|
|
||
История одной прогулки по Амстердаму | ||
И все же я знаю:
когда мы готовы вести себя иррационально и полагаться на интуицию,
даже если с подозрением относимся к этому,
то получаем вознаграждение
от каких-то таинственных сил,
подталкивающих нас в направлении нашей судьбы.
Джулия Камерон, "Долгие прогулки"
Ароматная завеса от крафтового трубочного табака медленно тянулась из одного угла к другому, к пляшущей огненной пасти разогретого камина. Наша компания отмечала Рождество на даче в Малиновке. За окном тускло белели в ранних зимних сумерках заснеженные поля, озеро, похожее на каток толстым слоем льда и медленно падающие снежинки.
Мы уже выпили кофе, кто-то продолжал суетиться на кухне, но идти никуда не хотелось. Илья предложил рассказать самое необычное, что случилось с нами в прошлом году, или самое приятное. Слово взяла Лина, темноволосая, с косой челкой. Она сидела на теплом деревянном полу в длинной синей куртке и потягивала трубку. Мы затихли. Она устроилась поудобнее с гранатовым бокалом глинтвейна и обвела взглядом аудиторию - меня, лежащую на необъятном диване в обнимку с Ильей, рядом - Петра и Олега, так же вольготно развалившихся в углу возле Маши, что-то рисующей в блокноте, и Егора, выводящего на запотевшем окне снежинки на потеху озорной Александре.
"Боюсь, что у меня не получится рассказать эту историю правильно, такой она была невероятной и такой простой. Был вечер, и уже несколько часов я бродила по улицам Амстердама. Сначала +долго шла прямо по широкой улице. Нашлось кафе в греческом стиле: черная посуда, черный потолок, белое тотемное животное. Так там было завораживающе, что я пообещала себе вернуться сюда с большой компанией друзей, когда-нибудь.
Я присматривалась к мужчинам, которые встречались по дороге. Хотела познакомиться с кем-нибудь, с кем-то интересным. +Позади были -Перед этим были три дня конференции - выступления, лекции, знакомства. Профессиональное общение, черный пиджак, яркая майка, строгий поток мыслей.
Одна, наедине с городом и со своим одиночеством, я шагала и шагала, сверяясь с картой, даже находя иногда, но, очевидно, каждый раз поворачивая не туда. Я спрашивала дорогу у мужчин. У разных симпатичных европейских мужчин, высоких и светловолосых. Не знаю, почему мне нравятся такие... Может потому что я - маленькая и темненькая? Тянусь к противоположностям. А вот внутри - все должно быть одинаково - загадочные увлечения, страсть к музыке, книгам, романтическое настроение и не боязнь совершать поступки, самые разные, я не знаю как это назвать...дух авантюризма? Желание и возможность видеть в каждом дне что-то прекрасное. Невозможность погружаться в болото будней. Возможность быть поэтом и реалистом одновременно. Иначе... иначе жизнь или слишком трудна (без поэзии) или слишком хрупка (без реализма).
Уже отчаялась встретить кого-то, но так же отчаянно не хотела возвращаться в хостел, в котором одиночество чувствовалось особенно сильно. На карте была видна площадь, возле которой и находилось мое здешнее обиталище хостел. Но в реальности его не было видно. Вроде бы я пришла на нужное место, но самом деле окончательно заблудилась.
Перед этим я заглянула в кафе, типичное амстердамское кафе из стереотипов - обшарпанные стены, столы в царапинах, запах травки и подозрительные личности. Окунуться в местную жизнь было бы здорово, но именно в эту атмосферу - не хотелось. Я вышла оттуда с увереностью и тоской, что проведу сегодняшний вечер в хостеле, так и не узнав ничего о местной культуре развлечений, свободы и иллюзий. Оставался один поворот. Точка на карте дразнила своей доступностью, но я могла свернуть не туда. И если раньше я гуляла и спрашивала дорогу, как будто заблудилась, находя это отличным способом знакомства, тут я заблудилась по-настоящему. У меня были все шансы свернуть не туда, и я устала после нескольких часов поисков самого прекрасного голландца. Ох, эти летучие голландцы!
Над мостом - широким и не очень оживленным - горели огни. Улица была освещена слабо, прохожих было не много, да и те разбегались от меня, как тараканы. Я окликнула высокого парня (что для Голландии не редкость). Он остановился, у него тоже была карта, и он оглядывался на вывеску магазина, видимо в поисках ориентира.
"Извините, не могли бы вы мне подсказать ...". Да, он мог, и почти объяснил мне, что к чему, и я почти поняла. Мы выяснили, что я иду правильно и через метров сто окажусь как раз на площади с хостелом. Я подняла глаза на доброго прохожего и спросила, уже не помню что, или пошутила. Он захихикал. "Какой-то подозрительный". Бегающие глаза, лохматый, и зубы кривые. Вдруг он заговорил на русском. Я не поверила: "Я же не курила и вообще, я не могла настолько устать, чтобы у меня начались галлюцинации!"
- Вы из России? Я услышал акцент, мне показалось, что у вас русский акцент.Он радовался и одновременно удивлялся.
- Нет, я из Украины, - язык плохо слушался после нескольких дней непрерывного английского, говорить было приятно и непривычно, -Да, я говорю по-русски. Но как вы догадались? И вы... ?- Я учу русский, - он говорил правильно, но с таким милым голландским акцентом. Как мягкий немецкий, - Я - студент. Меня зовут - Рафаэль.- Алина, - я протянула руку, чтобы поздороваться по-европейски. Благо дело, уже привыкла здесь за несколько дней.- Алина, ты хочешь на вечеринку? - сказал мой белый кролик.
Я почему-то ответила на английском "Everybody wanna party". Мой отель был налево, в нескольких шагах. Мы повернули направо и зашагали по широкой улице в неизвестность.
- Мне нужно кое-что купить в супермаркете, - сказал Рафаэль, и мы свернули в круглосуточный супермаркет. Он ходил среди полок, а я следила за ним - вдруг он выберет что-то странное? И вот тут-то я пойму, что связываться с ним не стоит! Консервированные огурцы и пачка чипсов. Хммм, ладно. Но может он хочет, чтобы я расплатилась? На кассе он расчитался сам, и мы вышли из магазина.
В эти дни я старалась экономить и почти ничего не покупать. Амстердамский street-food был и аттракционом, и перекусом. Я потратила кучу денег (по три евро туда и обратно) на голландский трамвай. Но потом отлично пообедала в магазине сыров. Там можно было брать кусочки сыра величиной с мизинчик и макать-макать в разные соусы. Я сделала три круга по магазину, и в конце сняла пробу с колбасы. Да, конечно, потом купила на подарки зеленый сыр и кунжутный, но продавщица была явно рада, когда я ушла. Так, к чему это я, - когда мы вышли из магазина, я была голодна, потому что ела еще днем. Воспоминания о прилавках с едой прервал неожиданный вопрос.
- Ты знаешь, что такое крематорий? - спросил парень, поблескивая глазами из-под стекол очков. И тут я поняла, что надо бежать. Отчетливо почувствовала, как моя задница хочет удалиться в неизвестном, но обязательно противоположном направлении. А ведь он похож на маньяка! Странный, подхихикивает все время, и мы идем на окраину города...получается в крематорий, ночью!
Не успела я взять низкий старт, как он сказал:
- А "Сплин" - любишь? Мне "Крематорий" больше нравится. Услышал его, когда жил в Питере.
Я выдохнула. Побег отменялся.
- Да, очень люблю "Сплин", а "Крематорий" меньше слушала.
- Они, кстати, скоро будут у нас выступать, хочу сходить, - сказал Рафаэль.
Он мгновенно перестал быть похожим на маньяка - милый, хихихающий юноша. И такой родной - любит "Сплин", и даже знает "Крематорий"! Да среди моих "сделанных в СССР" знакомых не все слушают эти песни!
Мы шли дальше и дальше. Постепенно причудливые улицы Амстердама менялись: исчезала старинная средневековая архитектура и появлялась всё более и более современная. В вечерней дымке казалось, что дома с каждым нашим шагом расширяются, крыши становятся менее узкими, исчезают нацеленные в небо, словно задранные клювы очертания, а окна меняют свою вытянутую форму на рационально-прямоугольную. Хотя вру, снова вру, перед этим мы зашли в одну улочку - она была совершенно дивная, в желтом свете фонарей. И там мы заговорили о Достоевском. Рафаэль сказал:
- Я очень люблю Достоевского, я прочитал "Бесы" три раза.
Я остановилась, замерла - невероятно! Такого совпадения не бывает, я ведь только дочитала "Бесов"! Хотя почему не бывает - вот оно. И на этой узкой улочке, соединяющей наискось две других, где больше не было никого, мне стало немного страшно, но вдруг почудилось, что это - мой старый друг. Такие общие странные интересы, такие задушевные разговоры мы вели вокруг книг, музыки или идей.
И возникло ощущение тонкости, соприкосновения внутренними мирами, притягивающимися тем, что содержится внутри них, наверное. В общем - родство на основе интересов. Как бы это сказать... Бывает - всем с человеком вроде бы и совпадаешь, и он - хороший, симпатичный, и зарабатывает хорошо. А тараканов - нет! Или нет тараканов твоего вида - может какие-то водятся, но непохожие на твои, и поэтому не кажущиеся симпатичными. Опять плохо? Эх, трудно это объяснить, а хочется, потому что это чувство было очень реально. И, скорей всего, поэтому мы всю дорогу шли и улыбались, весело общались на русском, и никто нас вокруг не понимал.
По дороге, прямо на мосту, мы увидели стилизованную скульптуру собаки - в два человеческих роста. Огромный целлулоидный бок, как половина биллиардного шара, была туловищем, а голова - целым шаром. Я забралась на скользкий бок сферической псины. Хотелось удивить Рафаэля и хотелось дурачиться. В моем телефоне не работала камера, а телефон Рафаэля - разрядился. Поэтому я просто посидела на условной шее у зверюги, и спустилась вниз.
Мост отделил старый Амстердам от его более нового пригорода. Я ожидала увидеть обшарпанные ужасные общаги - это же студенты! И они должны жить в страшных общежитиях, как у нас. Но мы подошли к нарядному высокому дому. Вход был закрыт. Молодая женщина с короткой стрижкой вышла, нажала на брелок, и стоящий у здания автомобиль чирикнул в ответ. Рафаэль подошел к ней и выяснилось, что это не тот дом.
"Ааа, я все-таки увижу общагу!" Но следующий дом, хоть и не был таким нарядным, но на харьковские общаги тоже не был похож: отдельный, высокий, ухоженный. Мы поднялись наверх, и я сразу вышла на балкон. Мне нужно было срочно посоветоваться с друзьями, что делать: "Вова, я тут в незнакомой компании, и мне конечно, страшно, но и при этом - страшно интересно". Он спросил, где я нахожусь. Я написала и попросила: "Если что -нибудь со мною случится - вызывай войска и конную полицию! Ты же сможешь военно-воздушные силы на уши поднять?". Он сказал, что сможет, и мне стало спокойнее: пусть теперь кто-то другой волнуется за меня!
Мы зашли в комнату. Там был большой стол с пивом, чипсами и разными закусками. Но чипсов было особенно много, я это запомнила. Насколько я поняла, жилье снимали несколько человек. Очень красивая пара - она полячка, он- голландец. Похожие на викингов: светловолосые, сероглазые, он - с татуировками, она - без. Потом они спали в гостинной на коврике в обнимку. Рафаэль представил меня всем, среди них наверняка были остальные арендаторы - там было приблизительно поровну мальчиков и девочек. Я помню какого-то высокого толстяка. Когда он стоял рядом, весь обзор справа или слева был закрыт полностью. А еще он представил меня своему другу с Монике. Мне она сразу не понравилась. Не люблю женщин мужчин, которые мне нравятся.
Ах, да, забыла, вот вопрос: пока мы гуляли и говорили, и потом, когда я разглядела его смеющегося и улыбающегося перед друзьями, я поняла, что он мне очень -очень симпатичен. Но наверняка у него тут есть подружка. Или.. нет, не может быть. Он же... Но там был Изток - миленький толстяк из Словении, который сразу дал понять. что я ему нравлюсь. Он просто искренне начал на пялиться на меня и уделять внимание. И я подумала - вот честный открытый человек, и у меня с ним больше шансов чем с этим хихикающим типом. А этот честный открытый человек - такой лысеющий, округлый и с таким открытым лицом.
И пока мой Рафаэль исчез (вот я уже думала, что он мой), пока он растворился в вечерней толпе друзей ( а народу там было больше десятка), я выбирала на кого же направить свое внимание. Не знаю, всегда боялась больших сборищ. Но я же пришла сюда за романтикой? - Не знаю, это будоражило кровь. Ох! Голландские студенты! Что же сейчас будет?
Как оказалось, в Голландии учатся ребята со всех стран мира, про словенца я уже говорила, там еще был француз, две полячки, не помню, какие-то ещпе иностранцы. Мне хотелось всех развлечь, привлечь к себе внимание и восхитить Рафаэля и я решила почитать стихи.
Забыла сказать, я начала называть его "Рафик". Есть такой анекдот про грузина "Рафик не виноват". Там персонаж - волосатый грузинский мужчина средних лет, говорящий с восточным акцентом. Этот мужчина тоже говорил с акцентом, но был юн, светловолос, строен. Есть ли у него волосы на груди - я не увидела, и называть "Рафиком" ангела -смешно, но я будто ставила какую-то преграду перед этим образом ангела, ведь если "Рафаэль" - то шансов вообще нет. Друзья называли его "Раф", сокращенно, звучит как марка машины. А самое ужасное - имя "Рафик" ему понравилось.
Рафаэль пошел к друзьям, а я продолжила общение с интернациональной компанией. Американский толстяк с одной стороны, округлый словенец - с другой, и кто-то еще постоянно кто-то мелькал перед глазами, скучно не было.
Прошло, наверное, полчаса, я рассказывала о политике в Украине, об особенностях образования у нас, как справа от меня неожиданно появился Раф и прошелестел на ухо:
- Где ты пропала?
Мне хотелось ответить, что "пропал" вообще -то он, оставил меня здесь, но так было приятно его снова найти, вернее то, что он нашел меня. Да еще и пришел без подружки! Никакой девушки рядом с ним не наблюдалось. Алилуйаа! Это была такая неожиданная радость жизни, что мне захотелось кричать, есть и пить одновременно. Мне хотелось его удивить, порадовать и выпендрится. Кроме нас, тут никто не говорил на русском. Я залезла на низенький табурет и с выражением продекламировала Марину Цветаеву: "Что можешь знать ты обо мне?" Рафаэлю понравилось. А мне понравилось ошеломить их. Ведь я ожидала тут порок, грибы, сигареты с травкой, а никто даже обычные не курил.
Вы знаете чем занимаются голландские студенты после вечеринки, часов так в двенадцать? Играют в шахматы! Они убрали все со стола, смели крошки и разложили шахматную доску. Словенец нахмурил высокое чело, напротив него уселся кучерявый француз, похожий на львенка с рыжей гривой. Кто-то собирался домой, а кто-то пошел курить на балкон.
Перед этим мы с Рафом танцевали, как безумные, что-то похожее на твист. Оказалось, что он хорошо двигается. Есть грациозность и желание подурачиться, радость от движения, от владения своим телом или кайф от танцевальной стихии - как будето плаваешь на волнах, особенно если с кем-то эту стихию создаешь.
Мне стало почему-то грустно.Такое часто было со мною, когда меня переполняли эмоции, а потом надо было выдохнуть. Так было, когда мы гуляли с моими университетскими друзьями, но тогда также захотелось отдохнуть. Уйти от эмоций, уйти от всех. Тогда я нырнула в соседнюю улицу, сейчас - убежала на балкон. Я взяла чай, на кресле лежал светло-серый плед. Я расположилась поудобнее и наслаждалась вечером. Это было красиво и это было хорошо .
В то мгновение, когда теплая чашка в руках и мягкий плед вокруг плеч, на балкон вышел Раф. Он был спокоен, более спокоен, чем в гостинной. Мы продолжили вполголоса говорить о чем-то, может о вечере, а может о ребятах.
Я сказала: "мне нравится твой язык" - безупречно бесмысленно и двусмысленно одновременно, мне хотелось чтобы он понял второй смысл, но, даже если бы он понял первый - тоже хорошо. А так он понял еще лучше и поцеловал меня. Неожиданно, точно, безупречно, в губы.
Не знаю как продолжить. В воздухе уже витала симпатия и интерес, а это было, это было просто как прояснение. Мы спрятались с ним вдвоем на балконе. Вокруг еще было полно народу. Кажется он взял меня за руку и мы вышли вдвоем в комнату ко всем и это было уже другое ощущение - мы. Близость с ним. Компания вокруг гудела своими делами.
Стало не то что бы кардинально хорошо, стало более хорошо. Как лучик света появился внутри. Еще несколько часов назад я не знала его, а сейчас ворошила светлые кудри на его голове. А сейчас я вглядывалась в его глаза и они казались мне прекрасными. Кто там ходит на козлиных ножках и помахивает хвостиком? Я вспомнила, что Рафаэль - имя ангела и мысленно выдала ему хвостик. Пусть лучше будет демоном, демонов не жалко терять.
Гости расходились, но я мне хотелось остаться. А еще - не было денег на такси. Я попросила ночную рубашку и Изток поделился своей длинной черной футболкой. На нем, с его внушительным брюшком, она, наверняка, смотрелась короткой. А мне она как раз прикрывала попу. Только попу, не до колен и не до щиколоток. Мы устроились с Рафаэлем на матрасе в углу комнаты. Может это даже каремат? Сейчас не помню. Каремат и сверху одеяло. В другом конце комнаты беспробудно спал хозяин квартиры, вернувшихся домой после ночной смены в супермаркете. А в соседней - парочка влюбленных "викингов", тоже на полу. Отдельная комната с кроватью была у Изтока и вторая спальня - у француза с прической льва.
За окном- серая мгла. Мы пытаемся уснуть. Ворочаемся, вернее, это я кое-как поворачиваюсь, а он - лежит лежит рядом очень прямо, натянут как струна. Мы оба не спим. Под утро забываемся сном, уже на рассвете. Через пару часов просыпается дом, по чуть-чуть, кто-то ворочается, кто -то уже был бодрячком, как Изток.
В короткой черной фуболке я отправляюсь на кухню. Захотелось порадовать ребят, отблагодарить их за гостеприимство и я перемыла все посуду, хотя обычно ненавижу это делать. Принесла конфитюры, масло, сок, мед и кофе для завтрака, сделала тосты под руководством француза - львенка.
В гостиной стоял большой стол, освещенный солнечным светом из широких окон. Там уже расположились француз и словенец. Рафаэль сел напротив. Я принесла стеклянную колбу с кофе и уселась рядом с Рафом на боку квадратной подушки. Мне очень нравилось подавать ему чай и намазывать масло на тосты. Ребята спрашивали сколько мы знакомы. Мы говорили, что "несколько часов, скоро будут сутки", а они смеялись, и говорили - "не верим, выглядит, будто уже пару месяцев встречаетесь". Мы сидели с ним бок о бок, играла радостная хорошая музыка и мне было так приятно сидеть рядом и хотелось ухаживать за ним. Было ощущение полного взаимопонимания и ощущение, будто мы - продолжение этого солнечного света и мы также хороши, как и он.
Раньше мне казалось, что парочки держаться за руки на улице, чтобы показать, что они - "парочки". А теперь, мои пальцы сами тянулись к его ладоням, почувствовать, прикоснуться, побыть рядом.
Мы вышли на улицу и по дороге нашли детскую площадку перед книжным магазином. Там была лестничка с горкой, и качели. С одной стороны - он длинноногий и больше весящий, с другой стороны - я, упорная и пытающаяся за счет силы ног подскочить повыше и удачно приземлиться
Все возникало само собой, как естественное притяжение Луны к Земле. Очевидное и легкое. Это я о поцелуе. Всего лишь о поцелуе. Или ...о ... поцелуе.
Мы зашли в магазин. Два книголюба. И гуляли между полок как в лабиринте. В голландском магазине есть все - и научные и философские труды и легкое порно. Вместе все смотрится особенно логично, мне кажется. Человек, умеющий любить - интеллектуален. А после хорошей ночи - хочется что-то почитать. Или даже поговорить, о вечном и о ерунде, ночью в постели. Возле стойки с такими легко-эротично-порнографичными журналами я, как раз, и застыла.
Уже не помню, какая книга меня заинтересовала для него, и что хотелось подарить, а Рафаэль подарил мне книгу на английском - любовный роман, описанный как " уморительно-смешное и похожее на "Дневник Бриджет Джонс" - об одинокой молодой женщине, которая пытается найти свою любовь.
Идя по направлению к центр, мы нашли парк, который был похож на ухоженный лес. В нем не было идеальных дорожек и торчащих по прямой деревьев. Парк был хаотичен, причудлив и поэтому - там было хорошо. А ещё там были озера, такие же - нераспланированные, естественные. Мы шли по тропинке и вдруг я увидела нечто белеющее на поверхности одного из лесных озёр.
- Что это? Мусор? - спросила я.
- Нет, искусство, - ответил Рафаэль.
После посещения авангардной выставки мне показалось это очень точное и очень смешное сочетание слов. Подойдя поближе мы увидели двухметровые полотна -картины, плавающие на мини-плотах, будто гигантские детские кораблики из фанеры.
Мы сидели на траве и рассказывали друг другу о нашей родне. Газон мягкий, подстриженный, аккуратный, он обнимал неровный берег, который полого скатывался к реке. Вокруг люди также разлеглись на травке. В тот миг в целом мире не было ничего прекраснее уютней и безмятежнее, чем эта лужайка в голландском парке. Наши ноги переплелись и Раф рассказывал о своем дедушке-министре, о своей семье - о бабушке и ее сыновьях, которые погибли во вторую мировую, об отце живущем в Англии и его русской жене.
- А как ты сказал его фамилия? Лес? Переводится "Дремучий лес" ?
- Неет! - он расхохотался и вытащил студенческий, - смотри, читается: "Та- ве-...". Я глянула на дату его рождения - хотя бы есть двадцать один, хорошо.
И понимаю, что хочу его не только целовать.
Рафаэль проводил меня до музея Ван Гога, куда я давно мечтала попасть. Поцеловал меня на прощание и в этот момент я подумала, что это - идеальный день! Красивый голландский парень и прекрасный музей Ван Гога! Несколько этажей его картин! Несколько часов искусства!
***
Я стояла и ждала его на вокзале. Мы договорились встретиться вечером, чтобы посмотреть акварели у него дома, в Гааге. Оказалось, что он тоже любит рисовать. Я пришла немного раньше, минут за пять. Его нигде не было видно. Мы договорились встретиться у входа на центральный вокзал Амстердама.
Время тянулось и напряжение мое увеличивалось. "Может центральных вход у них другой? Или я перепутала вокзал?" Я отошла на пару секунд спросить в прохожего "правильно ли я стою"? По его мнению, я стояла совершенно правильно и центральный вход на вокзал тут был только один - "вот этот большой вход в центре" , а не "этот маленький сбоку".
Вернулась на исходную наблюдательную позицию и уже собиралась уходить. Прошло двадцать минут от условленного времени, а ждать полчаса я точно не собиралась. Это было уже как-то ниже собственного достоинства. Я успела расстроиться и переминалась с пятки на носок, чтобы уйти. Неожиданно он появился прямо по центру главного входа.
Я подбежала к нему. Расстрепанный, ещё более растерянный, чем когда мы увиделись с ним впервые.
- Прости, я опоздал, я был у друзей в Утрехте, мы там поели, выпили, покурили, я заговорился.
От него пахло смесью чеснока и травки, взгляд был совершенно растерянный и какой-то чужой, потерянный, отстраненный. Более чужой чем с утра.
- Едем?
Я кивнула. И мы побежали снова на вокзал. Поезд в Гаагу отправлялся через несколько минут. Вчера я еще его не знала, а сегодня, уже ехала в город, где он живет. Крепко держала за руку и мне казалось это совершенно правильным и логичным. Темная даль туннеля выглядела привлекательно и зовуще.
Уже в вагоне, мы нашли пару уютных мест и мне захотелось почитать ему вслух, на русском. Я открыла немецкого писателя с женским именем, о любви, о близости, о трагедии. Было приятно читать вслух и время от времени объяснять непонятные слова.
Ден Гааг выглядел более уютным и спокойным чем Амстердам - меньше людей, улицы пошире, такие же аккуратные голландские дома.
Комната Рафаэля оказалась типично-студенческой - гора одежды, мессиво из книг, блокнотов и конспектов . Распакованная пачка презервативов, штук так на сто и чашка чая на столе завершали дивное убранство большой комнаты с огромной кроватью с черным покрывалом балдахином и небольшим зелёным диваном перед ней. Камин возле дивана тоже был весь уставлен книгами. В основном на английском, немного на русском и даже на английском о русском языке, на голландском - буквально несколько книг в мягком переплете. Это всё я обнаружила, когда уселась на диване, пробравшись сквозь завихри одежды на полу, перемежающиеся утесами конспектов.
- У меня немного не прибрано..., сказал Раф, оглядываясь.
- Ничего страшного, тут чудесно,- сказала я, сидя на диване, со спиной натянутой как струнка. Перед лицом маячила кровать с черным покрывалом , так что даже книги не могли отвлечь с меня. За спиной шумела гаагская улица.
По непонятной причине голландцы не закрывают окна шторами или жалюзи, так что можно рассмотреть и убранство комнат на верхних этажах, обычно похожих на музей: с огромными светильниками, свисающими с потолка на пол-комнаты в глубины и обставлеными аскетично-высокомерными столами и диванами северных расцветок и обязательной картиной на стене. Также можно было разглядеть внутренности этого студенческого жилья, если бы не нижняя матовая часть стекла на окне.
На нас обоих напал какой-то столбняк. Исчезла легкость, что ощущалась на лужайке в парке. И здесь наедине, не считая прохожих за окном, я чувствовала себя очень-очень напряжённо. Рафаэль сидел рядом и мы говорили об искусстве, потом опять о его дедушке, на этот раз другом, учёном, который исследовал культуру древней Греции, а особенно культуру Пана и сам, был ещё тем сатиром, по словам Рафа. Даже в свои восемьдесят лет.
После предъявления книги дедушки с многочисленными изображениями сатиров и пытающихся убежать от них нимф, мне показалось что вечер вроде и идёт куда мне хотелось бы, но как -то странно. Мы сидели на почтительном расстоянии и в состоянии двух студентов -культуроведов. Воспоминания Рафаэля о грибах и экзистенциальном опыте с ними также не разрядило атмосферу. Ну вот, ещё и наркоман! Я чувствовала себя глупо, неловко, зажато.
- Я, наверное, останусь, переночую на диване! - воскликнула я.
- Хорошо, конечно! Давай я тебе постелю! - ответил Раф в тон мне, будто репликой из оперетты, которую мы зачем-то разыгрывали сейчас друг перед другом.
И тут в дверях показалась рука с бутылкой белого вина. Это была его соседка. Интересно, она что-ли сама в него влюблена?
Раф налил по бокалу. Мы пригубили вино и будто сорвались с поводка, каждый со своего собственного. Легкое сухое белое не опьянило, но дало повод, создало настроение, то самое...подходящее для сатира и нимфы.
Магия любви...почему так говорят? Может, потому что этого не видно, как и магии, но это чувствуется, это реально, как и чувствуется отсутствие этого чувства, когда его нет. Это так же реально, как предметы которые поднимаются под палочкой волшебника и также быстро исчезает, как только сосредотачиваешь на этом взгляд. Когда начинаешь "любить любовь", а не человека, с которым вас случайно сбило этой волной и где вы теперь барахаетесь, не понимая: долго ли это продлится, как это вообще произошло, что будет дальше, но самое основное - чувствуя это, реально чувствуя это вокруг вас.
Cамое непонятное, все объясняющее и самое ценное или ...самое безумное чувство.
Древние греки не верили в любовь или верили в три ее вида, потом было средневековье с его любовью исключительно к Богу и снова эпоха романтизма - яд выпитый из одной чаши Тристаном и Изольдой.
Зачем она? Чтобы объяснять свои какие-то дурацкие поступки? Чтобы искать оправдания или искать спасения? Чтобы развлекать себя, быть круче, быть модным и в тренде, чтобы успокоиться... Для этого всего любовь не нужна. Непонятно, невнятно, но она -действительно существует.
Я почувствовала это, открыв утром глаза рядом с Рафаэлем. Любовь окутывала нас, она согревала и разливалась золотым солнечным светом по большой комнате с низкими окнами в пол на одной из центральных улиц Гааги.
Мне казалось, что такой мужчина не может быть рядом со мною. Но он был. Рядом. А сейчас он одел синие, вытертые до светлоты джинсы, взял в руки гитару и сел напротив. О, боже! С теплой счастливой улыбкой и сияющим взглядом сквозь спутанные, падающие на лоб волосы Этот полуобнажённый прекрасный мужчина будет для меня играть!
Больше чем умных и с юмором, я люблю людей умеющих что-то извлекать из ящика со струнами, напоминающего изгибы фигуристого женского тела. Если вы тоже сейчас подумали о фильме "От заката до рассвета", то я подумала о Сальме Хайек.
Но что -то я отвлеклась. А он был северный, лёгкий, воздушный и при этом такой южный...или как электрический ток, искрился из него, шел ко мне, невидимый, но такой ощутимый. Тайные пазлы сошлись) , все наши неправильности и странности совпали между собой в общий орнамент и , наверное, и образовали общую цепь по которой и побежал электрический ток заинтересованности, увлечения.
Мы ехали в трамвайчике с моря и он признался мне в каких темных глубинах пребывала его душа. О том, что в 14 лет он думал о самоубийстве. О том, что думает уйти в монастырь - ведь там спокойствие и безмятежность. Как будто темная туча насунулась на сияющее до этого солнышком лицо Рафаэля.
Тревога была его постоянным спутником, только в короткие проблески радости он был счастлив и безмятежен. И сейчас он вещал мне из глубин мрака своей души. Говорил, что почти постоянно пребывает в тревоге, опасениях и беспокойстве о будущем. И даже сегодня днем, когда мы стояли на берегу Северного моря, и я думала, как мы счастливы - мокрые, дрожащие, со спутанными волосами, падающими, сочащимися морской водой на лоб. Целуясь и пробуя на язык друг друга и эту солёную первозданную воду.
Я радовалась, он - переживал, что будет с нами, с ним и со мною и весь момент потерял прелесть и первозданность для него, а я - почувствовала какую-то отстраненность, но думала, что мне показалось.
А потом мы гуляли по городу, дневная Гаага еще больше отличалась от Амстердам. Больше зелени и людей. Он рассказал о своих планах на вечер и я уговорила его взять со мною на вечеринку, хотя он и убеждал меня, что мне будет там совершенно скучно.
- Я хочу пообщаться с друзьями и не смогу уделить тебе достаточно времени.
- Раф, не волнуйся, я смогу себя развлечь.
Мы толком не спали уже несколько дней, но я была упряма. И вот мы уже шли по ночным улицам Лейдена. Лейден - столица студенческой жизни, место основания знаменитого университета аж в каком-то 1500-м году, горел желтыми фонарями. Вокруг было ни души, лишь один раз мимо прошла какая темноволосая молодая женщина. Там были низенькие дома и если бы не их голландская аккуратность, и не каналы с мостами (пореже чем в Амстердаме, но более широкие), то все было бы похоже на обычный сонный украинский поселок. Мы шли в знаменитый студенческий клуб, где Раф, был то ли председателем, то ли ответственным барменом, то ли то и другое вместе.
"Они выспались и у них макияж!" - первое что я подумала, увидев знакомых Рафаэля, которых мы встретили в входа в студенческий клуб. Да, это были красивые девушки...и я почти не ревновала, когда они обнимали Рафа. А парни, когда я к ним присмотрелась повнимательнее - нет, мой конечно лучше!
Сам клуб оказался вытянутой темной комнатушкой с длинной стойкой, несколькими стульями и потертым кожаным диваном возле стены под желтой лампой.
Медная табличка на стене извещала о дате основания студенческого клуба -1575 год. Грандиозно! Тут могли тусить и Эразм Роттердамский и Декарт. Так же танцевали на маленькой площадке возле стойки, заказывали шоты и ели жареную картошку и свиные ушки. Точно! Только они прихлебывали пиво из глиняных фляг, пощипывали жареный окорок и вытирали подбородки ломтями хлеба.
Рафаэль пошел здороваться с друзьями-приятелями, а я - уселась на диване в углу. Неожиданно, кто -то из местных , темноволосый, с лихим чубом и горящими глазами принес на маленьком металлическом подносе тройку крошечных рюмок-шотов и закуску в маленькой глиняной пиале - жареные сырные шарики, тонкие прозрачные шкварки и луковые перья в панировке.
- Привет, будешь?
- А что это?
- Текила, водка, ром - выбирай! Ты, наверное, любишь водку?
- Почему?
Я выбрала ром. Потом он спросил меня о политической ситуации в моей стране, уселся рядом, и так вполне серьезно , но в атмосфере флирта и кокетства продолжалась наша дипломатическая беседа.
Через некоторое время возник следующий студент, жаждущий узнать больше о международных отношениях и особенностях жизни в Украине. Он был невысокий, худой, белокурый, но также с алкогольными шотами в руках. Темноволосый уступил коллеге место рядом со мною на диване.
С подношениями и политическими вопросами я чувствовала себя чем-то средним между послом и языческой богиней. Мы болтали и я окончательно забыла насколько плохо знаю английский и даже начала потихоньку учить голландский с помощью моих собеседников.
Видя, что ко мне стоит очередь, чтобы посидеть рядом на нешироком диване и задать умные вопросы, Рафаэль бесцеремонно выдернул меня из процесса аудиенции. Он просто подошёл и сказал : "Пошли танцевать!" Очередь недовольно загудела. Мы снова с ним танцевали как безумные и почти под утро отправились домой.
Комната в Лейдене была другой: просторная, но с низким потолком. Над кроватью был деревянный балдахин или как это называется? Поэтому внутри было особенно уютно - будто свое секретное место на чердаке. До рассвета оставалось пару часов и сквозь сон и объятия, желание побыть вместе и успеть выспаться, яркие лучи солнца застали нас неожиданно.
Гостиная на первом этаже дома была просторной и уютной, с журнальным столом и двумя большими кожаными креслами по углам. Утренние сборы были быстрыми - бутерброды, кофе, завтрак и бутерброды с собою.
Самое главное! Я забыла упомянуть вид. Прямо перед домом протекал широкий канал, больше похожий на реку с ровными зелеными берегами, покрытыми аккуратным сочным газоном. Вид из окна такой спокойный и пасторальный, что легко было представить как утопая в мягком кожаном кресле, можно вдохновленно размышлять об устройстве мироздания, неспеша дискутировать и строить гипотезы о современных научных загадках мира. Мне бы хотелось просыпаться в этой комнате чаще, и не метаться по гостиной, собирая вещи, собираясь в дорогу, и, проверяя, не забыла ли я чего.
Спасибо голландским поездам! Железнодорожная сеть максимально удобная и, сев на поезд в любой точке страны можно вовремя добраться в аэропорт Скипхол. Это всего лишь станция на подъезде к Амстердаму. Но сначала, надо было добраться на ЖД станцию в Лейдене.
Рафаэль подвез меня на велике и наконец увидела его знаменитый велосипед. Он с ностальгией о нем упоминал, когда мы катались на арендованных велосипедах по Амстердаму, опасаясь как бы знакомые не увидели его на арендованном "велосипеде для туристов" - это же позор!
Дорога заняла минут двадцать. Мне хотелось запомнить каждую улочку, каждый необычный дом, например - красный дом с водяной мельницей, широкие улицы с зелеными холмами, разноцветные черепичные крыши, мостики и мосты.
Мы оказались на станции. Поезд должен был прийти через десять минут. Я не знала как прощаться и не хотела этого. Шутила, что соберем друзей и поедем весной в Румынию. Рафаэль хотел там побывать, а мне тоже было любопытно туда съездить. Казалось, что мы не расстаемся, а планируем новое путешествие.
- И что было дальше? - спросил Илья. Егор добавил полено в камин. Красные сполохи осветили притихшую компани.
Я вернулась и думала о том, как поехать к нему. Как снова быть вместе. О том, или в том, что мы должны быть вместе не возникало никакого сомнения. Он был уверен - мне хотелось бы так сказать, но это не правда. Уверена была только я. И я чувствовала себя рулевым, который разбирается с несколькими вопросами одновременно, как капитан на качающемся корабле, который сдерживает качку и бунтующую команду - не бунтующую, а скорее сомневающуюся, команду, состояющую из одного Рафаэля.
Мы созванивались по скайпу и он говорил:
- Ты уверена, что хочешь переезжать? Ты думаешь что ты найдешь работу? Я не хочу чтобы ты переезжала только из-за меня!
-Нет, ты что! Я давно мечтала переехать в Голландию. А тут такой хороший повод! Я же смогу пожить у тебя? Да, я уверена, что найду работу - у меня "универсальный опыт" и нужная у вас в Голландии профессия. Поможешь мне подготовиться к интервью?
Наши разговоры состояли из противоположных лейтмотивов, как течения в океане: "Ты уверена? Зачем? Может не надо? " - притягивающая и оталкивающая волна и навстречу движение - рвущееся, отталкивающееся и возвращаюшееся назад: "Да, я хочу. Я пробую. Снова отказали".
Может быть я и взялась за него "слишком рьяно" может быть я и была уверена со всей своей энергией, которая, встречая сопротивление, идет вперед, которая уверена - что если страсть проложила там путь, если я этого хочу, то мозг и вся реальность, силая воли, расчет и ум- должны найти путь в этих горах, выжить на холоде, покорить вершины и продраться сквозь любые кущири, если там нас ждет что-то хорошее.
Но движение навстречу моей дикой цыганской энергии - ослабевало. В холодных голландских землях все успокаивалось. И от любви и тепла осталась только грусть. Эта грусть появилась и в моих глаза.
Приближался Новый год и католическое Рождество. Я мечтала встретить с ним Рождество, провести время вместе. Лежать в пражском отеле, смотреть как за окном медленно падают снежинки. Гулять по заснеженным улицам, где мы оба чужаки и гости. Открывать все это вместе - новый вид за поворотом, каменных ангелов, которые кажутся пушистыми от снежных складок, витрины магазинов, празднично украшенным, веселых чехов гуляющих по улицами или уже спешащих по домам.
Я планировала это путешествие как что-то особенно сказочное, греющее душу, как подарок самой себе. Выбирала симпатичные номера в отелях - красивые, в центре, с необычной декорацией и большой кроватью на которой мы сможем расположиться так же уютно как в его гаагском доме. И тут он написал, что, скорей всего, не получится на Рождество, потому скоро день рождения мамы , а после Рождества у него - планы с друзьями.. а потом ... Он не сказал "нет", но это превратилось в одну большую неопределенность, которая развеялась после Нового года. Моя большая мечта раздулась и лопнула..даже не помню что я чувствовала "Большая любовь убилась об быт". Сожаление, обиду, разочарование?
- И какой же ты вывод сделала из всего этого? - вдруг спросил Олег.
Она улыбнулась и выпустила дымное облако к потолку. Ещё мгновение и оно сложилось в какую-то фигуру, прорезавшись сквозняком из окна.
- Наверное, что ангелы - бывают, встречаются в жизни. И я жду следующего".
Рассказчица умолкла и мы потихоньку стали расходиться по своим комнатам.
***
Я зашла на кухню, все уже спали. Мой Илья - тоже. Со второго этажа раздавался могучий храп Олега. А Егор и Александра хихикали где-то рядом. Возможно, записывали этот богатырский храп. У Егора уже была целая коллекция таких записей из разных командировок. А что? Некоторые люди коллекционируют марки, а некоторые - вот такие странные звуки.
Мне захотелось пить. Обычно возле кровати я ставлю рядом стакан с водою, и здесь я тоже решила следовать своим привычкам. Но на кухне горел свет. На маленьком столе возле окна стоял открытый ноутбук. Мой взгляд притянуло к белому экрану с мерцающими графитового цвета буквами. Рядом стояла ещё теплая чашка с гранатовым чаем. Лежал блокнот и вязаные розовые перчатки. Кажется, это ноутбук Алины. Я видела ее с ним вчера. Хозяйки ноутбука нигде не было видно. Я налила себе воды, подвинула табуретку поближе к столу и погрузилась в текст Алины.
"Я пью кофе "раф" и пытаюсь закончить историю о Рафаэле, выделила на это время. В наушниках играет хорошая французская музыка, тут тепло и как-то особенно.
В такие зимние дни приятно вспоминать летнее тепло и даже осеннее, когда солнце светит ярко и когда жмуришься от счастья на лице.
Ребятам я рассказала не все. Не знаю как закончить эту историю. Мы виделись с ним снова. Я ездила на джазовый фестиваль и попросилась остановиться у него. Но это был уже как другой человек.
И опять ден Гааг и Раф снова, мы сидим на море. Другой пляж, но море то же. Волны накатывают как жернова мельничного круга, какая -то семья, какая -то парочка , а меня - ничто не радует.
Я жмусь к Рафаэлю и хочу от него тепла и внимания. Тепла во всех смыслах - дует пронзительный летний голландский ветер. Понятно, почему все голландцы были путешественниками и мореплавателями и захватывали всякие южные тропические острова - они просто хотели отсюда свалить!
Я не хочу свалить, я прижимаюсь к нему, такому чужому и отстраненному, и такому родному - те же лохматые кудри, тот же растерянный, запутавшийся взгляд сквозь узкие очки с металлическим ободком, а иногда - такой точный, яркий и пронзительный .
Широкоплечий, худой, элегантный в любой поношенной одежде, которую на себя натянет, а ещё лучше - без нее. Естественный в своей наготе- такая редкость для мужчин. Хоть сейчас в райский сад! Светоловолосый Адам в очках и маленькая темноволосая Ева. Рафаэль смотрел вдаль. Он был корректен и безучастен, как с младшей сестрой или гостей из -за границы.
В его новой квартире на столе лежали карточки с русскими словами, перевод и примеры. такая коробочка, как из библиотечной картотеки. Простой небольшой стол возле окна, глядящего на крышу. А через пару дней на этом столе стояла ваза с подсолнухами. С большим букетом, который мне подарил сам Чик Кориа! Нет, не Чак Норрис, нет, но человек, который в музыкальном мире, в частности, в игре на фортепиано, настолько же прекрасен, виртуозен и велик как известный боец и актер.
А сверху в углу картина - мой портрет. Он на самом деле нарисовал меня, сделал копию с фотографии. Вот так выглядит дом в котором, когда-то была любовь.
В квартале от дома Рафаэля, если пройти несколько улиц с нарядными аккуратными голландскими домиками, окруженными небольшими садиками - фоткай хоть каждый, то можно найти еще одно чудесное место - частный, но открытый для всех посетителей сад.
Это было одно из его любимых мест которое он решил мне показать. На входе в сад, на потолке арки и по боками - был маленький музей этого места. Раньше здесь было футбольное поле, клуб для занятий боксом и много еще чего. Но потом, хозяйка этого места решила, что жителям Гааги не хватает сада. На черно -белых фото были видны местные - взрослые и дети, которые работали над созданием этого места: комья грязи, ростки деревьев, груда камней, которые потом покроются мхом.
Там росла лаванда - в июле она расцвела и нежно пахла. И хотя в этом саду было запрещено рвать цветы и что-либо забирать с собою, я не удержалась и тихонько сорвала несколько лавандовых цветков и спрятала их карман. Потом, когда я доставала их, они напоминали об этом летнем июльском дне. И запах лаванды стал ассоциироваться с этим садом, с прогулкой. Там был ручей и извилистая скамейка, напоминающая скамью в парке в парке Гуэль - такая и кусочками мозаики.
Рафаэль был также мил, но это только выглядело хорошо. Исчезло что-то основное, что-то главное, за время, пока мы не виделись. Он был также мил, выглядел так же чудесно, но его растерянный взгляд больше не останавливался на мне и он скорее был похож на предупредительного гида, чем на мужчину, который вскружил мне голову прошлой осенью.
Видеть его рядом - радовало и пугало. Как будто ищешь призрак в живом человеке. Вот в глазах что-то мелькнуло, сказал что-то нежнее - как будто на повороте лестницы в старинном замке на ступеньке показался сюртук, вот что-то звякнуло затрещало за дверью - нет, показалось. Даже призрака нет. Хотя даже ему я была бы рада.
Возможно, легкие тени воспоминаний скользили и в нем, но в этот солнечный день это был совершенно здоровый, довольный собою человек, занятый делами по университету, который доверил мне ключи от дома, выбрал телефонную карточку, чтобы я чувствовала себя совершенно спокойно и наслаждалась своим пребыванием в Голландии эти несколько джазово-фестивальных дней.
Почему все фильмы о любви - о невозможных отношениях? Все эти чёртовы фильмы о любви! Там обязательно должны быть препятствия: любовь на расстоянии, любовь разорванная во времени или еще какая-нибудь невозможная любовь. В всё заканчивается хорошо. В кино. Настоящая любовь...
А в жизни? Это как сувенир, который увозишь с собою из путешествия? Или надо платить за хорошее - тоской за человеком, который уехал или от которого уехала ты. А еще есть мысль, да, есть мысль, что если все, что было между вами - настоящее, то тоненькая нить, возникшая по какому-то волшебству, не порвется и не провиснет, а, благодаря расстоянию, натянется, станет прочнее и соединит вас с друг другом, в конце-то концов. Потому что эту нить между нами протягивают ангелы".
Я закрыла ноутбук Алины и смотрела на снег за окном. На столе, полуобугленный скомканный валялся лист. Гадание? Я развернула его и прочитала чужое письмо:
"О, мой возлюбленный, ты так далеко и кажется, что я должна только грустить, но в этом есть и сладостная боль. Тоска и ноющее чувство, в ударенной коленке, а теперь она проходит. С тобою все было бы идеально рядом, мне так кажется. Но кто знает...я думаю о том, как ты проводишь занятия по немецкому, как читаешь у себя в комнате, положив длинные ноги на обрешетку камина, как гуляешь и пьешь утренний кофе, глядя на центральную площадь Гааги.
О, мой возлюбленный, мы списываемся все реже и эта боль постпенно утихает, то что могло стать радостью - любовь как удар тупым предметом... А что если у ангелов, у херумивчиков- купидонов не стрелы, а маленькая бита с колотушкой? Если они делают "бамс!" по затылку и вот, ты уже видишь все в другом свете и загадочный незнакомец вдруг становится тем единственным и самым родным человеком на свете?
Рассуждать о любви можно долго, долго, долго и бесполезно. Лучше всего, когда есть действия, какие -то действия есть...но мой возлюбленный, ты не делаешь ничего... ты слишком хорош для меня, ты идеален...ты... звучит с обидой? Ты идеален, потому что тебя не существует. Я уже злюсь на себя что не могу "отпустить"...самое глупое и дурацкое невероятное чувство - "злиться на себя", "ругать себя" и страдать....если есть привычка к счастью, то должна быть и привычка ко страданию.
Возлюбленный мой, ты - как горная дорога по которой я шла и сейчас одиноко стою на вершине. Ты в тумане внизу, копошишься, не хочешь со мной. Почему я так романтична? Может, потому что "удобная любовь" - не является любовью в моем понимании, для меня?
Может потому что я и не верю в ее существование и за любовь-то не считаю, не могу считать. Рассуждать о чувствах сложно, и если нет рядом обьекта моей любви. А если я не могу любить не обнимая, не видя, не целуя, , не дотрагиваясь плечом к его плечу, не чувствуя прикосновения пальцев, не ловя мимолетные взглады полные желания.
Любовь - она телесна, и не потому, что "про секс", а потому, что мое тело чувствует тебя и моя любовь -- животна как зверь и духовна как рассвет, который видишь после ночи любви.
О, мой возлюбленный, как я хотела быть рядом, любоваться тобой, ворошить твои кудри во сне, любоваться лицом твоим на рассвете, глядя как стальная ночь отступает и медленно разгорается заря и начинается день, благодарный за то, что мы делали друг с другом ночью.
О, любимый! Прощай!"
|