Москва, 70-е годы двадцатого столетия. Лужники. Выступление Московского балета на льду. Половина ледовой арены застелена ковролином, и на ней установлены кресла. Проход из вестибюля в такой импровизированный партер проектировщиками Дворца спорта предусмотрен не был, и, чтобы попасть в него, нужно сначала подняться на верхний ярус и уже потом спуститься по ступенькам вниз.
Представление еще не началось, зал заполнен только наполовину, но разогрев публики идет уже полным ходом. Не приглашенными для этого случая артистами, а силами самих зрителей, за счет, так сказать, внутренних резервов.
Дело в том, что - то ли из-за чьей-то халатности, то ли средств не хватило - участок льда как раз в том месте, где кончается лестница, ковролином не застелили. Достигнув последней ступени, ничего не подозревающий зритель смело шагает, как ему кажется, на твердую почву и тут же оказывается лежащим на льду. И при каждом таком падении в зале раздается смех. Сначала сдержанный? с каждым разом он становится громче и продолжительней. Публика уже вошла в азарт и ждет продолжения увлекательного зрелища, и как только на лестнице появляется очередная потенциальная жертва, все взгляды неотступно следуют за ней. А когда она оказывается на льду, раздается взрыв хохота. Некоторым несчастным удается устоять и отделаться легким испугом, но многие уходят, прихрамывая или потирая ушибленное место.
Особенно долго и весело смеялись, когда упала молодая парочка. Пока она спускалась, юноша придерживал свою подругу под руку, но когда он наступил на лед и поехал, то не успел убрать свою руку и потянул девушку за собой.
Это был самый эффектный номер разогревающей программы.
Но вот на верхней ступени лестницы появляется элегантная дама. На вид ей - несколько за семьдесят, но, несмотря на возраст, выглядит очень эффектно: роскошные седые волосы, безупречная осанка, одета хоть и не по-современному, но с большим вкусом. Легкая загадочная улыбка мерцает на просветленном лице, каждая его морщинка излучает безмятежность, умиротворенность и одновременно благожелательность, добросердечие. Женщина словно хочет сказать всем своим видом, что она желает людям добра, любви и счастья.
Помогая себе грациозными движениями рук в длинных черных перчатках, она осторожно переступает со ступеньки на ступеньку, неотвратимо приближаясь к роковому рубежу.
Публика затаила дыхание. И тут из глубины зала раздается истошное: "Остановите ее!"
Кто-то из партера, пытаясь предотвратить беду, бросился ей навстречу, но пока он продирался через колени сидящих зрителей, развязка уже наступила: женщина лежала распростертой на льду.
Что-то похожее на стон волной прошло по залу, но этот возглас тут же потонул в очередном взрыве хохота.
Наверное, смеялись по инерции, но если это была инерция, то инерция недобрая, глухая к чужой беде, тупая и безжалостная.