Койненко Анна : другие произведения.

Дневник одиннадцатой Ведьмы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    А дальше все только рваными проблесками проваливающегося в черноту сознания... визжали сирены ... кто-то рывками рвал на мне дымящийся комбинезон.... и я вдруг увидела, как прям по запрудившим улицу машинам, бежит человек, неловко прижимая руку к масляно-блестевшему черному пятну на боку форменного комбинезона... Ше-ен...

  
  
   Дневник одиннадцатой Ведьмы.
   Щелк. Три.
   Два.
   Один.
   Легкий шелест магнитофонной ленты и темная квартира наполняется слабым старческим голосом:
   -Доброе утро, Ведьма.
   Я открываю глаза, и взгляд привычно упирается в экран таймера.
   "Осталось 120 часов" светится на нем изумрудная надпись.
   Таймер подарил мне Шен. Когда я спросила, зачем мне часы с подсветкой, если я вижу в темноте, он сказал, что зеленый цвет улучшает настроение. Папа сильно ударил его тогда, так, что улыбающиеся губы Шена закровили.
   Встаю с постели и иду на кухню. Там, в углу, уже загудел, проснувшись, кухонный автомат, который у нас кличут "кастрюлей". Булькает закипающая вода, мигает красной кнопкой тостер. Клавишей вызова запрашиваю время готовности завтрака и меню ужина. Старая жестянка долго скрипит, напряженно копаясь в электронных мозгах, потом писклявым металлическим голосом сообщает:
   -До готовности три минуты. На ужин гречневая каша.
   -Кашу не едят вечером. Приготовь рыбу.
   На этот раз кастрюля выдает ответ почти мгновенно:
   -Меню запрограммировано. Система изменений недоступна. Срок действия программы истекает через сто двадцать часов.
   Знаю. Этот диалог, с небольшими изменениями мы с кастрюлей повторяем каждое утро вот уже семь лет. И будем повторять еще пять раз. Что будет, потом я не знаю. Может, я престану, есть на ужин кашу и только?
   В душе, неподвижно стою под ледяным дождем и прослушиваю базовое расписание на два дня. Пятым пунктом посещение Вагревского кладбища. Завтра годовщина смерти папы. Перезваниваю Химере. Она плачет.
   - Пойдешь?
   - Ведьмочка, я не могу, я, правда, не могу!
   - Шену ты об этом сказала?
   -Нет еще. Может, ты скажешь, а? А то он на меня и так зубы точит из-за Шайтана.
   -Ты знала, что нам нельзя держать домашних животных.
   - Ну, пожалуйста!
   За ухом завибрировал, щекоча крошечными усиками, зум и мы с Химерой почти одновременно бросаем трубки. Значит, она тоже получила вызов. Перепрыгиваю бортик ванной, бегу в комнату, дотягиваюсь до рации, и тишину квартиры вспарывает треск помех и свист дальних станций. А потом в эфире звучит тревожное, сливающиеся в одно бесконечное слово:
   - Ведьмаприемведьмаприемведьмаприем...
   -Ведьма на связи, - выдыхаю я, в сетчатое окошечко микрофона.
   Легкий шорох динамика, за время которого отключаются передатчики других ликвидаторов, оставляя на прямой связи только фон командора.
   -Авария на синей трассе, прямо у Министерства. Автобус эМГБэшников всмятку. Пятерых достали. Остальные шестеро - ваши. Есть угроза взрыва. Эльфа и Ману я уже поднял. У тебя семь минут. Отбой.
   Аккуратно ставлю рацию обратно на подоконник. Доведенным до автоматизма движением закручиваю мокрые волосы в узел и закрепляю так, чтобы не мешали уздечке - наушникам с прикрепленным фоном. Настраиваюсь на волну приема базы и натыкаюсь на перебранку Малу с Анри - нашим оператором.
   -...ворю одной бригады мало! Мы пока железо будем мять эти живчики там загнуться на хрен!
   -Да нету, нету у меня больше людей! Все на вызовах!...
   Тридцать секунд - чтобы выдернуть из шкафа черный комбинезон с ярко-васильковой эмблемой службы ликвидаторов на рукаве и натянуть его прямо на голое тело.
   ...- а если еще раз сунешься полозьями своей вертушки на крышу консульства - сам будешь в пластиковом мешке отдыхать! Его уже трижды минировали за последнюю неделю.
   - Может мне тогда на твой широкий зад приземляться?...
   Еще три минуты уходит на шнуровку старых экспедиционных ботинок и проверку сбруи. Защелкиваю карабины на груди и животе - компактная лазерная установка Шанера привычно оттягивает плечи назад. С виду обычный плоский ранец, но в нашей работе "клуша" незаменима: несколько гибких контактных щупов со встроенными видеокамерами, лазерный резак и отдельный блок с диагностической аппаратурой позволяет спасателям и ликвидаторам работать автономно и в кратчайшие сроки вытаскивать людей из - под завалов или искореженных автомобилей.
   ...-Сядешь, прям на трассу, движение все равно перекрыто. Кончай трепаться, Ману! Не засоряй эфир!
   -Не слышу Эла, ты его поднял? - орет Ману сквозь свист лопастей своего вертолета.
   -Эльф на связи.
   -Эл! Где тебя забрать?...
   Черные футляры медпакетов пристраиваю на левое и правое предплечья. Еще парочку - на пояс, так, на всякий случай. На пару секунд замираю перед зеркалом - осматриваю снаряжение, а потом несколько раз подпрыгиваю, проверяя надежность всех креплений.
   ...- Сколько их там?
   - Вроде шестеро - все старшие офицеры МГБ. Молодняк, как обычно уселся на задние места, ну, их и вытащили. Почти все целы, так, несколько переломов, осколочные ранения, легкие...
   ...- Ведьма, шевелись, мы на горизонте!
   Бегу в прихожую, по дороге хлопая ладошкой по клавише у дверей - отключаю все системы жизнеобеспечения дома. В окно вижу, как над крышей соседнего здания загорается красная, быстро увеличивающаяся звезда.
   Ману и Эльф уже здесь.
   Наверху вовсю задувает стылый осенний ветер, ероша обрывки черного рубероида. Четырехместная легкомоторная машина в метре зависает над крышей, садиться нет времени, да и опасно - вертолетные площадки тоже часто минируются. Привычно хватаюсь за протянутую Элом руку, и он втягивает меня в кабину. Едва успеваю защелкнуть пристяжные ремни, как вертолет свечкой взмывает вверх, разворачивая выпуклую прозрачную морду в сторону восхода.
   -А вы че, ребята, седня хмурые такие, а? День вроде, нормально начался, пока никто не взорвался! - Ману на секунду оборачивается к нам, скаля в улыбке белоснежные зубы. - Не выспались? Не знаю насчет тебя, Ведьма, а Эл сегодня точно недоспал. Ты знаешь, откуда я его забрал? Прямо от Химеры! - Пилот снова отворачивается от приборов и подмигивает Элу. - Ну, как? Получил удовольствие?
   Эл молчит. Зато в наушниках начинает орать Анри:
   - Малу, твою мать! Еще слово не по делу и все твои шуточки в письменном виде лягут на стол Шена! Причем с моими подробными комментариями! Следи за приборами, носорожья задница!
   - Да пошел ты! - зло огрызается пилот, но все-таки замолкает. Ненадолго.
   Не проходит и пяти минут как в наушниках снова звучит его вопль:
   -Ну и куда я тут сяду, а? Медики еще не улетели, а эвакуаторы уже здесь! Плюнуть некуда, не то, что "птичку" приземлить!
   Внизу, на запруженной машинами трассе светло как днем. Автомобили перекрывали обе полосы - от бортика до бортика и широким шлейфом тянулись от места аварии. Несмотря на ночные обстрелы, люди пытались поскорее убраться отсюда подальше, после вчерашнего заявления Правительства, о выводе внутренних войск из города. Оставался совсем небольшой свободный пятачок вокруг автобуса ЭМГБ, который стоял поперек дороги, упершись лбом в опору эстакады. Над местом аварии, на эстакаде было два мед вертолета, один уже запускал полосатые лопасти, возле другого суетились медики, осторожно поднимая качающиеся носилки с раненым эмгэбэшником от автобуса вверх, на эстакаду. Слева от покореженной махины, вплотную к бортику приткнулись два эвакуатора, добавляя к какофонии автомобильных гудков и ругани водителей ритмичные взвизгивания своих сирен и огненные всполохи проблесковых маячков. Возле них метался регулировщик с мегафоном и матом пытался убедить водителей покинуть салоны своих автомобилей и убрать свои задницы подальше с трассы.
   Малу долго орал на кого-то по рации, потом передал управление Элу, открыл дверцу и стал орать, свесившись вниз, но как он не напрягал легкие свободного места, для посадки не прибавилось. А это значит, что Малу придется держать машину в воздухе, а нам - спускаться вниз.
   Эл уже защелкнул на моем поясе карабин страховочного троса и шагнул к дверце, когда в наушниках раздался голос нашего оператора:
   - Есть живчик. Информация подтвердилась. Справа от прохода, место 14 г. Снаружи его не видно, стучит. Водилы маячат, что возгорание в салоне, дым видят. Я пока приторможу пожарников, засыпать не будут, только вы там "на раз два три" и сразу назад. Спускаются только смертники, Ману - будешь принимать. Отбой.
   -Принято.
   Как всегда коротко и ясно. И все только по делу. Химера всегда удивлялась, как Анри удается быстро принимать и анализировать огромное количество информации ежесекундно поступающей на базу и тут же, отфильтровав лишнее отсылать оперативным группам. Анри был оператором всех семи групп ликвидаторов, работающих в Городе и ни разу не допустил ни одной ошибки, может поэтому его так и не решились заменить на компьютерную программу.
   Во время спуска краем глаза замечаю еще одну вертушку, без опознавательных знаков и даже без бортового номера она висит над соседней полосой почти невидимая снизу из-за радужной рекламной голограммы. Передаю ее изображение с помощью цифровки Анри и лезу через покореженный люк вслед за Элом внутрь автобуса...
   ...Через двенадцать минут живчик затих.
   Я лежала на небольшом, расчищенном от покореженных кресел участке резинового пола, пытаясь достать резаком опоры следующего ряда. До четырнадцатого "г" оставалось совсем немного. Воняло тлеющим пластиком и кровью, пропитавшей мягкие сиденья. Сзади Эльф, выбрасывал в окна изломанные сиденья и собирал с черного скользкого пола фрагменты тел ЭМГБэшников. Причиной аварии стал взрыв в салоне, это мы поняли сразу, когда пробрались в средний сектор. Живчику очень повезло. То, что осталось от его коллег теперь болталось, в пластиковом мешке на поясе Эла. Еще два черных пакета уже лежали в грузовом отсеке вертолета.
   -Ведьма.
   -На связи. - Дышать становилось все труднее, я уже давно должна была надеть гибкую кислородную масочку, но почему - то не делала этого, предпочитая щуриться от едкого дыма и вдыхать остатки воздуха через раз.
   -Он не стучит. Уходите оттуда.
   Я перевернулась на правый бок и, вцепившись пальцами в жесткий пластик, изо всех сил потянула на себя. Кресло натужно заскрипело и, щелкнув, переломилось в спинке, а в образовавшуюся щель упала раздробленная, окровавленная рука.
   Живчик.
   Теперь нужно чуть приподняться, чтобы пристроить на изувеченное запястье гибкий браслет диагноста и ждать хотя бы алого (критическое состояние) проблеска на датчике. Хотя и без него я знала, что человек мертв.
   -Ведьма?
   -Эл, я остаюсь.
   Он ничего не ответил, только бросил на меня быстрый взгляд и коротко кивнув, скрылся в люке. Все, теперь мы с живчиком здесь одни, если не считать нашего вездесущего оператора.
   Нет смысла ждать, когда система изменений будет доступна. Сто двадцать часов уже ничего не изменят, а когда мне умирать, хотя бы это, я решу сама.
   -Ведьма, немедленно уходи оттуда, - почему - то шепотом, сказал Анри. - Уходи, это приказ.
   С изломанной, вывернутой под невероятным углом руки живчика ритмично срывались и падали на мой комбинезон частые черные капли. Все звуки как-то отдалились. Где-то кричали люди, и тоненько взвизгивала сирена, кузнечиком прострекотал над нами вертолет. И только совсем рядом кто-то надсадно, тяжело дышал, колебля, вяло текущий по полу дым.
   Это я.
   Мое тело не хотело умирать, выгибалось на скользком, липком полу, хватая ртом воздух. В панике, цепляясь руками за обломки кресел, пыталось подняться, но я не хотела жить. Не хотела ТАК ЖИТЬ...
   ..-Ведьма... Ведьма....она не слышит...
   ..- Рацию? Может быть, но сигнал зума нельзя не почувствовать!...
   ..-Там мог остаться кто-то живой?!..
   ...-Я запрещаю самостоятельные спуски!... Офицер, выполнять приказ!
   ...- Она не могла остаться там без причины. Значит, он жив!..
   ...- ОН МЕРТВ!
  
  
   -Он мертв.
   На полированную поверхность стола, отражающую мокрые осенние деревья за кованой решеткой окна, скользнул серый бланк.
   Кожухов Леонид Арович 2034 года рождения. Паспорт серии 7856, номер 45673. Выдан Норским РОВД 23.07. 2050 г. Русский. Не женат. Детей не имеет. Поступил в областную психиатрическую клинику в 2072 году. Диагноз - острое неврологическое расстройство с суицидальным уклоном. Прошел курс лечения с 2072 по 2078 год. Лечащий врач Корин Александр Юрьевич.
   Форма заполнена не до конца. Последняя строчка была пуста. Корин вдруг осознал, что эта пустая строка - самая неприятная в его жизни вещь. Он ее боялся. Боялся с тех самых пор как затеял этот эксперимент, специально ради него устроившись в заштатную психиатрическую клинику.
   - Причина смерти та же?
   -Да, кровоизлияние в мозг.
   Медсестричка, умница не отрывает глаз от пола, знает, что могли сделать с тем, кто принес плохую весть. Боится.
   Кожухов был восьмым. Восьмым его пациентом, на котором он опробовал свою методику эмоциональной блокировки. Восьмым, скончавшимся через полгода после начала эксперимента. Дольше шести месяцев они не жили, а Корин никак не мог понять, где ошибка. Может все из-за небольших психических отклонений его подопытных и пора поэкспериментировать на нормальных людях?
   Корин задумчиво оглядел замершую у дверей девушку с головы до ног. Замечательный экземпляр - хорошее здоровье, уравновешена, умна, спокойна и близких родственников, кажется, нет. Пара процедур, неделя наблюдений и она сама подпишет согласие на участие в эксперименте, ну а если опять не получиться и она станет девятой в его списке неудач, опыты придется на время прекратить и снова проработать теоретическую основу. Ну-с, начнем, пожалуй.
   -Мариночка, вы ведь сегодня вечером не дежурите? - улыбнулся медсестре Корин, попытавшись вложить в эту фразу максимум обаяния, но слегка переборщил - девушка побелела как стена и кажется, даже дышать перестала.
   Боится.
   Она его боится.
   Потому что догадалась, зачем ему нужна.
   Корину стало противно смотреть на нее. Видеть ее остановившиеся глаза, из которых страх выел все мысли, оставив только всепоглощающий, животный ужас. Он раздраженно крутанул кресло, отворачиваясь к окну. Страх превращает человека в животное. Разъедает его душу. Уничтожает его сущность. Страх. Если бы у него получилось... Люди навсегда забыли бы это слово, не тратили драгоценное время, но бессмысленные переживания, мечты и воспоминания. Они бы навсегда перестали бояться.
   -Я могу идти? - тихо спросила медсестра от дверей.
   -Идите - Отмахнулся Корин, и чтоб не расслаблялась, добавил. - Пока...
   Скрипнула половица, нервно щелкнул дверной замок, и снова стало тихо.
   Корин некоторое время задумчиво смотрел на пустую строчку в сером бланке, выстукивая пальцами вертевшуюся с утра в голове глупую песенку, а потом вдруг вспомнил, что еще не курил сегодня. Удовольствие нужно расходовать экономно, по граммам, по дням, да, да расходовать.. так как "получать" это уже не его случай. В тонкой твердой пачке осталось только 5 сигарет, еще довоенных с приятным вкусом и тонким золотым обрезом фильтра - это его удовольствие, еще на пять дней. Корин закурил и вышел в больничный коридор. Бело-голубые стены, решетки, пол в лохмотьях линолеума и этот специфический запах больницы, с примесью хлорки, туалета и сумасшествия. Он думал, что никогда к этому не привыкнет. Тогда, в первый день своей работы здесь, он шел домой и не мог надышатся этим вкусным уличным ветром с примесью запахов бензина и сирени, а теперь даже не чувствует разницы, когда выходит из корпуса. Человек может привыкнуть ко всему, что не убьет его сразу.. Пепел медленно, красиво сыпался на затертый, облезлый подоконник, за решетчатым окном шел дождик - тихо-тихо шуршал опавшими листьями в парке и деликатно тревожил отражения серых облаков в парковых лужах.
   " Сегодня почему-то белье из прачечной не привезли" - вдруг вспомнил Корин, но не двинулся с места, продолжая отстраненно наблюдать за проезжавшими за окном машинами. Хотя надо было идти, разбираться почему не привезли и когда теперь привезут... но так не хотелось заниматься этим.. На душе было покойно, хотелось стаять здесь всегда...смотреть на мокрый парк и глотать вкусный сигаретный дым.
   -Мы можем поговорить с доктором Кориным? - резкий голос вспугнул гулкое эхо и оно в ужасе заметалось в узком коридорном пространстве, слабея с каждым отзвуком.
   Рука дернулась, пепел обсыпал край халата, и сердце, ухнув вниз, замерло где-то в желудке противным холодным комком.
   Дождался... Знал ведь что рано или поздно они все узнают...
   Корин дернулся от окна, заметив, наконец, стоящий у ворот больничного парка черный военный джип, забежал в кабинет.. зачем-то повернул ключ в замке..
   -Он у себя в кабинете. Проходите, пожалуйста, вон туда, по коридору... - вахтенная сестра еще не договорила, а эхо уже услужливо подхватило грохот подкованных ботинок.
   .. Мысли метались в ставшей пустой от ужаса голове.. ладони покрывались липким потом, когда доктор судорожно хватал бумаги и, ломая спички, пытался поджечь их в синей стеклянной пепельнице... "Нет.. не то.. все равно узнают.. допросят " с пристрастием" или как там ЭТО у них называется.."
   Шаги гремели все ближе.. затихли у дверей. Дернулась туда-сюда желтая дверная ручка..
   Корин в панике бросился к стеклянному шкафу с лекарствами, быстро достал пустой шприц, оттянул поршень, набирая воздух и приставил подрагивающий кончик иглы к вене..
   "Ну! Давай!" игла плясала, покалывая кожу, хищно поблескивая..
   Ну!!
   "А может это не за мной?... М-м-может по какому-нибудь другому делу? А если и за мной, то что? Что они могут доказать?. А им и не надо ничего доказывать.."
   -Андрей Юрьевич, не надо так, - спокойно сказали от дверей, и Корин обреченно замер, нагнувшись над голым запястьем, так и не проколотым иглой. Кто-то подошел сзади, аккуратно вытащил из слабых пальцев шприц. Корин уже не сопротивлялся, ужас, охвативший его вначале, перегорел, осталось только вялое спокойствие, безразличие ко всему... Даже к черным повязкам на рукавах офицеров, с ярко-синим значком - оскаленная волчья морда, заключенная в треугольник их терновых веток. Двое, один высокий, поджарый с коротким ежиком серебрившихся сединой волос. Второй совсем мальчишка - лет шестнадцать - семнадцать, с неестественно бледной кожей и странными темными глазами.
   Ликвидаторы...Он знал, что ЭТИ не приходят просто так, они приходят за теми, которых потом не найти не в раю, не в аду. Нелегальная правительственная организация, выполняющая самую грязную, самую черную работу. По Городу о них ходили слухи, которые заставляли передергиваться от мерзости даже самых законченных циников. Надо же кого прислали за ним, заведующим провинциальной психиатрической лечебницей на 15 койкомест! .. и убийцей восьми человек...
   -Андрей Юрьевич, присядьте, пожалуйста, - старший офицер, с удобством расположившись в кресле Корина, кивнул ему на обшарпанный стул дл посетителей. - У нас будет долгий разговор, в конце которого вы подпишете вот эту вот бумажку... - Младший тут же услужливо выложил перед Кориным несколько документов в прозрачном файле. - .. мы с вами покинем это неподходящее для вас место.
   -Я хочу видеть постановление суда.. - с трудом разлепив пересохшие губы хрипло выдавал профессор. - Я хочу знать, в чем меня обвиняют.
   Старший в притворном удивлении приподнял брови : - Разве МЫ вас в чем-то обвиняем? Вы, уважаемый человек, видный ученый, автор научных публикаций, который всю свою жизнь посвятил больным людям. Разве можем МЫ вас в чем-то обвинять? - Серые пристальные глаза ликвидатора скользнули по сгорбленной фигуре заведующего клиникой, губы дрогнули в чуть заметной брезгливой гримасе:
   -Расскажите нам о ваших последних опытах, доктор.
   Сердце ухнуло вниз, увлекая за собой в обморочную слабость и сознание.. Они знают.. Все знают.. Это конец.. все, ничего больше нет.. ЕГО БОЛЬШК НЕТ...Как ни странно но эта мысль придала ему смелости и он сорвался на крик:
   - Я не буду ничего рассказывать! Я не буду своими руками рыть себе могилу!
   -Да что вы, Андрей Юрьевич, - рассмеялся старший. - Зачем НАМ ваша могила? Что мы с ней будем делать? Нет, профессор, вы теперь находитесь под нашей личной охраной, и, поверьте, умереть мы вам не дадим.
   Корина передернуло от звучащей в голосе офицера, плохо скрываемой злобы, но где-то на краю сознания шевельнулась мысль: "У меня ведь никого, отца никогда не знал, мать два года назад похоронил. Ни жены, ни детей. Они не смогут давить на меня угрожая моим близким"
   -Зачем Нам давить на вас, профессор? - Корин ошарашено обернулся и наткнулся на непроницаемо - темный взгляд младшего офицера. Тот, чуть склонив голову к плечу, внимательно наблюдал за Кориным. - Мы хотим, чтобы вы работали на нас.
   -Что?
   - Да, профессор, мы знаем о ваших экспериментах, вы ставите эмоблокирровки, используя гипноз и некоторые запрещенные препараты, и мы хотим, чтобы вы продолжили свои исследования, только работать вы будете на нашу организацию. - Младший говорил спокойно, неторопливо, давая возможность Корину понять, а главное поверить в происходящее.
   -И никакой уголовной ответственности? Я пока не могу гарантировать безопасность подопытных.
   - Ммм.. ну что Вы, мы все понимаем.... заниматься наукой - всегда опасно. Особенно для подопытных крыс. - Эмгэбэшник, сидящий за его столом захохотал над своей шуткой, показывая крупные лошадиные зубы. - Вам будут созданы все условия: собственная лаборатория, небольшая, правда, но ничего, оборудование, сотрудники... - Офицер, хлопнув раскрытыми ладонями по столу, поднялся. - Вот вам, кстати и первый их них - Шенли Ом.
   Стоящий за спиной профессора молодой человек вытянулся по струнке и щелкнул каблуками
   -Но... - Корин замялся, боясь своим признанием разрушить все то, что ему только что пообещали.- Дело в том, что мои опыты...они не совсем.... - вздохнул, набираясь решимости. - Они не живут дольше шести месяцев.
   -Разумеется, мы знаем об этом. Эти опыты очень важны для нас, поэтому вы будете работать с генетически чистым материалом - эти люди отобраны специально. Все физические и психические показатели в норме Они менее восприимчивы к боли, внимание, память, способности к анализу и логическому рассуждению - в несколько раз лучше чем у обычных людей.. У них даже слух, зрение и обоняние острее в несколько раз. Я уж не говорю о чутье, интуиции и умении нестандартно решать проблемы - без чего в нашем деле никак. Покажи ему их, - обратился старший к Шену.
   Парень шагнул к столу и выложил перед профессором тонкую серую папочку. И Корин ее открыл.
   ... - вам очень повезло, Андрей Юрьевич, вы сможете довести дело своей жизни до конца, конечно мировую известность вы не получите, о вас вообще теперь вряд ли кто-нибудь услышит.. но вы найдете лекарство от СТРАХА...
   -Но.. - Корин листал папку, и чувствовал как волосы на затылке встают дыбом и леденеют пальцы - Здесь же одни дети..
   С цветных карточек в уголках анкетных листов на него смотрели серьезные мальчишки и девчонки, лет 13-14. Десятеро. Восемь мальчиков и две девочки.
   Старший сделав неуловимое движение корпусом, обогнул стол и возник рядом с Кориным, тихо, но с нажимом повторил:
   - ЭТО генетический материал, профессор...
  
   ... Я очнулась от надоедливой щекотки зума. Крошечный приборчик, вживленный под кожу, раздражал нервные окончания, заставляя меня морщиться. Потом я попыталась вдохнуть и поняла, что воздуха уже нет, а есть только раскаленный газ и дым, раздирающий тупой болью гортань и легкие. Если бы я могла чувствовать как обычный человек - я бы запаниковала. И стала бы кричать от страха, уничтожая остатки кислорода и рваться, как мне бы показалась к выходу, вон, к тем окнам, возле которых огня еще мало, но которые находятся над бензобаком.... Но я никогда не была "обычной", а поэтому только чуть приоткрыла глаза - убедится, что живчик определился с выбором местопребывания, обозначив оное как "рай небесный" и никого спасать здесь не надо.
   И наткнулась взглядом на ритмично вспыхивающую, алую искру диагноста.
   Сквозь застилавшие глаза слезы рубиновые всполохи дробились и множились, поэтому казалось, что тут срочно нуждались в моей помощи как минимум человек семь, но раскрыв глаза пошире, я убедилась - пациент у меня только один. И он по-прежнему зажат между креслами.
   Еще секунду назад у меня был выбор - уходить и жить еще пять дней или оставаться и погибать сейчас. Теперь выбора больше не было.
   Кислородная маска лежала на расстоянии вытянутой руки от меня, но была расплавлена, поэтому я вынула бесполезный раструб и просто вставила трубку от кислородного баллона в рот, и, нажав на клапан, вдохнула. Закашлялась, и из последних сил рванулась к креслу "живчика".
   - Помощь... мне нужна помощь, - шептала я пересохшими губами в черную головку фона, пытаясь выдернуть бесчувственное тело, зажатое покореженными сиденьями. - Он жив.... помогите мне, кто-нибудь...
   Сознание уплывало, сменяясь красным цветом боли и обморочным кружением черноты. Уже находясь на грани, я продолжала упрямо тянуть на себя неподатливую ручку сиденья, упираясь ногами в металлические стойки и вдруг, почувствовала резкий рывок, опрокинувший меня на спину, сверху тяжело рухнуло тело эмгэбешника...
   -Ведьма, ведьма, - откуда-то издалека прорезался вдруг Анри и множество шумов заполнили эфир и мое сознание. Обрывки чьих-то разговоров, гул мотора, шум воды и сухой треск ракетницы... гудели сирены, тяжело бухали далекие взрывы, кто-то плакал.. Там была жизнь, но нас с живчиком ТАМ уже не было. Пламя было совсем близко, правое бедро сильно жгло, а я не могла даже пошевелиться.. - Он не отдает приказа, Ведьма... - и совсем тихо, словно извиняясь, - Шен сказал, чтобы ты выбиралась сама...
   Должно было быть удивление.. и обида.. а потом злость. Сильные эмоции.
   Которых у меня не было.
   Единственное преимущество смертницы...
   Как не было больше и алых проблесков на черном браслете.
   Я как могла осторожно, вцепившись пальцами в скользкий от крова комбинезон пациента, перевернула его на спину и снова приникла к трубке баллона, а потом, зажав живчику нос, вдула воздух в его рот. Ничего.
   Еще раз. И еще. Чередуя вдохи с ударами кулаком по грудной клетке над сердцем. Раз два три и снова вдох. Раз два три и опять рот в рот, стараясь не упустить ничего при передаче.
   Огонь ревел вокруг, жадно пожирая синтетические кресла и обивку салона, правый ряд, за моей спиной горел весь. Жар становился нестерпимым. Левый горел с хвоста. Нас спасал только широкий проход между рядами, да отсутствие кресел в левом возле нас. Спасибо Элу...
   Со свистом скукоживался от жара пластик. Наши с живчиком черные фирменные комбинезоны еще держались, немного защищая от раскаленного воздуха, но у меня начинали тлеть волосы, а руки и лицо словно погружались в горячую воду, температура которой росла с каждой секундой. Живчик все никак не мог определиться: в каком аду ему лучше, земном или загробном.
   Рация молчала.
   Бронзовая бляха на стене Памяти.
   Без имени и даты. С короткой фразой из Библии "Прах к праху".
   Вот и все.
   Нет, даже этого не будет.
   Война.
   Когда гибнет целый город, крупицы человеческих жизней не так заметны...
  
   ...Когда кислород в баллоне закончился, живчик открыл глаза...
   Как я волокла его по проходу, к люку вспоминать не хочется. И, как, обламывая ногти, и раздирая пальцы в кровь, отковыривала запаянную герметиком крышку тоже. Запомнился безумно прекрасный холодный воздух, рванувший внутрь, когда крышка, наконец, поддалась. Пламя взметнулось, яростно толкнуло в спину, тоже пытаясь хлебнуть глоток кислорода, но я уже спихнула пациента вниз, на землю и сама упала следом. Несколько долгих секунд я, закрыв глаза просто дышала, сил не было. Ни капли. Кожа горела, как ошпаренная, саднило горло и ободранные руки. С трудом повернув голову я увидела, как судорожно глотает воздух живчик, широко и быстро открывая рот, как большая рыба. Одежда на нем дымилась. Из распахнутых глаз с обожженными ресницами текли слезы, грязными дорожками размывая сажу и копоть на лице. Я отвернулась, снова уставившись в покореженное днище автобуса, маленький шарик фона услужливо ткнулся в губы, но выдавить из себя осмысленный звук получилось только с третьей попытки:
   -Эл, вытащи нас отсюда...
   А дальше все только рваными проблесками проваливающегося в черноту сознания... Визжали сирены ... кто-то рывками рвал на мне дымящийся комбинезон.... крики, звон стекла, негромкий хлопок взрыва.... снова пламя, почти у самого моего лица. Потом меня подняли и понесли, и я вдруг увидела, как прям по запрудившим улицу машинам, бежит человек, неловко прижимая руку к масляно-блестевшему черному пятну на боку форменного комбинезона... Ше-ен...
  
  
  
  
   -Воды нет.. воды нет... вчера роженицу привезли тяжелую... тут обстрел.. не донесли до подвала прям на лестнице и родила....
   Снова алые сполохи под веками. Медленное осознание своего тела. Болела голова и грудь, желудок сводило рвотным спазмом, но мышцы были настолько слабы, что их хватало только на едва ощутимую судорогу. Тонкий запах паленых волос раздражал обоняние, хотелось воздуха, но в палате пахло хлоркой, а за окном висела пелена грязно-серого тумана...
   -Скоро начнется, надо девчонку твою вести в подвал. - Снова заговорили в коридоре.
   - И-и-и, милый, да она слаба как котенок. Отравилась она, угарным газом, да там ишо химия всяка горела - надышалась. Энти, черные ее и привезли. Казали в автобуса она горела, еле вытащили, думали уж все, кончилась девка, а она глазищи свои открыла, дык я чуть не померла со страху - синие как лед, да еще зеленью отливают в темноте. Ну чиста кошка.
   - Мутации, видно, щас много таких. Эх.. довели природу - людей в зверей уже обращает..
   - И не говори, да ещо война эта, проклятущая. И чего им нехристям надо? Все ведь отдали уже, один тока город нашим и был, а теперя и его отдаем... - старческий голос, истончался, становясь все тише. - Я им говорю: " Вы чего это, ребятки к нам ее привезли, нету уже у нас ничего, капельницу и ту поставить не с чем". А они: "Да ты, бабка, не ворчи, мы все, что надо уже сделали, пусть она поспит, отдохнет, у вас, говорят, стреляют меньше".
   Кто-то хмыкнул и с длинным зевком поддакнул:
   - Да, да, меньше стреляют, чего им сюда палить-то все уж сравняли, наше крыло тока еще и стоит.
   -Уходят.. все уходят.. почитай никого уж и нет, в больнице - тока отказники и остались, да энтот, под окнами еще торчит. Восьмой час все ходит и ходит..
   - А кто такой-то?
   - Ты че, Семеныч? - Голос старухи перешел на доверительный шепот. - Из ЭТИХ он. Из смертников.
  
   В голове зашумело, стремительно наползла алая темнота, придавила к кровати, заглушая боль, расползлась по телу, увлекая в глубокий полуобморочный сон..
   Второй раз я очнулась, когда за окном висели синие холодные сумерки. Было тихо, только снаружи шелестел мелкий дождь, да где-то в коридоре, громко журча в подставленное ведро лилась вода. Одна слабая лампочка свисавшая с облупившегося потолка освещала маленькую пустую комнату, в которой стояла моя кровать. Грязные стены с местами обвалившейся штукатуркой, мокрый потолок. В углу противоположной стены была дыра, через которую виднелось затянутое сизыми облаками небо.
   У окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, стоял Шен. Его глаза были закрыты, а губы чуть шевелились. Со стороны могло показаться что мужчина молится, просит Господа о помощи, но я то знала, командор не молится, командор отдает приказы, находящимся в его подчинении группам.
   С трудом приподняв руку, я коснулась тонкого шрама за левым ухом и ощутила чуть заметную щекочущую вибрацию. Шен обернулся. В уголках его глаз залучились морщинки, а упрямо сжатые губы дрогнули, расслабляясь в чуть заметной улыбке. Только вот усталая вертикальная складка меж бровями никуда не исчезла. Серые глаза внимательно изучили мое лицо - обожженные ресницы, ссадина на скуле - благодарность от живчика, лягнувшего меня подкованным ботинком, когда я выпихивала его из люка, потрескавшиеся от жара губы. А потом прямо. Глаза в глаза.
   Я спокойно встретила его взгляд, легко считала эмоции. Сожаление, вина, боль. Много боли.
   Как всегда.
   ...Мне было 16. Некрасивая задерганная девчонка с кучей комплексов и повадками дворовой шпаны. Лучшая ученица Специального Городского лицея и тихая серая мышка, но это все для опекунов. Иногда мне удавалось вырваться на улицу, в компанию таких же как я, ненужных никому подростков. Эта наша ненужность толкала нас друг к другу, заставляя кружить по Городу обозленной стаей волчат...
   Там, у Стены, мы встретились первый раз. Он приходил к отцу, погибшему в Мичхане. Я с друзьями сидела у западной части Стены, под большим осенним дубом, смотрела, как теплое закатное солнце играло на поминальных бляхах золотыми бликами. Такие же золотые блики были и в его серых глазах, когда мы случайно встретились взглядами...
   Знала бы я тогда чего мне будет стоить этот случайный взгляд..
   - Пора домой, Ведьмочка. - Бывший командор внутренней разведки шагнул к кровати и легко поднял меня на руки...
  
   ....Легкое касание металла о кожу. Мягкое падение прядей.
   Шен бесшумно переступая босыми ногами, медленно движется вокруг меня, слегка касается костяшками пальцев моей щеки.
   -Тебе не больно?
   Я сижу на стуле в центре комнаты, подтянув голые колени к груди и обхватив пальцами ступни ног. Холодно.
   В комнате темно. Сегодня в полдень остановили работу последней резервной подстанции. Город погрузился во тьму. Только несколько кварталов в центре еще агонизировали холодными неоновыми вспышками. Через окно на подоконник и часть моей руки наползают цветные волны от автономной наружной рекламы. Синий сменяется фиолетовым, потом красный... и опять синий... я наблюдаю за сменой цветов на своем запястье, смаргивая стоящие в глазах слезы.
   -Нет
   -Это хорошо..
   Он снова задел холодным краем ножниц мою шею и я вздрогнула. Шен замер на секунду, сжимая в пальцах отрезанную прядь волос, а потом вдруг обхватил мои плечи свободной рукой, прижимая к себе.
   -Ты всегда плакала, когда тебя стригли. Ты помнишь? - рука требовательно стискивает мое плечо. Замирает. Опять эта болезненная, смертельно больная надежда в его голосе...
   -Нет. Я не помню.
   Шен медленно выпрямляется. Осторожно убирает руку.
   -Прости меня. - Многолетнее, неизменное, нелогичное "прости меня". Неразгаданная загадка. Год назад, после очередного возвращения из больницы пьяненькая Химера, жарко дыша в лицо винными парами, прошептала с ненавистью: " Поверь мне, ему есть, за что просить прощение, особенно у тебя, Ведьмочка".
   -Хорошо.
   Командор молча заканчивает стрижку, пол вокруг нас усеян темными волнистыми прядями, похожими на расползающихся змей...Перед глазами мелькают призрачные образы, отрывки чужой жизни...
   ...Летний двор, окруженный пятиэтажками, залит июньским солнцем... Свежая тополиная листва трепещет на теплом ветру... И я, радостно визжа влетаю на качелях прямо в голубой простор неба. ...Высокая угловатая девчонка с некрасивой, стриженой головой бежит к женщине, развешивающей, выдувающиеся парусами простыни:
   - Мама, Мама! Ну почему у нее длинные волосы?!! Почему только меня остригли?!...
   Женщина оборачивается на крик. Судорожно обнимает прижавшуюся к ней, всхлипывающую девчонку, а ее темные глаза, наполненные болью, останавливаются на мне...
   Мама...
  
   Ночью становится еще холоднее. Шен прижимается к моей спине, чуть царапая щетинистым подбородком шею. Его дыхание соскальзывает по плечу, шевеля непривычно короткие пряди моих волос. Я осторожно поворачиваюсь в кольце его рук. Теперь мы лежим лицом к лицу и я чувствую его глубокое сонное дыхание на своих губах.
   Уставший командор уснул быстро, а я все прислушивалась к непривычной тишине обезлюдевшего Города и наблюдала как медленно сменяют друг друга изумрудные циферки на табло: 100.. 99...98..
   Мама....
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"