Василий Петрович Плющихин проснулся раньше обычного, включил ночник и посмотрел на часы. До звонка будильника оставалось еще полчаса. Василий Петрович выключил свет и попытался заснуть, но, поворочавшись немного, понял, что сна уже не будет, снова включил свет, сел на край кровати, подумал немного о чем-то и начал одеваться.
В доме все еще спали, поэтому он старался не шуметь. Тихо умылся, позавтракал и, уходя на работу, тихо закрыл за собой дверь, прихватив пакет с мусором, который жена еще с вечера поставила у выхода.
Сегодня, по причине раннего пробуждения, Василий Петрович имел в запасе несколько лишних минут, поэтому решил не ждать автобуса, тем более что результат такого ожидания был ему известен заранее: простояв на остановке 10-15 минут, он, нервничая и поминая недобрым словом водителя автобуса, директора автобусного парка и весь городской транспорт, все равно отправится до метро пешком.
...В метро, как всегда в это время дня, было много народу. Хотя станция Василия Петровича была второй от начала линии, но когда он входил в вагон, все сидячие места, как правило, были уже заняты. Это наводило его на мысль, что, возможно, люди начинают садиться не на конечной станции, а еще в депо. Но у него такой возможности не было, поэтому он почти всегда, несмотря на свой немолодой возраст и седины, стоял.
Чтобы скоротать время в пути, он обычно занимал себя тем, что наблюдал за сидящими пассажирами или изучал рекламные плакаты. Большинство из рекламных текстов было ему непонятно. Василий Петрович относил это на счет своей неразвитости и тугодумства, и это его огорчало. В рекламных текстах был, конечно же, какой-то смысл, ведь их, он уверен, составляли грамотные люди, профессионалы своего дела. И рекламировали они простые и понятные вещи: сигареты, кока-колу, пиво или мобильные телефоны.
Он не понимал, например, смысла рекламы 'Би-Лайн' 'Получать подарки всегда приятно! Особенно, если для этого не надо делать ничего необычного'. Если для получения подарка нужно сделать что-то необычное, рассуждал он, то какой же тогда это подарок? Тогда это - поощрение, вознаграждение, знак благодарности, а не подарок. Или реклама сигарет: 'Когда знаешь чего достоин'. Василий Петрович не пробовал этих сигарет, поэтому не мог сказать определенно, достоин он их или нет. Если не достоин, тогда ему такие сигареты нельзя покупать, и для него и для всех, кто не достоин, это - антиреклама.
Смущало еще одно обстоятельство: в первой рекламе после слова 'приятно' стоял восклицательный знак, а во второй не было запятой. Василий Петрович считал себя грамотным человеком. По крайней мере, на работе он слыл знатоком русского языка. К нему часто обращались сотрудники за консультациями, когда при написании отчета или какого-нибудь другого важного документа у них возникали трудности с правописанием. Неужели в русском языке изменились правила, а он по своей занятости проглядел этот момент?
Он выбрал время в выходной день и сходил в библиотеку. Посмотрев самое последнее издание учебника русского языка, он не нашел там ничего ни об упразднении запятых, ни о новых правилах применения восклицательного знака и немного успокоился. Однако окончательное выяснение этого вопроса все же решил поручить дочери-учительнице. Ведь эти правила могли быть введены уже после выхода учебника в свет. Дочь, правда, преподавала физику, но могла проконсультироваться у учителей-словесников.
Но особенно Василий Петрович расстроился, когда прочитал рекламу 'Невского' пива 'Испытание вкусом'. Всего два слова. Как можно не понять фразы, состоящей из двух слов? Но он не понимал. Ему казалось, что вкусом можно испытывать, только если пиво не первой свежести. Но тогда это будет уже пытка вкусом, а тут...
...Что-то сегодня в вагоне особенно душно. И еще неприятно пахнет от кого-то. Такой запах обычно исходит от бомжей, которые отсыпаются в метро после бурно проведенной ночи. Оглядев соседей, Василий Петрович не обнаружил никого, кто мог бы быть источником неприятного запаха, однако все же решил перейти в другой конец вагона, как он всегда делал в таких случаях. Но тут сидевшая перед ним женщина стала поправлять лежащие у нее на коленях сумки. По своему опыту Василий Петрович знал: это было верным признаком, что человек собирается выходить. И действительно, через некоторое время женщина поднялась и направилась к выходу. Василий Петрович вежливо отстранился, чтобы пропустить ее, и сел на освободившееся место, положив на колени пакет, с которым он обычно ездил на работу и в котором лежали его нехитрые пожитки и скромный обед.
Запах усилился и стал нестерпимым. Похоже, пассажиры это тоже заметили. Они вели себя неспокойно: переглядывались, шептались и морщили носы и при этом, как ему казалось, все смотрели на него. Василий Петрович уже пожалел, что сел, а не ушел, как хотел, в другой конец вагона.
Чтобы отвлечься, он принялся изучать сидящих пассажиров. Одни разгадывали сканворды, другие читали книжки или рассматривали картинки в глянцевых журналах. Василий Петрович всегда с интересом наблюдал за читающими, за тем, как они переворачивают страницы. У него даже была придумана своя классификация читателей по способу переворачивания страниц.
Учителя и работники библиотек, переворачивая лист, стараются аккуратно подцепить пальцем уголок. С первого раза это не всегда удается, поэтому такое перелистывание, как правило, сопряжено с некоторой потерей времени.
Бухгалтеры, кассиры и продавцы переворачивают лист смоченным во рту пальцем. У них это - профессиональная привычка от постоянного общения с большим количеством бумаг и денежных купюр.
Врачи и работники санэпидстанций тоже переворачивают лист не сухим пальцем. Но так как им лучше других известно, сколько на руках у людей тысяч и миллионов вредных микроорганизмов, они не берут палец в рот, а поплевывают на него.
Профессиональные книгочеи, к которым он относил критиков, завлитов, продюссеров и режиссеров, заламывают уголок книги сразу на всю ее толщину. После этого книга становится похожей на китайский фонарик, и подцепить очередной лист, не отрываясь от чтения, не составляет труда.
Есть еще читатели, которых Василий Петрович называл маргиналами, но род занятий определить затруднялся. Они были очень разные по внешнему виду и по возрасту. В этой группе могли быть и водители троллейбусов, и председатели гаражных кооперативов, и старшие по подъезду, и просто люди без определенных занятий. Но всех их объединяло одно: переворачивая лист, они с силой давили на него пальцами и одновременно сдвигали его. Листы после этого оказывались смятыми, и текст на них смазывался, что придавало книге неопрятный вид уже после первого прочтения.
Тут Василий Петрович вспомнил, что у него тоже есть книга, которую он давно возит с собой, но никак не может дочитать до конца. Он полез было в пакет, чтобы достать ее, и вдруг с ужасом обнаружил, что вместо пакета, с которым он обычно ездил на работу и в котором должна находиться книга, у него на коленях лежит заботливо приготовленный женой с вечера пакет с мусором.
Содержимое пакета источало тошнотворный запах...
Василий Петрович мгновенно покрылся испариной, резкая тупая боль вонзилась в затылок. Выходит, он выбросил в мусорный контейнер свои документы, обед и мобильный телефон! Но самое страшное - он отправил туда еще и черновики научного отчета, который редактировал дома по вечерам, а сегодня должен был сдать в печать!
Кое-как дождавшись остановки, Василий Петрович выскочил из вагона и бросился к стоявшему на противоположной стороне платформы уже готовому отправиться поезду. Едва он заскочил в вагон, как двери захлопнулись, и поезд тронулся. Однако его пакет оказался зажатым створками двери. Василий Петрович с силой потянул его на себя. Не рассчитанные на такую нагрузку ручки не выдержали, оторвались от пакета, и его содержимое стало вываливаться на пол.
Сгорая от стыда и проклиная все на свете, Василий Петрович стал собирать и судорожно запихивать обратно в пакет пустые упаковки из-под молока, соков, пластиковые бутылки из-под газировки, очистки от овощей, кости и другие пищевые отходы. При каждом толчке поезда все вываливалось назад, и ему приходилось повторять свои попытки снова и снова. Наконец, поезд остановился, двери открылись, и Василию Петровичу удалось кое-как справиться с содержимым пакета. Он перевел дух и попытался привести в порядок свои мысли. Пассажиры вокруг опять переглядывались, морщили носы и бросали в его сторону презрительные взгляды, но ему было теперь все равно.
Прежде всего, нужно было срочно вернуться к той помойке, где лежали его документы, мобильник и отчет. И сделать это нужно до того, как мусоровоз увезет контейнеры на свалку.
По закону подлости поезд двигался сегодня особенно медленно, несколько раз останавливался и подолгу стоял, и Василию Петровичу казалось, что этой поездке не будет конца. Едва дождавшись своей станции, он, расталкивая пассажиров, бросился к выходу.
Около метро в ожидании автобуса толпился народ, но Василию Петровичу сейчас было не до автобуса. Дорогá была каждая минута. Он обогнул остановку и трусцой заспешил к помойке.
...Возле помойки, внимательно вглядываясь в недра контейнера, стоял мужчина. В руке у него была палка, напоминающая жокейский стек. Время от времени он ворошил этой палкой мусор, после чего запускал в контейнер руку и извлекал на поверхность то недопитую бутылку пепси-колы, то банку из-под пива. Василий Петрович не запомнил, в какой контейнер выбросил свои вещи. Не зная, как быть, он встал рядом с мужчиной в надежде разглядеть свой пакет среди мусора, который тот ворошил своей палкой. Мужчина покосился на него и недружелюбно произнес:
- Ну, чего встал? Больше места нет, что ли?
Он в очередной раз пошевелил палкой мусор и достал из контейнера коробку с остатками торта. Поставив коробку на угол контейнера, он начал есть торт.
Василий Петрович присмотрелся к надписи на коробке. Судя по ней, срок годности торта истек еще три дня назад.
- Вы едите просроченный торт, - сказал он мужчине.
Тот, не отрываясь от десерта, криво усмехнулся и снисходительно произнес:
- Сразу видно - новенький. Да у этого торта срок годности не ограничен! Знаешь, сколько в него консерванта напихали?.. Будешь?
- Нет, спасибо, - поблагодарил мужчину Василий Петрович.
- Ну, как хочешь, - сказал мужчина. - Тогда чего пришел?
- У меня...- Василий Петрович не знал, как начать. - У меня большая неприятность.
- Да уж понятно, что большая, - сочувственно произнес мужчина. - Сюда с маленькими не попадают.
- Я не в том смысле, - продолжал Василий Петрович смущенно. - Вы не знаете, мусор еще не вывозили?
- Машина в десять двадцать будет. Сейчас сколько? - спросил мужчина.
- Девять десять, - ответил Василий Петрович, посмотрев на часы.
- Ну, так еще больше часа, - успокоил его мужчина. - Еще можно много чего намыть, если постараться. Ну, раз уж пришел, так приступай. Чего так стоять? Только ты иди в другой контейнер. Да указку себе где-нибудь раздобудь.
- Какую указку? - недоуменно спросил Василий Петрович.
- 'Какую, какую', - передразнил мужчина. - Деревянную! От железной-то рука к вечеру онемеет.
- А для чего указка? - продолжал недоумевать Василий Петрович.
- А как же без указки?! - мужчина был искренне удивлен и раздосадован его непонятливостью. - Без указки много не намоешь. Да ты что - вообще первый раз, что ли, мыть пришел?
- Я не мыть. Я по другому делу, - ответил Василий Петрович. Я сегодня утром по ошибке вместо пакета с мусором выбросил пакет со своими вещами... По-моему, вот в этот контейнер, - неуверенно добавил он.
- И много вещей? - спросил мужчина, смягчаясь.
- Да не очень много, - ответил Василий Петрович. - Но там лежала одна очень ценная вещь.
- Если ценная, тогда плохо твое дело, - сочувственно произнес мужчина. - Здесь ценные не залеживаются. Знаешь, какие асы промышляют? А что там у тебя ценное-то, конкретно, было?
- Отчет был... научный, - ответил Василий Петрович.
- Ну, нашел ценность! - усмехнулся мужчина. - На это никто не позарится, можешь быть спокойным. А деньги, документы были? - спросил он.
- Документы были, денег не было, - ответил Василий Петрович.
- Может, мобильник был? - продолжал допытываться мужчина.
- Мобильник был, - без энтузиазма произнес Василий Петрович.
- Так что ж ты молчишь? - живо отреагировал мужчина. - Тогда можно по мобильнику попробовать поискать.
- Это как? - поинтересовался Василий Петрович.
- Как, как... Ты прямо как из каменного века явился!
Мужчина достал из кармана мобильный телефон.
- На, - сказал он, протягивая Василию Петровичу трубку. - Не забыл свой номер-то? И слушай, из какого контейнера позвонит.
Василий Петрович набрал номер своего мобильного телефона и весь напрягся в ожидании звонка. Но вместо звонка услышал в трубке приятный женский голос, сообщивший, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Он сделал еще одну попытку - и снова безуспешно.
- Выходит, эти контейнеры уже кто-то промыл, - удрученно произнес он.
- Выходит, - согласился мужчина. - Сейчас, дай подумаю, кто же это мог быть. Есть тут один, - продолжал он, немного помолчав, - Петухом звать. Видит контейнер насквозь. Как рентгеном всю внутренность просвечивает. Равных нет по нюху на стóящие вещи. Старатель с большой буквы.
- А вы не знаете, как его найти? - с надеждой в голосе спросил Василий Петрович.
- Можно попробовать, - сказал мужчина. - Дай-ка телефон.
Он набрал номер телефона и нажал на ввод.
- Недоступен, - сказал он после некоторой паузы. - Где же это он может быть? Вообще-то его место сейчас на блошином рынке. Там сейчас самый пик: народ на работу идет... пока еще при деньгах. Ну-ка, дай еще попробую.
Мужчина снова набрал номер и стал ждать.
- О! Длинные гудки! - воскликнул он. - Алë! Петух, здорово! Ты это... того, мыл сегодня в седьмом РЭП четвертый гэ участок? Нет? А не знаешь, кто здесь прошелся? - продолжал допытываться мужчина. - Не знает, - посмотрев на Василия Петровича с виноватой улыбкой, словно извиняясь за неосведомленность Петуха, произнес он и после некоторого раздумья добавил: - Подозреваю я еще одного.
Он снова набрал номер, но, не дождавшись ответа, в сердцах произнес:
- Да с этим разве по телефону поговоришь! Сидит, наверное, в бункере. А у него телефон не то что в бункере - в панельном доме не берет. Не может себе нормальный аппарат купить, жмот. Зато книжки собирает. Уж столько насобирал! Скоро бункер в ленинку превратит. Он и отчет твой мог туда утащить... Придется ехать.
Василий Петрович насторожился: забрезжила надежда спасти хотя бы отчет.
- Тебя как звать-то? - спросил мужчина Василия Петровича.
Василий Петрович ответил.
- А меня - Санëк. Ты вот что, Петрович: бери одну сумку, а я другую и - айда на автобус.
Сбоку контейнера стояли две вконец замызганные сумки, доверху набитые - одна - пустыми бутылками, другая - сплющенными пивными банками. Василию Петровичу досталась с бутылками. Он поднял ее - бутылки жалобно крякнули. Василий Петрович и Санëк направились к автобусной остановке.
Ехали недолго. Остановок через пять вышли и направились мимо домов в сторону леса.
То, что Санëк назвал бункером, оказалось одним из отсеков заброшенного бомбоубежища. Такие строили в эпоху холодной войны в новых микрорайонах. Вход в бункер представлял собой узкий лаз под бетонной плитой, положенной на два массивных бетонных блока. Когда-то это был один из входов в бомбоубежище, но со временем его завалили хламом и он зарос травой. Василий Петрович с трудом протиснулся через этот лаз и оказался внутри помещения, показавшимся ему сначала абсолютно темным. Постепенно его глаза стали привыкать к полумраку бункера, и он стал различать отдельные предметы.
Посреди бункера стоял импровизированный стол, сбитый из принесенной со свалки мебели. Освещение бункера состояло из подвешенной к потолку лампочки от автомобильной фары. От лампочки тянулись провода к автомобильному аккумулятору. Аккумулятор, похоже, доживал последние часы, так как света лампочки едва хватало, чтобы осветить небольшое пространство около стола. За столом сидел мужчина и читал книгу.
- О! А вот и он! - радостно воскликнул Санëк. - Это - наш философ, - сказал он, обращаясь к Василию Петровичу. - Не в смысле там чего-нибудь, а в смысле - зовут Философ.
- Ты что это - новенького привел? - спросил Философ Санькá. - Деньги есть? - этот вопрос был адресован уже Василию Петровичу.
- Да погоди ты с деньгами! - остановил его Санëк. - Ты лучше скажи: сегодня в седьмом четвертый гэ мыл?
- Ну, мыл, - сказал Философ.
- Пакет с папкой и документами находил? - продолжал допытываться Санëк.
- Никакого пакета я не видел и знать ничего не знаю, - с деланным безразличием произнес Философ.
- Ты вот что, Философ, - строго осадил его Санëк, - слушай внимательно. Этот человек - из первого управления ФСБ. Никогда там не был?
- Чего я там забыл? - Философ испуганно посмотрел на Василия Петровича.
- И не ходи. Так вот! Сегодня утром на объекте семь четыре гэ через заложенный в мусорный контейнер пакет должна была состояться передача шпионской информации. А чтобы информация попала куда надо, в пакет положили мобильник. На этот мобильник должен позвонить агент, чтобы узнать, в какой контейнер она, эта самая информация, заложена.
Василий Петрович и Философ на мгновение опешили от таких слов Санькá. Василий Петрович - потому что не готов был к такой неожиданной импровизации. Что касается Философа, то он никогда не имел дело с первым управлением ФСБ и не знал, как в таких случаях надо себя вести. Но на всякий случай он решил взять независимый тон и стоять на своем до конца.
- Ну а я-то здесь при чем? Тоже мне, нашли агента! - как можно развязнее произнес он.
- Если пакет у тебя, - гнул свое Санëк, - а ты упираешься, то когда его находят у тебя, получается, что ты агент.
- А чего мне упираться? Я... - начал было Философ. Но Санëк перебил его:
- Если не упираешься, а чистосердечно признаешься, то тебе может быть снисхождение вплоть до замены смертной казни на пожизненное заключение.
- Какое пожизненное заключение? Ну, вы даете! - возмутился Философ. - Какой-то пакет, какие-то документы!
- И еще, - добавил Санëк, - там находилась большая сумма денег в иностранной валюте.
Он вопросительно посмотрел на Василия Петровича, но не получив от него никакой подсказки насчет размера суммы, подумал немного и сказал:
- Сто пятьдесят долларов.
- Да не было там никакой валюты! - взвинтился Философ.
- Ага, значит, пакет-то все-таки был! - гордый результатом своего расследования торжествующе произнес Санëк. - Только валюты не было!
- Да возьмите вы свой пакет, нужен он мне! - с чувством произнес Философ. - Я и так хотел его подкинуть по адресу, который в паспорте...
Он нагнулся и достал из-под стола пакет.
Что в этот момент делалось у Василия Петровича в душе, не передать никакими словами. Это был тот самый пакет, который он так неудачно отправил сегодня в контейнер с мусором. Он с нетерпением стал выкладывать его содержимое на стол. Слава Богу, папка с черновиками отчета была на месте. Все остальное тоже было на месте, за исключением телефона, книги и его обеда. Но Василий Петрович был так рад нашедшемуся отчету, что остальное сейчас волновало его меньше всего. Однако Санëк заметил отсутствие телефона.
- Я тебе для чего так длинно все рассказывал? - строго произнес он, обращаясь к Философу. - Говорил я тебе, что там еще мобильник был?
- Не знаю я никакого мобильника, - огрызнулся Философ, - у меня вот свой есть.
Он достал из кармана видавшую виды трубку размером с кирпич. Такие завозили в Россию лет семь-восемь назад, а перед этим они несколько лет пролежали на каком-нибудь китайском складе, ожидая отправки на свалку.
- Посмотри - остальное на месте или нет, - сказал Санëк, обращаясь к Василию Петровичу. Тот еще раз осмотрел содержимое пакета.
- Книжки нет.
- Я же тебе говорил, что он у нас книжник. Уже, наверное, в свою библиотеку пристроил. Пошли посмотрим.
Санëк шагнул в глубину бункера и на минуту пропал из виду. Потом в той стороне зажегся свет, и Василий Петрович увидел множество самодельных, сбитых из старой мебели стеллажей с книгами. Часть книг была аккуратно расставлена, другие - лежали навалом, в полном беспорядке. Книг было много. Общее их число назвать было трудно, так как сваленные в беспорядке плохо поддавались количественной оценке. Однако расставленных было не меньше тысячи.
Василий Петрович понял: искать здесь свою - бесполезное занятие. Легче иголку найти в стоге сена. Но тут подошел Философ, уверенным движением руки снял с полки книгу и протянул ее Василию Петровичу.
- Эта, что ли? - спросил он.
- Да, она, - ответил Василий Петрович.
Санëк тем временем снова куда-то пропал. Через некоторое время в кармане у Философа зазвонил телефон. Тот сделал вид, что ничего не слышит. Телефон продолжал звонить.
- Философ! Ты оглох, что ли? - раздался из глубины бункера голос Санькá. - У тебя телефон звонит.
- Да? - удивился Философ. - А я не слышу.
- 'Не слышу'! - передразнил Санëк, выныривая из темноты. - Я вон откуда услышал, а он - под ухом звонит не слышит.
- Ты же знаешь, - оправдывался Философ, - я зимой заснул на скамейке. Ночью снег пошел, мне в ухо и намело снегу. С тех пор плохо слышу.
- Ну, если не слышишь, дай я поговорю, - потребовал Санëк.
- Да нет! Это я не слышу, когда звонит, а говорить-то я слышу.
- Давай, давай! - прикрикнул на него Санëк.
Философ нехотя достал телефон.
- Твой? - спросил Санëк Василия Петровича.
- Вроде мой, - ответил Василий Петрович. - Только почему же он раньше был недоступен?
- Так этот умник в твою трубку свою симку вставил. Где симка от этого телефона? - строго спросил Санëк Философа. - Уже выкинул? Нет еще? Тогда вставь обратно, а свою забери.
Философ покопался в кармане, достал сим-карту и вставил ее в телефон Василия Петровича.
- А чтобы не было лишних улик против тебя, - продолжал Санëк, - отпечатки пальцев свои на трубке сотри. Понял? Да не своим носовым платком! Найди какую-нибудь тряпку почище.
- Что же ты не послушал, кто звонил? - упрекнул Философ Санькá, возвращая телефон Василию Петровичу. - Сразу - отключать! Может, по делу звонили.
- Конечно по делу, - сказал Санëк, доставая из кармана свой телефон и нажимая на 'сброс'. - Это я тебе звонил. А я без дела не звоню. Книжку он тебе отдал? - обратился он к Василию Петровичу.
- Отдал, - ответил Василий Петрович.
- Хорошая книжка, - сказал Философ. - Хотел почитать, да только мне сначала надо было эту закончить, - он мотнул головой в сторону стола, где лежала раскрытая книга.
- Я могу вам оставить ее на некоторое время, - предложил Василий Петрович. - Только попрошу: поаккуратнее. Книга редкая.
- Ну, а ты можешь себе тоже чего-нибудь выбрать почитать, - великодушно разрешил Философ.
Василий Петрович подошел поближе к стеллажам и стал разглядывать книги. Его удивил странный порядок их расстановки: редкие издания, какие многие заядлые коллекционеры мечтали бы иметь в своей библиотеке, книги с различной тематической и жанровой направленностью, совершенно бесполезные, бросовые книги, не имеющие никакой ценности - все это стояло вперемешку. Плутарх стоял рядом с братьями Вайнерами, Мопассан - с дореволюционным изданием романсов Рахманинова, 'Очерки по истории языков Испании' - с прижизненным изданием полного собрания сочинений Плеханова... Достоевский, Пикуль, '500 праздничных салатов', Пастетнак, 'Капитал' Маркса, 'Сто великих любовниц', 'Рыбные блюда', Пушкин, Мандельштам, Горький, Ж.Санд, Козьма Прутков, Есенин, Брет Гарт, Чехов, Теккерей, Салтыков-Щедрин...
Были здесь и совершенно новые, еще пахнущие типографской краской книги и даже собрания сочинений. Правда, в каждом из собраний почему-то не хватало нескольких томов. Некоторые же книги, напротив, были в двух и даже в нескольких экземплярах.
Отдельно стояли два тома из Словаря Брокгауза и Эфрона, вся Советская Энциклопедия издания 70-х годов, Словарь иностранных слов, Краткий политехнический словарь, Толковый словарь Ожегова, два тома из четырехтомного Толкового словаря Даля, Археологический словарь, Карнеги, много других словарей и справочной литературы. Эти книги могли бы быть настольными для человека, занимающегося серьезной наукой. Но зачем все это Философу, недоумевал Василий Петрович?
- Как же вам удалось собрать такую богатую библиотеку? - поинтересовался Василий Петрович. - Это ведь, наверное, стоит немалых денег?
- Да ты что думаешь, он эти книги покупал, что ли? - усмехнулся Санëк. - Откуда у него деньги, если он целыми днями из бункера не выходит? Все читает! А книги он берет на помойке.
- Сам ты 'на помойке', - огрызнулся Философ. - Не слушай ты его, - эти слова были обращены уже к Василию Петровичу. - Тут недалеко - типография, так они часто некондицию выкидывают. Иногда - целыми мешками. А там и браку-то всего: уголок не обрезан или одна страница два раза напечатана.
- Ну, а старые - тоже из типографии? - подтрунивал Санëк.
- Старые?.. А что старые? Они хоть и старые, да многим цены нет, кто понимает. Люди совсем перестали читать, - возмущенно гудел Философ. - Книжки уже стали не нужны. Их на помойку выбрасывают. Отцы и деды всю жизнь собирали, а молодежь...ей что? Только и знают: компьютеры да видаки.
- Философ у нас как тот ученый пес из мультфильма 'До свидания, овраг', - произнес с усмешкой Санëк. - Все собаки тащили со свалки жизненно важные кости, а он волок в свой закуток книги.
- Посмотри, может что понравится, - не обращая внимания на подтрунивания Санькá, сказал Философ Василию Петровичу. - Только эти, - он показал на аккуратно расставленные книги, - я еще не читал. Могу дать, но не насовсем. А эти, - он мотнул рукой в сторону сваленных в беспорядке книг, - можешь хоть совсем забрать.
- Это как это - 'совсем забрать'? - раздался из темноты хриплый голос, и на свет вынырнул еще один обитатель бункера. Его взъерошенная, давно не мытая и не чесаная шевелюра в прошлой его жизни, похоже, имела рыжий цвет, а сейчас напоминала охапку прошлогодней соломы. Опухшая физиономия со следами регулярных пьяных разборок, хмурый вид и грубый голос говорили о неуравновешенности характера и не обещали душевной беседы.
- А ты, Ржавый, чего так встрепенулся? - осадил подошедшего Санëк. - Или почувствовал, что гешефтом запахло? Шел бы ты лучше досыпать. До твоего ночного дозора еще долго.
- Как это ты, Философ, легко распорядился общим достоянием! - продолжал возмущаться тот, кого Санëк назвал Ржавым. - Мои книги, между прочим, тоже здесь есть. И они, между прочим, денег стоят.
- Молчал бы лучше, - пытался приструнить его Философ. - Принес один раз мешок макулатуры, 'Экономику переходного периода' Хайдара, так сразу: 'И мы пахали'. - И, обращаясь уже к Василию Петровичу: - Он этот мешок потом неделю таскал на блошиный рынок, да так ни одной книжки и не продал. А кому она нужна? Ее за бестолковостью, наверное, из типографии прямо на свалку и отвезли. Не слушай ты его, - успокоил он Василия Петровича.
Василий Петрович порылся в куче книг и выбрал две: Бердяева и воспоминания А.Г. Достоевской.
Неожиданно зазвонил телефон Василия Петровича. В трубке послышался знакомый голос секретарши отдела Любочки:
- Василий Петрович! Добрый день. Станислав Михайлович вас разыскивает. Сказал, что вам сегодня отчет в печать сдавать. Я вам звонила на мобильный, но сначала были длинные гудки, а потом вы были недоступны. По домашнему тоже вас не нашла. У вас все в порядке?
-Да, Любочка, не беспокойтесь, у меня все хорошо. Вышла маленькая задержка... Через часок я буду.
Он посмотрел на часы, засуетился и стал собираться. Почувствовав, что может остаться ни с чем, Ржавый резко переменил тон.
- Ну, на бутылку-то хотя бы отстегнул, - проканючил он, изображая на лице улыбку, больше похожую на страдальческую гримасу.
Василий Петрович порылся в кошельке, достал несколько десятирублевых бумажек и протянул Ржавому. Тот пересчитал купюры, однако продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.
- Маловато будет. Добавь хоть сколько.
- Больше нет, - с виноватой улыбкой произнес Василий Петрович.
В дальнем отделении кошелька у него, правда, были припрятаны деньги покрупнее. Но он не мог их отдать Ржавому: это был неприкосновенный запас на случай покупки какой-нибудь редкой книги, если такую случится встретить по пути на книжных развалах.
- Ты как будто 'Абсолют' собрался покупать, - пытался урезонить Ржавого Санëк. - Тебя же хорошая водка не берет. Сейчас купишь какой-нибудь гадости, розлитой в соседнем подвале, чтобы потом сутки прийти в себя не мог - вот это тебе в кайф!
- Ну, ладно, деньги будут - заходи, - сказал Ржавый Василию Петровичу, окончательно смирившись с провалом очередной своей попытки утвердиться в книжном бизнесе и убирая деньги в карман.
Попрощавшись с обитателями бункера, Василий Петрович выбрался наружу и легкой походкой зашагал к автобусной остановке. Душа и тело его испытывали состояние невесомости. День, так неудачно начавшийся, имел не такое уж плохое продолжение: вещи его были спасены, он приобрел две ценные книги, отчет будет сдан в срок. Хотя ему и пришлось пережить несколько неприятных часов, но, слава Богу, все закончилось благополучно. И Василий Петрович был счастлив.
Как мало иногда бывает нужно человеку для счастья! Всего лишь - чтобы закончилось несчастье.