Не печатают меня, братцы, хоть ты тресни. Пропадает, можно сказать, мой талант, гниёт, а редакторам на это наплевать. Они ещё и издеваются. Хвалят меня в пух и прах. Нет чтобы поругали, может быть, я бы тогда и прекратил этой писательской дурью маяться - так нет же, руки жмут, целуют некоторые. Один даже гением обозвал.
- Вам, - говорит, - строчить нужно свои опусы не переставая.
- Да я, - говорю, - строчу. Напечатайте, раз я такой разэтакий талант.
- Не могу, - отвечает. - Я сам талант. А меня тоже не печатают. Хоть я и консультант по литературе.
И вот такие отговорки на каждом шагу. То мой стиль к ихнему журналу не подходит, то у меня правда убийственная, то много страниц в рассказе.
- Вы, - говорят, - нам всё отведённое под прозу место только своими буквами утыкаете, а другие тоже хотят в этом номере гонорар отхватить.
- Братцы, - говорю, - так у вас же литературный журнал, толстый, и на всех места хватит. А вы всё про то, как семечки выращивать, и рецепты, как от мух спасаться, в пять листов печатаете.
- Зато нам простой народ спасибо пишет! - отвечают. - И просят ещё статью про тараканов. Вот вы нам про тараканов напишите, как их изводить, мы вас и пропечатаем...
Плюю я и ухожу к чертям от таких редакторов.
Правда, недавно мне повезло, напечатали. Да только мне от этого ещё тяжелее на сердце стало.
Приношу я рассказик в редакцию одну. Небольшой рассказик. Про слепого балалаечника. Ну, про то, как он балалаечник, а сам, зараза, слепой. Вот вы попробуйте в темноте на балалайке поиграть. Не пробовали? Её ещё сослепу найти надо. Да струну нащупать. Да сесть поудобнее, чтобы никого балалайкой не шарахнуть. А мой герой так наяривал, что аж пальцы до крови. И жалко его в конце становилось, спасу нет. Это я так написал про него, с душой. Жалостливый рассказик получился. Жена моя прочитала черновик - потом целую неделю по ночам плакала. Я её говорю:
- Ты что, дура, днём не плачешь, а всё когда я к тебе в постель лезу?
Она мне отвечает:
- Как свет в комнате гаснет, так мне хочется на балалайке играть. Твоего слепого на балалайке вспоминаю и плачу...
Свет перестали ночью тушить - прошёл её бзик.
Так вот, принёс я рассказик этот в редакцию, сунул дядьке бородатому в очках и берете. Сразу видно, что писатель, и редактор тем более.
- Читайте, - говорю, - если понравится, телеграфируйте.
Целый месяц он три страницы читал, написал мне письмо: "Приезжайте, Иван Иваныч, срочно. Вы - маяк в литературе. Я плачу до сих пор".
Прибежал я к нему в здание радостный. Писатель мне ручку тянет дрожащую, жмёт мою ладонь натруженную.
- Целоваться, - говорю, - не будем, надоело. Сразу говорите: берёте?
- Берём!
Ну, мать моя, думаю, свершилось. Началось моё восхождение, слава, и всё такое. Париж, опять же рядом, Милан, ночной бар и музыка Вивальди.
- Когда напечатаете? - спрашиваю.
- Немедленно. Следующим номером. Только одну добавочку бы сделать.
Заметьте: не сократить, а добавочку вставить. Это же лишняя возможность талант мой проявить.
- Добавить можно, - отвечаю. - В каком месте и сколько страниц добавить?
Вот он мне, этот редактор, и объясняет:
- Тут у вас этот несчастный слепой одну и ту же песню наяривает: "Шумел камыш...". А вот если читатель в раж войдёт и, допустим, захочет этому музыканту подыграть, что вы ему делать прикажете?
Я-то, дурак, подвоху не заметил.
- Так пусть, - поясняю, - хватает балалайку и шпарит. Мне не жалко. Балалайки в магазинах продаются.
- А ноты где? - опять спрашивает.
Меня как мандолиной по башке треснули. В ушах у меня зазвенело.
- Позвольте... - говорю.
- Не позволю, - отвечает. - Ноты нужно для читателя позарез. Нужно их припечатать, хоть ты удавись. Читатель опять нам спасибо напишет, и мы народным журналом будем. Без нот ваш рассказ не напечатаем.
Ладно, думаю. Благо, сосед мой сына на пианино учиться водит. Сгонял я до него, попросил выручить, бутылку поставил. Нашли мы с ним в одном самоучителе эту песню, выдрали страницу.
На следующий день опять отпросился с работы, иду в редакцию, сую ноты этому... в беретке. А он только глянул разок в бумажку и морду воротит:
- Не пойдёт.
Я в панике ору:
- Почему не пойдёт?! Я одному пацану книжку из-за вас испортил, и он теперь эту песню играть никогда на пианине не научится, а вы говорите - не пойдёт?!
Но редактор, видимо, в музыке разбирался шибко.
- Вы, - говорит, - на меня не кричите, не на ипподроме вы. Эти ноты для балалайки, конечно, пойдут, но, допустим, захочет читатель про то, как шумел камыш, на баяне сыграть - что ему делать? Баян - любимый народный инструмент, и, значит, нужны ноты для баяна. И текст песни весь, без сокращения. Чтобы долго песня пелась.
Хотел я врезать этому редактору, но стерпел. Ушёл, слова не сказал, только зубами скрипнул на прощание. Но меня так просто не возьмёшь. Начал я гоняться за знакомыми, кто к музыке пристрастие имеет.
Опять прихожу к редактору через месяц, приношу ему целую папку, толстую, тесёмкой перевязанную, и аккуратно говорю:
- Вот вам, товарищ в беретке, ноты для "Шумел камыш...". Это для баяна, это для виолончели, это для всего духового оркестра, это для гуслей и арфы, это джазовая обработка для саксофона в ля-миноре, это для флейты с медным набалдашником, а это для большого барабана с тарелками. А вот вам, товарищ с бородой, текст песни на русском, английском, французском, японском языках и ещё вот на наречии островитян... забыл их название. А сам я теперь эту знаменитую вещь играю на пиле, а жена мне подвывает на гвинейском языке.
Обалдел редактор, глазки закатил от радости, обнял меня и расцеловал, как я не упирался.
- Ждите, - говорит, - следующего номера в печати.
Вышел этот номер. Покупаю от радости сразу десять номеров. С нетерпением открываю страницу - там, где содержание всего написано. Смотрю - точно! - название имеется: "Шумел камыш...". Только моей фамилии что-то не видать. Думаю, наборщики, лентяи, позабыли мою фамилию буковка-ми выложить. Нахожу я теперь заветную страницу, а там... мать моя... там только песня и пропечатана. Вот тебе и "Шумел камыш...". Текст песни и ноты для баяна и балалайки есть, а слепого балалаечника не видать. Напечатали музыку для народа, а про меня забыли. Как будто я не народ. И ни копейки я за это не получил. Песню ведь не я придумал. Только на купленные журналы растратился.
Теперь, думаю, может, мне про тараканов, всё-таки, написать?..