Утро выдалось тяжелым, не было сил и желания подниматься с постели. Своло так и лежал некоторое время, ощущая, ставшую уже привычной слабость в теле. Солнце поднялось уже высоко и его лучи, проникающие в окно спальни, слепили глаза. Он прикрыл веки, и ощутив ломоту в спине, с сожалением отметил, что годы далеко не такое уж и богатство, о котором так любят рассуждать некоторые старцы. Что ценного в них? Опыт? Да, родись я чуточку умнее, я бы уж десяток лет назад совершил, то к чему я пришел только сейчас. Глупцы... они глядя на юные, полные жизни лица, начинают рассуждать о "величии" своих прожитых лет и пытаются ухватить, уже ускользающее от них время. Cидя в своих норах, у заставленных едой столов, и сально провожают полупьяным взглядом молоденьких служанок, ощущая свою власть хозяина над ними. Что они могут, кроме того, что умеют хвастливо перечислять свои богатства в виде скота, слуг и домов, перед менее успешными гостями? Чем одарили их годы? Что они знают о цене жизни, ищущие последних наслаждений в еде, питье, женщинах, власти и золоте? Он ел, когда был голоден, если было, что есть. При отсутствии пищи смирялся с этим фактом и на время забывал о ней. Он пил воду, когда хотел пить, и пил вино, лишь тогда, когда размышления начинали сводить его с ума. Женщины... Сколько могут стоить слова любви, с легкостью слетающие с их губ, когда они одаривают ими тебя? Слова, что уже звучали для других, и будут еще звучать, но уже не для тебя. Зачем власть? Не для того ли, чтобы хотя бы попытаться сделать мир вокруг чуть лучше и взять всю ответственность на себя пред Богами за тех, кому стало хуже? Золото... да, оно важно, но лишь как средство, а не как цель. Ему стало неприятно от этих мыслей. Он медленно открыл глаза, и, подумав, что надо чем-то отвлечься, стал подниматься с кровати.
- Проклятье! - произнес он вслух. - Чем старше я становлюсь, тем явственнее осознаю, что молодость имеет неоспоримые преимущества. Задумывался ли я раньше над этим всем? Нет! К чему думать, когда огонь, бушующий в твоем сердце, ведет тебя, не оставляя времени для пустых дум, когда тело твое в силе, и прикасаясь к женщине, руки твои становятся нежными от понимания той безграничной силы, что обитает в тебе?
Он поднес свою ладонь к лицу и взглянул на пальцы руки. Они чуть заметно подрагивали. А вроде бы еще только вчера, эта рука, сжимавшая меч, почти не чувствовала усталости после боя, да и сама усталость была приятной. Силы стали иссекать как то незаметно быстро. В один из вечеров он снял со стены свой меч, и сделав пару махов, отметил для себя, что меч стал тяжелее. Эта мысль грызла его несколько дней. Он оправдывал её тем, что просто мышцы от долгого мира ослабели, и решившись, пошел тренироваться со стражей замка. После тренировки усталость в теле стала иной. Она сковала тело, а на утро дала о себе знать невыносимой болью в сведенной руке. Хотелось выть. Он обхватил больную руку здоровой, нянчил её, укачивал, как качают ребенка. Когда боль утихла, он уткнулся лицом в подушку и так лежал некоторое время. В то утро он впервые за всю свою жизнь осознал, что время ухватило его.
- Эх. - усмехнувшись, произнес он. - Все рано или поздно начинает ломаться, и как ни чини, приходит в негодность.
Своло прошел к окну, и оперевшись ладонями на подоконник, взглянул на дорогу, ведущую к его замку. Наступивший день обещал быть интересным - приближались незваные гости. Два десятка конных воинов, следовали впереди роскошной кареты. Замыкала процессию открытая повозка с несколькими людьми, вероятно прислугой. Герб на карете было не разглядеть, но по ее виду и количеству охраны сопровождавшую её, можно было предположил, что особа должна, по крайней мере, принадлежать к одному из знатных родов, соседнего королевства. Вот процессия замедлила свое движение и разъехавшаяся в стороны охрана, пропустила вперед карету. Она остановилась вблизи ступеней, ведущих в крепость и тут же слуга соскочив с козел, поспешил открыть дверь кареты.
Он узнал её сразу, как только она, воспользовавшись услужливостью слуги, покинула карету и легко, опираясь на его руку, спрыгнула на землю.
Своло увидел её впервые на балу, гостя у своего старого приятеля. Тогда она пыталась своей незаметностью и молчаливостью скрыть свое присутствие, но как раз это её и выделяло, среди безумолку болтающих дам, стремящихся громкими фразами привлечь к себе внимание знатных вельмож. Случайно оказавшись рядом с ней, он заметил, что она опустила глаза, не желая, встретится с ним взглядом. Он не придал этому значения тогда, а возвращаясь позже в мыслях к тому моменту, не находил ответа о причинах такого её поведения. По завершению бала, как и большинство гостей, Своло присоединился к охоте, которая проходила в принадлежащих его приятелю владениях. Маленькая герцогиня, не смотря на то, что участие в охоте, считалось для дам занятием не подобающим, к его удивлению оказалась там. Он с интересом наблюдал, как еще юное создание рвала удила своего черного жеребца, усмиряя его, а потом, нахлестывая, понеслась вихрем, обгоняя бывалых наездников. Помниться он улыбался, глядя на неё тогда. Как она могла не понравиться ему в этот миг? Как может не нравиться ветер - свободный и всегда юный? Теперь же она стала прекрасной молодой женщиной. Некоторые слухи относительно её жизни доходили до него, но он не придавал им значение. Её мимолетные связи, подозрения в колдовстве и черных мессах, интересовали его не более чем опавшая листва. Он был рад её приезду, а причины, побудившие её это сделать, не имели значения для него.
Он крикнул слугу и распорядился, чтобы накрывали в зале стол и незамедлительно принесли ему новую одежду для встречи гостей.
- Кто придумал эти кафтаны?! Чтоб его... - чертыхался Своло, оправляя ворот.
Слуга согласно закивал, не сильно вдаваясь в смысл слов, сказанных королем, и протянул шкатулку с золотыми перстнями. Своло сморщился и отмахнувшись от слуги и шкатулки, произнес: - Убери. И пойди, распорядись на счет музыкантов.
Слуга поклонился и вышел.
Оставив охрану, и в сопровождении трех служанок, старой няньки и тетушки, всегда тенью следовавших за ней, молодая герцогиня неспешно стала подниматься по ступеням. Ступени нависали над пропастью. Только удивительное искусство неизвестных ей мастеров помогло, связать скалу, на которой возвышался замок, с землями перед ним. С каждой стороны, оступись ты случайно, тебя встретят острые камни, когда тело твое пролетев сотню локтей, врежется в них. Не будь рядом никого, она бы взбежала по ним, стараясь побыстрее преодолеть их, но нормы приличия и наличие свидетелей, вынуждали её, подниматься степенно и с достоинством, приличествующим ее происхождению. Поднимаясь, она бегло, но внимательно разглядывала каждую из ступеней, на которую наступала. Они больше чем, что-то иное несли на себе память этого замка. Ни одна из них не осталась нетронутой, а их центр был изрядно стерт солдатскими сапогами и женскими туфельками. На каждой, явные следы падения чего-то тяжелого, множественные сколы, оставшиеся вероятно от ударов мечей и топоров. Ступеней было немного, но подъем по ним был крайне неудобен. На тридцать пятой ступени у неё стали болеть ноги, будто она прошагала несколько миль пешком. Она не могла поверить в это и представила, насколько тяжело было преодолевать их воинам облаченных в доспехи.
- Такое ощущение, что кто-то намеренно сделал все, чтобы сразу отбить желание, посещать этот замок. - отметила она про себя, вступая на площадку перед воротами крепости.
Площадка была узкой. Её проектировали, под построение вооруженных щитами и копьями защитников крепости в несколько рядов, для удержания ворот с внешней стороны. Огромные, из старого дуба, окованные железными полосами с небольшими следами ржавчины, ворота сейчас были открыты настежь. Лишь двое, явно скучающих стражников, вытянувшихся при её появлении, несли караул. Она прошла через них беспрепятственно, и оказалась в огромном, обнесенном со всех сторон каменными стенами дворе, по которому по-хозяйски бродили куры и суетливо бегали слуги. Кроме слуг и кур во дворе были два огромных, но уже явно старых пса. Один из них, разлегся в тени старого кряжистого дерева, росшего в центре двора, положив огромную морду на широкие лапы и делал вид, что дремлет. Он лениво чуть приоткрыл веки, когда она проходила мимо него, внимательно проследил за ней взглядом, и не видя в ней по-видимому угрозы, прикрыл их снова. Второй пес будто невзначай, неспешно отрезал её от ее сопровождающих, и преградил им, своим телом путь, обнажив чуть желтоватые, но еще здоровые клыки. Сопровождающие остановились. Один излишне ретивый слуга попытался тут же отогнать пса, махая на него руками, но пес рыкнул и слуга в страхе отскочил. Поднялся и другой пес. Сделав несколько шагов в направлении незваных гостей, он остановился, отрезая последнюю возможность для них, пройти к входу в замок. Герцогиня обернулась, заслышав встревоженный голос своей няньки Махонько.
- Здравствуй, маленькая герцогиня! - услышала она за своей спиной, знакомый, но уже изрядно подзабытый голос короля Своло.
Она обернулась. Он спускался по ступеням к ней, лукаво улыбаясь.
Она поклонилась с достоинством, стараясь сдерживать переполняющие её эмоции, и произнесла: - Здравствуйте, Ваше величество!
Он отмахнулся рукой и смеясь произнес: - Довольно этих церемоний! Не знаю, что привело вас ко мне, но я несказанно рад видеть вас у себя. Не хочу вас морить голодом после дороги, но придется немного подождать, я не ожидал вашего приезда, потому распорядился лишь несколько минут назад, чтобы готовили стол. Если желаете, то вам приготовят ванну с дороги, а после надеюсь, вы не откажете мне в любезности и разделите со мной скромный стол.
- Спасибо, Ваше величество. - проговорила она. - Я бы действительно не отказалась бы от ванной, дорога была утомительной и долгой.
- Ну, вот и хорошо. - обрадовался он. - Служанки отведут вас в вашу комнату.
Она поклонилась королю и увлекаемая служанками, вошла в замок.
Своло с любопытством понаблюдал за глупым выражением лиц сопровождающих некоторое время, потом щелкнул пальцами, и псы разбрелись в стороны. Нянька, тетушка и слуги герцогини в нерешительности подались вперед, но не зная, что делать дальше, остановились перед королем. Обойти его было невозможно, а попытки протиснутся мимо него, могли быть расценены как неуважение к королевской особе и незамедлительно привести на эшафот. Король усмехнулся и подав знак своему слуге, развернулся и поднявшись по ступеням, вошел в двери замка. Слуга короля, оценив как держится каждый из прибывших с герцогиней, выделил главной тетушку Велу. Подойдя к ней, он поклонился и начал объяснять правила поведения для челяди, установленные в замке.
Молодая герцогиня сидела в пенной ванне и с наслаждением ощущала, как ее тело вновь обретает легкость, смывая с себя дорожную пыль. Мысли настойчиво возвращались к цели её приезда. Где-то в глубинах сознания кольнул страх и стал нарастать. Она готовила слова, много слов, целую речь, для объяснения своего внезапного вторжения к нему, но он не задал ей ожидаемого вопроса о цели её прибытия, чем сломал весь её стройный и идеально подготовленный план. И спроси он её прямо сейчас, ей уже будет гораздо труднее лгать.
- Уф. - выдохнула она и стала выбираться из ванной.
Выбравшись, она встала на полотенце, услужливо положенное служанкой к её ногам и стояла так, пока та же служанка, обтирала её тело от остатков пены и воды. Когда тело и волосы были вытерты, она накинула на тело халат и сопровождаемая своей нянькой Махонька, проследовала к распакованным дорожным сумкам и сундукам.
Махонька заговорчески затараторила: - А замок то, считай, не защищен от нападения! А если кто вздумает напасть?! Захватят ведь! Я уже все осмотрела! Гарнизон замка мал и откровенно мается от безделья! Если бы я была каким-нибудь военноначальником и у меня была бы пусть небольшая, но армия... - мечтательно проговорила Махонька.
- Успокойся уже, Махоня. - рассмеялась молодая герцогиня. - Ты бы захватила уже весь мир, родись ты каким-нибудь королем.
- Да... - сладко протянула в ответ Махонька.
- Да... - задумчиво повторила герцогиня и вспомнив вскользь услышанный когда то разговор двух рыцарей на одном из королевских приемов, проговорила: - За все время, сколько стоит этот замок, ни одна армия не смогла его захватить. А возведен он был много веков назад, одним из первых предков короля Своло. Замок штурмовали, осаждали, используя осадные орудия, а потом с огромными потерями уходили прочь. Он является для многих загадкой, поскольку гостей здесь не жалуют и то, что нас приняли здесь, уже можно считать удачей.
- Правда?! - не скрывая своего удивления, проговорила Махонька.
- Правда, Махоня, правда. - ответила герцогиня. - Ты заметила наверно, что приближаясь к замку по всей территории, примыкающей к нему, в землю врыты огромные каменные столбы. Чистое поле и столбы на нем... я могу конечно и ошибаться, но я не верю, что их ставили во славу богов как принято считать.
Махонька слушала внимательно, не перебивая молодую хозяйку.
- Мне кажется, они являются ориентирами для защитников замка, недаром их считают лучшими стрелками не только из луков, но и непревзойденными мастерами в использовании метательных механизмов. А двор?! На стенах до уровня груди нанесены разноцветные полосы, через равные расстояния и судя по тому, что краска только с краев выгоревшая, их обновляют часто и следят за этим. - добавила она и подытоживая свою мысль сказала: - Нет, Махоня, этот замок задумывался как неприступная твердыня... силой его не взять...
Взглянув на озадаченное лицо няньки, молодая герцогиня улыбнулась и занялась взятыми с собой в дорогу вещами. Она осмотрев их, выбрала белое блио, украшенное жемчугом, с вышитыми на нем золотой и серебряной нитями диковинными цветами. Переодевание к трапезе было не долгим. В завершении Махонька помогла уложить ей волосы и заколола их костяным гребнем. Придирчиво осмотрела хозяйку и одобрительно кивнула. Вскоре появилась королевская служанка и сообщила, что стол накрыт и король ожидает герцогиню.
Они сидели за заставленным разными яствами столом в молчании. Частая смена блюд, услужливость слуг и придворные музыканты, играющие тихую музыку, отвлекали от неловкости, которую она испытывала, украдкой поглядывая на короля. Он ел неспешно, предпочитая рыбные блюда и скорее для соблюдения норм приличия, нежели от большого желания. Лицо Своло не выражало эмоций, он не хотел отвлекать её своим взглядом, давая ей возможность спокойно поесть. Когда она отказалось от очередной смены блюд, он улыбнулся и взмахнул рукой, подзывая слугу.
- Пойди, осведомись, не желает ли герцогиня чего-нибудь особого. - приказал король.
Слуга, склонившись в почтении перед ней, передал ей вопрос короля и замер в ожидании ответа.
- Нет, мне более ничего не нужно. - взглянув на короля Своло и улыбнувшись, ответила она слуге.
Слуга подошел к Своло, но он лишь отмахнулся от него взмахом руки, уже поняв по улыбке герцогине её ответ.
Король поднялся из-за стола, проследовал к спешно поднимающейся со своего места герцогине и протянув ей руку, произнес: - У меня нет здесь сада, но зато удивительно красивое озеро у подножия замка, на которой живут лебеди, посмею предложить вам прокатиться со мной в лодке. Грести буду я. - улыбнувшись, добавил он.
Она негромко рассмеялась и ответила на незаданный вопрос: - Я буду рада.
Он повел ее коридорами и вывел к небольшой дубовой двери. Когда дверь отворилась, ей в глаза ударил яркий свет, она чуть прикрыла их, а открыв через мгновение, увидела огромное озеро внизу, по синей глади которого, плавали белые лебеди. Их было несколько сотен. Она была ошеломлена этим зрелищем, не могла подобрать слов, чтобы выразить свои ощущения, лишь зачарованно смотрела на них.
Своло чуть кашлянул. Она повернулась к нему и увидела его смеющиеся глаза. Ей стало неловко от того, что он видит, насколько она растеряна.
- Нам надо спуститься вниз. - он указал на ступени, начинающиеся за дверью. - Дайте мне вашу руку, ступени здесь крутые, а вниз падать вам не стоит.
Она вложила свою ладошку в его ладонь и он бережно держа её за руку, повел вниз. Ступени, примыкавшие к стене замка, были узки и вели к небольшому мостку, к которому были привязаны несколько небольших лодок. Когда они спустились вниз, Своло помог ей взобраться в одну из лодок, придерживая её за руку. Потом следом залез в нее сам, отвязал веревку, удерживающую её, вложил весла в уключины, и двумя сильными взмахами весел отвел её от мостка.
Глядя ей в глаза, он смеясь спросил: - Вы хорошо плаваете?
Она удивленная его вопросом, немного замялась с ответом: - Да.
Он рассмеялся и объяснил свой вопрос: - Странное дело, но я ужасно плохо плаваю надо признаться, хотя могу грести веслами неприлично долго. Потому от вашего ответа зависит, насколько далеко я могу заплыть, не подвергая вашу жизнь опасности.
Она улыбнулась: - Не беспокойтесь за меня, я могу переплыть это озеро.
- Вот и славно. - сказал он и налег на весла.
Она коснулась пальцами руки воды и ощутила её приятную прохладу. Он медленно подводил лодку к плавающим лебедям.
- Откуда их здесь так много? - взглянув на Своло, спросила герцогиня.
- Очень давно на это озеро прилетело несколько пар лебедей. Я запретил под страхом смерти, чинить им какие-либо обиды и вот как видите, спустя много лет, их размножившееся потомство украшает своим присутствием это озеро.
- Я люблю Вас... - произнесла она, не отводя от него взгляда.
Он нахмурил брови и некоторое время неотрывно смотрел ей в глаза. Она не отводила взгляда, ощущая как его глаза с каждым мгновением становятся все более холодными. Ей показалось, что сейчас он не только с ней, но еще где-то, быть может в прошлом.
- Я не навязываюсь Вам. - добавила она, когда его молчание стало невыносимым. - И если вы пожелаете, чтобы я замолчала, я буду молчать, а если захотите, чтобы я покинула вас немедленно, я незамедлительно уеду. Но я хочу, чтобы вы знали об этом...
Своло заговорил: - Маленька герцогиня, вы... ты... не понимаешь, что говоришь. Как ты можешь вот так просто любить меня, не зная обо мне почти ничего, видевшая меня всего лишь несколько раз? Это не честно по отношению ни к тебе, ни ко мне. Я уже не молод и как могла наверно заметить, уже не тот король, чье королевство почти всегда находилось в состоянии войны. Если ты и видишь во мне что-то, что вызывает в тебе чувство любви, то это обман... твои чувства обманывают тебя. Ты видишь во мне, не то кем я являюсь сейчас, а прежнего короля Своло, который мог ворваться в церковь и убить у алтаря невесту с женихом. Не того, кто врагов своих возносил на кресты по краям дороги и сам не чурался вбивать в их руки гвозди, слыша в ответ их мольбу, стоны и проклятья. Теперь перед тобой состарившийся феодал, живущий тихой жизнью.
- Это все не имеет значения. - прервала она его.
Он замолчал, смотря в её глаза, тяжело вздохнул и призывая к молчанию, приподнял чуть руку.
- Я... - он на мгновение осекся, подыскивая слова. - Я не понимаю, как можно вот так просто любить. Тем более любить меня... Мне не знакомо это. Я не видел ничего прекрасного в том, что знал о любви. Она для меня страшнее войны, потому, что война не позволит тебе быть слабым, а любовь непременно сделает тебя уязвимым. Я видел людей рассуждавших о любви к прекрасной даме, насилующих невинных дев, видел женщин приносящих в своем чреве ублюдков от случайных любовников своим добрым и верным мужьям. И строгих жен, становящихся в руках любовников более шлюхами, чем те, что продаются за деньги. В моем мире женщин беспокоит больше золото, чем те, кто отдал свои жизни за них. Иного в моем мире не было и не будет. Я может и хотел бы вот так просто любить и верить в любовь, но сердце покрытое грязью более чем должно, не способно на такое.
Она опустила голову.
Не зная, что еще ей сказать, Своло развернул лодку к замку и монотонно стал грести веслами.
Причалив, он вновь взял её за руку, помогая вылезти из лодки и бережно вел по ступеням вверх. Когда дверь, отделяющая коридор от каменной лестнице захлопнулась, она аккуратно высвободила свою руку и встретившись с ним взглядом, произнесла: - Завтра я уеду. Если вы пожелаете увидеть меня, то сообщите мне об этом. Я буду ждать... - и поклонившись, направилась в свои покои, оставив короля одного.
- Да... - протянул Своло, когда звук её удаляющихся шагов стих в коридоре. - Никогда до сегодняшнего дня не чувствовал себя так глупо.
Как он и ожидал, вечером она, сославшись на недомогание, отказалась от присутствия на ужине, и он распорядился, чтобы его подали ей в комнату.
Отужинав в одиночестве, он вышел на небольшой балкон своей комнаты и расположившись на удобном стуле, впервые за долгие годы, поднял свои глаза к небу и отрешившись от дум, наблюдал за причудливыми формами облаков, выискивая в них знакомые очертания животных. Вот проплывающее темное облако, растянувшись, превращаясь в вставшего на дыбы черного жеребца, пытающегося ударить передними копытами толи волка, толи большого черного пса. Он следил за ним, пока оно не потеряло форму и не расплылось в бесформенный рваный в клочья небесный туман. Заходящее солнце, окрасило горизонт последней ярко-кровавой вспышкой небо и исчезло за ним. Появились первые звезды, все еще блеклые, но уже набирающие силу. Он поднялся со стула и затворив на балкон дверь прошел к своей кровати. Скинув одежду, король лег в постель и ощущая, что сон не идет к нему, стал думать о маленькой герцогине. Мысли были спутаны и злы. Злы на то, что он утратил, нечто, что позволяло ему верить, что жизнь не тщетна, что она имеет смысл и что кроме неминуемого воздаяния, возможно, есть надежда на некий последний дар.
- Воистину слова любви способны убить вернее, чем удар отравленного кинжала в спину. - рассердившись, проговорил Своло.
Устав от раздумий, он потушил свечу на столике у кровати, погрузив комнату в полумрак. Лишь свет небольшой лампады над дверью, тускло освещал ее небольшую часть. Король прикрыл глаза, мучавшие его мысли начали уходить. Он почти задремал, когда услышал тихий скрип двери. Он резко открыл глаза, пальцы руки привычно потянулись к кинжалу на столике. Ожидая увидеть ночного убийцу, Своло с удивлением смотрел, как в комнату входит маленькая герцогиня. На ней был одет лишь легкий халат. Она затворила за собой дверь и повернула ключ в замке. Замок тихо щелкнул. Лицо ее едва угадывалось. Король чуть приподнялся, оперся на локоть и замер, наблюдая, как она идет от двери к его ложу. Герцогиня остановилась у его кровати и медленно потянув за пояс халата, избавилась от него. Он соскользнул с её плеч, обнажив прекрасное, юное женское тело. Нагнувшись, рукой ухватила край одеяла, которым был укрыт король, и приподняв его, забралась к нему в постель. Своло хотел что-то сказать, еще не зная что именно скажет, приоткрыл для этого рот, но её пальчики легли ему на губы. Слова исчезали, утаскивая за собой и мысли. Она села ему на живот, ощущая, как его здоровое мужское тело отзывается на её движения. Нагнувшись к нему, она легонько толкнула его в грудь, понуждая лечь. Он повиновался. Дотронувшись пальцами до его лица, она почувствовала легкое покалывание от его щетины. Припала своими губами к его. Губы его, напоминавшие сперва губы мраморной статуи, ожили. Ладони короля чуть прохладные, легли на её небольшую грудь. Она вздрогнула от этого прикосновения. Запах от него исходивший, пробуждал в ней нечто звериное, дремлющее. Ноздри её раздувались. Она всеми легкими, медленно втягивала воздух комнаты, улавливая в нем, частички его запаха. Для него она была хрупкой статуэткой, которую он хотел сломать и боялся этого. За всей его мягкостью, скрывалось нечто опасное. Она ощущала это, ожидая в любой момент, что эта мягкость смениться неукротимой свирепостью, и мысль эта возбуждала её еще больше. Герцогиня сама соскользнула с его живота вниз. Медленно, растягивая мгновения, ощущала как нечто горячее, ломая сопротивление её тела, погружается в неё. Дыхание на миг сбилось. Она запрокинула голову и закрыла глаза. Её дыхание вошло в такт с её движениями. Король лишь слегка обхватил ее бедра ладонями, придерживая её. Она начала двигаться все быстрее и быстрее, и двигалась так, пока по телу её не пошла дрожь. Громкий стон, вырвавшийся из её легких, разнесся по комнате, отражаясь от каменных стен. Горячая волна зарождающаяся внизу живота Своло, изогнула его тело, руки его, забыв о нежности, со всей силой прижали её бедра к своему телу. Она упала ему на грудь и ее волосы, хлестнули его по лицу. Он ощущал её горячее дыхание. Лежа на его груди, закрыв глаза, она "плыла", плыла, как плывут по воде - нежные волны укачивали её невесомое тело, увлекаемое неспешным течением. Скидывая с себя приятную истому, она медленно открыла веки, и чуть поднявшись над королем, взглянула в его глаза. Холодные, в полумраке они походили на два черных опала. Она отвела взгляд и поднявшись с тела Своло, стала спускаться с кровати. Он не сделал попытку удержать ее за руку, остановить. Герцогиня не оборачиваясь, подхватила халат, и одевая его уже на ходу, поспешила к двери.
Король стоял у окна и наблюдал, как ранним утром маленькая герцогиня спешно покидает его замок. Своло мог выйти проводить её, но столь ранний отъезд, говорил ему, что вряд ли она этого желает. Он мысленно поблагодарил её за то, что она избавила его от ненужных, явно фальшивых и бессмысленных фраз прощания. Сожалений и ненужных терзаний не было, вчерашняя ночь воспринималась как странный сон. Сон после которого, сам того не осознавая, начинаешь перебирать дела, которые ты еще не успел, а возможно и не успеешь уже завершить.
Своло тяжело вздохнул и направился в подземелье, о существовании которых в этом замке знали лишь единицы, хотя они существовали еще со времен постройки замка. Он поднялся на верхний уровень и побрел в малопосещаемое крыло замка. Там располагалась его комната, в которой он частенько уединялся, читая в тишине книги и проводя алхимические опыты. Без его указания, никто из слуг и домочадцев, не смел, беспокоить его. Не доходя нескольких шагов до комнаты, он остановился, поднял руку, и нажав на один из камней, услышал знакомый скрежет механизмов.
- Надо смазать. - отметил Король.
Потайная дверь отворилась, и Своло вступил на площадку каменной винтовой лестницы, уходящей вглубь основания скалы. Он дернул за рычаг, возвращая противовесы в исходное положение и удостоверившись, что дверь закрылась, стал спускаться по лестнице. Изначально это помещение, вырубленное в самой скале, предназначалась, для тайного нахождения здесь части воинов, численностью до двухсот человек, в случае неизбежного захвата замка. По этому плану, они могли здесь пробыть до нескольких месяцев и выбравшись незаметно, ударить по захватчикам в тыл. Такая стратегия не оставляла возможности удержать этот замок хоть сколько-нибудь долго. Здесь были специальные помещения для запасов зерна и воды, а вентиляция была столь искусно сделана, что циркулирующий воздух был всегда свеж. Строили это подземелье плененные враги его предков, которые по завершению строительства, все до одного были умерщвлены. Здесь была обустроена одна тюремная камера, которая как правило всегда пустовали. Врагов Своло предпочитал казнить, но для единственного узника он сделал исключение. Много лет назад, один излишне ретивый инквизитор, во имя славы Бога, сжег на костре несколько женщин из принадлежавшей Своло деревни, обвинив их в колдовстве и наведение порчи. Не отличавшийся никогда особой набожностью, Своло перебил всех сопровождающих инквизитора, а самого заточил в подземелье замка. С ним было запрещено не только общаться, но даже разговаривать, и двое тюремщиков коротали здесь время напару, развлекаясь игрой в кости и изредка насилуя бывшего инквизитора. Своло не одобрял этого, но помня, что тот содеял, закрывал на такие развлечения тюремщиков глаза.
Спуск закончился и король толкнув дверь, оказался в огромном помещении с высокими сводами и колоннами этот свод поддерживающих. Помещение освещалось скупым светом свечей, установленных в подсвечники на колоннах. Он шел по помещению в направлении единственной тюремной камеры и вскоре увидел фигуру спящего подле неё на мешках с соломой одного из тюремщиков. Второй тюремщик, завидев короля, вскочил с табурета, на котором сидел и вытянувшись, ударил себя кулаком в грудь, приветствуя Своло.
- Сейчас разбужу, Ваше величество! - скосив глаза на спящего, затараторил тюремщик.
Своло остановил его движением руки и глядя на улыбающееся во сне лицо, произнес: - Пусть спит.
Тюремщик кивнул.
- Открой камеру. - приказал Король.
Тюремщик повиновался и взяв связку ключей со стола, привычным движением, не заставляя своего короля ждать, открыл дверь. Захватив со стола зажженную лампаду, Своло вошел в дверь, неся ее перед собой. Свет её осветил человека со стальным ошейником на шеи, от которого шла цепь к кольцу в стене. Он лежал на соломе и при приближении короля закрыл лицо рукой, защищаясь от света. Король, не дойдя до него пары шагов, опустил лампаду на пол и сел на услужливо подставленный тюремщиком табурет. Инквизитор убрал руку от лица, чуть приподнялся и отползя к стене, привалился к ней спиной. Длинные спутавшиеся волосы с торчащей из них соломой и длинная всклокоченная грязная борода делали его и без того худое лицо, каким то неестественно вытянутым. Худые ноги и руки торчали из рваной, грязно хламиды. Во взгляде читалась ненависть, смешанная с животным страхом.
- Завтра ты будешь свободен и если тебе хватит ума, оценить произошедшее с тобой и то, что привело тебя к этому, то поймешь, что во всем этом нет воли Бога и не было, когда ты прикрываясь им, жег невиновных во славу Его. Твоя воля столкнулась с моей и моя оказалась сильнее. Ты всего лишь человек, а не бич божий. - сказал Своло.
Инквизитор молчал.
Король еще раз взглянув на него, поднялся с табурета и взяв лампаду двинулся к выходу. Тюремщик, подхватив табурет, погрозил узнику кулаком и поспешил следом за королем.
Когда дверь была закрыта, Своло обращаясь к тюремщику, сказал: - завтра запихнете его в мешок, вывезите за пределы королевства и отпустите.
- Сделаем, Ваше величество! - с нотками грусти отчеканил тюремщик.
Уже собравшись уходить, Король вспомнил, что еще хотел сказать, и повернувшись к тюремщику, распорядился: - Пойдете на выход, не забудьте хорошенько смазать механизм дверей наверху! Проверю!
По возвращению в свой дом, герцогиня первым делом распорядилась, чтобы любые важные новости от короля Своло, докладывались ей незамедлительно. Несколько дней по приезду тянулись невыносимо долго. Отсутствие новостей выбивало её из колеи. Она забросила дела и больше спала, чем бодрствовала. В одну из ночей ей приснился сон: "Она идет в темноте, чувствуя босыми ступнями сухую траву. Её влекут маленькие огоньки, похожие на мерцание множества зажженных свечей. Кто-то еще бредет рядом с ней, какие-то тени, они не беспокоят её и не пытаются приблизиться, но их присутствие рядом пугает её. Медленно приближается к огням. Это горящие факелы. Они воткнуты в песок и образуют огненное кольцо. Лишь в одном его месте оно разорвано. Внутри, на красном песке, стоит молодая, черная волчица. Она ждет. Кто-то идущий из темноты, несет факел. Вот он приближается, подходит к огненному кольцу, вступает в него, и воткнув принесенный факел в песок, его замыкает. Существо массивное как бык, с телом, похожим на человеческое, двигается медленно, источая вокруг себя почти осязаемую, безграничную силу. Глухой шлем с гребнем, с одними лишь прорезями для глаз, полностью скрывая его лик. Прямоугольный металлический щит в половину его роста, чуть выгнутый по центру наружу, отливает золотом. Существо держит его в левой руке, и кажется, совсем не замечает его тяжести. Оно вытаскивает из ножен короткий широкий меч. Отблеск стали меча слепит даже в скупом свете факелов. Кожаная юбка из толстых, в несколько рядов полос из грубой кожи, перехвачена широким ремнем, с огромной, закрывающей половину живота пряжкой. На ногах одеты сандалии, шнурами обвивающие лодыжки. Оно направляется к волчице. Волчица не скалиться и не рычит, лишь едва заметно напряглись её мышцы. Вот они уже стоят друг напротив друга. Приглашающий взмах меча. Волчица двинулась, беря чуть правее, пытаясь зайти за щит. Её противник чуть поворачивается на месте в такт движениям волчицы. Внезапно она прыгает, но оказывается принятой на щит. В последней попытке успеть ударить клыками в шею, она рвется вперед, яростно скребя по щиту когтями. Вот тело её медленно соскальзывает с щита, открывая грудь. Быстрый удар меча и звук вспоротой еще живой упругой плоти, как хлопок, смешанный с глухим треском разрубаемых костей бьет по ушам. Герцогиня сжимается от этого звука, прикрывая ладонями уши. Пытается закричать, но не слышит своего голоса. Острее меча лишь на мгновенье, ярким всполохом, пройдя через тело волчицы, показывается из её шерсти. Она падает на красный песок, заливая его своей кровью. Агония. Существо сбрасывает с руки уже не нужный щит, втыкает меч в песок и присев на корточки рядом с умирающей волчицей, ухватывает её за загривок. Приподнимая её голову, смотрит ей в глаза, живой блеск которых с каждым мгновением угасает.
Голосом похожим на скрежет каменных жерновов, существо разговаривает с волчицей: - Ты же знаешь, что я долго не шел за тобой, давая возможность наполнить кубок жизни как можно полнее, но время твое пришло. Теперь я пью из этого кубка, ощущая твою боль и твое счастье. Ты славно пожила...
Существо умолкло, и не выпуская шкуру волчицы из сжатых пальцев, медленно повернуло свою голову и взглянул на герцогиню. Её затрясло. Взгляд, который она не могла видеть, она чувствовала. Все её тайны казалось, выбрались на поверхность, и оно бесцеремонно разглядывает их, так будто является их хозяином.
- Тебе жаль её? - спросило существо, чуть приподняв с песка тело мертвой волчицы, и показывая его герцогине.
- Я не знаю... - без голоса ответила она ему, но он услышал. - Это ведь был бой...
Смех как раскаты грома заполнил все вокруг. Заметались огни факелов.
Отсмеявшись, оно вновь заговорило:- Это был не бой! Это время жатвы! На этом песке нет иных победителей кроме меня! Я приходил именно за ней! - И кивнув на волчицу, спросил: - Хочешь забрать её шкуру и примерить на себя?
Она отшатнулась, выставив вперед руки, ограждая себя от мертвого тела: - Н... нет! - вырвалось у нее.
Существо поднялся на ноги, все также держа волчицу за шкуру, и не размахиваясь, выбросило мертвое тело через кольцо огня во мрак. Зло встрепенулись огни факелов. Дрожь пробежала по песку, как рябь по воде. Кровавый песок быстро выцветал. Существо в недоумении закрутило по сторонам головой. Будто лежащий на натянутой ткани песок от удара подпрыгнул, и уже ниспадая вниз, белоснежный как снег, лег на арену. В следующий миг, перепрыгнув стену огня, взметнув лапами песок, в круг приземлился огромный пес. Короткая черная шерсть его лоснилась, взгляд наполненный злобой, был устремлен на существо. Он сделал шаг в его сторону, оскалил зубы и издал короткий громкий рык.
Существо задвигало ногами, высвобождая их из песка, в который они погрузились, поспешно ухватило щит, присыпанный песком, и схватив за рукоять меч, проревело: - Снова ты?! Я не звал тебя!
Пес приближался к нему неспешно, напрямую идя на меч. Сердце герцогини учащенно застучало. Движения пса завораживали её. Поджарый, сильный, он двигался уверенно, в каждом движении показывая существу, что здесь нет хозяина, что они в равной степени опасны друг для друга. Герцогиня подалась чуть вперед, стараясь не упустить ни мгновения этой кровавой схватки, которая сейчас развернется на песке.
Пес, чуть пригнувшись для прыжка, резко бросился, но не вперед как ожидала она, а в сторону. Удар меча пришелся в пустоту, и в следующий миг, зубы пса, разорвали существу предплечье. Черная кровь хлынула из разорванных вен на белоснежный песок. Выронив меч, существо стало отмахиваться щитом, от медленно наступающего на него пса. Выскочив за круг огня, оно оказалось рядом с ней.
Существо сбросило щит, и протягивая ей раненую руку, прогремело. - Перевяжи!
Запах этой черной крови, сочащейся из разорванной плоти, ударил ей в ноздри. Какой-то сладковатый, он опьянял, мысли путались, а тело будто растворялось - она становилась чем-то большим, чем просто человек.
- Ну, что застыла?! - возвращая её в действительность, раздраженно прикрикнуло на неё существо.
Еще не полностью вынырнув из этого состояния, она прошептала: - Чем?!
- Низ платья оторви! - прозвучал злой голос.
Она непослушными руками ухватила подол платья и резко дернула его. Ткань затрещала.
Существо заговорило. Говорило оно для нее, но взгляд был устремлен на пса: - Умная тварь! Никогда не бьет в одно место.
- А этот пес... он что, приходил сюда уже... раньше? - вырвалось у нее.
Существо повернуло голову к ней.
- Да, приходил. - он развернулся всем телом к ней и на нем стали проступать шрамы. На шее, еще один шел по колену и уходил к сухожилиям за ним. Существо указало на пряжку - Брюхо еще мне порвал раз.
- Ты же говорил, что здесь только один победитель?! - упрекнула она.
- Он лишь отсрочил неизбежное. - кивнув в сторону пса, ответило оно. - Потому и победитель здесь только я, а не он.
- А зачем тогда он приходит?! - задала она вопрос.
- Ну, и меня позлить тоже... как же без этого. - спокойным голосом проговорило существо и помолчав добавило. - Он появляется здесь, лишь когда жизнь его, утрачивает для него смысл. На перепутье приходит сюда. Умирать. За другим сюда не идут... но в такие минуты в нем просыпается нечто... он начинает сражение за казалось бы уже ненужную ему самому жизнь... на зло... странный он...
- Ты не вернешься в круг? - спросила она.
- В круг я могу войти лишь один раз за одной и той же добычей. Он вернется сюда, но будет уже другим, хотя и тем же... - и указав здоровой рукой на круг, проговорило. - Смотри!
Она повернулась. Фигура пса, стоящего на белоснежном песке, с каждым мгновением становилась все более размытой, пока не исчезла совсем. Песок задрожал, и шипя стал плавиться, превращаясь в огромное зеркало. Она всмотрелась в отражение на его поверхности: По заснеженной горной тропе шел человек. Что-то было знакомое в том, как он двигался, в его осанке. Ветер трепал его одеяние, бросая в него целые горсти снега. Изображение приблизилось. Она видела его чуть с боку, лицо было скрыто капюшоном. Будто почувствовав её взгляд, он остановился и чуть повернул голову. Это был король Своло. Лицо его постарело, сединой окрасило даже брови, но его глаза, все еще оставались удивительно живыми. Он посмотрел в пустоту, и не увидев никого, вновь отвернувшись, двинулся дальше по тропе к перевалу.
Видение исчезло.
- Что это? - спросила она, не понимая.
- То, что тебе не суждено увидеть... - коротко, без эмоций ответило существо.
Она проснулась. Еще под впечатлением от сна, сев на кровати, закрыла руками лицо и начала тихо рыдать.
На звуки её рыданий, прибежала из соседней комнаты тетушка Вела.
Выпытав причину её слез, заохала и стала причитать: - Да, что ж такое?! А?! Рыдать из-за сна?! Да где это видано, чтоб из-за снов так убивались?! Что ж, если мне черти рогатые сняться, я тоже должна рыдать?! - и высказав все что она думала, бросилась к прикроватному столику.
Взяв кувшин с водой, тетушка наполнила бокал и ласково приговаривая, заставила герцогиню сделать несколько глотков из него. Вода несколько успокоила её. Краски сна начали постепенно стираться, а от убаюкивающей речи тетушки, стало снова клонить в сон. Она положила голову на подушку и тут же уснула. Ночь больше не принесла снов и на следующее утро, она проснулась в прекрасном настроении. По комнате бродила Махонька, прибирая её вещи и кое-где смахивая пыль.
После завтрака герцогиня решила побродить по саду. Буквально навязав ей свое общество, Вела присоединилась к прогулке.
Некоторое время тетушка следуя за герцогиней в молчании, пыталась подобрать слова, чтобы начать разговор. Но не отличаясь особой сообразительностью, решила перейти к интересующим её вопросам сразу.
- Ну, расскажи, как все прошло, а то я уже измаялась от любопытства. Ты молчишь уже сколько времени, а я спросить боюсь. - проговорила тетушка.
Чуть помолчав, герцогиня с разочарованием проговорила: - Не о чем говорить пока.
- Как же так?! - удивленно округлив глаза, не веря в то, что слышит, спросила тетушка.
- Тяжело с ним, никому не верит. - начиная сердится, ответила герцогиня.
- Хитрый гад... - зло выпалила тетушка и озадаченно добавила. - А так ведь и не скажешь по нему...
- Да. - подтвердила герцогиня.
- Ну, ты не расстраивайся, деточка, мужики все одинаковые - глупые и думают не головой, может не все еще потеряно. - успокаивающе проговорила тетушка.
- Знаю, что одинаковые... - скорее для себя, чем для тетушки, проговорила она.
Говорить больше не хотелось. Они шли по саду, думая каждая о своем. Аромат цветов пьянил, и успокаивал мысли. В саду появился один из её старых слуг. Быстрым шагом он приближавшийся к ним. Герцогиня остановилась. Что-то неприятно кольнуло внутри, всплыли воспоминания о ночном сне. Не доходя до неё пары шагов, слуга остановился и поклонился.
- Я бы не посмел Вас побеспокоить, герцогиня, но вы сами просили сообщать любые важные известия о короле Своло. - извиняющимся тоном заговорил слуга.
- Говори! - приказала она.
- На трон вступил его малолетний наследник... - ответил слуга, не поднимая головы.
- Вступил? А как же сам король? - не желая понимать смысла слов, сказанных слугой, спросила она.
- Король Своло сейчас на погребальном костре. - ответил слуга и понимая, что все равно будет вынужден сказать это, добавил. - Король Своло мертв.
- Плохая новость... - в задумчивости проговорила герцогиня.
Уже как третьи сутки, получив свободу, инквизитор прячась по лесам вблизи дорог, пробирался к аббатству Ирдем. Помня о своей былой "славе", он небезосновательно опасался, что если двигаться прямо по наезженной дороге, то можно случайно столкнуться с родственниками ведьм, которых он сжег не одну сотню. Не сильно полагаясь более на защиту Бога, он решил поберечь себя сам. Смерть под ножом одного из грязных крестьян в его планы никак не входила. Что до волков в лесах, то их появления он не боялся. Еще прежде, будучи в должности инквизитора, сам не раз получал отчеты о массовом истреблении в окрестных лесах этих адских отродий. Других же врагов кроме людей, как он полагал, у него не было.
- Ты пожалеешь еще, король, что не убил меня... - выкапывая, из заболоченной земли руками корень сусака, с ненавистью проговорил инквизитор.
Выкопав его, он привалился спиной к чахлому деревцу, возле которого рыл, и зубами стал счищать кожуру, пытаясь добраться до сердцевины.
- Благодарю, тебя Всевышний за пищу, что ты ниспослал мне. - зло усмехнулся инквизитор и принялся разжевывать корень.
Утолив голод, он поднялся на ноги и через несколько часов вышел в окрестности аббатства.
Старый Аббат такой же ревностный борец за веру, каким некогда был сам инквизитор, встретил рассказ о его злоключениях, не сдерживая вспышек праведного гнева. Он расхаживал из угла в угол, громко ругаясь и призывая на голову короля всех демонов ада. Аббат долго не мог успокоиться и уже сам инквизитор стал волноваться за его душевное состояние. Его нисколько не волновало, что аббат может заболеть нервной болезнью, но его сильно заботило то, как бы его нервное перевозбуждение не помешало планам самого инквизитора. Однако все сложилось даже лучше, чем он ожидал. Аббат, отложив все дела, распорядившись, чтобы за "мучеником" был установлен самый лучший уход, незамедлительно выехал к епископу. Через несколько дней он вернулся в сопровождении главное инквизитора и его вооруженной охраны.
В присутствии аббата и главного инквизитора, бывший пленник вновь поведал о своем заключении. К глубокому разочарованию последнего, мученик" не смог указать место, в котором его держали, поскольку прибыл и выбыл оттуда исключительно в бессознательном состоянии.
- К сожалению, - заговорил главный инквизитор. - Мы никак уже не сможем призвать к ответу этого богохульника. На подъезде к аббатству до нас дошли новости, о том, что Господь наш, прибрал его. Не очень вовремя конечно, но такова Его воля.
Лицо бывшего пленника перекосило от злобы.
Главный инквизитор, чуть улыбнувшись уголками губ, успокаивающе проговорил. - Вас можно понять, но взгляните на это с другой стороны. Во-первых, милостью Господа нашего, вы освободились до момента, когда король Своло скончался. Было бы глупо предполагать, что вы смогли бы обрести свободу после его смерти, насколько я знаю, его воли не перечили никогда. Во-вторых, я не вижу лучшей кандидатуры, чем ваша, в качестве моего приемника. Слухи о вашем чудесном возвращении и муках, которые вы претерпели за веру, разнеслись не только по всему королевству, но и далеко за его пределами.
При последних словах главного инквизитора, выражение лица новоявленного приемника приобрело вид благочестивый и смиренный. Руки сложились в молитвенном жесте и слова молитвы наполнили пространство кельи.
Теперь герцогиня проводила большую часть своего времени, сидя у себя в комнате или на лавочке в тени клена в своем саду. Привычные посещения светских вечеринок, после которых, она уезжала с одним молодым аристократом к нему на ночь, перестали приносить удовольствие, и стали походить на ритуал. Мысли о том, что она уже не сможет захватить легендарную твердыню и низложить короля, некогда казнившего её любовника, лица которого, он наверняка даже не помнил, изъедали её изнутри.
В один из дней, похожий на все предыдущие, расположившись в своем любимом кресле у открытого окна, она бесцельно крутила в руках золотой круглый медальон, с изображением трех Эриний, принадлежавший некогда ее прабабушке.
- Даже в этом, он оказался верен себе. Уйти вовремя он умел, нельзя этого не признать. - с грустной усмешкой произнесла герцогиня, размышляя о короле.
Шум с улицы привлек её внимание. Она прислушалась. Странное чувство беспокойства внезапно охватило её, она не могла понять его причин, но вдруг возникшее, оно стало нарастать с каждой секундой. Поднявшись с кресла, она бросилась к открытому окну. Запахи стали внезапно острее, сердце, о котором она почти забыла, вдруг напомнило о себе сильными ударами, краска прилила к лицу, пальцы до боли, вцепившиеся в подоконник, побелели, она не в силах была оторвать своего взора от происходившего под её окном. Молодой воин вооруженный круглым щитом и мечом, теснил двух атаковавших его стражников. Они облаченные в сверкающие латы, с яркими плюмажами из красных перьев, более крепкие по сравнению с ним, под натиском града ударов, которыми он осыпал их, отступали в проулок между домами. Их мастерство было сметено той яростью, с которой он наступал на них. Сердце больно кольнуло. Один из стражников улучив момент, нанес удар, целя ему в голову. Шлем сбитый этим ударом, запрыгал по булыжной мостовой. Воин покачнулся, мотнул головой, но тут же разъярившись еще больше, уже не заботясь боле о защите, стал в каком-то исступлении, обрушивать на них удар за ударом. Стражники не сговариваясь, бросили щиты на мостовую и позорно бежали из боя в проулок. На улице стало тихо. Ей показалось, что она даже слышит его дыхание и сама того не осознавая, постаралась дышать тише, боясь выдать себя. Он не преследовал их, лишь стоял и смотрел им вслед некоторое время. Потом пнув один из валяющихся щитов, забросил свой щит за спину и убрав меч в ножны, огляделся в поисках своего шлема. Подойдя к нему и подняв, он внимательно осмотрел след от удара, провел пальцами по вмятине и усмехнувшись, привесил его к своему ремню. Сделав шаг в сторону площади, расположенный в конце улицы, он вдруг резко остановился, поднял голову и взглянул прямо на неё. Её дыхание сбилось. Она видела, не его лицо, нет, его глаза... этот взгляд, который казался таким знакомым. Он приложил руку к сердцу, приветствуя её. В глаза бросился золотой перстень на руке, с изображением оскалившейся морды пса. В следующий миг все исчезло, будто и не было. Улица была пуста. Она тряхнула головой, не в силах поверить в случившееся.
От резкого удара дверь в её комнату распахнулась. Она испугано вздрогнула и повернулась. На пороге стоял инквизитор, за его спиной маячили вооруженные солдаты.
- Как вы вошли? Я не заметила вас. - спросила герцогиня, пытаясь унять страх перед этим человеком, чье возвращение в лоно церкви, ознаменовалось безпощадной и непримиримой борьбой с еретиками.
- Не заметили?! Странно... ведь вы должны были видеть меня из своего окна, когда мы подходили. - проговорил инквизитор, притворно ласково улыбаясь.
Не зная, как оправдаться, герцогиня молчала.
Улыбка исчезла с лица инквизитора, глаза зло блеснули. Он сделав шаг в сторону от двери, освобождая солдатам проход, и отдал приказ, указывая рукой на неё: - Схватить ведьму!
Много лет спустя.
Перейдя перевал, Своло оказался на огромном горном плато. На нем, погруженным почти полностью в снег, сложенный из неотесанных камней, расположился небольшой дом. Из его трубы шел белый дым, разрываемый тут же порывами сильного ветра в клочья. Король нагнулся, зачерпнул руками снег, стал мять его и вдруг по-мальчишески с веселым смехом, запустил огромный снежок в дверь дома. Он хлопнул в нее и разлетелся. Дверь отварилась и на пороге, одетый лишь в штаны, с мечом в руках появился молодой человек. Хмурое его лицо при виде Своло, расплылось в улыбке, обнажив удивительно белые и ровные зубы. Он, поставив меч к двери, нисколько не обращая внимания на холодный снег и свои босые ноги, направился к королю. Они обнялись.
- Отец! - радостно произнес молодой человек.
Своло отодвинул его от себя и подтолкнув к дому, смеясь проговорил: - Ну, все, хватит обниматься, знаешь же, что не люблю этого.
- Знаю... - смеясь, ответил сын и повел отца к дому.
Пройдя в дом, король первым делом прошел к жарко натопленному очагу, снял верхнюю одежду, и развесил её сушиться.
- Ну, что не одичал здесь? - садясь за стол, спросил он сына, расставляющего на столе глиняные миски с еще теплым мясом.
- Ну, первый месяц чуть выть не начал.- наливая вино в отцовскую кружку, смеясь проговорил сын. - А вот к концу третьего месяца, вроде так ничего, даже нравится начало.
- Может еще на пару месяцев здесь задержишься? - улыбаясь, спросил Своло.
- Не, не, Ваше величество, не могу я, меня дамы ждут! - парировал сын.
- А, ну, если дамы, то конечно, дам нельзя заставлять ждать. - все также улыбаясь проговорил Своло.
Они сидели, кушали мясо, пили вино и говорили, будто и не было этого полугодового расставания. Двое мужчин, один уже на закате лет, другой в самом их расцвете.
- Я никогда не решался спрашивать тебя о твоих поступках... - произнес сын и замолчал, пристально глядя на отца.
- И правильно делал! - рассмеялся Своло. - Я это очень не люблю!
Увидев, что хоть губы сына дрогнули в улыбке, но глаза по-прежнему остались внимательными, уже серьезно произнес: - Можешь спросить. Но только сегодня.
- Почему ты тогда решил исчезнуть? - последовал вопрос.
Прежде чем заговорить, Своло долго молчал: - Я знаю, что ходили слухи о приезде молодой герцогине и об ее скором внезапном отъезде за несколько дней до моей "кончины". Бывают времена, когда ты еще живой, но уже мертвый. Я угасал, угасал быстро. Она появилась наверно можно сказать вовремя. Нет, не подумай, она не разожгла снова огонь, не заставила меня снова любить жизнь, все оказалось более чем прозаично. Она его погасила. Я лишился последней иллюзии. Но я это я. Я вновь обрел присущую мне здоровую злость. Не на нее, не на мир, я хочу, чтобы ты правильно меня понимал. Ту злость, которая заставляет идти, когда сил уже вроде бы и нет. Мне осталось всего лишь выбрать правильный путь. И я его выбрал.
Сын смотрел на постаревшего отца и сам переполненный любовью к жизни, пытался понять смысл того, что он сказал.
Видя растерянный взгляд сына, Своло заговорил снова: - Орег, тебе трудно это понять сейчас, и дай бог никогда этого не поймешь, а потому ты должен это просто запомнить. Придет время и возможно то, что я сказал и скажу еще, тебе пригодится, но я надеюсь, что такое время никогда не настанет.
- Хорошо, я запомню. - пообещал Орег.
- Ты не должен верить никогда словам, возьми это за правило. Верить можно лишь делам. Слова уносит ветер, а дела человеческие, зачастую переживают своих хозяев. Представь что мир нем, а ты глух и тебя никогда не посетят сомнения. Ты запомнишь это? - спросил Своло.
- Да, отец, я запомню. - ответил Орег.
Они молчали некоторое время, каждый думал о своем, пили из кружек вино и старались не встречаться взглядами: отец, потому что понимал, что многое из того, что он сегодня произнес и возможно еще произнесет может быть истолкованы превратно, а сын не смотрел, потому, что понимал, что своим вопросом, вынудил отца вывернуть перед ним закрытую от всех часть души.
Стремясь хоть как то сгладить затянувшееся молчание Орег, спросил Своло: - Отец, как тебе удалось исчезнуть и избежать войны, после твоей ложной смерти? Ведь многие ждали твоего ухода в иной мир, желая к своим владениям присоединить и твои?
- Исчезнуть было самым простым. Ты же помнишь наш девиз: "Да будет воля моя!", вот собственно никто моей воле, даже посмертной, перечить не стал. Ты был мал и в силу возраста не мог осознать происходящее. У погребального костра были только доверенные лица, ну, а пышная подготовка к погребению, была лишь частью спектакля, в который должны были поверить все, начиная от слуг и заканчивая случайными визитерами. Даже слуга, обнаруживший меня "мертвым", был посвящен в этот спектакль, в его верности я не сомневался. Что же касаемо лекаря, подтвердившего мою "кончину"... то в отношении него у меня были некоторые сомнения и сразу после похорон, его заколол один из моих друзей, после незначительной ссоры прямо на пиру. Поскольку было много свидетелей этого, вопросы никто не задавал, все казалось более чем очевидным. А вот избежать войны было немного сложнее. Мне пришлось с двумя своими друзьями, уже после своих "похорон", проникнуть в замок короля Вуля, обойти всю его охрану и проникнуть в его спальню. Это нам удалось и я выдернув его из сна, озвучил некоторые предупреждения относительно его возможных необдуманных поступков в отношении нашего королевства. Сперва он думал, что я призрак, и пытался справиться со мной крестным знамением, но когда ему приспустили штаны и острый клинок кольнул его в яйца, все его сомнения в моей реальности мигом улетучились. - Своло глумливо ухмыльнулся. - Он молчал об этой инциденте боясь покрыть себя несмываемым позором. К тому же зная меня, он понимал, что я обязательно вернусь, если он не внимет моему предупреждению. Вуль дураком не был....
Орег разразился смехом и стукнув деревянной кружкой об стол, все еще смеясь воскликнул: - Никогда не думал, что легкое покалывание в яйцах способно предотвратить войну.
- Ты молод еще. - с отцовской нежностью в голосе проговорил Своло. - Потому еще не способен в полной мере оценить всю силу казалось бы незначительных мелочей.
Чуть помолчав, Орег спросил - Можно я задам еще один вопрос?
- Последний. - коротко ответил Своло.
- Та герцогиня... что с ней произошло? - спросил сын.
- Она, сама того не осознавая, подтолкнула меня, выпустить беса, который должен был умереть на цепи. Оказавшись на свободе, он стал искать способ отомстить мне, но моя "смерть" спутала все его карты. Обезумев, он стал мстить всем, кто хоть как то был связан со мной и до кого он мог дотянуться. К нам не сунулся, помня какой урок получил, а вот в других королевствах урожай он собрал богатый. Она стала одной из многих. Судьба тогда снова показала свой нрав - главное обвинение, предъявленное ей тогда, была моя смерть. Её обвинили в том, что она колдовством загнала меня в могилу. - хмурясь ответил Своло.
- Ты мог её спасти? - спросил сын.
- Мог, но не спас и спустя годы, размышляя об этом, прихожу к мысли, что в этом был промысел Божий. В отношении её искренности у меня были некоторые сомнения. И как-то отбросив все попытки приукрасить случившиеся, вспомнил то, что я всегда говорил другим: - "В другом человеке мы любим лишь свои желания". И все встало на свои места. Теряющий силы король на чаше весов желаний, не сможет перевесить иных, не озвученных желаний молодой красавицы герцогини. - король помолчал немного, а потом добавил. - А что касаемо того беса ... спустя год после её казни, я завершил то, что хотел сделать много лет назад. На твоем пути тоже могут встретятся подобные ему. Не размышляй и не верь в то, что бес может измениться. Может, но не изменится, а потому я есть я, ты всегда останешься собою, а бес будет бесом.
Орег кивнул соглашаясь с отцом.
Своло разлил остатки вина из бутылки по кружкам и подняв свою, произнес: - За твое возвращение в родной дом. Теперь ты знаешь цену одиночества и надеюсь понял, что самое дорогое в этом мире ни золото, ни власть, ни даже твои страсти, а люди которые искренне любят тебя.
Ударив своей кружкой в кружку отца, Орег произнес: - Одиночество ничто, когда ты знаешь, что кто-то ждет тебя и любит, а все остальное... золото, власть, страсти... ну, пусть будут.
- Ох, хитрец. - пожурил шутливо отец сына.
Вино было допито, ответы на вопросы были получены, наступало время снова расставаться.
Сняв со своего пальца золотой перстень с оскалившейся мордой пса, Своло положил его на стол. - Твой.
Сын взял перстень, положил его на ладонь и ощутив его тяжесть, поднял глаза на отца. - Да, будет воля моя? - спросил он.
- Это никогда не будет звучать как вопрос. - проговорил старый Король.