Ольгу давно беспокоили боли в правом боку. Но она думала, что это - возрастные сигналы организма. Когда становилось невмоготу, принимала аминостерил с баралгином. Отпускало - и она на время забывала о своей болячке. Потом боли стали приходить чаще и не отпускали подолгу. Она сходила на прием к врачу. Врач пощупала живот, сказала, что есть небольшое увеличение печени, и отвела ее к онкологу.
Ольга отнеслась к этому не сказать, чтобы спокойно, но - без паники. Подумала: ну и что? Обследуют, назначат лечение, может быть, сделают операцию. И почему обязательно - рак?
Онколог посоветовала исключить из рациона жирное, жареное и острое, прописала новое болеутоляющее и выписала направления на анализы и УЗИ.
Когда в назначенный день Ольга пришла узнать результаты анализов, врач сказала, что картина пока неясная, что необходимо провести полное обследование с помощью специального оборудования, а это можно сделать только в стационаре, конкретно - в онкоцентре на Каширке.
В начале второй недели пребывания в больнице - то ли от лекарств и процедур, то ли сказался режим и изолированность от бытовой суеты, - ей уже стало казаться, что дела ее пошли на поправку, что болезнь отступила, как вдруг после очередного обхода, уже на выходе из палаты, хирург, обернувшись к дежурному врачу, вполголоса произнес: 'Эту - на среду'... Он произнес это будничным тоном, каким говорят о рутинных вещах, да и не понятно было, к кому относятся эти его слова, кого - на 'среду' и что - 'на среду', но Ольга как будто прикоснулась к оголенному электрическому проводу: внезапно напряглась и завибрировала каждая клетка ее тела. Потом предметы и люди вдруг ушли на задний план, и все накрыл зеленый туман. Он обволакивал Ольгу свинцовым покрывалом, тисками сдавливал грудь, не давая дышать. Когда туман рассеялся, она услышала гулкие прерывистые толчки своего сердца. Силы постепенно возвращались к ней.
Она огляделась и увидела то, чего не замечала раньше: унылую казенную обстановку, фрукты на тумбочках, ожидающие своего часа, чтобы быть съеденными без аппетита и эмоций. Ей вдруг рельефно высветилось предназначение аккуратно повязанных платочков на головах у женщин, стали понятными вошедшие уже в привычку манера говорить вполголоса и немногословность в разговорах. Она вспомнила, что за время пребывания в больнице ни разу не слышала обыкновенного человеческого смеха. Да что там смех... Улыбки у больных - и те были редкими и выходили вымученными.
В той больнице, где она лежала с аппендицитом, все было не так. Прооперированные больные на глазах возвращались к активной жизни. Те из них, кто уже готовился к выписке, строили планы на будущее, шутили, кто помоложе - балагурили, подтрунивали друг над другом, и все они смотрели на будущее с оптимизмом, так как знали, что их пребывание в больнице - явление временное, знали, что скоро они вернутся к своим близким, к своим делам, к любимым занятиям, снова включатся в нормальную жизнь.
Здесь планов не строили: никто не знал, что принесет завтрашний день, и эта неизвестность висела в воздухе тревожным тяжелым облаком; немногословностью своей оберегали состояние душевного анабиоза, которое позволяло экономить силы в напряженной атмосфере ожидания развязки.
Ольга вдруг отчетливо представила себе, как к человеку приходит смерть: сначала она заявляет о себе какой-нибудь неизлечимой болезнью, потом каждый день напоминает о себе, каплю за каплей отнимая у него жизнь, а в назначенный час приходит, чтобы забрать его навсегда.
Она стала лихорадочно тасовать в уме возможные варианты развития событий. Но реальных вариантов, как ни тасуй, получалось, немного, а точнее, - всего два. Первый: у нее - рак, и второй - рак в последней стадии.
...Сегодня понедельник. Нужно позвонить детям, пусть завтра же приедут. Она должна распорядиться насчет похорон...если что. В церкви пусть ее не отпевают: она хоть и не была убежденной атеисткой, но ведь и истинно верующей тоже никогда не была. Поэтому эта процедура кроме фальши и лицемерия ничего другого выражать не будет. Похоронят ее пусть не с мужем, а с родителями. Так будет правильнее.
...Вспомнив родителей, с горьким сожалением подумала, что была недостаточно заботлива и внимательна к ним в последние годы их жизни. Правда, у нее был тогда тяжелый период: приходилось помогать дочери выхаживать внучку. Та родилась недоношенной, и за ней нужен был особый уход. Ольге даже пришлось взять внеочередной отпуск. Потом погиб муж - тоже дел не на один день: поминки, девять дней, сорок дней, установка памятника... Так что регулярно навещать родителей не получалось, да и жили они в Зеленограде а она - на юге Москвы, из-за чего каждая поездка выливалась в проблему. Она пыталась обменять родительскую квартиру на какую-нибудь поближе к ее району, но все никак не удавалось найти подходящий вариант, а потом родители вообще отказались от этой идеи, решили, что не переживут переезда.
Ольга понимала, что не додает им. Но она все надеялась, что когда-нибудь полоса неудач закончится, станет она немного посвободнее, и тогда, наконец, сможет уделять им больше внимания. Однако проходил месяц, другой, а забот меньше не становилось. Какое-то время ей еще удавалось изредка выкроить денек, чтобы съездить навестить их, но все чаще она ограничивалась телефонными звонками. Спросит о самочувствии, расскажет о своих делах, о детях-внуках - и до следующего раза.
А потом их не стало. Они ушли как-то неожиданно быстро, в один год, один за другим. И тогда она вдруг почти осязательно почувствовала, как оборвалась одна из ниточек, связывающих ее с этим миром. Может быть, потому, что, пока родители были живы, и она была ребенком, хоть и большим, а с их уходом ушло и детство, ушло окончательно, навсегда...
Она вернулась мыслями к сегодняшним делам, подумала, что правильно поступила, когда в прошлом году оформила завещание и объявила его содержание детям. Ей хотелось посмотреть на их реакцию и убедиться, что она сделала все правильно, убедиться, что потом у них не будет никаких имущественных споров, что без нее у них сохранятся добрые отношения, и они будут жить в мире и согласии.
А о смерти она тогда не думала, считала, что не нажилась еще, что ее много еще ожидает интересного в этой жизни. Ей, например, давно хотелось осуществить свою заветную мечту - слетать на Дальний Восток. Папа был военным, и, как часто бывает у военных, его перебрасывали с места на место. Один из эпизодов его армейской жизни был связан с Дальним Востоком. Там она и родилась. И хотя ей было всего пять лет, когда папу перевели на новое место службы, но всю жизнь ее преследовало неодолимое желание взглянуть на те места, где она появилась на свет, и с которыми связаны ее первые представления об этом не самом худшем из миров.
Потом, она считала, что должна и может сделать еще много полезного: помочь детям в воспитании внуков, дачный участок вот прикупили рядом, надо теперь строиться - да всего не перечислишь. Дел хватит не на одну жизнь, успевай только поворачиваться.
Она продолжала перебирать в уме, что еще должна сказать детям... Пусть позвонят брату в Мурманск, сообщат, что она в больнице, чтобы он на вся случай был готов... Памятник ей никакой устанавливать не надо: когда после смерти родителей она заказывала надгробную плиту, то предусмотрела на ней место и для себя, так что останется только выбить фамилию, инициалы, даты рождения и смерти.
Ее мысли беспорядочно перескакивали с одного на другое, но все они были невеселые и все были об одном: как она сообщит все детям, какие слова подберет, чтобы достойно проститься, не нагоняя на них тоску своим жалким видом.
И тут она спохватилась... Господи! И что ей такое в голову лезет?! Что она себя раньше времени-то хоронит? Ведь еще не известно же ничего толком! Может быть, все обойдется. Бывает, люди после операции выздоравливают и возвращаются к жизни, бывают опухоли доброкачественные - мало ли с какими болезнями лежат на Каширке.
Она постаралась отвлечься от мрачных дум воспоминаниями о чем-нибудь хорошем. Вспомнила о внучке, какая она веселая бывает, когда в выходные они отправляются в парк кататься на аттракционах или летом идут на дачный пруд купаться. Купание - ее страсть, и если ее не вытащить вовремя из воды, она может докупаться до мурашек. Вспомнила, какие счастливые глаза были у нее, когда она подарила ей заводную игрушку-щенка...
Но надолго отвлечься не удавалось. Снова и снова погружалась она в свои невеселые думы, и думам этим, казалось, не будет конца. Заснула она уже после полуночи некрепким и вязким, как паутина, сном.
Глава вторая
Операция, как ей сказали, прошла успешно. Через неделю ее выписали. Поочередно то сын, то зять отвозили ее в больницу для проведения очередного курса химиотерапии. Теперь она узнала, что такое - алопеция. Теперь и она ходила в платочке. Врачи говорили, что после такой сложной операции быстро не восстанавливаются, что все будет хорошо, нужно только набраться терпения и ждать.
И она ждала. Время коротала за компьютером: раскладывала пасьянс, выходила в интернет. Это отвлекало от грустных мыслей. В интернете, в одном из поисковиков, случайно наткнулась на сайт знакомств.
Вообще-то она никогда всерьез не воспринимала такие способы общения, считала все эти форумы, дневники, блоги, чаты, конференции и прочие ай-си-къю чем-то вроде 'сношения через дупло'. Но она ведь и не собиралась увлекаться этим всерьез, а - просто так, чтобы убить время, да заодно посмотреть, что там вообще за публика толчется.
Администрация сайта обещала помочь забыть об одиночестве и сообщала, что число пользователей сайта превышает десять миллионов. Ольга удивилась: неужели действительно есть столько желающих устроить свою личную жизнь таким способом?
Для ознакомления с анкетами пользователей нужно было заполнить пустые окошки. Варианты для заполнения предлагались. В окошке против 'Я' выбрала вариант 'Девушка'. Смешно, конечно. Какая она девушка? Но для женщин создатели сайта варианта не предусмотрели, а остальные были еще смешней: 'Пара М+М', 'Пара М+Ж' и 'Пара Ж+Ж'.
Дальше: в окошке против 'Ищу' - за неимением подходящего варианта - тоже пришлось выбрать 'Парень'. Ну а раз уж 'девушка' и 'парень', то возраст тоже должен быть соответствующим. Поставила от двадцати до тридцати лет. Кстати, полезно будет узнать, как живет и чем дышит нынешняя 'интернированная' молодежь. Против 'Цель знакомства' поставила 'Брак' - а чего стесняться?! - и нажала кнопку 'Искать'.
Компьютер выдал двадцать две тысячи анкет. Ого! Это сколько же надо времени, чтобы со всеми ознакомиться?
Чтобы пользователи были доступны для общения, администрация сайта рекомендовала зарегистрироваться и завести свой аккаунт, а для повышения шансов по поиску партнера - разместить свою фотографию. И хотя о повышении шансов Ольга сейчас думала меньше всего, она решила: ладно, размещу. Покопалась в фотоальбоме, выбрала одну фотографию поприличнее, правда, трехлетней давности. Ну пусть... Отсканировала, разместила и в ожидании подтверждения регистрации сделала первую ознакомительную экскурсию.
В первой анкете прочитала: 'Познакомлюсь с парнем от восемнадцати до двадцати пяти лет'. Подумала: наверное, она что-то напутала, когда заполняла окошки. Вернулась назад. Проверила, ошибки не нашла, снова нажала 'Искать' - и опять этот Кеша со своим парнем от восемнадцати до двадцати пяти! Решила, что это - сбой какой-то на сайте. Стала смотреть дальше. Следующий пользователь хотел познакомиться с парнем или 'Парой М+Ж'. Что за черт! Теперь еще эта пара! Наконец, с третьей попытки попался нормальный парень: искал девушку. Только возрастной диапазон указал странный: от шестнадцати до сорока. Это что же получается? Значит, ему все равно, с кем жить: с молодой или с женщиной в годах. А самому, между прочим, двадцать один год. Ну ладно, сорок - понятно. Наверное, студент, кушать хочется. Но шестнадцать?.. Ведь с несовершеннолетней можно и в историю попасть...
Четвертый парень хотел познакомиться с девушкой - без пары и без парня - и возраст указал от восемнадцати до двадцати. Самому хоть и тридцать, но хотеть не вредно. Посмотрела, что он конкретно из себя представляет. Оказалось, нормальный парень. Только немного странным показался его ответ на вопрос 'Что вас возбуждает в женщине'? Он написал: 'Джинсы'. Интересно, а когда джинсы висят на вешалке или надеты на манекен, они тоже его возбуждают?
Дальше - опять: 'Познакомлюсь с девушкой, парой М+Ж или парой Ж+Ж в возрасте от шестнадцати до двадцати или от восемнадцати до пятидесяти'. Решила, что это, наверное, - для совместного бизнеса. Пролистала еще десятка полтора анкет. Некоторые ей понравились. Один даже любитель классической музыки попался. И что характерно, почти у всех: 'не курю', 'пью изредка в компании', 'категорически не приемлю'. Последнее - это про наркотики. Подумала: вот все ругают молодежь, а она вон какая образцовая! И еще порадовалась, когда увидела, что в жизненных приоритетах почти у всех - 'максимум секса'. Значит, не все еще потеряно, жив основной инстинкт!..
Из других приоритетов чаще всего встречалось душевное равновесие. Мечтать не вредно, подумала, только как его обрести, это равновесие, никто не знает.
Утомилась, прилегла отдохнуть.
На следующий день решила посмотреть, как там с 'девушками' ее возраста. Оказалось, есть и такие. Только значительно меньше, всего чуть больше пяти тысяч. Отнесла это на счет того, что женщины в этом возрасте значительно реже пользуются интернетом. Но все равно, это - больше, чем она ожидала. Заглянула на электронную почту посмотреть, нет ли чего, и заодно удалить спам. В почтовом ящике было уведомление: 'Вам пришло сообщение'. Открыла сообщение. Мужчина пятидесяти семи лет написал: 'Добрый день. Вы произвели на меня хорошее впечатление своей анкетой. Особенно мне понравилось, что у Вас доброжелательный, спокойный, покладистый характер, и что Вы хорошая хозяйка. Неужели в наше время еще существуют женщины с таким набором добродетелей? Если откликнетесь, буду рад познакомиться и пообщаться'.
Посмотрела личные данные адресата, фотографию или, как сейчас модно говорить, портфолио - ничего мужчина! Сомневается насчет ее добродетелей? Да, здесь он прав: перебрала она немного. А все оттого, что лень ей было сочинять про свои положительные качества, - она и взяла готовые из анкеты какой-то пользовательницы. Ну ладно, пусть будет 'покладистая'.
Отвечать не стала: не было настроения да и не до знакомств ей сейчас.
Еще через день пришло уже несколько сообщений. Со временем поток их стал нарастать. Писали больше мужчины, у которых были проблемы с жильем. Среди них - много иногородних. Пришлось в своих личных данных вместо слов 'дети есть, живем порознь' написать, что живет с детьми. После этого писем стало приходить значительно меньше.
Поначалу читала все подряд. Сообщений, заслуживающих внимания, было немного. В основном, авторы или жаловалась на нехватку женской ласки, тепла, взаимопонимания, или писали о своих увлечениях, о том, как они любят отдыхать. О том, что они могут делать, кроме как увлекаться и отдыхать, и что могут предложить в обмен на тепло и ласку, распространялись мало.
* * *
Скоро эта затея стала ей надоедать. Она все реже заглядывала в почтовый ящик и все чаще удаляла сообщения, не читая.
Однажды после некоторого перерыва открыла почту и приготовилась было выделить все и удалить одним махом, как вдруг ее внимание привлекли три сообщения, отправленные одним и тем же адресатом с интервалом в один день. Кто-то настойчиво пытался обратить на себя внимание. Решила посмотреть. Открыла первое сообщение. Александр - так звали мужчину - предлагал заглянуть в его анкету, и если ее устроят его данные, готов был пообщаться и познакомиться поближе. К сообщению прилагались стихи:
Есть минуты, когда не тревожит
Роковая нас жизни гроза.
Кто-то на плечи руки положит,
Кто-то ясно заглянет в глаза...
И мгновенно житейское канет,
Словно в темную пропасть без дна.
И над пропастью медленно встанет
Семицветной дугой тишина...
Открыла его аккаунт, посмотрела данные. О себе он говорил скупо. Писал, что ему восемьдесят лет, что ищет женщину для серьезных отношений. Насчет возраста - удивилась. Неужели восьмидесятилетний дедушка решил жениться на старости лет? А на фотографии - ему где-то около пятидесяти. Правда, она уже встречала анкеты, авторы которых прибавляли себе сразу несколько десятков лет. Чаще это делают молодые девушки. Скорее всего, - ради эпатажа или шутки. Наверное, и этот захотел таким образом пошутить. Открыла второе сообщение - там тоже были стихи:
Идут года. Но с той же страстью,
Как раньше, я дышать готов
Любви неотвратимой властью
И властью огненной стихов.
Бывал я, с нежностью, обманут
И, с лаской, дружбой оскорблен, -
Но строфы славить не устанут
Любви и страсти сладкий сон.
Всё прошлое - мне только снилось,
Разгадка жизни - впереди!
Душа искать не утомилась,
И сердце - дрожью жить в груди.
Пустъ всё свершится,- что б ни сбылось! -
Грядущий миг, скорей приди!
Эти два стихотворения показались ей светлыми, теплыми, жизнерадостными. Но третье было несколько другого характера:
Минувших дней очарованье,
Зачем опять воскресло ты?
Кто разбудил воспоминанья
И замолчавшие мечты?
О милый гость, святое Прежде,
Зачем в мою стучишься грудь?
Могу ль сказать: живи, надежде?
Скажу ль тому, что было: будь?
Зачем душа в тот край стремится,
Где были дни, каких уж нет?
Пустынный край не населится,
Когда прошло уж столько лет.
Ольга не была страстной любительницей поэзии. В детстве, кроме Пушкина, Лермонтова, Некрасова да еще кое-каких поэтов из школьной программы, никого больше не читала. А когда повзрослела, стало вообще не до стихов: проза жизни затянула. Но эти ее чем-то захватили. Или потому, что в них присутствовали мотивы, созвучные ее нынешнему настроению, или еще почему...
Решила написать ему. Похвалила стихи, поинтересовалась, чьи они. Если - его, то есть ли у него что-нибудь опубликованное, и чем объясняется такая резкая смена настроения в третьем стихотворении. А еще спросила насчет возраста: как ему удается в восемьдесят лет так моложаво выглядеть?
Ответ пришел в тот же день. Александр писал, что опубликованных стихотворений нет, если не считать стенгазеты времен студенчества. По поводу своего возраста сказал, что это была шутка, на самом деле ему пятьдесят один год. Сообщил свой электронный адрес и предложил общаться напрямую, без сайта. И опять - стихотворение. На этот раз не умозрительное и абстрактное, как предыдущие, а вполне контекстное, как ответ на ее письмо.
...Звонок прервал ее чтение. Это приехал сын, чтобы отвезти ее на очередной курс химиотерапии. Поспешно выключила компьютер и пошла открывать дверь. Глава третья
Постепенно завязалась переписка. Ольга узнала, что Александр - москвич, живет в Бутове. Разведен. Есть дочь, живет с его бывшей женой. О себе она написала коротко. Написала, что - вдова, работа - обычная, женская: главный бухгалтер в строительной компании.
Свои впечатления от ее фотографии Александр изложил в сдержанной манере. Он написал так: 'У Вас приятное спокойное лицо, располагающее к доверительным отношениям'. Просто и без затей. Но она особо и не рассчитывала на дифирамбы в адрес своей внешности, потому что, если - строго, то каждая черта ее лица в отдельности не очень соответствовала стандартам красоты: глаза у нее были необычного разреза, нос - чуточку вздернутый, а брови для женщины - густоватые. Правда, Ольга никогда не была обделена вниманием мужчин. Видно, было в ней что-то такое, что заставляло их останавливать на ней свой взгляд. Да и подружки часто с завистью говорили: 'Тебе-то хорошо, ты красивая'. Но она относилась к своей внешности критически.
Она внимательней всмотрелась в фотографию Александра. Хорошее лицо. В нем не было того, что гипнотически воздействует на женщин, приковывает их внимание: орлиного взгляда уверенного в своих достоинствах самца или вальяжного спокойствия паука, поджидающего жертву у расставленной им сети. А было в нем что-то такое, что заставляло поверить, что есть еще на Земле надежные, тихие гавани, укрытые от всех бурь.
Через несколько дней обмена посланиями у нее уже было ощущение, что они знакомы давно и уже даже виделись где-то, и не однажды. Александр казался ей человеком, с которым можно поделиться мыслями, переживаниями и вообще сокровенным. К этому располагали мягкий тон его посланий, его неназойливость, предупредительность и сдержанность в словах. И еще нравились его стихи. Они были разные: о красоте природы, о превратностях судьбы, о человеческих отношениях, о былом и о вечном, о любви. По характеру - чаще сентиментальные, грустные, но были и жизнерадостные, как, например, это:
Жизнь капризна. Мы все в ее власти.
Мы ворчим и ругаем житье.
...Чем труднее она, чем опасней -
Тем отчаянней любим ее.
Я шагаю нелегкой дорогой,
Ямы, рытвины - только держись!
Но никто не придумал, ей-богу,
Ничего, что прекрасней, чем жизнь.
Да, прекрасней жизни нет ничего, думала она. Только не всем этого прекрасного достается в полной мере... Ну да ладно, нечего скулить. Было ведь много хорошего и в ее жизни. Было, нечего обижаться на судьбу...
* * *
День ото дня переписка становилась оживленней. Однажды Александр прислал какое-то необыкновенное стихотворение:
Когда сиреневое море, свой горизонт офиолетив,
Задремлет, в зеркале вечернем луну лимонно отразив,
Я задаю вопрос природе, но, ничего мне не ответив,
В оцепененьи сна блистает, и этот сон ее красив.
Ночь, белой лилией провеяв, взлетает, точно белый лебедь,
И исчезает белой феей, так по-весеннему бела,
Что жаждут жалкую планету своею музыкой онебить,
Бряцая золотом восхода, румяные колокола.
Все эти краски ароматов, всю филигранность настроений
Я ощущаю белой ночью у моря, спящего в стекле,
Когда, не утопая, тонет лимон луны в его сирени
И, от себя изнемогая, сирень всех нежит на земле.
Ольга перечитала его несколько раз, наслаждаясь чарующей музыкой слов. Ей показалось, что в нем особенно выпукло обозначилось основное предназначение поэзии - с помощью поэтических образов обращаться непосредственно к чувствам человека. А какие необыкновенные краски! Оказывается, море может быть сиреневым, и эта сирень может изнемогать от себя, от своей дурманящей, все обволакивающей нежности. А у ароматов могут быть цвета. А луна может быть похожа на лимон. Подумала: если бы люди почаще останавливали свое внимание на окружающем их мире, пристальней присматривались к природе, они увидели бы вокруг себя не только совокупность материальных объектов, но и 'краски ароматов'. И тогда, может быть, жизнь стала бы чуть ярче и привлекательней, а сами люди - несколько добрей.
Такие задушевные, лирические стихотворения стали приходить чаще. Только с какого-то момента Ольга стала замечать, что поэтические послания Александра начинают приобретать характер не просто опусов отстраненного характера: слова в них начинают наполняться чувством, приобретают особый смысл, все отчетливее просматривается в них адресный характер.
Александр писал:
Какой-то маятник злобный
Владеет нашей судьбою,
Он ходит, мечу подобный,
Меж радостью и тоскою.
Так долго сердце боролось,
Слипались усталые веки,
Я думал, пропал мой голос,
Мой звонкий голос навеки.
Но Вы мне его возвратили,
Он вновь мое достоянье,
Вновь в памяти белых лилий
И синих миров сверканье.
Перечитала стихотворение. В словах '...Пропал мой голос... Но Вы мне его возвратили' послышалось ей не просто выражение чувств, нахлынувших на автора в момент душевного подъема. Ей послышалось здесь обращение уже к ее чувствам, так сказать, 'приглашения к танцу' в стихотворной форме. Но ей-то сейчас это совсем ни к чему. Решила: ладно, пусть у него 'сердце борется', а чтобы у нее не 'слипались усталые веки', пора укладываться спать. Выключила компьютер и улеглась в постель.
Но сразу уснуть не удалось. Все думала, как ей себя повести в сложившейся ситуации, какую тактику выбрать, чтобы и не обнадежить, и не оттолкнуть, чтобы попытаться временно подержать дистанцию. Остановилась на том, что надо не расслабляться, быть осторожной в высказываниях. Только долго ли она сможет сохранять эту самую дистанцию? Об этом думать не хотелось. Что будет дальше, покажет время. С этим и заснула.
Глава четвертая
День не заладился с самого начала. С утра она чувствовала себя неспокойно, ныло под ложечкой. Пыталась отвлечься делами, но все валилось из рук. Днем приехала дочь с внучкой. Настроение немного поднялось. Леночка все время пыталась вовлечь ее в какую-нибудь игру: то в жмурки, то в фанты. Как могла, подыгрывала. Когда они уехали, начал побаливать бок. Выпила таблетки - немного полегчало. Села за компьютер. Открыла очередное послание Александра. Как всегда, там были стихи:
За Вами я слежу давно
С горячим, искренним участьем,
И верю: будет Вам дано
Не многим ведомое счастье.
Лишь сохраните, я молю,
Всю чистоту души прекрасной
И взгляд на жизнь простой и ясный,
Всё то, за что я Вас ценю.
Это стихотворение ее как-то по-особенному зацепило. Особенно запали в душу слова '...Будет Вам дано не многим ведомое счастье'. Так хотелось, чтобы они оказались пророческими! Остановилась на последней строчке. Задумалась. Хоть и не сильна она была в стихосложении, но ей показалось, что слово 'ценю' не очень хорошо рифмуется со словом 'молю'. Здесь лучше бы подошло 'люблю'.
И тут яркой вспышкой мелькнула догадка. Сердце сначала замерло, а потом забилось часто-часто, так что пришлось приложить руку к груди, чтобы его успокоить. Ей показалось, нет - она была почти уверена в том, что Александр сначала так и хотел написать, только потом передумал. Догадка отчетливо высветила природу не покидавшего ее последнее время и доселе необъяснимого душевного напряжения, томительного ожидания какого-то важного события. Она еще не осознавала, что это где-то глубоко в тайниках ее души пробивались первые, робкие пока ростки серьезного большого чувства. И благодаря этому чувству виртуальное общение, задуманное ею сначала всего лишь как средство скрасить серое однообразие послеоперационных будней, это общение незаметно превратилось для нее в нечто большее: оно стало необходимым элементом повседневной жизни, таким же необходимым, как возможность дышать, чувствовать, мыслить. Наверное, это еще нельзя было назвать влечением. Это была пока лишь потребность сидящего на голодном духовном пайке живого существа в духовной подпитке, тяга к возвышенному, чистому, всему, что давало ей общение, как ей казалось, с неординарным и в то же время близким ей по устройству внутреннего мира существом.
Важную роль в этих ее душевных эволюциях играли замечательные стихи, которые она получала в каждом письме. Читая их, невозможно было оставаться равнодушной. Пусть иногда излишне экзальтированные, иногда написанные несколько старомодным высоким слогом, языком времен аристократических салонов и светских раутов, но - наверное, это свойственно всякой хорошей поэзии - они проникали в самые потаенные закоулки души, заставляли вместе с автором разочаровываться и удивляться, отрицать и соглашаться, радоваться и огорчаться, терять и находить, умирать и рождаться заново. После таких стихов хотелось забыть все плохое и верить в вечность добра, любви, верить в самое главное счастье на свете - счастье жить. Ей так нужна была сейчас эта вера, - как спасательный круг, как мостик к жизни, которая шла за окнами ее дома!
И вот сегодня, несмотря на свою временную выключенность из этой жизни, она впервые за последние годы поняла, что может быть нужна еще кому-то, кроме детей и внуков. Но не только это. Она поняла, что и ей кто-то нужен, поняла, насколько ей важны и дороги отношения с Александром.
Последняя мысль застала ее врасплох. Выходит, она проглядела тот момент, когда ее виртуальный флирт незаметно перешел границы, которые она первоначально для него определила. Только этого ей не хватало! Ведь в нынешнем ее положении всякое развитие их отношений для нее было невозможным. Слава богу, Александр пока не торопил события. А что, если вдруг предложит встретиться? Что ей тогда - идти летом на свидание в платочке? Или объяснять, что она не может прийти, потому что она больной человек, выживающий после операции, и еще не известно, выживет ли? Чем ответить на 'горячее, искреннее участье'? А если отмолчаться, то это может быть истолковано, как сигнал к прекращению отношений. Но она не хотела этого.
Она задавала себе вопрос за вопросом, но ни на один не находила ответа.
В очередном письме Александр предложил перейти на 'ты'. Долго думала, прежде чем ответить. Ведь согласиться - значит дать их отношениям новый импульс, и тогда ей сложней будет держать дистанцию. А не согласиться - это будет выглядеть жеманством. Решила: ладно, будь что будет. Они даже выпили на брудершафт, чокнувшись бокалами об экраны мониторов. Первое стихотворение после брудершафта было таким:
Смотрю на фотографию твою,
Как будто бы хочу в судьбу вглядеться...
Я тороплюсь, я быстро устаю.
Я на свой рок замахиваюсь дерзко.
Вдруг застываю в страхе и смущеньи,
Смеюсь некстати, понапрасну злюсь.
Прощаю всех и сам прошу прощенья,
То взрослым, то ребенком становлюсь,
Как будто чью-то тайну открываю,
Смотрю - и удивлен, и потрясен.
Все помню и о многом забываю.
О многом, а быть может, обо всем...
Однажды Александр прислал стихотворение, которое, судя по его анкетным данным, было в какой-то степени автобиографичным, навеянным воспоминаниями о его работе.
По планете немало постранствовал я,
Уходил в никуда, приходил ниоткуда...
Ты - мой посох в судьбе, ты - дорога моя.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
Все, кого я встречал, оставались в душе.
Кто - на несколько лет, кто - всего на минуту...
Ты была в моем сердце с рожденья уже.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
Много раз улыбались красавицы мне.
Были эти улыбки похожи на чудо...
Но в глазах твоих я утонул по весне.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
Только уж очень знакомыми показались ей слова 'Я тебя никогда и нигде не забуду.' Где-то она уже встречала что-то похожее. Кажется, в 'Юноне и авось'. Открыла сайт Ленкома. Нет, у Вознесенского - по-другому: '...Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь...' Похоже, но не то...
После брудершафта стихи и письма Александра заметно потеплели, но, вопреки ее опасениям, никаких решительных действий он пока не предпринимал. Когда она ложилась в больницу на очередной курс химиотерапии, приходилось врать, что уезжает в командировку, но он не докучал излишними вопросами, по-прежнему был предупредителен и ненавязчив. Он как будто догадывался о ее состоянии и щадил ее, и она была благодарна ему за это. И молила бога, чтобы он не торопил ее, чтобы еще немного повременил. Может быть, ее положение не так безнадежно, и, даст бог, она поправится. Заметного улучшения в своем состоянии она пока не наблюдала, но и отрицательной динамики тоже не было. Может быть, все-таки действуют химиотерапия и таблетки. А еще - письма и особенно стихи Александра. Они были для нее не менее действенным лекарством, чем самые дорогие препараты. Читая его стихи, она впервые за многие годы почувствовала интерес к поэзии. То, что она раньше воспринимала как набор уложенных в определенном порядке безжизненных, как ей порой казалось, слов, теперь ожило, заиграло яркими красками. Она стала чувствовать мелодику стиха, слова в них стали одушевленными, наполнились чувствами. Она стала понимать поэзию.
Другие пользователи сайта продолжали присылать сообщения, но все реже и реже. Она удаляла их, не читая, а потом вообще решила закрыть свой аккаунт.
Глава пятая
Неожиданно наступило ухудшение. В один из дней, когда ей стало совсем плохо, вызвала 'скорую'. Потом, собрав остатки сил и превозмогая боль, добралась до двери, чтобы приоткрыть ее немного. Дверь почему-то все время норовила захлопнуться, наверное, из-за открытой на кухне форточки. Пришлось подложить сапог. Уже совсем без сил, на одном усилии воли дошла до дивана и легла. Сколько пролежала так, она не знала. Очнулась от резкого запаха нашатыря. С трудом воспринимая происходящее, оглядела комнату.
Около дивана стоял человек в униформе синего цвета. Увидев, что Ольга пришла в себя, он стал задавать ей вопросы, но она не в состоянии была произнести что-нибудь членораздельное, лишь подняла руку и указала на свой живот. Врач расстегнул ей халат, тут же запахнул его и молча вышел. Через некоторое время вернулся с другим мужчиной. Они принесли носилки. Врач спросил, где можно поискать ее паспорт и медицинский полис. Она молча указала на тумбочку. Ее положили на носилки, накрыли пледом и отнесли в машину. Один из людей в униформе вернулся в подъезд и через короткое время появился вновь, показал Ольге ключ и положил в карман ее халата. Двери 'скорой' захлопнулась, и они тронулись.
В больнице делали все, что полагается в таких случаях: поили какими-то таблетками, делали уколы, назначили новый курс химиотерапии. Старались поддержать ее морально, говорили, что неизлечимых болезней нет, а есть неизлечимые больные, что они будут бороться за ее здоровье, а она должна помогать им, должна настроиться на хороший результат. Еще говорили, что после операции и химиотерапии есть положительная динамика, - в общем, все, что говорят в таких случаях. Произносилось все это бодрым хорошо поставленным голосом, но в их глазах она читала другое. Да она и сама чувствовала, что сил день ото дня становится все меньше и меньше, желание бороться уступает желанию поскорее избавиться от преследовавших ее слабости, тошноты, неспособности нормально общаться с детьми, внучкой, друзьями, вести привычную жизнь...
Через две недели ее выписали. После выписки периодически ездила в больницу на химиотерапию, горстями пила лекарства. Так она и жила теперь: на уколах да таблетках. А жить оставалось недолго, она знала это. Есть она уже почти ничего не ела. Раз в два дня сын привозил ей парную телятину. Она отваривала ее вместе с брокколи, процеживала бульон и пила понемногу. Еще пила свежевыжатый морковный сок. Пробовала есть ананас и ягоды, но организм их не принимал.
Время от времени вспоминала об Александре, но как-то так - вскользь, периферийным участком мозга. Когда становилось чуть полегче, отступала тошнота, пыталась что-то делать по дому. В один из таких моментов - без как-либо конкретной цели, а просто чтобы чем-то занять себя, - села за компьютер. Открыла почту. В почтовом ящике было больше тысячи сообщений. Среди прочего спамовского мусора были письма от Александра. Их накопилось много, больше двадцати. Мусор удалила, а его письма пока оставила: не поднялась рука. Потом не удержалась, открыла первое. Там, как всегда, были стихи: