Аннотация: Опубликовано в журнале "Полдень XXI век", 3тий номер за 2002 год, в газете "Просто фантастика", 1вый номер за 2003 год, журнале Dorado Raganos 1(35) номер за 2003 год, журнале "Порог", 12тый номер за 2001 год
..in the middle of nowhere..
Сухостоп прикрыл за собой дверь, подпер ее небольшим поленцем и пошел прочь по утоптанной белой тропинке, ловко огибая оставленные невесткой ведра и кадки.
"Вот неряха", - неодобрительно думал он, - "Ей бы только на печи лежать". Как обычно, на его пути встала черная, покрытая инеем изгородь. Старик поспешно опустил глаза и ускорил шаг.
Только возле самого поворота он обернулся, скорчил страшненькую рожицу, замахал руками и дико заулюлюкал - он знал, что оставшиеся в домишке внуки всегда прилипают к единственному окну и ждут, какую же шутку на этот раз выкинет их любимый деда.
Зима в этом году выдалась лютая. Свирепые бури изломали ветви, вырвали с корнем молодые деревца, погубили множество птиц. Только теперь, под солнечными лучами, притихший и съежившийся лес начал оживать.
- Славное утро, - Сухостоп подмигнул голубому небу и отправился в обход своих владений.
Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть - поскрипывал крепкий снежок под ногами лешего.
Возле разлапистой старой ели он остановился, опустился на корточки и принялся разгребать промерзшую хвою. Вскоре в его руках тепло засветились сморщенные ягоды ведуницы.
- Для младшей, - привычно умилился Сухостоп, пряча находку в туесок, - для лапоньки. Еще бы вот окуньков наловить - ушицу справить...
Озеро было похоже на огромный бледный блин, привольно развалившийся среди низкорослых березок. Лесовик уверенно ступил на ледяную корку и, балансируя суковатыми лапами, заскользил к давно примеченной проруби. Со вчерашнего дня прорубь уже успела покрыться морозной пленкой, разбить которую, правда, пока ничего не стоило. Приладив мормышки и забросив удочки, Сухостоп уселся поудобнее и стал думать о хорошем - о земляничном варенье и жареной картошке. Но надолго расслабиться ему не удалось. Одна за другой, словно живые, удочки дернулись и нырнули в воду. Потом что-то утробно забурчало, и из озера высунулась обросшая водорослями голова. Недоуменно поморгав выпуклыми глазами, голова плюнула в лешего клубком каких-то бурых растений.
- Га-га! Опять по рыбку пожаловал, браконьер поганый? Ужо я-то тебе..., - договорить водяному не удалось - направленный меткой рукою снежок залепил ему рот.
- Получил, да?! Получил? - Сухостоп восторженно зааплодировал сам себе, - Будешь теперь знать.
Мучительно скривившись, водяной откашливался.
- Обмнл... В конец обнаглел! Тьфу! Все зубы мне застудил, небось!
- Да ладно. Не выдумывай. Какие там у тебя зубы?
- Очень даже ничего. Редкой красоты.
- Вот-вот. Редкой. Ты бы, Феоктист, врал да не завирался.
- Застудить десны - тоже не подарок.
- Удочки пошто сломал?! Я их сам смастерил, между прочим! - взвизгнул леший.
- Чтоб рыбу не воровал!
- Да тебе-то что, старый? Ты же ешь только ил?
Феоктист пошевелил влажными бровями.
- А порядок должен быть. На всех рыбы не напасешься.
- И кто это мне говорит? Кто? - лесовик воздел очи горе, - Это мне говорит тип, который по ночам выбирается на берег, чтобы погрызть древесную кору?
- Попрошу без оскорблений. Я не заяц какой-нибудь.
- Самолично видел!
- Видел он. Ты уже лет тридцать, как дальше своего носа не видишь. Пенек мой обомшелистый.
- Ах, пенек? На себя бы посмотрел! Гнилость мокротелая. Лицо вон, отрастил - в прорубь не пролазит.
- Да вы хам, милейший! - возвысил голос водяной, - примитивное нахальное хамло. Мало того, что приперлись в гости незваным, так еще и хозяина оскорбляете? Видеть вас больше не желаю.
С возмущенным побулькиванием голова опустилась под воду. Сухостоп нерешительно поскрипел суставами.
- Феоктист Епифаныч! Не обижайся!
Прорубь гордо фыркнула.
- Я не обижаюсь. Я адекватно реагирую на ситуацию. Обижаться мне никак нельзя.
- Почему это?
- Слишком суров к обидчикам. Могу и утопить. Будучи в праведном гневе. Помнится, зятек однажды учудил. Заснул на моей любимой коряге. Эх, как я его потом гонял, как гонял..., - на поверхности показалась макушка Феоктиста, - Впрочем, зятек тоже мне всыпал. Отменная потасовочка вышла.
- Боевой вы народ, - восхищенно промолвил Сухостоп.
Разом подобревший водяной важно кивнул.
- Прирожденные воины!
- Жутко даже и помыслить о том, как вы расправились с кахаренами.
Зеленые складки на обширном челе Феоктиста пришли в движение.
- Эти подлецы атаковали озеро со всех сторон, - начал он свое излюбленное повествование, - Березняк подожгли, думали нас дымом отравить. Гу-гу!
- Ну а вы?
- Да что нам тот дым. Затаились на глубине, ждем. Кахарены на бережку возятся, советуются. Потом на лед спустились, и давай его долбить.
- Что твои дятлы, - поддакнул леший.
- Именно. Надолбили дыр, полезли в озеро. Тут-то мы их и встретили приветливо. Жезлами острыми да зубьями ядовитыми. Какая была буря! Вода кипела, вода гремела!
- Ой, выдумываешь, ой, сочиняешь. Вот так и кипела?
- Слушай, сморчок заскорузлый, ты что, образного языка не понимаешь? В переносном смысле кипела. От накала страстей. Чего я только потом на дне не находил - и оружие, и обломки костей кахаренских...
- Ну, мы им тоже спуску не дали, - Сухостоп сверкнул глазами, - Волками затравили голубчиков.
- Тоже способ...
- Волк - зверь злой. Это ежели к врагам. Особливо когда голодный. А сытым он, почитай, и не бывает. Только одно на уме - кого бы погрызть.
Патриархи помолчали.
- Чего тебе дома не сидится-то? - поинтересовался Феоктист.
- Да, понимаешь, шумные они очень, - пожаловался лесовик, - Две дочери, сын, невестка, зятья. У каждой пары - по четверо ребятишек. И того - восемнадцать голов. Бабы ругаются, сплетничают, младенцы озоруют. Схожу, думаю, на озерцо, добуду рыбки к ужину, внучков побаловать. И мне отдых, и семье польза.
- Молодец, дед, хозяйственный, - похвалил водяной и неожиданно добавил, - А я женился. Гы-гы.
- Неужели?? Опять?!
- Что значит - опять? Уже целый месяц прошел с последней свадьбы! Кровь застоялась!
- Силен, силен...
Феоктист польщенно крякнул.
- Не без того, не отрицаю. У меня только прямых отпрысков - штук триста.
- Здоровенный мужичище!
- Старый хрен борща не испортит. Эх, люблю я мальков. Как посмотришь на них - глаз радуется - шустрые, веселые, умненькие.
- А хороша ли супружница?
- Очаровательна! А как она мечет икру... Бесподобно мечет. Скоро жду прибавления.
- Поздравляю, поздравляю, - лесовик полез за пазуху и достал оттуда изящные гранатовые бусы. - Прямо как знал! Передай подарочек.
Водяной прочувствованно хлюпнул носом и исчез в проруби.
- Спасибо, друг! - молвил он, снова появляясь. - Хоть ты и похож на трухлявое бревно, сердце у тебя золотое.
На лед перед Сухостопом шлепнулись удочки и связка трепещущих окуней.
- Для ребятишек! Пусть растут здоровенькими.
Под вечер, в темноте, снег скрипит совсем не так, как солнечным утром. Хрум-хрум, хрум-хрум - угрожающе выводила тропинка. Леший упрямо брел. Мелькнула крыша лесного домика, но черная изгородь тянула, звала к себе. Прислонившись спиной к холодному дереву, Сухостоп закрыл глаза. Он и так слишком хорошо помнил, что скрывается за невысоким ивовым заборчиком. Холмики. Восемнадцать аккуратных холмиков. Шесть больших, двенадцать маленьких. Пустота, уже давно поселившаяся в его груди, снова разорвалась на тысячу мелких, невыносимо острых осколков. Услышать. Увидеть. Хоть мельком, хоть на долю мгновения. Коснуться дрожащей рукою руки.
В горле застыл тихий, безнадежный крик.
- Ааа! - выдохнул леший.
- Убить сейчас и тебя тоже, - сказал тогда предводитель кахаренов, - было бы непозволительной добротой.
Сухостоп сел на землю. Сердце его тяжело колотилось.
"А как же Феоктист? Остался ли у него хоть кто-нибудь?", - в который раз подумал лесовик, но тут же оборвал себя. Он не знал, какой из возможных ответов покажется ему более страшным.