы, столь же никчёмные, что и их мысли. Летите жаворонки! Действуйте, достигайте, работайте, унавоживайте собою мир, который изучили, одухотворили и осмыслили для вас совы.
  
  ПРОГУЛКА
  
  Когда я мирно прогуливался, пытаясь разогнать навеянные тяжёлой свинцовой бессонницей мысли, за мной погналась улица. Коварная потаскуха, она опять подкарауливала меня! Не в первый раз эта мразь пытается сожрать меня. Для неё я представляю изысканный деликатес. Потому то она с таким неуклонным упорством снова и снова охотится за мной. Каждый раз выходя из дома, я неизменно натыкаюсь на неё, притаившуюся, чтобы тут же наброситься. Нро сегодня ей не доведётся отведать моей немощной плоти. Я был готов к такому повороту событий. Я всегда готов к схватке. Ведь каждый мой шаг, каждое моё слово - это битва. С врагом куда опаснее и искуснее в умерщвлении, чем неповоротливая растеряха-улица. Я сражаюсь с целым миром. Что мне какая-то улица, покорно расстилающаяся под ногами у первого встречного? Напрасно дом звал меня спрятаться в его вонючих внутренностях. Наивный наглец. Он не мог заманить меня так же, как не мог и спасти. Ни одной улице, будь она населена хоть мириадами паразитов, именуемых людьми, не по силам одолеть меня. Когда-нибудь я раздавлю собственными руками хрупкую скорлупку, покрывающую мир, и после того, как окончательно стечёт нежный его сок, я разберусь с его верной прислужницей-улицей. Я доберусь до всех улиц. Ни одной не пощажу. Я буду топтать их своими ногами, и они уже не будут подобострастно отдаваться эхом шаркающих шагов, как они воркуют с прохожими проходимцами. Нет, от моих шагов им не будет покоя. Я буду безжалостно попирать их, давить. И никто из клопинных их жильцов не избежит моего гнева, не перепрячется в закоулке. Мелких пакостников так много, что я не стану разбирать правых и виноватых. Просто сдую их всех разом. Смахнув в общую кучу к уничтоженным и раздавленным улицам. Все мои враги падут. Так будет, непременно будет. Час моего праведного гнева близок. А пока этот страшный и святой миг ещё не наступил, мне остаётся лишь терпеть гнусные домогательства улицы и раздражающее шуршащее шелестенье ползающих по ней людишек.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"