Никто из знакомых так и не понял, что нашла красавица Юлька, заканчивающая престижный университет, в этом неказистом на вид пролетарии, работающем в автобусном парке слесарем. Его некрасивые узловатые пальцы были черными от въевшегося до самых костей мазута, голос у него был неприятно высокий и при этом надрывно хриплый, словно каждое слово он выплевывал с усилием, преодолевая боль. Одно радовало - он чаще молчал. Да и что ему было говорить в компании юных интеллектуалов, обсуждающих новый роман скандально известного автора или премьеру нашумевшего спектакля, он и книжку-то, наверно, за всю жизнь прочитал всего одну и ту не до конца, Букварь называется.
Тем не менее, за какую-то неделю он ухитрился очаровать Юлькину маму, двух самых близких подружек и даже двоюродных братьев, которые сперва хотели с ним разобраться по-мужски, переживая за младшую сестренку. Только Папа сохранял дистанцию - ему казалось, что этот субъект недостоин его единственной дочери. Ну, это и понятно, ни работы приличной, ни средств к достойному существованию. Что он может дать Юленьке? Папа надеялся, что это всего лишь незначительный эпизод ее юности, который она потом если и будет вспоминать, то со смехом. И когда всего через два месяца ухаживаний с шоколадками и цветами, Юленька и недомерок объявили, что собираются пожениться, Папа впервые почувствовал боль в левом боку.
Потом выяснилось, что для столь поспешных действий есть веская причина, он смирил бушующее в нем негодование и даже согласился, чтоб молодая семья жила вместе с ними: Юлька решительно не хотела делить кров со свекровью - склочной толстой бабищей с зычным голосом, которая держала в узде не только хлипенького, вечно пьяного мужичонку, гордо именуемого отцом семейства, но и двух взрослых сыновей. Да и сам дом наводил на нее жгучую тоску - огромные комнаты, заставленные громоздкой дедовской мебелью, покрытые цветастыми коврами, хранящими вековую пыль, пыльные окна, рамы которых не открывались наверно лет сто, узкие темные закоулочки, коридорчики, перегруженные старой рухлядью, норовящей выкатиться под ноги или свалиться на голову.
Свадьба была шумная, суетливая и немного скомканная - Юлькины родственники были не готовы к такой быстрой развязке отношений. Ее друзья не могли найти общий язык с его друзьями - молодежь сбилась в недоверчивые стайки и никак не хотела идти участвовать в игрищах, предлагаемых потрепанным тамадой. Этот факт так его огорчил, что уже к середине банкета он уполз мирно почивать под стол и больше не показывался. И только счастливый жених носился с горящими глазами от группки к группке, принимая сбивчивые поздравления и по секрету сообщая, что он специально сделал так, чтобы Юленька "залетела", потому что очень боялся ее потерять.
Беременность Юлька переносила плохо. Ее все время мутило, хотелось плакать, раздражало ее буквально все - возросшая забота и преданные глаза мужа, запах бензина, которым пропиталась вся его одежда, его черные пальцы, сальные волосы. Она злилась на Папу, который так и не принял ее мужа и все норовил его поддеть, заводя высоко художественные беседы или цитируя классиков. Родная, милая с детства хрущоба была невыносимо тесна для двух семей. И тогда мама нашла решение - в срочном порядке отремонтировали квартиру в другом районе, которая досталась ей в наследство и пустовала по ненадобности. На свадебные деньги купили мягкую мебель, поставили железную дверь и уже через месяц молодые въезжали в собственные апартаменты. Квартира была совсем крохотная, одна комната да кухонька, без телефона, но своя. Юльку даже стало меньше мучить ее положение - теперь некогда было ныть, надо было обустраивать семейное гнездышко, создавать уют.
Ребенок родился здоровый, большеголовый, поразительно напоминающий своего отца. Папе было немного обидно, что его первый внук не унаследовал ни одной фамильной черты, но он надеялся, что со временем все переменится - ведь дети меняются с возрастом. К тому же малыш был очень забавный, все время смеялся и корчил рожицы, он покорил всех своим веселым нравом. Только свекровь умела смотреть на него без умиления, да она и не стремилась особо навещать молодых в их новой квартире - живут себе и пусть живут. А счастливый отец купил жене золотое колечко - за наследника. Он частенько навещал свою мать в обеденный перерыв - работал-то он все в том же автобусном парке возле дома, вот и не переживал, что она не навещает внука - новости о нем она узнавала исправно.
Юлька же была на седьмом небе от счастья - маленькое чудо, копошившееся на ковре, вызывало у нее такой шквал положительных эмоций, что она решительно не замечала ничего вокруг. Поэтому когда муж заговорил о том, что им бы надо улучшить жилищные условия и он уже этим занимается, она только с улыбкой кивала головой. А он тем временем нашел замечательный вариант обмена этой однокомнатной квартиры с доплатой на трешку в том районе, где жили родители.
После раздумий Юлькина мама согласилась подписать все документы, если новая квартира будет на имя ее любимой дочери - это справедливо, ведь квартира-то изначально мамина. Папа качал головой, пил Валокордин, но понимал, что для Юленьки и ее малыша будет намного удобнее жить на соседней улице, чтоб в случае чего, они могли оперативно помочь.
На подпись документов поехали все. Папа взялся перечитывать бумажки и, когда, оказалось, что новая квартира оформляется на зятя, он поднялся, сказал, что сделки не будет, оделся и вышел, громко хлопнув дверью. Сделка не состоялась. Муж поцеловал Юльку у подъезда и пошел на работу, а она спокойно поехала домой - значит, он не обиделся и все хорошо.
Вечером он пришел пораньше и начал доставать из шкафа свои вещи. На вопросы "куда и почему" он просто ответил "Домой" и ушел, заперев дверь своим ключом. Юлька проплакала всю ночь. Наутро приехала мама, они посидели и решили, что муж обиделся на Папу, это пройдет, и он вернется, тем более что завтра - Восьмое марта.
И действительно он приехал Восьмого марта, собрал оставшиеся вещи, а перед уходом молча взял Юльку за руку и стянул с ее пальца кольцо "на рождение сына". Обручальное кольцо она сама швырнула ему в лицо.
Через пару дней, возвращаясь из магазина, Юлька встретила свою подругу, которую попросила посидеть с сыном, на лестнице всю в слезах. Она взлетела на третий этаж, рванулась в распахнутую дверь квартиры, но с малышом все было в порядке. Зато с кухни доносились странные звуки - свекровь и муж вываливали посуду из шкафчиков в черные целлофановые мешки для мусора. На вопрос "зачем", ей объяснили, что все, что есть в этом доме, куплено на Валерины деньги, ведь пока она сидела дома и получала удовольствие от общения с ребенком, он трудился в поте лица. У Юльки пропал дар речи. Невидящими глазами она проводила новый кухонный гарнитур, диван, шкаф, журнальный столик. Вынесли даже старый холодильник "Полюс", который перед переездом был извлечен из одного из многочисленных закоулков темного дома, отмыт и отремонтирован.
Юлька так и не проронила ни слезинки, из шокового состояния ее вывел звонкий плач, видимо напряжение передалось малышу. Юлька схватила его на руки и побежала к соседке, прочь из голых стен оскверненной квартиры.
Потом был суд, на который бывший муж заявился вместе с агрессивно раскрашенной свекровью с налитыми кровью глазами. Она с пеной у рта кричала, что ее замороченный "рыжей ведьмой" мальчик не будет платить алиментов "этому ублюдку" до проведения ДНК экспертизы для установления родства, и что им нечего рассчитывать урвать хоть крупицу его наследства. Юлька чувствовала себя оплеванной.
Потом они с папой пили на кухне валерьянку, а плачущая мама, качая беспокойного малыша, который никак не хотел засыпать, бормотала о том, что лучше никакого отца, чем такой.