Я умираю. Я лежу на теплой земле, чувствуя, как кровь горячей лужей скапливается вокруг меня. У меня холодеют ноги и руки, я не могу пошевелиться и только смотрю вверх, в невозможное сияние неба. Я даже не могу закрыть глаза. Я умираю. И мне жалко, жалко до слез. Но не себя - зачем жалеть себя, если умираешь? Мне жаль, что я не смогу больше любоваться светом и сумерками, звездной ночью и яркими красками дня. Мне жаль, что я не смогу больше вдохнуть аромата цветущих ромашек и полевых лугов, морозных снежных сугробов и свежего белья, принесенного с улицы. Мне жаль, что я больше не услышу пения птиц и писка мышей, шума многоголосой улицы и завывания ветра за окном под аккомпанемент Баха. Мне жаль, что я не смогу больше насладиться прохладной гладью воды в летнем пруду и шершавой корой любимой яблони в саду, не слеплю холодный, упруго-мокрый снежок и не обожгусь непомерно горячим пламенем весеннего костра. Мне жаль, что я никогда не попробую непонятный фрукт с непонятным названием "авокадо", не зажмурюсь от необыкновенной сладости своих яблочек с любимого сада, не сморщусь от пьянящего сладко-соленого вкуса дождя у моря... Мне жаль, что я больше не смогу ходить, дышать и говорить. Я могу лишь лежать, думать и жалеть. Но и этому приходит конец. Я последний раз вдыхаю... и умираю.
И просыпаюсь.
От неожиданно навалившегося счастья становится мутно в голове. Я вскакиваю на ноги, прыгая, как ребенок, и едва не взвизгивая, дышу так, что рискую повредить грудную клетку, наслаждаясь всеми запахами, что раньше только раздражали или не замечались... и смеюсь-смеюсь-смеюсь, хохочу до колик в животе... Умываясь, я долго, с удовольствием трогаю воду, пропуская ее через пальцы, упиваясь ее серебристой журчащей музыкой, любуясь бликами света в падающих капельках, смакуя ее чуть сладковатый вкус, отдающий землей...
И Господи, какое это блаженство!
На календаре стояла дата - седьмое января. С Рождеством, святой народ... С Возрождением.