Рассвело: таял туман, обнажая жидкие, как борода у колхозного сторожа деда Виляя, всходы озимой пшеницы. Семён Семёныч Трифонов тяжело вздохнул и вернулся в машину. "В контору", - безнадёжно махнул рукой.
Саша Криницын произвёл привычные манипуляции, мотор заржал, точно в нём оставалась всего лишь одна лошадиная сила, и покатил седоков по разбитым просёлкам колхоза "Красный путь" в центральную усадьбу.
С тяжёлым сердцем перелистал вчерашние, с вечера не прочитанные газеты. Ни слова о Малеевке, ни строчки о "Красном пути". Даже в районке. А ведь было... было! Запыленные комбайнеры, застенчивые свинарки и собственно Семён Семёныч на первых страницах не то областных, - а - шутка сказать, центральных! - газет. Маша Бричкина в цвете, в белом халате и с полным подойником на обложке самой "Крестьянки". Умопомрачительные надои, сравнимые разве что со столь же умопомрачительными урожаями.
Ломящиеся от вин и яств столы, накрытые под сенью яблонь колхозного сада для высоких гостей. А что за гости бывали! Из облагропрома, обкома, даже - мыслимо ли дело - из столицы! Сам министр приезжал - целых пять раз! Похлопает, бывало, Трифонова по плечу: "А что, - говорит, - Семёныч!" Куда же всё делось?
Не та теперь Малеевка, не тот колхоз "Красный путь". Словно сломалось что-то в мощном механизме: поля не родят, луга чахнут, сады сохнут. Стадо хиреет, молока нет, исчез приплод. Как будто некий невидимый враг теснит хозяйство по всему фронту. Ржавеет и разваливается на ходу тракторный парк, люди уходят - кто в город, кто в запой, кто в арендаторы. Кое-кто поговоривает даже, что не пора ли людям землю возвращать. Но это уж дудки: не за то Семён жизнь положил, чтобы снова всё куркулям. Не на того напали, граждане хорошие. Только через мой труп. Всё равно мне без колхоза не жить, как и ему без меня. Меланхолические размышления прервал телефонный звонок.
- Семён? - голос был знакомым и в то же время каким-то незнакомым. Трифонов наизусть знал голоса всех своих начальников. Этот, без сомнения, принадлежал Григорию Лукичу Павлюго - и в то же время он не был голосом первого секретаря райкома партии.
- Григорий Лукич?
- Я, Семён, я, - вздохнули на том конце провода. - Но не тот уже Федот. Теперь я - главный редактор газеты "Яицкие зори". Трубадур перестройки, можно сказать.
- Как же так, Григорий Лукич?! - охнул Трифонов. - За что?!
- Эти люди не спрашивают, за что. Было бы за что - не разговаривал бы я теперь с тобой. А так - хоть голос оставили, и на том спасибо. Люди читают, радуются. Ан кто-нибудь и задумается: а отчего это в газете интересно, а в районе - неинтересно? Уж не оттого ли, что Павлюго перевели из района в газету? То-то же. А ты как, Семён Семёныч? Как колхоз? Есть ещё порох в пороховницах?
- Только один порох и остался. Разваливается хозяйство, Григорий Лукич. Люди взбесились, землю требуют. Неурожаи обратно, скот барахлить начал. Не знаю, что и делать.
- Крепись, Семён. Будет и на нашей улице праздник. Главное сейчас - держаться на плаву. Лозунг текущего момента - вся власть Советам. Следовательно, мы должны быть в Советах. Чем выше, тем лучше. Я вот что подумал: не выдвинуть ли тебя, Семён... ну, на первых порах хотя бы в областной?
- Так... справлюсь ли, Григорий Лукич?
- Справишься. Партия поможет. Главное - выработать правильную тактику. Обеспечить выборы. Люди постарше пойдут за тобой - вершины "Красного пути" они ещё помнят. Что же касается молодых... Они тоже должны заговорить о тебе. Нужно имя.
А к имени в наше время верный путь - сенсация. Поэтому-то я и звоню тебе, Семён Семёныч.
- То есть...
- Нужна сенсация. Говорю тебе это и как партийный работник, и как редактор районной газеты. Поройся там у себя в Малеевке. Посмотри, о чём пишут теперь в газетах, выбери самый сенсационный материал и разработай для местных условий. Ну там знаешь - летающие тарелки, экстрасенсы или другие какие чудики. Или почему бы, например, в малеевское уронище не забрести снежному человеку? Словом, пораскинь мозгами.
- Но Григорий Лукич, ведь нет ничего такого! - Между нами говоря, ничего такого вообще нет, но люди ведь пишут? Так чем же наша орденоносная Малеевка хуже какой-нибудь Молебки?
- То есть как нет...
- А вот так и нет. Невежественные суеверия схлестнулись в умах людей с низкопробной фантастикой и наплодили чудовищ. Да ты почитай, какую чушь несут эти так называемые экстрасенсы и контактёры. Причем сдирают друг у друга самым бессовестным образом. Кстати, можешь последовать их примеру - перекатать статейку, расставить местные акценты, добавить одну-две детали покруче - и материал готов. Неплохо бы подобрать надёжных очевидцев... Да что я тебя учу, ты ведь у нас дока по части печати. Дерзай. Придумаешь что-нибудь - позвони, вышлю корреспондента. Лады?
- Вам виднее, Григорий Лукич, - вздохнул председатель.
- Ну, ну, Семён, выше нос! Такую кашу заварим - по всей стране прогремим! Попляшут ещё у нас господа демократы. Так бывай?
- Бывайте, Григорий Лукич.
А ведь в этом что-то есть, - думал Трифонов, стуча пальцами по столешнице. - Сегодня выигрывает тот, кто соврёт ловчее. И риска почти никакого - поди потом докажи, что приземлялось в Малеевке. А ведь и правда - потому и не находят ничего, что лгут. Мало ли что пригрезится с нетрезвых глаз или с нездоровой головы.
Главное - подобрать надёжных очевидцев. Чтобы не проболтались потом по пьяному делу.
Но с тарелками, пожалуй не пройдет. Уж больно много их разлеталось. Почти в каждом районе свой тарелкодром. Экстрасенс? Нет, этих тоже развелось, как собак недорезанных, так что даже шуму не получится. Снежный человек... Тоже не то. Ну, приходил, видели, а что толку? Вот если бы ведьму... Но бабка Рындычиха уже три года как померла, так и не дождалась официального признания. Полтергейст? Придется демонстрировать, а как? Тоже отпадает.
А что, если...
В последнее время появились слухи об инопланетянах, якобы живущих среди людей. Пожалуй, в этом что-то есть... Инопланетянин живет в Малеевке. А почему бы и нет? О ком из нас можно с уверенностью сказать, что он не инопланетянин?
Однако выбирать надо тщательно. Прежде всего, нужен человек бессемейный. Лучше нездешний, то есть, конечно, старожил, но не абориген. Чтобы нельзя было проследить корни. Непьющий. Круг кандидатов резко сужается. Интеллигент, по возможности эрудит. Совсем горячо. Со странностями, но без перехлёстов. Стоп. Кондратьев.
Николай Петрович Кондратьев, главный бухгалтер колхоза "Красный путь". Холост, не пьёт. Приехал в Малеевку лет эдак с тридцать назад. Прекрасный специалист, высшее образование, феноменальная память. Странности? Равнодушен к женщинам, панически боится собак. Справится? В молодости играл в самодеятельном театре. Получалось неплохо, порой даже слезу вышибал.
Набрал номер:
- Николай Петрович? Это Трифонов. Зайди на минутку. "Вот он", - скорее сердцем, чем умом, понял Трифонов, как только Кондратьев переступил порог председательского кабинета.
Высокий, стройный, лысый. Белая рубашка, жилет с цепочкой от часов, нарукавники, длинные бледные кисти рук. Настороженный взгляд, опасливые движения.
- Здравствуй, Николай Петрович. Садись, кури. Прости, забыл, что не куришь. Дело есть у меня к тебе, Петрович. Помнится, ты в молодости актерством баловался?
- Был грешок, - кивнул, смутившись, бухгалтер.
- О чём говорить, каждый из нас на своём месте актер, - председатель встал, задумчивым кошачьим шагом обошёл напряженного, как струна, бухгалтера. Но ведь и время... Странное теперь время, Петрович, не находишь? - пододвинул стул и сел напротив, лицом к лицу.
- Время как время, пожал плечами Кондратьев.
- Ну как же, как же... Атом расщепили, в космос летаем...
И сами, слава Богу, не без гостей, - вкрадчиво продолжал председатель. - А скажи, Николай Петрович, как бы ты отнёсся к такому факту, что в Малеевке живет инопланетянин?
- То есть как? - оторопел бухгалтер.
- Как, как... Так же, как все. Прилетел к нам, понимаешь, с какой-нибудь планеты...
- С какой планеты?!
- Ну... мало ли с какой... скажем, с планеты Паладиес системы звезды Лямпа, - нижняя челюсть бухгалтера отвисла, глаза полезли на лоб. - Конечно, в нашей астрономии эта звезда называется иначе, но ведь у них - своя астрономия? Так вот: прилетел, значит, этот паладиесец к нам в Малеевку, внедрился в ряды тружеников колхоза "Красный путь" и живёт, р-растуды его! Как тебе роль?
- Как мне... что? - просипел Кондратьев.
- Ну да роль же, Петрович! Роль для прессы. Сумеешь сыграть, натянуть уши советскому читателю? Ведь какая перспектива, Петрович, какая перспектива! Если удачно справишься - это же многомиллионная публика! Чем не мечта для актера?
- Так ведь... посмешище, Семён Семёныч!
- А ты не давай над собой смеяться! Чтобы всё было на полном серьёзе. Так что дерзай, Петрович. Ох, и прогремим мы с тобой! На весь мир прогремим!
- Но... Семён Семёныч, почему я? Ведь и возраст...
- Возраст для пришельца не проблема. Да и некому больше, Николай Петрович. Сам посуди: во-первых, ты человек холостой, так что семью в это дело вмешивать не придется. Во-вторых, приезжий, так что никакая бабуся не скажет: дык ведь это ж Федьки Лысого сынок, я его ещё вот таким... В-третьих, имеешь образование, да и придумать что-нибудь эдакое не дурак. Не пьёшь, а уж это - плюс тебе во всех отношениях. Актер, наконец. Так что ступай к себе и принимайся за дело, Николай Петрович. После обеда приедут из "Яицких зорь". Этим можешь особо не раззванивать - так и так мол, прилетел оттуда-то и оттуда-то, затем-то и затем-то. Ну а потом, когда нагрянут гости из области, да из столицы - уж ты уважь, Петрович! Присочини им такого, чтобы сам чёрт не расхлебал! Лады?
- Вам виднее, Семён Семёныч...
- Выше нос, Петрович! Ступай. И помни: в твоих руках сейчас будущее не только нашей Малеевки, но, можно сказать, и всего колхозного движения. Надеемся на тебя, товарищ Кондратьев, - председатель встал и крепко пожал нервно подрагивающую руку бухгалтера.
Не успела ещё за Петровичем захлопнуться дверь, а Трифонов уже набирал номер "Яицких зорь".
- Григорий Лукич? Это Трифонов. Есть материальчик!
- Что, уже?! - удивился Павлюго. - И что же у тебя? Снежный человек пришёл или полтергейст шалит?
- Берите выше, Григорий Лукич! Инопланетянин. И вы только подумайте: тридцать лет у меня в конторе работает, кабинет через стенку! Вот ведь сволочь, а?..
... Главный бухгалтер колхоза "Красный путь" Николай Петрович Кондратьев вошёл в свой кабинет, закрыл за собой дверь, замер на минуту, прислушиваясь к наружным звукам, затем запер дверь на ключ. Подошёл к столу, упал в кресло и сжал виски ладонями. По лицу его пробежала судорога, из груди вырвался глубокий вздох, похожий на стон.
- Где, где, где? - стучала в виски загнанная мысль. - Где он допустил ошибку?
Снова и снова прокручивал в памяти своё колхозное прошлое. Снова и снова до полуслова и полужеста разбирал спорные ситуации.
Нет. Всё было правильно. Николай Петрович Кондратьев не сделал ни единой ошибки - начиная с того момента, когда канул в небытие человек с таким именем, - в прошлом воспитанник детдома, а в то время - выпускник института, направлявшийся по распределению в Малеевку.
Тогда почему же провал?!
Такого с ним ещё не было. За четыреста лет работы в разведке планеты Палладис звездной системы Лямда-Су он не потерпел ещё ни одного поражения.
Ни на планете Эгорин системы Бета-Квазиполар, где он сорок лет и три года лежал священным камнем в капище местного божка. Ни на планете Ганъур системы Куапар, где он в шкуре экзотического животного пятнадцать лет возглавлял набеги стад питекозавров на города архантропов. Ни на планете Зи-У Пятизвездья, где он в облике оазиса сто сорок лет губил караваны, ни на десятках других планет.
Против него работали агенты мощнейших контрразведок Галактики. Трижды он был "завербован" ими и дважды принимал участие в операциях по обнаружению самого себя. Однажды он был женат и двадцать три года жил под одной крышей с сотрудницей Интергала, которой так и не пришлось узнать, кем был её муж. Ни одной из служб не удалось не только вычислить его, но даже взять след. А тут - ни в какую голову не укладывается, не вмещается ни в один кошмар - кто бы мог предвидеть? Полный, абсолютный провал! И вычислил его не Интергал, не Союз Галактической Безопасности, не Управление Контрразведок Местной Группы Звезд и даже не какая-либо из мелких планетарных разведок, которых и разведками-то не назовешь, а - силы небесные! - простой председатель колхоза!
И это уже после всего, что сделано. После того, как были затрачены титанические усилия и созданы предусловия для блестящих побед. После того, как он, магистр разведки Палладис-Лямда-Су, подвергаясь огромному риску быть разорванным на части злыми колхозными псами, наконец вошёл в контакт с домашними стадами. После того, как эти тупейшие создания поняли наконец, чем они являются для человека и какова подлинная цена тёплых коровников и вкусных комбикормов. После того, как был обнаружен планетарный нооцентр ботаники, после того, как удалось его разблокировать и восстановить дикую природу против так называемых "культурных" растений. Магистр завыл, схватился за голову, оторвал её и с силой швырнул в угол. Хряснул череп, мозги растеклись по стене.
Семен Семеныч Трифонов всё ещё разговаривал с бывшим первым. Обсуждали детали "малеевского феномена", как уже договорились называть блефовую сенсацию, делились ностальгическими воспоминаниями о тех временах, когда Павлюго был ещё не бывшим, а Трифонов купался в лучах славы. Повздыхав, простились.
Семён Семёныч, продолжая ностальгически улыбаться, положил трубку и поднял взгляд на окно. И застыл ошарашенно: напротив окна прямо в воздухе висело огромное, в человеческий рост, светящееся яйцо. Семён Семёныч мелко задрожал, сквозь улыбку, превратившуюся в судорожный оскал, вырвался жалобный стон; однако в следующий момент хлопнул себя по лбу и облегченно рассмеялся:
- Ба, да ведь это Кондратьев! Ну-ну, арти-ист. Крепко вошёл в роль. Молодец, Петрович!
Яйцо несколько раз покачнулось, как на слабой речной волне, затем отпрыгнуло от окна и с огромной скоростью понеслось наискось вверх - в слой пространства между небом и землей, из которого появляются и куда исчезают межзвёздные корабли, НЛО, шаровые молнии, возбудители таинственных болезней, реликтовые гоминоиды, огнедышащие драконы, повелители мух, экстрасенсы, оборотни, ведьмы и так далее, и так далее, и так далее.