Андрущенко Виталий : другие произведения.

Дороги Земли

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Cказка ли, быль ..


    []
  
  
  
   Что значат дороги Земли?
   Есть ли свет в их конце, чтоб идти
   сквозь песок, холмы и перевалы,
   болота и леса...
   прекрасные сады
     у тихих деревень..?
  
   *
   "Мы направлялись на Восток, но мы направлялись также к
  средневековью или в Золотой век, мы бродили по Италии, по Швейцарии, но нам
  случалось также останавливаться на ночь в X столетии и пользоваться гостепреимством
  фей или почтенных патриархов..."
  
     Герман Гессе
   "Паломничество в Страну Востока"
  
   -
  
   Мои видавшие шузЫ
   Под пылью тысяч городов
   Хлебнули долюшки росы...
   Я к вам пришел - не нужно слов!
  
    Веня Д'Ркин
  
  
  
  
   I
   Силя жила в небольшом селении, а Густав в шумном городе.. - но это не помешало им встретиться и обойти вместе чуть ли не всю Землю в поисках чего-то или просто так. Откровенно говоря, они и сами не знали, к чему идут, - но верили всем сердцем ( так часто в пути было ощущение, что оно у них одно); к тому же, ничего другого, кроме веры, у них не осталось..
   Так они встретились - Силя жила себе и видно не было, чтобы она думала о каких-нибудь странствиях (хотя иногда сердце щемило жутко - оно то просило сейчас же, то звало куда-то - но чего? и куда?!), а вот Густав продал свой магазин - который был вполне успешен и приносил ему уже многие до того годы хороший доход - и отправился, с деньгами и кое-какими вещами, даже не наметив определённо маршрута... просто ушёл однажды из города, ни с кем не попрощавшись; собственно, прощаться ему было и не с кем.
   Можно рассказать, а можно и не рассказывать о его дорогах - сколько он прошёл один, сколько проискал, передумал и перетерпел, пока... не отчаялся совсем. Когда бросаешь известное и отправляешься на поиски непонятно чего - редкого человека не будет хоть иногда мучить мысль о глупости этих поисков. С другой стороны, что-то же тебя подтолкнуло искать!.. Это было похоже на борьбу - наверно, противники были равны: то один, то другой выходили вперёд, брали верх и, в конце концов, устанавливалось некоторое равновесие, продолжавшееся порой годами, позволяющее идти.. Но энергия первого порыва постепенно терялась, и те убеждения - слова лишь.? - которые однажды подвигли решиться на такую перемену, уже не помогали.
   Вот так из последних сил Густав добрёл до какого-то очередного пункта, где жили люди, и, присев на скамейку, подумал, какой же он всё-таки идиот.. Но, когда он думал это, на его лице была улыбка. Всё-таки, что бы ни было - хоть он и продал своё дело, отказался от спокойной и уверенной жизни, а теперь у него почти нет денег, здоровья и сил, и он, пройдя по стольким городам и городишкам, так ничего, в общем, и не нашёл, - всё же была эта странная, необъяснимая радость - и она того самого вкуса, как и в первый день его путешествия... Она ещё была, ещё тлела, но мысли о неопределённости поиска, мысли, не видящие больше цели вдали, почти совершенно завладели им. Сев теперь на лавочку на окраине деревни, он даже не хотел думать о том, что когда-то ещё надо будет подняться и идти дальше; и улыбался он больше оттого, что наконец после долгого-долгого пути случился привал, - ничто на свете его теперь не беспокоило..
   Когда он почти задремал, привалившись к стволу берёзы, растущей за скамейкой, в деревне зазвонили в колокол. Густав открыл глаза и увидел, как мимо него пробежало несколько человек - они не обратили на него никакого внимания (а он уже привык, что на него, как на чужака, обязательно обратят внимание, присмотрятся - по крайней мере, сначала - с недоверием). За первой группой пронеслась вторая, более многочисленная, за теми ещё. Густав наблюдал как пробегают люди, не особенно заинтересованный по поводу того, почему и куда они спешат. "Пожар наверно", - подумал он лениво, провожая взглядом очередных бегущих; а через несколько минут и в самом деле увидел в той стороне, куда всё стремились, столб тёмного дыма. Густав вздохнул и опять закрыл глаза - за время его скитаний ему приходилось спать при самых неспокойных и даже опасных обстоятельствах - но теперь его не очень беспокоили опасности. Он закрыл глаза с мыслью о том, что уже бы их совсем не открывать - может, и никогда..
   Он и правда уснул, - сон забрал часть усталости; он проспал ночь и глаза открылись сами собой, не спрашивая того, кто рассуждает, выносит слишком категоричные решения.. Во сне или наяву звучала какая-то знакомая мелодия - может, она и разбудила его. Густав опять обнаружил себя в этом мире, сидящим на твердой лавке, прислонившийся к берёзе, - котомка, как всегда под спиной: если кто и увидит, ему придётся столкнуть хозяина, чтобы завладеть ею.. - но сейчас больше по привычке, да и не было там почти ничего. Тело на лавочке (теперь почти не затекало), голова о дереве, котомка стало быть, под спиной, мысли постепенно вспоминают оставленное вчера... Рядом с ним (он увидел, когда повернул немного закостеневшую шею, чтобы посмотреть, откуда звучит песня, - но кажется, то был все же сон) сидела девушка в длинном деревенском платье, с соломенными волосами, заплетёнными в косу, с опущенной головой..
   -Что за печаль, красавица? - спросил он по привычке радостно и браво (видно, ещё не вспомнил своих вчерашних безнадёжных умозаключений).
   Она подняла голову, посмотрев на него, вздохнула - и потом только покачала головой, и ничего не сказала.
   Густав выпрямился и начал разминать после сна мышцы и кости - что было всегда приятно и само по себе давало будто надежду применить все свои члены для чего-то хорошего и верного - например, для дальнейшего пути..
   -Как тебя зовут? - спросил он, поворачивая шею туда и обратно.
   -Силя, - сказала девушка.
   Густав отчего-то посмотрел на неё внимательнее - только ли сейчас заметил, как она красива и мила?
   -Никогда такого имени раньше не слышал, - произнёс он с улыбкой.
   -А у нас Густавов тоже нет - ты, наверно из других земель.
   Густав хотел спросить, откуда она знает, что он Густав, - потом догадался: сторона рюкзака с его вышитым именем, должно быть, выглядывала из-за спины.
   -Да, правда, - сказал он, радуясь, что она ещё и догадлива, - не из этих.
   -И куда же идёшь? - спросила она всё так же понуро - может быть, просто из вежливости, которая и деревенским не чужда.
   И тут пришелец уже не мог продолжать разговор в таком же ключе - вся вчерашняя безысходность наскоком вернулась к нему, и он даже не знал, что сказать... Но за время, пока он странствовал, какая-то дисциплина привилась ему - он не мог просто проигнорировать вопроса; люди чаще были добры к нему, и он назначил себе долгом и самому быть с ними добрым и вежливым. Хоть что-то нужно было ответить, и он уже почти начал говорить, почти правду: "Просто странствую - брожу, ищу чего-то..." - но так и не сказал, потому что услышал, как девушка тихо плачет.
   -Что?. Что такое? - обеспокоенно спросил Густав.
   ..Видимо, она тоже что-то хотела учтиво или честно ответить, но не могла справиться со слезами. Густав хотел ей чем-то помочь, но только смотрел, не отдавая отчёта, что и теперь любуется ею, - и теперь она прекрасна, даже когда плачет..
   Вдруг странным образом он догадался - и тут же спросил её:
   -Это твой дом горел - и все бежали туда прошлым вечером?..
   Силя кивнула два раза - закрыла лицо руками., но через минуту отняла их, успокоив сама себя, и опять смотрела вниз и немного вперёд.
   -У тебя есть куда пойти? - спросил Густав. - Родители, родственники, соседи, может быть... И где твой муж? - Она была уже не юна, и он счёл нужным спросить это.
   Она только покачала головой - на всё сразу.
   "Неужели же никого? - подумал про себя Густав. - Не может быть..." И тут этот выход, эта единственная, наверно, развилка дороги - не только для него, но и для неё - эта возможность явилась для него такой ясной, как этот зарождающийся день (даже яснее - потому что утро было слегка облачное).
   -А пойдём со мной!.. - сказал он, и смотрел, пытась поймать каждый ее отклик - насмешества, неудовольствия, раздражения - чтобы со всем справиться, тут же переубедить..
   Но она посмотрела на него и спросила: "Куда?."
   О, лучше бы она разгневалась или посмеялась над ним!.. Но нужно было что-то придумать - нужно было показать ей светлую перспективу пути, чтобы он привлёк её, так же... как когда-то и его?!
   "Вот же оно только что было перед тобой, за миг.. - такое ясное и прекрасное!.. Где теперь? - или ты не можешь подобрать слов, или боишься..."
   -Ты знаешь, - начал он говорить - и к нему приходили отдельные фразы, одна за другой, и после каждой он не знал, что дальше скажет; смотрел на неё, слушал своё ощущение... и говорил: - не так давно я был вполне богат. У меня был свой магазин, дело, которое давало мне не только пищу, но и престиж - я был уважаем в городе, я мог себе позволить многое.. Но всё чаще я себя ловил на мысли, что моя жизнь не даёт мне счастья. - "Всё верно, - думал он вслед словам, сказав это, - но что же дальше?.."
   -И я не знал, что дальше, - оставалось жить как жил: работать, пользоваться всеми благами, которые приносит работа, вести одни и те же беседы с теми, кто называл себя моими друзьями, обсуждать новости, давать в долг, получая в ответ ярчайшую, сколь и противную улыбку... Но вдруг... я услышал о тайне, которая ждёт вдали!..
   "Да ты поэт!" - мимоходом похвалил он себя и отметил с удовольствием, как загорелось что-то в глазах у девушки - которая слушала, немного повернув к нему голову...
   Он сделал паузу, и будто что-то вспоминал, смотрел прищуренно в пространство... И вдруг услышал смех. Повернулся недоуменный.. Силя смеялась, глядя на него.
   -Вы оставили своё дело и отправились на поиски тайны, которая ждёт вдали?..
   -Да, - сказал он не очень уверенно. Ведь это была правда, хоть и слегка обращённая в миф... И что ей так смешно?!
   Но она уже умолкла. И снова без интереса смотрела перед собой - вздыхала, не знала, в самом деле, что ей теперь делать и как жить... "А я, что ли, знаю!? - возмутился про себя Густав. - И ведь чистую правду говорил, почему она мне не верит?."
   -Это правда, - сказал он ей, уже без такой же театральности, как в начале рассказа, но всё же понимая, что нельзя говорить всего - того, по крайней мере, что все эти поиски окончились провалом вот на этой самой скамейке.. - здесь они завершились и он больше не знал, куда идти..
   Но разве это не новый знак ему, не новый путь?.. Густав сказал себе: ?если она не пойдёт со мной, то и я никуда уже не пойду. Вот разве что в тот овраг за деревней, чтобы помереть и не тревожить никого?.
   Когда он это додумал, девушка произнесла негромко:
   -Куда идти, чего искать?.
   Он улыбнулся:
   -Мир так многообразен, душа моя. И тайна, о которой я говорил, существует - даром что ты не веришь. И это не просто что-то, к чему прийдя, увидишь, насладишься, может быть, красотой этого - пусть и большою красотой!.. но всё равно только момент - тебе надо будет идти и искать чего-то заново... Нет. Это всегда будет с тобой, это... - он не знал, как описать своё представление того, о чем говорил, и просто сказал: - счастье..
   Девушка, чуть дослушав его речь, опять заплакала.
  
   И уже после полудня, когда на другом конце деревни ещё дымели обугленные развалины дома, где жила одна девушка по имени Силя, недавно похоронившая мать, а отца и не видевшая никогда, - двое, купив кое-какой провизии на остатки денег, вышли из деревни и пошли куда-то на юг, по росистой траве, по тропе через поля - светловолосая девушка в длинном расшитом по бокам сарафане и молодой человек в грязноватом тулупе, с зелёным полотняным рюкзаком...
  
  
   II
   Как же решилась она? Прожив всю жизнь в деревне, не выезжая дальше, чем в соседнюю (к материной сестре - тоже умерла), и то даже не ночевав, к вечеру всегда возвращаясь домой.. - и вот пришёл какой-то бродяга: пойдём, говорит, со мной... А что мать тебе говорила обо всём этом?
   Мать... Уже нет её. И дом сгорел.. - соседи бы, конечно выручили, помогли - все в деревне хорошо знали Силю - она была, может, слегка нелюдима, невесела, но роботяща и всегда приветлива - наверняка бы кто-то взял её к себе, а другие общими силами соорудили бы жильё ей., а там, глядишь, жизнь бы пошла... Вот Мирон, сын соседа, - они бы обязательно помогли - он уже давно заглядывался на неё, и наверно говорил отцу. Отец был добрый человек, но также и практичный - не хотел он выдавать сына за сироту; но и была она ему симпатична.. Наверно, это и другое в нём боролось, и можно подумать, что после проишествия с домом (и надо же ему загореться!..), он проникся жалостью, и, может, дал бы согласие сыну - живите мол, в новом доме (который вскорости возведём)..
   Но она ушла, её уже там нет - она с незнакомцем по имени Густав, судьба её в его руках... Да нет! - её судьба и их обоих в руках у мира, этого огромного, действительно необъятного мира, куда она отправляется, - она сразу, как только вышли за село, почувствовала его необятность.., а, вместо страха, трепет; и мысли, которые до того не пускали её, пугали, в тот же момент совсем ушли.. хотя были готовы вернуться - таким тонким было состояние свободы, свежести.
   Как же она согласилась?. не каждый человек согласится на такое, на неизвестный путь, это точно. Наверно всё же что-то такое было в ней давно - как семечко возможности: может, в нем много страсти, но из-за некоторых преград оно не может дать плоды. Вдруг - одна преграда исчезает, через время другая... - сначала ты растерян: ты не просил, то, что случилось, для тебя настоящее горе!. И тут что-то, кто-то напоминает тебе о твоей тайной мечте... Ты, конечно, отмахиваешься сразу, не опознав, - а увидев только опасность, неразумность - глупцом нужно быть, чтобы согласиться! Но когда этот гость (новое!), пришедший к тебе, оказывается неожиданно даже не просто старым знакомым.., - более чем задушевным другом!.. И ты видишь, что можешь идти, можешь; то, что у тебя позади - всё само собой так сложилось, что теперь.. Ты можешь горевать, или можешь искать выход из того, что явно бедой мнится, - да, тебе помогут - (благодарностью ж - твоя жизнь..) - а можешь пойти с этим гостем, он ведь всегда был рядом: просто тихо ждал, не безнадёжно, иногда заглядывая, чтобы поговрить, показать те края, которые он и сам не видел - "Но ведь они есть, ты знаешь!" (теперь говорит уже не в душе, наяву!)
   Она знала... что есть на свете что-то, - и, когда солнце было уже высоко, и путник по имени Густав уже отчаялся её уговорить и сидел то ли уныло, то ли безразлично помахивая заброшенной на ногу ногой, она сказала: "Давай пойдём... - Сразу же добавив: - Пошли скорее... Я согласна!" И, когда он вернулся через время к той же скамейке с наполненным припасами рюкзаком и спросил: "Ну же? Ты не передумала?", она встала и спросила только: "Ты меня не обидишь?"
  
   ...Вот тут Густаву захотелось расплакаться - ?да ты же меня спасла! Я буду тебе благодарен, пока в самом деле не закончиться мой путь!!.? - и обнять её.. Но он ни того, ни другого не сделал, - он унял себя и сказал, очень чётко и уверенно: "Я ТЕБЯ НЕ ОБИЖУ!" И она кивнула, и они пошли..
   Он долго не верил своему счастью. Неужели он всё-таки встал с этой скамейки - которая виделась бесславным последним пунктом его странствий?!. Не просто встал, у него появился новый стимул, новая жизненная цель... Какая же?
   Он ей много рассказывал о том, чего сам искал... - но только сочинял, на ходу придумывал, чтоб увлечь, - уверенный, что и для неё это единственный верный выход., точнее чувствуя, никакой уверенности у него не могло быть, он не знал о ней ничего, кроме имени, которое она ему назвала. Он рассказывал красиво, высокопарно, но удивительным образом избегал правды. И в чём она?. Она была близко - кажется, все эти сказки немного касались её, но всё-таки она была вне их. "Зачем ты, в самом деле, пошёл тогда? - спрашивал он себя в перерывах, когда надо было измыслить очередной красивый поворот. Он спрашивал: - Можно ли ей сказать?."
   Но он не мог сказать, потому что сам забыл. Он только помнил, что это действительно было что-то такое сказочное, такое же устремляющее, зовущее - может, он тогда, так же, как ей сейчас, сочинил себе сказку - и пошёл за ней?.. Но разве такое возможно! - он разумный человек, он не мог вот просто так.. Да и мало одной сказки - у него такая прекрасная жизнь была! На что он её променял?
   Хорошо она - он не был уверен, что она поверила в его россказни, он не знал, почему именно она согласилась, - она просто сидела рядом, тихая, никак не откликавшаяся, ни слова, ни усмешки больше не слышалось - так, что он наконец умолк; и так неожиданно... Но всё же её легче понять: дом её сгорел.. - но тут, конечно, большая доля мужества и чего-то ещё - может она ищет того же, что и он?!! Густав всё посматривал на свою спутницу в почти сгустившейся, не скованной никакими стенами темноте.. "Просто пойти с незнакомым мужчиной, неизвестно куда... Будь я женщиной - наверно бы никогда!"
   И вдруг вспомнил одну деталь своего тогдашнего решения - то, что он сказал себе, решив уже завтра покинуть навсегда город.
   -Я пойду один, - сказал он себе. - И буду искать этого один... Пока не найду, и тогда мне уже точно не будет нужен кто-то другой; но я смогу поделиться этим с кем угодно...
   Эти слова так ясно пронеслись перед ним. И он снова посмотрел на идущую рядом.. "Уж так получилось, - сказал он себе былому. - Всё же лучше продолжать путь., хоть и нарушив одно из обещаний, чем лежать без всякого пути и смысла в овраге, - к тому... Такой чудесный повод преступить обет! - наверно, ты просто не подумал о таком, а то, конечно, сказал бы об исключении.."
   Тут ему стало немного стыдно - что он думает, говорит с собой о ней, хоть и хвалит её, но всё же за глаза; и сказал вслух:
   -Уже почти темно. Мы хоть прошли немного, но надо бы сделать привал. Тебе когда-нибудь приходилось ночевать не дома.., в лесу или в степи - под открытым небом? Что касается меня, я могу снова повторить: я тебя не обижу, даже буду защищать, как смогу, - но вокруг так много может быть настоящих опасностей.. Наверное, мне следовало тебя предупредить сначала, наверно, я был просто эгоистом, стараясь тебя увлечь с собой...
   -Ну хватит, - сказала она и, кажется, улыбнулась; было тихо, сверху застыли тёмно-синие облака, на западе, куда они понемногу сместились вместе с тропой, небо ещё светлое - но за ними уже гналась ночь... Тихо, очень тихо, и только их шаги, глухо ступающие и шуршащие в траве, были слышны, шорох её плотного сарафана, и каждому - собственное его дыхание..
   - Нам не нужно в чём-то друг друга обвинять - с самого-то начала, - нам нужно подружиться и стать... ближе. - Тут она повернула к нему голову в темноту, и он знал, что выражением лица она рассчитывает на понимание. Он, конечно, понимал, он ни о чём лишнем не думал; и он - был восхищён ею и безмерно благодарен ей...
   -Уже темно, - повторила она его слова. - Но, наверно, ещё полчаса ходьбы и слева от тропинки будет старый сарай. Я ходила этой тропой, когда был сенокос, видела, что он стоит, на горизонте. Там мы сможем переночевать, а утром..
   -Решим, куда идти дальше, - закончил он, так как она умолкла почему-то. И добавил, хоть и не был уверен, что надо это говорить: - Куда идти и где искать то, что нам нужно найти...
   Она молчала., - и как ему вдруг захотелось рассмотреть её лицо!..
   ...Путники, бегущие от ночи, надвигающейся безостановочно, угрожащей залить чуть дырявой непроглядностью небо и поле, и всё, всё. Они приближались к укрытию..
  
  
   III
   Сколько раз он ночевал в таких сарайчиках - этот ещё был куда как приличный, - но чаще под деревьями или в стогу сена, реже в доме - он экономил деньги, а вначале еще и сторонился людей (блюдя так своё обещание одиночества...) Но теперь было совсем по-другому, - эта девушка действовала на него странным, оживляющим образом.. Они вошли в светящийся щелями сарай, и ему показалось, что это царские палаты... Он представил, как вошёл бы сюда же один - и даже в представлении это было что-то унылое, очередная остановка на бессмысленном пути; теперь совсем другое дело. Может, только того ему и надо было, что настоящего спутника?.. "А как же на счёт искомого?!" - спрашивало что-то, может, всего лишь здравый рассудок, следящий за тем, чтобы все было до конца логично....
   Они вошли в сарай, и сразу же где-то с востока прогрохотала гроза... Густав вспомнил о многочисленных похожих сценах в книгах с любовным сюжетом - и улыбнулся. Там это всегда было случайно: он и она, встретившись, скорей всего, на прогулке и спасаясь от дождя, попадают в такой удалённый от людей (о, вечная помеха!) сарайчик, а скорее хлев - её одежда мокра, обрисовывая контуры тела, его чуть ли не парит от страсти, с которой он смотрит на неё... Так Густав рассмешил себя и тихо хихикал, сбрасывая с плеча рюкзак, за ним тулуп в противоположном углу от того, где устроилась она.
   -Почему ты смеёшься? - так уместно и тепло прозвучал её голос в пустом пространстве.
   -Сказать тебе откровенно?
   -Да.
   -Ты, наверное, не читала любовных романов... Так вот там часто двое молодых героев попадают в такую почти ситуацию, как мы теперь: где-то грохочет гроза, и этот ветхий приют посреди степи..
   -И что? - спрашивала она, усевшись на кучку сена в углу и смотря на светлеющее чуть желтовато в приоткрытой большой двери небо.
   -Ну это ведь любовные романы, - говорил он, принося ей ещё сена, которого в его половине было больше. - Это просто возможность, декорация - чтобы объединить тех, которые непременно должны объединиться.
   -Так что же смешного? - спросила она.
   Он остановился с новой порцией сена перед ней.
   -Ну видишь ли, это.. наивно. Писатель будто играет с читателем в игру -один знает, чего другому надо, и просто устраивает это таким образом, чтобы было будто бы не видно, к чему всё это идёт. Всё это довольно стандартно, а цель одна и та же - пощекотать определённые чувства людей.
   -Понятно, - сказала она. - Вот о чём пишут в книгах. Я умею читать, но прочитала всего несколько - у нас их нигде не достанешь (в этот момент ближе, почти совсем над ними ударило и покатилось.. Силя только на секунду возвела глаза к потолку - а Густав поёжился). В тех, что я читала, не было ничего смешного и наивного, - сказала она и, встав, подошла к двери. - Что может быть лучше, чем дождь где-то в степи и всё же под таким вот укрытием!..
   Ему хотелось и подойти к двери, чтобы увидеть, как начнётся дождь, и так нравилось, привалившись к грубой и вполне надёжной стене сарая, смотреть на неё на фоне этого бледно-желтого, медленно затягивающегоя тучами неба... Ещё несколько минут продолжалась эта неподвижная, но, как чашка чая в хорошей таверне, наполненная сцена, а потом (он уже в сотый раз был благодарен себе, что не решился распрощаться с жизнью раньше) пошёл дождь..
   Сначала немножко, а потом хлынул вовсю - а она, сперва только подставляя руки каплям, затем сделала шаг и оказалась под струями; подняв лицо, умывалась дождём, живостью промокала до нитки... - он, кажется, перестал дышать - а Силя, улыбаясь, посмотрела из своего шумящего стихийного мира туда, где был он, в сухости, но и в недостпуности этому счастью, - просто смотрела на него, и неслышно (что теперь можно было услышать?.) смеялась...
   А потом она вернулась под крышу и он наконец смог встать.. Она улыбалась и вся стекала водой на втоптанное в грунт сено; а он сказал: "И как теперь сушить? Если мы подожжём сено, то наверно сгорим вместе с ним.." А она, не отвечая, сказала:
   -Я всегда мечтала вот так выйти под дождь!. - и всегда боялась... и мама не разрешала.. в детстве.
   "Совсем как в романе, - подумал он. - Нет, она читала, точно!."
   -А ещё я хотела...
   И она прижалась, мокрая и такая хрупкая, трепетная, к нему. У него сразу заколотилось сердце, бесконтрольная мысль забралась в ум - "Кто бы мог подумать, что эта скромная девушка, сидевшая тогда рядом на скамейке, - настоящая искусительница!?. И как нам теперь продолжать вместе путь?.."
   Но это, эти мысли, - было что-то ненастоящее, совершенно ненужное, - настоящее, мокрое и живое, прижималось к нему - и разве теперь можно было думать о сушке, о ночёвке, о пошлости дамских романов, куда кто-то зачем-то втиснул подобную сцену, может, всего один раз., - сама жизнь писала их судьбы (иногда их же рукой, а иногда...), и вот тайный сюжет свёл их вместе, и теперь привёл в это убежище.. И кто знает, если бы не этот дождь, если бы не её внезапная, безрассудная - наверно даже для неё, но уже необратимая - смелость, они бы прошагали как друзья, как всего лишь попутчики много-много вёрст, и потом, возможно, расстались, благодарные просто за компанию, за поддержку, за некоторую (но вряд ли столь важную роль, которую каждый сыграл в жизни другого... но так и не став бы о д н и м ! А теперь - он видел, что они почти слились, и только его замешательство и всё ещё не уходящие размышления мешают, остаются последней преградой...
   И он обнял её крепко, чувствуя, как пропитывается и его одежда дождевой, прохладной и теплой одновременно влагой, и подумал: ?и куда бы мы дошли, в самом деле не сблизившись, не отбросив все, что можно!.. - мы были бы всего только теми, кто идёт рядом., - но, говорят, паралельных дорог не существует, любые пути рано или поздно всё равно расходятся, рано или поздно - если не станут одним".
   И, когда он хотел освободить её от её лишнего, мокрого платья, сам чувствуя, что ей холодно... Она остранилась и отбежала к стенке сарая у двери, за которой шумел дождь; выражение её лица было среднее между неуверенным и испуганным.
   -Наверно, не нужно.., не нужно было, не стоит.. - шептала она... И тогда он, почти и так промокший от неё, уже знавший, что надо либо сейчас же устранить преграду или не продолжать путь, - выбежал под дождь и, хорошенко намокшись там, снова подошёл к ней.
   -Это не просто любовная история, - сказал он ей. - Это будет история Жизни!..
   И она открылась снова - и сбросила платье; он тоже освободился от одежды. Двум нагим людям легче согрется вместе - чем будучи одетыми и по-отдельности..
   Дождь шёл почти всю ночь.
  
   Но когда они проснулись, зарытые в сено, собранное со всего сарая, и облипшие им, на улице было почти ясно - лишь синеватые перья облаков висели в верхней части дверного проёма; а в нижней по порогу пригал воробей... Она встала, почти не обтряхиваясь, подошла к двери. Подойдя, он встал с ней рядом.
   Утро приветствовало их и открывало бескрайний простор... Теперь оставалось высушить одежду на солнце, позавтракать - и отправляться уже вместе в путь искать чего-то - за эту дверь, в тот мир..
   И вокруг никого - только дорога...
   Она была прекрасна, он был прекрасен - они были так же хороши, как и это обнаженное утро; они не говорили, а просто были здесь - позволив себе это, решившись без условий.., и теперь, по крайней мере на время (которое, кажется исчезло), забыли дорогу назад - туда, где надо разговаривать, определять и решать, где нужно идти куда-то, где нужно одеть одежду и, в конце концов, быть такими, как все... Всё это было рядом, но необязательно, и даже в некоторой степени обузой - но, наслаждаясь, оба все же понимали, что нельзя навсегда остаться в этом сарае -чистыми, открытыми друг другу и всей окутывающей и пронизывающей их природе...
   Но ещё только утро - жизнь давала им возможность побыть простыми, побыть собой . . . "Подождём, говорила Она без слов, - а дороги никуда не убегут. Разве что однажды ты захочешь убежать от дорог.."
  
  
   IV
   Молчание становиться невыносимым - и ты начинаешь говорить... Говоришь привычное, о чём уже думал не раз, - возможно, высказываясь, начинаешь смотреть на это по-новому.., - а потом сам же хватаешься за свои слова, и выходит, что уже надо куда-то бежать, что-то делать.. А с чего всё началось-то? Просто с желания говорить?.. или страха остаться в молчании?
   ..Заполудень они шли, такие свежие, полные сил, вдохновенные - и нельзя было сказать, что один был, по сути, нищий бродяга, а другая, в общем, тоже - сирота, совсем надавно лишившаяся дома.
   Но они шли к чему-то. И в этом они были счастливы и, почему не сказать так, богаты...
   Позавтракав утром на тёплой и влажной траве перед сараем, они посмотрели друг на друга... Ну ведь нельзя же остаться, правда? - говорил разум из каждой пары глаз. И конечно (это уже каждый додумывал сам), всё не будет так, как было, - каждый вечер не будет идти дождь, даже если сегодня он пойдёт снова - всё будет иначе, не как в первый раз.. - да и что за глупость, не играть же им теперь в это, как в игру!.. Нет, это будет совсем не то. Он сказал, хоть это было не нужнои оба понимали:
   -Это было замечательно, чудесно... Но нам нужно проводить это и.. Возможно, жизнь ещё когда-нибудь подарит такое же чудо?.
   Она смотрела на него со спокойной радостью, ещё нагая, только с наброшенным на голое тело мохнатым одеялом, сидя на мешковине, расстеленной на мокрой траве.. Его вгляд будто умолял., он был неуверенн ни в чём, уязвим, так что она не выдержала и тоже заговорила.
   -Конечно, всё будет хорошо, - сказала она уверительно. - Мы пройдём сколько угодно дорог и... найдём ту саму тайну, которая ждёт вдали!. Я знаю, она есть! Я знала это ещё до того, как ты пришёл, до того, как сгорел мой дом... Наверно, я знала это всегда, - но наверно ни за что бы не отправилась сама на её поиски, так и состарилась бы в своей деревне, вышла бы замуж за какого-нибудь односельчанина, пахаря или дровосека, родила бы ему детей - была бы примерной женой и матерью - и несчастным наверное человеком..
   Он во все глаза смотрел на неё, сидя в одной рубахе... И как так случилось, что они встретились?., что ему попался этот невероятный человек, так подходящий ему, кажется созданный для него.?! Это чудо - тут нечего еще больше сказать.
   Он вскочил, принёс уже высохшую на восточном скате крыши остальную одежду, и вот она снова в своём белом расшитом снизу и по рукавам платье (совсем немного оно запачкалось, полоска сажи на рукаве и внизу еле заметная земляная грязь - путь только начат), он же в простых и свободных полотняных брюках, в той самой рубахе и в сюртуке - а на голове картуз.
   -Мне тоже нужен рюкзак, - сказала она, когда они были готовы тронуться, - тебе ведь тяжело нести всё одному, и так мы могли бы взять больше запасов.
   Он промолчал о пришедшей мысли, что денег теперь нет и еды купить, не то что на рюкзак, в котором носить её и ещё что-то другое, - но подумал, что, конечно, обязательно всё решит. Теперь иначе невозможно - и не теперь ли начался настоящий его путь?..
   Он немного задумался над всем этим., а она предложила попрощаться с их временным убежищем - они повернулись лицом к сараю, она поклонилась, он кивнул (тут же подумав, что надо взглянуть, с каким выражением она прощается, - но уже пропустил), и, повернувшись, они зашагали дальше по еле видной тропе, по мягкой после дождя земле - туда, где они надеялись найти что-то ещё...
  
   Он вспоминал детали своего былого отречения - кажется, с тех пор прошёл, не меньше, чем век.. Он спрашивал себя, почему же тогда так настаивал на одиночестве. "Люди мне, что ли, надоели?. Или это Эльза?" Взглянув на Силю, идущую рядом, он решил рассказать ей.
   -Ты знаешь, я был женат...
   Она посмотрела на него, не очень удивившись.
   -И что случилось?
   -Разошлись.. - И сам почувствовал лёгкую глупость, то ли оттого, что рассказывает, то ли от такого взгляда на его совместную жизнь с другой женщиной: всего лишь два слова: "сошлись" и "разошлись". А что между этими словами?. Вот этого он не мог припомнить.
   Силя в шутку решила "отомстить" ему чем-то подобным и сказала:
   -А ко мне сватался Мирон - сын соседа. Богатый... Почти сватался.
   -Почти?
   -Ну да. Посматривает на меня всё время, то какую-то глупость спросит - видно, к чему всё это идёт.
   -И ты просто так убежала от своего счастья?
   -Если бы ты видел Мирона, ты бы тоже убежал! - засмеялась она.
   -О, если бы он ещё и сватался ко мне - непременно!
   Они смеялись и шли. Она нашла у дороги палку и оставляла ею в податливой земле следы.. Потом вдруг спросила, рассматривая палку внимательнее:
   -Ведь тут нету деревьв. Откуда эта палка взялась?
   -Кто-то шёл и выбросил по дороге. Или потерял, - ответил он то, о чём, конечно, и сама она догадывалась.
   -Да... - сказала она, смотря на палку - которая была ровно срезана и остругана снизу. - Где теперь этот человек?..
   -Где-то, - отозвался Густав, который из-за этого разговора отвлекся от своих мыслей об одиночестве и теперь хотел и не мог опять вернуться к ним.
   -Может, он умер? - спросила Силя, посмотрев на него.
   -Что?
   -Ты где-то не здесь, - чуть улыбнулась она. - Я об этом человеке, который выбросил палку, - может его уже нет на свете...
   -Ну да. - Густав решил всё-таки закончить разговор, потом размышлять, - может, и нету.. А то идёт сейчас где-нибудь с точно такой же палкой, по такому же полю - бороду его, тронутую сединой, шевелит ветер.., и думает он: подберёт ли кто-то мой старый самодельный посох, который я выбросил где-то среди похожего поля давным-давно?. Может, это будет благородный юноша, или прекрасная девушка - она будет идти, слегка опираясь, лишь забавы ради, на надёжное дерево - и вдруг подумает: а чья же это палка?..
   Силя улыбалась, слушая его выдумку, а когда он закончил, рассмеялась звонко - "Да, да!. всё точно так..." И после, удовлетворённая такой картиной, уже почти не думала о палке, только иногда посматривала на неё, поглаживала вылощенную временем поверхность - и, лишь когда на горизонте показался их первый город, сама бросила "посох" недалеко от дороги..
   -Кто-то подберёт и подумает: чья же это палка? Может, седой старец нёс её в своих руках, или благородный юноша...
   Густав улыбался, но мысли были совсем о другом.
  
  
   V
   Город... - и неужели всё закончится здесь? А так хорошо началось.. С тех пор, как он покинул свой родной город, Густав жил на те, деньги, которые остались после продажи магазина; он экономил, спал на улице, ел немного, но всё-таки знал, что в крайнем случае для него найдётся всегда и ночлег, и пища - он сможет это себе купить... Да и один он мог прожить чуть не в любых условиях.
   Откровенно говоря, он рассчитывал найти то, на поиски чего ушёл, гораздо раньше, чем закончаться деньги, он даже не думал о долгих дорогах - просто уйти из города, уединиться.., может, сменить несколько мест, ну ещё посмотреть мир между делом - этого ему тоже всегда хотелось. Но бродить много лет!.. - нет, этого он совсем не предполагал.
   И вот как теперь; лучше бы он так и остался одиноким разочаровавшимся путником на скамеечке на краю деревни... - он бы наверно отдал остатки денег первому (за той окончательной мыслью, последним решением) прохожему, а сам.. Но теперь всё иначе - ему нужно думать и о другом человеке, заботиться о нём, бороться за него, и не просто "надо" как обязанность! она.. - почти что часть его, и он должен думать о ней как о пропитании своего собственного тела; и, видимо, она главная часть - так что её надо накормить в первую очередь...
   Они подходили к городу - ещё что-то оставалось в котомке, даже хватило бы на пару дней, но здесь нужно обязательно пополнить запасы - чтобы продолжить путь. Он посматривал с этим (с тайным стыдом) на неё - а она в восхищении смотрела на невиданные каменные строения приближающегося города...
   -Как красиво! - наконец не удержалась она. - Я никогда не была в городе... Там, наверно, сплошные чудеса.
   -Да уж.. - пробормотал Густав и почесал затылок. Городские чудеса были ему хорошо знакомы.
  
   "Буду делать что угодно, - сказал он себе, - но добуду!.." - и в первом же не очень людном парке, ещё на окраине, он сказал ей:
   -Тебе нужно остаться здесь.. Может быть, целый день... - сможешь без меня?
   -Я всю жизнь жила без тебя.. - улыбнулась Силя, всё-таки чего-то не договаривая.
   -Это город, - напомнил Густав. - Видишь... - он сел рядом и они вместе смотрели вокруг: по аллеям парка ходили люди, по одному и парами, дальше за деревьями грохотали экипажи, кто-то покрикивал, наверно распространители прессы, откуда-то пахло пряностями... - видишь, - сказал он, - а это ещё почти только окраина, в центре столько людей и так всё громки и... опасно!
   -Но куда ты уходишь? - спросила она, продолжая впитывать новую для себя атмосферу. - Давай пойдём вместе - с тобой мне и центр не страшен, и... ничего! А ещё.. - она улыбнулась так чисто, - тут, наверно, есть сад развлечений... - мне мама в детстве рассказывала, она в юности несколько лет прожила в городе - работала на хозяина..
   -Да, тут есть такой сад, - вздохнул Густав, - он называется парк аттракционов... И мы обязательно пойдём туда! - сказал он так громко и так вдруг, что и сам поверил. - И я покажу тебе город.. - ты всё увидишь - но завтра. Поверь мне, и - потерпи..
   -Конечно, - сказала она, переводя на него вернувшийся с прогулки по окрестностям взгляд. - Я буду ждать - что же мне ещё делать? - и она улыбнулась.
   Густав встал, сам ещё не зная, куда пойдёт и что предприймет...
   -Ведь нам нужно это, - сказала она, смотря пристально на него, - мы должны найти это!. ты помнишь: "тайна, ждущая вдали"?..
   -Конечно., конечно, я помню... - Ему хотелось обнять её, упасть возле её ног и никуда не уходить. Но ум говорил, что этого нельзя, - ум знал лучше, он не раз выручал своего хозяина во многих ситуациях... Эта ситуация была слегка непривычна изменившемуся за годы странствий Густаву, но ум (присвоив себе чуть не всё "я") говорил: ничего, справимся - "есть силы, есть голова на плечах.. А главное, есть рвение - теперь ты, в самом деле, не можешь отсупить! Не можешь!"
   Он держал её за руки, и глядя в глаза - но думая при этом о своём, уверяя в чём-то себя., - потом снова увидел её перед собой, отпустил руки, выдохнул и сразу пошёл прочь... В конце аллеи обернулся - она сидела одна, сложив руки в складках своего непривычного здесь платьица и смотрела на него.. Он отвернулся, пошёл ещё быстрей.., - как он боялся отпускать её, уходить от неё... "А вдруг!.", "а вдруг!!." - то и дело лезли в голову; но он был твёрд - "Всё будет хорошо!" - он шёл всё быстрей: уже совсем скоро он вернётся к ней с добычей, как и подобает настоящему мужчине, - и они смогут продолжить свой путь, путь к...
   -К счастью, - бормотал Густав, - к сча...
   Чья-то рука схватила его за плечо. Инстинкт защиты заставил его обернуться так резко!. Она отпрянула.
   -Напугала?. Извини. Я только хотела попросить., напомнить тебе на счёт рюкзака... Если не удастся достать готовый - может, найдётся хотя бы ткань - я смогла бы сшить..
   -Хорошо, - кивнул Густав, оборванный в своём воодушевлении, дёргющийся, нервный.
   Она кивнула слегка и пошла обратно, опустив голову. Мужчина-добытчик бросился в другую сторону...
  
  
   VI
   Ничего не попадалось.. - и что за город такой!? Им не нужна его сила - везде работают огромные крестьяне или негры, - им не нужна ловкость и умение - он мог бы давать уроки фехтования и танца, спрашивал об этом, предлагал себя, но все только ухмылялись, отвечая будто в насмешку над ним: "Дай лучше урок как заработать побольше!" И, кажется, весь город был озабочен тем же, что и он, - думал как, искал способы, делал всё что угодно, чтобы заработать эти проклятые деньги!.. И кто их выдумал! - неужели нельзя просто распределить богатства земные между всеми или создать хранилища, где каждый мог бы по надобности брать, или что-то подобное... Да уж, сущее несовершенство. Смотря вокруг на алчные глаза горожан, на голодные взгляды одетых даже в дорогие костюмы и уж точно сытых людей, он понимал, что вряд ли такое возможно, - по крайней мере, пока будет такая вот вечная неудовлетворённочть, желание побольше взять и любой ценой, страсть к накоплению, похожая на похоть...
   Но долго он не мог размышлять над неправильностью мира, он должен был действовать в нём, какой есть!.. - и он пробегал от одной лавки к другой, спрашивая не нужно ли чего сделать, помочь - получая отказ, сразу бежал к следующей... Лишь около трёх часов, почти разуверившись, лишь получив несколко монет от торговца рыбой за то, что разгрузил целую телегу вонючих и грязных бочек, он шёл по немного сбавляющем темпы, но всё равно мечущемуся еще, как всегда не доделавшему всех своих дел городу, смотрел то ли сверху, то ли со стороны на его метания и думал, думал. Тоскливые и безнадёжные получались мысли - но всё равно он забыл обо всём...
   Вдруг перед ним встала городская ратуша с часами, он посмотрел и остановился, как вкопанный.. "Сколько же она там ждёт меня?!. А что, если?. а вдруг..." Он заторопился - хотя и не знал пока, куда надо идти, - улицы давно слились, все шли в одном направлении... - но тут же с болью остановил себя.. "С чем, с чем я к ней приду??!"
   Мгновение он чуть не был разорван разнонаправленными стремлениями, а потом сокрушённо опустился и сел прямо на бордюр. Чуть не перед самым носом прогрохотала телега - он, наверное, и не заметил...
   -В чём дело, молодой человек? - спросил остановившийся напротив сидящего понуро человек в котелке.
   Сидящий поднял голову.
   -Вам ничего не нужно? - спросил он автоматически, без задорной надежды в глазах, как было с утра. - Что-то перенести или сколотить, или, может быть... А ещё я могу вас научить драться на шпагах.. Фехтование - древнее и благородное искусство... А ещё могу..
   -Деньги нужны, - понял почтенный молодой джентельмен, улыбаясь в подбритую бородку.
   Густав кивнул; он не мог опять загорется надеждой - образ Сили стоял перед глазами и звал его, но и не давал возможности прийти, показаться перед ней. На глаза ему навернулись слёзы..
   -Вставай, - сказал человек в костюме , несколько секунд рассматривавший срадальца, - и пойдём со мной.
   -Далеко? - спросил, подавляя слёзы, Густав.
   -Пошли! - прикрикнул (с улыбкой) джентельмен, трогаясь с места.
   Бродяга - когда-то бывший таким же хорошо одетым и уважаемым, как этот человек, встал и пошёл - зная.., что это последний шанс.
  
   -Тебе ничего не нужно делать, - сказал джентельмен, представившийся Виктором, когда вошли в дом, потом поднялись по лестнице и зашли в небольшую, но сразу видно, что дорогую квартиру.. Которая, впрочем оказалась мастерской.
   -Всего лишь посидеть вот здесь, - сказал Виктор, он же живописец, проходя в большую комнату, пахнущую краской, со множеством полотен в подрамниках, стоящих аккуратно штабелями - и везде, у каждой стены, у шкафов... - Посидеть вот здесь, - указал он на небольшой стул напротив мольберта, - каких-нибудь несколько часов.
   -Несколько часов?. - переспросил тихо Густав.
   -Видишь ли, у тебя очень подходящие черты лица, - продолжал маляр, зажигая один за другим светильники (в комнате уже было почти как днём), - это то, что мне сейчас нужно. Картина, если хочешь знать, будет называться: "Четыре стихии". Ты будешь воплощать воду. Остальные.. - ну да об этом тебе не следует беспокоиться. Он улыбнулся, подойдя к большому полотну, укреплённому на мольберте.
   Густав по-прежнему стоял возле порога, держа свой картуз, переклаладывая его из руки в руку..
   -Простите, - сказал он, - а нельзя ли...
   -Ты ещё там? - воскликнул живописец. - Сейчас же на стул! Сядь лицом к тому окну, плечи нужно расправить и смотреть немного левее меня..
   -Нельзя ли.. - Густав сделал только один шаг к стулу, - может быть, извините...
   -Послушай - что ещё ты хочешь?! Деньги? Хорошо, я дам тебе задаток... - Он вытащил из кармана несколько купюр, посчитал... - Да вот возьми все! - только сядь, ради бога!.. я хотел бы начать уже сейчас.
   Густав сел кое-как. И наконец спросил - всё и сразу:
   -Нельзя ли побыстрее? - меня ждут...
   -Исскусство не терпит спешки... - пробормотал Виктор, уже начав какие-то манипуляции за холстом. - Даже ремесло не терпит - но тут ещё можно схалтурить, оно для того и нужно, - но искусство.. нет, брат, тут нельзя быстрей. Разве что искусство это на самом деле - ремесло.
   Спрятав деньги, Густав понял, что ему теперь не отвертеться - и изо всех сил мысленно попросил Силю подождать его; а ещё молил небеса - уберечь её от всего плохого, что может случиться, пока он сидит здесь в светлой и тёплой комнате на вёртком стульчике... Когда он представлял все пугающие возможности или когда смотрел в сгущающуюся в проёме задёрнутых штор темноту, ему становилось почти невыносимо, он хотел встать - и, хоть с деньгами, хоть без, покинуть эту комнату, бежать к ней, найти её, просто обнять... "Деньги, - говорил ум, - деньги... Заработай хорошие деньги.. Тебе повезло, ты нашел. Отработай теперь! И дальше всё пойдёт отлично". Густав хотел с ним что-то сделать, с этим советчиком, чтобы он не вмешивался в дела сердца (где совсем ничего не смыслит), но не видел, не мог найти - тот был, как вещатель в театре, спрятавшийся за шторой..
   И он смотрел вокруг - всё хорошо... Ничего не происходит! Просто оставаясь в этой комнате, где он теперь был, смотря на эти шёлковые шторы, на эти картины, на макушку художника, выглядывающую из-за мольберта, он будто принимал какое-то обещание от мира - что всё будет как нужно... Не сам себя уверял, убеждал, а видел, знал, что уже сейчас так.
   ...За окном было совсем темно, натурщик был напряжён до предела - и живописец наконец вышел из-за холста, вздохнул тяжко, но взгляд горел победой.
   -Есть, - сказал он, вытирая руки. - Остальное я уже сам. Теперь можешь идти - ты куда-то спешил, кажется.. Но позволь сказать напоследок... - Он посмотрел как-то по-особенному., - картина переняла от тебя кое-что. Мне нужно было только твоё лицо, только немного личности, живых врожденных черт.., но невольно персонаж взял и твой характер. Можешь взглянуть, если у тебя есть ещё минутка; вода получилась немного горестной, немного отчаянной - но продолжающая всегда течь, хранящая свою внутреннюю силу, скрыто-величественная и благородно-неуязвимая...
   Густав подошёл - и чем-то сразу поразился.. Черты его лица смотрели с тёмно синего фона волн, волн, сливающихся с тучами... - но где-то там же, справа за ними, уже проступало небо, был виден рассвет... И его будто ударило этим - он понял, не просто что есть надежда, но получил самое настоящее уверение от жизни, что всё будет прекрасно. Это чистое небо и это солнце, которое за тучами.. - невидное, но всегда оно есть!.. всегда есть, всегда..
   А художник ещё сказал, тихо и проникновенно:
   -Ты не просто бродяга - в тебе что-то есть. Не забывай об этом, не опускайся до тех, которые готовы на всё, чтобы заработать. Помни, что человеку доступна вечность, - и стоит ли продавать её за горстку каши или кусок мяса, или?.. не важно, за что. Не забывай!
   -Прощайте.. - сказал Густав, - я.. я не забуду!
   И он бросился вниз, по лестнице на улицу, в темноту... Подумал, что нужно бы спросить у Виктора, как быстрее всего добраться до нужного парка, но даже, не рассматривая более этой мысли, полетел дальше, по скату улицы - каблуки его стучали по каменке, откуда-то залаяла собака, он мысленно попросил её отстать, и она отстала. Он бежал, торопился... - уверенность в правильности пути понемногу терялась; "Всё-таки нужно было спросить! - ругал он себя. И кричал ей, через весь город, через весь мир: - Я иду, Силя, я иду!.."
   Вдруг он очутился в парке... - да, тот самый: вот этот лоток, теперь пустой, значит лавка где-то.. Он вперился глазами в темноту. Захотелось крикнуть, чтобы уже сейчас услышать её голос в ответ - но он сдержался, сам помня хорошо, что это город, и тут кричать не заведено, тут давно разучились кричать и другим не велят - так и выскочит какой-нибудь жандарм из кустов: что это вы, мол, - пройдёмте; да, и, конечно, с вас штраф: все деньги, которые лежат за пазухой... Густав шутил с собой, проходя по тёмным аллеям, всматриваясь в то место, где она должна быть, - и, из-за того, что ничего не мог увидеть, ещё больше хохмил и ещё больше болтал про себя...
   -Наверно, не та лавочка, - сказал он вслух.
   Конечно - лавочка была пуста; а его сердце колотилось так сильно, почти совершенно уверенное, что та.. Он оглянулся - никого, он прислушался - ни звука поблизости.
   -Силя! - крикнул он сразу же громко, и через секунду ещё раз: - Сиии!..
   -А кто это здесь кричит? - пробасило оказавшееся рядом плотного сложения существо в фуражке. - Такое поведения запрещается в общественных местах. Неужто вам неизвестно?
   -Мне? - переспросил Густав. Он хотел извиниться перед полицейским и сказать, что больше не будет шуметь, но вдруг вспомнил слова художника и, сказав себе, что не нужно ни за что унижаться, подошёл к стражу улиц ещё ближе. - Я кричу не просто так, - произнёс он с достоинством, - я потерял здесь одного человека и мне нужно обязательно найти его.
   -Потерял? - улыбнулся страж порядка. - Как же так?
   -Это девушка, - сказала снисходительно Густав, - она должна была меня дожидаться, здесь... И вот теперь я прихожу - и, как видите, её нет.
   -Вижу, вижу. И сколько же она вас ждала - что это вы назначаете свидания ночью в общественных местах?.. Да уж, зря не закрывают парки на ночь - собирается тут всякий сброд - дворникам потом утром их расталкивай, чтобы честных граждан не пугали.. Да-мс, дамм...
   -Значит, вы меня называете сбродом? - ещё ближе пришагнул к нему Густав, так что его глаза были примерно на уровне подбородка полицейского.
   -А вы не из этих? - улыбнулся тот одной стороной лица. - А знаете что? Пойдёмте со мной в участок - вы напишете заявление о пропаже вашей знакомой, заодно и ночь перебудете - мне почему-то здаётся, что вам совсем некуда идти..
   -Я лучше останусь здесь, - пробормотал Густав.
   -Я настаиваю, - сказал полицейский мягко.
   -Ну что ж, только... Я должен написать записку. Если она вернётся, то обязательно её прочтёт и..
   -Всё выйдет хорошо, - расплылся в улыбке городовой, - как в сказке. Я вам посвечу.
   Записку Густав воткнул в щель между досками скамейки.. - и почему-то опять он был уверен, что всё так, как нужно!. Сейчас хорошо и будет впреть, и... Что ж ещё?
   Молодой мужчина с рюкзаком и грузный в фуражке , с руками за спиной удалялись по тёмной аллейке, усыпанной первыми опавшими листьями, еле видными в свете фонарей, - было самое начало осени..
   -А можно я ещё крикну? На всякий случай, - остановившись, задушевно спросил тот что моложе и пониже.
   -Не нужно, - назидательно произнёс старший; и они пошли дальше..
  
  
   VII
   А утром, до шести часов, он действительно шёл обратно, без последствий отпущенный на волю, - даже штраф не пришлось платить - только подмести двор перед участком, который располагался совсем недалеко от парка. Подходя к парку в хорошем расположении, не давая вклиниться беспокойным, могущим всё что угодно испортить мыслям, он вдруг вспомнил её вчерашнюю просьбу. "Рюкзак., нитки, ткань..." И повернул налево, к лавке, куда вчера заходил спрашивать о работе - но совсем забыв тогда про ее просьбу...
   -Эх! - стукнул он себя по лбу. - Подожди ещё немного, Силя, - голова у меня в дырках и все оттуда вытекает!..
   По дороге о чём-то задумался, шёл улыбаясь; открыл снова дверь с колокольчиком..
   -Ну тебе же сказано! - крикнул хозяин, выглянув из-за прилавка, - нет никакой работы, и не будет!..
   Густав рассматривал образцы тканей, вывешенные на стенах. К одной прикоснулся, начал щупать - на ощупь ткань была очень приятна, хороший цвет, и прочна к тому же...
   Хозяин взвыл, увидев.
   -А ну!.. Ты.., ты... Я..!.
   -Да вы не кричите - чего кричать? Руки у меня чистые - я сегодня в участке ночевал, не на улице.. Скажите лучше сколько стоит метр этой ткани?. А лучше - два.
   -Сколько бы ни было, а тебе не по карману, - пробормотал невысокий усатый лавочник. - И вообще, уважаемый.., кхе-гм, не изволите ли оставить магазин?..
   -У меня тоже когда-то был магазин, - говорил Густав, ощупывая с улыбкой другую ткань, - да, да... Вы, конечно, можете не верить, но это правда. Я сам отказался от дела - что вы на это скажете? И не жалею. Уж на это вам точно не найдётся чего сказать - я вижу, что ваша лавка вам дороже всего...
   -А чего ж не так?. - хмыкнул хозяин, - известно, дорога - сколько крови и пота в неё вложено!..
   -Это вы что, убили кого-то? - пошутил Густав, скосив взгляд к прилавку. - Какой ещё такой крови?.. Я-то знаю, как непросто найти хорошее место и потом удержать - чтоб не соблазниться на выгодные предложения, противу всего лишь твоих одних надежд... - это нам знако...
   -Ану пшёл прочь!!! - закричал вдруг хозяин, махая перед собой большой деревянной линейкой, - а то сейчас прямо и будет кровь.. Ишь ты, лавочник нашёлся, бывший, - лапает тут, потом оскорбляет!..
   Густав выбежал со смехом на улицу.
   -Ну никакого чувства юмора; и человеколюбия тоже. А жаль - ткань хорошая... светло-синяя..
   Но о том, чтобы пойти в другой магазин, он уже не стал думать - и сразу повернул назад к парку. Сердце внутри бессознательно сжалось - он чувствовал что-то.., но был пуст, как улица в это время дня, и весел, как щебечущие уже вовсю птицы. Тёплое сентябрское утро, еще немного, и город начнет просыпаться... - всё как надо!
   Он снова миновал лоток, где теперь появился торговец, раскладывающий сласти; проходя, он смотрел только себе под ноги: вот гравий дорожки, по которому ступают его башмаки, вот несколько маленьких жёлтых листов.., вот его записку пронесло ветерком мимо.. Он остановился, подобрал бумажку...
   -Нехорошо мусорить в общественном месте, - сказал он лоточнику, подойдя и выбрасывая бумажку в стоящую рядом с ним урну. - Дайте-ка мне вот эту чудесную рыбину на палке... ага, спасибо., будьте любезны...
   Теперь он шёл, вертя в руках леденец в виде рыбы, смотря на него, улыбаясь; приговаривая: "теперь сюда", когда надо было свернуть на следующую алейку парка.
   "А теперь..."
   Силя, сидевшая на лавочке, подняла на него голову; в руках у неё было шитьё...
   -Ты рано, - прищурившись, сказала она, - я ещё не закончила.
   Густав стоял с грохающим то ли победно, то ли все же не верящим реальности сердцем, и слёзы снова таки застряли в горле.., наконец как-то нашёлся и протянул ей леденец.
   -О!.. - она взяла и поблагодарила кивком - а он стал смотреть в ту сторону, откуда дул тёплый ветер, чтобы тот высушил выступившие (говорящие о настоящем страхе и настоящей отчаянной надежде) слёзы..
   Потом он сказал: "Я тоже хотел купить тебе ткани..." (сбился), потом: "А где ты взяла?.", и ещё: "Ты знаешь, где я ночевал!.. - а ты, ты..." - и снова сбился, и уже оставил все попытки, сел рядом с ней и положил рюкзак себе на колени.
   В её руках тоже был заплечный мешок - почти из такой же ткани, как ему едва удалось купить: синей, только темнее - теперь она что-то вышивала сбоку и, хихикая, прятала, когда он хотел посмотреть... Наконец было готово - она посмотрела на него, а Густав сидел угрюмо, и сам не понимая причины своей угрюмости, ведь всё вышло не то что удачно, а просто даже... Может, потому, что не знал слова, как это назвать? (в голову приходило только "жизнь" - но ему казалось, что это не совсем подходит...)
   -Вот! - она повернула к нему свой свежеисшитый рюкзак, - извольте увидеть. Сегодня всё утро шила его, а эту надпись весь последний час.
   На рюкзаке было красиво, с завитками вышито: "Силя".
   -Это тебе, - сказала она.
   -Мне?. Но ведь тут твоё имя - и он новее и лучше!.. Нет - нет, я не буду...
   -И кто это говорит "не хочу, не буду"? Не тот это, кто оставляет бедных беспомощных девушек одних в незнакомом городе, а сам исчезает - кажется, насовсем..? Бери - я уже решила. Ты мне дашь свой, и тогда у меня будет рюкзак "Густав", а у тебя - "Силя"!.
   -Ах так? - поражённо (кажется, она ещё не раз его поразит) спросил Густав. - Ладно, я возьму, но только если ты ответишь мне на вопрос.. на два вопроса. Первый: где ты взяла ткань и нитки?. - и не нужно ли нам быстрее оставить город и не попадаться на глаза полиции?.. А второй - скажи, ради бога, где ты провела эту ночь??!
   -Слишком много вопросов, дядя! - сказала она театрально, щурясь, "как бандит". - Ну от полиции точно нам не нужно убегать. Ткань... - про это я тебе потом расскажу. Ну а ночевала я там же, где взяла нитки и ткань, - потом расскажу. Всё? Кто тут недоволен - выведите прочь! - Она была весела и задорна.
   -А я, - улыбнулся Густав, - был натурщиком и грузил рыбу... Давай поедим! Я, кажется, вчера почти ничего не ел - только в полицейском участке накормили какой-то гадостью.
   -В полицейском участке? - кивнула Силя.
   Густав сосредоточенно раскладывал остатки провизии - сыр, лук, хлеб, печеная картошка.. Силя и сама потеряла интерес к разговорам и к шуткам, когда увидела всё это. Они съели всё, и всё же оба ощущали ещё свободное место в желудке. "Дисерту бы..." - сказал Густав. Силя только вздохнула.
   -Пошли! - встав, решительно сказал мужчина.
   -Куда? - девушка в белом сарафане была немного ниже его; нацепив старый синий (пустой теперь) рюкзак, она смотрела с готовностью.
   -В парк аттракционов! Там поедим булочек и выпьем молока.. а ещё покатаемся на каруселях - ты же хотела?
   Она смотрела на него немного изподлобья большими глазами.
   -Пойдём, - сказал Густав и взял её за руку...
  
   В парке развлечений они потратили половину всех денег, что заработал Густав, - а остального им должно было хватить до следующего города, где тоже "всё как-то сложится".. Они катались на больших качелях - приседая по очереди, долетая до самого неба... и она сдерживалась, когда хотелось закричать, а он, не сдерживаясь, оглашал всё вокруг своим криком; они плавали на маленьких лодках в виде лебедей по пруду - он грёб, а она, опёршись о лебединый хвост, смотрела на кроны, склонившиеся сверху и иногда роняющие лист... А потом они сидели на скамейке, смотрели, как дети с криками гоняются друг за другом на трёхколёсных велосипедах, и ели булки, запивали молоком и улыбались друг другу.
   -Мне понравилось в городе, - сказала Силя, когда они, покинув парк, шли к большой дороге, которая поведёт их дальше.
   -Ты хотела бы жить здесь?
   -Не знаю... - немного мечтательно. Но потом опомнилась: - Жить?. - на одном месте? Я уже жила - и вот... Нет, я не говорю, что каждый дом должен непременно сгореть и что нет ничего хорошего в оседлой жизни. Но, знаешь, - за все много лет, пока я жила в своём доме в деревне, я не видела и не знала столько прекрасного и... разного!, как за эти четыре дня с тобой в пути. Поэтому пока я точно знаю: сейчас для меня есть только одно - дорога. Ещё столько - я чувствую! -нас ждёт впереди, и, конечно, самое главное - тайна! Наша тайна.. Мы должны её отыскать! - это главное, а всё остальное - просто приятности или небольшие огорчения по пути к ней... Ну что молчишь. Ты согласен?
   -Наша тайна, - произнёс Густав с глубокой затаённой печалью, что-то вспоминая, понимая заново... - Конечно., конечно я согласен.
  
  
   VIII
  
   И куда им идти? Всё вперёд?.. Где ждёт их то, чего они ищут, - или... Да ведь это же всем понятно - тайна эта - сущая выдумка.., и они носяться с ней, просто чтобы была цель, чтобы было зачем идти.. - а куда? Ну тайна же - вдали, значит иди и иди.., иди... - может, однажды повстречаешь её.. где-нибудь.
   Понимала ли они обое это?..
   Выйдя из города, они уверенно двигались дальше вдоль дороги - вперёд, не осматриваясь, не сворачивая, чтобы разведать пути, - казалось, цель их вполне ясна - осталось только дойти.
   И они шли, шаг за шагом, не думая об усталости, оставляя за спиной многие километры...
   Нет, неужели они не понимают? Ну о какой тайне может идти речь?! Все тайны давно разгаданы; а если и не все, то с ними будет так же, как и с предыдущими, - сначала люди удивятся, будут ликовать и делиться впечатлениями., но потом успокоятся, забудут, и уже то, что когда-то было тайной, а затем потрясающим открытием, станет частью жизни, неприметной... Но ничего не измениться - жизнь всколыхнулась, но осталась такой же (что будет видно, когда волнение уляжется..) И что - к такой тайне вы стремитесь?. ради этого готовы бродяжничать, перебиваться малым... ради этого вы оставили свои дома.?!
   Вот Густав, идёт слева, ближе к дороге, - он, в самом деле, оставил - два с лишком года назад бросил всю свою устроенную, вполне благополучную жизнь и ушёл... "Куда?"
   ..А вот Силя - она не оставляла, дом исчез сам, если можно забыть про все обстоятельства; кто знает, как сложилась бы её жизнь и решилась бы она когда-нибудь на такой же шаг, как и Густав... Но мы вам скажем точно - она знала о той самой тайне..
   Если бы не этот пожар и если бы не он.. Или так - если бы не пожар? Вот она пошла прогуляться утрицем - смотрит сидит пришелец на скамейке... и дремает. Ну села бы рядом, почему не сесть!. Вот пришелец открывает глаза, вот улыбается точно так же.. но спросил бы он: "Почему грустишь красавица?" и уж точно - зачем ему звать её с собой?!. Даже если бы позвал - с какого чуда ей соглашаться? У неё нормальная жизнь, - хоть мать умерла и теперь она сирота, у неё... есть дом - да, отличный, добрый дом, и хозяйство она способна вести, да и замуж бы выйти ничего не помешало... И вот она уже жена, и мать, конечно, - и всё хорошо... Путник? Какой путник? Какой горящий дом?!. Всё это сон, наверно.. - а может, кто-то и сидел, да ушёл давно, а то и сгинул - судьба у этих бродяг случайная, как у листа на ветру, и цели никакой нет - мыкаются по свету: где корка хлеба обломится, где заночевать дадут... А коль зима и лес.., и есть нечего, а тут вот и волки воют где-то совсем рядом... - и вокруг снег, снег.. голые заметённые деревья, их стволы и снег в свете луны...
   -Слушай, а как же зимой?. - спросила Силя. - Ты и зимой странствовал?. Летом заночевать под звёздами - даже приятно - ну встанешь немного комарами поеденный, крови поменьше в тебе - но вон её сколько у тебя еще!. Осенью поздней ещё куда не шло - в сено зарыться да ещё кое-как... Но вот зима - скажи мне, расскажи про зиму!..
   -Расскажу, - ответил Густав, - а то и сама увидишь. Всегда лучше увидеть - особенно на нашем пути...
   "И не выдумывать", видать, забыл он добавить - так что зря мы это "если, если бы" начали. Все так, как есть: они идут - и что думать о том, если бы не сгорело, да если бы не пришёл?..
   Кто-то один сказал: "Другого пути нет!"
   А другой ответил: "Сам выбирай себе путь. И помни - то, что у тебя сейчас, - результат того, что ты прежде выбрал..."
   Она, эта девушка, как сказано уже, знала о тайне -и не раз, при матери ещё, порывалась идти куда-то - а может, в монастырь!. Ей было неспокойно, душно. Но она жалела мать - та всё больше болела.., и ведь кто, как не она, выростила её - поставила на ноги, дала без преувеличения всё.. Лишь иногда вырывалось у Сили: "Не могу я, мама!.. - как же мне тоскливо..." Мать кивала, обнимала её, успокаивала - понимала или хоть пыталась понять, неизвестно.. Наверно, нет - ведь успокоениями тут не поможешь. Иногда мы готовы хоть на край света бежать за тем, чего нам не хватает, - оно же...
   Потом мать почила, отмучилась, и Силя притихла - как будто развернулось перед ней что-то огромное, величественное, на фоне чего её проблемы и тревоги, и желания казались мелочами, которые нельзя было принимать всерьёз... А, с другой стороны, жажда обострилась и будто получила перспективу, возможность.. Силя долго не признавалась, но внутри у неё, по мере того, как печаль утихала, просыпалась надежда на жизнь - теперь ли она не свободна?!. Но она всё не решалась - да ни на что! - может, от матери передалось, эта робость, женская пассивность ,- "всё за нас, дочка, решат, что должно, - хоть мучжина, хоть народ" (иногда говорила) - но мужчина отсутствовал (может, такое было его решение), а народ... - конечно, жили, как все, ничем не выделялись. Но иногда же - какие глупости творит этот народ - и всё под тем знаком, что и другие так делают, - в какие вещи он верит, чем учит детей своих!.. Было страшно даже думать, что они не правы, - а ты, получается ОДНА права?!! - и не видеть было нельзя... Народ.. Мужчина...
   О мужчине Силя не очень много думала в своей жизни. Не было у неё ни книжных романов, где прекрасные рыцари, совершающие поступки ради дам, описаны, ни в театре она не была, где даже показаны они, как настоящие, а в деревне у них никого не было из благородных и красивых. Наибольшей добродетелью в мужчине считалась роботящесть (в женщине известно верность, и чтобы борщи вкусные варила, ну и чтоб всякое другое тоже было на месте..). Таких хватало - и всё это шло очень обычно, как по накатанной колее: у роботящих родителей работящий сын, вот он вырастает, уже вполне обучен всякому ремеслу, и родители думают о его будущем, подыскивают ему пару - скромную, тоже способную до работы (деревня - не место для долгих досугов), словом хорошую жену... Затем же.. - да не интересно - вы и сами знаете и видели, или даже принимали участие, а? Силя была очень работящая, к тому же красавица - и её в качестве невестки уже приметили не одни родители "завидного жениха" - одни присматривались, а другие толкали в спину сыновей, которые что ли робели перед чем и не очень-то были активны по завоеванию СВОЕЙ будущей жены. Бывало, что всё случалось как договорённость между родителями, и уже потом дети получали ?сюприз? в виде новости об их скорой помолвке... - это ещё то общество и то время, когда дети зависимы от родителей "на все 100" - особенно девушки, ну а хлопцы, они-то готовы, дайте лишь жупан приодеть... К силиной матери тоже захаживали "на чайок" некоторые из соседок, после досужих разговоров и никому не интересных ответов на привычные вопросы, речь переходила на "моего Вадима" или "нашего молодого трудоголика, ох-хохо, Клео". Но мать всегда отвечала: "Я ей ничего не могу сказать - видите, мы и так бедны.., но так богатеть не будем. Извиняйте. Когда только она захочет".
   А она не хотела.. Хотела чего-то - но то было непонятное; "Ты скажи, чего тебе надо", - просила её мать - хоть и сама понимала, что вряд ли чем сможет помочь; и Силя только качала головой... Чего она хотела, чего?..
   Мать закончила свои дни. А дочка, оставшись одна, больше не знала, зачем ей жить так же!?. И она бы ушла - сама отправилась бы на поиски той самой Тайны, которая ждёт вдали (хотя и не могла бы сама придумать таких слов) - да боялась, всё что-то её не пускало, такое сильное, тянуло сзади.., или, как стена - вот она перед тобой и, кажется, не обойти, ни перелезть..
   И вдруг!. Судьба ли решила вместо неё - нерешавшейся? И подожгла... Как бы ни было там, это её почти вытолкнуло на дорогу. Но и того не хватало!.. Она села тогда на окраине деревни, ещё не зная, боясь, думая, как ей быть.. - ещё и не заметив пыльного путника, спящего с рюкзаком под спиной, слившегося с деревом, на которое он был оперт, - утро ещё не прояснилось.. Она и сама то ли задремала, то ли впала в глубокую печаль... Опять судьба? - думала и дремала, опёршись о берёзу... И что столько заботы о ней!. зачем судьбе той нужно было отправить Силю в путь, зачем она столько сделала для этого?.. Или это не она, это ты... - сама захотела, а оно возьми и исполнись! "И не я ли матушку в могилу свела??!" - вот ещё мысль, которая терзала непереносимой виной и не давала идти никуда без искупления.
   Но тут путник проснулся, как вышел из дерева, и уже нужно выбирать... Она сразу и не приняла его всерьёз - но вдруг увидела: всё каким-то образом сложилось в шанс, замечательный и, может, единственный (неизвестно захочет ли судьба возиться с ней впреть).. пугающий и такой заманчивый... Она тогда сказала про себя: "Что я здесь найду, мама, в этой деревне? Такую же жизнь, как и твоя?.. Нету в ней ничего плохого, нет.. - а и хорошего много тоже не сыскать. Главное нету того.." С другой стороны, идти куда - пусть с незнакомцем, она почему-то его не боялась ничуть, - но к чему, за чем?? А вот он и сказал - про эту тайну... И она сначала посмеялась, не могла поверить - дорослый человек и такое плетёт! Но потом..
   -Густав, я согласна.
   Но значит ли это, что она хоть тогда или теперь знала, куда они идут?..
  
   А вот снова Густав - на плечах у него новый синий рюкзак, с именем "Силя", вышитым золочёными нитками..
   -Так откуда же всё-таки ткань? - спросил он её на ходу.
   Спутница его улыбнулась, готовая рассказать, - а он на самом деле опять затевал разговор, только чтобы отвлечься... И думал примерно о том же: куда и зачем?. и ещё о тех двух годах, в течение которых он искал, кажется, того же, что и теперь (и тогда, скажем прямо, более увлечённо), - и день за днём, год за годом.. не находил.
   Они шли по обочине выкатанной телегами, вытоптанной тысячами, многими тысячами копыт и сапог дороге, день опять был немного пасмурный, но дождя не намечалось, - их шаги поднимали пыль, раздавались тихими, шуршащими звуками, а из других только небесные птицы и травяные кузнечики.. С того времени, как они вышли из города, им пока никто не встретился; они от чего-удалялись, приближались к чему-то, а может, просто шли - город растаял позади, впереди тоже ничего - дорога упиралась в горизонт. И вот Силя начала повествовать: как она сидела на лавочке, был почти полудень, и ей уже стало не по себе - люди в красивых костюмах, парами и поодиночке проходили мимо, смотрели на неё - особенно мужчины задерживали взгляд, дамы делали пренебрежительное лицо (особенно видя, что она боса, а также платье занимало их взоры - тут никто таких не носил); и вот у неё заболела спина и затекли ноги...
   -У меня совсем затекли ноги, - говорила она немного виновато, но и весело, - если бы я сидела там, не шавелясь, пока ты не вернулся...
   -Боже мой, Силя, да кто же тебе наказывал не шевелиться!..
   -Я бы наверно окаменела, - закончила она, большими яркими глазами глядя на него. - Потому я встала и пошла прогуливаться - туда и обратно; сначала до половины дорожки, засыпанной камешками, потом до конца.. Потом я дошла до самой мощённой улицы, по которой, ходило много людей и кони с повозками, грохоча, мчались во все стороны - и мне очень было странно: как они умудряются разминуться на такой узенькой улице да ещё и не сбить никого!. Там я стояла, смотрела на всё это.., затем снова вернулась на лавку. Ведь я обещала тебе, что дождусь, - и я знала, знала!.. Но потом мне опять наскучило и снова ноги затекли.. - ну я пошла теперь в другую сторону.. тут дорожка сворачивала по кругу, я решила, что пойду и обойду весь парк и вернусь на эту самую лавочку.. А если он вернётся, думала я, я его смогу увидеть и крикнуть ему...
   -В парке нельзя кричать - это на будущее. Горожане не любят, когда тревожат их покой. Разве что это разносчики газет или лавочники - эти крики привычны уху; но стоит кому-то из простонародья повысить голос, это уже "караул", это уже "полиция, уймите этого!" или..
   -Эту.!
   -Да. Мы с тобой гости - вот один из уроков странствия, это то, что всегда следует помнить. Нас не очень-то ждут, нас не приглашали... - с другой стороны, все эти места, как город, так и лес, принадлежат нам не меньше, чем им, однако.. Их больше, и они главные -у них сила, и значит они устанавливают свои правила, а мы.. мы должны подстраиваться. Просто чтобы выжить - не быть битыми, запертыми в камеры - не раздражая их, мы можем почти так же наслаждаться, быть почти господами - вот только денег у нас меньше, чем у них, а это то самое, что означает силу и власть..
   -Ты ведь тоже был из тех господ, - говорила она (про себя восхищаясь его умением высказываться длинно и без запинки), - скажи, почему ты ушёл?
   Густав остановился и посмотрел на неё изумлённо.
   -Теперь ты спрашиваешь, когда мы уже прошли десятки вёрст!.. - и разве я тебе не говорил?! Ты же сама недавно в точности повторяла мои слова, говоря, что мы идём на поиски...
   -Иногда мне не верится, - произнесла она, стоя перед ним. - И мне даже стыдно - ради чего я ушла, на что променяла хорошую, богом данную жизнь - такую, которой и все мои предки жили, - чего захотела большего??.
   ...Где-то на свете дорога прорезает поле - будто кто-то шлёпнул зеленой краской (правда, было немного жёлтого выцвела со временем?..), а потом то ли прочертил серым поверх, то ли стёр небрежно полоску... Кто этот художник-авангардист?. Он и в деталях хорош - если присмотреться, на этой серой линии застыли две маленькие фигурки.. ещё ближе! Это молодой мужчина - худощавый, в картузе и в жилете, с синим рюкзаком за спиной, - а перед ним девушка, в белом, но уже запылившемся сарафане, с соломенными волосами, сплетёнными в косу..
   Постояли.. - он взял её за руку и пошли они дальше... Всякое место подходящее - но человеку не годится останавливаться навек среди поля, хорошо бы найти хоть какой-нибудь дом..
  
  
   XI
   -И, когда я уже почти обошла, подходит ко мне дама - сама большущая, широкая, а на руках все пальцы в золоте и в серебре.. И говорит... - не поздоровалась, не назвала даже своего имени - сразу говорит мне: это ты шила, девушка? ?Да?, - говорю я - она показывала на сарафан. Она опять спрашивает: "Ты шила и вышивала этот узор?" Да, я опять ей говорю - ведь и так понятно, что я, кто же ещё! Тогда она снова открывает рот... - мне уже стало смешно, думаю: сейчас спросит в третий раз - и что тут в городе за люди бестолковые!.. А она, вместо того, говорит: "Девушка, ты согласна ли поработать на меня? К завтрашнему вечеру нужно платье для моей дочери - а всех портных, если хочешь знать, разобрали. Бал! Так что ты - будешь мне помогать?" Я сразу сказала, что не могу - " я жду своего..." ну, словом - друга.. Да, говорю ей: "Я жду своего друга здесь - вон на той лавочке. Извините, не могу". "Что же он - оставил тебя на лавочке ждать, а сам ушёл?.. И давно ты его ждёшь?" Я ей просто сказала, что не могу, - ведь она не знает, куда ты пошёл..
   -А ты знала? - спросил Густав.
   Силя ничего не ответила, а продолжила рассказ:
   -Уже почти мы распрощались - она меня уговаривала, но я всё потворяла то же самое, уже поняв, что этом в городе такая традиция - не верить и переспрашивать, и стоять на своем, как осёл.. Она даже сказала, сколько заплатит и что даст вдоволь поесть... ?Нет, - говорю, - я не могу. Ну как вам ещё сказать!? И повернулась я уже, почти что ушла - и тут...
   -Неужели она заставила тебя силой?.
   -Нет, тут я подумала, что могла бы попросить у неё ткани для рюкзака... - и, когда ты придёшь, для тебя будет готов подарок.
   -Постой. - Снова Густав не мог не остановиться. - То есть ты была уверена, что успеешь и платье сшить, ещё и подарок для меня?..
   Она только махнула, усмехнувшись.
   -Я её спросила, - говорила она, продолжая ход, как ни в чём не бывало (он побежал догонять), - про ткань и про нитки - она почему-то засмеялась - и сказала: "Пойдём со мной!" И вот я уже шла... и думала о тебе. Меня всё тревожило: вот ты придёшь - а меня нет.. Что ты подумаешь?. - разозлишься на меня или сам станешь ждать? а, может, поищешь? ..Но, знаешь, что-то мне говорило, что всё сладится... ох, не спрашивай! Вот эти переживания мои - и я знала, что так может быть, и я не хотела причинять тебе боль, беспокойство... - меньше всего на свете я бы этого хотела! - говоря это, она была сосредоточена и смотрела перед собой, - но когда с шла, вместе с тем, было и это чувство - как будто мне пообещали: "Силя, не волнуйся, всё сложится даже лучше, чем ты думаешь!" Я поверила этому голосу - всего второй раз в жизни...
   Он хотел спросить, когда был первый раз, но она уже продолжала:
   -Мы пошли, оказались в красивом доме...
   "Может, как и у меня.." - подумал вскользь Густав.
   -...и я увидела ткань, из которой нужно было шить платье. Какая прелесть! (сказала я себе) - а большой даме сказала, что никогда раньше не шила платий для других, только для себя. ?Неужели же такая мастерица не пользовалась спросом среди соседей и всех односельчан?? - она спрашивает. Ничего особенного, говорю, - у нас в деревне все шили себе, каждая девушка должна была это уметь - иначе кому она такая нужна!. И тогда эта дама, она... Вот скажи мне. - Теперь Силя остановилась, - почему она рассмеялась?
   -А ты не понимаешь? - сказала Густав, проходя дальше. - Впрочем, не важно, почему она смеялась, - но посмотри хотя бы на нас. Ты была бы нужна мне, даже если бы не умела шить, и совсем ничего не умела... Ты - понимаешь? - ты!
   Она смотрела ему, медленно удаляющемуся, вслед.
   -Размеры уже были сняты и фасон подобран, - догоняя его, продолжила она (почему-то немного смущённо), - но я ничего не поняла - я ведь никогда и в руках не держала мерной ленты! Она говорит мне цифры, а я ничего не пойму; говорит мне: такой-то фасон - а я и слова такого отродясь не слышала (хотя теперь уже понимаю). Позовите, говорю, свою дочь - я на неё посмотрю и спрошу, чего ей хочется... Вышла дочь - красавица, белокурая. Тут я всё поняла без мерок. И спрашиваю её: "Какое бы ты платье хотела на бал?" А она мне немного испуганно: "Уж не такое, как на тебе. - И к матери: - Маменька, это и есть превосходный портной, которого ты обещала?" Мать ей что-то прошептала на ухо - а я снова повторила вопрос: нужно было уже начинать, чтобы не терять времени.. Она немножко стала покладистей, говорит: такое-то и такое, показывает - вот тут так, а здесь вот так... Я всё поняла, говорю: теперь дайте мне нитки, иголку и ножницы - мне дали и пошла я шить. К ночи окончила. Сердце, конечно, колотилось - когда я представляла, как ты сидишь сейчас там один на скамейке - и думала: как же я дойду... Выхожу из комнаты, где шила, - хозяйка ещё не спала - раскладывала на столике раскрашенные картинки...
   -Называется пасьянс, - не упустил Густав случая поделиться своим знанием; или просто похвастаться им..
   -А зачем? - спросила Силя. Но не стала дожидаться, пока он растолкует. - Всё, - говорю ей, - готово ваше платье. Если вам понравится, я возьму той ткани, которую вы обещали, да и пойду уже.. Ну а если не так что - извиняйте, я вас предупреждала. Она пошла, посмотрела платье. Вышла молча, говорит: "Куда ты на ночь глядя? Останься, переночуй, а утром получишь ткань, и нитки, и что-то ещё..." Я долго не могла решиться.. - Она заглядывала ему в глаза. - Тот образ не давал покоя: там жёсткая лавочка, а тут тепло и мягко.. Но всё тот голос, тот самый, про который я тебе говорила. Говорит мне: не бойся, доверься!.. А кому довериться - ни слова; да и не то чтобы говорит, вот так словами впрямь - но слова уже сами приходят - а ты понимаешь: или это чувство про неизвестность, или то, что ты себе представляешь и очень боишься, и потому должен идти, бежать - сдалать хоть что-то!.. - Она вздохнула: - Я осталась ночевать у хозяйки.
   -А утром? - спросил Густав, которому очень нравилось слушать, как она рассказывает: её голос, переливы её чувств - её душа целиком в этом!. - Ты выглядела даже очень спокойно..
   -Утром я проснулась от криков... Это кричала хозяйкина дочка - так ей понравилось платье. Я встала, чтоб сразу идти - ну и... Дальше ничего интересного. Я вышла и сразу увидела парк - на самом деле он был рядом от дома (хотя мне казалось, что мы долго шли, поворачивали, поднимались..) - вон там слева от полицейского участка...
   -Подумать только! - Густав ударил себя по ноге. - Мы провели ночь почти рядом..
   -Что?.. как?.
   -Я же тебе говорил, что ночевал в полицейском участке! Не слушала, верно, меня?..
   -Наверно, от голода, - улыбнулась хитровато Силя. - А спокойность, она сама пришла - я ничего не делала... Вот так. Сидела себе и шила, пока ты не пришёл - как раз поспел.., точней я успела!
   Наклонившись, он поцеловал её в щёку, и долго потом они шли молча.
  
   Солнце иногда проступает, тучи медленно движутся - до дождя никак не соберётся: то ли щадя их.., или просто случайно. К вечеру ноги устали - конечно, у неё больше; они шли медленно и делали привалы каждые два часа - поесть или просто посидеть.. А потом кто-то вставал и смотрел на другого - и другому, может быть, приходилось подавить желание отдохнуть ещё, а то и остаться на месте до завтра, или... Нет, нужно идти! Нельзя позволить малодушию овладеть собой!.. Умереть ведь так легко - ложись здесь и слейся с землёй, пускай дождь проливается на тебя, пускай всё больше смыкают круг всматривающиеся сверху вороны - разглядывая что-то хорошо различимое на фоне пожухшей травы и неизвестно живое ещё или нет... - нужно выждать, но и не медлить особо... И, может, это будет легко - ты просто отпустишь это тело и улетишь на небо.. Или просто исчезнешь - ведь кто видел те небеса?!. одни рассказни и только.
   И, раз всё так, то зачем куда-то идти - должно быть ?там? лучше, чем здесь; а, если нет никакого другого мира, никакого ?там?, тем более эти странствия кажутся глупыми, лишёнными смысла - сколько ни странствуй, а однажды таки ляжешь, здесь ли, тихо среди степей, а может, от рук головорезов... - и что дали тебе твои дороги?. От смерти уж точно не спасли.
   И каждый из них думал об этом - о чём-то подобном, по-своему... И всё же они шли - не давая себе большой передышки, не давая привыкнуть к покою, - вроде в самом деле какая-то осязаемая цель ждала их, и они знали дорогу к ней, нужно только добраться, и тогда - всё!
   Всё?.. Извольте уточнить.
   -Всё! - сказал Густав. - Привал. Если не ошибаюсь, за пару десятков вёрст будет деревня, я в этих местах когда-то бывал.. - но уже темнеет, можем сбиться с дороги, попасть в овраг... Поздравляю, - сказал он Силе, которая стояла неподвижно с рюкзаком, будто ещё не веря, что на сегодня путь окончен, и готовая идти хоть всю ночь.. - поздравляю, - сказал он, - твоя первая ночь в поле...
   -Я не боюсь, - сказала она, наконец примирившись с остановкой, - только скажи мне, здесь нету змей?
   -Конечно, есть! Я сам-то не встречал.. именно в этом месте. Но наверняка они здесь есть.
   Силя, присевшая на траву, испуганно оглянулась по сторонам - но уже было видно плохо, и трава высока...
   -Да не бойся! - усмехнулся Густав, - змеи нас не тронут.
   -Откуда ты знаешь?
   -Мы же их не трогаем!.
   -А вдруг... вдруг ты случайно перевернёшься на бок во сне - и там будет змея!.. Ты придавишь её, а она... Она уж точно не подумает, что это ты из дружеских своих намерений!
   -А зачем переворачиваться? - продолжал полусерьёзно, немного отвернувшись от неё, Густав. - Нужно спать на одном боку - тогда ничего не случится.
   -Как же это? - от нерассеивающегося страха веря каждому слову, спрашивала Силя.
   -А вот так. - Густав лёг к ней спиной и сказал: - А ты ложись спиной ко мне. Мы накроемся моим дорожным одеялом, которое уже почти два года со мной и спасает меня даже от самых лютых морозов... Но. - Он вдруг встал, и Силя, которая пробовала лечь рядом, как он сказал, чуть не грохнулась на спину и недоуменно посмотрела на него.
   -Конечно, тебе не годится лежать на земле в одном твоём платьице. Во-первых, платье измажешь..
   -Подумаешь, - хмыкнула Силя, - на меня и так смотрят, как на попрошайку. Я уже привыкла, чего мне стесняться?!
   -Дело же не в стеснении, - сказал Густав, снова садясь перед ней. - Вот мне, к примеру, нравиться красота и чистота. Мы ведь не настоящие бродяги! - грязные и оборванные, которым всё равно...
   -А кто мы? - спросила Силя.
   -Мы...
   Пауза затянулась не только для того, чтобы подобрать слово для того, что знаешь, можно было и придумать уже что угодно... - стало понятно, что это неловкость: не хочется врать и правду сказать тоже что-то мешает.
   -Вот. - Он, сняв, дал ей свой сюртук. - Одень.. И с босыми ногами нужно что-то делать...
   -И ноги тебе мои не нравяться??!
   -Вот посмотришь - не пройдёт и полночи, как ты будешь скулить от холода! А это всего-навсего сентябрь!.
   -Я привыкну! - твёрдо сказала Силя. - Я свыкнусь с любой погодой! Ведь ты же... Ты мне обещал рассказать про холода и про твои странствия, и почему ты ушёл.., и чего, на самом деле, искал..
   -Стоп, стоп! - мужчина встал. - Нам нужно расчистить место и собрать побольше сухой травы на костёр..
   -Ты не хочешь рассказывать?
   -Ну считай, что это начало рассказа, также инструктаж по выживанию. Почти всегда, кроме, конечно, лета, его самых теплых дней, я искал или расчищал место для костра, собирал хворост - и потом всю ночь, просыпаясь то и дело, подбрасывал дрова или траву, и вот так... Однажды едва не сгорел! - вспомнил он и рассмеялся.
   Она смотрела на него, лишь недоверчиво улыбнувшись.
   -Так устал, - досказывал Густав, вырывая сухую траву и бросая её рядом с собой на кучу, - что набросал полно дров в костёр - они были влажные, и я решил: немного подремаю, а дрова тем временем высохнут... Словом, проснулся оттого, что что-то горело - во сне картина напоминала Помпеи и было интересно, чем всё кончится.., но я всё же проснулся и... Это было вот это самое одеяло - видишь, там сбоку кусок с мою ладонь обугленный по краям.. Хорошо, что я не захотел досмотреть историю Помпеев до конца!
   Силя встала и тоже стала помогать ему рвать траву. А потом спросила:
   -А что это, Помпеи?
   Вечером у костра он рассказывал ей истории из древнего мира - которые ему когда-то давным-давно преподавали в университете и то, что еще прежде рассказывал в школе.. Причём сами истории сейчас казались родными и свежими, а вот воспоминания - об университете, о молодости виделись погружёнными во тьму времён, почти затерянные там..
   А когда пришла пора всё же ложиться, Густав лёг лицом к костру, который выстреливал искры на некотором расстоянии, а Силя прижалась к нему, не спиной, а передом - под спину же подложив рюкзак с именем Густав и пытаясь помнить, что нельзя переворачиваться... Густав по привычке и особому нерациональному ощущению, появившемуся уже вскоре после начала путешествия, просыпался, когда костёр затухал илибыл готов стухнуть, бросал сухую толстую траву из кучи, которую они собрали вместе, - и сильнее огня, ощущал сзади её тепло, её живое присутствие... Они пережили эту ночь, и никто их не съел, не укусил, не ограбил, даже не пытался - и, когда проснулись, костёр уже совершенно потух, но им было так жарко вдвоём, так хорошо, и снова это чувство дома.. Но он повернулся к ней - она выглядывала, смеясь, из-за его пол пиджака, - он поцеловал её в переносицу, прижал к себе.. А потом как-то вдруг отстранился, встал - "Я пойду ещё соберу травы - приготовим что-нибудь на костре.." - и оставил её одну. Ей тоже ничего не оставалось как сбросить с себя оцепенение сна, напомнить обо всех целях, которые она для себя сформуллировала, - хоть образы их и были довольно смутны, но это помогало, это было лучше, чем "просто идти"; она встала наконец...
   Мир - снова мир приветствовал её, что-то нашёптывал обещающе, что-то и предостерегающе... Её друг и спутник, единственный близкий человек, появившийся вдруг в её жизни (а больше ей никто и не нужен был), рвал траву поодаль в десятке шагов. Солнце было готово показаться с другой стороны - чтобы снова и с радостью осветить их путь...
  
  
   XII
   Оказалось, что дама, для дочери которой Силя шила платье весь вечер, дала ей кроме ткани и ниток ещё и денег - три золотых. Когда они вошли в небольшую деревню, Силя не выдержала и сказала об этом Густаву, показала, оглянувшись по сторонам, завёрнутые в платок монеты. Он попросил одну - "нужно кое-что купить.." - ушёл (опять оставил её!.), и скоро вернулся... с башмаками. Силя смотрела...
   -Мне? Зачем?.
   -Не глупи! Бери и одевай.
   Она взяла, села на скамейку..
   -Я всю жизнь ходила босиком...
   -Я тоже, - сказал Густав, смотря с улыбкой на неё.
   -Расскажешь мне про своё детство?.
   -Непременно. А теперь одевай.
   Она одела, и башмаки пришлись ей впору и сразу понравились; она даже стала прыгать на месте и смеяться...
   -Да... - говорил Густав, довольный, - башмачник тут хороший, мы с ним немного даже друзья. В прошлый раз я пожалел денег, чтобы купить себе новые башмаки., но обещал ему, что вернусь и обязательно куплю... Я жил у него в тот раз несколько дней - ночевал в мастерской, помогал чем мог..
   -И вот если бы мы не встретились, - тихо сказала Силя, - ты пришёл бы сюда один... встретился со своим другом ..
   -Нет, - сказал Густав, обнимая её, - никуда бы не пришёл - если бы мы не встретились.
   Только когда - после обеда - они вышли из деревни, Силя опомнилась.
   -А как же твои башмаки?!. Тебе же, в самом деле, нужны новые! - смотри, на них видно все сотни вёрст, что ты прошёл...
   -Тысячи, - поправил Густав, ностальгически смотря на полуизорванную свою обувь. - Но это ещё потерпит, - ты ведь была совсем босиком! Обещаю, - спешно сказал он, когда она снова хотела протестовать, - что в первом же городе, в который мы войдём, я найду работу и заработаю себе на прекрасные башмаки, даже лаковые! (Он знал, что до города ещё очень далеко.)
   -Не хочешь брать у меня денег.. - сказала она огорчённо.
   Но он проигнорировал эти слова и стал рассказывать о своём детстве, и рассказ быстро увлёк её и заставил забыть про лишние мысли.
   -Я родился в бедной семье - это свиду я такой благородный.. То есть, я полагаю, что даже через грязную и рваную одежду, которая на мне, это видно.
   Силя кивнула, но и хихкнула в руку: ишь какой хвастун! - благородный.
   -Я очень этого хотел. С детства у меня не было другой цели, кроме как разбогатеть. Родители меня очень любили - и я, уже много позже, понял, как сильно любил их!. Но меня беспокоила только нищета. Мы жили в городе, на окраине - но всё же в городе. Бедный человек в городе - не то же, что в деревне, я думаю... - Он взглянул на неё спрашивающе - но она смотрела вперёд и ждала продолжения.
   -Дети более богатых родителей, - продолжил он, - издевались над нами, смеялись... несколько раз я дрался с этими насмешниками - но потом отец мне настрого запретил, ведь их родители были богатые, влиятельные люди - они могли прогнать с работы, выселить, и это ещё не самое худшее! ?Но они же считают нас никудышныи, низшими людьми!. - а себя чуть ли не богами...? - убеждал я отца, но он только гладил меня по голове, успокаивал.. Позже я понял - это называлось: выживание. Я примирился, насколько смог - на самом деле, только внешне. Я дал себе слово, что сам разбогатею и докажу всем - и этим выскочкам, - что мы тоже можем, что бедняк - это не судьба и не неизбывное нутро!.. И моим бедным во всех смыслах родителям, которые тоже считали иначе.
   Немного он прошёл молча; Силя тоже молчала - новые маленькие и рядом по левую сторону, ступая шире, почти износившиеся большие башмаки ступали по непыльной, а чуть влажной, покрытой листьями, опавшими с растущих по обочине деревьев, дороге... - Сначала это казалось невозможным, - снова начал он (и она взглянула на него, чувствуя по голосу, что выражение его лица переменилось), - я не видел ни одного пути.. - вокруг и близко была только бедность, а жизнь богатая казалась золотой горой - ослепляющей и неприступной. Я не мог поверить: неужели я ошибался? неужели это был не более, чем пыл мальчишки, который хочет кому-то что-то доказать?!. Между тем, жизнь у меня дома текла вполне спокойно и размеренно, - мы не знали многого, что для богатых людей - повседневность, но у нас была пища, вполне хорошая, вкусная - спасибо матушке, она могла из простой крупы и овощей изготовить королевкий обед! У нас всегда было тепло в доме - я помню нашу большую печку, у которой всё время что-то сушилось, а ночью мы спали на ней вместе с братьями.
   -У тебя были братья, - улыбнулась Силя, - как их зовут?
   -Ганс и Сергей. Ганс умер в пятнадцать лет от простуды, а Сергей.. - Силя без слов взяла его за руку. - Сергей работал на заводе., а потом стал вором; после второго же дела, как он это называл, его поймали - наверное, и до сих пор сидит в тюрьме...
   Силя смотрела и не видела следов грусти в его глазах..
   -Наверно, они хотели того же, что и я, - они тоже страдали от бедности и унижений... мать часто всплёскивала руками: ?И в кого ж вы такие??, отец молча вздыхыл -а я до сих пор не понимаю, откуда это - такая жажда вырваться из той жизни, в которую тебя с самого начала поместила судьба?.. Но у нас были разные пути, а точней.. Сергей просто не мог терпеть - нет, он терпел сколько мог - даже стал на завод, как и отец: десятичасовой рабочий день, задымленные цеха... Нет, он не выдержал, он - знал, что достоин большего!.. И захотел взять полагающееся немедленно!
   -Ну а Ганс - он всё ждал чего-то... Он ни на что не решался. Хотя жажда была у него ничуть не меньше, а может больше, чем у нас обоих. Я думаю, он и умер ни от какой простуды - разве от простуды умирают?! - а от того, что так хотел и... не мог. Точнее он убеждал себя, что не может. Он очень боялся. Мы с ним часто говорили - не совсем на чистоту (каждый из нас держал своё главное в секрете и только угадывал в другом), а так вокруг да около, иногда лишь вскользь касаясь сокровенного... Ему всё мерещились какие-то чудовища, которые ждут его сразу за этими стенами и за всем привычным; стоит выйти... Я ему всё время хотел сказать: но ведь ты бываешь ТАМ, ты каждый день выходишь и что-то делаешь... Где они, твои страшные создания??!. Ганс был старшим братом. Он был очень болезненным, и в конце концов умер - мать сказала: от простуды..
   -Сергей средний брат, а я меньший, как выходит, - объяснял человек в рваных башмаках - теперь они поменялись и рваные шли справа от новых. - Когда Сергей только поступил работать на завод, я закончил школу грамотности для бедных городских детей.. - она была бесплатная, но там учили только азбуке, счёту и ещё рассказывали много о давних временах; а ещё били за всякое, что можно было назвать проступком.. а иногда и ни за что. Градоначальник, который ввёл эти школы по всему городу, был очень знаменит - про него говорили, что он повышает культуру всего общества, привнося свет в самые тёмные его закоулки. Ничего подобного - бо?льшая часть из тех детей, которые в этих школах учились, забывали всё, стоило только ступить за порог, - и они тоже стали заводскими рабочими, ремесленниками.., кто посмышлёней - торговцами, кто понаглей и поленивей - ворами.. Я смотрел на них всех и не видел в них надежды, а тем более рвения, родственного моему, - они, кажется, и не видели ничего другого, кроме своей этой жизни, и они были готовы мириться с чем угодно, и дрались за свои мелкие удовольствия, и отстаивали какую-то свою малозначащую честь.. И от них мне хотелось уйти в том числе. Очень хотелось. Ведь и это было во мне - и эта нищая улица со всеми её "прелестями", и способность выжить при минимуме подходящих условий - словом, вести такую же жизнь, как и все они... И я то и дело возвращался к своим товарищам, водился с ними - и нам - что скрывать! - было весело.., но иногда эти забавы заходили так далеко, а лучше сказать опускались так низко... Кроме того, выпивка - она была везде среди бедноты, казалось без этого нельзя, она заменяла все, порой даже хлеб, чувство достоинсва и кровные узы. Признаюсь, я тоже начал... Да! - ему показалось, что Силя смеётся или не верит ему, - я пил в компании со всеми ужасное, вонючее вино... а потом мы курили табак и кричали на всю улицу (точнее подворотню, где мы собирались), кричали и ругались, как взрослые. А потом девушки.. - и это уже было так грязно!. хотя должно бы (я всегда считал) быть чисто, и даже волшебно... Нет, этого я уже не мог выдержать. Сначала я удивил родителей тем, что сказал: я иду учиться в университет - тогда, сказал я, получу хорошую профессию, и буду вам помогать... Причём говорил я это уже с сумкой в руках, в которую собрал самое необходимое (совсем немного вышло), а сумка была - хуже, наверно, чем эти вот башмаки. Отец меня обнял и унял мой пыл - "Сынок, - сказал он, - похвально твоё желание учиться и помочь нам, но...? ?Что?!!? - вскричал я. ?В университете учаться только богачи, - был мне ответ. - Чтобы учиться, нужно платить - а это... Ох, сынок! это неподъёмная ноша для нас. Ведь ты же...? ?Знаю?, - отрезал я, и ушёл, волоча за собой рваную сумку. Это, казалось, замкнутый круг - деньги, деньги.. Как получить деньги, не имея денег? Всё будто посмеивалось над таким вопросом - "никак. Ни-как!" И на какое-то время я.. совсем разочаровался.
   -Да, - кивнул он. Они уже сидели на бревне у дороги - небольшой привал; ещё один кусок пути после этого, а потом обед. - Было так грустно, Силя, - говорил Густав, опустив голову - и, кажется, переживая всё заново, но и отстранённо - конечно, уже не печалясь так, как тогда.. - Самое главное, во что я верил, на достижение чего была направлена вся моя жизнь, - это будто отобрали у меня... к тому не было пути... оно казалось недостижимым... - что-нибудь из этого, но суть одинаковая: нет, нет, н е т ! Я вроде бы погрузился в пустоту. ..Но тогда кое-что случилось - и это меня вернуло к ценности той жизни, которая была у меня всё это время, но которую я не замечал из-за своих мечтаний. Я подумал в тот момент: какой я дурак! - все же хорошо, а я сам уже почти готов стать вором или последним подлецом, из тех, что готовы на всё ради денег!.. Такие, конечно, могут выбраться - но что они приобретут? И разве этого я хотел? ?Нет, - сказал я себе, - совсем не этого? - и с тех пор довольно долго жил в мире и счастии в своей семье. У меня появилась работа -я грузил ящики в магазине... Жизнь была обычная, но я теперь замечал всё хорошее, что было в ней; и этого было так много!. мои родители были добры ко мне... Но всё-таки какая-то часть меня не могла смириться. Вот только что я видел доброту и бескорыстие родителей, а в следующий момент - как они жалки, как потакают хозяевам и кредиторам, как унижаются, улыбаются раболепно перед отвратительными богачами... Мне было стыдно за них, и я знал, что это не единственный выход.. что это вообще не выход!, это просто не подобает..человеку! - Он взглянул на нее: понимает ли? Её взгляд был такой же, как и в начале рассказа - смотрящий вперёд, внимательный..
   -Я снова поверил в свою мечту, - сказал Густав. - Ты знаешь, как это: в самой мечте скрывается возможность. Когда мечта вспыхивает, мы чувствуем, даже знаем!, что "это может быть" - и будет, если ты не отступишь... Но это только миг, искра - она разгориться и выльет нужную тебе форму, только если ты пронесёшь её с собой до конца. Ведь сразу, чуть не в один миг с мечтой, начинаются мысли, сомнения: как ты сможешь? где и что.. и ?посмотри на других!? Но этот раз я просто выбросил их все вон! "Сколько можно смотреть на других!? - сказал я себе. - Пора сделать жизнь такой, как ты хочешь!.." К тому времени Сергей уже был за решёткой, да и я стал немного умнее - я понимал, что нетерпение и спешка это не то, что нужно. Я стал... ждать возможности! И - ты не поверишь!.. - Он остановился перед ней (да, они уже шли), - те двери, которые казались наглухо закрытыми, вдруг обнаруживали возможность приоткрыться, чтобы впустить тебя.. - а то и распахнуться настежь. Нет, разумеется, нужно было работать, совершенствоваться и рисковать - как по ступенькам взбираться к желанной вершине... Но каждая ступенька - счастье, если ты чувствуешь, что она ведёт тебя туда! Я готов был работать круглые сутки - я уволился из магазина, я пропадал из дома ... - потом приходил через пару дней - голодный, измождённый.., может быть, ещё без денег, без каких-то реальных перспектив, но вполне уверенный, что я иду правильно.
   -И что ты делал? - в первый раз спросила Силя.
   -Неважно! - только отмахнулся Густав, - этого было так много, занятия так часто менялись... Одно слово - ступеньки; если бы не то, что ждёт на вершине, они и не были бы нужны - каждая сама по себе и вместе с другими. Но...
   Он сделал паузу перед тем, как сказать это "но", а после него замолчал очень надолго, - они шли, не чувствуя, что идут, будто плыли в воздухе, и, кажется, обое ждали продолжения..
   Густав наконец сказал:
   -Но на вершине оказалась пустота.
   -Пустота? - не поняла Силя - но тут же как будто что-то поняла..
   -Да. Я стал богат, добился очень многого - и мне даже не нужно было уже слышать об этом чужое мнение; хотя мне говорили - и родители, и те, что вчера издевались, дразня рваниной, - теперь многие были мои подчиненные и партнеры, а кто-то и ниже, и во многих случаях уже я мог бы вертеть ими или создать для них немало проблем... Но нет, мне это было не нужно, другое занимало, и делало стояние на вершине, в общем, бессмысленным. Вот у меня уже был магазин, и было много денег - я жил в своей собственной квартире (родителям, конечно, помогал тоже - правда, мать почти не застала моего успеха, а отец... он гордился! да) - но всё это было... Нет, не то. И я так хотел сказать об этом Сергею!.. я хотел бы вернуться в прошлое, чтобы сообщить Гансу о бессмысленности чрезмерных мечтаний.. Я бы сказал ему: "Ганс, тебе совсем не обязательно куда-то идти!.. Будь спокоен, братец". Но всё это было невозможно, и тоже не имело значимости - а мне было ужасно горько, потому что... Я не мог поверить: самое главное в жизни - то, что так блестело издалека.. Оказалось миражом. И вот тогда я...
   -Обед, - сказала Силя, сбрасывая рюкзак возле очередного бревна (их было немало возле дороги - каждое ждало каких-нибудь путников). - Давай отдохнём и поедим.
  
  
   XIII
   -И что тогда? - спросила Силя, когда они хорошо подкрепились.
   -Когда?
   -Ну после того, как всё у тебя уже было, и ты понял, что..
   -А! - вспомнил с улыбкой Густав. - Ну тогда я и понял -то, что мне нужно чудо...
  
   ...Очередное утро в привычном городе, который уже шумит и перекликается за окном, просачиваясь сквозь щели и оказываясь этим шумом и тут внутри.., от него не укрыться и значит - нужно поднимать занавески, сдувать пыль с товара, открывать магазин. Он уже давно мог бы позволить себе нанять кого-то - кто-то бы торговал, а кто-то сдувал пыль и таскал ящики, и мыл пол. Но зачем? - он мог всё это и сам - кажется, справлялся... Да, иногда к вечеру, когда двери магазина и ставни закрывались и за шторами на втором этаже зажигался свет, он вдруг будто выходил из сна - казалось, что вот только что, минуту назад он поднимал эти самые ставни, что только что с грохотом опустил, а в этой комнате было утро и солнце светило из-за похожих двухэтажных домов противоположной улицы... - а сейчас почти совсем темно, день прошел... И осталось лишь поужинать и спать - чтобы завтра снова... то же самое.
   Недаром жена ушла от него уже на второй год - сначала он со скрипом выкраивал время из своего графика, чтобы ухаживать за ней, а когда поженились... Даже на выходных они виделись не так часто - выходные это было время работы с поставщиками, а также подсчёта и пересчёта, и, конечно ещё.. Однажды её голос сказал ему: "Густав, ты помнишь какого цвета у меня глаза?" Он только усмехнулся, не поворачиваясь, - ему казалось, это какая-то шутка (только разбираться, в чём смысл, не было времени), ответил ей что-то, тоже забавное.. А через пару недель, когда, закрыв магазин, он поднялся на второй этаж, где была его квартира, то не застал ни вещей, ни жены.., а только записка: "Прощай. Твоя бывшая жена - которую ты ещё, может быть, немного помнишь". Он тогда очень разгневался - да что же она, не понимает, что ли.., не видит, для кого это всё?! Для неё, для их будущих детей!. (Тут пронеслось: "а на это ведь тоже нужно какое время выделить! Ты же большую часть суток работаешь, а остальное время спишь..." )
   Всё чепуха, - думал он тогда; он хотел разыскать жену, всё ей объяснить, может быть, немножечко поменять жизнь.. - конечно, все правильно - она тоже должна получать его внимание. Но он не сделал ничего. И он знал, что жизнь нужно не немножечко менять, а совершенно... - но куда, в какую сторону??
   После очереденого дня он стоял одиноко в тёмном магазине, через стеклянную дверь дрожащий тусклый свет газовых фонарей проникал внутрь, - он стоял и, может, за многие годы в первый раз осознавал себя: будто проснулся, странно.. Но не знал, что делать теперь - заснуть ли обратно?. Даже при желании, как известно, этого не сделаешь - особенно желая! И он решил просто немного поразмышлять. Усевшись на невысокий прилавок, болтая ногами, по-ребячески, в нескольких сантиметрах над полом, он смотрел на улицу (изредка мимо кто-то проходил или проезжал извозчик), на фонарь, на силуэты вещей в магазине - и складывал последние дни, месяцы и годы в одну картину.. - и искал в ней себя... - и всегда это была лишь точка, маленький силуэт, который бегал туда и сюда, соедиял все эти фрагменты... но, в общем-то, не мог много значить.
   Он пытался увидеть другую картину - новой, не такой жизни, ещё какой-нибудь возможности... но это было нелегко. Что, что сделать? куда теперь стремиться?. К ещё большему богатству? Может, стать однажды премьер-министром, или что-то в этом роде?.. Ха! - было бы смешно: Густав такой-то, уроженец беднейших районов города, один брат которого умер от чахотки (или простуды - кто там будет разбираться, и важно ли, правда ли...), а другой сидит в тюрьме за кражу, - и вот этот человек, здрасьте вам всем, премьер-министр!. Густав был уверен, что из него получился бы неплохой премьер-министр, хотя бы потому, что он знает, что на самом деле нужно народу, да и тем, кто наполняет налогами казну, - и, конечно, им бы гордились: сам всё сделал, выбился наверх без преувеличения с самого низа!..
   Густав вздохнул в полутьме, и вся засверкавшая на несколько секунд картинка потухла. Путь к дальнейшим достижениям был закрыт для него простым пониманьем, что это ничего не даст. Он станет ещё больше занят (хотя, кажется, - куда уж больше?!), деятельность поменяется, появятся новые лица (большей частью фальшивого свойства), квартира станет просторнее, у него будет лучшая еда, он сможет найти новую жену - уже из высшего круга - она уж точно поймёт его заботы и не станет упрекать огромной занятостью.. Но жизнь! - жизнь не изменится. Это он видел так же ясно, как все, что сейчас было перед ним.
   И тогда, сидя на прилавке в темноте, хозяин магазина по имени Густав спросил себя (а, может, тишину закрытого помещения, не известно откуда ожидая ответ..), спросил, очень спокойно:
   -Что же тогда? Куда мне?
   Тишина...
  
   -И что же, - попробовала пошутить Силя, так как он всё ещё был серьёзен свиду, - тишина открыла рот и подсказала тебе путь?.
   -Нет, - ответил задумчиво Густав. - Ничего не случилось. Я просидел так несколько часов, а потом пошёл спать. И на следующий день...
   -Снова поднимал шторы и открывал магазин?!
   -Да. И так ещё несколько месяцев, пока мне это окончательно не надоело. А потом.. Подожди, ты как будто разочарована - разве ты надеялась на что-то чудесное, необычайное?..
   Силя молчала; а потом произнесла:
   -Но ведь ты говорил!. - о тайне... тайне, которая ждёт вдалеке!.. Я.. да, я, конечно, понимаю - я уже не маленькая, - но... Разве всё это было вранье? И куда же мы тогда идём?..
   Густав, смотря на её детское личико, хотел обнять и прижать её к себе... и говорить - снова говорить много и красиво, только чтобы она поверила, чтобы пошла дальше с ним, чтобы продолжался их чудесный путь!. Но это волна сошла, и он, придвинувшись, просто обнял её - и сказал:
   -Нет, не вранье. Если бы это было враньём... Как ты думаешь, что заставило меня путешествовать почти два года?.. бросить магазин.. Да, мне та жизнь осточертела, правда, - но многим людям рано или поздно надоедает их труд, даже если он самый лучший и благородный! Нет, бросать всё было совершенно необязательно - было бы достаточно... попросту отдохнуть. Это то, что в одной стране, через которую я проходил, называется "стресс"... Так вот там многие..
   -Что?. ?Срез??..
   -Неважно. То богатая страна - и там, скажу тебе по секрету, всем уже до одури надоело то, чем они занимаются да все те блага, которые они получают этим. Но, Силя, они не знают, что ещё! И они боятся бросить... Стало быть, что? - нужно избавиться от лишних мылей - хоть как ! - может, отдохнуть, может ещё что сделать эдакое - но потом возвращаться. Непременно. Иного пути у них нет в наличии. Там, знаешь, самыми замысловатыми способами лечаться от этой хандры...
   -Спресс, - сказала Силя, - так? Я всегда хотела научиться чужестранному языку.
   -Называй как хочешь.. - я и сам тогда ещё этого слова не знал - но недели и месяцы, которые проходили с той ночи, когда я сидел на прилавке в магазине, будто нагнетали во мне что-то., приближали меня к крайней точке, за которой я уже никак не мог продолжать подобную жизнь. И знаешь что: с одной стороны, в ту ночь действительно ничего необычного не произошло... - но если посмотреть по-другому..
   -Как - ?по-другому??.
   -Ну, сверху, так сказать.. понимаешь, внешне.? - то ничего. Но внутри, в себе.. - Он жестикулировал, пытаясь разъснить ей, и она уже понимала, отыскивая похожий опыт и у себя, - ...внутри с того дня, с той самой обычной ночи - только что я не спал, а сидел на прилавке в своём магазине, а так ночь ничем не отличалась от других... собственно, других я не знал - проспал все. Так вот в эту, я полагаю, самую обычную ночь я переменил взгляд на свою жизнь, и оттоле уже смотрел этим взглядом на всё - и каждый день делал какие-то открытия. Каждое из них сопровождалось изумлением: как я раньше этого не замечал?!. И как я мог жить с этим или с тем?.. Я стал что-то менять - но многое изменить было нельзя, просто подчистив; или всё, или... Я ещё долго не решался. Всё-таки привычка - ужасное дело. Изо дня в день!.. - вечером ты можешь пообещать себе: я, дескать, буду другим, не стану двигаться, как бездушный автомат! Но приходит это самое "завтра" - и только к вечеру автомат отключается - и уже можно бить себя по голове: "чёрт побери, опять!"
   Он немного помолчал и продолжил:
   -К тому же я виделся с женой - не то чтобы у нас наладилось, но иногда стали встречаться.. Я уже выкраивал время, а она, похоже, тоже скучала немного, и говорила каждую нашу встречу, что я, здаётся, меняюсь, и сама она что-то поняла - почти была готова признать ошибку!.. или простить. Наверно, мы бы сошлись опять - и опять потекла бы как-то жизнь - почти такая же: день за днём, немного приятного, больше "нужного", "необходимого", "как иначе".. Только уже так не могло быть! Хотя - и не знаю. Возможно, если бы я захотел, я мог зарыть это, те побуждения и мысли - как огонёк, который засветился одной ночью без сна... вполне можно было сказать себе, что то было что-то вроде наваждения или меланхолии вследствие усталости - и сказать себе "да!", и верить упорно... И вот я бы не сидел здесь с тобой, - улыбнулся он ей, кивая, - у дороги в рваных башмаках; да и твоя жизнь, кто знает, была бы без меня лучше..
   Силя зыркнула на него как-то странно - он только понял, что не стоит продолжать это "было бы".
   -И что? - спросила она. - После нескольких тех месяцев, что тебя подтолкнуло? после чего ты взял и пошёл?
   -Хм, даже не знаю. Всё случилось как-то само собой. Один лавочник с соседней улицы давно хотел расширить свое дело и искал себе помещение - несколько раз он заходил ко мне.. Мой магазин находился в очень хорошем месте - ох, не спрашивай, чего мне это стоило!. - и он мне предлагал приличную цену, а однажды даже почти угрожал! Но раньше я и не думал над его предложениями, только смеялся, когда он кричал передо мной: "Знаешь ли ты, с кем имеешь дело, мальчишка?!!" - но в один день я ранним утром пришёл к нему... Он ещё спал. Я звонил в колокольчик, не думая ни о чём. Когда он спустился, то был почти в такой же ярости, как и в тот раз, будучи готов наброситься на меня, когда я ни на что не соглашался.. - а может, и в большей. Он вышел в одном белье, голова вся красная, как будто он спал на красных плохо проваренных простынях... - сначала он не узнал меня, уже приготовился кричать, а, может, и кинуться с кулаками - а я, между делом, был головы на две его выше, да и в плечах... Я сказал ему: "Здравствуйте. Доброе утро, Карл". Он унял себя и сказал: "Какого чёрта, молодой человек? Я целый день на ногах, дайте хоть с утра отдохнуть!.." Тогда - ты знаешь, я и не подозревал, что владею магией! - но, когда я сказал ему: "Я готов продать вам мой магазин за две трети цены", он вдруг моментально переменился - и ни красноты, ни гнева, ничего не осталось, только вежливость откуда ни возьмись и самое искреннее расположение. Я стоял и наслаждался результатами своего волшебства - а он уже приглашал меня в дом, звал громко жену, которая наверняка ещё тоже спала.. - да, это было забавно, такое особое чувство, когда готов оставить всё, уже не думаешь о выгоде, ни чём, что держало и заставляло тебя метаться в прошлом. И ты видишь в этом же самом другого человека - будто себя со стороны. Ты отлично понимаешь, что у него сейчас твориться в душе, - тебе и смешно: он будто ребёнок, который до сих пор верит в Святого Клауса - а ты только что понял, что всё это ложь и сыгранная родителями сказка.. Но тебе и жалко его - сколько ему ещё играть и верить в то, чего нет?.. Но достучаться не было никакой возможности - да и сам-то я что мог сказать? ?Бросай и ты, дружище! бросай своё хозяйство, своё дело, бери жену, если хочешь, и пойдём все вместе бродить по необъятной земле в поисках чегойто нибудь взаправду лучшего, счастья или рая, или как там про него ещё говорят...? Нет, нет.. - Густав смеялся, сам это представив. - Я был уверен, да, - но только в отношении своей персоны; и, хоть мне было отлично видно, что этот другой человек в той же яме, из которой мне... хоть голову пускай удалось высунуть наружу... - я лишь мог думать следующее (и потом я ещё часто думал это, встречая многих, самых разных, но таких похожих людей): наверно, - думал я, - ему самому ещё нужно что-то понять - и, если и отречься, то не по принуждению, а по собственному желанию. Да и сам я, по правде говоря, был не до конца уверен, что этот шаг необходим, - но... Он меня вдохновлял.
   Снова в пути он рассказывал ей:
   -Я представлял: свобода - и никаких обязательств!.. Я смогу пойти куда угодно, делать что хочу, или - совсем ничего!! Вот это да... - только и мог я сказать себе - НО.
   -Но, - повторила Силя, словно сидела на телеге.
   -Я вспоминал, - говорил ей Густав, махая пальцем, - я вспоминал, что не за тем я ушёл и не на то я променял свою жизнь, чтобы создать которую мне пришлось тяжко трудиться много лет, которая была перевязана моими жилами и умащена потом.
   -А зачем же?
   Вместе ответа Густав вдохнул воздуха и сказал:
   -Но всё-таки эта жизнь, бродячая, куда лучше - чем та: изо дня в день... Тьфу ты!, сколько лет потерял. И что? Наверно, нужно это было, чтобы уму-разуму научиться..
   Но Силя не отставала:
   -Так к чему же ты пошёл... тогда, с самого начала... - скажи мне, может я тоже хотела этого, мечтала?..
   -Ты?
   -А что - не вериться?
   Густав рассмеялся и начал щекотать её травинкой по лицу. Она отбивалась, вырвала травинку и толкнула его так сильно, что он упал в придорожную траву. И лежал там неподвижно.
   Она стояла над ним, упёршись руками в бока.
   -Хватит лежать, - сказала она, - нам надо дойти до города. До сегодняшнего вечера дойдём?
   -Наклонись-ка, я тебе скажу..
   -Что скажешь?
   -Сколько вёрст, шагов и полушагов осталось... - бормотал еле внятно лежащий с закрытыми глазами поверженный женщиной.
   -Что? Что ты там плетёшь?. - чуть склонилась грубая молодая селянка - и тут же была заключена в крепкие объятья...
   До города они в тот день так и не дошли. (Да и вообще до него оставалось ещё чуть ли не неделя дороги...)
  
  
   XIV
   -Как далеко мы забрались... - произнесла Силя, лёжа на животе рядом с ним под одеялом и смотря туда, откуда вилась дорога, где беззвучно шагали ещё ясные призраки, её и его, а за ними целая очередь более тусклых, теряющихся - туда дальше, в поля, в серость.., до самого горизонта... Но он опоясывал все - переводишь взгляд, и видишь ещё чистую тропу там и здесь: там, где ещё нет их, им, может быть, только предстоит оставить призрачный след на ней.. Тропа, ведущая куда? Бывал ли ты там?, будут ли похожи места, куда вступишь, виды, мимо которых пройдешь, - просто пройдёшь, а может, остановишься, чтобы насладиться: минуту, другую будешь стоять... а потом всё равно двинешься дальше, - будет ли это похоже на прошлое, на то, что ты уже узнал, на те места и виды, которые ты успел пройти..? Или встретится что-то совсем новое, невиданное даже в мыслях.?. Пока только одно - неизвестность, что-то очень неопределённое, даже несуществующее, но таящее в себе все эти вероятности.
   -Как далеко, - повторила Силя.
   -Далеко от чего? - наполовину выбравшись из сна, пробормотал Густав, смотря на неё прищуренно.
   -Скоро дождь будет, - сказала она (опять серые тучи висели неподвижно, бледно-жёлтое солнце в вуали застыло между ними и землёй..). - Вставай, дойдём хоть до лесу - вон он уже виден.
   С этим она выбралась из-под одеяла, отряхнулась, стала поворачиваться влево и вправо, разминая поясницу (за весь путь она ни разу не пожаловалась на непривычные и тяжёлые условия, и за это Густав уважал и любил её ещё больше..)
   Он, не шевелясь, подложив только руки под голову, повторил вопрос:
   -Далеко от чего мы ушли, Силя?
   Она вздохнула и ещё раз посмотрела в ту сторону, откуда они пришли..
   -От дома, - сказала она не очень уверенно; но потом улыбнулась, вздохнула.
   Густав встал, и они немного постояли, смотря на прошлое... которое, конечно, было настоящим - и призраков никаких там нет на дороге - точно такая же тропа, как и в другую сторону - можно опять пойти по ней, вернуться... - и что?? Снова вернуться к тому, что видел?. Променяв на это неизвестность, где может быть что-то ещё.. где может ждать та самая ТАЙНА...
   -Ты устала? - спросил он её.
   -Нет, но... Всё-таки мы ещё так мало прошли - а мне иногда кажется, что мы идём зря, что всё это..
   -Бессмысленно?
   Она кивнула, догадываясь, что это слово подходит, - сама она редко использовала и даже слышала такие слова в своей деревне; но с ним она уже многому научилась.
   Густав начал складывать одеяло, потом впихнул его в рюкзак. Силя взяла свой рюкзак с надписью "Густав".
   -Перекусим, может? - спросил он.
   -Давай дойдём до лесу - дождь...
   Густав усмехнулся, будто знал, что дождь не начнётся, пока они не окажуться в укрытии. Они двинулись... - и, когда высокие кроны сомкнулись над ними, в первый раз грохнуло, а несколькими минутами позже полил дождь.. Подумать только, как везёт этим двоим!..
  
   Но лес всё-таки не лучшее укрытие - куда лучше было бы сидеть в хорошем доме у камина, а дождь только шумит по стёклам окна с той стороны, бьёт по крыше, и ветер высвистывает какую-то старую песню в щелях на чердаке.. - лучше ведь, правда?. Они немного промокли; дождь длился недолго, но был сильный, целыми струями, и ветер дул порывами, - медленно они шли под деревями, и капли, прорывающиеся между раскачиваемых крон, настигали их... Дождь кончился, ветер почти сразу тоже ушёл за ним, только подувал, качая листья, - а Силя (может, уже давно, и он только теперь услышал..) , идя рядом, не отставая, дрожала и кашляла слегка. Густав, как и когда-то (стукнув себя, что не додумался раньше), снял сюртук , одел ей на плечи и обнял её. Взглянув на него, она улыбнулась (продолжая дрожать) и ничего не сказала. А он подумал: "Далеко ещё до города... А ведь ей уже сейчас необходима тёплая одежда.. - простудится ещё с непривычки". Но он ошибался - Силя уже простудилась, и довольно серьёзно ( как-то вдруг - утром ещё чувствовала себя здоровой), она и сама ощущала это, слабость в ногах, муть в голову, отсутствие привычного желания продолжать путь, - но что же теперь, останавливаться из-за такого пустяка?.. Она шла дальше, уверяя себя, что это не важно и в дороге такое случится ещё не раз, а им ведь ещё нужно столько.. столько,.. ст...
   Она чихнула.
   Густав засмеялся смешному звуку, но больше скрыл этим свою тревогу. Он шёл и вспоминал это место, он бывал тут больше года назад, - до города, в самом деле далеко, не один день пути, но кажется, тут где-то была деревня... "А как дойдёшь туда, то что?" Да, вот тут бы очень пригодились деньги - они тебя и накормят и согреют.. "У Сили ещё два дуката - один за пару дней ночлега, а второй... Может, хватит?." Но он не мог вспомнить, где эта деревня, не был уверен, слева или справа, пытался определить черты местности, какие-то приметы найти.. Когда он проходил тут в прошлый раз (ох, давно), это было летнее утро, всё вокруг было зелено и ярко, и он шёл, один, совсем в другом настроении (все ещё воодушевлённый, радостный), а, стало быть, и замечал совсем другое, чем теперь - в этот влажный и ветренный осенний день.
   -Постой, - сказал он в том месте, где тропинка ответвлялась в сторону. Он оставил её, стал на раздорожье и смотрел внимательно, просил хоть глаз, хоть сердце подсказать ему: куда теперь?..
   Пытался вспомнить, но совсем не видел в своём прошлом этой развилки - он просто шёл и шёл.., насвистывал что-то - такой чудный день, он сыт, он ещё во что-то верит; у него была карта, и он знал, что большой город впереди, в двухстах вёрстах пути, но он никуда не спешил, ещё чем-то зудел ему предыдущий город, и хотелось отдохнуть дольше в объятьях невинной природы... Да! и вот тогда он почти бессознательно, почти в одно время с этой мыслью свернул налево на тропинку, уводящую от прямого пути к городу.
   -Пойдём, нам сюда, - вернулся он к ней, воодушевлённый, как любой, кто хотел очень сильно что-нибудь вспомнить и которому это удалось.
   Силя без слов продолжила путь под его проводом.
   К вечеру (весь день было всё так же пасмурно; он посматривал на неё то и дело, но не замечал большой усталости и ухудшений в состоянии - и продолжали идти) добрались к небольшому хутору. Густав спросил у встретившегося селянина, где тут можно снять комнату или хотя бы сарай на несколько дней. Мужик махнул ему в темноту между хат, ещё буркнул что-то неразборчивое, да уже скорее себе - уходя. Обнимая Силю, Густав собственным телом чувствовал, что ей нехорошо, что она слаба, что нужно прямо сейчас ей лечь и дать чего-нибудь горячего... Себе бы он сказал в таком случае: "Ничего, Густав. Прорвёмся! переживём. Это пустяки" - и наверно он бы прорвался, может такой мужественный вызов был бы правильным и лучши ходом, - но ей он не мог этого сказать, она и так не проронила ни слова, и так держалась... - нет, он должен её доставить в тепло, он должен.. сберечь её!
   "Ты спасла меня, - думал он, ощущая жизнь под своей рукой, - но не в этом дело. Это не долг, нет, не долг - я просто не могу тебя потерять!"
   И вот тогда он вдруг начал думать, о глупости этих странствий - о сложном и опасном пути вместе с девушкой, которую он любит больше всего на свете... Зачем они ходят, чего они ищут на самом деле?!. Чушь... всё кажется чушью. Она выручила его, стала единственным возможным продолжением его житья - она поверила ему и пошла с ним... - их жизни продолжились, соединившись.. но теперь - есть ли смысл бродить? "Есть ли смысл? - спрашивал себя Густав, предвзятый, увлечённый растроганным сердцем.. - Тебе-то ли не знать об этом смысле - почти целых два года ты искал его по всем этим дорогам, по лесами и полям, по городам и таким вот сонным сёлам..."
   Тут они упёрлись в тупик - перед ними был тёмный, ветхий забор, в доме за ним тусклый горел свет.. Собака, залаявшая ещё в начале переулка, всё не унималась позади. Густав с совсем притихшей Силей прошли в калитку, и мужчина постучал в дверь, такую же черноватую, как и забор; было наполовину темно, лаяла та же собака, больше не слышно никаких звуков.
   -Зачем мы сюда пришли.. - обозвалась тихо Силя. - Мы вернулись в то самое село, к твоему другу сапожнику? Зачем, Густав, мы потеряем целый день пути...
   -Тише, - сказал он. - Мы не вернулись, это нужная нам дорога.. Мы тут побудем несколько дней.
   Он ещё раз стукнул, погромче - дверь даже зашаталась. Он подумал, что будь он хозяином этого дома, забор бы тут не клонился от ветра, и дверь была бы крепка, и... Может, это и есть единственнй путь, единственный правильный, разумный, человеческий путь - найти место и осесть там?..
   За дверью заскрипели половицы, потом скрип прекратился, несколько мгновений была тишина, а после дверь приотворилась.
   -Кто? - спросила старая женщина со светильником смотря прямо на них.
   Густав сразу понял, что она слепа.
   -Бабушка, возьмите на постой. На несколько дней - девушка прихворала, нам бы только чтоб сухо да тепло...
   Хозяйка, не меняя выражения и положения, кажется вслушивалась.
   -Платим золотой, - сказал Густав, старась, чтобы Силя не услышала.
   -Откуда вы? - спросила хозяйка - наверно, ей надо было ещё что-то услышать, чтобы понять можно ли доверять этим людям..
   Густав тут, неожиданно для себя, растерялся.. - а Силя, так же неожиданно, произнесла:
   -Мы ищем тайну, которая ждёт нас вдали..
   -Вдали? - повторила старуха и страшновато (половины зубов не было у нее во рту, а оставшиеся почти сгнили) улыбнулась. - Ну заходите.. - И, войдя, Густав услышал за спиной её сухую усмешку: "вдали.. хэх".
   -Тут одна комната, да и разместиться вам двоим будет негде, - сказала хозяйка, как светоч проводя их вглубь дома со своей лампадкой... Тут Густав только подумал: зачем ей свет - зачем он горел у неё и зачем она вышла с ним, она ведь всё равно ничего не видит., для неё все сутки - ночь...
   -Но в сарае, - продолжала хозяйка, подводя их безошибочно к двери напротив входа, - полно сена, и дыр там нет, не дует. Там жила моя коза, Мира, - она очень боялась грозы, и я сделала эту дверь, соединила сарай с домом, чтобы она могла ко мне приходить, когда ей страшно будет... Оттуда можно попасть и на улицу. А есть будете приходить на кухню, - сегодня уже не полагается, извините, свят-вечор, а завтра засветло милости просим.
   Густав с Силей вошёл в небольшой, но сразу чем-то по душе пришедшийся ему сарай; хозяйка поставила лампу у входа, на каменный выступ, он уложил Силю на сено и укрыл пиджаком.
   -А где же коза? - спросил он (почему-то ему вдруг стало неловко, что они могут занимать чужой кров, даже если это хлев козы...)
   -Мира умерла. А что с твоей девушкой.. - да нет, нет, ты молчи, я всё слышу. Всё-таки придётся разжечь печь и вскипятить настойки - помоги мне, вон там дрова.
   Через время в доме стало ещё светлее, и теплее - за загородкой горела печь, и там стоял дубовый стол (это и называлось кухней).
   Послышался силин кашель. "Сейчас, сейчас.." - бормотала хозяйка, выливая отвар из котелка в глиняную чашку.
   -Что ж ты, добрый молодец, таскаешь её за собой - да ещё не пойми куда... - И, не дождавшись ответа, старуха пошла с чашкой к больной; послышалось: "Давай, дорогуша, пей - будем исправлять ошибки ваши, недоразумения..." Густав подумал, что она будто прочитала его недавние мысли; "А, может, она ведьма - вон в отварах знает толк.. Да хоть и самого дьявола дочь! - чтоб Силя только выздоровела... Это теперь главное!" И, конечно, он опять задумался и почти пообещал себе, что с бродяжничеством будет покончено. "Нужно только ей всё объяснить - она ведь сама чувствовала неразумность этого... да и вряд ли поверила в самом деле, ведь это.. сказка?."
   -Мы всё перенесём, - сказал Густав непонятно кому.
   Хозяйка дала им шерстяное одеяло, Густав лёг рядом со своей подругой, укрыл её, а сам накрылся походным пледом, и почти всю ночь не сомкнул глаз, слушая её тихое прерывистое, шелестящее дыхание... а потом как-то не углядел и провалился в сон.
  
  
   XV
   Густав проснулся и сразу посмотрел на лежавшую рядом. Она лежала с закрытыми глазами, спала или была в беспамятстве, дышала через рот.. и он сразу почувствовал, какое горячее у неё дыхание. За приоткрытой дверью в доме было светло и потрескивали дрова в печи. Густав осторожно встал, поправил одеяло на груди у Сили и вышел в дом.
   Старуха поприветствовала его кивком - и будто смерила взглядом... но он знал, что это только так кажется.
   -Спал, - сказала она, что-то перемешивая в деревянной бадье, - а твоя целую ночь всё про какие-то башмаки говорила...
   -Неужели?. - Густав присел на деревянную скамейку. - Как это я не услышал.. И что, что она говорила?
   -Что-то про башмаки, и про золото. Что-то, дескать: не трать, Густав (это ты, что ли?) - не трать ты, Густав, золото - это на башмаки тебе... И ещё говорит: уйдём, давай уйдём; и что-то про город, и.. снова про башмаки. Бредит, бедняжка, - вам сейчас никуда не нужно идти - а в город и подавно!. - прибавила она громче; а потом тише, так что Густав еле расслышал: - там вас смерть уже наверняка ждёт.. а не смерть, так разлука.
   Он не стал спрашивать, и не придал тому значения - он был задет, разбит тем, до чего он довёл Силю, - и то, что спал как ни в чём не бывало, когда она в бреду что-то говорила ему.., и самими словами... Она думала о нём!. о том, что ему нужны башмаки, и поэтому не нужно тратить деньги - нужно уходить, идти... идти дальше. Он был готов заплакать.. - старуха что-то сказала ему про еду на столе, но он встал и вышел из дома.
   Утро серое, светлое и влажное. "Куда идти, Силя? Куда... Только бы ты выжила, выздоровела - а о золоте и башмаках не беспокойся".
   И он какое-то время сидел молча и не думая ни о чём., потом вспомнил своё давнишнее обещание странствовать в одиночестве и самое начало своего пути. Тогда он сам верил в тайну, и ему не жаль было ничего из прошлого. Всё оно слилось в воображении во что-то однообразное, серое... - когда он вспоминал о прошлом, то это всегда было как один день: различий почти не отыскать, можно сказать, что это и был многократно повторённый один день... В сравнении с ним будущее представлялось блеском, невыразимым сиянием, манившим издалека (имевшим, конечно, источник!).. - и именно к нему дорога вела, тогда другого выхода больше не было: нужно было идти.
   И идти одному - ему казалось, он достаточно узнал людей, и ничего от них ждать было невозможно; они могли помочь ему раньше, когда он страстно хотел багатства и признания, но теперь, когда он идёт ОТ этого всего, прочь!, и к чему-то неизвестному... Он знал - они только посмеются, кто-то захочет отговорить, может, даже силой удержать, думая о собственной пользе... Поэтому в дороге он редко общался с людьми, а когда его спрашивали, кто он, откуда и куда направляется, он всегда выдумывал что-то новое: то он бродячий музыкант, то налоговый мытарь-инспектор.. - и искренне тешился в душе, наблюдая за реакцией людей, обыгрывая её. Но он не думал, что ещё кто-то в мире (всё-таки ты очень высокомерен, Густав!.. да-да, ты) ищет того же - хоть и не решается пуститься в дорогу, не верит себе до конца, - и тем более, что это прекрасная девушка, которую он мог бы полюбить.
   Впрочем, что касается любви, и от этого он отрёкся, вступая на тот путь. Он не так много женщин знал близко в своей жизни, но их обощённый образ тоже не очень привлекал его в тот момент; а та небольшая доля сладости, которую они могли дать, - разве на это стоило променять прекрасное, хоть и издали неразличимое будущее, и снова вернуться в тот самый серый день, в привычные и обрыдлые декорации, чтобы выполнять там функцию какого-то автомата: утром ставни вверх, вечером вниз, между этими точками тоже всё строго определено... Да неужели же хоть что-то стоит того, что продолжать такую жизнь??! ..Так уверенно и горячо он думал, уже когда ушёл и всё осталось позади, - а раньше, видимо, находил причины, что-то хорошее... Но он не хотел вспоминать об этом. Сердце было полно воодушевления, тайна манила его вперёд...
   -А теперь, - сказал себе сидящий грустно на лавочке у входа в избу, - что теперь?. Скорее всего, всё то было лишь выдумкой, и самое лучшее, что могло случиться в результате моих блужданий, уже случилось, - я встретил тебя, Силя.. И если теперь ты оставишь меня... Моя жизнь опять опустеет - опять, опять..
   И он представил себя сидящим на той самой лавке в её деревне - звонит колокол, и люди бегут... и он встаёт, чтобы посмотреть, что случилось, идёт за людьми - наконец приходит и видит уже только дымящиеся обугленные развалины дома.
   -Кто здесь жил? - спрашивает он ради любопытства.
   -Одинокая девушка, - отвечают ему. - Мать её померла недавно, а вот теперь.. и сама сгорела, бедняжка. Горе-то, горе - так и ходит за людьми..
   -Ты не поспешай, - услышал он из другой реальности голос где-то рядом. Это была старуха, она стояла рядом с ним в фартухе и вытирала об него руки. - Хоронить-то ещё никого не надо - ей сейчас твое подсобление понадобитя, а не морочные мысли, тёмные. Ты лучше иди-ка да поешь, чего еде пропадать. А потом надо будет дров нарубить да кое-чего ещё сделать... У меня тут мужчины крепкие, да и какие, редко бывают, а ты то, что надо.. Или откажешь?
   -Что вы!.. Я всё сделаю - сейчас же... Где у вас топор?
   Хозяйка остановила его, махнув рукой. "Первая работа твоя - подкрепиться. А после всё остальное". Густав, вздохнув, кивнул, - но на пороге задержался и, не совсем памятуя себя, спросил:
   -А вы ведьма?
   -А что, не видно, - ответила старуха без всякого смущения. - Ступай сейчас же есть, а то в жабу обращу!..
  
   Густав ел и всё взглядывал в темноту сарая, где еле виднелось укрывавшее что-то одеяло - а дышыт ли укрытый им человек совсем не было видно., поэтому он никак не мог расслабиться, и уже несколько раз спрашивал у хозяйки, нельзя ли положить её на кровать - "у меня есть золото, я заплачу", - хозяйка молчала, а он сам понимал, что не нужно говорить о золоте, что эта пожилая женщина сама знает, что лучше, и не стоит её зря беспокоить - она и так пока ухаживает за Силей и его кормит, глупого бродягу, без всякой платы..
   -Может быть, на кровать её переложить? - спросил Густав, не помня чтоб говорил это прежде, - хорошо ли на земле лежать...
   -А чем же земля худа? - улыбнулась старуха, шившая что-то возле окна. - Земля, сверху дерево, на нём сено... - а здесь пол глиняный, а кровать железная.., вот так. Ты туда не смотри - от твоего глаза никакой пользы, и тебе одно беспокойство. Вон топор, в углу стоит; на дворе брёвна под настилкой... А как управишься, то сам погляди чего там ещё починить али что.. -мне-то не видать. Я уж тут сама побуду.. и посмотрю - а там как Господь решит.
   Густав, согласный со всем, покорный, хоть и не переставший тревожиться сразу встал, взял топор и вышел. И с таким пылом принялся за дело - рубил дрова, потом чинил забор, потом воды наносил в ушат с колодца, который на всю деревню был один, на другом ее крае, - и, когда вернулся в дом, на улице уже начало смеркаться... А ему хотелось улыбаться - кажется, всё лишнее он выбросил, или переплавил в работу.., - забыл про всё! Но стоило войти... - "Всё, хозяйка. Там еще и назавтра работа есть - но нынче хватит. Что ж, напиться, что ли?.." Когда он это договорил, услышал только гул - это гудела тишина; а в доме не горела ни печь, ни светильник, как в прошлый вечер, - и тогда ещё один звук Густав услышал: это билось его сердце. Он не мог пошевелиться в этой тишине, но тут хозяйка вышла из сарая и остановилась перед ним.
   -Совсем плоха, - сказала она. - Теперь только чудо. - И пошла на ту половину, где была кухня, приговаривая: - Эх, угробил девицу... Тайны им давай - той, которая вдали живёт!. Вот тебе и есть тайна, вся тут: пропадёт али нет... Эх, ты-ты-ттт...
   Густав стоял, как вкопанный; за секунду исчезла вся радость, но и грусти или отчаяния вместо неё не было - была пустота, которая казалась чёрной.. "Чудо, - произнёс он про себя. Когда-то это слово имело для него свой смысл, другой, и ему даже казалось, что он не раз встречался с тем, что называют этим словом... - Вопрос в том: понял ли ты, что это было сказкой, или просто потерял веру - вместе с силами, воодушевлением, вместе с виденьем ведущего вдаль блеска, Настоящей Мечты?.."
  
  
   XVI
   Он повторял шепотом, как молитву, одно это слово, стоя на коленях, - молодой худощавый мужчина в полосатых штанах, ветхом жилете и рваных, почти без подошв ботинках; он стоял на коленях на сене в небольшом сарае, где ещё витал запах козы, для которой тут совсем недавно был дом, и держал за руку укутанную в одеяло девушку, тяжело и порывисто вздыхавшую, глаза закрыты... больше ничего.
   -Чудо, - шептал Густав. - Я в самом деле, почти разораровался, Силя... Но, ты знаешь, всё было не так уж и обычно, плоско и серо, как я тебе, может, рассказывал.. - так, но всё же упускал некоторые детали... некоторые вещи - считая их теперь несущественными. Знаешь, как это?. - я, как паломник, отправился в путь к священному месту - я верил, что найду там что-то.., я верил всем сердцем!.. Но в пути по тем-то и другим причинам вера куда-то пропала.. - и я сбился с пути, и если надо рассказать об обстоятельствах моего ухода, я, может, расскажу, но - про веру (то, что толкнуло меня на самом деле!) говорить необязательно, теперь для меня это не больше, чем сказка... Вот пришёл момент - ты не подумай, что я решил обмануть тебя, только чтобы вернуть к жизни, опять призвать сюда... что я опять прошу тебя помочь мне, вернуть мне смысл.. Впрочем, наверно, это и так - без тебя я не вижу никакого толку жить, и, может быть, никакие поиски мне не нужны, и я, да - просто бежал от той жизни, которая мне наскучила, обрыдла.. Ведь многие люди живут так, как им, на самом деле, не хочется жить, - но множество причин их держит, и они всё остаются; одни из них считают себя мучениками, вторые слабаками, что гораздо ближе к истине.. Ну а кто-то находит силы и смелость (а может, глупость) и - вот..
   Мужчина на коленях протяжно вздохнул. Потом опять набрал полную грудь воздуха, чтобы продолжать...
   -Но, Силя, любимая моя Силя, - ты должна знать, что чудо существует!.. И ты знаешь, знаешь это!!. Иначе ты бы не пошла со мной. Я признаюсь тебе, что когда ты заболела, я думал о том, что нужно непременно прекратить бродяжничать. Вот поправишься, думал я о тебе, мы уйдём отсюда, но надём себе где-нибудь отличный дом, и уже останемся без всяких приключений - они хороши, но.. они могут быть опасны, очень опасны!. Да, видишь, теперь для меня появилось понятие об опасности; почти два года я странствовал, и это меня не волновало, а теперь... Это всё ты, милая Силя, - вот что ты сделала с Густавом, бесстрашным и... Разуверившемся во всём. Милая моя, - продолжил он, собираясь ещё минуту, - я знаю, ты меня слышишь.. нет, я не знаю, конечно, того - но я... Послушай, говорю сейчас всё, что у меня на душе, и я хочу сказать... Я не знаю. Может, у меня нет сейчас сил, или может, я не достаточно уверен.. Но я точно знаю, что чудо, что оно есть, - не спрашивай меня, как и откуда. Да, я слышал о каком-то "чуде" - но дело не в том; отец перед смертью говорил мне: "Сынок, наша жизнь может быть больше, чем всё, к чему мы привыкли, - ты рискнул и сделал свою шире, богаче, но - и это ещё не всё..", да, да - я не говорил тебе об этом, я уже в это не верил. Но теперь!.. Вот что я тебе скажу. - Он склонился к ней очень близко и говорил с трудом, через волнение, подступающие слёзы - но твёрдо; вот что он сказал:
   -Чуда не может не быть!
  
   ...вот только мы глупцы - у нас нет сил, у нас нет знаний, чтобы найти его.. На одно мгновение я почти что видел его - и это мне дало устремлённости на долгое время. Но однажды я понял: цель исчезла - и идти уже, значит, нет никакого резона; вот тогда я и сел на ту самую лавочку (помнишь?), где... мы встретились. И вот что, Силя, слушай меня, слушай, что я скажу... - может, это один случай из всего мира - да и самих этих случаев не так много, чтобы человек что-то искал, незримое, - но мне кажется, вот что у нас: мы МОЖЕМ отыскать его, мы - слышишь?. - можем найти тайну... - но только вдвоём. Пускай и каждый для себя..
   Сказав это, он опять вернулся в прежнее положение. Душа его будто гудела от напряжения, но и была легка - более, чем несколько часов тому. "Это единственный выход, - прошептал он. - Мне без тебя тоже не жить. Может быть, я в чём ошибаюсь, но..."
   -Всё языком треплешь, - проговорила старуха, подходя к двери. - Лучше ставай к иконе да молись святым, разговорами пустыми беде не помочь..
   Постояв, глядя в никуда, она отошла, а Густав сказал без всякого выражения ещё одно, всё ещё держа руку своей неизвестно где находящейся подруги:
   -Ведь если знаешь, что ч у д о е с т ь , то не можешь жить обычной жизнью - тебе надо сделать хоть что-то!.. чтобы разыскать его.. Но без тебя - честное слово, я не вижу возможности. Извини меня. Теперь всё зависит от тебя и... может, в самом деле от Него?..
   Он аккуратно положил её руку на сено, поднялся, - но так и не пошёл молиться, а до глубокой ночи сидел на крыльце, поджав ноги к груди, набросив на плечи пиджак... так и уснул.
  
   А рано утром его разбудили. Он открыл глаза с оставленной вчера мыслью о дровах, с которыми надо всё-таки закончить, да ещё и дверь починить, чтобы не шаталась; а потом он возьмёт вещи, поблагодарит хозяйку и уйдёт - конечно, после того, как... Он, сам не хотя того, обдумывал, что сделает, когда Сили не станет, - свои последние шаги по этому миру.. Далеко не нужно идти - тот самый лес, где они пытались спрятаться от дождя... - вполне подходящее последнее пристанище для этого человека, который желал воспарить, дерзнул.. но только зря, непредусмотрительно, может и глупо, оттолкнулся от обрыва - где было так всё привычно, установлено... твёрдо. У него не хватило сил, может быть, умения махать крыльями, - и вот происходит то, что и должно было произойти: он летит вниз, к неотвратимому финалу.. Прекрасная незнакомка из деревни только отсрочила это - Судьба дала ему эту девушку, может, в самом деле как возможность вернуться к нормальной жизни (он уже ничего не знал!!.), но теперь отбирает, а значит и единственный шанс.
   Но голос , разбудивший его, сказал:
   -Не спеши. - Он был не похож на голос старухи - но чей же ещё??..
   (Подумать только, как много мыслей может промелькнуть, всего за одно мгновение - пока тебя тронули за плечо и ты ещё не успел обернуться, увидеть, понять, - ты моргаешь сонно глазами, и уже готов повернуть голову, чтобы посмотреть...)
   Он посмотрел и увидел Силю, которая, слабая и чуть покачиваясь, но - стояла перед ним!.. живая, откуда-то вернувшаяся!!!
   -Что смотришь? - спросила она, туманно щурясь. - Надеюсь, ты не успел отдать всё золото - мы завтра же уходим отсюда, и уже скоро у тебя будут новые башма...
   Он обнял её и не дал договорить.
   А потом спросил: "Скажи, ты помнишь, что я тебе говорил вчера вечером?.."
   -Я, кажется, спала, - нахмурилась она. - Но... мне, в самом деле, снился сон, что ты со мной говоришь.. Не припомню только, что точно ты сказал. Только то, что я собиралась уходить, а ты меня переубедил - я поняла, что ещё не время.. туда - там была какая-то дверь, и за ней... ох, не помню!. Но вот что я сказала себе (ты куда-то делся и я осталась одна на время): "будет обидно сейчас уйти, ведь ТАМ ЕЩЁ ЧТО-ТО ЕСТЬ"... Хм, странный сон, - улыбнулась слабо она. - Ты знаешь, я бы чего-то съела - как будто целый месяц ничего в рот не брала!..
   Они вошли в дом, где старуха уже растопила печь; она сказала Густаву, отведя его в сторону:
   -Когда я утром не услашала, как она дышит там, подумала, что все уж. Потом наклонилась - а ее и нет... Не верилось - думала, что ты лишился последнего рассудка и ее с собой унес. Потом услыхала вас на улице. Это, дорогой мой, как...
   -Чудо?
   -Господь ей помог, - сказала набожная добрая женщина. - Мы вместе молились за неё. Никто кроме Господа не в состоянии совершить чудо.
   -Может, и так, - произнёс Густав, смотря, как девушка в белом грязном сарафане уплетает суп с овощами и комочками теста, закусывая его грубым хлебом, и не замечает больше ничего...
  
  
   XVII
   -Так снова в путь?
   -Она ещё слаба. - Ещё и ещё день они остаются гостить у старой хозяйки; Силя уже была согласна отдать ей за всё, что она для них делает, один золотой, вот только хозяйка не соглашалась брать денег. "Вам они больше будут пригодны", - говорила она, улыбаясь одними губами и глядя мутным взглядом куда-то мимо.
   Силя приходила в себя, становилась такой, как раньше; распрашивала Густава, что случилось. Она помнила, как они вошли в лес, как начался дождь, потом они ели.. ("нет, это было до того!"- поправлял ее Густав, хотя это было и неважно), потом, пробирались под ветками, а холодные капли падали за шиворот, как эта мокрая серость гремела над головой...
   -А потом?
   -А потом всё хорошо, - отвечал уклончиво Густав; почему-то ему не хотелось посвящать её в подробности.
   -Как мы оказались здесь? - не унималась Силя. - Эта бабушка тоже твоя знакомая?. Ты... нёс меня на себе?.. И - сколько я лежала без памяти?
   Густав вздыхал, ему было трудно вспоминать - и своё отчаяние, и то как он был готов отказаться от пути, от поисков, смертельно испугавшись её потерять.., - и, может, до сих пор он этого боится... но теперь не может просто так сказать: "Давай осядем где-нибудь" - он дал ей одно обещание, кажется.. - может, именно потому свершилось чудо, наверняка она его всё-таки услышала и откуда-то у неё взялись силы, чтобы противостоячть смерти - и вернуться, сюда, в этот мир, к нему... Силя хотела лишь побыстрее окрепнуть, и продолжить их путешествие, а Густав хотел плакать - он теперь не знал было ли чудо, а если так, возможно и правда сам Господь внял молитвам (что у икон шептала старуха - он-то и не думал молиться); так уходить ли опять, и искать ли чего-то?.
   -Я что-то вспоминаю, - сказала Силя на третий день после своего возвращения, - то ли это твои слова., то ли то, что я почти поняла до того, как заболела... Но я знаю: нам нужно продолжать наш путь!
   Густав смотрел на неё большими влажными глазами.
   -Силя, ты не представляешь, насколько ты близко была от... ОТ... Ты могла.. Если бы не случайность и не... Божья воля..
   -Всё-таки, кажется, это были не твои слова, - произнесла девушка. - В том, что мне вспоминается, не было страха, этого дрожания, - кто-то говорил со мной искренне... кажется, сама душа его вышла и встала вперёд, чтобы сказать, - так чисто, самоотверженно, не думая больше ни о чём.. - Она посмотрела на него со смесью иронии и затаённой грусти и сказала: - И нам всё равно нужно идти. Мы ведь не можем остаться здесь. Эта женщина нам и так словно подарок с неба, мы не можем её обременять и пользоваться без конца её добротой...
   Тут возникла хозяйка и сказала то, что очень обнадёжило одну из противоборствующих частей ума Густава.
   -Оставайтесь здесь сколько хотите. Этот дом открыт - для всех, кому нужно пристанище... Вот только не ходит тут никто. Это село встороне от больших дорог. Может, и к лучшему - только одинокие путники, вроде вас, забредают время-от-времени.. Один, два дня перебудут - да и далее, лучшего искать; у бродяги дорога в крови - ну а вы-то?!. Что вы себе надумали?.. - Она , казалось, смотрела прямо на них, стоящих рука об руку перед ней, и решительных, и неуверенных... ( может, и не нужны глаза, чтобы видеть?..)
   -Вам нету нужды бродить, - сказала слепая , - вы могли бы жить и не знать себе горя. Всё, что вы ищете, - только выдумка - просто красивая греза юного сердца. Всё это мне известно - я стара, но не забыла свою молодость. Вот что я вам скажу: оставайтесь. Этот дом - не мой дом.., я давно здесь живу и, может, ещё поживу, если Бог отпустит, - но это лишь жилище! оно так же для меня, как и для вас, как и для любого, кто нуждается в крове... Тут нету больших домов и ярких красот городов, нет моря и скал - это самое простое место, с одной стороны лес, с другой поле, и люди тут тихие и роботящие - а не те, что мнят из себя богов, - но здесь вы могли бы быть... счастливыми. Вы могли бы жить в мире и спокойствии. А дальше пойдёте, в город попадёте, то... - Она прервалась и сказала напоследок: - Подумайте, дети мои, может быть, где-то тут и ожидает то , чего вы искали?
   Повернувшись, старуха ушла, а двое, держась за руки, никак не решались взглянуть друга на друга, оставаясь каждый в своём душевном отзвуке от услышанных слов, только со своими, хоть и касающимися другого, неотрывными от него мыслями и чувствами... Потом Густав немного сильнее сжал тонкую руку своей попутчицы, и они повернулись друг к другу.
   Будто две тропы перед ними - первая фактически состояла из одного шага: просто отказаться от дальнейшего странствия и остаться здесь... Хозяйка всё так верно, хорошо сказала - они поняли её, почувствовали её слова, они знали, что были бы ей не в тягость и что говорила она от сердца; и в самом деле - не большие ли дети те, кто берегут свою ?собственность?, вцепившись в неё чуть не зубами, притом утверждают ИСКОННОЕ на неё право?!. Если Бог есть, всё и вправду принадлежит лишь Ему; что же касается людей, ничто из мира не может быть чьим-то - собственность одного, а других нет; и на чём основано это распределение - кто первый взял, схватил, воткнул столбец со своим именем, того и есть?. Кто купил... Что за глупости??!!.. Люди глупы, когда они воюют за то, что им не принадлежит, они убивают других и страдают сами, ломают снова и снова свою и чужую жизнь... - но они могли бы пользоваться этим, раз это дано, - они же хотят быть единственными хозяевами и знать, что завтра всё будет так же их , а значит так же "хорошо", как сегодня... И эти двое могли бы остаться, не принося никому неудобства; бывший хлев - лишь чуть поменьше, чем обычная комната, там тепло и мягко, и можно было бы обустроить его лучше - Густав бы рубил дрова, работал по хозяйству, а Силя помогала старушке дома, готовить пищу, убирать, рукодельничать.. Долгие-долгие годы представлялись в этой тихой идиллии - а потом она терялась в сонном тумане старости, может быть чем-то похожей на старость этой слепой женщины - и, может, придёт тогда, явиться ещё один какой-то путник - он бродил всю жизнь, он устал от дорог, и они завели его сюда.. Конечно, он зашёл просто переночевать, выпить холодной воды из колодца, а потом... Они увидят всё, поймут, и кто-то из двоих (хозяйки прежней уже наверняка не будет) скажет ему: "Оставайся - это и твой дом..."
   Они стояли, держась за руки, и смотрели друг на друга..
   ..А второй путь звенел рядом - свежей утренней тропой он вёл к горизонту; он всё так же обещал что-то., он говорил: "Сколько бы вы ни прошли дорог, не отчаивайтесь - оно там, оно есть... Дороги ведут к нему, но не спрашивайте "где" и "когда" - они будут всё новые!" И они смотрели и на эту тропу.. - они переводили мысленный взгляд, они касались то одного, то другого.., и не могли решить. Решения не было.. - может, они и не хотели решать, прикладывать усилие, дабы выбрать себе дальнейшую жизнь, - вот каждый из них стоял, чувствовал руки другого в своих руках, видел перед собой открытое лицо, глаза... и на целые вечности забывал о прочем, о дорогах, о выборе - о том, чего нет сейчас.
   Они стояли среди светлицы - и не известно, сколько времени прошло так; в избе потемнело..
   Потом нашли себя сидящими у крыльца.
   -Ну? - сказала она.
   Он сказал:
   -Кажется, я сам только теперь вспоминаю свои слова - точнее то, о чём я говорил.. тебе... тогда у ложа. Видишь: жизнь нас не просто так свела вместе - твой дом сгорел, и ты стала ка бы свободна.., но смогла ли бы ты уйти одна?. Я же был готов к тому, чтобы, напротив того, закончить свой путь - во всех смыслах; я потерял его, путеводная нить ускользнула, на той лавочке был мой последний причал. И тогда...
   -Мы встретились.
   -Да. Кто знает - могло ли быть иначе? А, может, мы воплощение последней надежды друг друга: моей - жить, а твоей - искать чего-то?..
   -Просто ли мы встретились для того, чтобы быть вместе?.. чтобы быть мужем и женой... - говорил полувопросительно Густав. - И да., и нет. Наверно, у жизни на нас свои планы. И вот что мне кажется, Силя...
   -Ты хочешь сказать, что мы должны исполнять волю жизни, то, что она для нас заготовила?.. -Она помолчала несколько мгновений. - Но откуда мы узнаем, что.. это её воля, а не наша выдумка или желание?.
   -Тут ничего нет наверняка, - ответил Густав, всматриваясь в неё, пытаясь ей объяснить., - легко решать: идти куда-то или остаться - тут нужен простой человеческий разум, вот ты смотришь: чего бы тебе хотелось, от чего ты больше устал?. Но то, что мы говорим тут с тобой, - воля жизни... это можно только чувствовать! ..Да, конечно, можно себя обмануть - выдав за чувство прокравшееся желание... но - нужно только помнить это: ты себя обманываешь, от своего пути отклоняешься., меняя его на мимолётную блажь!.. Понимаешь?
   Она кивала, обхватив локти ладонями, положив подбородок на колено.
   -Мне кажется, - сказала она, - то, что ты говоришь о нашей встрече, - это правда... Мне кажется, люди не встречаются просто так. Никогда - только так думают. И эта жизнь, о которой ты говоришь, жизнь как большое прекрасное и всесильное существо,- она... она..
   Она, смотря перед собой, напряжённо подбирала слова, Густав ждал.., хотя необъяснимо чувствовал, что она хочет сказать..
   -Она не решает.. или только немножко, или не совсем... Да? Ты понимаешь??. Она, может быть - я не знаю., но мне кажется.. Она выполняет наши желания!..
   Силя посмотрела на него: "Но наверно, это глупость, правда?" Но он смотрел даже немного восхищённо, то ли зачарованно; потом сказал:
   -Это не просто желания - это что-то в глубине души. И наверняка Она знает лучше нас, и преподносит нам именно то, что нужно, вот именно теперь.
   -Да, - сказала Силя.
   Опять на деревню опускалась темнота. "И что же теперь нам делать" - спросил кто-то. Сидящий рядом задал вопрос по-другому: "Ты чувствуешь, знаешь, что она хочет сейчас?" - и почему-то последовал короткий смех.. всё-таки девичий!
   -Я не знаю, - ответил тоже без особой серьёзности мужской голос. - ...Но мне кажется, нам надо идти.
  
  
   XVIII
  
   Через день прощались, ожидая, как сигнала последних слов - их нужно произнести, услашать что-то в ответ, и только тогда трогаться в путь. Что-то было недосказано в их откровенных раговорах, утонуло в рассредоточенности или запуталось в сложности - но сколько ещё времени и витков дороги, чтобы найти и сказать.. А если оно затеряется где-то в пыли, пропадёт, значит не так уж оно было и нужно.. А теперь они заняты прощанием.
   Утро, и чуть сгорбленная старуха стояла перед ними, готовыми продолжить сумасбродное путешествие, - смотрела между ними и вниз, и всё-таки можно было уловить грусть на её лице, почти всегда одном и том же. В этом молчании шли минуты, - наконец Густав собрался, чтобы сказать: "Спасибо. Мы с Силей благодарны вам за всё... всей душой. И я не знаю, как ещё можно бы отблагодарить.." Женщина махнула головой в сторону.
   -Ты так ничего и понял? Не меня надо благодарить.
   -А кого? - спросил Густав, увлечённый приподнятостью момента и желанием хоть что-то дать этому необычайно доброму и по-своему мудрому, хоть свиду и обделённому судьбой человеку.
   Старуха молчала.
   Силя открыла рот, чтобы что-то сказать.. - и тогда хозяйка приютившего их дома произнесла:
   -Идите.. идите, раз решили. Что толку в словах?! Идите и сами узнайте всё - если до сих пор ещё не поняли...
   Густав поклонился ей - Силя стукнула его, и он опомнился: для кого этот поклон? Тогда оставалось сказать ещё раз "благодарим" - но и это уже прозвучало слегка глупо; молодые путники стояли смущённо у отворённой калитки, не решаясь просто уйти.
   -Вы ещё здесь? - произнесла хозяйка. - Уж ли мне вас вытолкать за двор!. - И она впервые на памяти обоих засмеялась, хрипло, но по-настоящему весело... Это было неожиданно и ярко, так, что гости тоже переняли смех - и, видно, вот оно, лучшее прощание.
   Потом незрячая хозяйка сказала:
   -Может быть, я не знаю многого об этой жизни - может, и совсем ничего. Иногда я что-то вижу - и оно сбывается. Теперь я узнала, что не всё это непременно правда. Видишь, деточка. - Она слегка повернула голову к Силе, - я видела верно, что ты не виживешь, - уж ты была почти за тем камнем, из-за которого возврата нет, - а, может, и за ним уж, может, за ним.. Видения мои тусклые. Но вот ты теперь стоишь тут - живая, снова готовая ко всякой опасности... когда б тебе лишь радоваться исцелению, не меньше, чем чуду, - и теперь уж поберечься... Но, может быть, я и не права - а вы правы. Но одно я знаю наверно: Он рядом, Он везде. - Она поворачивала голову то к ней, то к нему, и каждому казалось, что она и вправду видит..
   - Он с вами всегда. Помните это - и, может, это напутствие - лучшее, что мне вам вам можно передать... А сейчас..
   "Ступайте", - сказала она, повернулась и пошла в дом; безошибочно взялась за ручку, открыла дверь.., закрываясь, дверь чуть стукнула, оттолкнулась и ещё, тише, и ещё... Они шли и долго не говорили - каждый вспоминал прощание, пересматривал что-то в своей памяти, всё повторял запомнившиеся слова, стараясь понять их смысл... А, может, всё-таки это набожность старой женщины, что нередко бывает (никого-то у них не осталось, кроме вездесущего Бога!.) и просто желание, чтобы было так, и ещё от доброго сердца желание блага им двоим?. Но как же это исцеление, и как же тот случай в городе, да и сама их встреча??. Они (между собой) говорили: "Жизнь", старуха говорила: "Он". И только в слове разница?.. Они шли; жизнь дорогой проплывала мимо - они смотрели то вокруг, на то, что им открывалось, то забывались в себе, следуя за мыслями.. В них не было ответа (хоть и много разных слов), а окружающее вообще молчало. Но как же понять, как??! ..и ещё одно появилось - волнение: от этой беспомощности, от незнания. Жизнь так велика, и можно ходить много лет, узнавая всё новое и новое, - но ответа так и не найдёшь; только твои мысли и будут носить тебя от одного вре?менного пристанища к другому - и главное всегда будет оставаться где-то вдали; а то, что с тобой и никуда не уходит.. Странное дело: ты можешь в любой момент признать его - но лишь однажды уже будто видишь по-настоящему, и обнаруживаешь огромную ценность в этой верности, как для сердца (какая красота, уют, доброта!..), так и множество внешних возможностей... И что это такое? Почему не сейчас?!.
  
   На второй день они вышли к реке. Вдали за ней высились горы, и двое путников решили переправиться через реку и идти к горам. Старуха дала им в дорогу немного еды, еще два шерстяных одеяла и плотную большую накидку - теперь спать было теплее, к тому же, идя по кромке леса, они всегда имели топливо, чтобы разжечь костёр. Под вечер второго дня они расположились на берегу реки - сбросили рюкзаки, Густав сразу пошёл собирать дрова, а Силя села на бревно и стала смотреть на реку.
   -Знаешь, - сказала она, слыша, как он трещит ветками где-то рядом, - я в первый раз вижу реку.. У нас возле деревни было небольшое озеро. В детстве мы с другими детьми купались там, очень было весело.., а потом озеро высохло. - Помолчав, она добавила: - В городе я видела пруд в парке., и фонтан (хихикнула) - но про реку только слышала рассказы... Она красивая. Хорошая...
   Река текла в противоположном направлении, от того, откуда они пришли, искрясь в пастельных красках чуть туманного заката, - она слушала речи о себе и безмятежно продолжала свое течение... Наверно, она многое за долгие-долгие годы и века успела перевидеть и услышать, но это её не приводило ни в малейшее возмущение или восторг; она ровно бежала, орошая и топя, и будто говорила: "Выбор за тобой. Я - такая как есть". Силя долго любовалась рекой, слушая жерчание воды на камнях.. Закат уже стух, и Густав незаметно для неё разжёг огонь.
   -Я помогу!. - вдруг вскочила Силя, и увидела, что помогать уже нечего; она улыбнулась виновато, Густав кивнул ей: садись, будем есть.
   Приятен ужин у костра после целого дня пути. Приятность еды даёт надежду, - вот и говори потом, что люди целиком возвышенные существа! А как поел, хочется сидеть тихо, полусонно, смотреть на огонь., и, может быть, сказать о чём-то - так ненавязчиво, просто, почти не придавая значения... и в тоже время сознавая большую существенность своих слов или того, что за ними.
   Силя спросила:
   -Мы найдём когда-нибудь то, что ищём?
   Густав не взволновался этим - он сидел по другую сторону костра и был в таком же притуплённом или умиротворённом настроении. Он пошевелил угли палкой и сказал честно:
   -Не знаю.
   -Куда мы тогда идём? - спросила Силя, зачарованно смотря в полымя.
   -Переправимся через речку, - не задумываясь ответил Густав, - потом пойдём к горам. Нам нужно будет подняться по горной тропе и перейти перевал. А там уже до города пару суток пути.
   -Значит, мы идём в город.?
   "Конечно, нет!" - подумал он, а спросил другое:
   -Тебе понравилось в городе? Помнишь, карусели, парк...
   -Всё, я молчу, - сказала Силя и спряталась за своими коленями, только поглядывая на огонь.
   Он и сам не хотел уходить от ответа, но что ей сказать? "Просто ходим-бродим, дорогая, - авось что-то и найдём!." Нет, это неправильно, это... Клонило в сон.
   -Будем спать, - сказал он ей и перешёл поближе. - Прошу даму лечь по ту сторону бревна на подстилку и укрыться хорошенько. А мужчина пока покараулит костёр и её сон.
   -Я не хочу спать, - сказала Силя. - Лижись ты, а я покараулю твой сон.
   -Ну уж нет..
   -Почему?
   -Потому что это моя обязанность.., так заведено.
   -Вот ещё глупости! Ложись и спи - давно это мы живём по заведённому?!
   -Ну хорошо, - согласился Густав. "Какая же она... упёртая? Уверенная". - Только не усни и не свались в костёр.
   -Конечно - ты не можешь свалиться, а я могу!
   Густав больше ничего не говорил; улёгся сзади неё, ощущая её щекочущую близость, видя краем глаза, как костёр швыряет искры в небо, и само небо, тёмное и глубокое ничто с проступающими звёздами и бескрайней тайной...
   Где-то там он исчез, а его подруга всё сидела и смотрела в огонь, думая о чём-то неопределённом... - мысли лишь иногда являли знакомые контуры, во основном же были трудноразличимые обрывки - лица, места, голоса..
   "Камень, из-за которого нет возврата", - голос старухи;
   "..Тайна, которая ждёт вдали!" - задорный голос Густава, ещё там на скамейке, в её деревне...
   Потом город, где она оказалась впервые, - сначала что-то необычное, а потом утомляющее многообразием - среди которого нужно было оставаться на месте, и ждать, ждать..
   И эти городские жители- мелькавшие мимо, все по своим делам; вот дама с дочкой, для которой она шила платье: недоверие, а потом восторг - только свой интерес, расположение или нерасположение, в зависимости от того, совпал ты с ним или нет.
   Но потом еще весёлый парк - всё-таки люди многое могут, умеют сделать для своего развлечения, и для удобства, и для красоты. А ещё они из-за этого много спорят, ругаются друг с другом - неужели такая цена их весёлости и комфорта?.. Тогда они того не стоят. Лучше вот так вот идти куда глаза глядят и спать на земле у костра - но быть со всем в согласии, чувствовать, что ты никому не мешаешь и никто не претендует на то, что ты взял, называя своим...
   Силя повернулась к рюкзаку, чтобы достать ещё кусок хлеба и фляжку с водой; достала, откусила хлеба, стала отвинчивать крышку с фляги - и замерла. На неё из-за костра, справа, смотрели пара поблёскивающих отражениями огня глаз. Вряд ли они были свирепыми (просто соередоточенно смотрели на неё) - но она застыла, она не могла пошевелиться. Глаза смотрели на неё неподвижно, только время-от-времени моргая, - обладатель их, большой или не очень, находился как раз на границе освещённости огнём, лишь глаза и блестели. Силя оттаяла и бросила туда остаток хлеба, - он упал на освещённое пространство. Глаза посмотрели на неё, потом на хлеб... Затем из темноты вышел худощавый волк и за секунду от хлеба не осталось и следа; волк вернулся в темноту. Опять глаза, зеленоватые будто, с красными сполохами смотрели на неё, теперь, казалось, немного печально. Силя нащупала позади рюкзак и медленно взяла его... Сзади заворочался и забурчал во сне Густав - глаза будто нахмурились, даже послышалось рычание. Силя замерла опять. Наконец Густав затих, и она достала из рюкзака ещё еду. Кусок за куском пролетало у костра и падало в темноту или на свет... Оставалось совсем немного - а глаза всё так же немного просительно и грустно смотрели из темноты. Силя глядела в эти глаза и шептала: "Но я не могу больше!.. Я и так тебе почти всё отдала" - она просила его, просила волка понять себя! И, если бы её спросили, она бы призналась честно, что не из страха бросила зверю почти всю еду - а из жалости. Но теперь почти ничего не осталось, и она тихо молила: "Извини.." Потом вспомнила: ещё что-то оставалось в её рюкзаке. "Это мы оставим, - говорила она, медленно отворачиваясь, и беря другой мешок. - Густав всё равно будет кричать - ничего, что-то придумаю. А вот здесь что-то..." Со следующим звуком из-за костра, негромким, но резким, ёкнуло её сердце - она повернулась.. И не увидела ничего. Никого, - никаких глаз. Ночной гость исчез, то ли вняв просьбе, то ли сам решив, что здесь больше ничего не перепадёт... но верить всё же хотелось в первое. Силя вздохнула. Долго ещё она всматривалась в темноту со всех сторон - но ничего. Когда костёр уже только тлел, она устроилась рядом с Густавом (который всё проспал!) и лишь под утро уснула.
  
  
   XIX
   -Поедим? - спросил Густав, бодрый после хорошего сна; потянувшись, он схватил рюкзак, лежавший на земле, и будто чем-то смутился.. Но Силя сразу отвлекла его.
   -Ты только и думаешь о еде! А до города ещё идти и идти!.. Я сама не голодна и могу сейчас же отправляться - и топать до самого вечера. Ну а ты, если так хочешь...
   И как после такого можно сказать: "Хочу"? Поведение Сили ему показалось немного странным, но - мы же так редко подмечаем, складываем в одно; если подозреваем что-то, это всегда какая-то нелепица - но мы настаиваем: "Это могло, могло быть!!", реальность же странным образом ускользает от нас и часто кажется невероятной.. Густав набросил свой полегчавший за ночь рюкзак на плечи (Силя думала что-то туда набросать, чтоб он не сразу догадался, - но решила, что лучше не нужно), взял скрученные и перевязанные веревкой одеяла с подстилкой, и они пошли вдоль реки, по обычаю поблагодарив место, где проводили время, за гостепреимность.
   Силя шла сзади и думала: "Почему бы ему не сказать?" - ведь это такие пустяки, правда? И всё же не могла. Так просто, вот сейчас подойти, взять за руку: "Слушай, тут ночью что-то случилось..." Она называла себя глупой - он все поймёт, и её поймёт, может быть, скажет, что так и нужно было, и ещё скажет: хорошо, что уцелели, - а еда, это пустяки. "Переживём", - наверно сказал бы он. ..Но она шла позади, смотрела на его худощавую фигуру, на голову, колыхающуюся взад и вперед (требующую стрижки или хотя бы расчёски) и почему-то не хотела прерывать эту мирную ходьбу, добавлять что-то новое, тревожащее - ведь он, конечно же, встревожиться!.. Хоть немного, но.. Ей вообще не хотелось рассказывать, и всё забыть; точнее... Что-то в этом ночном проишествии не давало ей покоя - и она не хотела говорить о нём, пока не разберётся сама. Что это?
   "Волк, - повторяла про себя Силя. - Голодный волк... и два путника, сытых.., и у них ещё что-то есть. Почему бы им не поделиться?.. И
   почему он не напал?"
   Вряд ли у волка есть чувство сострадания - что он видел перед собой? Просто существ... что-то прошептало: "защищённых костром". Был ли он недостаточно голоден, чтобы преодолеть страх и броситься на то, что движется, а значит наверняка съедобно? Силя вспоминала, как все было, потом вернулась к тем мыслям, которые осаждали её вчера, - о людях, их сожительстве, и о том, что, наверно, лучше вот так бродить, "в окружении чистой природы", - кажется, так она думала. Но вот тебе природа, и здесь борьба ещё теснее и жёстче. Среди людей, какими бы глупыми и жестокими иногда они не были, ты можешь очень часто дождаться помощи - есть в самом деле добрые, совсем бескорыстные люди, а у большинства это самое сострадание хоть понемножку, но все же случается - если помощь не потребует от них больших усилий, не доставит им самим неудобства, то они могут помочь, - и потом будут, чувствуя себя на высоте, не сравнимой с деянием, говорить, что ?в следующий раз надо быть острожнее. И как вы так умудрились-то?!.? и т.д. Они могут помочь, хотя бы чтоб потешить своё самолюбие - всякому хочется быть добрым и смелым: думать о себе так и чтоб другие думали; ну а тебе-то есть ли дело до причин, когда нужна помощь? Тебе нужна эта рука, и ты приймешь её, и потом, радостный, что остался невредим, будешь благодарить, снова и снова говорить, что ?без вас не знаю, что бы со мною случилось!" Но в этом ли дело?
   Силя остановилась, прислонившись слегка о нетолстый ствол дерева, - Густав уходил всё дальше, о чём-то рассказывая ей, точнее думая, что у него есть слушатель... "Чем же лучше люди животных? - спросила она себя. - Сегодня он тебя спас, а завтра ты станешь у него на пути, и он убьёт тебя!.." Но опять надо было спросить: "В том ли дело??"
   -Осторожно! - сказал громко Густав издалека, отпуская ветку.
   Она медленно двинулась дальше; прошла под качающейся веткой..
   "В том ли дело, чтобы... чтобы только выжить??! Так ты и смотришь на них, так и разделяешь - эти для тебя больше опасны, а те могут, когда надо, и помочь. Конечно, первые лучше.., точнее вторые!. - Она путалась в таких непривычно сложных мысленных постройках. - Лучше - для тебя! - тот, кто не опасен тебе сейчас, или тот, кто может тебя спасти... Да. Так и есть. И какая разница, кто это: волк или человек. Волк, пожалуй, всегда плох, ведь он всегда опасен и что от него пользы можно ждать? И всё же.. - вспомнила она ночного гостя, - он может быть хорош, если... Пощадил тебя! - а ты боялся, боялся за свою жизнь. Тогда волк хороший - хотя ты можешь быть и сердит на него, что он нагнал на тебя страху и, может, схел все харчи. Тогда ты был готов отдать ему всё - чтобы только выжить! - а теперь думаешь: ?как же я без харчей?!? - и сердишься на того самого волка... Чудно?!"
   И девушка смеялась своим же мыслям, необычным открытиям, краем глаза замечая ветку, от которой надо уклониться или яму, которую нужно переступить. "Ну а люди? - продолжала она разговор с самой собой. - С ними сложнее.. Волк - только одно: голод, а ты, стало быть, мясо... Да, да - ?волк плохой! Давай убьём его, давайте поставим капкан и словим его...? А человек?? Что у него теперь на уме?.. Он может быть доброжелателен - в одной ситуации; а в другой!. Нет, нам сложно поверить - это не тот же человек! И как тут понять: хорош он или плох? - Она долго несла этот вопрос и наконец сказала: - Это всё неважно. Что-то другое важно.. И в этом, - такое было трудно сказать, на неё будто смотрели тысячи упрекающих глаз со всех сторон - но она решилась: - в этом и волк, и человек равны... И тот, и другой живут здесь, рядом - в одном мире! Человек хитрее, а волк не станет раздумывать, но, может быть.. они оба чего-то не знают! ослепленные каждый своей жаждой. А?."
   Она не углядела что-то и наткнулась. Но оно было довольно мягкое - это был Густав; Силя улыбнулась.
   -Что отстаёшь? - спросил он. - Может быть, всё-таки поедим? Готов признать: я только и думаю о еде. По крайней мере, сейчас.
   Во взгляде, которым она смотрела на него, была и вина, и не только - неожиданность, благодарность..
   "И тем, и другим нужно есть... - думала она. - Но это точно не все! Не может быть, чтобы это было краем всей тайны?.."
   -Смотри! - воскликнула она, увидев что-то за его спиной, - яблоня! Я так люблю яблоки, особенно запечённые в костре... И с хлебом, - добавила она, вспомнив, что ещё немного хлеба осталось в её мешке.
  
   Она ему всё-таки рассказала за этим яблочным припозднившимся завтраком, ближе к концу - когда он сказал: "Дай-ка ещё немного хлебца".
   -Хлеба?.. Поздравляю тебя!
   -Что? С чем это?
   -Этой ночью ты остался жив благодаря счастливому случаю, а ещё чьей-то находчивости..
   -Не пойму, что ты говоришь такое?.
   -Приходил волк...
   -Волк?
   -Да. К самому костру.. - и я...
   -Стой... Я уже знаю. - И почему-то этот болван в картузе расхохотался.
   Силя обиделась: "Что такое?"
   Отсмеявшись, Густав сказал:
   -Ты отдала ему все наши припасы?. Прелестно! Наверное, пожалела животинку - ну и испугалась, не без того. Послушай, Силя: волк никогда не подойдёт близко к костру. Поэтому я даже летом спал у огня. Ну а твои гостинцы ему, как говорится, только меж зубов застряли. Но ты, конечно, можешь продолжать думать, что оказала этому бродяге услугу - всё равно нам теперь ещё сутки голодать. Ну вот разве этих яблочек наберём, они ничего...
   -Неправда, он подходил к костру!.. - говорила Силя, и ещё хотела сказать о своём ощущении, в самом начале когда она увидела эти глаза: волк был почти в отчаянии, он мог бы преодолеть свой вечный страх, неизменный запрет... Но что ему доказывать, этому чванливому пересмешнику, - он же ЗНАЕТ! И она только опустила голову и стала собирать маленькие зеленоватые яблочки (которые в самом деле оказались вкусны с остатками хлеба..) в рюкзак.
  
   За несколько часов, после обеда (которого у них не было - Силя бравурно заявила опять, что не хочет есть; Густав только хмыкнул) они добрались до мелкого места и перешли по камням реку. И, не сговариваясь, остановились.
   -Теперь нам туда, - сказал Густав первое за эти несколько часов, смотря на горы.
   Силя оглядывалась на реку. Река ей очень нравилась, - и она жалела, что за мыслями, переживаниями покидала ее надолго , забываясь в себе - становясь просто... как ходячее пугало. Ей хотелось остаться здесь, хотя бы ещё на день, - просто посидеть на берегу, посмотреть, как течёт вода; послушать ее некончающийся шёпот...
   Она посмотрела на Густава, совсем забыв о всякой обиде; потом взглянула на горы - они были красивы, их она тоже видела в первый раз, но они её не так притягивали, ей больше по душе речка.. Она не решалась предложить Густаву остаться, видела в этом, что ли, свою блажь, которая может просто сбить их с пути, по крайней мере задержать на время; но и не грустить за этими местами не могла... То на него она смотрела, мужчину, стоящего чуть впереди (без "задних" мыслей), то на горы.. - они её, откровенно говоря, пугали., если думать о том, что нужно приближаться к ним (они будут расти, расти... пока не закроют всё небо), а потом взбираться на невообразимую высоту.. - а любоваться ими отсюда, сидя у тихо журчащей реки - в самый раз...
   -Ну что, - вздохнула она чуть слышно, - идём? Нам нужно забраться повыше, перейти - и побыстрей попасть в город...
   -Зачем же быстрей? - Густава, видно, в самом деле ничего не тревожило. - Пойдём медленно, насладимся пейзажем. Тебе нравяться горы?
   Она промолчала.
   -Что?. Нет? Не может быть!.. Я не видел человека, которому бы не нравились горы. Хотя... был один. Тот боялся высоты. Но сам говорил всем: "Что вы нашли в этих горах? Камни и только!" Слушай, ты что - боишься высоты?
   -Не знаю, - пожала плечами Силя. - Я никогда не забиралась выше верхушки дикой яблони. Оттуда всё хорошо было видно, и я не боялась.
   -Вот и хорошо, тогда пойдём. - И долговязый поводырь, тыкая землю посохом, сделанным из подобранной где-то в лесу палки, двинулся к огромным серым снизу и белеющим кое-где вверху громадам, безразлично из своей дали смотревшим на него и на них обоих.
   -Горы - это чудесно, - говорил Густав. - Вот увидишь. Бояться нечего, мы пойдём по тропе, главное смотреть под ноги и ступать на то, что не шатается. Подъём, конечно, дело не лёгкое, особенно в некоторых местах, но мы будем делать привалы, и, конечно, я тебе помогу..
   -Меня, - сказала Силя, - пугает не их высота, а...
   -Что?
   -Огромность!.
   Густав остановился, будто оценивая, есть ли в самом деле что-то, чего тут стоит бояться.
   -Да, они большие, - сказал он. - Ну и что? Может, они даже живые... Да: все почти, кто бывал в горах, знают, что горы живы. Но, - он склонился и, словно по большому секрету, прошептал ей на ухо: - если ты будешь в согласии с ними и не станешь нарушать законов гор, они ничего тебе не сделают, более того, они покажут тебе то, о чём ты, может, не могла и мечтать. - Он подмигнул ей с этим и пошёл вперёд.
   Силя, уверенная, что это его очередная уловка (вроде "тайны, которая ждёт вдали"), но всё же чем-то задетая, заинтригованная, пошла следом... Снова, опять.
   Шла ли она лишь за ним? был ли у неё другой выход, другой, свой путь?.. Только тени этих мыслей мелькали в уме - а ноги, между тем, ступали; и глазам всё-таки было приятно смотреть на каменных гигантов, которые, казалось, никак не приближались с их шагами.., и на этого смешного и до возмущения уверенного в себе поводыря, который шёл впереди, что-то насвистывая, отталкивая от себя Землю палкой и мелькая чёрными подошвами полураспавшихся башмаков...
  
  
   XX
   -Как же у нас всё хорошо!.. - сказал Густав, когда к вечеру они дошли до самого подножья гор, только верхушки которых еще были освещены солнцем, и расположились своим небольшим лагерем. - Не поверю, если ты не согласишься! Мы почти не ссоримся - а, если бывает, то по пустякам, это быстро проходит. Мы ничего не скрываем друг от друга, мы.. готовы делиться всем друг с другом!. Как здорово, разве не правда??!
   -Разве нужно про это говорить? - пробормотала Силя.
   -А почему бы нет?. Быть может, у вас в селении всё так и было всегда - сплошные семейные идилии.. и вообще, человеческие отношения (кашлянув, поправился он) - но вот я в городе перевидал всякого... Столько семей, столько отношений - и большинство скверные. Непонятно, зачем двое живут друг с другом... Или, - опять прокашлялся он, - просто хотя бы общаются между собой.? Зачем? Да что говорить! - воскликнул он, смеясь и кивая, - я ведь сам такой был. Зачем жили с женой столько лет вместе? Это было не более чем практическое содружество - она мне готовила, стирала, убирала в доме.., ну и ещё всякое.. Ну а я что - добытчик, силач... ну и опять всякое. Это тоже немаловажно, да.. Почему ты смеёшься? не толкай меня! Да, и для любви телесной люди тоже объединяются, сходятся вместе... Я тебе более скажу - ради неё они чаще всего и женятся, - а потом жалеют, что поженились. Ведь что такое телесная любовь? - раз и всё. А жить-то с человеком все сутки. Вот так... Да что, ты всё смеёшься!.
   -Ты меня насмешил, назвавшись силачом...
   -Ах так. Значит, сила моя вас не впечатляет, мадмазель. А кто таскает огромные стволы на костёр, и камни, чтобы обложить ими очаг?? И кто...
   -Так уж и стволы. Больше, чем охапку веток не видела в твоих руках.
   -А! - Густав махнул на это рукой и не стал продолжать; но через минуту сказал ещё раз, взглянув на неё с улыбкой: - Всё-таки как хорошо!
   -Как ты думаешь, - спросил он перед самым сном. Горел костёр, перед ними было ещё не совсем потемневшее небо, а сзади каменная молчаливая чернота, - в чём наш секрет?
   -Секрет? - Силя лежала рядом с ним на подстилке под шерстяным одеялом, смотрела на медленно темнеющее небо на востоке... (где-то там тихо между камней приветливо журчит река..) - Секрет, - повторила она, вспомнив спрошенное через минуту, - может, нам просто некуда больше идти.., или нет желания быть поодиночке. Вдвоём-то веселее.
   -И это причина? - спросил неудовлетворённым тоном Густав.
   -Не знаю, - ответила она. Говорить не очень хотелось, - хотелось молчать и медленно погружаться в эту темноту... ту..ту..ту... Пока не... уснёшь?
   -Как ты думаешь, - позже спросил он, уже, видимо, одной ногой в царстве снов, - мы когда-нибудь расстанемся?
   Она же, не различив толком его бормотание, сказала своё:
   -А вообще-то, мы просто попутчики..
   ..Может быть, они уснули одновременно.
  
   Утром, как всегда, не хотелось выбираться из тёплого кокона одеял!.. и чужое сонное тело, лежащее рядом, грело, было ласково и податливо, - хотелось прижаться к нему, и, если не уснуть опять, то остаться в этой полудрёме: ещё немного.., самую малость..
   Но Густав имел ужасную привычку вдруг, без всякого предупреждения (и смысла?) выскакивать из-под одеяла, впуская холодность утра (они становились всё холоднее) и лишая к тому же другого, оставшегося, значительного источника тепла в своём лице., точней во всём теле. Вот и теперь они какое-то время лежали, проснувшись, - сначала она касалась щекой его плеча, потом лицом друг к другу - один или другой то и дело закрывал глаза и утопал в собственной бесцветной неге; потом тот, что на Г., повернулся на спину, смотрел на небо, запрокинул голову к нависающим горам.., и вдруг вскочил, как укушенный, хотя никаких насекомых в этой местности будто бы и не было. Силя мрачно, не имея ни малейшего желания следовать его примеру, смотрела поверх шерстяного одеяла на ещё одну особенность этого человека, продолжение первой и не менее глупую. Вскочив, он отчаянно принимался бодриться - подпрыгивал на месте, бил себя по щекам, напевал что-то... "Ну дурак", - думала Силя.
   Но вставать всё-таки надо было - полчаса или даже час, которые ещё можно провести в тепле и приятном безделии, ничего не решали - и, может, прав он, что вскакивает раньше (но зачем так вдруг?!) - из приятного тёплого рая, где дремота незаметно превращается в приторное болото; уже нету того блаженства, а есть только лень, и нежелание даже помыслить!. о том, чтобы подняться и куда-то там ещё идти... а в самом деле куда? Этот вопрос уже стал обычным, а значит почти или совсем потерял суть. Можно каждый раз по-новому на него отвечать, самому для себя или вместе с другом устроить почти философское, но скорее забавное состязание на самый оригинальный ответ - но ты-то знаешь, что ты не изменишься, и ничего не изменишь... а когда-то этот вопрос был живым.
   Да и выбора пути теперь, судя по всему, уже не было, - только наверх.
   Горы... Они оказались труднее, чем даже он ожидал, - приходилось прикладывать столько сил на продвижение, что о красотах не было уже и желания думать. Быть может, какому-то падишаху открывались здесь чудесные виды - принесли которого сюда на крытых носилках четверо рабов - и он слегка махал на себя веером, попивал напиток из золотом отделанной фляги... может, даже сложил нехитрый стих в посвящение этим местам. А вот двое, с рюкзачками, на которых вышиты имена (очевидно, перепутанные), - они почти не завтракали, у них заканчивалась вода, и тропинка с самого начала пошла круто вверх... На подъёме они почти не разговаривали, кто-то думал, что надо было пройти левее, там склон, наверно более пологий - и, оттого, что уже нельзя ничего исправить, сердился, и на себя, и на другого... а другому всё казалось, что на него всё сердяться за то, что у них нет еды, - да и сам другой уже немало сердился на себя за это, весьма смутно вспоминая обстоятельства при которых еда была утрачена, что-то домысливая по настроению..
   Горы их измотали, они казались жестоки, бессердечны. Они, кажется, расстроили ту идилию, о которой легко было говорить внизу...
   -Осторожно, - лишь бросал впереди идущий достаточно громко, чтобы задний услышал. А путник, идущий сзади, будто и не хотел слышать, и будто специально наступал на опасные камни, и они катились и с грохотом падали вниз. Идущий впереди , кажется, не замечал этого..
   -Осторожно, - бросил Густав, когда узкая тропинка прижалась к отвесной стене, чтобы пройти над самым обрывом. Он прошёл полукруглый этот парапет в угрюмой задумчивости, без тени колебания и страха - и вдруг остановился. Спросил себя, почему, и, обернувшись, понял, - не было ни звука в ответ: ни слова, ни стука сброшенных раздражённой и наверняка испуганной девушкой камней. И самой её не было сзади.
   Он вернулся и заглянул за выступ - Силя сидела на корточках и слегка покачивалась; увидев его краем глаза, она замотала головой. Густав вздохнул, и сказал - впрочем, как-то неуверенно: "Не бойся, иди. Я... дам тебе руку". Но, взглянув на переход, добавил про себя мысленно: "Да как я сам тут не сорвался!.."
   Нужно было вернуться к ней, а потом уже в третий раз, не отпуская её руки, пройтись над пропастью. Густав сделал шаг, ещё один, потом три быстрых, и прыгнул на твёрдое и широкое. "Однако, - вырвалось у него. - Но, милая моя. - Он присел рядом и взял её за руку, - нам нужно пройти!.. Я обещаю, это самый страшный, самый опасный участок пути - потом нужно будет только вверх, и тропа хорошая.."
   -Я могу пройти, - сказала Силя тоном маленкой девочки, - но не хочу.
   -Что же нам тогда, - Густав опустился на камни, - остаться здесь? Или повернуть?
   Силя вспомнила реку... - но хотела ли она всё же повернуть?! И как же их цель.. Да, у них есть цель, они идут к ней - они уже столько преодолели! Нельзя сбиваться из-за опасностей, нельзя очаровываться тем, что привлекает тебя на пути, дать ему себя остановить или увести в сторону, - Оно, должно быть, ждёт их, там, вдали... Не зря же они идут!!
   Силя встала, скрепившись всеми силами... - и вот они уже идут дальше, оставив позади парапет.., а впереди их ещё десяток, может, таких ждёт; и крутые подъёмы, и срывающиеся откуда-то сверху острые и тяжелые камни...
   Цель - это то, что ведёт тебя, указывая путь?. или даёт сил преодолеть трудности.., просто сохраняет идущим (без чего ты не мыслишь жизнь)?.. Единственное точно: она мыслью, эфемерностью у тебя перед перед внутренним взором - а то, что будет, когда дороги пробегут и окончаться препятствия, ты, конечно, увидишь.. а, может, и нет.
  
   И вот уже мужчина, тот, кто должен вести за собой и поддерживать, быть железным стержнем всякого начинания, после очередного трудного участка подъёма упал, прислонился к скале, тяжело дыша, качая головой... "Нет, нет, не могу больше.." - бормотал он, усмехался, потом начинал смеяться, потом был готов заплакать, как маленький мальчик.
   -И что, нам здесь остаться? - спрашивала его подруга, выглядевшая теперь очень бодро и уверенно, стоя над ним. - Или, может, вернёмся?..
   И она отступала, чтобы он взглянул на всё, что было видно отсюда, - леса, поле, едва различимой извилистой полоской река... Где-то там дороги, которые они прошли, места, в которых побывали.., места, которые они, пусть и недолго, считали своим домом.. Густав смотрел на это, Силя глядела на него; потом они вместе посмотрели вверх: огромная скала высилась над ними, между камнями и выступами по боку её уходила тропинка, всё выше и выше...
   -Я не могу, - простонал Густав. - Ещё... ещё совсем недавно, - произнёс он через минуту, - я был готов преодолеть любые горы - даже океан пересечь вплавь!. Но теперь. - Он просто закончил, сбился, будто и говорить ничего не нужно было.
   -Что же случилось? - спросила девушка, держа руками свой тонкий стан в грязном сарафане - а осень уже была совсем настоящая, всё, что можно назвать бабьим летом, осталось позади, кроме того, здесь в горах, на высоте было холодно, и, чем выше, тем холоднее.
   Густав смотрел на неё.
   -Я потерял цель...
   Силя отвернулась и какое-то время любовалась на широкую картину, открывающуюся с уступа.., а, может, о чём-то думала.
   -Думаешь, у меня она всегда с собой.? - сказала ему тихо.
   Он нахмурился, всё ещё тяжело дыша. Она обернулась.
   -Мне тоже приходиться себя заставлять!. Я не знаю, зачем... Может быть, иногда я очаровываюсь., не так уж и часто - тогда в деревне, может быть, ещё несколько раз потом... Ты знаешь, я помню все слова, что ты мне говорил, когда я почти ушла за тот камень. - Она присела рядом и взяла его за обе руки. - Я помню всё, Густав! Не было никакой надобности возвращаться сюда, но - я вернулась ради тебя и ради.. той самой тайны. Ты мне напомнил о ней, - и это было, как перед сном: ты вдруг вспоминаешь о чём-то важном... и борешься: уснуть тебе или встать и заняться тем делом. Очень часто побеждает сон - но если это действительно важно.. ты можешь очнуться, вернуть себя, и сон куда-то уйдёт, его не станет.., он мог соблазнить тебя только пока ты был почти им поглощён! Густав... - Она держала его руки и со всем, что теперь чувствовала, смотрела ему в глаза, - я не знаю, нужно ли нам в самом деле идти... В общем, мы можем остаться здесь - чем не хорошее место для смерти? Мы столько уже пережили, главное, мы встретили друг друга, и узнали уже так много, просто идя рядом... Я не знаю, существует ли Великая Тайна - что-то мне говорит, что всё-таки она есть... Но если ты чувствуешь, что путь твой закончен, хорошо. - Она села рядом с ним и прислонилась к скале.
   -Значит, и мой путь закончен тоже. Может быть, для этого я и вернулась. И ещё увидела реку...
   Он посмотрел на неё - она, улыбаясь (но не насмешливо, просто... счастливо?), смотрела вперёд.
   -Чтобы всё законилось.. здесь? - спросил он, тоже смотря на широкий простор.
   -Да. Всякое место - подходящее. Мы вместе... будем так сидеть, пока не спустяться ангелы и не заберут наши души из этих уставших от бессмысленных поисков, истасканных тел.
   Помолчав, мужчина в рваных башмаках сказал (уже без ноток отчаяния, скорее иронично):
   -Ишь какой ты поворот смастерила..
   Девушка молчала.
   -Вот что. - Он повернулся к ней, улыбка подрагивала на концах губ, - это место, конечно, хорошее - но только что один ангел шепнул мне, что мы умрём совсем в другом... Далеко отсюда!
   Они посмотрели друг на друга.
   -Силя, я тебя люблю. Как поётся в той песне,
   Если б не было тебя, я б ушёл давным-давно...
  
  
  
   Мы ещё походим по этой земле!.. Право, я сам не знаю, для чего и зачем... - но мы будем идти, идти.. И, может, однажды эта Тайна явится нам: может она будет лежать на обочине и нам останется подобрать её, может, это будет раскошный дворец, и нам нужно будет пройти через стражу, подняться по отвесной стене и - она будет ждать нас внутри... И может, она окажется чем-то самым обычным - но всё-таки прекрасным. А, может, - сказал он тихо, - мы уже встречали её.. Силя!. - Он обнял свою верную спутницу; и не было больше слов, казалось, и другой тайны быть не может - только это сердце, которое сжималось от счастья и колотилось, наверно, одно в двух телах; и эти твёрдые камни; и перед глазами простор... ЧТО ЕЩЁ??!!
  
  
  
   XXI
  
   Весь мир на ладони,
   ты счастлив и нем,
   и только...
   из песни В. Высоцкого
  
   Всё проходит - Жизни течение смывает всё без разбора, и приятное, и плохое... и только само оно остаётся непреходящим. Может, в нём суть? в этом невидимом теченьи..
   Они забрались наконец на гору., а там сидит старик. Не успели они ещё сделать выдох победы и вдох восхищения, окинуть взглядом пройденный к вершине путь, как увидели его - сидит, живой.. да точно живой, не кукла и не закаменевшая мумия, настоящий человек с длинной седой бородой, в белых, местами испачканных одеждах, сидит прямо на камнях.. Тяжело дышащие скалолазы обменялись удивлёнными взглядами.
   Старик сидел прямо, с закрытми глазами, и даже когда Густав слегка затарахтел камнями (чтобы как-то прояснить ситуацию - всё-таки это была вершина горы, они взбирались сюда двое суток, и с другой стороны подъём вряд ли легче...), он он не пошевелился.
   -Может, всё-таки окоченел?. - пробормотал Густав, приближаясь; Силя шла, прячаясь за его правое плечо. - Мёртвый или нет... Эй, ты мёртв?
   -Очень может быть, что это ты мёртв, - а здесь всё в порядке, - сказал, не открывая глаз, житель вершины. Но потом всё же открыл и посмотрел на двоих довольно таки дружелюбно.
   Густав хотел нахмуриться, но не смог, Силя прикрыла пальцами восхищённую улыбку.
   -Ну как вам здесь, как добрались? - полюбопытствовал старец. (Как будто он принимал их в загородной резиденции ближе к тропикам, а не на вершине горы, где было холодно, свистел ветер и вообще не было ничего, кроме камней.)
   Силя сказала (хоть она и испугалась немного, увидев здесь человека, но он ей сразу понравился, даже , можно сказать, запал в душу - а, когда заговорил, то ещё больше):
   -Нелегко было сюда добираться, мы даже... - Она взглянула мельком на Густава, он всё еще пребывал в состоянии недоверия к происходящему, - чуть было не остановились на полпути. И ещё холодно к тому, и снег, и ветер, и еды у нас с собой почти нет... Но мы рады, что наконец поднялись, - правда, Густав? - Она толкнула попутчика локтём. Он посмотрел на неё, соображал, что надо сделать, потом кивнул.
   -Да, - кивнул горный старик, - мирские цели разочаровывают. Столько сил, упорства - а что в результате?.. Но вы, кажется, не обычные альпинисты - скажите, куда вы держите путь?
   Силя не поняла слова "альпинисты", она хотела спросить - она многое хотела узнать у этого человека! - но не решалась..
   Дул ветер, колыхал бороду горца; вокруг, за пределами не такой уж большой площадки из камней, широкая, очерченная горизонтом Земля...
   -Теперь вниз, - сказал Густав, в какой-то момент вернувший себе дар речи. - Нам надо дойти до города, а потом...
   -Зачем же забираться так высоко, чтобы опять спускаться? - с хитрой улыбкой произнёс старик.
   -Это просто... перевал.. - сказал немного несуразное Густав. А Силя спросила, набравшись смелости:
   -А как вы здесь оказались и... давно вы здесь?
   -Не знаю, сколько, - отозвался необычный человек. - Тут, как видите, нет часов, да и зачем они нужны. Но борода была вот настолько короче. - Старик показал, и Густав, видимо, разбиравшийся в динамике роста бород, сглотнул. - Ну а пришёл так же, как и вы, - по тому самому склону забрался. И - вы, может, не поверите - я направлялся туда же, в тот самый город, куда идёте вы... Вон он. - Старик повернулся и указал вдаль, - если присмотреться, можно увидеть его шпили отсюда. Но... - он снова вернулся в свою умиротворённую позу, сложив руки меж колен, - мне туда уже не нужно.
   -Почему же вы остались здесь? - спросил Густав.
   -Трудно сказать... - будто бы задумчивый ответ. - Видите ли, это не первый мой город..
   Густава словно что-то толкнуло: сколько он сам их прошёл, и вот на подходе - ещё один... И почти вунисон с его мыслью прозвучали слова старика:
   -Что нового я мог бы там найти?
   -Вы это поняли здесь? - спросила Силя. - Поднявшись на эту гору? - Она было так заинтригована, увлечена, что совсем забыла о холоде и ветре - стоя на вершине горы, на голых камнях с наметённым между ними и в трещинах снегом, в одном своём плотном сарафане и в куртке...
   -Да, - бросил старик, без большого воодушевления, но покорно отвечающий на вопросы, - я просто не захотел спускаться. Тут очень хорошо, вполне хорошо! - и я так считаю по сей день.
   -Но как вы тут живёте?!. - спросил Густав, набрасывая шерстяное одеяло на плечи подруге. - Неужели только и сидите здесь? А как же пища, вода... как вы не замёрзли до сих пор?!!
   -Какие мелочи вас интересуют, - покачал головой старик. - Хотя, признаюсь, и меня они сначала беспокоили. Было время, я думал, что не выживу, - необходимо идти в город, думал я, - как бы там ни было скверно, но хоть еда найдётся. А здесь что? (думал я)... - рассказчик повествовал не без пафоса и театрально вскидывал руками, смотря на них из этого своего образа, - здесь только замёрзну или от скуки умру, и всё. Какой толк? Но всё-таки я оставался - может, себе что-то хотел доказать. Но главное, что меня держало и поддерживало, - это Тайна..
   -Тайна? - в один голос воскликнули сошедшиеся однажды и прошедшие уже не одну сотню миль... Словом, искавшие чего-то - и только теперь услышавшие о том самом ещё хоть от одного человека - и сразу почувствовалась близость искомого. Оно ожило, заблагоухало - как в первый день поиска.
   -Конечно, - обычно произнёс сидящий. - А вы что, не знаете?
   -Пожалуйста, - Густав приблизился и встал перед ним на колени; он держал руку девушки, которая подбежала вместе с ним; они вместе просили, молили всем сердцем: - расскажите нам что-то о тайне...
   -Ишь какие прыткие, - изобразил недовольство старик.
   Густав спросил:
   -Что нужно, чтобы узнать?
   Старик отвернулся, что-то насвистывал в сторону... - чем-то знакомая мелодия его свиста смешивалась с шумом ветра, уносилась куда-то с ним..
   -Понял? - спросил неожиданно старик. Густав покачал головой. (Позже он поймет - и это будет ударом грома изнутри, - что эту мелодию он слышал во многих местах, в городах и деревнях, и даже в поле - будто кто-то издали ее напевает или играет на дудке.. и он слышал ее и до встречи, и много раз после...)
   Тогда сидящий-в-белых-одеждах-на-вершине посмотрел внимательно на него (Густав испытал странное чувство: будто на миг земля исчезла под ногами, и он был совсем не тут, а... нигде) , после взглянул на девушку... И сказал:
   -Спускайтесь вниз.
  
   Конечно, ни один из двоих не сомневался, что им всё-таки нужно вниз, - не оставаться же, как этот старец, здесь!.. тем более гора уже занята, нужно искать другую; да и вряд ли кто-то из них мог так же, как этот кудесник, просто сидеть на камнях - день за днём, год за годом... Впрочем, старик рассказал, что сюда, на открытое место, он приходит лишь иногда, а жильё у него немного ниже: "Я живу в пещере с того самого склона, по которому вам сходить" - и пригласил их в гости, предупредив церемонно о скудости обстановки и отсутствии всяких гостинцев для гостей и малейших удобств. Не смотря на всё это, путники приняли приглашение.
   В пещере однако оказалась кое-какая еда, и теперь впору было задать другой вопрос: как она сюда попала?, ведь не ходит же этот человек, которому, должно быть, за сто уже перевалило (и день рождения он справил не иначе, сидя на тех камнях!), вниз (ближайшее же селение - это тот самый город, который "если присмотреться можно увидеть отсюда"), и потом возвращается... На обожжённой и закопченной кривоватой глиняной тарелке лежало несколько овощных (ещё тёплых) лепёшек, также было немного риса, ещё чай, масло и мёд.
   -Поешьте, - пригласил хозяин, подкладывая веток в очаг, - хоть вы и воодушевлены, о теле тоже не стоит забывать. Ешьте лепёшки, а я сделаю чай. Я дам вам риса в дорогу - вы уже, наверно, смотреть не можете на эти яблоки.
   Силя и Густав снова переглянулись; Густав, конечно, подумал, что у него в рюкзаке дырка и через неё видно... но не стал проверять; Силя лишь наблюдала за хозяином, хотя так хотелось съесть несколько этих чудесных лепёшек!. Наконец голод взял верх, она взглянула на Густава - тот уже медленно жевал и как будто думал о чём-то.. - взяла лепёшку и откусила...
   -Переночуете здесь, - сказал хозяин, ставя чайник на огонь, - уже скоро стемнеет. А завтра пойдёте в свой город.
   Густав нашёл нужным уточнить: "Город - только очередная остановка на нашем пути..."
   -И куда же вы хотите попасть? - опять с той же иронией спросил хозяин.
   Силя сказала:
   -Вы сегодня говорили о тайне.. Может, это вам покажется глупым, но мы бродим по свету как раз в поисках её - этой тайны...
   -Каждый её ищет, - ничуть не удивился старик. - Глупо не искать, но глупо идти к ней...
   Тишина; тишина в горной пещере.. - кто-то не понимал, кому-то казалось, что он понимает; ещё один был, кажется, не отделим от этой тишины.
   -Зачем же нам тогда спускаться? - спросил Густав. - Разве нельзя, как и вы, найти Тайну прямо здесь?.
   -А кто вам сказал, что я нашёл её?.. - Старик отпил чая , который уже был в стоящей рядом с ним в пиалке, поморщился и выплеснул его в сторону. Через минуту он заговорил опять: - Гора или не гора.., город, поле, деревня.. та-рара. Для Тайны это не имеет значения. Но люди сами устанавливают себе условия... Вот вы, например, - согласились бы, если бы я сказал, что одному из вас нужно остаться, а второму идти вниз?..
   -Нет, - воскликнул Густав; Силя медленно, не отрывая глаз от горца, покачала головой.. Потом посмотрела в проём пещеры: белое, белое., несуществующее и такое яркое небо; вечные спокойствие и тишина.. Возможно, она могла бы остаться. То же, правда, она говорила себе и возле реки - но там было другое чувство, там красота другая, другое спокойствие.., - там было, пожалуй, сердце, ну а тут - сам дух?
   -Вот видите, - сказал старик, - вы сами принимаете решение. А все ваши решения уводят на время от Тайны.. Пока ты идёшь, Она ждёт тебя; когда останавливаешься - остаётся только открыть глаза..
   И опять затихло - может, никто никогда здесь не говорил, не нарушал безмолвия ни единым звуком?.. Слова, чувства, порывы мгновенно растворялись, забывались. Тишина и белое, нетронутое небо в проёме (который кто-то - если бы кто-то был здесь - мог в шутку или всерьез назвать "дверь")..
  
  
   XXII
   Когда солнце поднялось, они уже успели пройти какую-то часть пути вниз - старик спустился с ними только до каменной площадки метрах в десяти под его жилищем. "Я уж стар, извините, не составлю вам компанию" - но молодые путники не могли вопринимать это всерьёз; Густаву, например, казалось, что и каменные ступени, ведущие от пещеры к площадке, выдолбил ни кто иной, как этот с виду дряхлый, а сам чудесный, не известно каким образом долгие годы, если верить его словам и бороде, живущий здесь человек. А быть может... - Густав на ходу оглянулся и посмотрел вверх, еще раз увидев старца до того, как он скрылся за большим выступом скалы... "Может, это и не человек? Пожилиые мудрые люди, даже в нашем городе говорили: боги и ангелы живут в одиночестве на высоких горах..."
   Силя оглянулась тоже, и увидела то самое, что и её друг, любовник и попутчик: высокая худощавая фигура в белой одежде - стоит спокойно и смирно, опираясь на палку.. Её тоже многое тревожило, не давало покоя... - а старик тем временем был скрыт скалой. Их новой.., или той же самой, продолжающейся, дорогой.
   Они шли вниз (что, конечно, куда легче, чем подниматься), и у обоих было за душой некоторое чувство бессмысленности, какой-то неправильности - но Густав почти сразу перешёл к чему-то другому, а вот Силя никак не могла от этого чувства отделаться. Она всё оглядывалась - ни старика, ни пещеру долго не было видно, а потом... перед ними взошло солнце. Это было так красиво, захватывающе (не хватало музыки, как в кинотеатре) - обое остановились, поражённые ударившим из-за горизонта первым лучём. Солнце поднималось откуда-то со стороны города, яркое свечение, висящее в чистом небе... - не это ли их воплощённая надежда?. Очередная - наверно, она приходит каждое утро, но в течение дня не остаётся неподвижной, куда-то ведет, поддерживает, и, в конце концов, скрывается, меркнет. "Завтра увидимся опять..?" (хитра).
   Из чего другого, как не из этих дней, из надежд и непременных разочарований, состоит наша жизнь?.. И как ещё??!.
   Силя снова вспомнила того, кто приютил их этой ночью (и всего в нескольких словах указал на что-то такое важное!), когда они повернули по склону и солнце стало светить в спину, - она взглянула опять вверх.. - где там эта пещера?.. То ей казалось, что она видит её.., даже ту самую фигуру, до сих пор стоящую на площадке, к которой ведут каменные ступени... то говорила себе: это, скорее всего, воображение.
   Густав уже не оборачивался.
  
   Они не обедали, почти не отдыхали и заполудень спустились вниз.
   -Фу-ууууу... - развёл широко руками Густав, приветствуя землю, потом закружился и упал в немного влажную высокую траву.
   Силя ещё чувствовала себя немного странно - словно, наоборот, она ушла из дома, когда покинула гору и спустилась на землю.. А ведь горы ей совсем не нравились - да и сейчас вот (она специально коснулась поросшей мохом скалы): камни и камни... Река намного душевнее; но то было что-то другое... Может, вправду она упустила тайну, пойдя дальше - с Густавом...
   Она посмотрела на своего спутника, который, встав, уже шёл к ручью с котелком: наконец можно приготовить что-то на обед, хотя, может, это уже ужин... Как же она могла бы этого человека оставить?. После всего, что они вместе пережили и ощутили?!! У каждого их них есть неоглашенное обязательство перед другим - закреплённое не печатями, но в сердце! .. нет, нет, она не могла его оставить - теперь они неразлучны. Если и попутчики, то пути их разойдутся ровно в тот момент, когда закончится дорога жизни.
   И тут кто-то внутри неё добавил ещё два странных, сначала, слова: "Для одного"...
   -Сварим рису, - говорил настоящий (да?.) Густав весело через пелену её мыслей и приглушённый ими, - а когда придём в город, поедим по-настоящему. Может, даже пойдём в ресторан!. - если ваше сиятельство, министр финансов, не пожалеют для этого один золотой. Ну а на другой купим тебе тёплую оде...
   Она улыбалась, чтобы показать ему, что слушает, - а сама смотрела мимо, думая о смерти... "Кто же это будет - он или я? Разве бывает такое, чтобы вместе?! Что, если бы мы в самом деле тогда, на том трудном подъёме, сидя так вот рядом.." И тогда тот же самый голос ей прошептал: ?Как бы ни было, всё равно после каждый останется один..? Но она не могла или просто не хотела этого понять, - и откуда вообще у неё в голове такие мысли??.
   От мыслей о смерти отвлекла жажда продолжения жизни, а именно голод. Нос учуял запах чего-то необыкновенно привлекательного, и тело будто само потянулось туда. Силя уже улыбалась, подсаживаясь к огню, и не хотелось думать ни о чём совсем, а поскорее положить в чашку ароматного риса, приправить маслом, которым их тоже снабдил необыкновенный хозяин горы...
   -Погоди, погоди, ещё не готово!..- отталкивал её Густав, а она подсовывала нос чуть ли не к самому котелку - и не знала, что будет лучше: вот так нюхать, чувствуя, как желудок просто скручивает в узел, или отползти подальше и плотно закрыть нос, пока не доварится...
   Поев, они непривычно долго отдыхали - непривычно полные желудки умоляли (хоть и лениво) не тормошить их; сидели, смотря на город.. Точней в ту сторону. Отсюда его ещё не было видно, да и с горы Силя не смогла разглядеть, - только к вечеру этого дня покажуться на горизонте его огни, а днём следующего они начнут различать строения... Это не обычный город, - сказал ей Густав, не такой, как тот, в котором они уже были. "Столица", - объявил он торжественно, и ещё что-то, кажется, утаил.. - но Силя, откровенно говоря, не была заинтригована, особенно увлечена.
   В некотором роде, она теперь потеряла интерес к дороге, и будто отбывала какую-то повинность - но была готова продолжать идти, никто её не заставлял: она сделает всё, она пройдёт столько, сколько будет нужно, - просто потому... Причина казалась ей очевидной - зачем об этом говорить?. Но вполне возможно, что за общими словами, которые можно сказать себе или кому-то в любой момент, ничего и не было - знала ли она .? Нам кажется, что мы много - всё?? - знаем о себе; так ли это - не просто тема рассуждений, от этого зависит, КТО ТЫ: та иллюзия, которой ты себя продолжаешь считать, или..
   Что касается "тайны, что ждёт вдали", Силя уже не могла в неё верить и стремиться к ней так, как когда-то. Она просто шла за своим мужчиной...
  
  
   XXIII
   -Что это за трубы? - спросила она.
   Они уже были близко, медленно спускаясь по склону и решили устроить привал у самых стен.
   -Это завод, - ответил Густав; поняв, что надо объяснить и слово "завод", добавил: - предприятие, большая мастерская... Чего там только не делают! Машины, запчасти для кораблей, стальные балки... На одном заводе работают тысячи человек.
   -И как они делят доход?
   -Никак, - усмехнуля Густав. - Прибыль достаётся хозяину, а он уже кое-что, сравнительно малость, распределяет между рабочими. Это называется зарплата.
   -Заплата, - сказала Силя. - И что, все довольны?
   -А что сделаешь!. - хмыкнул Густав. - Другую работу в городе обычному человеку не так-то просто и найти... Но, главное, люди привыкли так жить! - они даже к страданиям своим привыкли; они могут протестовать, когда решат, что где-то унижают их достоинство или обделяют в чём.., но разумный хозяин сумеет сделать так, чтобы они успокоились и, может, даже почувствовали, что о них заботяться..
   -А неразумный?
   -Раньше было много мятежей, забастовок, - сказал Густав, будто что-то вспоминая, - и в людях видели не что иное как только рабочую силу.. Хозяева предприятий просто хотели ложить в свои карманы обычную ежемесячную прибыль, а лучше побольше, - у них ведь у каждого свои планы, - и все эти заворухи их только раздражали. Что они делали - применяли силу. Бывало много жертв.
   -А сейчас - как?. - Силю, видимо, действительно это интересовало.
   -Мне кажется, отношение к людям осталось прежнее - но после некоторых особенно крупных рабочих восстаний - там пострадало много людей, кроме того было сломано оборудование, заводы останавливались, - приходилось искать где-то других работников и тратиться на новые станки... Наверное, промышленники просто смекнули, что выгоднее немного уступить - не оттолкнуть голодного и измаявшегося рабочего, а улыбнуться ему, сказать: "Братец!", даже приобнять.. Им не так-то много и надо, оказывается. Можно сделать вид, что ты понимаешь их проблемы и пытаться обратиться к разуму, призывая понять твои. В общем, постепенно всё успокоилось - рабочие трудяться почти в тех же условиях, хозяева так же жируют... словом, жизнь течёт, как обычно.
   -Как грустно, - сказала Силя, - это действительно так?.
   -Я никогда не работал на заводе, - произнёс Густав, смотря чуть в сторону, - что-то тут было для него весьма неприятно, - но мой отец угробил там своё здоровье и старший брат гнул спину - до того, как стал вором и попал в тюрьму. Я помню, как они возвращались после работы - грязные, уставшие... Потом отец стал приходить один, а брат всегда по дороге сворачивал в трактир, - и потом ночью раздавался грохот в прихожей: он наконец пожаловал. Несколько раз он опаздывал на работу, и его за это чуть не уволили - а уж как унижали, я могу только представлять. Он, бывало, приходил весь бурый от гнева, и обещал в скорейшем же времени лишить мастера цеха его жалкой жизни, которой он только травит всё вокруг... Но на это он так и не решился - всё-таки у нас в семье с детства царили безусловное уважение к жизни и любовь, - мать ставила на стол, хоть и скудную, но заботливо приготовленную пищу, говорила пару успокоительных слов... Мастер цеха был забыт, - но всё же внутренний бунт был в каждом из нас, троих братьев, мне кажется. Но по-разному. Я говорил тебе и про Сергея, моего младшего брата...
   -Да, да, - сказала Силя, - я помню. - И зачем-то провела пальцем по его руке.
   - А старший, он не убил мастера и никого другого, - сказал Густав, - но всё-таки уволился. Даже со скандалом. Он продолжать уходить из дома ежеутренне и даже приносил деньги. Мы узнали о том, что Сергей больше не работает, когда его забрала полиция. Они пришли, и самый главный крикнул: "Где тут ваш тунеятец и вор?!" Брат ещё и убегать задумал, чем ухудшил своё положение, - а напоследок вмазал хорошенько догонявшему его полицейскому, но второй настиг его и уже повалили на землю... Вот так. Десять лет каторги - но, насколько я знаю, и, отсидев, он не распрощался с мыслями разбогатеть за чужой счёт... Я его с тех пор не видел - последний раз когда его уводили по улице двое в синих сюртуках: один, крупнее, вёл за руку, а второй шёл сзади, держался за ухо и всё покрикивал, что же его ждёт... А он - Силя, он просто хотел большего!.. - как я и как Ганс, который умер из-за этого... вот только мне..
   -Успокойся, - гладила она его по руке; она хотела бы рапросить о "полицейских" и о чём-то ещё - но теперь это было неважно, - успокойся, дорогой Густав...
   -..Только мне повезло - я обрёл то, что оба они искали... Я был немного разумнее, не так порывист.., - я мог терпеть; иногда я шёл мелкими шагами, когда же видел возможность прыгнуть - прыгал. Не раздумывая! Я достиг... Я бы с удоволствием поделился достигнутым с братьями - сколько раз, Силя, я представлял себе, как мы все вместе, втроём ведём дело!.. Но одного уже не было, второй навсегда испоритл свою судьбу, а я... Я в конце концов разочаровался во всём.
   Силя решилась спросить:
   -Ты же не думаешь, что если бы всё пошло по-другому и они были с тобой, ты бы... не ушёл.?
   Он всего пару секунд думал.
   -Конечно, нет. Я думаю, нет... Всё было бы - немножко иначе, может быть, смысла хватило бы ещё на несколько лет... Я не знаю, Силя. Семья для меня значила немало - но, когда её, фактически, не стало, я полностью посвятил себя делам и очень-то не грустил. У меня была жена...
   -Наверное, лишь теперь пришла пора?.
   -Грустить? О семье?.. - о погибшем младшем брате, закрытом решётками старшем, умерших отце и матери.., о том, что они так и не получили того, что хотели..? об утраченых жизнях их..
   Он остановился и посмотрел на неё. И улыбнулся, лёгким движением стерев лишь слегка выступившие слёзы.
   -Сентиментальность ещё не оставила меня. Есть такой стих, помнится только первый куплет:
   В моих глазах нет прошлого следов,
   В них не ищи своим воздушным замкам братьев;
   Живу сейчас - открыт для всех ветров!,
   стою и жду
   весны своей обьятьев..
  
   На самом деле, я ни о чём не жалею и понимаю: вряд ли я мог чем-то им помочь. Каждый из нас стремился к одному и тому же, к благополучию, - видя в этом выход для себя, шанс быть счастливым... Но только я достиг и я один понял, что это не тот путь. Зная это уже точно, я мог бы и им сказать - но никого не было; только отец, и он знал кое-что.., он был по-своему счастлив, но тоже все же очень страдал - за нас, наверно, больше всего. Он, мне кажется, знал какой-то путь к счастью., но уже не успел по нему пройти. Это, наверно, грустнее всего - знать, но не иметь времени; знать всю жизнь - и всю жизнь откладывать до самого последнего мгновения...
   -Что он знал, Густав?
   -Про тайну. Тайну, которая ждёт вдали...
   Силя промолчала; было ощущение, что она уже когда-то слышала от него об отце, который ему говорил о "тайне"... но это не важно. Важнее вот что: этот молодой и свиду разумный мужчина до сих пор верит, что вся суть в дороге.., что действительно однажды они встретят... и значит надо идти... Она вспомнила его слова на утёсе: "Может, однажды эта Тайна явиться нам: может она будет лежать на обочине и нам останется подобрать её; может, это будет раскошный дворец, и нам нужно будет пройти через стражу, подняться по отвесной стене и - она будет ждать нас..." Ей теперь казалось, что это так по-детски. С другой стороны, она не могла и сказать себе: "Тайны нет" - но, из-за того, что не видела и не могла уразуметь ничего третьего, больше склонялась именно к отрицанью... Хотя сердце и просило её не торопиться.. не делать этого!. не отрасывать столь важное, дающее надежду, смысл. "Быть может, быть может..." Сердце - это то, что живёт надеждой?. А можем ли мы без него?
  
  
   XXIV
   У стен города горели костры. И слышались голоса, всё больше брань, выкрики.., хриплый смех...
   -Чёрт, - воскликнул Густав, - совсем я забыл... Похоже, дорогая, нам придётся войти в город.
   -Кто это? - спросила Силя.
   -Это бездомные, нищие. Ещё несколько лет назад их начали высылать за границы города, когда тут появился новый мэр, ратующий за спокойствие и чистоту. Вот они тут ночуют - каждый в своей небольшой группе, а по сути - банде; а днём шастают по городу, прячась, как тараканы..
   -Их выгнали, а они всё остаются здесь, - говорила Силя, идя чуть сзади, схватив бессознательно руку Густава, - почему бы им не пойти куда-нибудь? Мир так огромен - неужели им нравиться здесь... Фу, как тут воняет!
   -Город кормит их, - сказал Густав. - У них нет ни малейшего желания куда-то идти; большинство из них даже очень довольны своей участью. Кто-то ворует, кто-то попрошайничает... - главное, не попасться.
   -Эй, красотка! - крикнул один бродяга с блестящим от костра глазом (другой почему-то не блестел, вполне возможно потому что его не было..). - Иди-ка сюда!!. И хахаля своего прихвати, будет нам на десерт.
   Окружавшие оратора дружно загоготали.
   -Они пьяны, - сказал Густав тихо; они приближались к городским воротам. - Они пьют, больше ничего им в голову не приходит... Нет, некоторые ещё принимают морфиин - но это уже роскошь. Табак и разбавленный спирт - вот что здесь делает бар каждый вечер и ночь. Потом начинают ссориться - причина всегда находится. Часто утро начинают с того, что кого-то хоронят - прежде забрав всё, что может быть полезным другим.. и, конечно, передравшись за это. А ведь всё это люди - не нужно забывать!., каждому из них доступно Чудо...
   -Ну ты, хмырь, - разразился хрипом кто-то справа от них, - смотри, куда прёшь!! Я тебя сейчас...
   -Пойдём быстрее, - сказал Густав, увлекая Силю за руку. - Они не войдут в город.
   Силя что-то пробормотала.
   -Что? - спросил он.
   -Батя, куда это они намылились? - хихикал кто-то у самой стены.
   -Чёрт его знает, - отвечал бас невидимого бати откуда-то из копошащейся кучи, - наверно веруют в чудо. Или просто дураки.
   -Вернее, что второе!.
   Силя повторила в третий раз:
   -Мы тоже не войдём. - Но это уже было не нужно - они стояли перед большими стальными воротами - запертыми.
   Слева и справа от ворот слышался гомон и смех, то и дело вырывалось бессмысленное ругательство.. Густав вдруг поднял руку и два раза громко ударил в ворота.
   Все замолчали (и, скорей всего, смотрели на него - хоть в темноте и было не различить).
   -Слышь ты, - сказал кто-то серьёзным голосом, - ты это кончай. Они нас и отсюда попрут - ещё и по шее наваляют за шум!..
   Густав поднял руку и грохнул три раза в ворота.
   -Ты совсем оглох?!. - толкнул его кто-то в спину. - Ещё раз грохнешь, я тебя мигом обезврежу...
   Густав повернул голову и посмотрел на лохматого делегата.
   -Мы с особым поручением, нам нужно немедленно попасть в город. Вас это не коснётся.
   Бродяга недоверчиво и не совсем понимающе смотрел на него.
   -Какие ещё поручения?. - проговорил он.
   -Государственной важности, - внушительно сказал Густав.
   -Ну смотри... Только завряд ли тебе откроют. Тут иногда кто напьётся, так стучит - сначала выходили бить, а потомича... Там, наверно, и нет никого, за воротами-то.
   -Что же нам делать?
   -Ты пойди лучше к северным воротам, к тем, что поменьше. Там из наших почти никого нет, - там торговцы иногда по ночам случаются... - почему-то ухмыльнулся человек. - Да смотри - зря стражу тамошнюю разбудишь, готовь бока к ударам!..
   Кто-то засмеялся - разговоры опять возобновились.
   -Благодарю, - сказал Густав. - Когда буду у мэра, обязательно упомню о вашей услужливости.
   -Да уж не надо, лишнее это! - крикнул другой у костра, - лучше чтоб он и забыл про нас совсем, этот городоначальник, мать его так и переэтак!!
   -Вы это.. очень любезные, - сказал, ухмыляясь, первый советчик, - но лучше деньгами.
   -К сожалению, сейчас ничего нет - в дороге издержались, - но, возможно, на обратном пути...
   -Давай, давай...те. Слушай... эй, слушайте, советник, посол, кто вы будете - а что ж вы на таком посту, да в простом отребье?. точно, как и мы все здесь!..
   -Маскировка, - бросил Густав, улыбнувшись эфектно. - Донесение очень важное, меня не должны лишние люди опознать...
   Они с Силей уходили налево вдоль стены, оставляя гул разговоров, брань, позвякивание стекла и железа мятых закопченных котелков.., и ещё только одно услышали:
   -..А мы они и есть - лишние люди... ха-ха.
  
   -Ты обманул их, - сказала Силя (не сдерживающая впрочем улыбки), когда стена скрыла людей и заглушила голоса.
   -Я когда-то пытался с ними говорить, - сказал Густав, - и это очень трудно. Только сила и выгода заставляет их быть покорными. Когда не пьяны, они злы и угрюмы, а когда пьяны... И говорить нечего. Но, - подумав, сказал он, - и в них есть правда.., а значит есть красота. Это совершенно другая правда, чем у тех, кто живёт за этими стенами, и красота, разумеется, другая. Хотя бы потому, что они живут здесь, они знают то, чего не знают те, кто прячется от такой жизни, не хочет её видеть и ничего о ней знать.
   Они остановились у северных, почти вдвое меньших, чем главные, ворот. По обоих сторонам от них в нишах горели факелы..
   -Бродяги говорят, что они свободны, и они в определённом смысле свысока смотрят на горожан, обеспеченных людей, даже на рабочих и ремесленников. Но большинство из них променяли бы эту "свободу" на простую сытость и на обычное тепло... А если б им предложили взамен еще и достаточно выпивки - о! Конечно, при том они ни за что не соглашаются работать. Вот так. Главное, что можно сказать о них... что? - решил он спросить у неё.
   -Послушай, как ты собираешься хоть в эти ворота войти? - спросила Силя. - Может быть... может, обойдём этот город?. Переночуем где-то здесь недалеко, а утром двинемся дальше, по полям и лесам...
   -Мадемуазель, не увиливайте от ответа. Не хотите говорить - так и скажите. А в этот город я всё равно войду.
   Её немного задело такое эгоистическое упрямство.
   -Какой был вопрос, - спросила она, и добавила: - сударь?
   -Что бы ты сказала о тех людях, которые нас там встречали?
   -Они несчастны. Их жизнь напоминает... грязь! А она могла бы быть так хороша - как цветок! Каждого из них жизнь!!
   -Да, - согласился Густав. И сказал то, что хотел сказать: - Но это их собственный выбор.
   Некоторое время они молча стояли у ворот; почти ни звука. Холодно, нужно было где-то размещаться на ночлег, тоже разжечь костёр - хотя теперь так темно, что и дров не разыщешь... Чего ждут эти двое у ворот?
   Небо в этот день было ясное - вверху мерцали звёзды; факелы у ворот безучастно светили... Густав набросил на силины плечи одеяло. Ей хотелось спросить долго ли они будут так стоять здесь - неужели всю ночь?!! Но сама эта мысль своей беспокойностью нарушала такую прекрасную, ничем не заполненную тишину. Она подумала: "Что-то само собой случится.." - и они продолжали стоять.
   -Ты уверен, что это их выбор? - как-то, не готовясь, само собой сказалось. - Разве кому-то хочется жить плохо?..
   -Это не плохо, это... так. Может, удивительно - для многих, - но не все из них считают свою жизнь плохой... Почему? - сам спросил он; и сам ответил: - Потому что так жить легче. А те, которые думают: "Боже, в каком же я болоте!" - тем ещё хуже, они вынуждены ещё больше пить и, наверно, пускаться во всё тяжкие - только чтобы заглушить это... Их жизнь почти невыносима. Хотя, наверно, эти все же больше похожи на людей.
   -Ты ведь тоже не думала, - произнёс он минуту спустя, - что тебе придётся скитаться. Всю жизнь ты прожила на одном месте, в доме - хоть и не богато, но и не голодала, была сыта и согрета. Тебя любили. Если бы тогда тебе кто-то предложил уйти..!
   По своей привычке Силя не ответила, а задала сама совершенно другой вопрос:
   -Скажи.. а что тебе говорил отец про тайну?
   Густав, как всегда был сбит с толку.
   -Что?.
   -Я тебе отвечу, но скажи мне...
   -Отец? Про тайну... Разве ты не помнишь?
   -Я не была знакома с твоим отцом.
   -Нет, я уже передавал тебе слова моего отца, то, что он сказал перед смертью..
   -Не припоминаю, - сказала Силя - хотя что-то смутно, как чувство скорее, а не словами, пробивалось изнутри... - А почему ты завёл разговор, согласилась бы я уйти раньше, когда-то?. Мы говорили про бродяг.., про тех людей...
   -Одно другого касается. Мы говорили о несчастной и счастливой жизни... А почему ты вспомнила об отце?
   -Ну вот ты спросил - согласилась ли бы я или нет... и я подумала о тайне. Хотя, наверно, останься у меня дом... - она всерьёз, и даже как-то грустно задумалась; наконец произнесла: - вряд ли бы ушла из него. Хотя так хотела!..
   -Твой дом был твоим миром, ты боялась его потерять - ты не знала ничего другого!.. Весь мир казался тебе тёмным местом...
   -Туман.. - поправила она его тихо, - затянутым в туман.
   -Но ты хотела - так хотела уйти и вырваться, что... само твоё желание сожгло все преграды.
   -После смерти матери оно стало ещё сильней.
   -Ты почувствовала свободу?.
   -..Неужели мы так зависим от наших родных?! Или это любовь держит нас?..
   -Это...
   -Если бы я ушла просто так - без мысли о тайне, о каком-то поиске, если бы не была заинтригована... Если бы ты! не встретился мне... И вот, окажись я одна где-нибудь в поле, или у этих стен.. я не знаю - наверно бы я была очень несчастна.
   -А теперь?
   -Я счастлива. Вот прямо сейчас - потому что такой чудесный, хоть и холодный вечер, и звёзды светят, живые звезды, и ты рядом.. И потому, что мы столько прошли вместе, и все перенесли; я уже столько видела, столько нового!.. От всего этого я счастлива.
   -Ты могла бы увидеть всё это одна: закаты и восходы, поле и речку, и горы... Сама встретится с той незрячей старушкой, и с необычным стариком на горе..
   Тут её сердце забилось чаще - он почти рассказывает её тайные мысли: она одна, на той горе...
   -И ты могла одна теперь стоять здесь - и могла бы быть как счастлива, так и несчастна...
   "Он что, к чему-то клонит?."
   -...ты могла вспоминать о тех самых местах и приключениях так же тепло или как и о страданиях, стпенях твоего тяжёлого, полного мук пути... Так отчего же, Силя, это зависит - наше счастье, наше удовольствие? И наше несчастье, наше горе...
   -Не пойму, - сказала она раньше, чем посмотрела, рассудила. Этот разговор немного тревожил её - он расшатывал безмятежность этой ночи. Но и в этом таился ответ!. "Не сами же слова тебя беспокоят, - думала (уже после "Не пойму") она, - и не сами события делают счастливым или несчастным. А что тогда?" - ей не хватало слов, понимания. Она посмотрела на Густава.
   -Главное, чтобы ты знала ответ, - сказал он. - Говорить не обязательно. - После чего подошёл к воротам и ударил громко два раза.
   Силя застыла в изумлении, полуиспуге...
   За воротами скрипнул засов, они приоткрылись и вышел стражник, весь в железе, от пят до зубов.., и на голове был шлем.
   -Кто такие? - грозно спросил он.
   Оба пришельца молчали.
   -Не понял. - Воин, бряцая металом, сделал ещё два шага, выйдя на свет.
   -Советник по особым делам с поручением к мэру, - сказал худой пришелец мужского пола.
   Лицо стражника под шлемом расплылось в улыбке.
   -Густав, чтоб тебе сгореть! неужели это ты?!
   -Очень может быть, - сказал "советник". - Здравствуй, Сатом. - Он подал руку железному чудовищу. - Пропустишь меня в мой родной город?
   -Это твой город?. - не удержалась воскликнула сзади Силя.
   -Ну ты даёшь, брат, - привёл девушку к себе домой, а она и не знает!.. Ну да, это то, что наши элегантные художники называют "сюрнэ призё". Ну что ж, конечно входите, вы же не бродяги какие-то - бродягам вход запрещён. Хотя днём ими, конечно, все подворотни напичканы. Входите, друзья мои. Где ты был всё это время - давненько я тебя не видал...
   -Да уж, давно, - произнёс Густав, входя и думая, что под "давно" они понимают совсем разное. В который раз он бросил взгляд на свои скитания, и ему показалось, что с тех пор, как он ушёл из дома, из этого самого города, прошла целая - и такая долгая, такая насыщенная - жизнь.. Но вряд ли это объяснишь тому, для которого один день в точности похож на другой, - для него "долго" - просто усталось от этих дней, дней, наступающих и уходящих, но не приносящих ничего... (Нового?)
  
  
   XXV
   И в который раз хотелось спросить: "А что же тебе дали эти скитания?.." - и спрашивал, спрашивал многократно, и почти все ответы были разными. Один раз говорил себе: "я бы не увидел всего этого - разноцветия, многоликости мира... И я бы не встретился с ней..", а иногда так: "Всё-таки стоило пойти - хотя бы чтобы понять... разочароваться. А то маялся бы долгие годы - думая: ох, как же я все на свете упускаю.. Как в тюрьме сижу - а дверь нараспашку!." Ну вот, теперь возможность использована, мысли превратились в настоящие дороги, в невыдуманные приключения, в трудности и радости на пути - во всё, что теперь осталось за спиной как опыт, но... Принесло ли.., привело к тому, что ты хотел найти?
   Хорошо, когда, двинувшись в путь, забываешь о цели., оставляя её лишь ощущением, что ведёт тебя..
   Вот она, дорога, вся перед тобой, - неужто её мало!? Раз решил идти - иди, - но можно ли, в самом деле, идти куда-то??, спроси у ног своих - они не знают ничего о месте назначения - они просто делаю свое... А глаза? - они видят ландшафты; другое дело, что кто-то вертит ими, высматривая: ?не близко ли ещё цель наша?.. Кабы только не пропустить!? И за этим высматриванием ты не видишь ландшафтов, ты даже забываешь про ноги - их дело топать, исправно идти - что на них смотреть?!!
   А когда приходишь, ты вроде что-то обрёл... Вроде! Где оно.. - руки твои так же пусты. Думаешь, счастья тебе добавиться от перемещения?. или от приобретения каких-то вещей.., или, может, если эта красавица станет твоей женой? и все эти люди будут работать на тебя, подчиняться твоему слову и обращаться уважительно, как к начальнику (уж конечно, попробуй тебе нагрубить!..) - хоть одна из перемен принесла ли счастье тебе, и такое, которое бы не просто вспышкой случилось, заслепляющей на миг взор, а продержалось, осталось бы с тобой.., стало частью тебя и верной опорой, навсегда?..
   Отвечай только сейчас - в тот момент, когда идёшь, снова бежишь к чему-то.. Отвечай.
   Где-то цель твоя - может, её и нет..? Она есть только теперь, как одна-единственная мысль. Пришла и канула.. А ты? Посмотри - может, всё уже есть:
   прямо сейчас
  
  
   Густав не стал себя спрашивать в очередной раз, что он приобрёл пройдя все, что прошел, и приобрёл ли вообще? Они обое были очень усталы - Сатом разместил их у себя в стражницкой, и они, как всегда, уснули, обнявшись. Облачённый в железо воин сначала с улыбкой, даже умилением смотрел на эту картину - но потом что-то стало его беспокоить... Почему они не отправились к Густаву домой а попросились переночевать? Где и зачем они бродили? Что это за девушка с ним - она наверняка не из городских... И, самое главное, что его беспокило, - их одежда! Да они одеты в точности, как бродяги! Он дал им переступить черту города, конечно, - это же Густав, его друг, и в прошлом, весьма уважаемый житель этого города (он не раз помогал Сатому деньгами и не только..), да, да, всё правильно, он ничуть не жалеет о том, что сделал, и нечего ему бояться... Но вот пускать их в таком отребье в на улицу - нет, этого никак нельзя!. Сатом думал, сидя у лучины, что ему делать, часто вздыхал; они нравились ему оба (несколько раз ещё он вставал, чтобы посмотреть, как они спят вобнимку, - как дети!), но, откровенно говоря, ему не хотелось возиться, а ещё больше не хотелось получить проблем из-за них. Может, завтра утром, пока сменщик его не пришёл, разбудить их и всё сказать - Густав, он разумный малый, он что-то придумает.. да... верно. Незаметно страж уснул, сгорбившись на стульчике (вот такая у них, видно, работа - спать и охранять в одно время).
   А утром...
   -Это кто ещё такие?!! Сатом! ты что, пустил к себе вшивых бродяг?!
   Сатом растормошился всего за каких-то несколько секунд..
   -Что.. что? Эрик, привет!. Это... - это не бродяги, Эрик! Это мои друзья!
   -Поздравляю, брат, - теперь ты водишь дружбу с бродягами.
   -Да я же говорю тебе, дурачина.. - Великан встал и широоооко потянулся, - они не...
   -Как бы там ни было, дорогой, - сказал коренастый, головы на две ниже ростом Сатома охранник, - а сейчас им нужно будет уйти. Да, - сказал он, чему-то улыбнувшись, - прямо сейчас.
   Путники тоже проснулись.
   -Здравствуйте, - сказала Силя, стыдливо приглаживая растрёпанные волосы.
   -Сатом был очень любезен и приютил нас на ночь, - сказал Густав, - мы уже уходим и более не стесним вас.
   Пришедший на смену охранник (он был с усами) открыл рот, чтобы что-то сказать... - но Густав перебил его.
   -Видите ли, мы с дороги... - пришли ночью, а мой дом на другом краю города. Хоть у вас тут все строго по уставу, да не было уже ни сил идти, ни желания... Понимаете? И вот мой старый друг - как подарок свыше!., а то пришлось бы натурально почевать под стеной. Вы бы нас, конечно, не пустили...
   -Конечно.. - немного сбитый со своей правоты произнёс Эрик. - Ночью вообще пускают только чрезвычайно важных персон... ну ещё купцы - бывает, кто в дороге задержится. Кстати, тут у нас для таких случаев сооружён отель - в двадцати шагах отсюда. Что же ты, Сатом, не проводил гостей своих туда - а позволил занять, так сказать, служебное помещение..
   -Да брось, Эрик, - это же мои друзья!.. Это Густав, а это...
   -Силя! - шепнула девушка.
   -Что?. - оглушительно шепнул в ответ Сатом.
   -Хорошие друзья, - вздохнул страж N2. - Что же, теперь вы можете покинуть помещение.., так?
   -Абсолютно так, - сказал Густав. Они вернулись в комнату, забрали рюкзаки и одеяла, Густав взял Силю за руку и они пошли к двери...
   -Э-ээ... - начал невольно Сатом.
   -Стоп! - сказал Эрик. - Не туда. Вам в ту дверь - за пределы города.
   -Как это за пределы? - изумился Густав. - Я иду к себе домой, а это - моя молодая жена.
   -Я за вас рад, но пройти в город в таком виде... Нет, это не полагается.
   -И что нам делать?
   -Да ладно тебе, - толкнул коллегу Сатом, - рано ещё!.. Полицейские спят. Они доберутся до дома, и никто их не увидит.. Вот я с ними пойду, - обрадовался он пришедшей мысли, - для верности!. Смена моя - шфить! - пролетела.
   Эрик вздохнул (вот почему, спрашивается, люди так тяжко соглашаются на что-то?? А, когда и соглашаются - это должно восприниматься как подвиг и не меньше!..)
   -Ладно, идите.. Только я вас двоих не видел, - тише сказал он; а потом добавил громче: - и вы меня!
   -Это понятно, - произнёс Густав.
   Эрик ещё что-то пробурчал, когда они оставляли его, - никто не разобрал. Некоторым из нас нужно быть всегда правыми, а если с ними и не соласны, если их отвергают, то они хотя бы должны бороться, принять правый бой... Хуже всего, когда на них просто не обращают внимания. (..?Некоторые? - кто это сказал? Да почти все!)
   Все трое вышли и пошли по улицам ещё спящего города. Силе, конечно, хотелось спросить, в какой ещё дом Густава они идут - так как он ей не раз рассказывал, что ничего у него здесь не осталось: дом и магазин, всё, что у него было, он продал по малой цене - и на следующий же день ушёл.. Но спрашивать при Сатоме было нельзя - он, хоть и "друг", хоть и выручил их, но всё же... Она видела, что ему нельзя совсем доверять.
   А Густав шагал как ни в чём не бывало - иногда что-то говорил идущему слева стражнику, на что-то показывал...
   -Да-а, город переменился.. Вот и фонтаны, и деревьев насадили; раньше всё кабаки да лавки... Какой шикарный ресторан!
   -Столица! - говорил не без гордости Сатом. - Мэр говорит: торговля торговлей, а нужно не забывать, что такое человек. - (И вряд ли, спроси его, ЧТО же это такое, - он мог бы дать ясный ответ - а, скорее, сослался бы ещё на какие-то, кажущиеся ему уместными чужие слова...)
   Сначала с обеих сторон их встречали и провожали относительно невысокие дома - двух-, трёхэтажные; потом они начали расти, и вид их менялся - от простых, без вычур, хоть и выкрашенных ровно (в светло-пастельный цвет), до настоящих дворцов, с резьбой, с башенками, расписанные и обсаженные садами - в три, пять.., а несколько домов вообще были невообразимо высоки - даже Густав, хорошо ладивший со счётом, три раза сбился, прежде чем пересчитал все этажи.. О Силе и говорить нечего - она шла с открытым ртом.., - это уже не тот провинциальный городок, конечно, шумный, суетливый, но, в общем, компактный - а тут, кажется, живут титаны, либо... князи мира?
   -Да-аа, - только и повторял Густав, вертя головой. - Хоть улицы и не из золота, но это почти что рай...
   -Ну и золота тут хватает, - довольно усмехнулся Сатом (будто это каким-то образом касалось его).
   -Какие большие дома.. - бормотала Силя. - Вот этот... - он почти такой, как та гора, куда мы с тобой забирались, правда Гус...
   -Гора? - воскликнул Сатом. - Вы, кажется неслабо путешествовали!..
   Густав тем временем схватил её крепко за руку, чтобы она ещё чего лишнего не наболтала, - и, держа, вёл дальше по своему родному городу, лишь в некоторых деталях теперь узнавая то место, которое казалось частью его, которое и не думал оставлять, а хотел лишь стать другим, не таким, как все, кто его с детства окружал, и ещё хотел получить больше от жизни, не видя ничего привлекающего в том, как жили родители да и все в его квартале и в похожих местах... - но, достигнув чего-то, он не удовлетворился, и вот: после нескольких лет скитаний, он пришёл в свой город и не видит здесь ничего, что потревожило бы его сердце, - все эти новостройки красивы, но им уже не проникнуть так глубоко; заветное детство осталось только в воспоминаниях.
   Но вдруг он остановился и невольно вскрикнул. И закрыл руками лицо, потом выглянул из-за ладоней, и на глазах его были слёзы...
   -Что такое, дружище? - спросил Сатом, - что-то увидел? - Сам он не мог увидеть ничего особенного: угол дома, небольшой пустырь - площадка, которую расчистили под застройку, но, видимо, уже давно - она успела зарости пожелтевшей теперь травой..
   -Не всё счистили, - произнёс Густав, подходя на не совсем твёрдых ногах. - Это же моя колонка.., я тут играл.. Нет - чаще прости сидел. Мне тут нравилось, почему, даже и не знаю.
   Густав опустился возле зелёной механической колонки (краска не очень-то и облупилась), оставленной зачем-то строителями у тротуара - то ли как памятник старине, то ли просто не смогли выкорчевать... "Даже не знаю, чем мне тут нравилось, - говорил Густав. - Вот здесь стояла низкая скамеечка, я просто садился и... У меня не было много друзей - может, поэтому. Был один друг, Жако, - но он всегда был чем-то занят, помогал отцу в его столярной мастерской - вон там она, за тем углом.., то есть была. ..И я вот здесь сидел - то ли ожидая его, когда он освободиться и мы сможем пойти к озеру, или ещё куда-нибудь - но обязательно на окраину, центр нас не привлекал... А, может, просто сидел я здесь... ни для чего! - просто сидел и всё, нравилось мне тут, сердцу было тут спокойно.. Но, когда Жако появлялся, я, конечно, сразу бросался к нему!.
   Густав встал и оглядел девушку и стражника - эти двое людей смотрели на него растроганно: Силя улыбалась, склонив голову, а Сатом даже пустил слезу. Но Густав, мастер мгновенно менять состояния, уже смеялся.
   -Надо же, - заметил он, - когда держал лавку, по сто раз за неделю тут проходил - и хоть бы хны! А теперь прямо... накатило волной.
   -Да уж, - пробурчал громило, ещё всхлипывая; и, чтобы сменить тему, спросил: - А сейчас-то ты чем занимаешься? На какие деньги живёшь и путешествуешь?
   -Я ведь продал магазин, - честно сказал Густав, вздохнув, - вот и трачу понемногу. Но теперь вот думаю - не развернуться ли снова?
   -Даже не знаю, что тебе сказать, - произнёс Сатом. - Теперь это не так просто, как те же два, три года назад, а тем паче десять. Хочешь открыть лавку аль ещё чего - обращайся прямо к мэру: он решит подходит ли твоя задумка к его городу или нет (а чтоб обратиться, бывает надо и месяц своей очереди ждать). Если понравиться ему, может и место выделить, и деньгами для начала пособить, ну а нет - так его ничем не подкупишь.
   -Вижу, мэр стал здесь фигурой солидной, - заметил Густав. - Прошлый был взяточник и делал то, что ему скажут, а этого только избрали, когда я уходил. Обещал, что сделает из большого города большую сказку...
   -Вот, исполнил, - махнул рукой страж.
   Густав ничего не ответил, а только сказал:
   -Что ж, как я помню - твоя улица теперь направо - спасибо, что нас проводил, теперь нам уже нечего бояться.
   -Да мне-то что, - рассмеялся Сатом, - я вас и дальше провожу.. Где твоя квартира? - небось заждалась тебя за эти годы, всё паутиной поросло... Слушай, я не знаю - если моя не займёт меня каким-то делом, я мог бы прийти и помочь вам убраться, может, что-то приколотить или передвинуть..
   Силя сжала руку Густава.
   -Это лишнее, Сатом, - похлопал тот свободной рукой по плечу старого знакомого. - Спасибо, ты и так нам помог, рисковал из-за нас. Дальше уж мы сами. К тому же. - Густав отпустил силину руку и приблизился к уху Сатома: - молодая жена.., - мы долго были в пути, терпели неудобства: холодные номера гостиниц, клопы, грязные одеяла.., и лишь теперь - свой дом, настощие условия.. Понимаешь, о чём я говорю?
   -Да уж, более чем! - ответил, по манере здешних жителей умно, Сатом. - Теперь я понял, почему ты так хочешь от меня избавиться!.. Ну ладно, ребятки, - тогда дозвольте раскланяться - мой дом по-прежнему там, Густав, - если что...
   -Замётано, - сделал характерный жест рукой тот.
   -Замётано? - переспросила Силя, когда страж скрылся.
   Густав улыбнулся.
   -Пойдём-ка я покажу тебе, где был раньше мой магазин и мой дом. И мы ещё успеем пройтись по центру, пока всё это не запрудилось людьми и полицейскими. Да, - снова повторил он, - город изменился. В лучшую или нет сторону - бог весть. Раньше я мог ходить здесь свободно, в любое время суток, а не только по утрам, а теперь... вот так.
   Он говорил это, но в глазах его не было уже печали.
  
  
   XXVI
   ..Хозяин, зевая, подошёл к окну и поднял шторы - очередной обыкновенный день, надо начинать его: открывать магазин, сдувать пыль с товаров.., и надеяться, что он будет лучше других - с торговой точки зрения, с какой же ещё?.. Утро хлынуло в окно, хозяин лавки зажмурился.. закрыл ладонью глаза - потом стал понемногу открывать; в голове что-то звенело, то ли свет в это утро особенно ярок, то ли вчера он больше выпил вина у камина, чем обычно. Он всегда мечтал, ещё с детства, наверное, что когда-то у него будет камин, прекрасный горящий камин, у которого можно сидеть в кресле и попивать вино... Только Бог один знает, чего ему стоило воплощение этой мечты - но теперь камин у него есть. Жена ушла от него три месяца назад.., но камин есть. Каждый вечер, закрыв магазин, опустив шторы, он поднимался в своё жилище наверх, разжигал этот милый сердцу камин и... Теперь приходилось и ужин готовить самому - очень неудобно, тем более он не очень и умел, и огонь часто тух, пока он возился на кухне, - но всё пара пустяков, побочные следствия того, к чему он шёл, так долго! Когда удавалось всё-таки что-то изобразить из нашедшихся по закуткам продуктов, и потом (сказав себе, что вышло, кажется, неплохо) съесть это, он наконец возвращался к камину, раздувал огонь снова или подбрасывал дров, садился в деревяное кресло, покрытое пледом, наливал из стоящей на деревянном столике (теперь всегда покрытом пылью - эх, ну что ты будешь делать!..) бутылки вина и... Убеждал себя - сам того не зная и не желая замечать, каких немалых это стоит усилий, - что он совершенно счастливый человек. И это чувство приходило: как расслабление после трудового дня, в течение которого он, хотя не выходил за пределы нескольких квадратных метров магазина, но ужасно изматывался, бегая с одного конца прилавка на другой, то на склад, то ещё куда-то, иногда будто раздваиваясь, чтобы угодить всем, пытаясь не упустисть ни одного клиента, ни одной возможности продать, показывая образцы, ведя с одним задушевный разговор о семье, а другого убеждая, что "дешевле вы нигде не встретите!" - в общем, уставал изрядно; и вот только в этом кресле давал своему нещастному телу расслабиться... - и какое же было разочарование, настоящий удар, когда кто-то внизу в это время звонил в колокольчик!.. Его прямо подбрасывало, сердце делало отчаянный скачёк из груди - и он подозревал, что однажды оно всё-таки выскочит.., нет, нет, это делается специально, это снова чёртовы конкуренты, они долго следили, видимо, за ним, и теперь поняли, как его можно угоробить всего скорей. Он думал в который раз: ?вечером нужно снимать колокольчик? - но, конечно, не делал этого, это же могут быть важные гости, кто-то... например из мэрии.. (хотя эти и без того войдут, если им нужно!) Он вставал на трясущиеся, от неизвестности, ноги и брёл к лестинице, спускался...
   Этим утром немного приподняв от глаз ладонь, он увидел через стоящее в глазах марево... - будто бы кто-то стоял на той стороне улицы. Хозяин бессознательно напрягся. А сознательно сказал себе: "Неужели уже кто-то ждёт открытия магазина?."
   ...Когда никто не звонил вечером, и всё остальное было как нужно, камин и вино завершали картину и атмосферу счастья. Один, второй бокал, иногда третий, очень редко больше, разве после особенно неудачного дня и надо было всё случившееся залить этим терпковатым счастьем и забыть, остаться только с потрескивающим без всяких слов огнём и этой расслабленностью в тепле у удобстве.. - ну а завтра... Завтра приниматься опять - но не думать об этом "опять", которое падает на душу, как молот, не сейчас! За несколько лет практики у него стало это получаться. Он только колокольчика боялся после работы, а ещё ночью, уже лежа в постели и вслушиваясь в разные звуки, которых, конечно, не может не быть, воров.
   ...Когда свет и тепло от камина начинали сливаться вместе и давить ему на веки, он долго (умиротворённо...) вздыхал и поднимался, чтобы сделать несколько шагов в другую комнату, спальню - по пути зайдя умыться и сбросить всё лишнее в уборную: ещё четыре шага..
   Хозяин наконец убрал всю ладонь, свет будто стал выносим для зрения... - в самом деле, на той стороне кто-то стоял - и смотрели прямо сюда, на его магазин. Двое. Тут уже сердце забилось и нельзя было этого не заметить. Но многие люди привыкли к такому, они знают, что делать, - хоть волнуются, но готовый план успокаивает их, они держатся за него, как за спасительный рычаг... Хозяин лавки покосился на огромный бразильский нож с левой стороны прилавка (иногда его покупали, но он сразу же заказывал новый), потом перевёл взгляд на другую сторону - там под прилавком в открытом ящике, как раз на уровне руки, чтобы не двигать плечом, тем более не приседать, лежал револьвер - из которого он никогда не стрелял (купил и сразу положил; смазывал каждый месяц, проверял патроны), но был уверен, что выстрелит "в случае чего". В завершение нащупал в кармане жилета свисток - вот этим он уже пользовался.., но тот случай ему не хотелось вспоминать.. (Дело было так: ему показалось, что тот мальчуган в кепке ворует шоколад сложенный плитками на полках у стены - лавочник подбежал и изо всей силы свистнул у самого его уха... В итоге, стоящая рядом женщина потеряла сознание и, падая отбила кусок стеклянной витрины, а мальчуган оказался сыном весьма уважаемого человека, он зашел в лавку и просто рассматривал какой-то другой тавар, но после такого проишествия сразу убежал, и после отец его приходил жаловаться, что "у мальчика до сих пор звенит в ухе из-за вашей дикой выходки!!")
   Лавочник, стоя у окна, пригляделся.. Потом пригляделся лучше .. - и отпустил свисток, вытащил руку из кармана. Но сердце по-прежнему колотилось, теперь, возможно, немного на другой лад...
   Он узнал одного из стоящих - это был не кто иной как тот, кто продал ему этот вот магазин: Густав такой-то, сын рабочего, выскочка, неизвестно как приобретший свою лавку (да ещё в таком хорошем месте), открывший дело и сколотивший за не такое и долгое время нехилое состояние. После того, как он таким странным образом, так неожиданно (ведь дела у него шли более чем неплохо) продал источник своего дохода, да по столь низкой цене (теперешний хозяин уже был готов предложить ему на тот момент в полтора раза больше, чем предлагал раньше! может, на днях бы и отправился к нему предлагать..), он наводил об этом странном молодом человеке справки, пытаясь понять, в чём причина такого сумасбродства, точнее его не так беспокоили причины, а то, не подвох ли это какой, нет ли для него опасности. Но ничего страшного не происходило, и ему достоверно сообщили, что Густав исчез из города, - кто-то видел его уходящим с котомкой на плече, "куда-то к горам", а потом уже никто его не видел и ничего про него не знал. Хозяин постепенно успокоился, а насчёт приины сказал себе, что это просто глупость, - "хорошая довольно глупость". Он перевез сначала часть товара в новый магазин, потом и весь остальной, так как торговля тут шла, как он и слышал и ожидал в разы лучше; а позже и сам переехал - чтобы не бегать с другого конца города, к тому же там был чудесный, хоть и не работаюищий (только почистить!) камин.
   И вот явился, этот!.. - что ему надо, интересно знать? Он это, он - его трудно спутать с другим, такая же ухмылка, как и тогда у порога.., а, может, и другая.. Кто же с ним? Какая-то... Хозяин выпрямился и спрятался за стеной, поняв, что они могут его видеть, рассматривающего их через стекло; и одновременно с тем его посетила догадка: не жениться ли он собрался, этот босяк?.. Бродил где-то, рыскал, искал приключений... - да!, слышали мы про таких чудиков, про них в песнях поют. Хозяин улыбнулся: вот они, значит, и в жизни есть. Но тут же улыбка пропала, так как мысль шла дальше: "жена, молодая жена, решил жениться... стоит перед моим магазином и смотрит!!.." Вывод был очевиден. Хозяин медленно направился к прилавку (неосознанно деражсь так, чтобы его не было видно в окно), бормоча по дороге:
   -На свадьбу-то, конечно, деньги нужны... - но я-то при чём тут. Густав, а?!. Продал и всё - больше вам ничего не полагается, сударь. Передумал? - я-то тут при чём! Надо было думать дважды, а лучше раз десять. Ты же, видно, спешил к своей воображаемой возлюбленной: "искать, скитаться безнадёжно" - ну вот нашёл, я рад за тебя, молодец - но на мою поддержку и инвестиции можешь не рассчитывать. Только на поздравления.. - а лучше иди-ка своей дорогой.
   Хозяин будто невзначай обернулся, глянул в окно - стоят. Густав что-то говорил своей даме, указывая на магазин... "Да что же такое это!.." Всё-таки хозяин беспокоился. Ведь сделка между ними не была оформлена по закону - они просто ударили по рукам... Теперь он может привлечь адвокатов и повернуть дело самым неожиданным боком. Дескать, заставил меня этот старик.., применял и те, и эти незаконные деяния, другими словами оказывал нажим - "а свидетелей у него достанет подтвердить, что я у него хотел перекупить магазин... Ах ты!. да и угрожал однажды прилюдно.., сорвался, было, чёрт!!."
   -Это нехорошая штука, - говорил себе под нос лавочник. - Что ж делать?..
   Гости всё стояли... "Сколько же его не было, - подумал он между прочим. - Как будто пару дней назад был у меня на старой квартире... Но похоже, пошлялся прилично - вон какой пыльный весь.." Тут человек, переминающийся за прилавком, что-то разглядел, то ли осознал увиденное.. Нет, плохо видать - он обошёл прилавок и выглянул скраю окна...
   Слушайте!.. - что же это творится... Рвань на улицах столицы! И куда полиция смотрит?. Ну ничего, мы уж так и быть известим их, чтобы эти, с поволения сказать, граждане не пугали добропорядочных горожан.
   -Да уж, Густав, - нервно хихикая, думал лавочник, - на что ты рассчитывал, не пойму!.. Совсем без денег явился, и в рванине весь. Как ты прошёл в город вообще?!. И адвоката - на что нанимать? он за так работать не будет... Алло., полиция? Слушайте, молодой человек, - я хозяин лавки, через полчаса открываюсь, а тут, представляете - прямо у меня перед магазином какие-то бродяги шляются... он и она.. Да, бродяги, самые настоящие, - мне и сюда вонью несёт! Они мне всех покупателей распугают - а вы, между прочим, и с моих налогов тоже жалование по... Что? поняли? Ну замечательно. Адрес диктую...
   Через минуту трубку звякнула, положенная на рычаг; хозяин сел на стул и стал ждать - когда очередная неприятная, впрочем не самая ужасная, ситуация будет разрешена.
  
   А Густав всё говорил, говорил.. Силя не могла его прервать - ему, кажется, надо было выговориться. Он рассказывал то, что она уже слышала, и то, чего он ещё не рассказывал. И он был очень живописен: она опять видела ту ночь, когда он сидел на прилавке - "вон он там, за окном, видишь, где мелькает новый хозяин, - тот самый прилавок...", а до этого перед ней проносились один за другим одинаковые, наполненные работой, усилиями дни.., а потом, окончательно ломая законы времени, возникло детство Густава - и с того места, где стояла, она увидела другой район города, каким тот был когда-то, замазанных мальчишек в картузах, мелькающих по узким, гомонливым улицам босыми пятками и голым телом в дырах заношенной одежды; видела и других детей, проходящих мимо тех переулков, хорошо одетых, держащихся прямо, с достоинством, неприятным для многих...
   -И даже не их насмешки меня обижали, - говорил Густав, - а само отношение к нам как к рождённым в грязи и тем самым к ней приговорённым навечно... Хотя я и сам довольно рано начал называть окружающую меня жизнь грязью - никому не говорил, но сам думал именно так.., и оттого мне ужасно хотелось вырваться оттуда: кому хочется жить в грязи?!
   -Лягушкам, - попыталась пошутить Силя.
   -Для лягушек грязь - не грязь совсем. Они не думают о ней как о грязи!. для них это, наверно, дом. Я же... Но я успел понять, что ошибался, - и тогда еще, а теперь так ясно вижу, то была такая же жизнь, как и везде, вот вспоминаю: сколько хорошего было в ней - а я же всё называл грязью!.. Я чувствал вину, и я стал с таким трепетом относиться ко тому, что меня окружало, - маминым борщам и пирожкам с чечевицей, отцовским мудрым шуткам - к беспокойным, но по-своему замечательным братьям.. А потом моё собственное стремление возобновилось опять - ведь я всегда хотел большего!..
   -И ничего другого, кроме богатства, придумать не мог, - говорила за него Силя.
   -Да!.. Что же ещё может быть лучше?. То есть сейчас-то я знаю: может! - но что мог думать мальчишка, выросший в бедной семье, да и не изживший ещё желания показать всем, кто он такой, - "Чтобы они увидели, чтобы все поняли!"...
   И об этом он говорил, не мог остановиться. Поведал, как он открыл лавку, как у него появились первые покупатели, как он пытался справиться с чувством невыразимой благодарности, желанием чуть ли не на руках носить этих людей, которые не погнушались зайти к нему и что-нибудь купить!.. и даже были очень любезны при этом. Он понимал: достаточно спокойной приветливости, услужливости - но объятья и отчаянные выкрики: "Я ваш навеки раб! Вы - лучшие люди на свете!", это будет слишком. И он понемногу учился вести дела, приноровлялся общаться с людьми, - он знал: надо работать, а не подсчитывать всё время: не скопился еще твой миллион?, можно ли так невзначай за ужином с друзьями обронить: Вот, значит, первый уже есть - идём на второй круг... Он работал, а деньги - со временем оказывалось, что их всегда хватает, и когда нужно было помочь родителям (точней отцу, мать не застала его успеха) и что-то купить жене и в дом чего, или сделать хорошую вывеску...
   -Вон там, слева, - показывал он ей, - сначала была небольшая надпись, кованная; кузнец был другом детства моего брата, так что взял недорого. Но мне всё время хотелось большую - над дверью и над всей витриной, и чтобы, когда темно, с обеих сторон подсвечивалась фонарями.. Я долго не решался - думал, что мне это не по карману... - а потом просто пошёл к тому человеку и заказал. Он пришёл, всё померял, кивнул и спросил: "Денег-то хватит у тебя? С фонарями да во всю ширь дорого будет". Я, конечно, немного испугался... - но думаю: что же я, всё это время работал впустую?!. И уверенно ему отвечаю: "Хватит и ещё на одну!" Тот расхохотался, говорит: "Так вам две, мистер?" ..Ну, в общем, хороший попался человек, весёлый...
   Силе было и забавно наблюдать за ним, она искренне улыбалась - в некоторые моменты он был, как ребёнок!.. - но и неприятно, отчего-то. Он был весь в воспоминаниях - уже не так, как у старой колонки, теперь намного глубже; его почти не осталось здесь, в одном мире с нею (только голос остался). Наверно, он таки не всё бросил, не со всем распрощался, уходя отсюда много лет назад, ?в другой жизни?... - что ещё беспокит его? Неужели он о чем-то жалеет?!. Да нет, не похоже. Но он с такой теплотой вспоминает о тех днях, каких-то деталях, проишествиях... Даже о жене своей, улыбаясь, говорил не раз.. - но не это совсем беспокило Силю! Не ревность, - а то, что он ушёл туда, покинул ее (может, в первый раз так, - даже в том первом городе, ночью, она не чувствовала себя одинокой), то, что он почему-то зацепился за это, которое он называл изжитым...
   Они уже более получаса стояли перед этим магазином.
   -Может, пойдём, - скоро появяться люди.. - тихо сказала она.
   Густав как раз вспоминал и расписывал какую-то очередную трогательную деталь - и был прерван. Посмотрел на неё...
   -Тебе не интересно?
   -Густав, это твоя жизнь. Мне интересно слушать тебя, я даже словно вижу ту твою жизнь, так ты хорошо описываешь все.. Но, кажется, ты слишком там теперь!.. Извини, мне так показалось.
   Он сказал через минуту:
   -Тебе никогда не нужно извиняться передо мной. Я знаю, что твои слова искренни, а если мне что-то не нравится - это моя беда, и я должен понять, что ты имеешь ввиду. И, даже если вдруг ты когда-нибудь захочешь сделать мне больно... - я и тогда постараюсь это понять. Пока я с тобой, я учусь любить и понимать другого, Силя..
   Ей захотелось обнять его или прижаться к нему., вместо этого она спросила:
   -Хочешь, я... я пойду и куплю что-то? Нам нужно купить еды - и уже спрятаться где-то, раз в этом городе нельзя ходить среди белого дня...
   -Лавки ещё закрыты, - ответил он.
   -Нет! там, я видела - совсем недалко отсюда - небольшая булочная, и оттуда так хорошо пахнет..
   -Ну пойдём.
   -Ты, если хочешь, оставайся - я быстро вернусь. Мы ведь уйдём отсюда - нам нужно, верно? - и, может, никогда больше не вернёмся. - "Кто знает, - про себя подумала она, - куда ещё нас заведёт Тайна...", - может.. тебе надо попрощаться или о чём-то подумать?.
   -Наверно, мне надо попрощаться, - сказал Густав, смотря на то место, которое раньше и долгое время было его домом и почти всей жизнью. - Внутрь я всё равно не стану заходить, просто... постою.. ещё немного. Но ты, - он повернулся к ней, - возвращайся скорее! Нам ещё нужно купить тебе тёплую одежду. Если ты опять заболеешь, я не выдержу! - понятно? Давай, давай, поторопись - я уже давно мечтал разделаться с этим магазином..
   -Что?.
   -В себе. Он и вправду меня беспокоит. Наверно, я... Я ведь тогда - надо же, кажется, это было сто лет назад! хо - так и не вернулся взглянуть на него в последний раз - сразу ушёл. Немного это неуважительно, понимаешь? Это всё-таки была.. моя надежда - на лучшую жизнь.
   -Была, - сказал Силя, подняв палец. - Не забывай.
   Он жестом велел ей идти; и она пошла, потом пошла ещё быстрее... обратно, хоть и рюкзак был набит, почти бежала - но возле магазина не было никого. Сердце только на миг замерло.. - потом она увидела его - вдалеке, в конце улицы., уводимого двумя в синей форме и в блестящих касках. Она бросилась за ним... потом остановилась. Спряталсь за угол - надо быть разумной. Если их обоих арестуют, хорошо ли будет? Она что-то сделает, она... Перебегая между подворотен, она проводила их до самого участка -находившегося совсем недалеко. И тут было огромное количество этих в синей форме - они курили, о чём-то болтали, негромко смеялись на крыльце... "О, первый уже есть!" - крикнул один весело, когда двое заводили Густава внутрь. Потом из дверей вышел старший (по всему видно), сказал пару слов, и полицейские, сразу вытянувшись и выкрикнув хором ему что-то в ответ, повернулись и стали разбредаться в разные стороны... Сразу трое направились в её сторону - Силя спряталась; хотелось ей просто опуститься на землю, закрыть лицо руками и расплакаться (лучшая защита ребёнка), но одёрнула себя и бросилась в ближний, оказавшийся внутри круглым дворик... - с другой его стороны была такая же арка; за нею снова двор и снова выход... Тут был целый лабиринт домов, похожих на огромные колодцы, - в некоторых было два, три выхода... Она уже совсем запуталась; нигде не было ни души - только блестящие на утреннем солнце грязноватые окна и эхо её шагов.. Она выбежала из очередной арки, и вдруг оказалась в самой толчее людей..
  
  
   XXVII
   Лица, лица... - ты налетаешь на них, смотришь, как на что-то ужасное, которое сейчас вот, через мгновение... Они же: некоторые улыбаются, кто-то только бросает угрюмый взгляд, - и движение продолжается. Костюмы, запахи, лица, стук шагов и разнобой голосов. Тут все куда-то шли, двигались, никто не стоял на месте - площадь двигающихся людей (но называлась наверняка в честь какого-то победителя - видимо, этого странного движения).
   "И что им, дорог мало? Все сгрудились тут..." - пронеслось у неё в голове - но она не могла остановиться ни на какой мысли, она сама шла, то бежала между ними... Потом поняла, что если суетиться, так её вернее заметят, - и остановилась., и стала подстраиваться под общий темп. Кажется, не замечают... Некоторые, правда, взглядывают, кто-то бросает презрительный взгляд, а некоторые мужчины - довольно благосклонный.., но очень неприятный, будто грязный (но она понимала, конечно, его суть). Она шла, сама не зная куда, поворачивала, потом в другую сторону... - площадь всё не кончалась; или она специально ходила по кругу, чтобы не попасть на какую-нибудь безлюдную улицу, где её будут подстерегать и схватят, так же, как и Густава?.
   "О, Густав!.. - Каждое воспоминание о нём сжимало у неё сердце и выдавливало оттуда слёзы.., но она не позволяла им выйти наружу. - Густав, - думала она, лавируя между прохожих так искуссно, будто прожила в городе много лет, - неужели наши скитания подолшли к концу?.. Так глупо и неожиданно" .
   Рядом с этими словами было целое море печали - оно могло в каждый момент, улучив только минуту достаточной слабости и безнадёги, нахлынуть и смыть всё, лишить целый мир дальнейшего смысла.., но было и что-то другое. Это напоминало ей чувство, когда умерла мать.. - и разве теперь не то же самое?. Любимый человек ушёл (по своей или не по своей воле, не о том речь!) - так плохо без него, и почти все нити, державшие тебя на плаву, оборваны (осталась одна - у тебя в руках..), но ведь и держал он тебя, был преградой для многого, обреза?л свободу этим кругом, называемым "мы"... Может ли он, этот круг, быть очень широк?., и, даже если в нём тебе очень даже удобно, светло да радостно, - всё-таки это не целый мир.
   Силя пока ещё не могла всё это обдумать толком, увидеть целиком - она не могла остановиться, но понимала, что нужно. Нужно остановиться, что-то понять... Но в этой толпе так хорошо - это похоже немного на речку.. И она продолжала идти; она вдруг преобразилась, и стала совсем как городская, - она даже кивала кому-то, остановившись на секунду, чтоб решить маршрут, чуть приседала перед тем джентельменом, а другого одаривала улыбкой... Что-то странное - то ли она потеряла себя, то ли нашла что-то забытое... давно-давно..
   -Здравствуйте, юная леди, - сказал ей кто-то. - Кажется, вы одеты не по погоде.
   -Да уж, - сказала она, чинно улыбаясь, - в этом платье немного холодно. Но, если б вы знали, - оно мне так по душе! Я готова носить его и зимой, и летом!..
   -Ну зачем же в такие крайности! Мы подыщем для вас что-нибудь ещё... Вы же согласитесь на мое предложение?
   -Какое предложение?
   -Пойти сегодня со мной на бал.
   Силя опомнилась (пришла в себя) - перед ней стоял молодой (и весьма привлекательный, надо признать) молодой человек, хорошо одетый... Он ждал ответа - и она помнила, помнила только что случившийся небольшой разговор, он ей совсем не приснился!.. но она была снова простая деревенская девушка, откуда ей знать манеры и всё прочее?!. и что ему ответить, этому...
   -Бал? - переспросила она.
   -Да, - подтвердил молодой человек. Он с такой простотой и с таким расположением смотрел на неё... что она нежданно, снова забыв себя, только уже по-другому, заговорила о том, что ждало и томило на сердце:
   -Как же я пойду на бал, господин? Мой муж... мой близкий друг - в тюрьме! Его забрали совсем ни за что, - и вот... я не знаю, что делать.
   -Ни за что? - рассмеялся молодой человек. - Разве такое бывает? Ну, этому мы поможем - только, я не разобрал: муж или друг?.. или тот и другой - двое?!
   -Друг, - произнесла Силя, - мы не венчаны. Но всё равно что муж..
   -Ох, уж эти нравы! - усмехнулся мужчина.
   -Вы правда поможете? - спросила с надеждой Силя.
   -Если он, конечно, кого-то не убил, не ограбил - о, конечно, "случайно"!, - и если за ним нет ещё каких-то равно тяжких проступков... Я всё-таки адвокат.
   -Кто?
   -Неважно. Но вы понимаете: ничто не делается за так..
   -Что вы хотите? Я готова!
   -Не дождавшись ответа, сразу соглашаетесь..
   -Я вижу, вы честный человек.
   -Когда как, - честно признался адвокат. - Абсолютно честному в городе делать нечего. Он слишком, э-ээ... он, знаете, как песня, которую хочешь забыть - а тут кто-то напевает её.., ходит и напевает! Как назло! Ну и что ты тут сделаешь?..
   Адвокат замолчал, Силя ждала, глядя на него.
   -Если хочешь честно, - сказал он наконец, - я остановился, потому что ты мне понравилась. Я вижу, ты не здешняя - и красива ты не по-здешнему, какой-то особенной красотой... забытой. Теперь я знаю, что у тебя проблемы, - у твоего мужа, то бишь друга: он попал в тюрьму, судя по всему, за бродяжничество. Да, да, мисс, это ваше платье, а то, пардон, сарафан., - оно красивое, но уж очень грязное и поношенное...
   -Мы много странствовали.. - тихо сказала она.
   -Ну оно и видно. Словом, у меня нет большого желания возиться с твоим другом, но я всё-таки помогу ему, окажу ему протекцию - потому что у меня есть желание к тебе...
   -Какое? - спросила наивная Силя.
   Адвокат смотрел на неё с минуту.
   -Ночь с тобой, - сказал он.
   Взгляд девушки сделался жалобен. Молодой человек только кивнул, подверждая свои слова.
   ...Чему-то мать учила её в детстве.. - но всё это было для другой жизни. Останься она в деревне... - если бы всё как-то сложилось иначе, если бы не встретила она Густава, или её дом не сгорел бы - все эти материны наставления пригодились бы: она могла стать прекрасной женой, хозяйкой и матерью... она бы хранила чистоту до брака, а после и всю жизнь была бы верна мужу. Но разве теперь всё это имеет значение?! ("Нет, мама, не смотри на меня так со своих небес! Ты видишь, как всё не просто!, - мир больше, чем наша деревня.., намного больше и сложней! Тут так много всего...") Она стала совсем другой - а, может, такой, как всегда была, - почти моментально, когда ушла из деревни. Да что говорить - она отдалась мужчине, которого и двух дней не знала (тогда Густав и стал ей всё равно что муж); ожидала ли она от себя? Нет, она уже ничего не ожидала, она просто жила, и была готова самым непредсказуемым своим побуждениям дать дорогу, позволить завладеть собой.., или просто делала шаг в новое, чтобы узнать - что же будет?
   Но разве это одно и то же? Мужчина, с которым они ушли из деревни, был ей вправду мил и приятен, её влекло к нему, и всё было будто так и задумано (кем???), этот сарай и этот дождь - она словно не имела своей воли, а подчинялась, была частью какого- то общего театрального представления, что ли.. и потом дальше то же самое: вместе с ним, почти всю их дорогу; и только иногда она что-то решала, думала, намеревалась.. и, как потом оказывалось, это приносило, гораздо худшие плоды, не говоря уже о том, что чувство блаженного единения терялось... А этот молодой мужчина перед ней - он хоть и чист весь, выглажен с ног до головы, пахнет чем-то приятным - но её совсем не тянуло к нему, а кроме того - разве это будет не измена?..
   "Измена... - повторила она про себя. - Если и так, то во благо.."
   -Вы думаете? - осведомился молодой человек - она стояла чуть отвернувшись от него с опущенной головой.
   Силя быстро кивнула.
   -Пожалуйста, не очень долго. Вы хоть и очаровательны, и свежи... - но мой лимит времени не бесконечен.
   -Лим-лит.? - повторила (почти верно) девушка, всё очаровывающаяся новыми для себя словами.
   Адвокат только кашлянул и сам отвернулся. Потом, через время ещё сказал, и с самым деловым видом:
   -Тут нет ничего особенного - это как сделка. Ты же покупала сладости в магазине: ты продавцу деньги, а он тебе конфету. Вот, - а в данном случае, я получу своё удовольствие, ты тоже... получишь то, что тебе сейчас надо.
   -Вы точно сможете? - спросила Силя.
   -Вытащить твоего друга? Пустяки. Это моя профессия.
   -А, может, вы всё-таки сделаете это... просто так?
   -Ну извини! - это как-то не по законам сего места. Посмотри вокруг, на этих людей - кто тебе даст бесплатно хоть что-то?.. На большее, чем приветливую улыбку, рассчитывать не приходиться.
   -Но вы... вы же лучше их!
   -Ещё чего! - воскликнул адвокат. - Я ещё не настолько богат, чтобы быть лучше.
   -Значит, нет?
   -У тебя есть единственный вариант - сделка. Тут я могу тебе дать слово: всё будет по-честному - я не вышвырну тебя, пригрозив и велев забыть мой адрес.. Ну, во-первых, мы пойдём в гостиницу, - пробормотал он себе под нос, оглядываясь кругом. - В общем, на счёт моей честности можешь не переживать.
   "Измена, - подумала Силя. - Что за глупое слово?!."
   -Когда вы пойдёте в полицию? - спросила она совсем по-деловому.
   -Завтра, - сказал адвокат. - Сначала твоя часть сделки.
   -И до завтра Густаву там сидеть?..
   -Ничего страшного. Вы, должно быть, бывали в местах и похуже, - я не говорю ничего дурного, но, кажется, вы в некотором смысле привычные. По крайней мере, он будет накормлен и в тепле. До того, как все выяснят и приймут решение о депортации, обычно проходит пару суток.
   Силя вспомнила веселые слова Густава: "Эту ночь я провёл в полицейском участке!.."
   -Хорошо, - сказала девушка, - я готова. Надо ждать до ночи?
   -Ну по крайней мере до вечера - теперь я очень занят, и уже должен бежать...
   -Но я...
   -Да, да, я понимаю - оставаться тебе на улице нельзя. Разве что ты хочешь тоже в каземат? - но предупреждаю: мужчин и женщин сажают в разные камеры.
   Силя вздохнула.
   -Вот что, идём со мной - я сниму номер в гостинице, а вечером приду. Согласна?
   Она слегка кивнула - очень усталая и уже ни о чём не думающая.
  
   И вот она смотрит на этот самый город с высоты второго этажа, через окно не самой лучшей гостиницы, но всё же находясь под защитой её стен. Тот первый город, конечно, был лучше - а этот её пугал. Там были уютные парки, фонтан и аттракционы; люди тоже ходили, и совсем не мало - но не было такой тесноты. Тут же все, будто в тисках - тиски сделаны из этих чудесных домов, кованных заборов, брусчастки, расписных стен и резных ставней... И, кажется, не только бродягам закрыт вход в город - а всем этим хорошо одетым и куда-то спешащим людям закрыт из него выход: они сами себя ограничили - сбились вместе, чтобы оббирать друг друга... да нет, заключать вот такие взаимовыгодные сделки; а, чтобы не сталкиваться лбами, определили какие-то правила меж собой, одели пару сотен человек, которые тоже хотят свой хлеб и свои сладости, в синюю форму, в блестящие видные издалека шлемы - и теперь почти спокойны: всё идёт хорошо: ты веди себя как подобает, а об остальном побеспокоятся власти и полиция, их инструмент.
   Силя смотрела на город, на ту самую площадь в проёме улиц, вдалеке, и ей было и одиноко, и не по себе.. - но всё же какое-то странное спокойствие осело в самом сердце, на его дне. Она будто была отделена от этого города и от этих людей - вот они играют в свои игры... какое ей дело?!
   Но где-то там Густав... Как он, где??. что это за место, в котором его заперли, как ему там?.. О чём теперь думает? Грустит за ней? Она почти точно знала, что он беспокоится только о том, что она сделает и не попадёт ли сама в какую-нибудь беду. И, конечно, он бы ни за что не захотел, чтобы она ложилась в постель с каким-то неизвестным господином, хоть затем, чтобы вызволить его, - даже не от ревности: такое чувство редко посещало и его, и её. Он наверно сказал бы: "Пускай я останусь, а ты..." - вот тут она не могла придумать, не слышала его голоса. И как она без него? Что она без него, зачем..
   Бродить одной? За эти недели и месяцы дорога стала частью её - но другой неотъемлемой частью был он, Густав, - эти две вещи будто поддерживали её с обеих сторон. Он и дорога. Когда же он исчез... - куда идти теперь? К чему? У неё есть два золотых.., нет, уже один - но в рюкзаке ещё полно еды (для двоих...), на второй она могла бы купить тёплую одежду для зимы и поселиться... Нет, только не здесь! Она бы вернулась лучше в тот первый тихий (если сравнивать) город - да, пересекла бы снова горы, прошла через реку - снова весь этот путь, но уже обратно.. Она дошла бы, конечно, дошла. И, конечно, этот город будет ждать её - он ещё тогда был довольно приветлив: её там не обижали, фонтаны сверкали так ярко..; и, может, она могла бы... шить. Да, почему же нет!. Она бы шила, может нашла ещё какую-то работу - и, думается, устроилась бы, у неё началась бы другая новая жизнь... Другая, Новая. Но может ли быть в этой жизни какой-то смысл?. И куда же делся из твоих видений он, Густав?! - ты будто до срока похоронила его, а ведь завтра, ещё до обеда он будет свободен, и они пообедают, за пределами этого глупого города - у неё там в рюкзаке булочки, и какие-то овощи, и подсохший немного сыр...
   Она отошла от окна, потирая плечи, - как же этот рюкзак натёр их, пока она бегала по дворам, и после, когда металась меж людьми!..
   Да, интересную ты себе нарисовала картину - без него. Силя улыбнулась. Это могло бы быть - только зачем? Она дошла бы, если б знала ответ. Только одно её коснулось на самом деле, когда она мысленно возвращалась по той же дороге, которой они пришли сюда: горы... Каменные глыбы, будто великаны, усевшиеся на травянистой равнине, - подходишь к ним, а потом всё выше и выше; выбиваешься из сил, но продолжаешь идти, карабкаться, пробираться над пропастью... - из последних сил взбираешься на вершину.. А там сидит старик - и как будто нет места лучше на свете, чем эти камни на огромной высоте, продуваемые всеми ветрами!.. и улыбка его такая странная и манящая, его взгляд.. Он не рад тебе - нет, не так, как твой старый знакомый, друг или родной человек! - но и не раздражён твоим визитом; и, может в нём или где-то рядом - в самом деле, на этой вершине? - именно то, что ты искала всегда... может так быть?
   "Завтра он выйдет, - подумала Силя. - Мы уйдём отсюда - туда, дальше... Где-то там нас ждёт Тайна.. и мы её найдём!" (думая это в который раз, ей хотелось плакать...)
  
  
   XXVIII
   -Я думал, что шучу на счёт бала, - сказал адвокат, входя, - а поди ж ты - мне в самом деле не с кем идти!.. Теперь вот в сомнении : не поменять ли мне немножко наш конракт?.
   Силя ничего не понимала и смотрела на него, уже приготовившись к тому, чего ей совсем не хотелось...
   Адвокат оглянул её и..
   -А, чёрт с ним! - Он положил портфель, снял свой котелок...
   Силя немного нервничала, просто потому, чтобы начать вовремя (будто играла роль); она подняла руку, чтобы снять лямки сарафана - но мужчина ещё возился с пуговицей. Она опустила руку. Под пиджаком у него ещё оказался жилет - Силя стояла и смотрела, он погляывал на неё.., - потом рубашка.. Она подняла руки и скинула лямки - сарафан, только на них и державшийся, упал на пол, больше ей нечего было снимать с себя. И, как бы не был впечатлён адвокат, всё же после первого удара красотой, открывшейся ему, он подумал: "И она бродила по улице в такую погоду только в одном этом?.. Всё-таки этот её друг - ужасный тип!. хотя бы за это его стоило арестовать".
   Нагая девушка стояла и ждала - не в состоянии сделать ни шагу навстречу, но и не отступая уже: она решилась со всей твёрдостью. Адвокат наконец остался в одном нижнем белье, подошёл к ней...
  
   Всё произошло достаточно быстро, и даже не противно было ей. Она подозревала, что ему было намного хуже - она-то лежала, как бревно!
   Завершив своё (условие договора N1), адвокат, вздохнул и поцеловал её в шею; и почти сразу уснул. А она долго лежала в темноте и сначала смотрела в потолок, на котором неподвижно висел свет фонаря.., потом повернула голову к лежащему рядом с ней телу абсолютно чужого ей человека.. Снова таки - не отталкивающе чужой, ничем не пугающий - но абсолютно ей безразличен. И вот так, спящий спиной к ней, он нравился ей гораздо больше - хоть бодрствующий он был и вежлив, и подтянут, умел хорошо говорить, улыбался... Но всё это было как-то не по-настоящему; а теперь - только эта голая спина, этот бок с обтянутыми кожей рёбрами, абсолютно бесполезная голова... всё это так просто, как у всех.! Она вспомнила слова старухи: "Если Бог существует...", и теперь применила их к этой ситуации - "Если Бог существует, это тоже его дитя - такое же, как я и как Густав... И что за глупости - все эти дружбы и распри здесь, на Земле!!. За одних мы цепляемся, от других пытаемся поскорее уйти, а то и... уничтожить их! Ну что это? Зачем?. Смешные, дикие, незрячие люди..."
   И потом уже, засыпая, она вспомнила два пророчества: первое - слепой старухи, что их в городе ждёт беда.. Вот оно, сбывается. Но не говорила ли она о чём-то худшем, чем временные неприятности?.. "Но и эти пока ещё не кончились", - подумала Силя. И сразу же вспомнила пророчество старика с горы, то, что он ответил на их вопрос ?Где нам искать Тайну?? - он сказал: "Спускайтесь вниз" - конечно, он имел в виду город.
   Так как же понять, соединить или выбрать? Беда и Тайна -которая точно должна быть чем-то абсолютно хорошим!, - разве они не противоречат друг другу, и могут ли быть в одном месте, одно и другое?.. Силя чувствовала, что до того, как она уснёт, у неё заболит голова, если она не прекратит думать. Но разве можно было так оставить этот вопрос?, он интриговал её - только сейчас для неё сошлись эти пророчества, указания или предостережения людей, встретившихся, и может, неслучайно, им на пути... Но, с другой стороны - разве можно будущее знать наверняка? (это всё чаще повторял желающий спать ум). В её деревне тоже были предсказательницы - древние старухи, сестры; многие их уважали и прислушивались, Силя же только посмеивалась над ними и этими глупыми людьми, она видела, что эти бабки знают не больше, чем она сама, и только пользуются чужим невежеством, а пусть доверчивостью. Но эти двое, они другие - пожилая незрячая женщина, которая приютила их, ничего не взяла, ещё и кормила, поила, ухаживала.., - в ней было знание, в ней был какой-то неуловимый опыт; а старик - он совершенно чудесен! Подумать только - живёт один на самой вершине!.. Кто бы тебе рассказал, Силя, ты бы только осмеяла его, дескать, маленькая я, что ли, верить в сказки! ..Но и не только это было в нём удивительно. "Надо признаться, - думала Силя в темноте за закрытыми глазами, уже почти запутавшаяся в вязких нитях сна, - в нём чувствовалось самое-пресамое то, что я и хотела найти, - тогда ещё, давно, когда была жива мать и стоял... и я никуда ни с кем не собиралась идти. Нет, Густав, - обратилась она, лежащая на довольно мягкой постели в тёплой комнате (да ещё и с мужчиной рядом), к томящемуся где-то, верно в куда худшем месте, - зря мы шли, Густав... Всё это красиво и мило - но мы ничего не отыскали. И уже не найдём. Нужно было остаться на той горе.. Что? Ты не хочешь? Тебя привлекает путь?.. Ладно - хозяин-барин, а я остаюсь". И после этой фразы - уже сплошная темнота, в которой кто-то недоказуемо смотрит сны и тем превращает ее в целый театр, где и нету речи о темноте..
  
   А Густав не спал. Условия, в которых он находился, были и вправду куда худшими - всего-навсего небольшая комната, широкая скамья, спереди решётка, холодно и сыровато, но ему разрешили оставить его одеяла и накидку... Поджав ноги и укутавшись, он сидел и переживал о том, как Силя проведёт эту ночь.. да и не только эту, может многие другие ночи - ему отсюда теперь выйти лишь чудом. Надо же, когда-то он был не самым последним человеком в этом городе - а вот теперь будьте добры: арестован за бродяжничество!
   Впрочем, он предполагал, что окончится просто высылкой за город - возможно даже на следующий день, и дай бог, потом отыскать Силю - может, она догадается ждать его у тех ворот, где они вошли, - и... Конечно, они уйдут отсюда, продолжат путь.
   Но его опять потревожила мысль, последнее время всё чаще его навещавшая: так ли уж нужно идти.., точнее нет, мысль была иного характера: кажется, Силя совершенно уже устала от дороги. Или потеряла интерес. А за этим приходил и вопрос для него: "А ты сам-то не потерял, всё так же готов бродить?"
   -Только с ней, - отвечал Густав вслух. - Если же она не...
   -А ну заткнись, чурбан! - кричал кто-то с другого конца тюремного коридора. - Дай спать, чтоб тебя... - не договорив, голос замолк.
   -Если она откажется, - чуть тише сказал Густав, - точней если я пойму, что ей это уже не нужно... Да-а, и куда делась мечта о Тайне? - одна любовь и осталась.. И что такое любовь? просто привязанность... - Чтобы ощутить смысл слова, он сказал первую часть слова громче - и снова вызвал взрыв ругани из другой камеры.
   Появился и третий голос.
   -Тихо тут! - крикнул он, и кто-то провёл палкой по стальным прутьям. Единственный сосед с другого конца коридора что-то недовольно пробурчал; заскрипела лавка под тяжестью пытаюшегся найти самое лучшее место для сна тела...
   -Полицейский! - крикнул Густав, пододвинувшись к решётке. - Господин охранник, можно вас?
   -Что? - подойдя, спросил усатый с палкой.
   Густав смотрел на него... Как с ним можно о чём-то говорить, просить его?. Это же, как машина, которая только и знает что устав...
   -Извините, - сказал Густав, - я давно ничего не ел - когда будет ужин.
   Сосед из другой камеры через свой бутафорский сон хохотнул.
   -Уже не будет ничего, - сказал полицейский. - Поздняя трапеза вредна для здоровья - так сказал мэр. О вас, дурнях, беспокоится. Подавали ведь обед - не надо было отказываться!
   -Тогда мне было не до того, - вздохнул высокий и худой заключённый (он был так обеспокоен тем, что его разлучили с Силей, что просто огрызнулся, когда пару часов назад ему что-то предложили еду: "Оставте меня, прошу!" - и его оставили). Он спросил: - А могу я узнать, когда меня выпустят?
   -Не для того тебя ловили, чтобы сразу выпускать, - подбрасывая ключи, смеялся полицейский. - Следователь рассмотрит твоё дело, потом вызовет и расспросит тебя...
   -Да какое дело?! Я ведь просто... стоял!
   -Стоянье стоянию рознь! - возразил (видимо, наслаждаясь своей рассудительностью) страж. - Вполне возможно, у тебя были очень дурные умыслы. А кроме того, ты своим видом, портил лицо города!.
   -Лицо города, - покачал головой Густав. - Вы-то, наверно, привыкли все к этому лицу. Но, вы знаете, я видал города с куда более приятным лицом - и там не хватали людей только за то, что они стоят на улице перед магазином, который, может быть, когда-то был их же собственностью!.. - последнее он сказал уже тихо - конечно, никому это не нужно. Жандарм только махнул на всё это и удалился за поворот коридора. Но единственный сосед расслышал.
   -Что, и правда ты когда-то держал магазин?
   -Когда-то... давно, - сказал Густав, не имея большого желания говорить.
   -И что, капали-то денежки?
   Густав молчал.
   -Да ты не дрейфь, - послышалось через проход, - обычно уже на третий день выпускают... ("На третий?!" - в душе воскликнул с ужасом заключённый в клетку скиталец и снова стал думать о ней..). - Их политика такая: посиди здесь, подумай - хошь ли ты опять сюда угодить - а потом: бац тебя под зад, и опять находишь себя за городом. О-так! Никто не хочет в кутузку - это даже жандарму понятно, - но все снова приходят, проскальзывают в город... и снова попадаются. Сегодня вот что-то мал у них улов - ты да я.. А я тебя че-то раньше не видел - новенький?.
   -Этот мэр не знает, что творит, - сказал Густав, не отвечая. - Так он не сделает город лучше. Тут, может, и будет чисто, станет меньше преступлений, но... Знаешь, что будет, если, скажем, истребить жуков, мух и всей других насекомых?
   -Не - а что ж оно будет?.
   -Жизнь погибнет, - произнёс Густав. - Всё здесь, всё, что есть, - её часть, и всё зачем-то нужно. Человек слишком самоуверен, когда думает, что может изменить что-то к лучшему... по крайней мере, такими отрицаниями.
   -Ну почему ж!.. - возразил другой заключённый. - Вот, например, сортир придумали - а то что б: до сих пор ямки рыть?!
   -Ну это... Что-то мы смогли - сделали свою жизнь удобнее. Но когда мы совсем хотим оградиться от всего, что нас беспокоит, улучшить настолько, чтобы был рай, идеал!.. Ты знаешь, - через минуту тишины сказал он, - я много путешествовал, и не раз думал: неприятности - может быть, они не так и плохи?.. По крайней мере, они заставляют тебя двигаться, меняться, не дают засыпать..
   -Не знаю, брат, - отозвался голос, не так давно сыпавший руганью. - Неприятности - это, конечно, скверно. Зачем они нужны? Ну их!.. Но и то правда, что от них никуда не дется, - они всегда настигнут, а нас-то и подавно...
   "Конечно, - про себя сказал Густав, - ?меня горестней во всём мире не найти!? А как на счёт возможности быть счастливым?.. Даже обязанности!" (тут же представилась Силя, их дороги, их незабываемые моменты, один за другим, вперемешку...) Но он уже не стал спрашивать ничего, разговор этот всё равно был бесполезен - кого он изменил, кому помог? Стало ли кому-то здесь теплей, на душе; что говорить о теле.
   -Спокойной ночи, - сказал Густав, отодвигаясь от решётки.
   -И тебе, - раздалось в ответ.
   "Спокойной ночи, Силя" - про себя сказал он и шёпотом:
   -Мы ещё увидимся?.
   Тишина дрожала светильниками в коридоре, - поскрипывала лавкой из другой камеры, где никак не могли улечься, - была холодна и не отвечала.. На противоположной стене кто-то нацарапал: "Жизнь - это бал Сатаны".
   -Правда, что ли? - спросил Густав. Ему опять не ответили, или ответ был очень-очень тих...
  
  
   XXIX
   Бал должен был состояться уже на следующий день, и Силя готовилась к балу. Она шила платье...
   Адвокат ходил в участок и сказал, вернувшись: "Его должны выпустить к послезавтрашнему утру. Обычная профилактика для бродяг. Многим из них это всё уже знакомо и привычно - они даже не против провести пару дней под крышей, поесть, хоть и скудное - но совершенно бесплатно. После я схожу и ещё узнаю, когда его освободят точно. - И тогда же он сделал ей это предложение: - Я вот что подумал. Вам, должно быть, понадобяться деньги. Мы можем заключить ещё одну сделку.."
   -Снова ночь? - испугалась Силя. Ей придется еще ниже пасть?. хотя, может, глубже уже и невозможно.
   -Да нет!. Я вижу, ты уж слишком верна и... неартистична. А могла бы подыграть! Но я сам виноват. Разве я не видел, с кем я имею дело?
   -С кем?
   -С наивной и простой., и честной девушкой. Но я, как видишь, тоже своё слово держу - хоть мне и не пришлось прикладывать никаких усилий. А моё предложение такое: ты идёшь со мной на бал, а я даю тебе за это денег.
   -Но что я там буду делать??.
   -Сопровождать меня. Танцевать...
   -Я не умею танцевать... по-вашему.
   -Тогда только сопровождать. Видишь ли, не принято приходить на бал водиночку.
   -Три золотых, - подумав, сказала девушка (начавшая, кажется, обучаться практичности и умению ловить выгоду?.)
   -Вообще-то я хотел предложить пять...
   Силя нахмурилась. Адвокат рассмеяля:
   -Ну ладно, давай так - четыре, а на пятый купим тебе платье.
   -Ткань, - сказала она, - и нитки...
   -Ты умеешь шить? Но смотри, - не без сомнения сказал он после её утвердительного кивка, - не опозорь меня!.. Сама-то ты прекрасна, но эти люди... - Мужчина махнул, - для них только одежда и важна; ещё знакомства и манеры. Они, кажется, и забыли, что за этим всем кто-то есть..
   -А вы?
   -Я?. Я надеюсь, что завтра вечером со мной будет обаятельный человек... в пристойном платье.
   Он оставил её, сказав, что она может оставаться в гостиничной комнате эти два дня и обещав принести через пару часов всё, что она просила для шитья.
  
   Вечером она шила и вспоминала. Адвокат только на минутку заскочил после обеда, бросил на кровать свёрток с тканью и нитками, еще один с едой, оглядел её, вздохнул...
   -Ты точно успеешь с платьем?
   -В другом городе мне тоже нужно было шить платье - и тоже к танцам! Я управилась за ночь.
   -Ну, всю ночь сидеть не обязательно - у тебя будут красные глаза, а это ни к какому наряду не идёт. Впереди ещё почти целый день - бал состоиться в восемь. Я за тобой заеду и мы отправимся. А после утром, - опередил он её вопрос, - отвезу тебя за город, где обычно оставляют высланных бродяг. Обвинённых в бродяжничестве, - поправился он, хоть это, может быть, и не нужно было. - Теперь прощай.
   И ушёл.
   Силе он всё же чем-то нравился... конечно, не безпринципностью (хотя и она уже в этом похожа на него), но может, честностью. А вообще, она чувствовала спокойствие - вот и здесь жизнь заботится о них! Она знала, что и о Густаве она заботиться тоже , - он ведь тоже человек, тоже жив... "И сын Его", - вспомнились слова старухи.
   Да. Все мы - одна семья. Только забываем - забываем, что другой человек - брат; забываем и об Отце. Некоторые думают, что помнят и знают, - но не видят Его промысла в тот же момент; и они думают, что возможно быть с Ним, выполняя какие-то предписания. Нет, на самом деле... нельзя не быть с Ним - но можно забыть. И думать о чем угодно.
   Силя вспоминала о разном за работой - о Густаве, об их дорогах; о вечерах, когда они засыпали рядом у костра, об утрах, когда просыпались затемно, или она первая просыпалась и нежилась в тепле одеял и его сонных обьятий тишиной и таинством зарождающегося дня... О своей жизни до ухода она редко вспоминала (та была уже так далека...), и теперь вспомнила только в связи с одним случаем.
   Они подходили, в том небольшом хорошем городке, к парку атракционов, и Силя увидела за очередным поворотом фонтан, а возле него огромные качели... И воскликнула, как уже бывало много раз:
   -Я никогда этого не видела!..
   -Что ты вообще видела? - вполушутку спросил Густав.
   Силя тогда не ответила ему, любуясь блестящими на солнце струями фонтана и переводя взгляд на качели, где, визжа, катались малыши и даже взрослые, сидя там, кричали от страха или удовольствия, - но уже после, когда они сами покатались на всех качелях и на лодке, поели мороженного и сидели у пруда, она ответила ему:
   -Что я видела?. - Картины её детства и юности в деревне так отчётливо всплыли тогда. - Я видела, как солнце светит из-за крыши хлева... и тут выходит мать и на секунду заслоняет его.. - раннее утро и она идёт с ведром доить корову. Я видела, как сверчёк сидит на конце травинки - и точно качается, как на качелях!.. Хотя это просто лёгкий ветер, но, может, он просто помогает ему?.. И я видела, как на озеро падает лист... - это скоро осень. И там делеко за травами стоят деревенские дома - и девчушка (может, это я. а может, нет) сидит там, спрятанная, и ни о чем не помышляет. Мысли будто напирают, стучаться в дверь - и то надо, и это!.. там, наверно, мать ждёт ее.. - но она все сидит себе, такая беспечная, смотрит на этот листочек... - ничего больше ей не надо в мире! Но потом, когда побежит босиком по траве к дому, то то оглянется вдруг к горизонту и подумает, что, наверно, хотела бы увидеть этот мир - и город, о котором не раз слышала от соседей (из которых там, впрочем, мало кто бывал), и другие места, другие озёра.., широкие реки и высокие горы... А ещё встретить человека, которого бы полюбила... Да, ей бы хотелось.
   И Густав, помолчав, спрашивал её:
   -Интересно, её мечты сбылись?
   -Наверное. Точно она теперь довольна и - всего этого ей уже не хочется..
   ..Уколола палец и вернулась. "Завтра, - подумала она, слизывая капельку крови и опять берясь за платье. - ...Нет! завтра будет бал. Послезавтра - Густав, мы встретимся послезавтра. С этим все понятно. Ещё немного пошить и лечь.."
  
   Владелец магазина написал на Густава анонимное донесение. Впрочем, не совсем анонимное - он послал его прокурору с курьером, который передел его прокурору лично и сообщил, от кого оно, а также приложил ещё кое-что, из другого кармана. Теперешний владелец магазина был не менее уважаемым в городе человеком, чем когда-то Густав, - который сейчас сидел в тюрьме по его милости, пока только за бродяжничество, но... Лавочник, конечно, знал, что бродяг выпускают на третий день - и это совершенно его не устраивало. Он понимал, что будет беспокоиться, пока Густав точно и определённо не исчезнет из его жизни; что-то хотело обрезать эту формулу до короткого, хоть и жесткого: "пока не исчезнет из жизни..." - но нет!.. Лавочник не хотел впутываться во что-то грязное, такое плохое.., - пускай просто не досаждает. И всё.
   -Входите! - сказал следователь вводимому арестанту, будто это был его знакомый, постучавший к нему в дом, проходивший мимо и придумавший заскочить. - Садитесь, пожалуйста, на стул.
   Густав сел, конвоир, приведший его, удалился за дверь. Что-то тут было не так - следователь расположен уж очень серьёзно, он слишком много внимания тратит на него... простого бродягу!
   ...Лавочник минут двадцать думал над обвинением - фантазия не очень ему помогала, и, в конце концов, он остановился на ограблении. К тому же сюда можно приплести и ту девчёнку, его подругу!.. Её не поймали - она скрылась, а тайком побежала следом за ним... (лавочник наблюдал из-за прилавка за всем, что происходило на улице). Ну что ж, пусть будет, к примеру, вот так: "По достоверно известным мне сведениям, двое человек, один из корых находится сейчас у вас под стражей в качестве задержанного за бродяжничество (перечень ярких примет), а так же его подруга и подельница (перечень примет) намеревались совершить ограбление такого-то магазина... - на который и смотрели утром такого то числа, то ли готовясь совершить данное действие, то ли же собирая необходимую для дальнейшего набега информацию. Прошу тщательнейшим образом проверить эту информацию и принять необходимые меры". Подпись: "Случайный свидетель разговора двух бандитов, доброжелатель и законопослушный гражданини, Т."
   Кажется, ничего (всё-таки с воображением у него недурно - можно даже книги писать!); запечатав послание, хозяин магазина позвал лакея, сказал кому и как передать, к тому были добавлены две пачки денег, толстая и совсем худая: "Это тебе - если всё получиться как следует, ещё получишь. А это господину прокурору - отдашь незаметно.. Вздумай еще перепутать!"
   -Понятно, - отрапортовал лакей, - и ваше имя хранить в секрете - имя дарителя, то есть.
   -Дурак! Скажешь от кого это - только... Тихо. На ушко.
   -На ушко прокурору?!.
   -Ступай! Скажешь так, чтобы он расслышал.
   -Слушаюсь.
   Хозяин лавки выдохнул: должно получиться...
   -Ну что ж, - произнёс, наклоняясь к Густаву, прокурор. - Я вам предлагаю всё выложить сразу... вам же лучше.
   -Да что говорить!.. - изумился узник. - Ну и законы тут у вас.. Да, стоял. Одежда в дырах, запачкалась, конечно, - я её, между прочим, только раз за два года своего пути сменил!
   -Что-то вы не то говорите, - махнул следователь. - С законами мы сами разберёмся. И не об одежде речь. Хотя она и правда у вас не очень.. Но вы думаете, я вас вызвал поговорить только о том, как от вас ужасно пахнет? сделать с вами нравоучительный разговор?..
   -Я не знаю, зачем вы меня вызвали, - признался Густав.
   -Ладно уж вам!.. Что вы все: ?не знаю?, ?не имею понятия?!.. Нет бы хоть кому: ?Да, виноват, согрешил. Каюсь и готов принять, так сказать, наказание...? А то..
   -Да в чём же виноват?
   -Вы планировали ограбление? - в лоб спросил следователь.
   .. Хозяин магазина сел в своё кресло тем вечером, налил вина. Всё улажено. Что-то во всем этом, наверно, было не так.. Неправильно. Или просто глупо, - может, и опасности не было.. Но мир, знаете, он такое место, что тут никак без глупостей!. Он смотрел на вино в чистом бокале - они у него всегда были протёрты до блеска. И готовить уже сносно мог - но вообще, конечно, хорошо бы найти женщину. Без женщины хоть и спокойнее в определённой мере, но всё же не дело, чего-то не хватает. О бывшей жене ему не хотелось думать - вместо этого уже несколько месяцев у него в голове созревал образ идеальной женщины, которая бы вошла в этот дом и в его жизнь. "Где ж её искать?.. - надо хоть выйти куда-то..."
   Но что-то и здесь не так. За женщиной дело не станет - многие захотят жить в таком доме, на всём довольствии, и многие за это будут солгасны терпеть то, что показалось несносным его бывшей. Его обеспокоил внезапно другой вопрос: не превратилась ли его жизнь за годы в рутину?.
   Странный вопрос. Конечно, его дни однообразны - но ведь он трудится, что ещё делать? Если бы он был наследником кого-нибудь английского консула, то, разумеется, жил бы более разнообразно... и веселей!. А так надо пахать, зарабатывать... и уметь выживать, отгоняя от своего дела, дела, которому чуть не всю жизнь посвятил, вот таких посягателей - пришли, значит, поживиться за его счёт... Ишь! Ну и сами виноваты.
   И всё же, день за днём.. как будто уперся в стену, видит только ее и думает, что идет куда-то, движется!
   -Я, кажется, понял... - сказал Густав.
   -Ну вот и хорошо - будет нам менее хлопотно. - Следователь достал бумагу и обмокнул перо. - Рассказывайте. При условии чистосердечного признания, к тому же не за действие, а только его умысел, вам получится совсем немного - каких-нибудь два года, а то и меньше. И будете дальше гулять. Только уже без умыслов!
   -Это хозяин лавки настрочил на меня донос?
   -Что? какой хозяин?. Так, кажется начинается... Поступившая информация была анонимной - в этом городе все граждане очень сознательны в смысле закона. Видимо, кто-то подслушал ваш разговор и...
   -Послушайте. - Густав, улыбнулся и покачал головой, - я не знаю, есть ли у меня шанс теперь выйти отсюда, но... Мне нечего вам сказать. Как бы вы ни уговаривали меня: не-че-го.
   -Вот так, значит?
   -Так, как есть. - Густав смотрел налево в зарешёченный светлый квадрат окошка... Кажется, всё-таки его путь окончен. О лавочнике он совсем не думал. Он думал: как же Силя?.. Что она одна.. - хоть бы ещё одну встречу!. "И что это даст?"
   -Не хотите сотрудничать.., - приготовился выложить последний козырь следователь, - но я должен сказать вам, что это бесполезно - ваша подельница обнаружена.
   Густав вперил взгляд в следователя.
   -Подельница?.
   -Именно так. Она ещё не схвачена - в общем, мы не имеем прямых улик против неё, но у вас состоится очная ставка... Я уверен, она себя выдаст.
   Густав уронил голову на руки. "Неужели и ты, Силя?.. Твоя красота, твоя еще цветущая молодость будет закрыта и уничтожена этими стенами и клетками?!. Да, вот он, апофеоз пути, - не тайна их впереди ждала, ничего-ничего, а только угрюмый казённый дом.." Но он не дал себе отчаяться: "У них нет улик - значит нужно только то, чтобы она меня не узнала.., не подала виду... И как они её отыскали?. что за дьявольские неудачи!.. - И снова: - Чтобы не подала виду.."
   Густав поднял голову и тихо повторил: "Мне нечего сказать".
   -Жандарм, - крикнул следователь, - уведите задержанного. В камеру, - зачем-то добавил он.
   -Есть, в камеру, - подтвердил жандарм и толкнул Густава к двери. Потом они снова шли по коридору, спускались в сырой подвал... "Только бы не узнала.. не подала виду, - упорно повторял про себя Густав. - Силя, Силя!. что это, что!?. Только б не узнала.. Силя? Какая Силя! Я не знаю никакой..."
  
  
   XXX
   Неужели и всё самое лучшее заканчивается только усталостью и воспоминаниями?.
   Достаточно сказать, что оно проходит, - а уж ты, не видя больше его и не имея сил заново достигать, взываешь из памяти картины, рассматриваешь их, подобно фотографиям, только что погладить не можешь, с нежностью, с любовью.., превращающейся неотвратимо в печаль. Разве тебе нечему и некому отдать эту любовь теперь??. - да тебе только кажется, что что-то изменилось! Всё это и сейчас с тобой: прекрасные просторы, которые ты видел, лучащиеся необъяснимо люди, которых ты встречал, и доброта этого мира, его справедливость и мудрость.. Всё это здесь - в сути своей! - а вещи только напоминают нам об этом; зачем ты хочешь вернуться к ним? Они могут быть красивы, но они пройдут. Наверно, это их природа - иначе ты видел бы только оболочку, был бы всегда с ней и не узрел главного - а оно никогда тебя не покидало: как эта радость, это успокоение и всё самое лучшее. И не секрет, что можно испугаться чего-то, не имея этого и близко, и вообще в поле зрения - просто думая: "Оно есть! Что, если я с ним встречусь..." Почему же нельзя быть счастливым, просто зная о счастьи, помня, что оно есть! - ведь ты же был счастлив с теми вещами, людьми, просторами... или против правил игры?
   Всегда лучше куда-то пойти, чтобы сказать потом: "Я пришёл!"; порадоваться немного и снова - в путь.., ведь всё надоедает, остывают вещи... На самом деле, остываешь ты! - тебе снова нужно условие для счастья.. тогда ты позволишь ему пролиться или родиться заново. Так ли нужна тебе эта игра.. Зачем?.
  
   Силя с самого утра, в день бала, все еще воскрешала в памяти какие-то обрывки из прошлого - заканчивала платье, а картины стояли перед глазами.. Всего два раза заплакала - в остальные разы сдержалась: мысль о завтрашней встрече вроде успокаивала - беспокойство и печаль вроде бы соглашались: "Ну тогда нечего горевать!"; однако потом -почему-то - хотелось плакать ещё больше. И тогда уже было непонятно - из-за чего?
   Она думала, что всё обязательно расскажет Густаву - про то, как она отплатила адвокату за услугу - и пыталась предугадать его реакцию... и не могла. Он может рассердиться, замкнуться, а может просто улыбнуться, сказать что-нибудь вроде: "Ах ты, изменщица! И как меня угораздило с тобой связаться", - может, и ещё что-то третье... А вдруг он уйдёт от неё?!. Наверно, это будет правильно; и ещё хуже, если он захочет уйти, но останется, просто из жалости к ней, из-за того, что "пропадёт одна"... Нет, она увидит это сразу в его глазах... она скажет: ?Иди! Иди немедленно - мне не нужно сострадание, я сама о себе позабочусь. Так уж получилось, что я оказалась недостойна тебя... Может быть, мне даже понравилось быть с тем мужчиной.. Да - и что я теперь могу сделать? Ничего". Ей почему-то стало немного смешно, когда она представляла свою эту речь.
   И ещё, когда она думала о Густаве, ей вспоминался странный сон (сколько можно писать "странный сон"?! - они все, должно быть, странные, коль скоро это не просто жизнь, а эдакая карикатура на неё., может, существом более точная!.), сон про Густава. Там, наверно, были детали, но она помнила лишь основное: она идёт к нему, а он... закрывает перед ней дверь. Нет - действительно странно! Что это может означать?
   Силя не знала значений снов, но точно знала, что если бы она шла к Густаву, он никогда бы не закрыл перед ней дверь просто так, никогда бы не оттолкнул. Даже если бы они разошлись, их дороги из одной снова стали двумя.., этому должна быть веская причина - и даже её так называемая измена вряд ли подходит. Их соединяло что-то большее, чем просто интерес друг к другу, то есть личный интерес, - они были по-Путьчики...
   "Были?" Это был тот момент, когда Силя во второй раз не удержалась и слезы начали скатываться по ее щекам.
   Тут адвокат влетел в номер.
   -Так, мы опаздываем!.. Да, да, не говори мне - ещё только шесть (Силя никогда не знала о времени и даже не думала говорить) - но ведь нам надо ещё привести тебя в порядок: причесать, напудрить...
   -Я не стану пудриться, - сказала девушка, утирая слёзы.
   -Да что же плохого в напудренных барышнях?..
   -Они больше похожи на кукол, а не на людей...
   -Зато это скрывает природные недостатки! - человек становиться более совершенен..
   -Нет никаких природных недостатков, - отрезала Силя и пошла в ванную, чтобы умыться.
   -Как знаешь, - вздохнул адвокат. - Впрочем, ты ещё молода, тебе и вправду нечего пока скрывать... Но в парикмахерскую мы пойдём обязательно!.. И духи - да, нужны духи. - Он бормотал, ходил по комнате, вспоминал, что ещё нужно; в ванной плескала вода.
   Адвокат вдруг остановился, вспомнив о главном:
   -А платье-то готово?. Если нет, это... это просто невыразимо - и нам придётся разорвать наш конракт. Теперь уж нигде не достанешь подходящего. Где оно?. что-то я не вижу. Силя! на диване нет.. Нет, ты играешь со мной!
   Силя вышла из ванной, одетая в прекрасное и полностью завершённое светло-зелёное платье... - немного смущённо, но уверенно посмотрела на своего сопроводителя на - первый в жизни! для кого-то это особое событие - бал.
   -Как вам? - спросила. - Подойдёт для вашего общества?
   Адвокат не мог стоять и сел.
   -Подойдёт, - произнёс он. Тут же ему пришла мысль о долгосрочном контракте с этой необычной девушкой.. - но он не мог сейчас уже ни говорить, ни двигаться. - Подойдёт, - повторил он.
  
  
   -Пойдём на бал, - сказал Густаву следователь, остановившись у его камеры и ухмыляясь. - Надо бы вас приодеть - там будут люди приличные, сам мэр должен явиться! Вы ещё не хотите нас осчастливить показаниями?
   -Хочу, - сказал Густав. - Я всё скажу. В самом деле - я собирался грабить магазин. Эх, канальи, раскусили всё, чтоб вам!.. Всё было тщательно спланировано - сегодня я уже должен был ехать на лошади с деньгами - в другой город, где у меня есть дом и где меня знают совсем под другим именем... Что ж, у всех бывают неудачи - я, откровенно говоря, впервые попался. Сказать, где привязана лошадь?
   Следователь, нахмурившись, смотрел на него.
   -И что же вы, - спросил он, - уже грабили?
   -Конечно! В других городах, далеко отсюда. Там уже и надежду потеряли меня найти. Я профессионал. А промах мой вот в чём был: я пришёл в город под видом бродяги - не зная, что здесь у вас хватают всех подряд бродяг! И еще, видать, слишком громко обсуждал свои делишки на улице... Видите, какой конфуз - похлеще, чем у Аль Капоне!
   -Да, у нас.., у нас... - Следователь ещё не мог разобраться в хлынувшем на него ливне информации. - В общем, вы, кажется, взялись за ум. Правосудие это приветствует. Все ваши показания мы проверим. Ну а - как на счёт подельника? Уж давайте всё до конца...
   -Какого подельника? - Густав развёл руками. - Никого не было. Это уже у вас ошибочка, товарищ офицер. Я всегда работал один.
   -Но у нас информация...
   -Сами знаете, что эти информаторы нередко додумывают то, что не смогли разглядеть или расслышать.
   -Да уж, это случается, чёрт их дери, - пробормотал следователь в сторону, - а нам потом во всём этом разбирайся, связывай одно с другим. Но, - обратился он снова к Густаву, - нам так или иначе придётся проверить. Всё-таки мы пойдём сегодня с вами на бал.
   -Не понимаю, какая необходимоть?..
   -Возможно, та девушка и вправду - ваша сообщница - и вы её покрываете..
   -Делать мне больше нечего, - махнул Густав. Но потом повернулся к следователю и задушевно произнёс: - Но кое в чём вы правы. Я действительно был с девушкой, не стану отрицать. Да, я ей хвастался - чтоб скоро возьму один шикарный магазин, богат буду.. Но к моим замыслам она не причастна - она, как бы сказать... Может, вы понимаете?
   -Что мне ещё понимать? Проверим.. - сказал следователь.
   -В общем, она... Проститутка. Ну у меня такой обычай: перед делом.. Что вы так на меня смотрите! У каждого свои обычаи.
   -Проверим, - снова сказал следователь. - Какой у вас размер одежды?
   -Не знаю, - бросил Густав, жуя спичку, как заправский уголовник, и смотря в сторону, - я шью у портного.
   -Ну портного здесь нет - а какой-то пиджачёк найдётся на вас. И нужно вас подбрить и подстричь... Там всё будут исключительно приличные люди! Чтоб потом не сказали: полиция водит грязных уголовников по балам!.. По крайней мере, вы будете чисты.
   С этим следователь ушёл, за ним жандарм.
   -Ну ты, брат, даёшь, - раздалось с другого конца коридора, я думал, ты тож бродяга, что и я, - а ты... И как оно - на ограблениях-то хорошо держишься?
   -Не жалуюсь, - лениво ответил Густав. - Но это дело непростое. Нужно всё просчитать и обдумать - до малейших мелочей! Тут не каждый сможет. Да. Уж лучше бутылки пустые собирать...
   Дальше уже говорить и играть не хотелось - Густав отодвинулся от решётки и тяжело выдохнул. Ну что ж, теперь только довести эту роль до конца и...
   У них на неё, в самом деле, не может быть ничего - только глупые слова из доноса, вернее всего сочинённого лавочником. И чем он его так напугал - тем, что стоял перед магазином?. Но теперь не важно. Это не лавочник - это судьба.
   "А её пожалей, - говорил Густав судьбе про Силю. - Она может жить на свободе, она может... дойти. Найти!." Но он знал, что у судьбы свои мерки: как поступить; единственное, что человеку остаётся - покориться..
  
  
   XXXI
   -Бал, господа!
   С этим музыка грянула и пары закружились по блестящему розовому паркету... Мужчины в чёрных чистых и выглаженных рубашках, черных, без крапинки пиджаках, держащие руку своей партнёрши и улыбающиеся ей в рамках дозволенного; дамы более разнообразны - в чудесных или просто модных платьях разных цветов - их глаза были более игривы, и мужчины часто перенимали это, заражались, и их благородная твёрдость на несколько секунд была разрушена.
   Почти все молодые танцевали, кружась в центре зала, по законам звучащего с балконов танца, те же, кто был постарше или просто не желал танцевать, стояли у стен, у столов с угощениями, разговаривали, смеялись. Молодой, известный в обществе адвокат явился с небольшим опозданием - и снова подтвердил свою неоднозначную репутацию: он вёл под руку новую даму. Для тех кто его знал, мнения разделились, можно сказать, поровну - большинство молодых тайно им восхищались - его смелостью и тем, сколько он успел попробовать с её помощью за свои годы (а мы-то, мы!.. Эх, чёрт!) - старики же, те, которые уже забыли о том, что есть влечение или с молодых лет приструнивали себя, - эти разумеется осуждали. Но, так как молодой человек был хорошим адвокатом, был приятен в общении и ничего особенно дерзкого при людях себе не позволял (не считая наплевательского отношения к некоторым нормам морали), его охотно принимали в обществе и приглашали почти на все приемы и не чурались с ним общения.
   На этот раз даже консервативные старики забыли на время о том, что следует возмутиться, молодёжь же задержала дыхание - и на этой волне всеобщего восхищения адвокат, всего лишь с лёгким самодовольством, проходил меж людьми, здороваясь, кивая, пожимая руки.
   -Добрый вечер, мсье Родион, - поздоровался к нему пожилой толстяк с пышными усами. - Хотел спросить, как ваши дела, да уже вижу, что замечательно. - Громкий, перекрывающий музыку смех.
   -Здравствуйте, Родя! Кто эта фея с вами?.
   -Дорогая! - гурьбой подскакивали к его спутнице девушки, - где вы купили такое платье?.. Что? сшили?. У какого портного? - Но не успевали получить невероятный ответ, так как Родион вёл её дальше - кажется, ему надо было со всеми поздороваться, обойти весь зал кругом.
   Наконец они остановились у столиков с закуской и выпивкой. Адвокат взял бокал, отпил и выдохнул.
   - Ну вот, тут-то можно отдохнуть. Ты угощайся - смотри, сколько всего.
   -Я не хочу, - отвечала Силя, немного ошарашенная громкой музыкой, ярким освещением и всеми этими людьми, их улыбками, смехом, самоуверенностью...
   -А почему вы называли меня Селеной? - спросила она.
   -А как ещё?. Они твоего настоящего имени и не слышали никогда. Да и вряд ли это тебя ещё побеспокоит - завтра ведь ты уже отсюда уйдёшь..
   Показалось ей или он действительно произнёс последнее с грустью?..
   -Да, - только и ответила она.
   Начался очередной танец.
   -Может, всё-таки... - начал Родион.
   -И не просите! - наотрез отказалась Силя.
   -Ты хочешь, чтобы я пошёл искать другую даму, а тебя все жалели как ещё одну брошенную мной?
   -Дело ваше -да вам же будет хуже: я вам все ноги оттопчу...
   -О, это пустяки, - снисходительно улыбнулся молодой адвокат. - Прошу, хоть один танец - может, тебе понравится... Смотри, тут далеко не все отличные танцоры!.
   Силя не решалась - тогда мужчина взял её за руку, повлёк между кружащимися парами - чуть не в самый центр зала...
   -Ну зачем?. - тушевалась девушка. - Скажите хоть, что мне делать...
   -Просто возьми мою руку и двигайся вместе со мной..
   У неё сразу же стало получаться - она то оглядывалась на других, сверяя движения, то смотрела на своего партнёра... И начала улыбаться.
   -Ну вот, - сказал Родион.
   Музыка поменялась, пары закружились быстрее и немного по-другому - Силя лишь на секунду растерялась, а потом включилась и в этот танец. Вдруг танец оборвался.
   -Господа, - раздался звонкий голос, тот же, что объявлял бал открытым, - поприветствуем на нашем скромном балу его высокоблагородие, Мэра Столицы!
   Всё захлопали - Силя пыталась разглядеть того, о ком уже слышала так много, - кто засталвлял людей ночевать на улице у ворот и по чьему указу ловили ни в чём не повинных, всего лишь хуже детых, чем остальные, и сажали на трое суток в холодный каземат... "Вон он", - указал кивком Родион, хлопая. Она поднялась на цыпочки и увидела невысокого полулысого в мундире человека, который слегка кланялся одной головой, со снисходительным и неосознанно презрительным выражением, или лучше сказать лицом - это было уже частью его лица: мысль о своём высоком предназначении, а значит возвышенность над другими, задача которых - просто выполнять, не мешаться...
   -Это он... - тихо сказала Силя.
   -Что? - переспроил её кавалер.
   Тут опять ударила музыка и пары снова стали вращаться вокруг них. Адвокат протянул ей руку - она покачала головой: ей уже не хотелось танцевать. Но кавалер сделал умоляющее выражение, и она взяла его руку. Опять они перешли в следующий танец, опять она забылась.. Тут нужно было держать партнёршу за спину и танцевать медленно и очень близко.
   -Ты, должно быть, жалеешь о той ночи? - спросил Родион.
   -Нет, - сказала Силя (больше сосредоточившись на танце, чем на ответе).
   -Но, кажется, тебе не очень понравилось...
   -Мужчина должен привлекать женщину... чем-то. Я вам очень благодарна, что вы ходили в участок и узнали о Густаве, но. - Она старательно пыталась в точности повторить движения. - И я благодарна, что вы мне дали денег за этот пустяк пойти с вами - я здесь столько увидела, вот, здаётся, научилась танцевать. За это я вам должна быть благодарна; конечно, это не дороги, не их дикая и чистая красота, это не тишина и несокрушимость дома, не песня реки, не величие гор, но - и здесь тоже что-то есть.
   -Что же "но"? - не унимался адвокат. - Ты мне благодарна, "но"... Только не говори этого: "Я вас не люблю"!
   -Я вас не люблю, - сказала Силя и засмеялась, только сейчас отвлёкшись от танца. - Если хотите знать, меня только один мужчина и превлекал в жизни - и он теперь сидит в тюрьме..
   Она чуть грустно улыбнулась - и тут увидела этого самого мужчину в толпе... Увидела сразу - он был высок и его голова плыла, чуть поворачиваясь (и как-то непонятно хмурясь, кривляясь), над другими головами.., а ещё он был одет в чистый пиджак, побрит и подстрижен, отчего Силя ещё пару мгновений пыталась убедить себя, что это не он... но сердце узнало незамедлительно.
   -Что? что там? - заметив, что она высматривает - и с каким выражением! - спросил адвокат.
   -Там - там Густав! - произнесла Силя.
   -Не может этого быть. - Адвокат и сам стал смотреть, - ...Ещё в город бродяге можно проникнуть, но на бал!.. Наверное, ты перепутала.
   -Он идёт, - сказал Силя. - Сюда...
   Густав тоже увидел её и стал приближаться - он обошёл нескольких людей и стало видно, что рядом с ним идёт ещё какой-то человек... Догадка стала складываться в её уме - она ждала его, полуоткрыв рот.., а он смотрел на неё как-то по-особому: непоколебимо, будто с лёгкой насмешкой... Она не понимала, - сердце рвалось к этому человеку, а ум сдерживал..
   И адвокат сказал: "Стой на месте - что-то тут не так..."
   Она стояла.
   -Вот мы и пришли, - сказал невысокий человек, сопровождавший Густава. Он пристально оглядел Силю с головы до ног, буркнул: "Сходится" и спросил:
   -Скажите, мадемуазель, вы знаете этого гражданина? Прошу говорить правду - я представляю закон!
   Силя молчала. И вдруг...
   -В чём, собственно, дело? - спросил адвокат. - С каких пор полиция стала являться на такие мероприятия?
   -Дело очень важное - это, к вашему сведению, очная ставка. Вот это грабитель... Стоп. Дальше вам знать не обязательно.
   -Грабитель?..
   Силя смотрела на Густава - тот подмигнул ей правым глазом и тихо клацнул углом рта (чего он, конечно, никогда не делал).
   Некоторое время все четверо - стоя посреди стихии танца, кружащейся вокруг них, - молчали, даже адвокат что-то, видимо, обдумывал.
   -Ну что, девушка, - спросил следователь, - вам не в чем нам признаться?
   -Мне?.
   -Я вижу, Катрин, - сказал Густав, - ты быстро забыла меня. Кто этот чудик?
   Адвокат покосился на него.
   -Слушайте, - ещё не до конца ориентируясь, обратился он к следователю, - вы зря сюда подошли. Эта девушка пришла со мной - спросите у гостей. За неё я полностью ручаюсь.
   -Ну уж вам с вашей вашим реноме стоит верить, - ухмыльнулся следователь.
   -Причем здесь то, что обо мне болтают?
   -Эх, Катрин, - улыбнулся меланхолично Густав, - так и не удалось нам провести с тобой вечерок. Ничего, вот выйду...
   -Тихо, - сказал ему следователь. И спросил адвоката: - Вам известно, что эта девушка проститутка?
   Густав с Силей тоже посмотрели на Родиона... Потом Силя всё-таки соскользнула взглядом на Густава - и он ей ответил своим настоящим и о чём-то просящим взглядом: только на секунду, пока следователь смотрел на адвоката..
   -Ну и что же тут такого? - наконец ответил тот, что-то поняв из всей игры, то ли по профессиональному наитию. - Вы сюда пришли её арестовывать за это? И привели этого уголовника, угрожающего своим присутствием множеству гостей, - среди которых, в частности, и мэр!
   -Что? Мэр? Где?.. - всполошился следователь. И снова Густав с Силей переглянулись, пока он всматривал мэра...; адвокат тоже видел этот взгляд и понял всё окончательно.
   -Не знаю, на что вы рассчитывали, - сказал адвокат, - но за этой девушкой нету ни малейшей вины. Ведь закон о проституции, насколько мне хорошо известно, до сих пор не утверждён. Да у вас и доказательств нет.. Здесь она - всего лишь моя спутница.
   -К сожалению, - произнёс следователь, - то и другое, правда. Но она может быть виновна в гораздо худшем проступке... более опасном для общества!
   -В каком же, позвольте узнать.
   -Подготовка к ограблению!.
   -Что за еще за выдумки! - Адвокат громко рассмеялся над недоказуемым обвинением. - Да вы хотя бы посмотрите на неё... - куда ей грабить?! Ей... замуж надо, - неожиданно для себя сказал он.
   Силя, почти не слышащая ничего из их разговора, чувствовала, что силы её покидают... Ей хотелось прижаться к Густаву - но нельзя было. Она не понимала ничего на счёт обвинений - но не могла броситься к нему; он почему-то называет её Катрин и ведёт себя совсем иначе... И вдруг она поняла - стоя, как статуя, непроницаемо для чужого, даже опытного взгляда, ловя иногда глаза Густава - то его, то чужие... но всё равно его! - она поняла, что больше они могут уже не увидеться. И, может, она ещё прежде чувствовала это, знала.., может, об этом и плакала недавно...
   "Об этом? Или, точней, о себе?.."
   Адвокат и следователь ещё несколько минут о чём-то говорили - но у следователя, в самом деле, не было никаких шансов. Из доказательств против девушки были только её приметы, якобы слова об ограблении, услышанные неизвестным (а значит тем, кого нельзя переспросиить)... Прокурор, конечно, велел очень тщательно рассмотреть это дело и не оставить преступника без наказания: "...Чтоб не бродила всякая нечисть по улицам - честных граждан оббирая!", но всё-таки закон, даже со всеми вольными трактовками, имеет какие-то ограничения. Этот признался, и то хорошо. Хотя в этом признании что-то настораживало следователя (очень оно уж... странное какое-то) - но нам ли разбрасываться преступниками, тем более сознающимися!..
   -Что ж, - согласился наконец офицер, - вы меня убедили... - Тут же осёкся: - Следствие считает, что данная особа непричастна к делу. Видимо, они были знакомы, но данное выходит за рамки преступления. На этом очная ставка окончена. Но вам, барышня, - он обратился к стоящей неподвижно Силе, - Катрин, или как вас там - я вам рекомендую поменять свою профессию. Уже в следующем году, я уверен, утвердят закон, и тогда...
   -Я учту, - сухо произнесла... это уже была не она. - Уйдём, - сказала она Родиону (даже не своим голосом, и глядя другим взглядом..). - Этот человек меня утомил.
   Она взяла адвоката за руку и, поворачиваясь, лишь одним равнодушным взглядом скользнула по высокому преступнику в пиджаке... Они удалялись между гостей, практически не отличимые от остальных - разве что было в этой молодой женщине какое-то особое очарование, редкая грация - и для высшего света редкая.
   -Чудесное платье, - не удержался Густав.
   -Да уж, - вздохнул его провожатый. - Эти могут себе позволить. Нарушают закон божий и людской, а имеют больше, чем какой-нибудь верный слуга народа!
   -Да, начальник, - грустно ответил Густав (ловя последние моменты, когда мог видеть любимую), - справедливость, она только в раю...
   -Пошли отсюда. - Следователь взял своего "грабителя" под руку и повёл к выходу. И многие молодые люди и девушки хихикали, показывая на них: мужчины приходят с женщинами, женщины с мужчинами - а эти двое, высокий и коротышка, пришли вдвоём!.
   -Несчастные! - сказал кто-то, - вот вам последствия численного превосходства мужского пола над женским. Некоторым приходиться объединяться между собой, чтобы как-то...
   Смех. И громкая музыка... и танцы. Мэр, у специального стола с закусками, окружённый подхалимами, кивал кому-то и жевал кусочек рыбы, - сам закон, поддерживающий одно и не замечающий другого.
   Бал был в самом разгаре - большой столичный бал... Столькие мечтают попасть сюда, но лишь некоторым это удаётся. Счастливцы!.
  
  
   XXXII
   ..О чём была наша повесть? Видать, как и все, - о жизни. Сказать: "об этих двоих, об их дорогах, - тех, что под ногами, что можно увидать да еще и о внутрениих сердечных путях" - можно и так сказать. Или не говорить. Всё же жизнь шире, чем любая дорога, - даже если ты делаешь дорогу своей судьбой.
   Однажды понимаешь, что любой земной путь закончиться - а вместе с ним и надежда дойти до чего-то.. Ведь зачем ещё ты шёл? Только из-за надежды. А вот ты видишь обрыв.., и назад вернуться нельзя, - в обычной дороге можно повернуть и пойти другим путём, но не в жизни. Обрыв всё ближе.. Ты, конечно, можешь не замечать его - но тут кто-то говорил: "Человечья ли это участь - упасть с закрытыми глазами?!"
   Как не упадешь, ведь все ведет тебя к краю!... Правда, быть может, там дорога начнётся снова - и ты пойдёшь по ней, и будешь заглядывать за горизонт: не ждёт ли там тебя тайна, проблеск которой, тебе кажется, ты видел когда-то... А, может, то был сон? или просто солнце сверкнуло, отражаясь от чужого окна, - а ты уж бежать!. Верно люди говорят: `нету никакой тайны, есть только наша горемычная, да всё ж родная жизнь `. Они знают, люди, - они не первый век живут на земле, уж всё, наверняка перевидали, вот так.
   Но и они идут, и у них есть дороги; может, не так далеки, и ещё прежде горизонта конец, и можно увидеть то, к чему они стремятся - может, это просто тарелка похлёбки аль красавица, которой стать твоей женой, а то красавец, принц, чём чёрт не шутит!. Некоторые хотят многого - им дворцы мерещаться - может, они и попадут туда однажды.., так не в дворцах дело! В чём? Забыли уже? В надежде!! Без неё вам и во дворце не мило будет; доведётся другой дворец выдумывать, побольше, и к нему уже идти... - только вот не дай бог тебе попасть однажды в самый большой - что же тогда??!
   Но, даже и когда цель твоя - волшебная тайна, и она всегда вдали - не бесконечна эта игра с самим собой. И не известо уже: бежишь ты, то ли ищешь?.. Но почему-то всё тебя куда-то тянет, и того, что здесь, - слишком мало, слишком оно тускло... Нет, это не Тайна - это просто то, что есть..
   Спросить бы тебя тихонько: а что ж надо тебе ЕЩЁ??. - да и разумный человек сам скоро поймёт: оно всегда с тобой - то, что есть, - куда б ты ни зашёл, что бы ни было.
   Но всегда лучше пойти, устремиться... - не так ли? Авось - и счастье!?. Авось и, в самом деле, тайна ослепительная!..
   Ну что, пойдём?.
  
   Силя шла и... - какая разница, что под ногами было у неё: просёлочная, битая многими ногами пыль или твёрдый, почти непоколебимый асфальт. И какая разница, что окружало её - безмятежность полей или суета людных улиц... Впрочем, и у неё была цель - иначе не шла бы.., да, наверно б не шла.
   Молодой адвокат предложил ей (после бала): "Оставайся у меня!.. - у меня дома. Квартира у меня побольше этого номера будет и... Да нет, не бойся, нет!, уже никаких котрактов! Ну, конечно, ты сможешь выполнять некоторые функции моей жены - если захочешь. Мне здаётся, это для тебя привычно: гда пыль стереть, где... Ну приготовить иногда что-то для меня; сам я часто питаюсь в ресторанах - но бывает придёшь домой, а там шаром кати: ничего нет. Ты умеешь готовить? Думаю, что очень хорошо. ...Что ещё? Да ничего! Постель мне стелить не нужно - ну пол иногда помыть, не до блеску, лишь бы чисто было. А так - просто живи. Трудно сказать пока, сколько ему дадут, - но на это время можешь остаться у меня".
   А до перед этими словами, придя от следователя, он рассказал:
   "Кто-то твоего милого подставил, ma chere. Уж я не знаю, кому он не угодил... - да я и сам вижу, что он ни в чём не виноват, наверно и следователь видит, да и судья вряд ли будет слеп. Но в этом городе если есть спор между коренным горожанином или пусть приезжим и уже обосновавшимся - и простым проходящим мимо, у которого тут ни имущества, ни денег, а тем более бродягой... ну извини, очень похожим на бродягу, - в таком случае, моя дорогая, закон всегда склоняется к первому. Да, - тут даже я не помогу; моё дело тут, в этом городе - имущих разнимать: тот, что мне платит, должен быть прав. Наверно, вы всё-таки зря пришли сюда", - вздохнул адвокат, смотря на неё.
   А Силя почти не слушала, она уже знала, что судьба развела их, - сложно сказать, как знала.., может, люди из тех мест больше чувствительны?. Ей даже не было интересно, сколько ему дадут, и даже не жаль..? Когда она думала о том, что он, её любимый, сидит за решёткой... сначала она плакала. Даже не из-за сырости, холода, плохой пищи, того, как он живёт там, - всё это почти привычно было в их общем пути, а для него самого ещё раньше стало не чем-то плохим, а избранной самостоятельно и полностью принятой со временем частью жизни; не из-за этого слёзы выступали у неё из глаз. Как сердце она представляла его - как сердце, любящее дорогу, всегда стремящееся дальше... и видящее одни стены. Как он без дороги? Как?!!
   Но потом она успокоилась. Это было смирение, идущее от доверия, которому научилась в пути, - столько раз уже испытанное и вот снова возобновившееся как что-то верное, не по чьим-то словам, даже не пользе от этого в жизни, - а просто по спокойствию.. Твоё сердце успокавается, когда знаешь, что Жизнь слышит его, - Она же слышит сердце любого человека.., и Она поистине знает, как лучше. Зная, чувствуя эту великую Жизнь, проверив это много раз, увидев, по-разному, не опрометчиво было бы вновь не покориться, не принять, всё, что она посылает?.. Силя приняла - и сразу почувствовала, что это правильно.
   И вот теперь шла - за спиной рюкзак с именем Густав, в нём достаточно провизии на неделю пути; на ногах когда-то купленные им башмаки - она уже давно привыкла к ним, и только на ночь снимала, укутывая ноги шерстяным одеялом.., и всё же мечтала о весне: когда появится трава, и она разуется и пройдёт по ней босиком... А ещё на ней был тёплый жакет - Родион купил ей, - а платье, сшитое ею, оставил себе на память... Силя улыбнулась, когда он выразил это желание, и сказала, что та, которую он захочет нарядить в это платье, и будет его суженой. Адвокат смеялся над словом "суженая" и говорил, что вряд ли это для него, - но согласился, что, если он и захочет кого нарядить, это будет кто-то особенный; он бережно сложил платье, завернул в бумагу и положил в свой портфель, чтоб отнести домой. И то ли ей показалось, то ли она действительно увидела его слёзы, когда...
   Ночью после бала ей приснился сон. (Не "странный", просто сон.) Она была беременна. Она чувствовала это не бременем живота, не чем другим - а просто знала. И от кого же был ребёнок? - перед ней вырос первый возможный отец. Адвокат Родион. Он улыбался, он сверкал шляпой и туфлями; он говорил: "Извини, так уж получилось. Но не волнуйся - мы придумаем какой-нибудь договор!.." Силя почти сразу понимала, что это не он, - он был немножко смешон, он танцевал какой-то свой танец... она просто поблагодарила его и пошла дальше искать. И почти сразу появился Густав. Он просто стоял и улыбался. "Конечно, это он!." - думала она - но дитя внутри неё, кажется, думало иначе. Ребёнок точно знал..
   -Неужели?.. - не верила Силя и противилась - но это ЧТО-ТО внутри неё вело её дальше... А Густав смотрел ей вслед и что-то шептал - он почти скрылся, он сейчас скроется..
   И теперь она уже ничего не знала... - куда теперь? и кто отец? Но ребёнок знал точно - и будто бы она услышала: "тайна, Тайна..."
   -Это ты, малыш? - спросила Силя. - Но тайной больше меня не заманишь! Вот Густаву удалось однажды, и - знаешь, я рада. Без всех этих дорог моя жизнь была бы бедна... без всего, что я увидела.., а, может, без того, что поняла. Поиски в прошлом. Извини, мылыш, я больше не ищу тайну..
   "Тайна, тайна!.." - послышалось вновь.
   Она посмотрела на свой живот - и оттуда исходило сияние... Сначала она испугалась, а потом...
   Гора. Вот и она... - где-то там наверху ждёт её отец её ребёнка. Нет, это уже не сон; и Силя, приближаясь к каменной громаде, уже не помнила свой сон - только одно ощущение. Оно и вело её. Оно сказало её устами адвокату:
   -Нет, извините. Я теперь должна уходить. Я уверена, что вы однажды найдёте ту, которая вам нужна, и перестанете перебирать. И успокоитесь.
   ..Оно давало ей силы... Сначала не расплакаться, не упасть в беспамятстве, когда она вышла из городских ворот и оглянулась - "Где-то там он ... Я оставляю его? Я оставляю жизнь свою??!!.." И бродяги обеих полов, притихнув, смотрели на неё, сидя у стен, - уже разжигались костры...; кто-то негромко её окликнул, стоящую неподвижно и смотрящую на город, его трубы и большие строения за высокой стеной:
   -Эй, девица! куда ты на ночь глядя?. Переночуй тут с нами, а утром и пойдёшь...
   -Никто тебя тут не тронет, - убедительно грозно сказал мужской голос.
   Силя пришла в себя, вдохнула прохладного вечернего воздуха...
   -Спасибо, - сказала она тем, кто был не всегда зол и отвратителен, и уж точно приятнее тех, от кого приходилось прятаться среди тех сверкающих улиц, прекрасных домов. Может, и есть цена такой красоты - но стоит ли она того?..
   Поблагодарив, Силя повернулась и пошла по широкой тропе в сгущающиеся сумерки... И ни у кого из провожавших её взглядом не возникло мысли догнать её, отобрать то, что в рюкзаке, а, может, и ещё как воспользоваться беззащитностью этого хрупкого создания - а если и возникла такая мысль, никто не последовал ей: девушка скоро исчезла в синеве холодного осеннего вечера, где-то на фоне тёмных гор. Что-то в ней пугало одних, восхищало других, приводило в смущение и трепет третьих..
   ...И горы перед ней, они рядом, она касается их и - уже взбирается по камням. И ей не надо убеждать себя, и будто у неё нет даже своей цели - но это ощущение, явившееся во сне как дитя во чреве, - что-то скрытое в ней... И она заблуждалась, какое-то время думая: как же повести себя, что решить: остаться с адвокатом?.. (он снимал шляпу, и что-то говорил) и, конечно, потом дождаться Густава (за спиной которого была... дорога) - но это ощущение не касалось ни того, ни другого. И, когда наяву из тумана начало выступать то, куда вело её однажды зародившееся в ней... она проснулась. Но успела увидеть! ... и почти сразу забыть.
   Одно ощущение и осталось.
   "Что мне делать?" - спрашивала она это лёгкое трепетание в сердце - и оно показало ей дорогу, по которой они вдвоем пришли сюда. Неужели обратно, как и думала она когда-то, - через горы, реку, через ту деревню, где живёт слепая добрая набожная старуха - в тот первый, вспоминавшийся как что-то хорошее город..? Туда?
   Ощущение молчало. Тода Силя собралась и просто пошла. Покинула город.. - оставила всё (большей частью только воспоминания) и пошла дальше; она шла всю ночь, не уставая,сердцем ли самим чувствуя дорогу под ногами, или тем же самым, что зародилось в ней... И когда это случилось??!
   Она вдруг вспомнила и сон, и последнюю его картину: горы выступившие из тумана.
   Было уже сереющее утро, и, улыбнувшись облегчённо, она сказала себе, что теперь можно отдохнуть. Она дошла до большого камня, бросила на мокрую траву подстилку и села; светлая гряда гор ждала её впереди. Там! ждал её отец ребёнка, человек рядом с которым зародилось в ней это самое ощущение: скрытого в тебе сияния, просящейся наружу или притягивающей взгляд внутренней сути.. И она должна была вернуться к тому, кто зародил в ней это, - он был отец., он же, конечно, мог стать и акушером.
   И, если не лукавить (впрочем, у неё не было ни малейшего побуждения) - разве не с радостью оставила она всё.., разве не почувствовала, что лишилась тяжести, повернувшись и начав удаляться от города?.. Да, всё так.
   А Густав?.. (отчаянно воскликнуло что-то). Как он, как же любовь?!. Но любовь не замок и не цепи - она не держит; она может цветком расцвести, когда двое вместе. Но, как ни крути, у каждого из двоих свой путь..
   Конечно, ей было трудно - Густав всё лез в голову, будоражил сердце самыми жалостными воспоминаниями... Она же вдруг поняла, что это не он. В детстве мать ей рассказывала про чёрта, который может обличаться в любого человека и, оттого, что ты того человека любишь и согласишься с ним, он станет творить, благодаря этому, свои дела. Силя тогда очень испугалась - как же определить: где настоящий человек твой любимый, а где затаённый чёрт?! Но теперь разгадала: чёрт этот - её же мысли о другом. Его ведь нет рядом!! И что они только не делают с тобой - увлекают туда, сюда, заставляют метаться... - может, забавляется исчадье ада, а, может, не знает что творит. Но, как только видишь явное отличие, то уже не спутаешь, - а где тот человек и как с ним... Бог весть. И Бог с ним (это точно).
   Ты же здесь, и куда ты пойдёшь - если не слушать чёрта-притворщика из мыслей.., те же ощущения, кто знает: ангелы они, или тоже - обман?
   Кто, кто - ты и знаешь. Различие всегда явное. Радость ведёт тебя к радостному, печаль к печальному; человек отличается от МЫСЛИ о нём!.. Ещё Силя поняла, что не только "Густав", приходивший к ней по дороге, зовущий к себе обратно, был переодетый чёрт, но и мысли, которые водят людей... - что-то обещают им - но только бы они пошли, только бы опять забыли себя. Ведь если ты себя помнишь, никакие черти тебя не возьмут - не поднять им ношу..
  
   Перекусив и отдохнув, вместе с солнцем, поднявшимся за спиной (уже который день было ясно и холодно), Силя встала и пошла дальше... Да, да - вот она уже высоко! она почти достигла вершины... Вот и каменные ступеньки, вот и площадка..
   Старик стоял там же, будто и не сходил ни на миг. Он улыбнулся, когда она добралась, коснулся её руки.
   - Набродилась?
  
  
   В чужих глазах нет истины, поверь!
   в чужих речах лишь зависть и желанье..
   Но есть глаза, которые, как дверь,
   как окна в бесконечность мирозданья:
  
   Им от тебя не нужно ничего -
   ты только часть
   картины быстротечной.
   Смотри!..
  
  
  
   Силя спросила его сразу:
   -Скажи, я не плохо сделала, что оставила его?.. там...
   -И не трудно тебе было с этим подниматься?
   Она поняла, что всё ещё не избавилась от чертей и от груза, - но этот человек не потерпит их в своём убежище, от его взгляда ни один не скроется.
   -У каждого свой путь, - сказал старик. - Не будь слишком высокомерна - ты не заменишь другому всю жизнь!
   -Пойдём-ка лучше в пещеру. Ты, наверно, устала? Я напою тебя чаем.
   -Можно спросить?
   Кивок.
   -Откуда у тебя чай и все эти продукты?.
   -Ты за этим сюда пришла? Просто из любопытства?..
   Силя опустила голову.
   -Это мой кум южный ветер доставляет мне снизу, - сказал старик, и так его голос был серьёзен, что Силя была готова этому, да и любому, что эти голосом сказано, поверить...
   Девушка и отшельник поднялись ещё на несколько ступенек и скрылись в пещере.
   Тут бы и закончить - но ещё одно. Записка. Адвокат принёс ей записку от Густава - она сразу спрятала её, лишь взглянув на непонятные симоволы... и только теперь вспомнила.
   -Извини, - девичий голос из пещеры,- ты умеешь читать?
   -Конечно. Когда-то давно я был профессором. Но снова ты не о том - нам лучше сразу прекратить лишние разговоры.. или тебе нужно будет покинуть это место. Это, если желаешь, мои правила.
   -Последняя просьба: прочти, что написано в этом письме...
   -Что ж. Давай посмотрим. Тут всего несколько слов. О, по почерку я сразу вспомнил этого человека - и, кажется, он что-то понял. Здесь написано:
   Встретимся на пути
   И подпись.
   -Подпись не надо читать? - спросил хитро голос.
   -Нет, - ответил другой, девичий. - Это слово я выучила давно - оно вышито на моём рюкзаке. А сейчас...
  
  
   Смотри!.. и два
   сольются в одного;
   И тот один
   растает
   в жизни вечной..
  
  
   На самом деле, она не говорила никакого "а сейчас" - это просто литературный приём, чтобы сказать:
  
   а сейчас м о л ч а н и е
  
  
  
  
  
   ПРОЛОГ
   Он идет, как и шел. Как всё же хорошо идти (думает он) - долгое время обстоятельства были таковы, что ему не удавалось походить как следует. "Только лишь от две?ри до стены", как говорится - но это не ходьба, это издевательство. Однако он всё вынес. Даже без большого труда (подумаешь: день за днём... Просто живи! и смотри на мир - даже такой будто бы и скудный..) Ему просто хотелось однажды выйти и пройтись хорошенько... Он не жил мечтой об этом, он, кажется, оставил всё (что для человека все - его прошлое, его будущее) - но всё же напоминал себе время от времени: "Что-то ещё есть, что-то есть.." И, в общем, даже не мог понять конкретно: ЧТО же есть?
   Он вышел и идёт - дальше, на восток...
   Это Густав, - можно рассказать о его дорогах, о том, как он жил в городе и однажды бросил своё трудом нажитое дело, чтобы искать что-то, что лучше всего.., и как бродил долго, очень довольный сначала собой... и как потом разочаровался, и жизнь, отданная поиску, стала ему не мила - но прекрасная незнакомка (тоже томившаяся чем-то в душе) спасла его - просто дав согласие пойти с ним: дальше, куда-то. И как стала она ему почти женой, они прошли долгие вёрсты, перенсли голод и холод, можно сказать победили смерть... - но нашли ли вместе жизнь?
   Судьба их разлучила - она одна знала, зачем, а они обое (так получилось) ей доверяли - и продолжили свои пути отдельно. Поблагодарив друг друга за уроки и за красоту, за поддержку и за наслаждение.
   ..Вот он идёт - разве он удаляется?. Он ни удаляется, ни приближается, - ему так в кайф просто идти!. Да никуда! Что вы все носитесь со своими целями! Не ходил человек долго - а он так любит дорогу! А тут ещё и весна...
   Он снимает свои (те самые ещё! как это возможно - за полтора года, что он был в тюрьме они должны были распастся от сырости!..) рваные башмаки и идёт по росистой холодной траве.. Холодно, но так приятно! И он вспоминает Силю: он ему сказала, когда они подходили к (их последнему) городу, что очень хочет дождаться весны и пройтись... Инетересно, думает Густав, идёт ли она сейчас, так же, как и я? "..Или уже обулась? Или только вынула ножку из башмака и собирается ступить?. Эх, что за глупости взбредут тебе в голову!.." - но он улыбается, думая о ней.., чувствуя живую прохладу под ногами, идя всё дальше... просто вперёд и никуда
  
  
   "От чистого Истока,
   в прекрасное Далёко,
   в прекрасное далёко
   я начинаю Путь...."
   Из песни
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список