Шапиро Анна : другие произведения.

Нити Судьбы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
  
  
   НИТИ СУДЬБЫ
  
  
   АННА ШАПИРО
  
  
  
  
  

  
  
  
  
  
  
   Мое сердце наполненно любовью и благодарностью моей семье за помощь в написании этой книги, особенно моему мужу Марку за постоянную поддержку и огромное терпение. Этой книги не было бы без моей дочери Любы, ее мужа Димы и моих племянников Игоря и Анастасии, которые вдохновили меня на этот труд. Моя особая благодарность и признательность моему другу Фире Дьячковой, за неоценимую помощь в редактировании и подготовке этой работы к печати.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Эта книга написана в память моей мамы, Гити Карповны Бабушкиной, которая была высоко просвещенным человеком, с душой, наполненной Любовью и Светом. Она всегда была, есть и будет духовной опорой для меня и моей семьи.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Мы - дети страшных лет России - забыть не в силах ничего". А. Блок
  
   У каждой семьи есть своя неповторимая история. Cемейные судьбы не похожи одна на другую в социальном, моральном и психологическом аспектах, и судьба каждого человека имеет свои индивидуальные особенности и отличия в физическом, умственном и духовном проявлениях. Но в целом существует общая картина жизни общества, которая, как в капле воды, отражается в каждой отдельной семье и в каждом человеке. Наша семья является одним из примеров жизни евреев в России и судьбы иммигрантов в Америке.
   Я постараюсь показать историю и развитие пяти поколений моей семьи, начиная с конца 19-го века, пережившей разные жизненные ситуации, радостные и трагические, имеющей большой опыт выживания и преодо-ления социальных трудностей в России и в Америке. Каждый человек в моей семье является яркой индивидуальностью, но всех объединяют общечеловеческие качества, такие, как доброта, любовь и умение понять друг друга. Особое внимание я постараюсь уделить духовной силе всей семьи в целом и каждого человека в отдельности в разных жизненных обстоятельствах.
  
  
   * * *
  
   Mне 70 лет, 2011 год, я живу в Америке, и вся моя дружная и крепкая семья здесь. Я стараюсь не заглядывать в прошлое и не смотреть в будущее, а пытаюсь осознавать и чувствовать радость данного момента жизни, как она есть в любом ее проявлении. Но, чтобы придти к этому уровню чувствования, потребо-вались многие годы внутренней духовной работы (я буду говорить об этом подробнее ниже), которая дала мне силы для преодоления трудностей и препятствий на всех уровнях: социальном, физическом, умственном и эмоциональном.
   Mоя дочь и племянники часто распраши-вают меня и мою сестру о жизни в России, о корнях нашей семьи и о пережитых трудностях. Мы с сестрой рассказывам нашим детям и внукам смешные, но чаще грустные истории, из жизни нашей семьи, мы также рассказываем о наших родителях, бабушках и дедушках, но всего не расскажешь в застольных беседах. Эта книга родилась из моих собственных впечатлениях и переживаний, из рассказов моей бабушки о жизни до, во время и после революции, из того, что мне рассказывала мама о пережитом антисемитизме и о подавлении личности человека советской системой, о страхе в сталинский период, о Второй Мировой войне и послевоенном периоде, о маленьких радостях и смешных семейных историй. Я постараюсь описать многое, что знаю и помню о пяти поколениях нашей семьи, начиная с конца 19 века, о нашей жизни в России, и об эмиграции в Америку. Я понимаю, что это важно для детей, внуков, племяников и их детей, а, может быть, и еще для одного-двух поколений в будущем. Я осознаю, что, кроме меня, этого сделать уже никто не сможет. Пожалуй, я теперь последний носитель опыта, знаний и памяти о прошлом моей семьи.
   В этих воспоминаниях я хочу показать, что каждый человек в той или иной степени связан невидимыми нитями с окружающим миром, с близкими и далекими людьми и с событиями в прошлом и настоящем. Только в сознании каждого человека эти нити могут проявляться, оживляя в памяти давно забытые жизненные ситуации, встречи с людьми, и связанные с ними, переживания и чувства. Память о людях и событиях прошлого помогают человеку глубже осознавать и ощущать настоящий момент жизни.

* * *

  
   Мне 14 лет, 1955 год. Мы с бабушкой Бетей живем в Кисловодске на Северном Кавказе в горах. Врачи сказали маме, что мне надо обязательно уехать из Москвы, т.к. я тяжело и часто болела бронхитами и воспалениями легких. В Москве в этот период мы жили в деревянном старом доме без подвала, где в маленькой комнате жили мама, папа, бабушка, я и моя cестра. У нас тогда не было телефона, водопровода, центрального отопления, газовой или электрической плиты и холодильника.
   В Кисловодске мы с бабушкой жили в небольшом домике, где было довольно просторно, и я чувствовала себя очень хорошо, и горный воздух шел мне на пользу. Я ходила в местную школу в 7-й класс. Дети относились ко мне недружелюбно, они впервые увидели девочку из Москвы, никто не хотел со мной дружить. Мне было очень грустно и скучно. Меня спасало то, что мы переписывались с мамой длинными письмами, я часто ходила в библиотеку, брала книги, которые мне советовала мама, много читала и слушала по радио музыкальные передачи. Я также ходила на концерты классической музыки в местную филармонию.
   Долгими вечерами мы с бабушкой Бетей подолгу разговаривали, она с удовольствием рассказывала мне о своей молодости, о своей семье, маме, бабушке и прабабушке, а я была благодарным слушателем.
   Бабушка родилась в 1881 году на юге Украины, в Одессе, очень красивом городе на берегу Черного моря. Она была старшей из 12 детей. В начале 90-х годов 19-го века эпидемия тифа унесла жизнь 6-х детей. Бабушка бросила школу после 3-го класса и стала помогать своей маме, моей прабабушке, по хозяйству, а также в воспитании своих братьев и сестер. Когда бабушке было 18 лет, а ее маме - 43, они были одновременно беременны. Бабушкин младший брат Сеня родился примерно в то же время, когда родился ее старший сын Гриша. Дети росли вместе, всегда считали себя родными братьями и очень дружили. Я помню бабушкиных сестер, Симу и Розу, и ее брата Самуила. Её младший брат Иосиф погиб в самом начале войны в 1941г. в молодом возрасте. Моя мама очень любила своего дядю Иосифа, потому что это был единственный человек, с которым она была духовно близка, который понимал и воспитывал ее, научил читать.
   Родители бабушки, мои прабабушка и прадедушка, имели большую семью, много братьев и сестер и еще 12 своих детей. Они были довольно богатые люди, они владели фабриками готовой одежды на юге Украины и магазинами на центральной улице Одессы. Жили они в большом и просторном доме, а на лето вся семья переезжала на дачу ближе к Черному морю, "чтобы укрепить здоровье", как говорила бабушка. Она часто вспоминала, как они прогуливались в карете в выходные дни по по центру города, какие носили нарядные длинные платья и шляпы с перьями
   В середине 19-го века по законам, принятым в царской России, евреи должны были жить в черте оседлости на юге Украины или Белоруссии, им запрещалось жить в больших городах. Уже тогда это было проявлением государственного антисемитизма. Жизнь евреев в небольших местечках хорошо описана в романах Шолом-Алейхема. Только богатым евреям разрешалось жить в больших городах, и как бабушка вспоминала, за это нужно было платить довольно большие деньги городским властям.
  

* * *

  
   Первая мировая война (1914-1918 годы) привела к общенациональному кризису в России и ухудшению экономического положения страны. После революции 1917 года, как вспоминала бабушка, семья продолжала заниматься бизнесом, не замечая происходящих социальных и политических событий. Прадедушка и прабабушка особенно не интересовались политикой и были уверены, что революция - это временное явление, что большевики долго не продержатся у власти, они верили в силу царского правительства, считая, что царь способен легко подавить революцию и защитить страну от новой власти большевиков.
   В первые годы после революции и Первой мировой войны 1914-1918 годов был ужасный голод. Бабушка вспоминала, как ее родители в 1923 г. поехали по деревням, чтобы обменять свои вещи на хлеб и другие продукты. Вернувшись в Одессу, они увидели, что их магазины и дом конфискованы, все разграб-лено, и они остались без ничего. Только тогда они начали понимать, что такое новая советская власть, и кто такие большевики.
   Большевики уничтожали частную собст- венность, а их владельцев арестовывали или отправляли в Сибирь. Именно в этом проявлялось "укрепление и строительство новой советской власти": уничтожать богатых людей, которые были наиболее образованной частью населения и крепкой основой экономики и культуры России. Новая власть утверждала, что все должны быть равны во всем, в том числе и в распределении доходов. Детей "буржуев" не принимали учиться в институты и всячески их притесняли. Малограмотные, темные, бедные люди быстро "поднимались" к власти в новом советском государстве, понимая по-своему, что такое свобода, что такое демократия. Они не знали, как надо строить демократическое государство. Основной их лозунг утверждал, что старый мир надо разрушить до основания, и построить новый мир, в котором "кто был ничем, тот станет всем". Родители бабушки прятались с детьми у родственников. Не выдержав такого ужаса и стресса, они заболели и через короткое время умерли в один день. Бабушка Бетя со своей семьей с сестрами и братьми вынуждены были бежать из Одессы, чтобы спасти семью. Они поехали в Москву.
   Бабушка рассказывала, что жизнь до революции, в целом, была спокойной, хотя иногда и устраивались погромы. Она вспоми-нала, что она пережила два тяжелых погрома, когда группа хулиганов, которых бабушка называла бандитами, в основном, русские и украинские молодые люди, врывались в дома евреев, грабили, разрушали все вокруг и даже устраивали поджоги. Много позже моя мама, Гитя, изучала этот период как историк, и рассказывала, что погромы устраивались по заданию царского правительства и местных властей для того, чтобы отвлечь народ от трудностей экономической и политической жизни России в тот период, и что антисемитские настроения даже поощрялись царским прави-тельством.
   Бабушка вспоминала, когда ей было 13 лет в 1894 году, в один из летних дней много народу вдруг сбежалось на Дерибасовскую, центральную улицу Одессы. Все стояли в нетерпеливом ожидании, всматриваясь вдаль, и, наконец, увидели великолепную позолоченную карету, в ней сидели царь Николай II-й с царицей. Это был последний российский царь. Бабушка рассказывала об этом с упоением, она убеждала меня, что встретилась с царицей глазами, а та махнула ей рукой, проезжая мимо. Бабушка моей бабушки, т.е. моя пра-пра-бабушка, говорила, что увидеть царя или царицу считалось хорошим знаком, что это Божья благодать.
   Бабушка Бетя была малограмотной, она могла только немного читать и писать, но от природы она была умной и мудрой женщиной. И хотя в семье была прислуга, ей приходилось много заниматься домом и хозяйством, она воспитывала, ухаживала и кормила младших сестер и братьев. Её родители занимались бизнесом, и бабушке некогда было ходить в школу, как она говорила.
   Когда ей исполнилось 18 лет в 1899 году, к ним пришла сваха и сказала, что у нее есть очень хороший молодой человек, Керпель, который хочет познакомиться с Бетей. Как он ей потом говорил, он видел ее раньше несколько раз в синагоге, и был в нее влюблен. Телефонов не было, и в те времена было не принято ходить на свидания, молодые девушки сидели дома, и свахи приводили к ним в дом молодых людей для знакомства. Бабушка сказала, что, когда Керпель вошел, он очень ей понравился. Все сидели за столом с родителями, нельзя было отойти в сторону или в другую комнату, побыть вдвоем и пообщаться. В те времена выходили замуж рано, в 17-19 лет, а девушка после 24 лет считалась уже "старой девой".
   По рассказам бабушки Бети, мой дедушка Керпель, все его звали Карп, был красивый, высокий, мужественный человек с добрым и открытым сердцем. Он не просто любил бабушку, он обожал ее, и она вспоминала, что, когда он приезжал из деловых поездок, он носил ее на руках. До 1923 г. дедушка был хозяином большого магазина тканей в центре Одессы. После свадьбы молодая пара переехала в свой дом, большой и открытый, где за столом каждый вечер собиралась большая семья по 18-20 человек: дети, сестры, братья и другие родственники. У бабушки было две прислуги, помогавшие ей готовить на всех и вести хозяйство. Дедушка часто ездил в Польшу, где были фабрики по изготовлению лучших шерстяных тканей для костюмов и пальто, закупал там ткани для своего магазина. Бабушка как-то рассказывала, как однажды, вернувшись после одной из поездок, дедушка рассказал, что был в купе поезда с татарином, мусульманином. Примерно в шесть часов вечера, при закате солнца, дедушка одел кипу и талес и стал молиться, а татарин встал на колени, одев на голову свою расписную тюбетейку, и тоже стал молиться, сгибаясь к полу. Каждый из них молился своему Богу, проявляя уважение друг к другу. Закончив молитву, они сели пить чай и мирно разговаривали.
   До 1917 г. бабушка Бетя родила пятерых детей, один ребенок умер в младенчестве, а остальные, Гриша, Аня, Поля и Гитя росли здоровыми и крепкими детьми. Бабушка вспоминала, иногда с грустью и горечью в голосе, как погибла ее первая дочь Аня, которой было 16 лет - она попала под поезд, ее пытались спасти в госпитале, но не смогли. В честь ее меня и назвали Аней.
  
  

* * *

  
   Мне было 2 месяца, когда началась Вторая Мировая война в 1941 году. Настало время страданий и ужаса для всего народа России. При подходе немцев к Москве многие семьи эвакуировались, спасаясь от фашистов. Наша семья эвакуировалась в Cибирь. Все, что я знаю о жизни в Сибири, - это из воспоминаний моей мамы. Она рассказывала, что мы жили в небольшом сибирском поселке в нескольких километрах от большого промышленного города Томска. Шла война, папа работал рабочим на военном заводе, где производились военное оборудование и бомбы для войны, он работал по 14 часов в день. Зарплата была мизерная, на семью выдавали буханку хлеба на неделю. Папу кормили на заводе один раз в день (обычно рабочих кормили супом и кашей). Все жили впроголодь. Мама кормила меня грудным молоком пока мне не исполнился год, вероятно, это меня спасло. Мама хотела продолжать кормить меня грудным молоком, хотя она была совсем истощена, но врач сказал ей, что это опасно для ее жизни. Меня стали подкармливать картошкой, манной кашей и хлебом, когда могли это достать. Мама вспоминала, что я часто просила кушать, плакала и кричала: "Ам, ам..." Можно пред-ставить сейчас, как мама страдала, переживая беспомощность, бессилие и чувство вины. Я была лишена продуктов питания, необходимых для роста ребенка, - молока, масла, яиц, фруктов и свежих овощей.
   Я не разговаривала до шести лет. Мама была обеспокоена моим умственным развитием, и уже после вайны в Москве пошла со мной к врачу. Врач посмотрел на меня внимательно сказал маме: "Посмотрите, какой у нее умный взгляд, так что пока не беспокойтесь."
   Надо сказать, что хотя шла война, местные жители в поселке, где мы жили, не голодали, они имели свое хозяйство: коровы, свиньи, куры; они сажали картошку и разные овощи. На рынке было все очень дорого, и мама часто обменивала свои вещи, которые она привезла из Москвы, на хлеб и картошку, на большее у нее не хватало. Местные люди относились довольно враждебно к тем, кто эвакуировался из больших городов в Сибирь, они держались на расстоянии и не хотели помогать приезжим. Мама говорила, что сибиряки вообще люди закрытые, жесткие и малообщительные, они живут, в основном, своей семьей и хозяйством. Мама вспоминала, что хозяева дома, где они с папой снимали одну комнату, замораживали пельмени с мясом на зиму в больших мешках и хранили эти мешки в холодных сенях, на морозе. Ни разу за 4 года войны они не угостили своих жильцов, и не предложили им купить пельмени. В Сибири на рынке зимой всё продавалось в замороженном виде: молоко в больших брикетах, мороженые куры, мясо и пельмени. Мама вспоминала, что зимы в Сибири были ужасно холодные и снежные, температура воздуха зимой была от 25 до 40 градусов мороза по Цельсию.
   В два с половиной года у меня началась дистрофия, и я стала опухать от голода, так как обмен веществ был нарушен. Я тяжело болела, был понос от голода, мама рассказывала, что я была на грани смерти. Она взяла последнюю свою одежду и побежала на рынок и просила местных женщин помочь ей. Какая-то женщина сжалилась над мамой и сказала, что она что-то мне принесет. И правда, на следующее утро эта женщина принесла мне только что снесенное куринное яйцо, еще теплое, чтобы я его сразу съела. И еше пару дней она приносила по одному теплому яйцу. Это меня спасло. Я думаю, это было мое второе рождение, и спасла меня женщина со светлой и доброй душой!
   Maма вспоминала, как она меня однажды чуть не потеряла. А случилось это так. Была зима. Городок, в котором мы жили, был окружен густым лесом, деревья были высокие, в лесу была проложена одна тропинка, которая вела в ближайший большой город Томск. Зимы в Сибири суровые и снежные. Мама укутала меня в одеяла, мне было примерно три года, посадила на санки, и пошла пешком через весь лес в Томск. Она хотела купить бутылку молока, чтобы взбить для меня кусочек масла. Идти надо было несколько километров. На обратном пути мама старалась идти быстрее. И вдруг она почувствовала, что ей стало легко везти санки. Спустя какое-то время она оглянулась и увидела, что меня в санках нет. Мама вспоминала, в какой ужас она пришла, потому что падал снег, и начинало темнеть. Она побежала назад, высматривая меня. И вдруг она увидела снежный сугроб, в котором виднелось что-то темное. Она разбросала снег и увидела меня, мирно спящую. Мама всегда говорила, что это было мое второе рождение, а я думаю, что уже - третье.
   Мама решила обратиться за помощью к своей сестре Поле, написала ей письмо и рассказала ей о моем слабом состоянии здоровья и голоде. Тетя Поля, ее муж, их две дочки, Аня и Циля, и бабушка Бетя эвакуировались в начале войны. Бабушка рассказывала мне, что дедушка Керпель тоже был с ними, они собирались ехать в Сибирь ближе к нам.
   В тот день, когда они выезжали из Москвы, началась бомбежка, поезд был переполнен людьми, и одна бомба попала в последние два вагона поезда. Спустя годы тетя Поля рассказывала мне, вспоминая, что все вышли из вагонов поезда и стояли в страхе и растерянности. Никто не знал, что делать. Поля побежала к последним разбитым вагонам и стала вытаскивать оттула раненных детей. Оказывается, как позже стало известно, в последних вагонах находились дети из детских домов, т.е. сироты, которых эвакуировали на Урал. Спасатели еще не подоспели, а Поля и еще несколько мужчин старались вытаскивать из обломков вагонов кого они только могли. Тетя Поля спасла, по ее словам, 126 детей. А когда подошли спасатели, она ушла к своим родным. Тетя Поля проявила необыкновенную силу духа и доброту души в этой тяжелой ситуации.
   Всех оставшихся пассажиров пересадили в другой поезд. Бабушка Бетя рассказывала, что на Урале дедушка Керпель был избит какими-то хулиганами, пришлось сойти с поезда и увезти его в ближайший госпиталь. Там он умер и там же был похоронен. Бабушка и Поля с семьей застряли на Урале, они так и не смогли доехать до Сибири, чтобы быть с нами.
   Мамина сестра Поля совершила герои-ческий поступок для того времени, взяв меня к себе. В одной небольшой комнате жило 5 человек, я была шестая, и мне было около 3 лет. Жили они очень скромно, питание было ограниченное. Поля и Натан работали на заводе, а бабушка вела хозяйство. Тетя Поля и здесь, в эвакуации, проявила удивительную силу своего характера. Она стала подрабатывать, вечерами и ночами, раскрашивая платки и косынки, которые местное население быстро раскупало. Таким образом, этот дополнительныый заработок помог семье жить более или мнее нормально. Бабушка начала меня кормить, впервые я ела куриный суп, котлеты, каши, овощи, яйца и молоко. Свежих фруктов не было. Вся семья относилась ко мне очень тепло и сочувственно. В общем-то они меня спасли и вернули в очередной раз к жизни.
   Примерно через год закончилась война. Мама и папа решили вернуться в Москву, заехали за мной и бабушкой Бетей на Урал. А тетя Поля с семьей вернулись в Ленинград, где они жили до войны. Наши семьи были очень близки. Мы часто приезжали друг к другу в гости. Расстояние от Москвы до Ленинграда (сейчас этот город называется Санкт-Петербург) покрывалось за одну ночь поездом. Мы с Юлей, моей сестрой, дружили и были близки по духу с нашими двоюродными сестрами, Аней и Цилей, нам всегда было вместе хорошо и интересно, мы чувствовали себя с ними как родные сестры.
   Преданность и любовь друг к другу в семье тети Поли и в нашей семье передались следующему поколению. Полина внучка Инна восприняла все лучшее из семьи и сумела передать своим детям добрые семейные традиции и душевное тепло друг к другу. Я думаю, что это огромное счастье и Божий подарок, когда добрые семейные традиции сохраняются и передаются молодому поколению.
   Спустя много лет, когда мы уже уехали в Америку, Инна осталась жить со своей семьей в России. К сожалению, мы разделены океаном, но это расстояние не уменьшает нашу любовь. Инна - член Союза Художников России. Она глубоко верующий, духовный человек, у нее светлая, добрая душа. Она талантливый и интересный художник - иконописец, выполняла серьезные работы для Церкви: писала иконы и расписывала иконостасы как в России, так и в Америке. Многие священники высоко ценят ее мастерство и считают, что, созданные ею образы на иконах помогают людям ощущать тонкий Божественный свет.
  

* * *

  
   Мне 5 лет. Я очень хорошо себя помню с этого возраста. Мы живем в Москве после эвакуации. Много позже бабушка вспоминала, что во время войны нашу квартиру в Москве кто-то занял, и получить ее обратно не удалось. Послевоенный период в Москве был очень тяжелый для всех, кто возвращался с войны и из эвакуации. Жилья не хватало, но маме с папой удалось с большим трудом получить одну маленькую комнату, выбирать не приходилось. Официально считалось, что, только те, у кого была московская прописка до эвакуации, имели право на получение жилья в Москве. Прописка - это явление, которое возникло в советской России. Каждый человек обязан иметь паспорт, в котором есть штамп о прописке, указывающий адрес постоянного места жительства. Вообще паспорт дает о человеке много информации: помимо общих данных, имя, фамилия, год рождения, есть и 5-й пункт - национальность, и еще есть пункт о месте работы. Если человек меняет работу, он обязан отдать паспорт в отдел кадров, где ставится печать того или иного предприятия.
   Если человек переезжает в другой город, он должен в течение 3 дней пойти в специальную организацию (жилищная конто-ра), где ставят новый штамп в паспорте о прописке по новому адресу.
   После долгих хлопот мы получили маленькую комнату в 6 кв.м. на 6 этаже большого кирпичного 8-ми этажного дома. Лифта не было, пролеты лестниц были довольно большие и подниматься на шестой этаж было трудно. Когда я ходила гулять, мне прихо-дилось с большим трудом забираться на на 6-й этаж, так как была физически была ослаблена.
   Наша комната была в большой коммунальной квартире, где проживало еще 11 семей. В ней помещалась узкая кровать для мамы и папы у одной стенки, а у другой стенки стоял перевернутый шкаф, это была кровать для меня и бабушки Бети. Между кроватями стояла швейная машинка "Zinger", и крышка этой машинки служила нам столом. Я не могла спать с бабущкой рядом, потому что было слишком тесно, поэтому мы спали "валетом". т.е. головами в разные стороны.
   Целыми днями я часто была дома с бабушкой, мама и папа уходили каждый день заниматься в институт или в библиотеку с утра и до позднего вечера, так как они оба были в аспирантуре и писали кандидатские диссер-тации, начатые еще до войны, папа по математике и гидрогеологии, а мама - по истории России.
   Темой маминой диссертации была история России в период царя Ивана Грозного. Известно, что Иван IV Грозный  царствовал с 1533 г. и был назван первым царем всея Руси с 1547г. Внутренняя политика Ивана IV, в результате стремления установить деспоти-ческую власть, приобрела террористический характер. Во вторую половину царствования была учреждена опричнина, проводились массовые казни и убийства. Опричнина - это система чрезвычайных мер, примененных русским царем Иваном Грозным в 1565-1572 во внутренней политике для разгрома боярско-княжеской оппозиции и укрепления Русского централизованного государства. Опричнину сопровождали тысячи жертв, и её результаты, соединившись с результатами длительных и неудачных войн, привели государство к разорению и социально-политическому кризису. Мама не успела дописать свою диссертацию, потому что в 1941 году началась война.
   После войны, когда мама закончила писать диссертацию, она отдала ее, как это было принято, двум рецензентам. Через какое-то время ее вызвали в специальный отдел института и сказали, что тема ее диссертации запрещена, и она должна взять новую тему. Для мамы это был большой стресс, хотя она понимала скрытую причину, запрещающей защиту ее диссертации: жестокость правления царя Ивана Грозного могла бы ассоциироваться в умах людей с жестокостями сталинского режима. Ей пришлось срочно найти новую тему для диссертации, которую надо было написать за шесть месяцев. Она начала работать над новой темой диссертации об истории Росии конца 19 века. Чтобы закончить работу в установленный ранее срок, ей надо было работать по 14 часов в день. Она сумела написать интересную работу.
   Я видела родителей только по воскре-сеньям, так как в то время cуббота была рабочим днем. Они оба получали стипендии, и этих денег хватало на очень скромную жизнь, потому что стипендии были маленькие. Детских садов тогда не хватало, а до школы я еще не доросла. Игрушек и книжек у меня никаких не было, поэтому я сама сделала себе куклу из полотенца и играла с ней. У мамы был один единственный томик Пушкина из какого-то шеститомника. Читать я не умела, поэтому я любила раскрашивать буквы (а, о, р и т.д.) простым и красным карандашами, которые только и были у меня. Мама называла мне эти буквы и часто читала "Евгения Онегина" вслух. Постепенно к 6-ти годам я научилась читать.
   В то время в квартире, в которой мы жили, не было телефона, ванной и холодиль-ника. Чтобы как-то сохранить продукты хотя бы на два-три дня, масло держали в холодной подсоленой воде, а мясо солили и втирали в него чеснок. В магазин ходили почти каждый день и покупали такие продукты, как сыр, колбаса, масло по 100-200 грам. В период долгой холодной зимы продукты хранили в сумках, которые вешались за окно, что было природным холодильником. В этой коммунальной квартире был длинный коридор, где проживало 12 семей, и был один туалет на всех. На всю квартиру была одна большая кухня, где стояло 12 кухонных столиков с керосинками, и у каждого стола - маленький шкафчик. Правда, был водопровод, где была только холодная вода, в кухне была только одна раковина, где мыли посуду и где все умывались.
   Помню, как однажды вечером я проснулась от маминого смеха, было много народу, мама была с цветами и выглядела радостной. Она успешно защитила диссертацию и стала кандидатом исторических наук. Наша соседка, у которой была большая комната, разрешила маме, папе и всем их друзьям отпраздновать мамину защиту. Я помню полный стол еды, много народу, было радостно и шумно, а я, счастливая, прижималась к маме, и сидела так, пока не заснула. Папа защитил диссертацию через полгода, получив степень кандидата технических наук. После защиты папа быстро нашел работу в Москве.
   Как-то утром я осталась одна дома, сидела на кровати и играла с большой, пластмассовой куклой, которая была моей первой игрушкой. Рядом на столе лежали спички, мне захотелось показать кукле, как горит огонь. Я зажгла спичку и поднесла ее к кукле. Сразу вспыхнул огонь: кукла, подушка и одеяло загорелись, а я сидела в растерянности и просто смотрела на огонь. Вдруг открывается дверь, вбегает мама, как-то гасит огонь, забрасывая его одеялами и разными вещами, берет меня на руки, крепко прижимает к себе и целует. Спустя много лет мама рассказала мне, что она ехала в трамвае и вдруг почувствовала большую тревогу, что что-то со мной стряслось и она должна срочно вернуться домой. Она выскочила из трамвая, взяла такси и вернулась домой, - и вовремя. Я думаю, что это было мое четвертое рождение. Я вспоминаю, что мама обладала тонкой интуицией и способностью предвидеть события ближайшие и далекие во времени, она много раз помогала мне, предсказывая и предчувствуя события в моей жизни, которые могут произойти, и говорила, как лучше мне поступить в той или иной ситуации.
  
   * * *
  
   Получив степень кандидата истори- ческих наук, мама никак не могла устроиться на работу в Москве, но ей удалось получить преподавательскую работу в Костроме, в Историческом институте. До Костромы надо было ехать ночь поездом. Мама жила и работала в Костроме примерно 3 года и домой приезжала на каникулы, а иногда на выходные дни.
   Кострома - это большой, исторический, старинный и красивый город на реке Волга. Мама часто брала меня с собой в Кострому. Там мы жили в просторном доме. Мама была очень красивой, веселой и общительной. Я помню, что вечерами к нам часто приходили гости: мамины друзья, ее коллеги и студенты. Я видела, что она обычно была в центре внимания, всем нравилась, и я ею очень гордилась. Много позже она вспоминала, что на ее лекции по истории России всегда приходило много студентов, даже с других курсов, аудитория всегда была переполнена, потому что мама читала лекции очень интересно, эмоционально и вдохновенно, с четкой дикцией и красивым, приятным голосом. Она умела вызвать у студентов интерес к мировой истории и к истории России.
   Живя в Костроме, мы часто ходили летом на Волгу, это широкая река с красивыми берегами, вода в ней была теплая, я любила купаться, хотя плавала плохо. Однажды, когда мне было примерно восемь лет, я заплыла довольно далеко и стала тонуть. Я задержала дыхание и почувствовала, что опускаюсь вниз. Посмотрев наверх, я увидела яркий солнечный свет, который проникал через верхний слой воды, было очень красиво. Вначале страха не было, но потом проявился инстинкт самосохранения, я стала активно работать руками и ногами, стремясь вырваться на поверхность воды. Мне показалось, что вдруг вроде бы кто-то помог мне и дал силы подняться наверх. Когда дыхание уже было на пределе, я сумела вырваться, вдохнуть воздух и закричать. Мамины друзья мне помогли и вытащили на берег. Мама мне сказала: "Анечка, плавай около берега, не заходи далеко". Она так и не узанала, что я тонула, и я никогда не рассказывала ей об этом. Но, когда я вспоминаю этот случай, я понимаю, что Бог мне помог возродиться очередной раз.

* * *

  
   В 1951 году началось притеснение евреев, волна государственного антисемитизма. По радио, в газетах и журналах появлялись антисемитские статьи и антиеврейские карикатуры, в которых призывали людей не ходить к врачам-евреям, не общаться с евреями, избегать их, потому что, якобы, евреи являются шпионами и работают на Запад, на Америку, и что они против советской власти.
   Уже много лет спустя, когда были открыты архивы КГБ (Комитет Государст-венной Безопасности), Жорес Медведев -- писатель, ученый, диссидент, который за политическую правозащитную деятельность в 1960-е годы был помещен в психиатрическую больницу, в 1973 году, получив разрешение, выехал в Англию и вскоре был лишен советского гражданства. После 1990 года, когда архивы КГБ была рассекречены, Жорес получил разрешение работать в архивах, где он нашел засекреченные в прошлом материалы. Он написал книгу "Сталин и еврейская проблема. Новый анализ", которая была издана в 2003 году. В книге подробно раскрывается личность Сталина, его политика до Второй Мировой войны и после войны. Медведев писал: "Антисемитизм Сталина, проявившийся в основном в послевоенный период, сделал его в сознании большинства евреев врагом еврейской нации, вторым по жестокости после Гитлера".
   В 1952 г. началось так называемое "Дело врачей", когда было официально объявлено, что кремлевские врачи, среди которых было много евреев, хотели отравить Сталина. В централь-ных газетах писали так: "Установлено, что все участники террористической группы врачей состояли на службе у иностранных разведок, продали им душу и тело, являлись их наемными,  платными  агентами.   Большин-ство    участников   террористической гуппы 
   были куплены американской разведкой. Они были завербованы  филиалом  американской разведки - международной еврейской буржуазно - националистической организации "Джойнт" ... Другие участники террористической группы являются старыми агентами английской разведки". Евреев начали увольнять с работы, мама и папа тоже потеряли работу. Чудовищные обвинения в адрес еще недавно уважаемых людей ошеломляли.  А вскоре стало известно имя  врача  кремлевской больницы  Лидии Тимашук - ей, оказывается, принадлежала главная роль  в  "разоблачении"  "банды врачей - преступников". Она якобы обнаружила и написала Сталину письмо о деятельности врачей-евреев, которые вроде бы неправильно его лечили.
   С ноября 1952 года по февраль 1953 года многие ведущие, наиболее авторитетные врачи, профессора, специалисты были ложно обвинены, арестованы и посажены в тюрьму. Показания добывались с применением физи-ческих методов следствия, холодных камер, бессоницы, металических кандалов и простых избиений, - врачей заставляли подписывать признание, что они шпионы и имели задание Запада убить Сталина. Жорес Медведев в своей книге пишет: "Расширявшаяся день ото дня пропагандистская истерия вокруг врачей-шпионов вызвала двоякую реакцию в общественном сознании - агрессивность и желание расправиться с "убийцами в белых халатах", с одной стороны, и панический страх перед ними - с другой."
   Все это было сфабриковано, потому что у Сталина был план переселить всех евреев в Сибирь и на Дальний Восток. Я хорошо помню выражение страха на лицах мамы и папы. Евреи собирали вещи, упаковывали чемоданы и готовились к худшему. Уже много позже стало известно, что Сталин давно готовился к массовой департации евреев, и даже была назначена дата - март 1953 года. На Дальнем Востоке и в Сибири было построено большое количество бараков без отопленя, которые были сделаны из тонких досок, и предназначались они для вымирания выселенных евреев. Около каждого большого города уже были подготов-лены составы товарных поездов, которые должны были быть заполненны выселеннымы евреями. Этот ужасный план переселения всех евреев не пришлось осуществить, потому что
   1-го марта у Сталина случился инсульт, от которого он вскоре умер. Смерть Сталина спасла не только арестованных врачей, но и большую часть всех советских евреев от планировавшийся насильственной департации в Восточную Сибирь и Дальний Восток. Как потом стало известно, Сталин хотел показать себя спасителем русского народа от евреев-предателей. Известно, что Сталин страдал манией величия и параноей, он никому не верил и смертельно боялся, что его хотят убить или отравить. У него было патологическое желание себя утвердить и возвысить, каких бы людских жертв это не стоило.
   В ночь с 3 на 4 апреля 1953 года всех арестованных врачей и их жен внезапно вывели из тюрьмы, посадили в машины и развезли по домам. Только на свободе они узнали о том, что писалось в газетах о них и о смерти Сталина. Наутро газеты опубликовали сообщение, в котором говрилось: "Проверка показала, что обвинеия ... являются ложными, а докумен-тальные данные, на которые опирались работники следствия, несостоятельными". После этого сообщения многие евреи, которых уволили с работы, были приняты обратно на свои должности. Папа тоже смог найти новую работу. Настроение в нашей семье улучшилось.

* * *

  
   В начале 70-х годов мы снимали дачу под Москвой. Мама тогда тяжело болела, ей нужны были свежий воздух и покой. В этом же доме с нами рядом жила жена поэта Осипа Мандельштама, Надежда Яковлевна, которая как раз заканчивала писать воспоминания о своем муже. Это была исключительно умная и интеллигентная женщина, пережившая тяжелые годы сталинских репрессий, начиная с 30-х годов. У мамы и Надежды Яковлевны возникла душевная близость, духовная общность и понимание друг друга, и они подолгу беседо-вали. Из уст живого очевидца мама узнала о страшном периоде сталинских репрессий, преследовании и арестах среди поэтов, писателей и многих творческих работников в 30-е годы. Надежда Яковлевна воспоминала, что аресты и обыски происходили, в основном, ночью. Обыски происходили по инструкции, то есть искали там, где, как принято думать, люди прятали тайные документы и рукописи. Люди, проводившие обыски, перетряхивали одну за другой книги, заглядывали под корешок, портили надрезами переплеты, интересовались потайными ящиками в столах, искали в одежде, переворачивали кровати.
   В своих воспомининях Надежда Яковлевна писала, что вся страна жила в страхе. Аресты были повсеместно среди разных слоев населения. "Никто друг другу не доверял, в каждом знакомом мы подозревали стукача. Иногда казалось, что вся страна заболела манией преследования. И до сих пор мы не выздоровели от этой болезни. А ведь у нас были
   все основания для этого недуга: мы ходили как бы просвеченные рентгеновскими лучами; взаимная слежка - вот основной принцип, которым нами управляли". Надежда Яковлевна рассказывала, что Осипа Мендельштама арестовывали два раза на разные сроки. Аресты происходили в основном ночью. Страх был настолько сильным, что некоторые друзья и знакомые переставали общаться с семьями, где кого-то арестовали. "Его могли взять вообще за стихи и за высказывания о литературе или за конкретное стихотворение о Сталине. Никто не
сомневался, что за эти стихи он поплатится жизнью". Перед лицом обреченности даже страха не бывает. "Страх - это просвет, это воля к жизни, это самоутверждение. Оно воспитано самоуважением, сознанием собственной цен-
ности, своих прав, нужд, потребностей и желаний. Человек держится за свое и боится его потерять. Страх и надежда взаимосвязаны. Потеряв надежду, мы теряем и страх - не за что бояться".
   Осип Мандельштам умер в тюрьме, где он жил в ужасных условиях. После гибели поэта Надежда Яковлевна вела жизнь затравленного зверя. В Москве жить было нельзя, да и дома у нее не было. Она жила в разных небольших городах, преподалвала английский язык. Целью всей жизни Надежды Яковлевны было собирание и сохранение архива Осипа Мандельштама. О том, как она искала тексты стихов поэта, как их переписывала и раздавала друзьям в надежде, что именно таким способом они выживут (многие стихи погибли вместе с гибелью людей), как хранила архив в старой шляпной коробке, можно написать настоящий детективный роман. Поэт Иосиф Бродский писал после смерти Надежды Яковлевны: "Десятилетиями эта женщина находилась в бегах, петляя по захолустным городишкам Великой империи, устраиваясь на новом месте лишь для того, чтобы сняться при первом же сигнале опасности. Статус несуществующей личности постепенно стал её второй натурой... Также она не имела никакого имущества. Книги, даже заграничные, никогда не задерживались у неё надолго. Прочитав или просмотрев книги, она тут же отдавала их кому-нибудь, как, собственно, и следует поступать с книгами. В годы её наивысшего благополучия, в конце 60-х -- начале 70-х, в её однокомнатной квартире, на окраине Москвы, самым дорогостоящим предметом были часы с кукушкой на кухонной стене. Отщепенка, беженка, нищенка-подруга, как называл её в одном из своих стихотворений Мандельштам, и чем она, в сущности, и осталась до конца жизни".
   Я думаю, что воспоминания Надежды Яковлевны Мандельштам стоит прочитать новому поколению, чтобы иметь представление о жизни в России в тот страшный период. Эти воспоминания являются документом эпохи, переведены на многие языки мира, в том числе и на английский. Мне запало в душу четверо-стишие Осипа Мандельштама, которое помогает осознать многое:
   Век мой, зверь мой, кто сумеет
   Заглянуть в твои зрачки
   И своею кровью склеит
   Двух столетий позвонки.

* * *

  
   Мне 8 лет. Я пошла в школу. Со мной произошел довольно смешной случай. Дело в том, что моя фамилия была Бабушкина. Я очень не любила свою фамилию, потому что дети меня часто дразнили во дворе: "бабка, бабка", и насмехались надо мной, что очень меня обижало. Я твердо решила про себя: "Пойду в школу - придумаю себе другую фамалию". Так как мама работала в Костроме, она не могла отвести меня в школу, поэтому в первый день учебного года 1-го сентября бабушка Бетя пошла со мной. Около школы было много народу, бабушка оставила меня среди детей и ушла. Ко мне подошла женщина и спросила, в какой я записана класс - в 1-й "А" или в 1-й "Б". Я не знала и растерялась, и выбрала букву "А", мне казалось, что она звучит лучше. Я села за последнюю парту. В классе было, я думаю, человек 40-45. Перед учительницей лежал спи-сок всех детей, она решила со всеми познако-миться. Дети должны были встать, когда она называла их фамилию. Когда учительница сказала "Кузнецова", встала девочка и сказала: "Это я". Мне эта фамилия очень понравилась, и я решила, что стану Кузнецовой. Когда учительница закончила, она спросила:
   - Я всех назвала?
   - Нет, - сказала я;
   - А как твоя фамилия?
   - Я Аня Кузнецова.
   - Давайте еще раз проверим по списку, я называю фамилию, а вы встаете, - сказала учи-тельница.
   Когда она сказала "Кузнецова", я встала вместе с настоящей Кузнецовой. Ушел целый урок на выяснение, кто есть кто. А в это время, как я узнала намного позже, учительница в 1-м классе "Б" делала тоже самое. И когда она сказала "Аня Бабушкина", никто не ответил, и она отметила, что я отсутствую. В 1-м классе "А" после всех уроков, учительница сказала, что она будет выпускать из класса всех по списку. Нас с Кузнецовой оставили последними. Учи-тельница спросила, кто из нас настоящая Куз-нецова, и девочка громко и уверенно сказала: "я, я - Кузнецова", я старалась сделать тоже самое, но, вероятно, учительница почувствовала неуве-ренность в моем голосе и попросила меня остаться в классе и подождать ее.
   Мне было довольно грустно, я осталась одна и долго ждала, потом положила голову на руки и заснула. Проснулась я от шума и громких разговоров, увидев много народу - учителя, директор школы, моя бабушка, которая была очень взволнована и плакала. Директор школы строго меня спросила: "Как твоя фамилия, девочка?". Я со сна, ничего не понимая, ответила: "Аня Бабушкина". Ну, тут такое началось! Бабушка меня обнимала, жутко радуясь, что она меня нашла, учителя громко переговаривались, а директор довольно сердито сказала, обращаясь к бабушке и ко мне: "Жду вас у себя в кабинете!". Как я узнала позже, когда бабушка за мной пришла в школу, ей сказали, что меня сегодня не было. Легко представить, что она чувствовала в этот момент. После этой истории я решила уже никогда не менять своей фамилии, по крайней мере, в школе.
   * * *
  
   Когда мне было 11 лет, у меня появилась сестричка Юля. Время было настолько тревожное, что трудно было представить, что рождение еще одного ребенка может быть воспринято как благословение. Только мама была полна надежды, что ребенок, которого она ждала, принесет счастье и позитивные измене-ния в нашу семью. Папа и бабушка опасались за будущее нашей семьи, что будет трудно выжить, если появится еще один ребенок. Мне было десять лет, и я ужасно хотела иметь сестричку или братики, поэтому только я была на стороне мамы.
   Рождение сестры Юли воспринималось мамой и мной как истинное благословение.
   Теперь нас стало пятеро в семье. Дело в том, что после нескольких лет жизни в 6-ти метровой комнате, мы переехали в комнату в 9 кв.м., и нас было там вначале четверо (я, мама, папа и бабушка). Нам было очень тесно в этой маленькой комнате, мы не могли просто пройти по комнате, надо было протискиваться между столом, стульями и кроватями. Я спала с бабушкой на одной кровати, мама с папой на другой, а между кроватями стоял стол и стулья. Еще стоял шкаф для вещей. Отопления не было, но была только одна достопримечательность в нашем жилище - это печка, настоящая кирпичная большая печка. Бабушка обычно вставала в 5 утра, затапливала печку и ставила внутрь ее кастрюли, чтобы сварить кашу, суп, туда ставилась также сковородка, чтобы сварить мясо или рыбу, и чайник. Так что эта чудная печка была единственным источником тепла в холодные зимы. Еще до рождения моей сестры мама с папой встали на очередь на отдельную квартиру, но получили отказ, так как считалось, что у нас был лишний квадратный метр жилплощади на 4 человека. В тот период в России давно уже не было частных домов и квартир. Только государственные организации распределяли квартиры, рассматривая доку-менты и определяя, кому нужно улучшить
   условия жизни. Официально расчет был такой:
   2 кв.м. на человека, а нас было четверо, в нашей же комнате было 9 квадратных метров. Таким образом, на 1 кв.м. больше, и это было достаточной причиной для отказа в получении большей комнаты или квартиры. Когда мама забеременела, она решила оставить ребенка, понимая, что это нам поможет снова подать документы на улучшение жилищных условий. Нам пришлось ждать еще 6 лет, теснясь в 9-ти метровой комнате, пока не подошла наша очередь на получение отдельной квартиры.
   Рождение моей сестрички наполнило дом радостью и приятными хлопотами. Я старалась помогать маме во всем, насколько я могла, еще бабушка помогала по хозяйству. В школу я ходила редко, потому что часто болела и зани-малась сама по учебникам. Юлю я обожала, любила держать ее на руках, кормить и играть с ней, как с куклой. Мы звали ее по второму име-ни, Карпина, в честь дедушки Карпа. Карпи-ночка быстро развивалась, рано стала говорить, была очень красивой, активной и подвижной, но по характеру довольно упрямой. Мама была настоящим педагогом, она всегда с большим терпением и любовью преодолевала ее капризы и упрямство и учила меня таким же образом находить к сестре подход, проявлять терпение и снисходительность. Мама обычно говорила Юленьке, когда ей было 5-ть лет: "Не садись кушать; не мой руки; не убирай за собой игрушки" и т.д., а Юля все делала наоборот. Бабушка Бетя говорила нам: "Вы даже не представляете, какая Юля умная, она умнее вас всех".
   К сожалению, нам с сестрой часто приходилось расставаться, так как из-за слабого здоровья мне порой необходимо было уезжать с бабушкой из нашего ужасного, старого, сырого деревянного дома - то в горы, в Кисловодск, то на Черное море, в Одессу, то в другую квартиру, которую снимали для меня родители. Эти раз-луки я тяжело переживала и очень скучала по маме, папе и сестренке.
   Когда я уезжала из дома, мы с мамой часто писали друг другу письма. Для меня это было очень важно, потому что эта переписка, в какой-то степени, заменяла мне личное общение с мамой. Телефонов не было, и не было даже возможности в течение долгого времени услышать мамин голос и поговорить с ней. В своих письмах мама просила меня описывать не только мою жизнь, удачи и неудачи, но также мои чувства, переживания и мое отношение к людям и моим делам. Мама писала мне длинные письма, была моим первым духовным учителем, учила меня, как настоящий духовный друг, мужеству, силе духа; руководила, направляла и развивала мои интересы к классической литературе, к классической музыке и живописи. Поэтому, где бы я ни жила, я часто ходила на музыкальные концерты и в музеи. Мама писала также и о себе, вспоминая, как она занималась с детства самообразованием в тяжелое послереволюционное и предвоенное время. Она писала мне о том, что соприкосновение с искусством и истинной культурой, чтение классической литературы и слушание классической музыки всегда помогает внутреннему духовному совершенствованию и развитию гармонической личности.
   Когда я возвращалась домой после долгих разлук, мама старалась ходить со мной в оперный театр, в музеи и на концерты. Однажды во время короткого пребывания дома мама сказала: "Сегодня, Анечка, мы пойдем в Большой театр". Я спросила, есть ли у нее билеты, а она ответила, что нет, но она уверена, что билеты будут. Когда мы приехали в кассы Большого театра, нам сказали, что все билеты распроданы. Мы вышли на улицу и мама сказала, что надо подождать, что сейчас что-то произойдет. И правда, примерно через полчаса мы увидели, что мужчина в военной форме почти бежит к кассам и в руке держит билеты. Мама подбежала к нему и справшивает: "У вас билеты на сегодняшнюю оперу?" Он взвонованно ответил, что да, и что он очень спешит. Мама купила у него билеты, которые стоили тогда очень дорого, по 25 рублей. Мамины глаза светились радостью, она держала в руках билеты, и она сказала: "Эти 50 рублей -- наш недельный бюджет, но ничего, я что-то придумаю". Мы сидели во втором ряду партера и слушали оперу Чайковского "Евгений Онегин". Только тогда я стала понимать, что мама обладает тонкой интуицией и способ-ностью предвидеть события.
   Надо сказать, мама прекрасно знала историю искусств и умела интересно и захватывающе рассказывать о творчестве и жизни художников и композиторов. Я помню, как в музеях мы стояли у той или иной картины, мама много рассказывала мне о художнике и его творчестве, о духовном содержании живописи. Часто около нас собирались люди и с интересом слушали ее. Она учила меня чувствовать и понимать музыку и живопись, и всегда говорила: "Надо стараться понять, что создал художник, как он это сделал и зачем". "Истинный художник ведет зрителя, слушателя или читателя к пониманию смысла жизни, развитию духовных качеств личности, добру и к свету." Я только сейчас понимаю, что многолетняя переписка и духовное общение с мамой заложило основу для развития моей личности и помогло мне найти свой духовной путь.
  

* * *

  
   Москва, 1980 год, мне 39 лет. Мама тяжело болела и практически была прикована к постели. Я приезжала к ней каждый день, чтобы помочь ей и покормить ее. Я в это время жила со своей семьей отдельно от мамы, но я находила время, чтобы приехать к ней, чтобы помочь ей, поговорить с ней, послушать вместе музыку. Она любила слушать старинные русские романсы и особенно романсы Чайковского, я помню, что еще раньше она купила ноты 100 романсов Чайковского. Мама неплохо пела, я подыгрывала ей на пианино и всегда наслаждалась, слушая ее с. Когда мы оставались вдвоем, она рассказывла о своем детстве и юности, о своей тяжелой жизни, я задавала ей много вопросов и впитывала каждое ее слово.
   Гитя родилась в 1917 г., в год революции, она была последним пятым ребенком у бабушки Бети и дедушки Керпеля, все ждали мальчика, а родилась девочка. Мама почему-то чувствовала, что она была нежеланным ребенком. Как она вспоминала, она росла сама по себе, родители мало обращали на нее внимания, может быть потому, что они были очень заняты своим биз-несом, а, может быть, были и другие скрытые личные причины. Её сестры и брат были намного старше, и у каждого была своя жизнь. Младший брат бабушки Бети Иосиф очень любил маленькую Гитю, он много ею занимался, учил ее читать, приносил книжки и часто с ней играл. Читать мама научилась в 5 лет, ходила сама в библиотеку, брала книги, и, как она вспоминала, ей было очень интересно читать и больше ничего не надо было. Игрушек у нее не было, не было и друзей, единственной отрадой были книги и беседы с дядей Иосифом.
   В 1923 г. бабушка и дедушка вынуждены были бежать с детьми из Одессы в связи с притеснением "буржуев", т.е. тех, кто обладал собственностью. Магазин у дедушки был кон-фискован, бизнес разорен, надо было спасать себя и детей. Семья переехала в Москву. Бабушка и дедушка устроились работать на государственное предприятие, фабрику, где разрисовывали красками косынки и шарфы, и теперь они считались рабочими. А дети рабочих имели привилегии, их принимали учиться в первую очередь в институты, в какой они хотели.
   Маме было около 7-ми лет, когда семья переехала в Москву но она не сразу пошла в школу. Она вспоминала, что была предо-ставлена сама себе, и никто не думал записывать ее в школу. Она сама начала ходить в библиотеку, брала там книжки и много читала. Однажды библиотекарь спросила, в какую школу она ходит. Гитя сказала, что она еще не ходит в школу, но хочет записаться туда. Библиотекарь0x08 graphic
дала ей адрес ближайшей школы. Гите было уже 9 лет, когда она пошла сама в школу и сказала, что хочет учиться. Она попала в 3-й класс по своему возрасту и развитию. В школе никто не хотел с ней дружить, потому что она была бедно одета и очень стеснялась этого. Но вот как-то на уроке литературы учительница спросила, читал ли кто-нибудь стихи Пушкина. Все дети молчали, только мама тихонько подняла руку и сказала, что знает Пушкина наизусть. Учительница разрешила ей читать вслух все, что она знает. Она читала поэму Пушкина "Евгений Онегин" наизусть, пока не кончился урок. С тех пор она почувствовала уважение к себе учеников и учителей.
   После окончания школы в 1934 г. мама поступила в Историко-Архивный Институт. Она вспоминала, что очень рано начала интересо-ваться историей, много читала литературы по мировой истории и истории России, она также интересовалась историей искусств и историей эстетических учений и занималась самооб-разованием в этих областях.
   При поступлении в институт надо было заполнять подробную анкету, где было много вопросов о национальности родителей, бабушек и дедушек, и чем занимались ее родители. К счастью, мама считалась дочкой рабочих, потому что бабушка и дедушка предусмот-рительно скрыли свое буржуазное.
   По окончании института, в 1940 году, Гитя поступила в аспирантуру. Темой ее диссертации была история России в период царя Ивана Грозного в 16 веке. Она не успела закончить диссертацию, потому что в 1941 г. началась война.

* * *

  
   Начав работать над диссертацией мама почти каждый день ездила в центральную библиотеку и в архивы, в автобусе она часто видела молодого человека, который ехал в ту же библиотеку. Но занимались они в разных залах. Мама вспоминала, что этот молодой человек часто смотрел на нее, но никогда не подходил к ней.
   И вот однажды бабушка сказала маме: "Гитя, ты знаешь, приходила сваха и сказала, что она хочет познакомить тебя с одним молодым человеком". Мама отказалась, но потом после долгих уговоров она согласилась, чтобы только не раздражать бабушку. И как-то вечером пришла сваха именно с тем молодым человеком, которого звали Вульф и которого мама постоянно видела в автобусе и в библиотеке. Они легко разговорились и понравились друг другу. Вулф сказал, что Гитя нравилась ему давно, но он стеснялся к ней подойти и боялся, что не нравится ей. Свадьба состоялась через несколько месяцев в конце 1940-го года.
   Папа серьезно занимался математикой в те годы. Хотя он закончил Гидрогеологический институт в Москве и поступил в аспирантуру по гидрогеологии, интерес к математике был силь-ный и постоянный.
   Когда папе было за 80, уже в Америке, я имела возможность часто и подолгу беседовать с ним, и он рассказывал мне о своей жизни и о своем детстве. Папа родился в 1912 году и был старшим в семье. У него было еще 2 брата и сестра, семья жила в Белорусии в городе Моги-лев, где жило много евреев. Родители папы были богатые люди. У моего дедушки по папиной линии были кожевенные заводы, и он хотел, чтобы Вуля продолжил его дело. Но маленький Вуля уже с детства увлекался мате-матикой, в школе он был всегда первым учеником, и учителя всегда давали ему допол-нительно более сложные задачи. Заниматься семейным бизнесом он отказывался.
   Когда началась революция, вначале в нее мало кто верил, и мало кто понимал, что происходит. Порядок жизни был нарушен, заводы были разорены и конфискованы. Бабушка и дедушка должны были спасать себя и детей. Они переехали в Москву и сняли квартиру недалеко от дома, где жила Гитя с родителями..
   Папа был по природе удивительный человек, это была личность, увлеченная своей наукой - гидрогеологией и математикой. У него была сильная интуиция в понимании людей. Он ненавидел советскую власть и понимал, сколько несправедливостей и жестокости происходит вокруг, но он умел отвлекаться от политики и направлять всю свою энергию и внимание на научную работу. Он умел подолгу умственно работать, концентрируясь на своих творческих задачах. За свою творческую жизнь он написал 78 книг и статей. В учебниках по гидрогеологии была "формула Бабушкина", его приглашали в Московский университет читать лекции сту-дентам-выпускникам.
   Однажды произошел довольно комичный случай; я, мама и папа ужинали вместе. В этот момент пришла Юля, моя сестра, тогда ей было лет 16 лет, с молодым человеком. Юля его представила как друга, мама пригласила его с нами поужинать. Папа смотрел на него внимательно и спросил: "Молодой человек, вы что-то выглядите очень уставшим". А он в отчаянии сказал: "Да, я очень расстроен, потому что сегодня я провалил экзамен по гидроге-ологии. И все это из-за "формулы Бабушкина". Представляете, жил когда-то какой-то ученый-классик, создал эту дурацкую формулу, а я из-за нее не сдал экзамен!" Мы все сдерживали смех, а Юля не выдержала и закричала: "Вульф Бабушкин - это же мой папа, ты понимаешь это? И это его формула". Молодой человек очень удивился, побледнел, потом покраснел, нам стало даже жалко его. Потом он встал и убежал, видимо, испытывая чувство стыда.
   Вульфа Бабушкина знали на Западе и в Америке как ученого-гидрогеолога, часто приглашали на международные конференции. Правда, его никогда не выпускали за рубеж, он только писал тексты для выступлений. Его помощник, малоспособный молодой человек, ездил на все конференции и конгрессы и читал папины доклады. Папа догадывался, что этот человек - работник КГБ, и никакого отношения к гидрогеологии он не имел, а просто был "приставлен" к папе. На конференциях этот агент КГБ никогда не мог ответить на вопросы, которые задавали ему после прочтения докладов. Папа также часто получал письма, его приглашали в гости его коллеги за рубежом. Но тот же молодой человек запрещал ему отвечать на эти письма.
   Папа даже не умел и не хотел нормально отдыхать, потому что считал, что это отвлекает его от мыслительной работы над той или иной проблемой или задачей. Мама как-то вспо-минала, как однажды она просто уговорила его пойти в Большой театр. Они слушали оперу Чайковского "Евгений Онегин". Сидели в первом ряду партера. В середине второго акта папа вдруг встал, потом сел и громко сказал: "Я нашел решение!". Все вокруг шикали на него, а он сидел, улыбаясь, и выглядел очень доволь-ным. После оперы он сказал маме: "Музыка Бетховена мне очень понравилась, благодаря ей я смог найти решение очень важной задачи, которую я не мог решить в течение последнего месяца". Мама сказала ему, что это была музыка Чайковского, а не Бетховена, но папа только отмахнулся и сказал: "Мне все равно, кто написал музыку, но эта музыка мне очень помогла". Музыкальный слух у Вульфа был абсолютным, но классическую музыку и оперу он не любил и не понимал.
  

* * *

  
   Мои родители прожили вместе большую долгую жизнь, больше 42 лет, преодолевая тяжелые социальные, семейные и личные стрессы. Их связывало общее отношение к жизни, любовь к детям, понимание и неприятие советской власти и страх перед этой системой. Как ученые, они были увлечены каждый своей наукой, уважали, понимали и поддерживали друг к друга в трудных ситуациях. Они были очень разные люди по характеру, иногда спорили по тем или иным семейным и личным вопросам, это бывает в каждой семье, но, в целом, они стремились сохранить традиции нашей семьи: дружбу, преданность, снисходи-тельность друг к другу, умение слушать и готовность всегда помочь.
   Духовным лидером и опорой в семье была мама. Она была истинно интеллигентным и высоко интеллектуальным человеком. Это была сильная личность с позитивным взглядом на мир, сильной волей, добрым и открытым сердцем, готовая придти на помощь, не задумываясь. Ее способности были многогранны, она красиво и эмоционально читала стихи, многие наизусть, писала статьи и рассказы, любила петь, была легкая и грациозная в движениях. А главное, она была широко образованным человеком и интересным собеседником.
   Я помню, когда маме было за 50 в конце 60-х годов, её пригласили в Высшую Партийную школу читать лекции для членов партии, которые занимали определенные социальные позиции - учителя, врачи, директора заводов, директора школ. Гитя читала лекции по истории искусств и истории эстетических учений. По иронии судьбы она, пострадашая от советской власти и ненавидящая советскую систему и коммунистов, должна была читать им лекции. Но мама понимала, что это тоже люди, которых она может подвести к источнику прекрасного через искусство и эстетику. Она сама разработала курс лекций, в основу которых вошли работы советских искусствоведов и философов, а также западных философов, таких, как Гегель, Шиллер и др. Мне довелось быть на одной из ее лекций, и я видела, как внимательно слушали ее студенты, многие уже довольно немолодые. Лекции часто заканчивались аплодисментами и препод-несением цветов, что было совершенно необычно для высшей партийной школы. В конце курса надо было писать письменную работу на свободную тему. И когда все работы были закончены и сданы маме, она увидела, что 80% студентов писали о Шиллере или Гегеле, об их взглядах на искусство и эстетику. Мама получила серьезное замечание от начальства по поводу того, что она вроде бы недостаточно уделяла внимание философам и эстетическим учениям советского периода.
   Воспитанием детей, меня и Юли, занималась, в основном, мама, потому что папа уходил рано утром на работу и приходил поздно вечером. В то время суббота была рабочим днем, оставался только один день для отдыха - воскресенье, но и в этот день мы всегда видели папу за письменным столом, работающим часами. Папа был для нас всегда примером упорства в достижении цели и примером удивительной работоспособности. Нам с сестрой всегда не хватало общения с ним. Правда, серьезные жизненные и семейные вопросы мы всегда обсуждали с обоими родителями. Хотя папа уделял нам с сестрой мало времени, мы чувствовали его любовь, он смотрел на нас всегда теплым и преданным взглядом.
  

* * *

  
   В 1958 году после 6-ти лет ожидания мы, наконец, получили небольшую отдельную квартиру с двумя смежными комнатами. Когда мы переехали из комнаты 9 кв.м в новую квартиру, мы долго не могли поверить и привыкнуть к тому, что было так много свободного места, что мы могли свободно двигаться. В это время у власти был Хрущев. Он был первым президентом, который поехал в Америку с визитом, и по приезде из Америки взялся за решение жилищной проблемы в России. В Москве и других больших городах стали строить пятиэтажные дома с отдельными небольшими квартирами. В тот период это было очень важно, потому что это помогало людям выехать из коммунальных квартир и начать жить более комфортно и удобно. Мы получили квартиру на 3-м этаже в одном из таких домов, где были маленькая кухня и прихожая и две небольшие смежные комнаты. В пятиэтажных домах лифтов не было. Теперь у нас было центральное отопление, водопровод и холодильник и другие удобства, что было очень значимо для нас после многих лет жизни в коммунальных квартирах без всяких удобств. У мамы и папы была, наконец, отдельная спальня, а в гостиной разместились я, Юля и бабушка Бетя. В конце 60-х годов у нас впервые появился телевизор.
  

* * *

  
   Когда Юля пошла в школу в 1-й класс, я пошла в выпускной 10-й класс. Как-то Юля пришла из школы и спрашивает маму: "Мама, а первая обезьяна орангутанг, от которой прои-зошел человек, была еврейкой?" Это была первая встреча с обидными антиеврейскими высказываниями и насмешками детей. Я помню, что мама провела много бесед с Юлей по национальному вопросу о том, что евреи такие же люди, как и все, пыталась воспитать в ней чувство национального достоинства и учила ее видеть в людях что-то хорошее независимо от национальности.
   Закончив школу, я училась два года в педагогическом училище, где одним из предметов была психология. Я впервые почув-ствовала огромный интерес к этому предмету, и поняла, что это мой профессиональный и творческий путь. После окончания педучилища я работала воспитателем в детском саду. Мне нравилось работать с детьми, и я всегда чувствовала их ответную любовь к себе. Одновременно я готовилась к экзаменам в Московский Университет на отделение психо-логии. Я знала, что евреев в университет не принимают, но мама дала мне замечательный совет пойти к декану факультета психологии и попросить любую волонтерскую работу. Я так и сделала, пришла к декану, который был тогда профессором и ведущим ученым в советской психологии, он сказал мне, чтобы я зашла в соседний кабинет, где работала его коллега, специалист по общей психологии, которой нужна была какая-то помощь. Зайдя в соседнюю комнату, я увидела довольно приятную женщину средних лет, я сказала ей, что пришла по рекомендации декана, чтобы помогать ей как волонтер. Она очень обрадовалась, так как готовилась к поездке за границу на конференцию по развитию интеллекта. Она объяснила мне, что работет с новым тестом-опросником по определению уровня интеллекта, и ей нужна помощь в тестировании людей разного возраста и развития. Я стала ей помогать, проводила тестирование со всеми родственниками, друзьями и знакомыми, получилось довольно большое количество опрошенных людей, и психолог была этим очень довольна. В дополнение к этому, она давала мне читать новые книги по психологии и просила делать краткое описание и тезисы, и, кроме этого, я помогала ей еще в разных мелочах. Читая книги, мой интерес к психологии возрос, возникало много вопросов о развитии памяти, мышления, эмоций, но больше всего меня интересовало, как можно помочь людям с психологическими и эмоциональными проблемами.
   Чтобы попасть в университет на отделение психологии, надо было сдавать вступитульные экзамены по пяти основным предметам, русский и литература, история коммунистической партии, история России, биология и математика. На каждое место было тогда 13 человек. Вообще это было общее правило во всех институтах и университетах России: надо было пройти конкурс, сдавая экзамены по разным предметам, но были и общие для всех институтов экзамены, такие как сочинение и история России. Я сдала экзамены успешно, но меня не приняли, и я знала почему - я еврейка. Я пошла к психологу, с которой работала целый год, как волонтер, она, увидев мои хорошие экзаменационные оценки, очень удивилась и пошла в деканат. После долгого ожидания я узнала, что меня приняли, но только на вечернее отделение, т.е. я должна была работать и учиться, но я и этому была очень рада.

* * *

  
   Юля прошла свой трудный путь в получении образования. После школы она подала документы в Московский университет на отделение психологии, она хотела пойти по моим стопам, успешно здала все экзамены, но ее туда не приняли. С результатами сданных экзаменов она пыталась попасть в педагоги-ческий институт, но и тут ничего не получилось, и все потому, что она была еврейкой. В это время в России был довольно сильный антисимитизм, который усилился из-за войны Израиля с Египтом (1967 год). В прессе и по радио было много антисемитских статей. Евреев старались не принимать на работу и в учебные институты.
   Юля вспоминала, что в школе она чувст-вовала себя подавленной, ей часто напоминали, что она еврейка, но она хорошо училась, много читала, занималась гимнастикой и дружила с хорошими ребятами.
   Долгие годы мама поддерживала отно-шения с профессором Вовси, которая читала лекции по истории, когда еще мама училась в Историко-Архивном институте до Второй Мировой войны. Мама связалась с ней, и, оказалось, что в эти годы она продолжала читать лекции по истории в Педагогическом институте на факультете дефектологии. Профессор Вовси была уже в возрасте, ей было за 80-т, но ум ее был ясный и сердце доброе, она подсказала маме, что Юле лучше поступать на заочное отделение Педагогического института, на факультет дефектологии. Юля так и сделала, ее приняли на отделение логопедии. Учиться ей было интересно, потому что она обладает гибким и активным умом и по натуре является творческой личностью. Ее преподавателями были aкадемики и профессора - ученые в области дефектологии. И уже спустя много лет, в Америке, Юля продолжила учиться по своей специальности, как логопед, получив степень Магистра в логопедии, Master Degree in Speech therapy. Там Юля узнала, что многие научные и практические достижения в области дефекто-логии в Америке основаны на трудах тех профессоров, у которых она училась.
   0x08 graphic
После окончания института Юля опять столкнулась с трудностями при поступлении на работу - евреев на работу практически не брали, даже в школы и детские сады. В это время мама читала лекции по истории искусств и эстетике в Высшей Партийной школе, одна из ее студенток была директором специализиро-ванной школы для детей с задержкой развития. Мама с ней поговорила и попросила её помочь Юле с работой. Эта женщина взяла Юлю на работу преподавателем к себе в школу с риском для себя, но она сумела преодолеть препятствия, хорошо зная систему внутренних отношений. Проработав какое-то время в школе, Юле удалось перейти внутри той же школьной системы в специализированный детский сад, где она проработала логопедом много лет, помогая детям с заиканием и другими проблемами речевого развития.
  
  

* * *

  
   Когда Юле было 21 год, она встретила своего первого мужа Васю. Вася был по природе образованным человеком, одаренным музыкаль-но и театрально. Они прожили вместе 8 лет, тяжелых для сестры, потому что Вася был сложный человек, хотя вне дома он был душой общества, вращался в кругу интеллектуальной и культурной интеллигенции Москвы: писателей, поэтов и актеров. Юля подружилась с неко-торыми интересными людьми из этого круга в котором она встретила известных диссидентов того времени и влилась в диссидентское движение. Юля вспоминает, что общение и встречи с этими людьми значительно повлияло на формирование ее взгдядов и личности и расширило ее интересы.
   Когда родилась моя племяница Настя, это был большой подарок для всей семьи. Я помню, как Юля мне позвонила и попросила помочь искупать ребенка в первый раз. Когда я взяла на руки эту малютку и опустила ее в теплую воду, мое сердце наполнилось огромной любовью и радостью, а Настины большие голубые глаза смотрели на меня очень внимательно, и мне казалось, что я вижу в них ответную любовь и благодарность С тех пор и по сей день в отношениях с моей племяницей есть особый тонкий душевный контакт. Эта любовь и понимание друг друга на том уровне, который не приобретается, а является Божьим даром.
  
  
   * * *
  
   Вася познакомил Юлю с отцом Александром Менем, священником Русской Православной Церкви, который был одним из наиболее образованных людей своего времени. Это был человек с богатой эрудицией, владею-щий огромнымы культурно-историческими знаниями. Юля подружилась с его дочерью, которая приблизила ее к кругу отца Меня. Она часто бывала на семейных встречах и имела частные беседы с отцом Александром Менем, который обладал даром доброго пастыря, воспитывающего своих последователей и прихожан в духе любви и свободы.
   Таким образом, Юля попала в круг верующих людей, слушала лекции Александра Меня, прониклась идеями православия и искренне поверила в Бога. В кругу Юлиного общения многие русские и евреи принимали православие. В основном, люди крестились тайно, не в церкви, а в том или ином частном доме. Дело в том, что церковные служащие обязаны были информировать государственные учреждения о тех людях, которые крестились или женились в церкви. Когда Юле было 30 лет, отец Мень крестил ее у себя дома. И с тех пор она постоянно углубляла и углубляет свою веру и чувство Бога в своем сердце. Когда у о.Меня родился внук, Юля была его крестной матерью.
   Жизнь и деятельность отца Александра Меня отличались от традиционного правос-лавия, которое основывалось на консервативно-монастырских правилах монашества и древне-славянском языке. О. Александр был прекрас-ным оратором, его выступления были просты и доходчивы по форме, он соотносил человека с Абсолютным, Вечным - с Тем, Кому он служил всей своей жизнью. Люди тянулись к нему, особенно интеллигенция. Его книги, например, такие, как "Жизнь с Богом", "Сын Челове-ческий", "В поисках Пути, Истины и Жизни" и многие другие переведены на многие языки мира, помогают людям и сейчас найти свой духовный путь и приблизиться к Богу. Многие традиционные богословы оценивали деятель-ность о.Александра как "неправославную", к тому же он был еврей, и в КГБ не могли принять славу свободно мыслящего человека, к которому тянулось так много людей. Во время выступлений о.Александр часто получал записки с угрозами.
   9 сентября 1990 года Александр Мень был жестоко убит. Его жена рассказала, как это случилось. Как всегда, в 6 часов утра он шел в церковь и вдруг увидел, как двое мужчин вышли из-за деревьев и пошли за ним. У одного из них был в руках топор, которым он сильно ударил по голове о. Меня. Он упал на дороге, но все же нашел в себе силы доползти обратно домой. Его жена рассказывала позже, что она услышала, что он зовет ее по имени, и, когда выбежала за калитку, то увидела окровавленного мужа, лежащего на дороге. Он успел рассказать ей все, что он видел и как все произошло. Прожил он еще меньше часа. Начатое расследование было вскоре остановлено, и до сих пор это ужасное убийство осталось нераскрытым, ясно, что это было заказное задание.
   Советская система, построенная на власти КГБ, славилась тем, что легко уничто-жала и сейчас уничтожает свободно мыслящих и неугодных ей людей. За всю историю советской России было убито много известных и стремящихся к свободе слова ученых, артистов, священников, журналистов и многих правоза-щитников, этот метод расправы с "неугод-ными" продолжается и в настоящее время. В теперешней России такого рода убийства, как правило, остаются нерасследованными.
   Один из священиков писал так: "Отец Александр относился к числу людей, которые не боятся. Он не боялся ходить в больницы к тяжело больным и умирающим, хотя это было запрещено строжайшим образом, не боялся проповедовать и, более того, говорить о вере с детьми, практически открыто нарушая советское законодательство. Не боялся языка своей эпохи и, в отличие от практически всех своих собратьев, умел говорить с "язычниками" о Христе на языке этих язычников. Не боялся синтезировать опыт своих предшественников, очень разных и порою взаимоисключающих друг друга, и это у него получалось удивительно хорошо, ибо делал он это не на уровне человека, но на уровне любви Божьей. Не боялся нового".
  

* * *

  
   Когда мне было 28 лет, я встретилась с Марком, который стал моим мужем. Нас познакомила женщина, у которой мы снимали дачу несколько лет подряд. В те годы я была не намерена вообще выходить замуж, потому что, когда мне было 24 года, я была очень травми-рована неудачным, коротким, первым замужес-твом и тяжелым разводом. Отношение к себе у меня было негативное и сложное: я себя не любила, видела в себе много недостатков, считала себя некрасивой и испытывала сильное чувство неполноценности. Негативное отно-шение к себе усиливалось постепенно с детства в течение многих лет. Дело в том, что бабушка Бетя воспитывала меня до 21 года. Она меня очень любила, но по-своему, властной и подавляющей любовью. Она меня унижала, говоря мне часто: "Ты некрасивая", "Не смейся, у тебя уродливые зубы", "Ты очень сутулая", "Молчи и не говори, тебя неприятно слушать" и многое другое, и все очень неприятное. Все это глубоко врезалось в мое подсознание и стало причиной отрицательного отношения к себе.
   Я вспоминаю, что когда мне было 14 лет произошла довольно комичная ситуация, кото-рая помогла мне многое понять. Я жила с бабушкой в Кисловодске, на Северном Кавказе, тогда я чувствовала себя одиноко, друзей у меня не было. Бабушка видела, что я тоскую. Как-то она мне сказала, что познакомилась на рынке с одной еврейской женщиной, у которой есть сын лет 15-ти, и что она хочет меня с ним познакомить. Эта семья, как оказалось, жила на нашей улице через два квартала. Телефона не было, и бабушка решила пойти со мной к этой женщине домой без приглашения. Я ужасно сопротивлялась, бабушка настаивала, и мне пришлось согласиться, потому что я боялась ее гнева. Когда мы пришли и позвонили в дверь, вышла молодоая женщина, она очень удивилась, увидев нас, но вежливо пригласила нас пройти в комнату, она попросила нас подождать и вышла. Мы сидели одни в комнате, мне было жутко неприятно и грустно. Но вдруг я увидела на стене напротив копию картины русского художника 19-го века Крамского, картина называлась "Неизвестная". Я очень любила эту картину, ее оригинал находится в Третьяков-ской галерее, в Москве. Картина изображала раннее утро и сидящую в карете молодую красивую женщину с нежным и грустным взглядом. Я была просто заворожена, а бабушка, увидев мой взгляд, посмотрела на эту картину и сказала сурово: "Если в этом доме такие красивые женщины, то тебе здесь делать нечего, пошли отсюда", и, не дождавшись хозяйки, мы быстро ушли.
   По дороге домой я пыталась объяснить бабушке, что это - художественное произве-дение, старалась рассказать ей о художнике Крамском, но она не слушала и не слышала меня. И в этот момент я поняла всю комичность этой ситуации и рассмеялась, а главное, я впервые почувствовала какое-то превосходство над бабушкой по уровню знаний и воспитания.
   Мы встречались с Марком каждый день, он приходил к нам в гости, мы часто ходили на концерты, в музеи, рестораны. Я чувствовала, что нравлюсь ему, у нас было много общих интересов, он был довольно начитан и обладал хорошим чувством юмора. С ним было интересно общаться, и он мне нравился. К тому же он очень понравился моей маме. Через месяц знакомства он мне сделал предложение, я очень растерялась и не могла сразу дать ответ. Я спросила Марка: "Куда ты так спешишь, давай повстречаемся хотя бы год", на что он ответил: "Я боюсь тебя потерять". Дома на семейном совете я рассказала родителям об этом предложении, но папа сурово заявил, ударив кулаком по столу: "Нет, ни в коем случае. Ты должна закончить университет, поступить в аспирантуру, написать и защитить диссертацию, а потом уже можешь выходить замуж". На это уж точно потребовалось бы лет 10, и эта перспектива меня не устраивала. После недолгих переговоров папе пришлось согласиться на мое замужество.
   Вот уже больше 40 лет совместной жизни мы с Марком вместе продолжаем проходить наш жизненный путь, где было и есть много радостей и трудностей, и только крепкая дружба и доброе отношение друг к другу всегда помогали и помогают преодолевать сложные периоды жизни. Интересно, что несколько лет до встречи с Марком я часто молилась и просила Бога послать мне друга, который был бы человеком добрым, порядочным и с чувством юмора. И правда, Марк обладает всеми этими тремя качествами. Я думаю, что Бог "услышал" меня. Когда мы остаемся вдвоем, нам не бывает скучно, даже в молчании, когда каждый занимается своим делом, мы чувствуем присутствие друг друга. Мы любим беседовать, что-то обсуждать, вспоминать прошлое, а главное, мы умеем друг друга понимать. Марк помогал мне в течение многих лет "изживать" чувство неполноценности, учил меня видеть и воспринимать себя в лучшем, в более истинном свете - и делал он это всегда терпеливо и осторожно.
   Марк был поздним и единственным ребенком у своих родителей. Его мама, Роза Марковна, была родом из Прибалтики, она отличалась тонкостью души, интеллигент-ностью, мягким характером. У меня были очень добрые отношения с родителями Марка, но это продолжалось, к сожалению, недолго. Когда мы поженились, они были уже в очень пожилом возрасте и вскоре ушли из жизни.
   Окончив школу и педагогическое училище, я мечтала стать только психологом, чтобы помочь себе изжить чувство неполноценности. Когда бабушка была совсем старенькой, а я была уже замужем, я как-то спросила ее, почему она всегда говорила мне столько плохого, неужели в детстве и юности я была, в самом деле, такая ужасная. Бабушка ответила, что, на самом деле, я была красивая девочка, с рыжими волосами, с зелеными, умными глазами и с нежным цветом лица. Она добавила: "Я боялась за тебя и хотела, чтобы ты выросла скромной девушкой". Да, странный метод воспитания. Для меня это был наглядный урок, как не надо воспитывать детей, которые обычно очень чувствительны, как важно от-носиться к ним с уважением, говоря много хорошего о них самих. Можно обсуждать пос- тупки детей и их поведение, но только не унижать их личность.
  
  

* * *

  
   Рождение дочери в 1971 году было особым Божьим подарком. Дело в том, что все врачи, кроме одного, говорили мне, что я не имею права иметь ребенка из-за моего слабого физического здоровья, и предсказывали мне самое плохое, что при родах я могу умереть или ребенок, или мы вместе. Некоторые врачи про- сили меня подписать бумагу о том, что вся ответственность за роды лежит только на мне, таким образом, они освобождали себя от последствий. Но моя смелая и мудрая мама интуитивно чувствовала обратное и убеждала меня рожать: "Никого не слушай, все у тебя будет хорошо". И я послушала маму - и благополучно родила.
   Люба внесла в нашу семью много света и радости, она гармонична по природе, взгляд ее светится добротой и нежностью. С самого детства и по сей день я нахожу в дочери тонкого, понимающего и отзывчивого друга, общение с которым доставляет огромную радость. Как-то, когда Любе было 4 года, мы навещали мою маму в больнице и разговорились с маминым лечащим врачом, которая была необыкновенной женщиной. Она училась в Китае, хорошо знала нетрадиционную медицину, и обладала способностью предска-зывать будущее. Эта женщина взяла Любину руку, долго рассматривала ее ладонь и сказала: "У вашей девочки есть талант, не пропустите его". И правда, уже с ранних лет Любе нравилось рисовать и рисовала она долольно неплохо, любила классическую музыку, рано научилась читать и читала много классики. Люба любила рисовать с раннего детства и рисовала довольно неплохо. В 14 лет она начала учиться основам живописи у художника-скульптора, эти знания и навыки ей очень пригодились уже в Америке, когда она училась в университете на факультете живописи и графики.
   В школе, еще в России, Люба также успела столкнуться с антисемитизмом. Все знали, что она еврейка, потому что в классном журнале записана национальность каждого ученика. В школе также знали о нашем намерении уехать из России, т.к. милиция обязана была сообщать об этом в школьную администацию. Уже с 4-го класса многие дети в школе и во дворе обзывали Любу еврейкой и проявляли к ней неприязнь. Многие родители, узнав о нашем намерении уехать из России, запрещали своим детям общаться и играть с Любой. Учителя снижали ей оценки, чтобы как-то унизить ее. Я помню такой случай. Учительница по русскому языку и литературе проявляла особенную неприязнь к Любе, хотя из всех предметов Люба любила больше всего литературу, она много читала, всегда тщательно готовила уроки и писала интересные сочинения. Но учительница по литературе незаслуженно ставила ей двойки и тройки. Люба часто плакала из-за этого. Как-то она сказала мне, что у них в классе есть еще два еврейских мальчика, и они поделились с ней, рассказав, что их мама часто приносила подарки учительнице, и та ставила им хорошие оценки. Я решила сделать тоже самое. Перед одним из праздников я пришла к этой учительнице, она сидела с "каменным" выражением лица. Я сказала ей, что она замечательный педагог и хороший человек, и что я верю в ее справедливое отношение к Любе и правильную оценку ее знаний, и при этом протянула ей пакет с подарком, она быстро его схватила и положила в стол, сказав: "Что вы, что вы, это совсем не надо делать". Я продолжала приносить ей подарки, находя любой повод. Люба стала получать по литературе пятерки.
  
  

* * *

  
   Нас с сестрой воспитывали вне религии. Несмотря на то, что бабушка Бетя была рели- лигиозным человеком, регулярно ходила в синагогу, знала все праздники, она иногда брала меня с собой, когда я была ребенком. В то время у меня не возникло никакого интереса к иудаизму. Мне было всегда скучно в синагоге, я не понимала языка молитв, мне было странно, что мужчины и женщины сидят отдельно. Един-ственно, что мне нравилось, это пение кантора, и хотя я не понимала ни одного слова, я наслаждалась всегда мелодиями песен и молитв. На еврейские праздники бабаушка очень вкусно готовила и учила этому искусству, но она никогда не рассказывала мне и моей сестре Юле об иудаизме и истории еврейского народа. Единственно, о чем бабушка постоянно упоминала, что Бог наказывает, если ты делаешь что-то плохое или желаешь другим плохое. Когда я была маленькая, я как-то спросила бабушку: "А где Бог живет?" "Вон там" сказала она, указывая пальцем в небо.
   Чем больше усиливался антисемитизм в России, тем больше евреи чувствовали и осо-знавали свою принадлежность к еврейству. Интересно, что евреи в России всегда чувствовали себя евреями, часто не исповедуя иудаизм, а только благодаря сильным нацио-нально-семейным традициям.
   Мама была высоко духовным человеком, но не религиозной, хотя она росла в религиозной семье. Я как-то спросила: "Мама, а что такое или кто такой Бог?" Она избежала прямого ответа и сказала: "Важно быть добрым, отзывчивым и совестливым человеком". Она рассказывала нам с Юлей, что советская власть утверждала себя тем, что разрушала церкви, преследуя священников и многих верующих людей, особенно в первые десятилетия своего становления. Философия материализма была идеологией советской власти, идеалистические школы в философии официально не признава-лись и критиковались, как буржуазные. Многим людям приходилось скрывать свою принад-лежность к той или иной религии.
   Когда я училась в университете, у нас был предмет - научный атеизм. На лекциях нас подробно знакомили со всеми религиями мира, что было самой интересной частью этого предмета, и затем внушали нам, что все эти религии были придуманы для подавления простого народа, что на самом деле Бога нет. Для меня это звучало неубедительно, потому что я уже понимала, что все народы мира во все времена имели своего Бога, молились Ему, просили Его защиты, просили у Него прощения, боялись Его наказания. Для меня было важно то, что из этих лекций я узнала многое о религиях мира, я глубже вникла в иудаизм, впервые познакомилась с буддизмом, который утвер-ждали, что Бог есть и Он един для всех. Особый интерес у меня возник к буддизму.
   Когда я училась на первом курсе универ-ситета на вечернем отделении, я работала младшим редактором в журнале "Философские науки", который издавался Центральным Комитетом коммунистической партии. Вместе со мной работал молодой человек, он был старшим редактором, и нам приходилось по работе много общаться. Мне казалось, что я ему нравилась, он иногда приглашал меня погулять и, в основном, приводил меня в разные монастыри и церкви Москвы, рассказывая мне подробно о православной религии, о святых и их жизни, он тогда еще не знал, что я еврейка. Как-то он признался и доверился мне, что он тайно исповедует православие. Он давал мне читать книги по православию. Мне было все очень интересно, и в этот период я впервые прочитала Библию и Ветхий Завет. Я узнала о жизни Иисуса Христа и о жизни святых, но не могла еще многое почувствовать и осознать. У меня было много вопросов о Боге, о чувстве божест-венности, но интуиция подсказывала мне, что мой друг не сможет мне ответить на эти вопросы. Ему просто нравилось рассказывать о провославии, и он видел во мне внимательного слушателя. К сожалению, через несколько месяцев меня уволили с этой работы, сказав прямо, что евреи не могут работать в идеоло-гическом журнале, что на работу взяли меня случайно, а человек, который это сделал, будет наказан.
  
  

* * *

   В те годы уже во мне зрело чувство, что должна существовать какая-то духовная сила, наполняющая душу покоем и миром, я много размышляла о Боге и о том, как с Ним "говорить", пробовала мысленно "общаться" с Богом, еще до конца не понимая, не чувствуя, в каком проявлении Он может "придти" ко мне. Я все-таки старалась "говорить" с Ним, просила помощи, благодарила Его за все, что у меня есть и даже за то, чего нет. Иногда меня наполняло чувство огромной радости и любви, и в эти минуты я чувствовала себя очень счастливой и мне казалось, что Бог меня "слышит". Но чаще меня наполнял страх, неуверенность в себе, я испытывала физические и душевные страдания, а оглядываясь вокруг, я видела как люди напряжены, озлоблены, как нехватает им пони-мания и любви и как много вокруг неспра-ведливости. Я не могла сама ответить на многие вопросы, например, если Бог такой всесильный и всемогущий, почему люди испытывают столько негативных эмоций и так много страдают физически и душевно? Интуитивно я чувствовала, что мне нужно найти духовного учителя, способного понять меня и "вести" в этом направлении, который мог бы ответить на мои вопросы, научить меня "видеть", "слышать" и чувствовать Бога, но это было очень непросто. Я продолжала молиться и просить Бога, чтобы на моем пути встретился бы такой человек.

* * *

  
   В 27 лет судьба привела меня в класс йоги. Казалось, что это произошло случайно. В те годы мое здоровье настолько ухудшилось, что я часто лежала в постели, ослабленная после тяжелых приступов астмы. И вот как-то мама пошла в парикмахерскую к своему мастеру, которая обычно ей делала стрижку. Они просто разговорились, как это часто бывает, и эта женщина сказала, что собирается посещать классы йоги. Мама спросила: "А что такое йога?", и женщина ответила: "Да это какая-то группа здоровья, я сама точно еще не знаю". Мама уговорила эту женщину взять меня с собой. И в ближайшее воскресенье я поехала с незнакомой мне женщиной в какую-то школу на окраине Москвы в группу здоровья. Что такое йога я вообще не знала. В большом спортивном зале обычной школы собралось больше 100 человек. Все сидели на ковриках на полу близко друг к другу. Было довольно душно и тесно. Но вот пришел человек, который потряс меня своей улыбчивостью, открытым лицом и энергией, которую он излучал. Он представился нам как учитель йоги и журналист одного из молодежных журналов, поприветствовал нас, сложив ладони перед грудью, и сказал примерно так: "Вас здесь собралось больше ста человек, и все вы пришли потому, что хотите улучшить свое здоровье. Хатха-Йога, которую вы будете изучать и практиковать, - это путь к самосовершенствованию. Этот путь к здоровью требует от человека дисциплинированности и систематичности в занятиях. Мой опыт показывает, что через два года, в конце нашего курса, останется человек 8-10, потому что энтузиазм, к сожалению, быстро угасает, и, чтобы удержаться на этом пути, нужна сильная воля". Эти слова я до сих пор помню, и в самом деле, в конце курса нас осталось 8 человек. На первом занятии он рассказал о себе, как он пришел к йоге. Когда-то он был очень больным человеком, от безысходности он начал пить. Как журналисту, ему приходилось выезжать за границу, так он попал в Индию, где встретился со учителем Йоги, который познакомил его с физической и духовной системой йоги. Он приобрел там разную литературу по йоге на английском языке. Вернувшись в Москву, он перевел на русский язык привезенные из Индии статьи и книги по йоге. С тех пор он постоянно практиковался в Хатха-Йоге, выздоровел физи-чески и эмоционально и сам стал вести группу здоровья.
   С первого занятия я почувствовала, что этот путь - мой, занималась я очень усердно и с большим интересом. Занятия были довольно долгими, они длились по 3 часа. Первый час учитель давал много теории, рассказывал об истории йоги, правильном питании, гигиене, о правильном, медленном и успокаивающем дыхании и об энергитическом контроле ума и тела. А затем 1,5 - 2 часа были практические занятия: растягивающие упражнения, йоговские позы, дахательные упражнения и в конце занятий - 20-30 минут - глубокое расслабление. Под влиянием этих занятий я изменила свою диэту, перестала есть мясо и постепенно перешла на вегетарианство. Раз в неделю я голодала и пила только воду. Спустя год врачи меня не узнавали, многие проблемы здоровья ушли, и я стала сильнее физически и эмоционально. Учитель давал нам читать много литературы по йоге, чтение которой вызывало у меня огромный интерес и желание углубиться в эту область. Я помню, как примерно через год я встретилась на улице со своим врачом, к которому я перестала давно ходить. В прошлом он обычно говорил, когда посещал меня дома: "Медицина бессильна вам помочь" и уходил. Увидев меня на улице, бодро шагающей и похудевшей, он приостановился и сказал удивленно: "И это вы? И вы живы?". Я не могла ничего ответить, только подумала, как хорошо, что он больше не мой врач.
   Женщина, которая привела меня в группу йоги, бросила посещать занятия через два месяца. У меня не было ее телефона, и я не могла с ней связаться. Спустя полтора года я случайно встретила эту женщину на улице. Она выглядела полнее, чем раньше, и на лице ее было много печали. Она была очень удивлена, когда увидела меня, и спросила: "Вы еще ходите на йогу? А я не выдержала, у меня не хватило терпения, но глядя на вас, я понимаю, что сделала большую ошибку". Мне было жаль эту женщину. И в этот момент я поняла, что каждый человек, которого мы встречаем на нашем жизненном пути, выполняет определенную миссию по отношению к нам, чтобы помочь нам; важно только осознать эту миссию и принять ее. Ведь каждая встреча - это не случайность, а закономерность.
   Примерно через год на одном из занятий в зал вошли 3 человека в темных костюмах, один встал в дверях, а двое подошли к учителю, взяли его под руки и увели. Мы все остались сидеть в полной растерянности и не могли смотреть друг на друга, все боялись разговаривать и комментировать случившееся. Каждый понимал, что кто-то из присутст- вующих "продал" учителя, т.е. донес на него в КГБ. Примерно через 5 месяцев его освободили, и он продолжал вести йогу. Я помню, что после перерыва на занятия вернулась примерно половина группы, многие боялись приходить и заниматься йогой. Позже мы узнали, что учителю инкриминировали распространение литературы по йоге. Он делал копии у себя на работе. Но было известно, что каждая копировальная машина имеет свой номер, который был зафиксирован в КГБ, где каким-то образом узнавали, какие бумаги копируют. Делать копии для распространения строго запрещалось.
   В тот период официально запрещалось преподавать йогу, учителя йоги преследова-лись, некоторых сажали в тюрьму. Запрещалось также распечатывать и распространять литературу по йоге. Я знала об этом, но, когда я сама оказалась свидетелем ареста учителя во время занятий, это потрясло меня, душа моя наполнилась страхом. На первом занятии после возвращения учитель выглядел спокойным, рассказывал нам о том, что он делал в тюрьме - каждый день стоял на голове, сидел в позе лотоса, делал разные йоговские позы, медитировал и внутренне чувствовал полный покой. Он был в камере с одним человеком, который сидел за какое-то серьезное преступ-ление. За пять месяцев ежедневного общения этот сосед по камере научился некоторым йоговским физическим и дыхательным упражнениям и расслаблению.
  
  
   * * *
  
   Занятия с моим первым учителем дали мне знания о йоге как о комплексной системе в подходе к человеку. Окончив этот двухго-дичный курс, я продолжала заниматься сама, книги по йоге было достать довольно трудно, но некоторые я находила в библиотеках. Я решила искать новую группу. Примерно через два года я попала в группу другого учителя йоги, у которого я продолжала учиться и совершен-ствоваться в Хатха-Йоге. Он не боялся давать студентам читать литературу известных философов и духовных мастеров Востока. Надо сказать, что купить литературу по духовным системам в России было невозможно в тот период. Эта литература переводилась на русский язык и распечатывалась на печатных машинках нелегально и передавалась из рук в руки. После двух лет занятий с первым учителем я была рада, что нашла новую группу йоги, где курс занятий был расчитан на пять лет. Учитель был ученый-физик, который хорошо знал Хатху-Йогу, физический путь самосовер-шенствавания. Занятия помогли мне углубить мои знания и возможности в физическом и эмо-циональном самосовершенствовании. Учитель никогда не рассказывал о себе, как он сам пришел к этому пути, и никто из студентов его не спрашивал об этом. Лекций не было, учитель показывал ту или иную позу и рассказывал как она воздействует на наше тело. Во время дыхательных упражнений он рассказывал не только о том как надо дышать, но и объяснял почему, рассказывал как накопить энергию и как ее сохранить ее. Он учил также более глубоким принципам расслабления и элементам медитации. Вопросов никто не задавал и обсуждений никаких не было. Занимались мы в большом спортивном зале какой-то школы, и желающих заниматься йогой всегда было много, студенты приходили и уходили, и только несколько человек занимались постоянно. Обычно мало кто разговаривал друг с другом до и после классов.
   Как-то примерно года через три в конце занятия к учителю подошла одна из студенток и стала разговаривать с ним довольно взволно-ванно, а я, как обычно, сидела близко от учителя и все слышала. Она сказала, что врачи обнаружили у нее в животе опухоль и сказали, что надо придти через три месяца на проверку как растет опухоль, чтобы определить срок операции. Учитель был совершенно спокоен и стал ей объяснять и давать указания, что она должна медитировать по 3 часа в день и во время медитации стараться воображать белый свет, который наполняет ее тело и особенно живот. Он предупредил, что в начале это будет трудно, но останавливаться нельзя, и постепенно придет "видение" белого света. Он объяснял, что любая болезнь, а тем более раковая опухоль, развиваются в "темноте", т.е. там, где нет жизненной энергии. Он говорил этой женщине, чтобы она воображала, как опухоль сжимается в мощном потоке белого света, темнота сокращается и в конце концов исчезает, и весь живот наполняется целитель-ным светом. Все это было для меня абсолютно новым, и в то же время очень интересным и притягивающим. Через несколько месяцев эта же женщина подошла опять к учителю с улыбкой на лице и сказала, что врачи провели новое обследование и были очень удивлены, когда увидели, что опухоль сжалась и стала меньше. Они распрашивали ее, что она делала, но она ничего им не сказала. А учитель настойчиво рекомендовал ей, чтобы она продолжала медитировать еще год так, как он ее учил, и через год она будет совершенно здоровой. Я многое узнала от учителя о силе концентрации ума и воображении белого света, который может исцелять. Я старалась сама практиковать упражнения по концентрации, но подолгу не могла еще это делать, мой ум был слишком беспокоен и напряжен, но я не останавливалась и продолжала тренироваться.
   В этот период я прочитала замеча-тельную книгу индийского философа Шри Рамакришны о религиях. Он жил в Индии в 19 веке и был высоко духовным и просвещенным человеком. Шри Рамакришна провёл различные периоды своей жизни, практикуя собственное понимание Ислама, Христианства и различных йогических и тантристских направлений в пределах Индуизма.
   Шри Рамакришна не записывал свои мысли, он только читал лекции своим слушателям, утверждая, что Бог един для всех людей, и что каждая религия имеет свой путь к единому Богу. На высших ступенях каждой религии человек начинает глубоко медитировать и молиться, у него расширяется сознание, углуб-ляется интуиция, и он постигает Истину через контакт с тонким божественным светом. Рамакришна описывал, что он испытывал одно и тоже чувство любви, радости и понимания Истины на высших ступенях разных религий. Рамакришна рассказывал о фанатизме, который может сформироваться, как он считал, на первых ступенях религий, особенно, у людей с закрытым сердцем, узким сознанием и чувством страха, что Бог "накажет" за каждую провинность и за отход от своей религии, - все это может вызвать в человеке нетерпимость, и даже враждебность к другим религиям. Рама-кришна говорил о необходимости медитации, которая приближает человека к высшим сту-пеням в поиске Бога и Истины, расширяет сознание и развивает духовные возможности человека. Он утверждал, что свет божественной любви присутствует в каждом человеке.
   Шри Рамакришна подчёркивал, что осознание Бога является высшей целью существования для всех людей. Следовательно, для него религия служила средством для достижения этой цели. Я привожу некоторые ключевые понятия из учения Шри Рамакришны, которые важно осознать каждому человеку и которые повлияли на мое духовное развитие, например, такие как: "Сознание Бога является высшей целью человеческой жизни, поскольку только это может принести человеку высшую радость и мир"; "Бог Един, Он как личен, так и безличен в одно и то же время и известен под разными именами в различных религиях"; "Все религии истинны настолько, насколько они ведут к осознанию Абсолютной Истины"; "Чистота ума, целомудрие -- главное условие для осознания Бога, но Божья милость может спасти даже безнадёжного грешника"; "Вместе с верой в Бога необходимо позитивное отношение к жизни, вместо того, чтобы предаваться самоосуждению или унынию"; "Бог живёт во всех людях, как Самосущий (Supreme Self), - поэтому ко всем людям нужно относиться с уважением". Мне была очень близка и понятна божественная философия Рамакришны, казалось, что его слова естественно вливались в мое сознание и душу.
   Из бесед с мамой, которая изучала труды немецких философов Гегеля и Шиллера (19-й век), я узнала, что эти философы разделяли чувство религиозное и чувство истинной веры в Бога. Например, Шиллер в одной из своих статей писал, что, когда вы входите в церковь, вы видите, что все молятся, все говорят о Боге, и только может быть 2-3 человека говорят с Богом. Восточные духовные системы утверждают, что чувство глубокой веры в Бога может придти как вне религии, так и через религию, и что этот контакт с Богом возникает в сердце, в чувстве глубокой любви и радости, в чувстве внутренней свободы, в понимании Истины и в чувстве принад-лежности к тонкому божественному миру.
  
  
   * * *
  
   С 1965 по 1985 годы антисемитизм и нарушение прав человека в России приняли довольно широкие размеры, и некоторые представители советской интеллигенции стали выступать более смело против несправед-ливостей советской системы. Их называли диссидентами. Ядром диссидентского движения стала защита прав человека. Этих людей объединяло стремление утвердить в обществе самоценность человеческой личности.
   Основными формами диссидентской деятельности являлись: демонстрации, "открытые письма" в защиту незаконно осуж-денных, или были посвященны злободневным проблемам общественно-политической жизни страны, а также распространение информации о реальном положении в стране. Все больше людей слушали радиостанции "Голос Америки", "Свобода" (Западная Германия) и "Би-Би-Си" (Англия) на русском языке, и хотя эти станции часто заглушались - это был важный источник узнать правду - как Запад и Америка борются за свободу личности в России, за возможность евреев выехать и воссоеди-ниться со своими родственниками. Слушая радио, мы узнавали также о преследованиях и судах над диссидентами, о расширении специальных лагерей для инакомыслящих и "неугодных" системе. В это время у власти был Брежнев, и советское руководство принципиально отвергало идею какой-либо оппозиции в СССР, тем более отвергалась воз-можность диалога с диссидентами. Советская власть провозглашала "идейное единство общества", а диссиденты назывались "отще-пенцами". Официальная пропаганда стремилась представить диссидентов как "агентов западных спецслужб". Советская власть преследовала диссидентов и сочувствующих им: их увольняли с работы, арестовывали, ссылали или выдво-ряли из страны. Диссидентов объявляли часто общественно опасными душевнобольными, и под этим предлогом к ним применялись методы принудительного лечения в психиатрических госпиталях, с такими "больными" мне пришлось одно время работать в одном из психиат-рических госпиталей Москвы. К диссидентам причисляли также активистов сионистского движения. Большое внимание диссиденты уделяли "Самиздату", что являлось способом неофициального и потому неподцензурного распространения литературных произведений, а также религиозных и публицистических текстов в СССР, когда копии изготавливались автором или читателями без ведома и разрешения официальных органов, как правило машино-писным, фотографическим или рукописным способами. Самиздат издавал самодельные брошюры, журналы, книги, сборники и т.д. Делать копии на копировальных машинах было опасно, потому что каждая из них была зарегистрирована в КГБ. "Эрика", небольшая пишущая печатная машинка, стала главным инструментом, потому что не было ксероксов для общего пользования, не было компьютеров с принтерами. На "Эрике" можно было напечатать только 5 - 6 копий. На самом деле этого было недостаточно, но те, к кому попадали те или иные страницы, садились за свои "Эрики", на которых тоже можно было сделать еще несколько копий. Так распростра-нялись диссидентские журналы. У нас дома была такая печатная машинка, и мне самой приходилось печатать информацию по религии и преследованию священников в России.
   Общая численность диссидентов в СССР не превышала 2000 человек, но борьба этих людей за права человека пользовалась широкой поддержкой за рубежом. Деятельность дисси-дентов по формированию идеалов общечело- веческих ценностей приближала и подготав- ливала проведение в СССР политики пере-стройки.
   Мы встречались со многими диссидентами, помогали и сочувствовали им, поддерживали их, хотя сами активно не участвовали в их деятельности, поэтому мы считали себя пассивными диссидентами.
   О деятельности советских диссидентов правильно подмечено в следующем четверо-стишии:
  
   На тысячу академиков и член-
   корреспондентов,
   На весь на образованный культурный легион
   Нашлась лишь эта горсточка больных
   интеллигентов,
   Вслух высказать, что думает здоровый
   миллион.

Стихотворение "Подражание В. Высоцкому"

Юлий Ким (1968 г.)

  
  
   * * *
  
   Я вспоминаю, как в 1995 году, уже живя в Америке, мы с Марком слушали одно из последних выступлений поэта Иосифа Брод-ского в Бостонском университете. Он нас потряс не только как поэт, но и как высоко духовная личность. А в 60-70-е годы Иосиф Бродский был одним из диссидентов, он не мог мириться с внедряемым государством лицемерием и злом. Его уволили с работы, не печатали в России, но он тайно передавал свои стихи за границу под чужим именем. Его судили, высылали из Моск-вы, сажали в психиатрическую больницу, неод-нократно арестовывали, и, когда его арестовали в последний раз, он отбыл пять лет в ссылке, и после этого опять продолжал свою дея-тельность и борьбу за права человека. Он как-то писал: "Основная трагедия России заключается в колоссальном неуважении человека к чело-веку, в общем презрении, бесчеловечности и отсутствии сострадания". И еще он говорил, что бесчеловечность всегда проще воспитать в человеке, чем что-либо другое. В конце концов, советская власть выдворила его за границу, думая, что это для него будет самое серьезное наказание. На самом деле, многие высланные за границу писатели, поэты и правозащитники "расправляли крылья" в свободном мире, выступали с речами, писали статьи и книги, рассказывая всю правду о советской системе, и продолжали заниматься творческой деятель-ностью. Бродский в одном из интервью говорил, что у советской системы был способ заставить человека осознать свою этническую принад-лежность, - это удостоверяющий документ, паспорт, в котором указываются фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения и в 5-м пункте - национальность. "Так что антисе-митизм в России в значительной степени порождается государством".
   В период 70 - 80 -х гг. евреи назывались так: лица, потенциально склонные к выезду за границу. Евреев на работу старались не брать, и вообще отношение к евреям было довольно отчужденное и презрительное, как к потенци-альным врагам советского народа. Дважды я испытала это на себе. Первый раз, когда в начале 70-х я работала научным сотрудником в Институте физиологии и психологии, в лаборатории исследования сна и сновидений. Работа была очень интересной и творческой. Проработав там около 2-х лет, меня вдруг вызывали к начальнику отдела кадров, который сказал мне открыто, что в институт пришел новый директор, и он не хочет, чтобы здесь работали евреи. Мне предложил сейчас же подать заявление об уходе и уйти по собственному желанию, чтобы избежать неприятностей. Второй раз, много позже, в 1980-е годы, когда нам отказали в выезде из России, я потеряла работу. С большим трудом мне удалось устроиться воспитателем в интернат для детей с нарушением двигательного аппарата. Отработала я примерно год, когда пришел новый директор, женщина довольно сурового вида. Как-то она вызвала меня к себе и сказала, рассматривая мои документы, что она очень удивлена, что меня, еврейку, взяли на эту работу. Она потребовала, чтобы я немедленно подала заявление об уходе, и я вынуждена была это сделать.

* * *

   Когда в середине 70-х годов я потеряла работу только потому, что я еврейка, я упорно стала искать другую работу, но мне везде отказывали. В это время психологи нужны были во многих областях, но, когда я по объявлению приходила в отдел кадров, у меня прежде всего спрашивали паспорт, и, увидев мою нацио-нальность в 5-м пункте, тут же говорили, что им психолог не требуется. А когда я звонила по телефону, меня обычно спрашивали, все ли в порядке у меня в паспорте. Обычно я спраши-вала: "Что вы имеете в виду?", - мне отвечали: "А что у вас стоит в 5-м пункте?", т.е. "Какая у вас национальность?" Приходилось отвечать, что я - еврейка, и молча соглашаться с тем, что тебя не хотят принять на работу только по одной этой причине. Трудно передать словами, чувство беспомощности и униженности, которое я испытывала.
   В конце 1977 года с помощью друзей мне удалось устроиться работать как психолог-психотерапевт в один из психиатрических институтов Москвы. Работала я в отделении суицидальной психиатрии в контакте с психиатрами, мы помогали и лечили больных, которых удавалось спасти от самоубийства. Работа была интересная и тяжелая. Я только там узнала, что психиатрия в России, и особенно суицидальная, контролировалась КГБ (Комите-том Государственной Безопасности). Офици-ально в прессе утверждалось, что люди, которые пытаются уйти из жизни, делают это по причине только семейных или любовных неудач. Но, столкнувшись с истинной ситуацией, я узнала, что примерно 70-80% самоубийств в России происходило из-за социальной несправед-ливости или по политическим причинам, много самоубийств было и в армии, что официально скрывалось. Психиатр, с которым я постоянно контактировала по работе и с которым у меня сложились добрые отношения, доверительно жаловался мне, что, делая записи в истории болезни, приходилось скрывать истинные причины самоубийств и придумывать всякие бытовые и любовные ситуации.
   Как психотерапевт, я старалась помочь тем людям, которых удавалось спасти, высказать свои чувства и проблемы, беседовала с ними, выслушивала, старалась создать положительные жизненные установки, помогала проанализи-ровать ситуацию дома, на работе, или в школе, старалась помочь человеку найти выход из сложной ситуации и справиться с эмоциональным стрессом. К счастью, мой друг-психиатр предупредил меня, чтобы я была осторожна, потому что в каждом офисе был вмонтирован микрофон под крышкой стола со стороны больного и со стороны врача (или психотерапевта), и надо было говорить с больными, продумывая каждое слово. Да, это было нелегко. Иногда я чувствовала ужасную беспомощность в разговоре с больными, невозможность по-настоящему помочь им, потому что мне приходилось переводить все разговоры на поверхностный уровень челове-ческих отношений, уходя от истинной ситуации, в которой они находились.
   Я работала, в основном, с молодыми людьми, которые пытались уйти из жизни, они доверяли мне, раскрывали свою душу, и многие из них говорили открыто о том, как они ненавидят советскую власть и коммунисти-ческую партию, они рассказывали и делились со мной истинными причинами самоубийства, о социальной неспрведивости и о подавлении личности. Молодые люди рассказывали также, как они пытались найти справедливость, находили единомышленников, устраивали демонстрации с целью изменить и демокра-тизировать политическую систему в России, как они искали контакты с западными журналис-тами и т. д. Некоторые пациетны рассказывали, как их преследовали, судили, сажали в тюрьмы, направляли в психиатрические больницы, и как их психика не выдерживала несправедливого и жесткого наказания по отношению к ним, как поэтому они пытались уйти из жизни. Психиатрические больницы были переполнены "больными" после суицидов по политическим и социальным причинам, и всем этим "больным" ставился один диагноз - шизофрения. Были созданы специальные лагеря недалеко от больших городов, куда помещали больных с хроническими психическими заболе-ваниями, и туда же насильно помещали всех неугодных советской власти с диагнозом "шизофрения". Главный психиатр страны в те годы, академик Снежневский, утверждал в своих научных трудах, что, если человек выступает против советской системы, значит он - шизофреник. Много лет спустя, уже в Америке, я узнала, как критиковали американ-ские и западные психиатры это "научное" утверждение. Валерий, психиатр, с которым я работала, рассказывал мне, что в его обязан-ность, как врача, входило также посещение одного из таких лагерей под Москвой, чтобы "лечить" людей после суицидов. Он делился со мной, какую душевную муку он испытывал, зная, что большинство находящихся там молодых людей были совершенно психически здоровы, а снять ложный диагноз "шизофрения" никогда и ни одному врачу официально не разрешалось. Через несколько лет Валерий не выдержал этой работы, бросил ее и ушел в религию. Он много лет тайно исповедовал православие и был глубоко верующим и духовным человеком. Позже я узнала, что он стал священником в одной из московских церквей. Валерий изучал иврит, чтобы читать Библию на языке, на котором она изначально была написана. Он мне как-то сказал, что, когда он читает Библию на иврите, он проникает в глубокий и скрытый смысл текста и ощущает духовный подъем. Он также говорил мне, что в религии он нашел успокоение.
   Когда мы работали вместе, я очень доверяла ему и как-то поделилась с ним, что мы собираемся эмигрировать в Америку, и что у меня много сомнений по поводу моего будущего, смогу ли я там работать как психотерапевт. Он очень тихо, но твердо, сказал мне: "Уезжайте отсюда. У вас все будет хорошо, американские психологи смогут вас оценить как хорошего психотерапевта". Тогда эти слова звучали для меня как несбыточная мечта, но в то же время вселяли в меня надежду и уверенность, что я смогу помогать людям как психотерапевт, куда бы я ни уехала.

* * *

   Примерно с 1978 года в нашей семье шли долгие разговоры и обсуждения, надо ли нам эмигрировать из России, что будет с нами в Америке, как советская власть "накажет" нас за это, сможем ли мы выжить здесь, в России, если останемся, и сможем ли мы выжить там, в Америке, в чужой для нас стране. Мы также обсуждали много других жизненно важных вопросов. Надо сказать, что пропаганда против Америки была постоянная по радио, ТВ и в прессе. Нам показывали, как страдают имми-гранты, как они голодают и часто умирают на улице. Показывали "документальные" истории, интервью с иммигрантами, которые расска-зывали, как они жалеют, что покинули свою любимую родину, показывали, как эти люди просятся назад. Сейчас, живя в Америке, я понимаю, что эти "документальные" фильмы могли быть созданы, скорее всего, в России, на "Мосфильме". Но тогда эта пропаганда вызывала тревогу и страх за будущее. Только мама, как человек широко мыслящий и сильный духом, с глубокой интуицией, понимала, что происходит в России, и была абсолютно уверена, что мы должны уехать, потому что она очень волновалась за будущее внуков, Любы и Насти, считая, что в России им будет намного труднее выжить, чем в Америке.
   В стране существовал скрытый госу-дарственный антисемитизм, в печати, во всех газетах, журналах, по телевидению и радио, давалась информация, в основном, о дости-жених советской системы и радостной жизни людей, пропагандировалась дружба между народами и успехи строительства коммунизма. Мама, как историк, обладала способностью широко мыслить и обобщать истинное социальное и политическое положение в стране, а также способностью анализировать и "видеть" скрытые, стороны внутренней и внешней политики советской системы. Поэтому она очень хорошо понимала, что для спасения семьи.важно, преодолев все трудности, эмигрировать
   Мама с большим трудом убедила папу в необходимости уехать из России и подать документы на выезд. Он был ведущим ученым в своей области, профессором, руководил лабора-торией, любил свою работу и не мог себе представить, что он должен все это оставить. Дело в том, что, как правило, когда люди подавали документы на выезд в другую страну на постоянное жительство, их вынуждали уйти с работы. Поэтому перед подачей документов на выезд было много сомнений и страха, но все это отступало перед огромным желанием уехать из советской России и освободиться от системы подавления и унижения человека. В 1979 году мы всей семьей, наконец, подали заявление на выезд в Израиль, потому что формально был открыт путь только в эту страну, но, когда люди приезжали в Вену, Австрия, там они уже могли выбирать, куда ехать дальше: в Израиль, Америку, Канаду, или любую другую страну. В результате, Марк, папа и я потеряли работу. Некоторые наши друзья, узнав о наших планах эмигрировать, перестали с нами общаться и просили нас не звонить им. Кто-то откровенно осуждал нас, и даже стыдил, - "Как это можно предать Россию?", другие же просто боялись общаться с нами, думая, что их уволят с работы, если станет известно, что они с нами контактируют. Мы никого не осуждали, понимая, что люди делали это из страха. Поэтому мы общались, в основном, с людьми, которые были в такой же ситуации, как мы, или с друзьями, которые ничего не боялись. Если кто-то из друзей получал разрешение на выезд, это была большая радость, перед отъездом устраивались "проводы", т.е. прощальный вечер. Обычно собиралось много народу, чтобы попрощаться с уезжающими, но мы знали, что среди гостей всегда были "стукачи" (сотрудники КГБ), которые слушали и фотографировали многих из присутствующих. Если семья получала отказ на выезд, это было большой печалью для всех друзей. Начинались долгие годы борьбы за выживаемость и ожидание разрешения на выезд.
  
  

* * *

  
   Тяжелее всего было папе. Он был ведущим ученым в своей области, профессором и научным руководителем молодых специа-листов в подготовке кандидатов и докторов наук в области гидрогеологии. Он был заведующим лабораторией, где занимались защитой и очище-нием наземных и подземных вод на базе папиных научных открытий. Его имя было в учебниках по гидрогеологии, им была создана "формула Бабушкина", по которой студенты изучали процесс очищения подземных вод. Он много печатался, его приглашали читать лекции на профессиональных Российских конферен-циях и в Московский университет. В это время готовилась к печати его очередная книга по очистке подземных вод - и вдруг он подает документы на выезд и уходит с работы. Книгу срочно сняли с печати. В институте, где он работал, была просто паника. Устраивались собрания всех сотрудников института, на которые папа тоже был приглашен, но он отказывался присутствовать на них. На собраниях выступали административные работники, называли папу изменником родины, говорили, что он позорит звание советского ученого. Общим голосованием было принято решение лишить его звания профессора, степеней кандидата наук и доктора наук, а также было дано указание не ссылаться в научных трудах на имя Вульфа Бабушкина и не указывать его имя в списках литературы, и все это по одной причине - его желанию уехать из России, что официально называлось "антипатриотическим проступком". У папы к этому времени уже было издано 78 книг и научных статей, он считался классиком в своей области, и новое поколение ученых -гидроге-ологов учились по его книгам и научным статьям. Об этих ужасных собраниях папе рассказывали его друзья-коллеги, которые вынуждены были посещать их, чтобы не потерять свою работу. В нашей семье было довольно мрачное настроение, все папу жалели, а он держался спокойно и говорил: "Они лишили меня всех степеней и званий и всех прав ученого, но они не могут лишить меня того, что у меня в голове, всех моих знаний, и, когда я приеду в Америку, я начну писать новую книгу". Кто-то из ученых тайно передал всю информацию о Вульфе в Америку, и мы были очень удивлены, когда услышали как-то по "Голосу Америки" на русском языке, как возмущались американские ученые тем, что случилось с Вульфом Бабушкиным. На митинге в Институте геологии и гидрогеологии в Лос-Анджелесе приняли решение о восстановлении всех ученых степеней и званий профессора Бабушкина, которого американские ученые в этой области хорошо знали.
  

* * *

  
   Началось наше долгое и мучительное ожидание разрешения на выезд, жизнь наша в этот период была наполнена страхом, неуверенностью и в то же время надеждой и волей к преодолению личных и социальных трудностей. Для выезда из СССР недостаточно было получить въездную визу государства, в которую человек уезжал. Требовалось также получить выездную визу. Желание человека эмигрировать из СССР законным путем рассматривалось тогда как предательство по отношению к стране. Документы на отъезд рассматривались в Отделе Виз и Регистраций (ОВиР), где работали, в основном, сотрудники КГБ. Этот отдел мог годами рассматривать заявления на выезд, и самой распространенной причиной отказов в выдаче выездных виз был: "доступ к государственным секретам" или "государство считает нецелесообразным выезд из России". Задача советской власти была затруднить, а лучше - сделать невозможной массовую эмиграцию, особенно после резкого усиления эмиграционных настроений среди советских евреев на фоне арабо-израильского конфликта, когда СССР полностью занял сторону арабов и поддерживал радикальные палестинские движения. После вторжения советских войск в Афганистан в 1979 году, власти решили полностью закрыть эмиграцию, и многие, кто подал на выезд до этого года, получали отказ на выезд. Их стали называть отказниками, или по-английски, рефьюзниками (refusnik). Это был неофициальный термин для евреев не только советских, но и из других восточных стран, когда государство отказывало людям в получении разрешения эмигрировать за границу.
   Подав документы на выезд в 1979 году, первый ответ мы получили только через два года - в 1981г., и это был отказ. Причина отказа была такая "Государство считает нецеле-сообразным ваш выезд". До 1988 года мы подавали заявления на выезд еще четыре раза, и каждый раз получали отказ. В этот период долгого ожидания мы не теряли надежды на возможность эмигрировать, хотя и были периоды полного отчаяния. Очень хорошо об этих противоречивых чувствах сказал Александр Мень: "Вера - это крепость надежды, построенная над пропастью отчаяния". В этот период отказа, который длился 9 с половиной лет, судьба свела нас со многими людьми, которые тоже были в отказе, и многие из которых страли нашими друзьями. Это были интеллигентные и сильные духом люди Нас связывали общие интересы, мы помогали друг другу морально выстоять в этот трудный период.
   C каждым отказом настроение у нас становилось хуже, возможность уехать умень-шалась, но где-то глубоко в душе теплился огонек надежды. Некоторые наши друзья, будучи в отказе, пробовали разные пути борьбы для получения разрешения на выезд. Кто-то устраивал голодовку, кто-то писал письма в ОВиР (Отдел Виз и Регистраций) или в КГБ. Некоторые контактировали с иностранными журналистами, и за них начинали бороться американские сенаторы. В 70-80-е годы на западе, особенно в Америке было широкое движение в защиту евреев-отказников для воссоединения их со своими родными в Израиле и Америке.
   Как-то наши друзья Марина и Борис, которые тоже были отказниками, посоветовали нам пойти к начальнику ОВиРа, что якобы он кому-то помог получить разрешение на выезд. Марина сама разговаривала с этим начальником и сказала мне, что он довольно симпатичный и улыбчивый человек, хотя это не помогло им получить разрешение на выезд. В какой-то момент я решилась сама к нему пойти и поговорить, назначив с ним встречу. Мы уже знали, что этот начальник был полковником КГБ. У меня не было никакого опыта разговаривать с людьми на таком высоком уровне, мне никогда даже не приходилось их встречать.
   И вот я в кабинете начальника ОВиРа. За столом сидел человек лек сорока, в форме с погонами и блестящими пуговицами, его голубые глаза смотрели холодно и презри-тельно. Мое первое впечатление было, что передо мной сидит человек с волчьим выражением лица. Я в жизни никогда не встречала такого пустого и равнодушного взгляда. Перед ним лежала папка, как я поняла, это было наше "дело". На его вопрос, что мне нужно, я ответила, что я бы хотела знать истинную причину отказа. Полистав бумаги, после паузы, он сказал, что отказ мы получили из-за засекреченности трудов Вульфа Бабушкина, моего отца (папа действительно занимался как гидрогеолог добычей алмазов в сибири и эта работа была засекречена). Он также добавил, что государство опасается, что я могу передать эти секреты за рубежом. Я пыталась его переубедить, объясняя, что у нас разные специальности, папа - гидрогеолог, я - психолог, и что я ничего не понимаю в его научных работах. Я чувствовала, что он меня не слушает, просто холодно смотрит сквозь меня. В конце беседы он сказал твердо и жестко: "Запомните, вы никогда не уедете", встал и дал мне понять, что разговор закончен. Трудно описать словами ту бурю ощущений, которые я испытывала в душе, переживая гнетущее чувство беспомощности и безнадежности.
  
  

* * *

  
   В 1978 году мы были на прощальном вечере у наших друзей, которые уезжали в Америку. Там я познакомилась с удивительным человеком Иосифом Берковичем, который, как оказалось, был одним из лучших учителей йоги в Москве. Я рассказала ему немного о себе, о моих семилетних занятиях йогой. Затем мы встречались несколько раз и, беседуя с ним, я интуитивно почувствовала, что Иосиф обладает глубокими знаниями восточной философии. Я рассказала ему о моем интересе к духовной йоге, и он согласился быть моим учителем. Когда я в первый раз пришла к Иосифу домой, я увидела на стене большой портрет человека с мягкой улыбкой и чистым взором. Я долго смотрела на этот портрет, что-то меня в нем притягивало, я спросила Иосифа: "Это твой родственник?". "Нет" - сказал он - "Это мой духовный мастер". Он познакомил меня с работами высоко просвященного индийского мастера, психолога и философа, Парамаханса Йогонанда. Его книги, такие, как, "Автобиография Йога" ("Autobiography of a Yogi"), и "Уроки Раджа Йоги" переводились с английского языка на русский тайно и распечатывались на печатной машинке "эрика" как самиздатовская литература. Я не только прочитала эти книги, но старалась заниматься духовными упражнениями под руководством моего духовного учителя, который вел меня от урока к уроку, помогая мне понять, что такое духовная йога. Он вел меня постепенно к пониманию тонкого внутреннего мира человека, к пониманию истины, развитию интуиции, возможностям развития самоконтроля на тонком энергетическом уровне. Я стала глубже осознавать, что Йога, которая на санскрите означает "единство", это единение индивидуаль-ной души с Духом, с Богом.
   Из книг и рассказов Иосифа я узнала, что впервые великий учитель из Индии Парамаханса Йогонанда провел большую часть своей жизни на Западе. Он открыл индийские учения для Запада так, как этого не удавалось ни одному другому учителю. В Америку Парамаханса Йогонанада приехал в 1920 году. Он нашел множество людей, жаждущих духовных учений Индии. Первые три года после приезда он жил в Бостоне, преподавал йогу и читал лекции. Постепенно он адаптировался к американской культуре и постиг, как можно пробиться через предвзятые мнения слушателей к их сердцам. По воле Бога ему было предназначено сыграть роль в обучении человечества равновесию между материальной и внутренней духовной жизнью. В 1923 году Парамханса Йогонанда начал серию лекций и практических занятий в крупнейших городах Америки. Везде он пользовался чрезвычайным успехом. Толпы людей стекались к нему, иногда простаивая в очередях длиной в целые кварталы, чтобы войти в ту или иную аудиторию, где он читал лекции. В отличие от большинства других учителей из Индии, он никогда не пытался навязать американцам культурные образцы поведения своей страны, но стремился показать, как можно одухотворить их собственную культуру. Динамично, с заразительной радостью помогал он слушателям понять как можно от "приземленного практицизма" найти духовный путь, доступный для всех, как найти путь к поиску Бога. Прежде всего, во время каждой публичной лекции, Свами Йогананда (Свами - означает святой) искал души, духовно готовые посвятить свою жизнь Богу. Он часто говорил: "Я предпочитаю душу толпе, хотя и люблю толпы, состоящие из душ". П.Йогананда подчёркивал основополагающее единство всемирных религий и обучал универсальным методам достижения прямого личного переживания Бога.
   7 марта 1952 года П. Йогонанда покинул свое тело. Это была невероятно плодотворная жизнь. К моменту ее завершения центры Общества Самореализации процветали во многих странах. Сам Йогонанда говорил, что название "Общество Самопознания" имеет значение: "Общность с Богом через Самореали-зацию, дружба со всеми искренне ищущими душами". Число учеников Йогананды по всему миру насчитывало десятки тысяч. Столь широко распространенный интерес к духовным учениям Индии возник в последние десятилетия в значительной степени в результате его учения и яркого личного примера.
   Иосиф Беркович рассказывал мне о том, что в Америке, в штате Калифорния, существует центр Ананда, в переводе с санскрита Ананда означает "счастье", "радость", "блаженство". Этот центр является обществом людей, живущих в духовном сотрудничестве. Однажды Иосиф мне показал небольшой журнал по само-реализации на английском языке, который назывался "Self-Realization Fellowship", который издавался в Ананде. На мой вопрос, где он достал этот журнал, он ответил, что не может мне это сказать. Он сам переводил все статьи кропотливо со словарем. Как-то Иосиф мне сказал: "Ты не представляешь, какая огромная радость наполняет меня, когда я читаю статьи мастеров духовной йоги из Ананды". И добавил, что тайная связь с Анандой дает ему силы жить, верить в себя и осозновать верность выбранному пути - духовной йоги.
   Мне казалось тогда невороятной мечтой побывать в Ананде и увидеть этих людей. Тогда я даже не могла представить себе, что через 14 лет у меня будет возможность быть там и наслаждаться общением с этими необыкно-венными людьми, некоторые из которых станут моими духовными друзьями.
   Благодаря практике медитации и технике самореализации Иосиф развил в себе огромные способности по самоконтролю и управлению энергией. Он мне рассказывал, как он вылечил себя от многих болезней. Мне трудно было поверить в это, но однажды Иосиф сказал, что он ложится в больницу, потому что у него были серьезные проблемы с почками. Когда я навестила его в больнице, он выглядел абсо-лютно спокойным и уверенным в себе. Врачи считали, что ему нужна срочная операция, необходимо было удалить одну почку. Он отказался от операции, хотя врачи убеждали его, что ему осталость жить всего две недели. Его жена и я пытались уговорить его, чтобы он согласился на эту операцию. А он сказал: "Я сам себе помогу". Он ушел из больницы, дав расписку, что вся ответственность за его жизнь лежит только на нем. Он стал заниматься по 3-4 часа в день медитацией и молитвами, помогал себе на энергетическом уровне, воображая и наполняя "светом" почки. Он говорил: "Я наполняю почки Божественным Светом во время глубокой медитации и потом молюсь и прошу Бога о помощи". К врачам он больше не ходил, он выжил, эмигрировал со своей семьей в Израиль и прожил там еще 20 лет.
   Из работ П.Йогонанды я узнала, что медитация - это концентрация на Боге, это опыт непосредственного контакта с Богом через интуитивное восприятие Божественного Света и тонких вибраций. К такому тонкому и высокому уровню медитации я еще была не готова, и способности Иосифа меня просто восхищали.
   Иосиф жил довольно далеко от нас, я добиралась транспортом до его дома 1.5 часа, поэтому мы занимались примерно один-два раза в месяц. Он продолжал учить меня энерге-тическим упражнениям, технике концентрации и медитации, и, хотя я верила всей душой в силу этих упражнений, мне было нелегко заниматься и практиковать их. Иосиф говорил тогда, что у меня внутри было много беспокойства и напряжения, что это мешало мне развивать способности к постижению духовной системы йоги. Он рекомендовал мне медитировать каждый день и советовал организовать и дисциплинировать себя.
   Я стала серьезно практиковать медита-цию, включающую глубокое расслабление, ровное медленное дыхание, что успокаивало мой ум и эмоции, училась концентрации сознания на Божественном Свете и т.д. Вначале было нелегко, тяжелее всего было успокоить ум, он постоянно находился в движении, одна мысль цеплялась за другую, возникали посто-янные ассоцации. Но постепенно с практикой поток мыслей замедлялся и возникала глубокая радость, состояние душевного покоя и тишины. Каждую медитацию я заканчивала молитвами, в которых просила Бога защищать меня и мою семью, благодарила Его за все, что у меня есть. Иосиф учил, что требуется огромная воля, терпение, и, может быть, годы, пока медитация, наполненная глубокой радостью на пути к самореализации, станет потребностью.
   Когда через 10 лет я приехала в Америку и погрузилась в чтение духовной литературы, книг Йогонанды и его учеников, в практику более глубокой медитации под руководством мастеров Ананды, - все это помогло мне понять и осознать такие аспекты божественных состояний как Гармония, Истина, Любовь, Радость.
   Йогонанда говорил, что Гармония проявляется изнутри как естественное совершенство. Человек, который не может разобраться в себе, не может разобраться и в других. Он должен сначала чувствовать себя как дома с самим с собой, тогда он найдет гармонию во взаимодействии со всеми, кто входит с ним в контакт.
   Истина - это неоднозначное слово; это трудная для объяснения концепция. В абсолютном смысле то, что противоречит подлинному счастью не является истиной, а то, что дает постоянное чувство счастья - это истина. Истинное счастье постоянно и относится не к временным острым ощущениям, которые сопровождают материальный успех и удовольствие, но к радости, найденной в слиянии души с Богом. Йогонанда говорил, что существуют три способа достичь истины: через чувственное восприятие, через умозаключение и через интуицию. Он добавлял, что только через развитие интуиции можно узнать то, что является истиной.
   Интуиция - это прямое, или непосредственное, восприятие. Это - всезнаю-щее чистое понимание души. Йогонанда считал, что единственный способ знать и жить в истине - это развитие силы интуиции. Самый верный способ развить интуицию является медитация.
   Радость, как объяснял Йогонанда, по своей природе, будучи блаженным сознанием Духа в человеческой душе, наиболее приближена к уму и рождается в нем, когда человек внутренне настроен. В отличие от материальных удовольствий, истинная радость не является абстрактным качеством ума, это сознательное, рождающееся из себя самого и выраженное в себе самом качество Духа. Радость означает вдохновенный душеный подъем и выражает высшее блаженство.
   Любовь естественна для души, говорил Йогонанда, она вторична по отношению к радости; без радости не может быть любви. Радость сопутствует любви. Когда говорится о страданиях безответной любви, имеется ввиду неисполненное желание. Истинное чувство любви всегда наполнено радостью. Любовь дает, не ожидая ничего взамен. Йогонанда подчеркивает, что нельзя получить любовь по просьбе, она приходит в сердце только как Божественный дар.
  
  
  
  
  
  
  

* * *

  
   В первые годы занятий с Иосифом я училась накапливать тонкую жизненную энергию с помощью дыхательных упражнений и концентрацией ума. В этот период я познакомилась с человеком, который умел исцелять людей как экстрасенс, т.е он был цилителем. Он ввел меня в круг экстрасенсов таких же как он, они давали мне книги по этому вопросу, мне все это очень нравилось. Один из эстрасенсов обнаружил у меня сильную энерге-тическую ауру и способности к целительству, он порекомендовал мне заниматься этим серьезно. Я согласилась, стала посещать занятия по энергетическому целительству, делала разные упражнения по повышению уровня энергии, изучала правила усиления эстросенсо-рики, училась снимать боли у людей с проблемами. В каккой-то момент я решила оставить занятия с Иосифом и полностью перейти на новый путь помощи людям.
   Как-то при очередной встрече я рассказала Иосифу о моем интересе к новому направлению энергетического целительства и о том, что, может быть, нам надо на какое-то время расстаться. Он меня выслушал и потом спокойно ответил, что я могу делать так, как я хочу, но он считает, что сейчас этот путь для меня - ошибочный. Он очень убедительно говорил о том, что духовный путь учения Йогонанды разовьет во мне намного больше энергетических и интуитивных способностей, чтобы помогать людям. И еще добавил, что я должна держаться только на этом пути, чего бы мне это ни стоило. Я поняла, что была неправа, и подумала, как же легко в жизни ошибиться, и как важно иметь рядом мудрого наставника. Я чувствую глубокую благодарность Иосифу за то, что он помог мне удержаться на пути духовной йоги.
   С Иосифом мы общались семьями, он знал, что мы собираемся эмигрировать, находились в отказе и не работали. Как-то он мне сказал, что с моим психологическим образованием и после 10 лет изучения йоги я могу уже сама начать преподавать йогу. Я мечтала об этом давно, но считала, что я еще не готова. Под руководством Иосифа и с его помощью я готовилась к занятиям, он давал мне нужные материалы, делился своим опытом, и постепенно я составила программу по йоге для начинающих на два года. Но как найти студентов, я не представляла. Объявления давать нельзя было, потому что преподавать йогу официально запрещалось, точнее, запрещалось собираться группой и обучать людей внутреннему освобождению, душевному покою и укреплению физического здоровья. В прессе о йоге, в целом, говорили много плохого, рассказвали о случаях, когда люди получали большой вред от занятий йогой, утверждали, что это может быть опасно для жизни. Учителей йоги продолжали преследовать. Но все-таки люди тянулись к самопомощи и нетрадици-онным методам для укрепления здоровья. Друзья и знакомые помогли мне найти желающих заниматься йогой, мне стали звонить и записываться в класс. Вскоре я начала работать с моей первой группой. Через 3 месяца было уже много желающих, и я преподавала йогу каждый день 5 раз в неделю. Я чувствовала, что у меня появилась полнота и смысл жизни, потому что я стала помогать людям, не только укрепляя их физическое здоровье, но и создавая в них душевное равновесие и мир. Моя самая продвинутая группа продержалась девять лет до дня нашего отъезда из России, и мы стали настоящими друзьями. Студентами этой группы были женщины после 40-ка, все они хотели улучшить свое физическое здоровье, потому что врачи не могли уже дать что-то радикальное, кроме болеутоляющих и успокаивающих лекарств. Есть такой период, когда человек сам должен искать помощь, чтобы "не сдаваться" болезням. Я чувствовала, что мои студенты были открыты к нетрадиционным методам самопомощи. Как учителю, мне было отрадно видеть, что я смогла поддерживать энтузиазм и волевое усилие у моих студентов, чтобы они занимались систематически и дисциплинированно. Для меня было важно учить их не только комплексам физических упражнений и растяжений, но и помочь им подняться духовно, расширить их сознание, укрепить их психологическую самоза-щиту и самоконтроль благодаря дыхательным упражнениям, глубокому расслаблению и духовных беседам.
   Спустя много лет, уже в Америке, я получила письмо от одной из моих студенток, Ирины, которая описала духовный рост и что дала ей йога. Я привожу здесь часть этого письма: "Где-то к 40 годам пришло осознание, что я в своей жизни хожу по кругу: получила образование, вышла замуж, родила, сменила работу, развелась с мужем ... и дальше можно было снова начинать все с начала. Была глубокая неудовлетворенность и мысль: неужели в жизни ничего другого нет и не будет? Начала читать книги "самиздата", появились у меня книги по йоге, начала самостоятельно ею заниматься, но быстро поняла, что без учителя это делать невозможно: в разных книгах давались разные рекомендации, а посове-товаться было не с кем. Как только я сказала себе, что мне нужен учитель, буквально в течение недели пришел ответ и самым неожиданным образом. Вот уж воистину: когда ученик готов, к нему приходит его учитель!" Ирина была преподавателем английского языка, один из ее студентов рассказал ей о моих классах йоги, так она пришла ко мне. "... Жизнь моя постепенно менялась, и, пожалуй, самым важным изменением была не хатха-йога, но наше общение с тобой, Аня, новые мысли, исходившие от тебя и из книг, которые мы читали. Появился интерес к новым идеям и ответы на многие вопросы. Через какое-то время после того, как мы начали медитировать, я вдруг в один прекрасный день, войдя в лесок около дома, увидела его красоту совершенно новыми глазами, и мне захотелось начать рисовать, что я сразу же и сделала. Сначала рисовала карандашом, потом купила масляные краски и самозабвенно начала рисовать природу, не имея никакого представления о тех правилах, как это надо делать и как, например, обращаться с красками. Узнала о том, что чувствуют художники, для меня был важен процесс, а не результат. Главное, что во мне что-то открылось благодаря всему, чем мы занимались. Регулярные занятия йогой спустя годы помогли начать делать то, что я для себя называю саморегуляцией: встать на коврик, закрыть глаза, полностью расслабиться, отключить все мысли и позволить телу делать то, что оно хочет. А тело потрясающе знает, что ему нужно. Так что, Анечка, с твоей помощью мы постепенно переходили на новый уровень сознания, и ничего важнее в жизни быть не может. Я понимаю, что ты сделала более правильный выбор в своей жизни, занимаясь строго и последовательно одним направлением - прежде всего медитацией, благодаря чему достигла такого уровня умиротворения и покоя. Я стараюсь быть "здесь и сейчас", наблюдать за своими мыслями и эмоциями".
   Преподавание йоги давало мне не только огромное моральное удовлетворение, но и помогало выжить материально всей семье. Если кто-то не мог платить за классы, но хотел заниматься йогой, я никогда не отказывала приходить на занятия. Для меня важнее всего было помочь человеку, который хочет и ищет этой помощи, важнее было видеть результат - улучшение физического и эмоционального здоровья моих студентов. Один случай мне врезался в память. Пришла как-то ко мне одна молодая женщина по рекомендации моих знакомых. Она жаловалась на депрессивное настроение, сложные отношения с мужем, постоянную усталость. Она была художницей и жаловалась, что в последние 6 лет не могла рисовать. Идти к психиатру она боялась. Она попросила меня заниматься с ней только индивидуально. Хотя платить она не могла, я согласилась ей помочь. Приходила она на занятия раз в неделю. Я проводила психотерапию и затем учила ее йоговским позам, дыхательным упражнениям, глубокому расслаблению, элементам медитации и самовнушению. Отрадно было то, что эта женщина была открыта к таким занятиям и стремилась помочь себе. Через 4-6 месяцев она почувствовала, что депрессия отступает, настроение ее стало улучшаться и чувствовала она себя эмоционально крепче, стала рисовать, отношения с мужем улучшились. После 6 месяцев индивидуальных занятий я перевела ее в продвинутую группу йоги, где она смогла продолжать курс самосовершенствования.
  
  
   * * *
  
   Помимо преподавания йоги я старалась подрабатывать, печатая на нашей старенькой печатной машинке "Эрика". Один из наших друзей познакомил Марка с человеком, который чинил печатные машинки и продавал их "из под полы", т.е. нелегально. Марк купил у него такую печатную машинку, потому что она не была зарегестрирована в КГБ, а, главное, у нее имелись две съемные каретки с разными шрифтами, что позволяло печатать как по русски, так и по английски. Было известно, что в КГБ регистрировались только новые печатные машинки, купленные в магазине, их легко могли найти по скрытым признакам, которые определялись при печатании той или иной запрещенной литературы. Каким то образом сотрудники КГБ могли найти тех, кто владел этими печатными машинками. О моей работе знали в узком кругу отказников и диссидентов, с которыми мы общались. Иногда приходили незнакомые мне люди с материалами, чтобы их распечатать, как правило, это была нелегальная литература. Как-то пришел молодой человек, у него было тонкое лицо, большие голубые глаза, выглядел он как святой. Он представился, назвал, от кого он пришел, и сказал, что он священник Загорского монастыря под Москвой. Он принес большую работу в рукописи и просил меня напечатать ее. Эта было исследование творческого пути Владимира Соловьева, философа и богослова конца 19 века. Молодой человек сказал, что это исследование для узкого круга богословов, не для широкого читателя, потому что Владимир Соловьев не был признан в советской философии и в русской православной церкви. Благодаря этому исследованию я узнала, что В. Соловьев выступал как защитник человека и человечества, он защищал свободу ума, свободу совести и утверждал идею, что человечество должно пройти через освобождение и свободно придти к Богу. Печатая этот труд, я одновременно читала его с большим интересом, впитывая духовную суть идей В. Соловьева. Со священником, который принес мне свой труд, мы говорили о религии и о его работе в монастыре. Я спросила его, как он помогает людям, он сказал, что большинство людей приходит в церковь за облегчением от напряжений, за успокоением души, за прощением грехов, т.е. большинству прихожан нужно получить утешение. Он говорил о том, что у людей в душе много страха и напряжения, и Бог для них - это Тот, кто карает за грешные мысли и действия. Ему редко встречались глубоко верующие и духовные люди, которые стремились бы истинно к Богу.
  
  
   * * *
  
   Мы с Марком знали, что как "отказники", мы находились под наблюдением КГБ (Комитета Государственной Безопасности), так как общались с диссидентами. Кто бы к нам ни приходил, соседи всегда приоткрывали дверь и подсматривали. На улице под нашими окнами часто стоял молодой человек, и мы знали, что это "наблюдатель". Моя интуиция всегда помогала мне в выборе студентов. Однажды пришел ко мне молодой человек, чтобы записаться в группу, я почувствовала в его голосе какую-то неискренность. Когда я спросила его, от кого он узнал обо мне, он не мог мне толком ответить, и сказал, что это не имеет никакого значения и что он хочет заниматься йогой. Он стал расспрашивать меня о моих занятиях, я сказала, что никаких занятий я не веду и занимаюсь йогой сама для себя. Он ушел и никогда больше не показывался. Было известно, что преследование учителей йоги продолжалось уже много лет, и, конечно, риск с моей стороны был колосальный, но я продолжала вести классы. На всякий случай я предупредила своих студентов: "Если придет милиция, давайте сядем все за стол и скажем, что мы празднуем день рождения". Однажды так и случилось, во время занятий раздался звонок в дверь. Я ничего не сказала, а только внимательно посмотрела на студентов, как бы взглядом напоминая им что-то важное, и вышла из комнаты. Когда я открыла дверь, я увидела милиционера, а за ним высокого крупного мужчину с неприятным выражением лица.
   Здесь я должна сделать отступление и сказать, что в этот период, в 60 - 70-е годы, в России преследовали не только учителей йоги, но также диссидентов и учителей иврита, многие евреи изучали иврит перед отъездом в Израиль. Чтобы арестовать человека, обычно приходила милиция с одним или двумя "помощниками", и пока милиционер разгова-ривал с хозяином, они без всякого на то права могли ходить по квартире и тихонько подбро-сить где-то пакет с наркотиками или оружием. Затем они уходили, а на следующий день приходили сотрудники КГБ, "находили" запре-щенные вещи и арестовывали хозяина. Мы сами изучали иврит на случай, если придется ехать в Израиль, тесно общались с другими учителями иврита и некоторыми активными диссидентами, которых арестовали именно таким образом. Среди диссидентов и отказников быстро распро-странилась информация о "проделках" КГБ, и нам советовали не впускать в дом мили-ционера, что считалось вполне законно.
   В тот вечер, когда я открыла дверь и увидела милиционера, я не впустила его в квартиру, и он остался за дверью. Он спросил меня, работаю ли я. Я ответила, что не работаю, потому что у меня маленький ребенок и что по советской конституции женщина в нашей стране имеет право не работать. Он сказал, что я обязана работать, и он дает мне один месяц на устройство на работу, что он придет и проверит. Больше ничего он меня не спросил и ушел со своим помощником. Когда я вошла в комнату, где проводилось занятие, я увидела моих студентов, сидящими за столом, и одна из них громко сказала: "А мы празднуем день рождения!". Я сказала: "Спасибо, все в порядке, занятия продолжаются". Трудно описать, сколько страха и напряжения приходилось сдерживать и скрывать.
   У моей сестры была подруга, которая работала в школе-интернате для глухонемых детей. Она помогла мне устроиться туда помощником учителя. В группе было 15 мальчиков, с которыми я занималась после школьных занятий, делала с ними уроки, в мою обязанность также входило занимать их в сво-бодное время, гулять и укладывать спать. Языка жестов я не знала, но постепенно сами ребята научили меня основным жестам для общения. Я проработала там полтора года, и самое главное, что на этот период милиция от меня отстала.
  

* * *

  
   Еще один яркий пример, как советская система преследовала и наказывала учителей йоги. Наши друзья, Миша и Майя, замеча-тельная пара, он - доктор философских наук, она - доктор технических наук, занимались много лет йогой, включая путь не только физического, но и духовного самосовершен-ствования. Они тоже собирались эмигрировать, но получили отказ на выезд и вынуждены были уйти с работы. Каждый из них преподавал йогу, они безбоязненно принимали приглашения друзей, где собиралось по 15-20 человек, читали лекции о духовном самосовершенствовании, учили приемам и методам, как освободиться от страха и создать чувство внутреннего покоя, раздавали копии статей великих мастеров Индии, которые сами переводили с английского на русский.
   Однажды Майя пригласила меня в один дом, чтобы я ей помогла морально во время лекции, она просила меня медитировать и молиться за нее. Я спросила, знает ли она хозяев дома, куда мы идем, она сказала, что хозяин - ученый, физик, что они тоже подали заявление на выезд в Израиль и получили отказ. Когда мы пришли туда, Майя познакомила меня с хозяином дома - это был полноватый мужчина средних лет, он был очень активен, улыбчив, свободно говорил о том, как плохо жить в России, что нам всем надо бороться с правительством за право получить разрешение на выезд из страны. Поведение его мне показалось немного странным и неосторожным, потому что в доме было много незнакомых ему людей.
   Майя как-то сказала мне, что этот "физик" постоянно стремился с ней видеться, посещал ее занятия, слушал ее лекции, часто приходил к ним домой просто так, "по-дружески, на чашку чая". В общем, он постепенно стал близким другом. Как-то мы праздновали 65-летие моего папы, были приглашены папины ученики, многие из которых к этому времени стали докторами наук и профессорами. Папа также пригласил Майю и Мишу, потому что в прошлом Майя работала с папой, он руководил и помогал ей в работе над ее диссертацией. Я была очень удивлена, когда увидела, что Майя и Миша пришли со своим "другом" физиком, объясняя, что ему, якобы, интересно поговорить с учеными из другой области. После праздника, когда все гости разошлись, папа сказал, что этот человек не простой, его разговоры и поведение довольно подозрительны. И правда, в течение всего вечера он иногда довольно громко критиковал советскую власть и, призывая всех ехать в Израиль, наблюдал за реакцией гостей.
   Примерно через 3 месяца к нам пришел школьный друг моего мужа Игорь Галкин, который также дружил с Майей и Мишей, он сообщил, что Майя арестована. В газетах появились статьи, в которых говорилось об антисоветской и антипатриотической деятель-ности Майи, которая якобы распространяла печатные статьи буржуазных авторов о свободе личности, что несовместимо с принципами советского человека. Суд был закрытым, но Игорю удалось туда прорваться. Представителей иностранной прессы на суд не пропустили. Мы знали, что телефоны постоянно прослуши-ваются, поэтому мы не могли говорить обо всем открыто и договорились с друзьями не перезваниваться, а только приезжать друг к другу домой, если есть какая-то важная информация. После суда Игорь приехал сразу к нам и сообщил грустную новость - Майе дали два года строгого режима в одной из тюрем Дальнего Востока без права видеться с родными. Это было большим ударом для нас. Я понимала, что меня это тоже может коснуться, так как "физик" знал меня как близкую подругу Майи. Но я все-таки продолжала вести свои классы йоги, рискуя каждый день.
   Игорь Галкин был светлым и духовным человеком, помогал многим отказникам, хотя сам не собирался покидать Россию, приезжал иногда к нам без звонка. Как-то он рассказал, что в разговоре с Мишей, когда они обсуждали, почему так случилось с Майей, они пришли к общему мнению, что именно этот "друг-физик", который многое знал о Майе, донес на нее в КГБ. Этот "друг" почти не скрывал этого, говоря, что у него "это" получилось как-то случайно. Самым странным было для меня то, что Миша, зная, что этот физик - стукач, разрешал ему приходить к нему домой и поддерживал с ним отношения. Я спросила Игоря, как же Миша может встречаться и разговаривать с ним, а Игорь ответил и объяснил мне, что Миша всё понимает, но он теперь знает "своего" стукача, поддерживает с ним якобы "дружеские" отношения, а если он порвет с ним и прекратит с ним общаться, то ему приставят другого стукача, которого он может быть не сможет сразу распознать, и опять могут быть для них большие неприятности.
   Игорь рассказывал нам о своих друзьях, семьях отказников, которым он помогал и морально поддерживал. Как-то он нам рассказал о его добрых друзьях, семье Дьячковых, об их тяжелой жизни в период отказа. Фира и ее муж были музыканты, преподаватели в Московской консерватории, и, подав документы на выезд из России, вынуждены были уйти с работы. Игорь всегда хотел нас познакомить, считая, что мы близки по духу и могли бы стать друзьями, что у нас много общих интересов. Много позже мы узнали, что когда он бывал у Фиры, он рассказывал ей о нас. Но в Москве позна-комиться нам не удалось.
   Два последующих года были наполнены постоянным стрессом, страхами и тревогой за завтрашний день. Как-то днем я была одна дома, вдруг раздался звонок, я не сразу открыла дверь, как всегда опасаясь чего-то плохого, я спросила, кто там, и знакомый голос ответил "свои". Я быстро открыла дверь и просто остолбенела - передо мной стояла Майя. Она сказала, что только вчера приехала с Дальнего Востока. Мы крепко обнялись и стояли так долго, перепол-ненные чувствами радости и горечи одно-временно. Мой первый вопрос был: "Как ты?", она сказала: "Я счастлива". И правда, глаза ее светились радостью, а лицо выражало благо-получие и покой. Потом мы долго беседовали, я дала Майе высказаться, и то, что я услышала, было для меня просто потрясением.
   Майя попала в тюрьму строгого режима, в камере, кроме нее, было еще 6 женщин, сидевших за серьезные преступления. С первого дня Майя стала заниматься с ними йогой, учила их расслаблению, правильному дыханию, физи-ческим упражнениям, а, главное, она вела с ними ежедневные беседы о смысле жизни, об их физических и эмоциональных проблемах, стараясь помочь им освободиться от напря-жения, стресса, страха и других негативных эмоций. Она считала, что это была лучшая группа за всю ее практику преподавания йоги. Месяца через три Маю вызвали к начальнику тюрьмы, который сказал ей, что ее посадили за занятия йогой, а она, оказывается, продолжает заниматься тем же в своей камере. Затем он добавил, что он готов посмотреть на все это "сквозь пальцы", если Майя ему поможет. Дело в том, что ему надо было написать и защитить кандидатскую диссертацию, чтобы сохранить свою позицию начальника тюрьмы. Тема его диссертации была: "Особенности общения между заклю-ченными в тюрьме". Он знал, что Майя высоко образованный человек, доктор наук, поэтому он решил воспользоваться ее помощью. Майя согласилась и в течение полутора лет писала ему диссертацию, а за это она имела право продолжать вести йогу в камере со своей "группой", выходить из тюрьмы, гулять по поселку, пользоваться библиотекой, ходить в магазины, и вообще два часа в день она была "свободна". В день, когда кончился ее двухлетний срок пребывания в тюрьме, она получила право вернуться в Москву, потому что начальник тюрьмы написал о Майе хорошую характеристику начальству о том, что никаких претензий к ее поведению в тюрьме не было.
   Эта история еще раз подтверждает, что духовный путь делает человека морально сильнее, поддерживает душевный мир, укреп-ляет силу воли, повышает уверенность в себе, и все это помогает человеку преодолевать маленькие и большие стрессы. Ниже я буду говорить об этом подробнее. Интересно, что, конце концов, Майя и Миша решили отказаться от эмиграции, забрали обратно свое заявление на выезд, и остались в России. Они считали, что надо помогать людям, которые страдают здесь, в России.
  

* * *

  
   За пять лет до нашего отъезда в Америку, в 1982 году, моя мама ушла из жизни. До последнего дня она верила в наше освобождение, постоянно вселяла в нас надежду, сама учила английский язык и заставляла нас заниматься. Иосиф, мой духовный учитель, часто приходил к маме, которая, в последние три года была прикована к постели, они подолгу беседовали на разные темы, чувствовалось, что им есть о чем поговорить. Иосиф мне часто повторял, даже спустя много лет: "Твоя мама была высоко духовным человеком и очень сильной личностью, душа ее была наполнена радостью и любовью". После маминого ухода из жизни Иосиф попросил дать ему мамину фотографию. Он увеличил ее, сделал портрет и повесил его рядом с портретом духовного мастера Парамаханса Йогонанды. Когда я спросила его, зачем он это сделал, он сказал, что по силе духа, по тонкому ощущению мира и по силе любви и радости жизни они очень близки и должны быть вместе.
   Сейчас, спустя много лет, мне кажется, что я не понимала маму до конца, я просто "купалась" в ее любви, не осознавая полностью, насколько высокодуховной личностью она была. Но после ее смерти, постепенно, с годами, "общаясь" с ней часто в своих воспоминаниях и "разговаривая" с ней в моих сновидениях, я все глубже и сильнее осознаю силу ее личности, доброту ее сердца, Любовь и Свет, наполнявшие её душу. Я чувствую бесконечную благодар-ность Богу, который подарил мне такую маму и такого друга. Я чувствую, что её душа "вела" и "ведет" меня по жизни, и что наши души находятся постоянно в контакте. В моей спальне стоят на столике рядом две фотографии - мамина и Парамахансы Йогонанды.
   Мама обладала сильной волей в преодолении трудностей и являлась для меня в этом примером. Я помню, когда мне было 18 лет, я страдала от астматических приступов, после которых я чувствовала себя очень ослабленной. Как-то мама сказала, что она достала билеты в Большой Театр на оперу Чайковского. У меня не было никакого настроения и физических возможностей куда-то идти. Я чувствовала себя больной и никому ненужной. Но мама настояла на том, чтобы я встала, привела себя в порядок и поехала с ней в театр. И вот мы в театре, шла одна из опер Чайковского. Я была вся в музыке и чувство радости наполняло меня. После первого отделения, в антракте, мне стало трудно дышать, приступ астмы усиливался. Мама держалась спокойно, она повела меня в медицинский пункт. Там медсестра сделала мне укол, который снял приступ астмы. Мы пошли на второй акт и дослушали оперу до конца. По дороге домой мама сказала, что в будущем я забуду о своем плохом самочувствии, но буду всегда помнить эту оперу и чудесную музыку. Я не перестаю удивляться, насколько мама была сильная духом, верила, что всегда есть возможность найти выход из сложной ситуации, верила в силу добра и красоты.
  
  

* * *

  
   Я продолжала медитировать, молиться и просить Бога помочь нам уехать как можно скорее. В душе моей боролись разные чувства - от огромной радости жизни до полного отчаяния. К эмоциональным трудностям доба-влялись страдания физические из-за моего плохого здоровья. И все-таки я верила, что мы уедем из России. После маминого "ухода" я видела удивительные сны, в которых мама "приходила" ко мне, молодая и красивая, и вселяла в меня уверенность и силу, и после этих снов я всегда чувствовала подъем энергии. Последние четыре года ожидания разрешения на выезд мне стали снится странные сны. Например, раза четыре мне снился примерно один и тот же сон, который я никак не могла разгадать. Снилось, что мы собираем вещи и едем на вокзал, спешим на поезд, который уходит на Запад. Садимся в вагон и ждем, поезд долго стоит, и вдруг по радио объявляют, что этот поезд идет на Восток, в Сибирь. Мы быстро спешим выйти из поезда, чтоб не уехать в Сибирь. Я просыпалась в жутком волнении и тревоге и чувствовала, что этот сон снился мне не зря, но что он означал, я не могла понять. Как-то я рассказала Иосифу об этих странных повторяющихся снах. Он помог мне, объяснив их смысл. Он сказал, что Бог дает мне информацию, что мы никуда пока не уезжаем, как бы нам этого не хотелось. Он сказал, что надо жить полной жизнью сейчас, реализуя себя в настоящем моменте, быть в мире с самой с собой. Долгое ожидание создает эмоциональное напряжение, которое может накапливаться из дня в день, приводя к повышенной тревожности, что, в свою очередь, приводит к тревожным снам.

* * *

  
   Я вспоминаю, как тяжело было моему мужу в этот долгий период отказа, у него сильно развито чувство ответственности и он тревожился, что не сможет обеспечить семью. После многих лет работы как патентовед в пищевом институте Марку пришлось уволиться с работы, как и всем нам, в связи с подачей документов на выезд. Вначале ему удалось устроиться агентом в страховую компанию, но проработал он там недолго, так как в этот период мы получили очередной отказ. Дело в том, что Отдел Виз и Регистраций обязан был сообщать о каждом человеке, получившем отказ, в районную милицию, а милиция обязана была сообщать об этом на место работы отказника, которого тут же увольняли с работы. Только в редких случаях нетногим удавалось в такой ситуации удержаться на работе. Марк хотел заняться переводами технической литературы с английского на русский и пытался устроиться в Центр научно-технической информации, но для того, чтобы его взяли переводчиком, требовалась справка с работы, а на работу его нигде не брали. Марк решил эту проблему по-другому. Наши друзья познакомили его с человеком, который работал в электромонтажной организации, он согласился оформить Марка на работу как монтажник электротрансформаторов. Условие было такое: на работе можно было не появляться, а зарплату надо было полностью отдавать человеку, который его устроил. Таким образом, формально Марк числился на работе, милиция от него отстала, и он смог получить справку для Центра переводов, где он подрабатывал как переводчик. Получал он за свою работу совсем немного денег, поэтому он вынужден был работать по 12 часов в день, чтобы как-то обеспечить семью в этот трудный период.
   Марк проработал там около 3-х лет, пока не произошел такой случай. Однажды ему позвонили с работы и потребовали срочно приехать по определенному адресу, где случилось что-то серьезное и где надо было срочно провести монтажную работу. Человек, который устроил Марка, куда-то исчез, найти его было невозможно, поэтому Марку пришлось поехать по указанному адресу. Когда он приехал, старший в группе велел Марку лезть на столб и разобраться, что там случилось, и починить неисправность. Марк был очень напуган, ведь он никогда в жизни этим не занимался, поэтому он сказал, что плохо себя чувствует и уехал домой. На следующий день ему пришлось подать заявление об уходе.
  

* * *

  
   В период долгого отказа моя племянница Настя часто жила у нас по несколько месяцев, потому что Юля страдала от стресса и напряженных отношений с ее первым мужем Васей. Юля не хотела, чтобы Настя была свидетелем Васиного алкогольного состояния, а иногда и психопатического поведения. Когда Настя жила у нас, это была для нас большая радость. Она звала меня всегда "мама Аня", что звучало как "маманя". Постепенно это стало моим вторым именем в семье. В возрасте от 3 до 6 лет она часто присутствовала на моих классах йоги, выполняла многие упражнения, но больше всего она любила расслабление, когда она глубоко засыпала и сладко сопела.
   Когда Насте было 5 лет, Юлина первая семья распалась. Она вскоре встретила другого человека, Виктора, и вышла за него замуж. Витя был художественно одаренным человеком, поэтом в душе, романтиком и лириком. Он был мастер по художественной обработке металла и дерева и делал очень красивые вещи, а также писал хорошие стихи. Он выполнял частные заказы, делал красивые ювелирные изделия и деревяную резную мебель. Виктор был малообщительный человек и все время занимался своей творческой работой или писал стихи. Хотя он очень любил Юлю, на семью оставалось немного времени. Долгое время он работал в Центре Реставрации им. Грабаря, занимаясь реставрацией стариной мебели. Витя был большим патриотом России, поэтому вопрос об эмиграции в семье не обсуждался. Юля боялась думать, как драматически может измениться ее жизнь, если мы уедем.
  

* * *

   Мы продолжали бороться за право эмигрировать. Девять с половиной лет отказа были тяжелыми, и стресс был постоянным. Однажды наши друзья сообщили нам радостную новость, что они получили разрешение и уезжают в Америку. В это время в защиту отказников развернулось значительное движе-ние в США, Англии, Франции, Израиле -проводились демонстрации, люди писали письма в правительство с требованием помочь советским отказникам выехать для воссое-динения семей. Я набралась смелости и попросила наших друзей передать амери-канским активистам нашу семейную фотогра-фию с описанием реальной ситуации: жизнь в отказе, наполненная постоянным стрессом и страхом, мучительное ожидание разрешения на выезд, мы просили помочь нам. Через некото-рое время мы стали получать письма и открытки из Америки, где незнакомые нам люди выражали сочувствие, думали о нас и вселяли в нас надежду. Как-то мы получили письмо от сенатора Теда Кеннеди, который выражал сочувствие и собирался помочь нам. Мы также стали получать гуманитарную помощь из Европы и Америки, и эти посылки с вещами нам очень помогли выжить в этот трудный период. Мы начали встречаться с иностранными журна-листами, давали интервью, в которых расска-зывали о нашем реальном положении.
   Как-то в доме наших близких друзей Марины и Бори, которые тоже были отказниками, мы встретились с американцем, который сказал, что группа американских врачей готова провести обследование тяжело больных отказников и снабдить их нужными лекарствами. Я, к счастью, попала в этот список "отказников со слабым здоровьем". Однажды приехал врач из Чикаго. Мы встретились, он осмотрел меня, послушал легкие, выслушал мои жалобы и сказал: "Скоро вам привезут два лекарства, которые вам помогут". И правда, через несколько недель пришел незнакомый нам человек, как оказалось позже, активист-отказник. Он передал пакет, и там было два лекарства для меня. Этот человек, оказывается, развозил по всей Москве лекарства, которые кто-то привез из Америки для отказников. Эти лераства облегчили мое физическое состояние и уменьшили астматические приступы. Я была безмерно благодарна незнакомым мне людям в Америке, которые организовали такую важную помощь нуждающимся отказникам, страдаю-щим физически и морально в России.
  
  
   * * *
  
   Однажды где-то в середине ноября 1987 года я видела сон, как оказалось позже, это был вещий сон. Я видела себя на проводах, прощальном вечере, у наших знакомых, которые уезжали из России. Я стояла у стены в большой комнате и со стороны наблюдала за людьми. Было много народу, и вся толпа была в темно-серых тонах. Я стояла и думала: "Когда же мы уедем? О, Боже, помоги нам". И вдруг темная толпа расступилась, появилась женщина, мне абслютно незнакомая, но я бы и сейчас ее узнала, с приятным лицом, с мягкой улыбкой и глубоким взглядом. Она вся была в ярком свете и излучала любовь и доброту, я услышала ее голос, четкий и ясный: "Не беспокойтесь, вы уедете 6 марта". Я потянулась к ней всей душой и хотела удержать ее, но она мягко растворилась в толпе. Я сразу проснулась, сердце мое радостно билось. Было раннее утро, я сразу разбудила Марка и рассказала ему этот сон. А он, как всегда, сказал, что все это чепуха, и что он не верит в мои сны. В декабре, почти перед Новым годом, пришла почта, в которой было письмо с очередным отказом. Марк с горечью сказал: "Вот видишь, твой сон "в руку"". После этого я совершенно забыла об этом сновидении.

* * *

  
   В России с 1960-х годов шла борьба с тунеядством. К гражданам, которые вели якобы "паразитический и антиобщественный образ жизни", т.е., как нам объясняли в прессе, вели "бесполезный образ жизни и жили за счет других", применялись методы наказания, такие, как предупреждение, арест сроком на 15 суток, высылка за 101 километр примерно на год, но могло быть и более строгое наказание, это ссылка в отдаленные места довольно далеко от больших городов на более долгий срок. В решении о выселении оговаривалось запре-щение проживать ближе 100 км к крупным городам. Отсюда и выражение: выселить за
   101-й километр. Например, академик Сахаров был выслан из Москвы в г. Горький. А поэт Иосиф Бродский был арестован "за тунеядство" и отправлен в ссылку на пять лет.
   Был такой период в Москве и в других больших городах, когда милиционеры могли подойти к людям везде - на улице, в магазинах, в кинотеатрах, в ресторанах в других общественных местах и попросить предъявить паспорт, потребовать информацию о работе, семье и личной жизни, могли спросить: "Почему вы в данный момент не на работе?". Как правило, таких людей отводили в милицию и там разбирались с ними. Я помню, как одна моя коллега по работе рассказывала, что ей было очень неприятно, когда милиционер подошел к ней, потребовал паспорт и объяснение, что она делает сейчас в магазине и почему она не на работе. Он отвел ее в милицию, где ей задали много вопросов. К счастью, на первый раз ее отпустили, т.к. официально она работала, но ей сделали серьез-ное предупреждение.
   В начале декабря 1987 года раздался звонок в дверь, Марк пошел посмотреть, кто это. Я почувствовала жуткое волнение и вышла в коридор. В дверях стоял милиционер и распрашивал Марка, работает ли он. В этот период он не работал. Милиционер сказал: "Мы даем вам три месяца для устройства на работу, и если вы не устроитесь, вы будете высланы за тунеядство за 101 километр". Такое заявление звучало как серьезная угроза. Марк был наполнен страхом и не знал, что делать, устроиться на работу никак не удавалось. На следующий день утром за завтраком Марк сказал мне: "Я принял решение - мы никуда не поедем, я пойду в ОВиР и заберу наши документы. Я объясню им, что мы хотим остаться в России, и попрошу у них помощи в устройстве на работу". Я просто потеряла дар речи, я видела, что Марк был очень подавлен и абсолютно не верил в возможность получить разрешение на отъезд. Мы стали обсуждать все "за" и "против" такого решения, я пыталась объяснить Марку, что если мы останемся жить в России, мы всё равно будем наказаны советской властью только за то, что мы хотели уехать из страны, и доверия к нам уже не будет. Мы евреи, и этого достаточно, чтобы система рассматривала нас как людей второго сорта, и мы не получим от них никакой помощи. Мне показалось, что я убедила Марка на какой-то период. Он снова стал усердно искать работу.
   В это время в России был с визитом президент Франции Миттерран. "Голос Америки" передавал, что в переговорах с президентом России Горбачевым он представил список, в котором были имена ста отказников, и сказал, что переговоры будут положительными, если эти 100 человек получат разрешение на выезд. К счастью, мы оказались в этом списке. Надо сказать, что, когда Горбачев пришел к власти в 1985 году, реальных перемен в жизни общества вначале не происходило. В еврейском вопросе это выражалось в продолжении политики сдерживания эмиграции и в преследовании еврейских активистов. В советской прессе продолжались антисионист-ские и антисемитские публикации. В начале своего правления Горбачев как-то давал интервью иностранным журналистам, и на вопрос об отказниках он сказал, что все евреи, кто хотел уехать, уже уехали, и что новых заявлений на выезд больше нет. Прослушав это интервью, мы ужасно расстроились и почти потеряли надежду на получение разрешения.
  
  
   * * *
  
   Однако с 1986 года в обществе начали проявляться демократические процессы и либерализация политики властей в отношении инакомыслящих. Были освобождены из ссылки академик Сахаров и другие диссиденты. Был освобожден из лагеря известный правозащитник А.Щаранский с условием немедленного выезда в Израиль. Позднее он стал министром в прави- тельстве Израиля. У нас появилась какая-то надежда на изменение в эмиграционной политике. В этот период некоторые отказники стали получать разрешение на выезд.
   В конце декабря 1988 года, перед самым Новым годом, я услышала, как ключ повора-чивается в замке, пошла к дверям встречать Марка, он в это время пытался устроиться на работу, и я ждала его с положительным результатом. Когда он вошел, я увидела по его лицу, что что-то случилось. Он был очень бледен, часто дышал, бросил безнадежно портфель на пол и не мог сказать ни слова, только держал какую-то открытку в руке.
   - Что случилось? - спросила я. Он не отвечал.
   - Опять отказ?
   - Хуже, - сказал Марк.
   - Что хуже? Говори!
   - Разрешение, - умирающим голосом сказал он.
   Я даже не знала, как реагировать. Я схватила открытку и увидела, что это приглашение в ОВиР для получения разрешения на выезд. "Наконец-то", - подумала я, а у меня даже не было сил радоваться. Марк был просто без сил, физических и эмоциональных. Он не верил, что мы сможем выехать, что мы сможем нормально жить и работать в чужой стране, он боялся, что мы погибнем в Америке, и что дочь останется сиротой. Люба, которой было уже 16 лет, узнав, что мы получили разрешение, была по-настоящему счастлива, она обнимала нас, поздравляла и уговаривала нас не сомневаться, что все будет хорошо. Марк позвонил друзьям в Бостон, нашим официальным спонсорам, и рассказал им о разрешении и о своих сомнениях, наш друг Марк Фридмар ответил: "Да, в Америке будет вначале трудно, но ехать надо без всяких размышлений и сомнений". Чтобы помочь Марку удержаться в форме и не сорваться, Тася, жена Игоря Галкина, который был школьным другом Марка, организовала встречу в своем доме с высоко духовным человеком, Алей, которая занималась серьезно духовной йогой и к тому же была сильным эстрасенсом. Игорь и Тася хорошо знали Алю и считали, что именно она поможет нам принять правильное решение. Во время этой встречи Марк говорил о своих сомнениях и страхах. Я, наоборот, была настроена позитивно в отношении нашего будущего. Аля сказала: "Давайте сядем в круг и помедитирум вместе 10 минут". Мы сели в круг и взялись за руки. Але нужно было время, чтобы почувствовать и "увидеть" каждого из нас. После медитации она приятно удивила нас. Она сказала, что Марку будет легче всего жить в Америке с самого начала, мне она сказала, что вначале у меня будут трудности и серьезные проблемы со здоровьем, но потом со временем я смогу реализовать себя, найду работу по специальности и буду продолжать преподавать йогу .
   После этой встречи Марка как подмени-ли, он внутренне "собрался", мобилизовался и теперь был уверен, что нам надо ехать, стал серьезно заниматься хлопотами по подготовке к отъезду.

* * *

  
   Мне хотелось бы остановиться на том, что такое стресс и на том, что помогает человеку преодолевать эмоциональные и социальные трудности. После получения долгожданного разрешения на выезд я еще раз убедилась, что человек чувствует и переживает стресс не только тогда, когда случается что-то плохое, но и когда происходит что-то очень хорошее.
   Известно, что стресс - это общая проблема, которая влияет на нашу жизнь, здоровье, наши отношения с людьми и отношения в семье. Стресс - это напряжение, нервно-психическое, эмоциональное и физическое, и, если стресс не очень сильный, обычно каждый человек находит свои способы адаптации или ухода от этого негативного состояния. Жизнь всегда наполнена трудностями и разочарованиями. И с момента, когда мы начинаем себя осознавать, мы должны преодолевать трудности, приспосабливаться к изменениям вокруг нас и в себе. На самом деле, чтобы развиваться и стать сильной личностью, стресс необходим, для преодоления его нужны способность к мобилизации внутренних сил, воля, мужество и энергия. Психологи утверж-дают, что жизнь без стресса просто невозможна, все зависит от того, какой силы этот стресс и как долго он длится. Некоторые ученые считают, что жизнь без стресса - это тоже стресс.
   Оглядываясь назад и "просматривая" судьбу нашей семьи, начиная с жизни бабушек и прабабушек, можно сказать, что более или менее нормальная и устоявшаяся жизнь в России кончилась с началом революции, которая привела к нарушению всех привычных норм жизни. Немногие смогли осознать тогда происходящие страшные изменения в России как серьезное испытание для всей страны и для жизни семей и каждого человека в отдельности. На следующие два поколения выпало пережить "строительство" новой советской власти с преследованиями и арестами, две войны, сталинский террор, преследование интелли-генции, послевоенный голод и нужду. А наше поколение вынужденно было пережить "холодную войну", жуткий антисемитизм, преследование диссидентов, борющихся за права человека, мрачный период отказа на выезд из России, наполненный страхом и тревогой за завтрашний день и т. д.
   Каждый человек обладает сильным инстинктом самосохранения и выживания. Каково бы ни было социальное давление и унижение человека в России, люди имели свои маленькие и большие радости: любили, женились, рожали детей, жили своей семьей, общались с друзьями, рассказывали анекдоты, шутили, "уходили" в науку, искусство, где могли наслаждаться и жить своей внутренней жизнью. Это значит, что, при социальных и личных трудностях и испытаниях, многие люди способны мобилизовать внутренние силы ума и духа, чтобы жить, хотя это и стоит многим здоровья, а иногда и жизни. Таким образом, можно сказать, что тяжелая ситуация может быть для всех одна, а реакция на нее - разной. Все зависит от отношения человека к стрессовой ситуации и отношения к себе в этой ситуации.
   Бывает и так, что переживаемый стресс в долгой трудной ситуации кажется нам тяжелым и непреодолимым, но позже, иногда через годы, оказывается спасительным и необходимым. Одним из примеров может быть наш долгий отказ. В этот трудный период мы которому мы встретили сильных духом людей, приобрели новых друзей, сами стали сильнее и мужественнее, научились шире смотреть на жизнь и радоваться мелочам. В этот период мне посчастливилось встретить учителя, который помог мне встать на путь духовного самосовершенствования. И, главное, этот долгий период страха и неопределенности закончился получением разрешения на выезд из России и долгожданной встречей с Америкой.
  
  
   * * *
  
   И вот, наконец, мы (папа, я, Марк и Люба) в самолете Москва - Вена. Но я пока еще не чувствую, что мы покинули Россию, потому что мы находились еще в советском самолете. У нас были очень хорошие знакомые, которые точно также покинули Россию, но в Вене им не разрешили выйти из самолета и вернули их обратно в Москву. Им сказали, что пока они в советском самолете - они находятся на территории России. Я вспоминаю, какой это был ужасный стресс для этой семьи, они это воспринимали как "наказание" за свою активную борьбу за выезд из России. Только через два года они снова получили разрешение и смогли уехать в Израиль. Вот поэтому, находясь в самолете, я не могла полностью расслабиться. Поворачиваюсь к Марку и спрашиваю его: "Какое сегодня число?" А он отвечает: "6-е марта". И тут, как молния, в моем сознании вспыхнуло воспоминание о сновидении, которое я видела черыре месяца назад, когда я получила предсказание, что мы уедем именно 6 марта. Я осознала в этот момент еще раз, что Бог всегда ищет контакта с нами, чтобы помочь нам и подготовить нас к тем или иным событиям, хорошим или плохим. Но мы, как правило, "не слышим" Его, Он не может дать нам эту информацию непосредственно, "напрямую", так как наш ум всегда "занят" и часто напряжен, и к этому еще добавляются эмоциональные беспокойства и тревоги. А когда мы спим, особенно под утро, тело, ум и душа отдохнули и расслаблены, и Бог может "говорить" с нами через сновидения, давая нам важную информа-цию через привычные образы и жизненные события. Полезно запомнить последний утренний сон, и, при пробуждении желательно проанализировать и "просмотреть" его еще раз, постараться понять полученную информацию, которую мы получаем часто через символы. Ученые говорят, что сны говорят о прошлом, но направлены на будущее.
   Сидя в самолете, я много думала о моей сестре Юле, с которой, как нам казалось тогда, мы расставадисб навсегда. Тоска наполняла мое сердце. Юля была беременна, на ней лежал груз ответственности за ее детей, Настю, которой было 9 лет и еще не родившегося ребенка. Ее муж не рассматривал вопрос об отъезде из России и занимался своей работой. Я только могла молиться Богу, чтобы Он помог нам когда-нибудь соединиться с Юлей и ее детьми. Мои грустные размышления прервались посадкой самолета в Вене.
   В те годы приехать прямо в Америку не разрешалось, поэтому мы жили в Вене одну неделю и затем в Италии - 3 недели. Нас принимала и помогала нам еврейская организация ХИАС (Hebrew Immigration Aid Society), которая оплатила билеты на самолет и квартиру. Мы получили немного денег на питание, и этих денег было вполне достаточно, чтобы купить экскурсии по Вене и Италии. Попали мы в совершенно новый для нас мир, который немного знали по фильмам, по картинам художников и по литературе. В первые дни нам казалось, что мы попали на другую планету, мы рассматривали витрины магазинов, посещали музеи, совершали прогулки по улицам Вены и Рима. Я всматривалась в лица людей на улицах, в трамваях, в магазинах, и была приятно удивлена тем, что лица людей выражали спокойствие, расслабленность и доброжелательность. Я не видела в лицах страдания, напряжения, усталости или озлобленности, все это было для меня очень странно и необычно, нужно было время, чтобы к этому привыкнуть. Я думаю, что у каждого человека бывают неприятности и страдания на физическом и эмоциональном уровне, но культура западного мира помогает людям скрывать это или сдерживать себя и не проявлять свои чувства открыто для чужих людей.
   До сих пор я вспоминаю как чудный сон экскурсии по Флоренции и Венеции, посещение музеев, плавание на гондоле, прогулки по красивым улицам и площадям итальянских городов, потрясающую архитектуру, и все, что мы видели - это незабываемо. Тогда нам казалось, что после всех наших страданий мы находимся в сказочном отпуске, подаренном нам добрым волшебником.
  
  
   * * *
  
   В Италии мы жили в небольшом городке Ладисполь на берегу моря, недалеко от Рима. Нашими соседями были иммигранты из России, которые, также как и мы, в течение многих лет были в отказе. Мы часто собирались вместе, там познакомились с Фирой Дьячковой, с которой у меня сразу возник душевный контакт. Мне казалось, что мы знаем друг друга много лет. В разговорах мы поняли, что Игорь Галкин был нашим общим другом, это он рассказывал нам друг о друге еще в Москве и давно хотел нас познакомить. Но там, в России, это как-то не получилось, а здесь, в Италии, мы наконец-то встретились. Да, это была судьба - встретить такого человека, который станет твоим близким другом. Все в этой семье были музыканты, Фира - пианистка, ее муж - альтист и сын Егор - виолончелист.
   Фира рассказывала, что в 1975 г. они были отправлены всей семьей в Эквадор по контракту между СССР и Эквадором. Там она сыграла много концертов, организовала музыкальную школу, вырастила целую плеяду музыкантов, которые и сейчас отражают музыкальную культуру этой страны. Работая три года в Эквадоре, Фира уже имела первый опыт свободной жизни за рубежом. Этот опыт помог ей "созреть" к эмиграции и подать документы на отъезд в 1978 году. Фира и ее муж работали в Московской консерватории, но как только они подали документы на выезд, их "попросили" уйти с профессиональной работы. Чтобы выжить, Фира стала шить женскую одежду, а ее муж занимался ремонтом квартир. Это им позволило как-то сводить концы с концами, и такая жизнь продолжалась 10 лет. Фира с мужем были первые музыканты, которых не выпускали из России. Старший сын Фиры Антон был одаренным мальчиком, он освоил всю школьную программу за 6 лет и в 15 лет поступил в Московский институт стали и сплавов, а в 21 год он уже был в аспирантуре. Он был талантливым физиком, был засекречен по роду его работы и исследований. Если первый отказ был получен из-за того, что Фира была известным музыкантом, то следующие отказы были из-за Антона. Фира понимала, что именно из-за него их не выпускали и не давали разрешения на выезд. В 1988 году Антон трагически погиб - он утонул. Степень этой трагедии для матери трудно вообразить, осознать и описать. Фирин брат Эдуард пошел в ОвиР (Отдел Виз и Регистраций) и заявил там, что причины, по которой не выпускают его сестру, уже не существует, рассказав, что случилось с ее старшим сыном. Через очень короткое время Фира с семьей получили долгожданное разрешение на выезд. Боже мой, как высока была цена этого разрешения и как ничтожна цена человеческой жизни! Только в память об Антоне Фира решила уехать из России.
   Фира с семьей ехала в Канаду. Младшему сыну Егору к тому времени исполнилось 13 лет, он был талантливым виолончелистом. Мстислав Ростропович, всемирно известный виолончелист и друг Фиры, считал, что мальчик должен учиться у замечательного виолончелиста Юлия Туровского, который жил в Монреале, в Канаде.
   В Италии мы общались с Фирой практически каждый день. Как-то Фира пригласила нас с Марком в дом американского бизнесмена, где Фира, ее муж Алексей и сын Егор - давали концерт. Я впервые увидела много американцев, они были улыбчивы и общительны. Мы с Марком были под большим впечатлением от игры этого семейного трио, чувствовалось, что каждый из исполнителей - музыкант высокого уровня. Больше всего меня потрясла необыкновенная игра Егора, которому было только 13 лет, но чувствовалось, что это музыкант от Бога. После концерта всех пригласили в другую комнату к столу, где было много разнообразной еды. Ко мне подошла высокая и стройная американка средних лет, мы разговорились, я ей сказала, что мы новые иммигранты и едем в Америку. Она говорила со мной довольно медленно, чтобы я могла ее понять, я даже удивлялась, что все понимаю. Эта женщина дала мне очень хороший совет, который я до сих пор помню и придерживаюсь его: "Когда вы будете жить в Америке, старайтесь не быть американкой, будьте самой собой. Окружите себя русскими друзьями, русскими книгами, слушайте русскую музыку и не теряйте своего родного языка". Только теперь, прожив много лет в Америке, я поняла, насколько была права эта женщина, я увидела, что американцы уважают индивидуальность в человеке. Я встречала много людей из России, которые хотели забыть свое российское проис-хождение, пытались "американизироваться", старались забыть свою культуру и русский язык, но все это выглядело довольно смешно, так как в их поведении, интонации и в эмоци-ональных реакциях было столько "российс-кого", что скрыть это было невозможно.
   Наши пути с Фирой разошлись, мы ехали в Америку, она - в Канаду. Но это расстояние абсолютно не помешало нашей дружбе и душевному контакту. Я чувствую, что каждая встреча с Фирой - это подарок судьбы, потому что она - необыкновенный человек с прекрасной тонкой душой, с чувством юмора, тонким восприятием мира, добрым и открытым сердцем. Я всегда буду благодарить Бога за эту встречу.
  
  

* * *

  
   Мы были готовы к тому, что начало новой жизни в Америке будет нелегким, - у нас уже была информация о том, с какими трудностями иммигранты встречаются здесь. Письма из Америки от друзей, которые уехали раньше нас, разговоры с людьми, родственники которых уехали раньше, - все говорили примерно одно и то же - трудно приспосо-биться к жизни без английского языка, без работы, без друзей. В дополнение к этому, российская пресса и телевидение пропаганди-ровали "страдания" бывших советских людей, уехавших в Америку, - все они якобы хотели вернуться назад в Россию и просили советское правительство разрешить им это сделать.
   Мы с Марком иммигрировали в Америку по политическим мотивам, у нас не было ни капли сожаления при расставании с Россией, потому что мы уезжали от советской системы, которая преследовала, унижала и подавляла нас и наших родителей много лет. Мы очень устали и были измучены от несправедливостей и унижений, от страха и тревоги о завтрашнем дне, от ужаса советской диктатуры. У нас была сильная мотивация к социальному и личному освобождению, хотя мы не знали, что нас ждет в Америке. Мы чувствовали, что в новой жизни будут новые возможности, которые помогут нам "найти" себя и утвердиться, опираясь на наше образование и желание работать.
   Нашими спонсорами были Эстер и Марк Фридмар, которые были давними друзьями еще в Москве. Мы дружили много лет, нас связывали общие проблемы и трудности во время отказа. Они уехали в Америку на 8 лет раньше нас, и за эти годы успели адаптироваться эмоционально и социально в новых условиях. Конечно, мы смогли "вжиться" в новый для нас мир намного быстрее и легче с помощью наших друзей, которые помогали и опекали нас в первое время. С момента приезда в Америку в 1988 году и до сегодняшнего дня, мы сохраняем с ними добрые и теплые отношения и преданность друг другу. Мы всегда чувствуем благодарность нашим друзьям за помощь и поддержку.
   Наша семья была одной из первых, имми-грировавших из России после долгого перерыва. Нас принимала еврейская организация Jewish Family Services, которая с первого дня окружила нас заботой, помогая нам во многом. Очень важна была помощь волонтеров-американцев. Они облегчили нам начало жизни в Америке и уменьшили культурный шок, терпеливо объсняя и показывая особенности американской жизни, приглашали к себе в гости на вечеринки, но, самое главное, они говорили с нами по-английски, и это была хорошая практика, чтобы "разговориться" и снять эмоциональный барьер в английском. Наши волонтеры интересовались жизнью в России, в закрытом обществе, где не было демократии. Нам же они рассказывали об американской жизни, ее достоинставах и недостатках. Но в тот период я видела только хорошее, т.е. то, чего не было у нас в России.
   Одна из моих волонтеров была очень пожилая женщина. Как-то она меня распра-шивала о жизни в Ленинграде во время войныб так как она слышала, что там был голод. Я ей рассказывала о пустых магазинах, и как по карточкам распределялось малое количество продуктов. Она меня спросила: "Да, я понимаю, что магазины были пустые, но куры же были там?" Я просто не знала, что ответить. Я поняла, что человек, который никогда не видел пустых магазинов, и не переживший настоящий голод, не может поверить и даже вообразить, что же это такое - голод.
   Самое большое впечатление на меня произвели сами американцы, мы слышали в России о них много плохого а официальной прессе, но на самом деле американцы, которых мы встречали, оказались доброжелательными, улыбчивыми, легко начинали разговор, были терпимыми к иммигрантам из любой страны, которых в Америке было довольно много. Постепенно мы узнали, что американцы умеют оберегать свою личную жизнь, проявляют разумный индивидуализм, осторожны в выборе друзей и умеют защищать свои жизненные ценности.
   Встреча с Америкой для многих иммигрантов была в первое время причиной культурного и социального шока. Позже, когда я работала психологом-психотерапевтом, передо мной прошло много людей, приехавших из России, которые страдали повышенной тревож-ностью и депрессивным настроением в связи с иммиграцией, тоскавали по России, тяжело приспосабливались к новым условиям жизни в Америке. Для таких людей часто требовалось время и профессиональная помощь, чтобы облегчить их негативное эмоциональное состояние в адаптации к новым условим жизни. Ниже я остановлюсь на этом подробней.
  
  
   * * *
  
   В первые дни в Америке у нас с Марком не было никакого культурного шока, нам казалось, что мы попали в свою "среду обитания", т.е. эмоционально и психологически мы чувствовали себя совершенно легко, хотя и были трудности с английским и устройством на работу. Многие трудности воспринимались как нормальные ожидаемые препятствия, для преодоления которых требовалось терпение, настойчивость, работоспособность и вера в себя.
   Через 5-6 дней после нашего приезда в Америку нам позвонил человек из синагоги. Он сказал, что хочет помочь нам познакомиться с жизнью еврейской общины на Северном Берегу Бостона. В ближайшую пятницу он заехал за нами и привез в синагогу Beth-Ell. Для нас посещение вечерней службы в синагоге по пятницам было абсолютно новым опытом. В Москве была только одна центральная синагога и одна маленькая вдали от центра. Во первых, у нас не было привычки с детсва посещать синагогу, нам никто не рассказывал о происхож-дении и общем значении иудаизма. Благодаря бабушке Бете мы праздновали еврейские праздники только дома. Я помню, что бабушка сама делала мацу и очень вкусные еврейские блюда. Но когда бабушки не стало, мы потеряли связь с еврейской культурой и религиозными праздниками. В период отказа мы стали посещать центральную синагогу по большим праздникам, где можно было встретить других отказников, которые собирались там, чтобы поговорить и обменяться информацией. Только там, в синагоге, можно было купить мацу на Пасху. После получения нескольких отказов и усиления наблюдения со стороны КГБ, мы получили информацию от друзей, что в синагогу больше посещать не следует, потому что там много "стукачей", которые наблюдали за отказниками и прислушивались к их разгово-рам.
   В первый год после приезда в Америку нас постоянно кто-то опекал от синагоги, нас привозили вечерние службы по пятницам и утренние службы по субботам, приглашали к себе домой на еврейские праздники. Синагоги помогали всем евреям, прехавшим из России познать иудаизм и войти в религиозную жизнь. Нам все это было очень интересно, и постепенно мы начали осознавать, какую большую роль играет свобода религиозного самовыражения для американских евреев. Сейчас, спустя много лет, я не перестаю удивляться, когда по радио, телевидению и в газетах поздравляют с еврейскими праздниками, мацу можно купить в любом магазине, а в школах детям расска-зывают о праздниках разных религиозных направлений.
  

* * *

  
   Марк говорил по-английски довольно смело, не испытывая языкового барьера, не обращая внимания на ошибки. Главное было то, что американцы понимали его. Он готов был устроиться на любую работу, чтобы заработать хоть какие-то деньги. Первая его работа была в пиццерии, где хозяином был грек, который как-то проникся доверием к Марку и решил посмотреть, как работают русские. К сожале-нию, все евреи из России для американцев считались русскими. В начале это было немного странно и даже обидно. Но мы к этому быстро привыкли. Было понятно, что раз мы приехали из России, значит мы русские, так же, как и в Америке, какой бы национальности ни были люди, они - американцы.
   Первые три года мы с Марком подраба-тывали на разных работах, усиленно учили английский, устраивали свой быт, встречались с теми, кто давно приехал, старались узнать, как найти работу, получали ответы на многие вопросы. Мы также общались с теми, кто приехал недавно, у всех у нас было много общих проблем, мы помогали и поддерживали друг друга, а с некоторыми просто подружились и до сих пор поддерживаем добрые отношения. Я думаю, что мы делали то же, что и большинство новых иммигрантов, поэтому я на этом периоде жизни подробно не останавливаюсь.
   Примерно через два года Марк устроился на постоянную работу по своей специальности в пищевой промышленности, в химической лаборатории. Я училась на медицинских курсах, где получила сертификат - Medical Assistant, и затем работала в медицин-ском офисе, оказывая элементарную помощь медсестрам и врачам. До прихода врача я делала основные анализы, брала кровь, измеряла давление, спрашивала больных об их жалобах, и т.д. Эта работа помогла мне понять американскую ментальность, культуру взаимоотношений и улучшить разговорный английский.
   Буквально в первые недели после приезда мне удалось найти желающих заниматься йогой, группы были маленькие, и я могла уделять больше внимания каждому студенту. Через какое-то время я стала вести йогу с американцами. Как-то меня пригласили в синагогу прочитать лекцию "Йога и стресс" только женщинам (sisterhood meeting). Мой английский был еще далек от совершенства, но все-таки я подготовилась и смогла прочитать эту лекцию. Как мне показалось, все слушали меня довольно внимательно. В конце лекции примерно 15 минут я посвятила практическому занятию - дыхательным упражнениям и расслаблению. После этой лекции ко мне подошли несколько американок среднего возраста и попросили записать их в группу йоги. Первая американская группа продержалась у меня два года, и это была для меня хорошая помощь в совершенствовании английского, а, главное, я убедилась, что могу преподавать йогу и помочь не только русским.
  

* * *

  
   Работая как помощник врача, medical assistant, я одновременно училась в Бостонской школе Аюрведы и Йоготерапии, где изучала древнюю индийскую медицину. Учиться было очень интересно. Директор этой школы Лоретта Левитз (Loretta Levitz) была моим учителем в течение двух лет, занималась со мной один-на-один, это был ее метод обучения. Аюрведа (Ayurveda) происходит от корней аюс - долгожительство и веда - знание. Аюрведа - это целостная старейшая древнеиндийская система медицины, которая рассматривает жизнь как единое целое четырех составляющих: ума, тела, чувств и души. Аюрведа была основана на теории пяти элементов: земля, вода, огонь, воздух и эфир. Из этих элементов состоит вселенная - эти элементы постоянно изменяются и по-разному взаимодействуют друг с другом, делая мир живым. Эти элементы также группируются в определенные, фундаменталь-ные жизненные силы, которые регулируют все функции организма. Человек здоров, когда эти силы находятся в сбалансированном состоянии. По легенде Аюрведа была частью откровения святых мудрецов, которые обрели всеобъем-лющие знания о Вселенной около семи тысяч лет назад. Сущностью Аюрведы являются знания древних провидцев Индии и то косми-ческое сверхсознание, в котором они жили. Золотой век Аюрведы совпадает с расцветом в Индии буддизма (327 г. до н.э. - 750 г. н.э.).
   По Аюрведе все человеческие существа обладают уникальной конституцией, основан-ной на индивидуальной человеческой природе, которая на санскрите называется пракрити. Считается, что в течение жизни пракрити остается неизменной. Философия Аюрведы базируется на том, что здоровым может быть человек только с крепким иммунитетом. Я с интересом изучала теорию и практику Аюрведы, читала книги и слушала лекции мастеров в этой области. Меня интересовало здоровое питание, целебные травы, точечный массаж, включая Polariti (специальный массаж - прикосновения к определенным точкам тела для создания энергетического балнса). Я продолжала углуб-ляться в йогу, йоготерапию и разные методы диагностики.
   Лоретта Левитз помогла определить мой тип конституции, разработала для меня диету, подобрала комплекс физических и дыхательных упражнений, подобрала травы и минералы, которые необходимо было использовать для поддержания здорового баланса в моем орнанизме. В течение короткого времени я почувствовала себя намного лучше, хотя некоторые проблемы здоровья еще оставались и требовали дополнительной медицинской помощи. После завершения учебы я практи-ковала Аюрведу и йоготерарию в течение нескольких лет.
   Индийский врач Вазант Лэд (Др.Vasant Lad) был учителем Лоретты Левитз, он "опекал" её школу, приезжал несколько раз в год с лекциями и давал индивидуальные консультации. Мы занимались по его книгам, одна из них: "Ayurveda - The Science of Self-Healing". Доктор Лэд за 30 минут консультации определял основные проблемы пациента, "просматривая" его ауру, он мог поставить 60 диагнозов только по пульсу, он также детально диагностировал по радужной оболочке глаза, после чего давал рекомендации по лечению.
   Когда я была у него на консультации, я чувствовала, как он "всматривается" в мою ауру, особенно на уровне сердца и легких. Он не задал мне ни одного вопроса и не спрашивал о моих жалобах, через минут 10 "осмотра" он определил правильно все мои проблемы и добавил: "У вас в легких много печали". На листке бумаги он написал рекомендации по лечению. Потом я спросила его: "Доктор Лэд, могу я задать вам один вопрос?". Он разрешил, и я спросила: "Я учитель йоги, но у меня дилемма, имею ли я право преподавать йогу с таким слабым физическим здоровьем?" Доктор Лэд сказал: "Давайте помедитируем вместе пять минут". Он взял мои руки в свои, и мы стали медитировать. Я старалась направить внимание на "третьий" глаз, который расположен в точке между бровями. В какой-то момент я перестала ощущать свое тело. От Др. Лэда "исходил" мощный поток тонкой энергии и света, этот свет наполнял мое сердце, и я чувствовала огромную радость и благодарность. Мне казалось, что прошла вечность, когда Др. Лэд отпустил мои руки и попросил открыть глаза. Глядя мне прямо в глаза, он сказал очень спокойно и тихо: "Вы настоящий учитель йоги, и вы обязаны преподавать йогу".
   По окончании школы Аюрведы я очень хотела начать самостоятельную практику, но столкнулась с большими трудностями - в тот период, 90-е годы, в Америке официально не признавали альтернативную медицину. Мне хотелось помогать людям, используя именно Аюрведу и йоготерапию. Лоретта Левитз находила для меня клиентов с разными проблемами здоровья, я ездила к ним домой, старалась помочь им, облегчая их страдания. В работе с ними я использовала точечный массаж, создавала энергетический балатс, учила расслаб-лению, мягким йоговским и дыхательным упражнениям.
   Постепенно я поняла, что это не может быть моей официальной работой, поэтому стала думать о постоянной работе в области психологии. Знакомые дали мне телефон одного русскоговорящего психиатра, который имел свою практику, и работал много лет в психиатрической клинике. Наш телефонный разговор длился довольно долго, этот доктор уговаривал меня забыть о психологии, настаивал на том, что это для меня совершенно нереально, что здесь, в Америке, очень высокие требования к этой профессии, он убеждал и предлагал выбрать другую, не медицинскую специальность. Чем больше он отговаривал меня от работы в этой области, тем больше я верила, что буду работать психологом. Я пришла к своей цели, но только через несколько лет.
  
  
   * * *
  
   Папа воспринял Америку очень позитивно, он быстро получил отдельную двухкомнатную квартиру со всеми удобствами, государственную субсидию и бесплатную медицинскую страховку. Он удивлялся всему, спрашивая нас и себя, за что все это ему дано, чем он заслужил такое уважение и отношение американского правительства, он же здесь не работал ни одного дня и ничего не вложил в эту страну.
   Произошла забавная ситуация, когда к папе пришли наши друзья Марк и Эстер Фридмар со своей мамой. Фрида Яковлевна приехала в Америку как гость, чтобы посмотреть, как живут здесь пожилые люди. Она приехала из Латвии, где слышала много плохого о жизни людей в Америке, особенно пожилых, по радио и телевидению
   Папа показал ей свою квартиру, за которую он платил маленькую сумму, рассказал, какое он получает приличное ежемесячное денежное пособие, что к нему приходит женщина от специальной организации, чтобы убирать квартиру, покупать продукты и готовить еду. После этого визита Фрида Яковлевна сказала Эстер: "Хороший спектакль вы мне показали, и Вульф сыграл хорошо. Я всему этому не верю". Постепенно в течение месяца Фрида Яковлевна, посещая других знакомых и получая ту же самую информацию, поверила в реальность американской жизни. Она уехала обратно в Латвию, подала там документы на выезд и через 3 месяца, получив разрешение, приехала в Америку.
   Папа был полон желания что-то сделать для Америки. Он написал письмо президенту Рейгану, кто-то в синагоге перевел это письмо на английский язык. В этом письме он сообщил, кто он и что он, о пережитой в России дискриминации и антисемитизме, о своем желании реализовать свои знания и идеи по добыче и очищению пресной воды в Америке. Мы отнеслись к этому письму довольно скеп-тически и не верили, что он получит ответ. Но каково было наше удивление, когда через некоторое время папа получил ответное письмо от президента Рейгана. Он также получил письма из разных организаций с предложением дать консультацию в области гидрогеологии, а главное, папа был приглашен в Американский Институт Геологии и Гидрогеологии как почетный член. Он участвовал в американских конференциях по гидрогеологии и в Международном конгрессе по геологии и гидрогеологии в Италии, куда он послал свой доклад (поехать сам он уже не мог). Папа работал много лет над новой книгой, в которой изложил абсолютно новые идеи, оригинальные расчеты и формулы по очищению пресной воды от загрязнения. Большая часть этой книги была напечатана в двух сборниках в России. Последние 10 лет своей жизни папа "поднялся" в духовном плане настолько, что стал осознавать связь науки и веры в Бога. Он много размышлял, сопоставляя достижения в разных областях науки, что приблизило его к пониманию существования Творца Вселенной. Как итог этих размышлений в 2004 году он написал небольшую книжку "Размышления о Боге, науке и вере". Он заключил эту работу словами Альберта Эйнштейна: "Чем больше знаний о мире дает мне наука, тем явственнее я вижу руку Всевышнего, правящего Вселенной".

* * *

  
   Каждый член нашей семьи прошел свой нелегкий путь адаптации к новой жизни в Америке. По приезде в Америку моя дочь пошла в школу в 11-й класс. Нам говорили, что это плохая школа, потому что она располагалась в плохом районе, но Люба считала, что, главное, - это учителя, и она оказалась права, в этом ей очень повезло. К ней было доброжелательное отношение со стороны учителей и студентов. Люба была удивлена взаимоотношением между людьми в Америке - бескорыстность, волонтер-ство, способность делиться своим временем и силами - все это ей нравилось, это было ей близко по природе ее личности. К концу 12-го класса она уже свободно говорила по-английски и успешно закончила школу.
   Встал вопрос, куда идти учиться, какое направление выбрать. Наблюдая за дочерью с детства, мы с Марком знали, что ей нравились гуманитарные предметы и, кроме того, у нее был стойкий интерес к рисованию. Посоветоваться нам особенно было не с кем, а в кругу наших друзей считалось, что надо выбрать такую профессию, которая сможет тебя "прокормить". Однако мы считали, что нужно исходить только из интересов дочери и ее способностей. Она выбрала для себя свой путь, она закончила художественный колледж в Бостоне, получив степень бакалавра, и затем закончила университет в Вермонте, получив степень магистра как художник. Известно, что творческий путь художника всегда труден, но я думаю, что выбор этого пути для Любы был самым правильным. Она - настоящий художник, и работы ее высокохудожественные. Индивиду-альная особенность ее творчества заключается в том, что каждое ее произведение отражает внутренний духовный мир и психологическую сущность душевных переживаний, у каждой ее работы хочется задержаться, потому что чувствуешь, что художник проникает в твой внутренний мир и глубоко понимает тебя.
  

* * *

  
   Через три года после приезда в Америку я решила найти духовный центр "Ананда" в Калифорнии. Еще в Москве, перед нашим отъездом, Иосиф, мой духовный учитель, дал мне телефон Ананды. Я еще была неуверенна в своем английском, в тот период самое трудное для меня было общаться по телефону, поэтому я попросила Диму, Любиного друга, помочь мне. Дима был тогда студентом Бостонского Университета, часто приходил к нам домой, он был легким в общении и произвел на нас впечатление доброго и отзывчивого человека. Дима позвонил в Ананду и на вопрос, есть ли группа медитации на северном берегу Бостона, ему сказали, что да, есть такая группа, и дали телефон руководителя этой группы Kaye Gordon. Дима позвонил по этому телефону и спросил: "Могу я поговорить с мистером Гордон?", а мужской голос ему ответил: "Её сейчас нет дома". Так мы поняли, что Кaye Gordon - это женщина. Вскоре мы с ней познакомились, она оказалась духовным, открытым и добрым человеком. Kaye была руководителем группы медитации на северном побережье Бостона, тесно контактировала с духовными мастерами Ананды в Калифорнии. Люба, Дима и я, влились в ее группу. Раз в неделю мы вместе медитировали, разговаривали на духовные темы. Несколько раз в году к нам приезжали учителя из Ананды с лекциями, которые давали знания о внутреннем тонком мире человека, учили нас медитации и духовным упражнениям, все это приближало нас к пониманию божественной сущности человека, расширяло наше сознание и повышало интерес к духовным системам .
   Духовный центр Ананда был создан мастером Парамханса Йогонандой, который описал его духовную суть и свое учение в своей книге "Автобиография Йога" ("Autobiography of the Yogi"). Йогонанда утверждал, что его учение - это "учение самореализации, реализации высшей сущности, того высшего, что лежит внутри человеческой природы". Но этот путь самореализации требует огромной духовной работы, сильной воли, особенно на начальном уровне, включающем специальную технику дыхательных и энергетичских упражнений, йоговские упражнения, мантры, молитвы, чтение духовной литературы, общение с духовными мастерами и т.д. Этот путь требует глубокой веры в Бога, терпения, система-тичности, создания внутренней потребности медитировать и молиться. Я верующий человек, но не религиозный, я начала осознавать, чтобы находится на этом пути необязательно быть религиозным человеком и принадлежать к церкви или синагоге. Я нахожусь на этом пути уже около 40 лет и чувствую, что духовно "приподнялась", но трудиться надо еще много лет, возможно даже - много жизней (воплощений), чтобы ощутить и осознать Бога в своем сердце и испытать чувство внутреннего освобождения, или чувство самореализации. Мне очень хотелось поехать в Ананду в Калифорнию, и увидеть своими глазами то, о чем я много читала, хотелось встретиться с людьми, объединенными принципами дружбы и сотрудничества, высокими идеалами Истины и Любви к Богу. В середине 90-х годов мы с дочерью, наконец-то, поехали в Ананду. Никакие книги и статьи об этом центре не могли дать того полного представления, что дало мне живое общение с людьми, живущими там. Общение с такими духовными, "светлыми" и отзывчивыми людьми, которые излучали любовь и свет, вызывало эмоциональный подъем и радость в душе. Посещение лекций, практические занятия по медитации, беседы с учителями наполняли меня чувством истинного, не проходящего, счастья.
   В Ананде я узнала о жизни и трудах Свами Крийананды, который был учеником Парамахансы Йогананды с 1949 года. Он посвятил свою жизнь распространению учения своего Гуру во многих странах мира. "Крийананда" буквально означает Радость, приходящую через практику крийа-йоги. Крийа-йога - это наука самопознания для всех, кто избрал путь духовного роста. Техники Крийа-йоги помогают раскрыть физический, интеллек-туальный и духовный потенциал человека и овладеть наукой познания собственного "Я". Свами Крийананда развил важный аспект работы Парамахансы Йогананды - cоздание духовных общин, где люди живут согласно учению духовной йоги и находят поддержку друг в друге. Крийананда является основателем и духовным директором Международного Центра "Ананда", расположенного в Калифорнии. Основа его успеха основана на изучении и практике древней науки концентрации и медитации, известной как Раджа йога. Огромный вклад Свами Крийананды состоит также из созданных им музыкальных произведений, песен, книг и лекций. Он известен как композитор, большое количество его музыкальных произведений включают вокальные, хоровые и инструмен-тальные композиции, альбомы, многие из которых записаны им самим. Им написано более 70 книг, пьес, поэм и сборников стихов. В книгах, например, таких как "Сущность Бхагавад Гита" (The Essence of the Bhagavad Gita), "Откровение Христа" (Revelation of Christ) и "Новый путь" (The New Path) Свами Крийананда стремится на примере своей жизни и общения с Йогонандой продемонстрировать, что древние истины мировых религий указывают людям путь, как жить в гармонии с самим собой и с окружающим их миром, и, таким образом, достичь успеха на всех уровнях существования: физическом, материальном, эмоциональном, умственном и, превыше всего, духовном. Он написал много книг по широкому кругу вопросов, каждая из которых утверждает важность раскрытия в человеке божественной сущности и расширения сознания и понимания единого Бога. Его книги и лекции помогают глубже понять смысл жизни и силу медитации. Интернет позволяет в наши дни слушать лекции Крийананды на разные темы.
   В одной из своих книг Парамаханса Йогонанда говорил, что углубленная медитация и проникновение в собственную душу дает ответы на главные вопросы человеческой жизни: "Кто я? Зачем я здесь?" Только человек имеет предназначение использовать силу знания для самосовершешнствования, чтобы обрести свободу души. Индийские духовные учения показали способ божественного единения с Богом через правильные методы медитации. Контакт с Богом становится возможным, когда при помощи медитации человек достигает способности успокоить ум. "Результаты медитации приходят медленно, но уверенно", говорил Йогонанда. Он также говорил, что привычка к посещению церкви и лекций просвященных мастеров создают временное вдохновение и мгновенное желание Бога. А привычка к Божественной медитации и концентрации приводят к самореализации. Посредством спокойного интуитивного состояния внутреннего восприятия во время медитации человек может получить ответы, как озарение, на многие важные жизненные вопросы.

* * *

  
   В первые пять лет пребывания в Америке я ни на минуту не забывала о моей сестре Юле и ее детях. Через три месяца после нашего отъезда из России в июне 1988 года у нее родился сын Игорь. В это время мы еще были в Италии, мы сумели сэкономить немного денег и купить все необходимое для маленького Игоряши, послав всё посылкой. После нашего отъезда в России продолжался период перестройки, так называемый переход от социализма к капита-лизму в политической и экономической сфере, широко развернулась политика "гласности", когда разрешалось критиковать взяточников и преступников из среды партийно-государ-ственной бюрократии. Но "гласность" имела четкие границы: не разрешалось критиковать коммунистическую партию в целом, социализм и правящее руководство. Если политика гласности привела к большим положительным политическим изменениям, таким, как распад СССР, крушение коммунистического режима и диктатуры, на в экономике был огромный спад и значительное отставание. Переход от социализма к капитализму был болезненным, долгим и привел к экономической катастрофе. Уже много позже, уже в Америке, Юля расска-зывала мне, как новая рыночная экономика отразилась на жизни людей. Предприятия, магазины переходили в собственность, как правило, директоров, приватизировались квартиры, которые переходили в собственность жильцов. Но при этом советская власть продолжала существовать и оставалась в полной силе. Новых законов не было, а старые законы пошатнулись. Люди испытывали состояние растерянности. Но в целом, пусть временно, люди чувствовали себя свободными, многие открывали свои бизнесы, стали зарабатывать деньги. Новой системы налогов еще не существовало, потому что государство было еще не готово к новой экономике. Юля открыла при детском садике Центр "Движение и Музыка" для стимуляции двигательного аппарата у маленьких детей. Желающих заниматься было много. Виктор стал делать мебель и успешно продавал ее, и у него было много заказов. Вначале все получалось и было интересно, в семье появились деньги, стали жить лучше. Через короткое время стало страшно, так как появились бандиты, которые преследовали хозяев бизнесов и занимались рекетом. Юля рассказывала, что им стали звонить домой, требовали денег и угрожали ей и детям. Все это наполнило Юлину жизнь тревогой и потерянностью, поделиться было не с кем и защиты искать было не у кого.
   В 1991 году Юля начала заниматься сбором документов для отъезда. Мы старались помогать ей, как только могли. По существу, она одна должна была решать многие непрострые хозяйственные и семейные ситуации, а также вопросы по поводу отъезда. Юля очень хотела приехать к нам, как можно скорее, но для этого официально требовались письменные подтверж-дения того, что у ее бывшего и теперешнего мужей нет никаких финансовых претензий ни к Юле, ни к их детям. Так как Витя уезжать не собирался, все сложности по сбору необхо-димых документов Юле надо было преодолевать самой.
   В это время в Москве открывались частные адвокатские и нотариальные конторы. Юле удалось собрать и заверить у нотариуса все необходимые докуметны. После долгих усилий Юля смогла подать дукументы в ОВиР на выезд из России. Через несколько месяцев она получила разрешение и должна была идти в ОВиР получить паспорта на выезд. Когда она пришла туда в назначенный день, ей сообщили, что ее документы потеряны. Это было для нее ударом, и она была в шоке, но сумела внутренне "собраться" и твердо сказала представителю ОВиРа, что она никуда не уйдет, пока документы не будут найдены, что она готова сама просмотреть все бумаги, пока не найдет своего дела. Юля потом вспоминала, что человек, который ее принимал, глядя на ее решимость, после долгой паузы сказал, чтобы она подождала, и вышел из комнаты. Через какое-то время он вернулся с ее делом и выдал ей паспорта.
   Юлечка вспоминала, что, когда она вышла из ОВиРа, голова ее кружилась, сердце "вылетало", идти было трудно. Она не могла поверить, что после всего пережитого у нее в руках были паспорта на выезд.
  

* * *

  
   Юля с детьми - Насте было15 лет, а Игорю 4,5 года - приехала в Америку в начале 1993. Мы не могли нарадоваться нашей встрече, подолгу разговаривали, я без конца обнимала детей. Виктор ехать не хотел, объясняя это тем, что он любит Россию, верит в перестройку и надеется наладить свой бизнес в Москве. Через несколько дней после приезда Игорь пошел в детский сад, и в первый же день сказал Юле: "Мама, мы слишком поздно приехали, я не понимаю, что говорит учительница. Если бы мы приехали раньше, то я бы уже говорил по-английски". Настя пошла в школу в 10-й класс. Школа была большая с разным контингентом детей. Ей там не очень нравилось, но вскоре Настю удалось перевести в другую школу, в лучшем районе, где она закончила 12-й класс. В новой школе отношения между русскими и американским подростками не складывалиь из-за социальных и культурных различий. Тем не менее, Настя встретила там много хороших учителей и училась успешно и даже получила третье место в штате Массачусеттс за одно из своих сочинений. После школы Настя поступила в Emerson College. Там Настя себя чувствовала хорошо, обрела друзей среди американцев, закончила колледж с высшими студенческими наградами и получила степень Бакалавра. Степень Магистра по логопедии она получила через два года.
  

* * *

   Через 7 месяцев после приезда Юли приехал в Америку ее муж, видимо его родители и сестра смогли убедить его уехать в Америку к семье. У Юли с Витей продолжались напря- женные отношения. Витя "не принял" Америку, хотя он неплохо говорил по-английски. На постоянную работу он никак не мог устроиться, целыми днями сидел дома, мастерил резную деревяную мебель и рамы к зеркалам и читал русские газеты. Многое в Америке ему было непонятно и чуждо. Он тосковал по России. Эмоционально он был очень напряжен и тревожен.
   Общаться с ним было интересно потому что он был творческим и начитанным человеком, хорошо рисовал и любил "творить" руками, Одно большое зеркало в деревяной резной раме, это настоящая художественная работа, висит у меня до сих пор, он подарил мне его на день рождения. В скоре он решил уехать обратно в Россию. Позже мы узнали, что он погиб, его сбила машина.
  

* * *

  
   Довольно трудно было моей сестре в первые годы жизни в Америке. В России Юля жила в постоянном напряжении и стрессе из-за тяжелых отношений с мужем, работая и воспитывя двух детей. Прожив двадцать лет в Америке она вспоминала, что у нее просто не было сил, чтобы начать новую жизнь. Она часто испытывала чувство растерянности, беспомощ-ности и подавленности, боялась приезда своего мужа. Наша семья была единственной ее опорой, и мы старались окружить ее и детей вниманием и любовью. По своей природе, Юля человек сильный и волевой, она сумела "оглядеться", у нее появились знакомые, она стала посещать православную церковь, где встретила хороших людей и получала большую эмоциональную и моральную поддержку. Она упорно занималась английским языком, подра-батывала в одной семье как няня с маленьким ребенком, много занималась своими детьми, которые нуждались в ней как никогда, потому что у каждого из них были свои трудности.
   Юлин муж приехал в Америку через два года. Он не смог адаптироваться к американской жизни и через 6 месяцев уехал обратно в Россию. После его отъезда Юля развелась с ним. Она стала думать о своем будущем, куда пойти учиться и где работать. Выбор был большой. Мы долго обсуждали этот вопрос, я предлагала идти учиться на медсестру. Люба считала, что надо идти учиться по своей специальности - логопедии, и она оказалась права. Благодаря многолетнему опыту работы в области логопедии в России и глубоким знаниям Юля была принята на мастерскую программу по логопедии. Через два года она получила степень магистра. Учиться Юле было трудно, но очень интересно. Приходилось много читать научной литературы. Вначале не хватало английского для понимания научной термино-логии, и мы с дочерью помогали Юле с переводом наиболее сложных научных статей. Юля вспоминает, что посещение церкви, вера в Бога и молитвы помогли ей в преодолении многих сложных семейных и социальных трудностей и дали ей силы учиться, хотя это было довольно напряженно для нее. Каждое утро она молилась: "О Боже, дай мне силы на сегодняшний день". Казалось, что Бог "слышал" и помогал ей. Юля чувствовала, что контакт с Богом возможен, что все решалось и решается молитвами, в которых она получала и получает ответы и помощь в каждой сложной ситуации. В начале 1995 года друзья познакомили Юлю с Виктором, он был американец. Юля и Виктор сразу понравились друг другу, у них оказалось много общих интересов, и, как Юля вспоминала, она чувствовала, что у них была психологическая совместимость. Виктор как-то сказал мне, что при первой же встрече у него возникло впечатление, что Юля добрый, открытый, энергичный и искренний человек. До этого у него не было опыта общения с людьми из России и, благодаря встрече с Юлей, у него возникло положительное отношение к русским. С первой встречи Виктор произвел на меня впечатление интеллигентного и доброго человека. С ним всегда интересно беседовать, он широко образованный, духовный человек с тонкой интуицией.
   Виктор проявлял большой интерес к Европе и России, он вспоминал, что, когда он поехал учиться в Австрию в 1977 году в институт музыки для усовершенствования своего музыкального образования, ему понра-вился стиль жизни в Европе. Через год по возвращении в Америку, он вспоминал, что впал в депрессию, и требовалось время, чтобы "вернуться" к привычной жизни. Этот пережитый опыт дал ему возможность понять чувства иммигрантов из России. Виктор интересовался Россией, расска-зывал о периоде холодной войны (1945 - 1991 гг.), когда была повышенная враждебность между нашими странами и взаимное недоверие друг к другу. Американцы были напуганы Россией, считая, что СССР готовится к захватнической войне. В 1977 году Виктор, как турист, жил одну неделю в Восточной Германии. Он увидел реальный социализм, о котором столько слышал и читал - везде солдаты, полиция, слежка. Люди выглядели "забитыми", не улыбались и были напряжены и "зажаты". Виктор жил в страхе и был рад скорому отъезду оттуда на родину. Виктор легко влился в нашу семью, и мы все хорошо себя чувствовали с ним. Общность культуры и семейных традиций в нашей семье и в его итальянской семье были похожи, евреи и итальянцы близки также по темпераменту и по отношению к детям. Ему нравились отношения друг с другом в нашей семье. Юля мне расска-зывала, что он иногда удивлялся, насколько мы преданы и как мы доверяем и любим друг друга. У него трое взрослых детей от первого брака и трое внуков.
   Когда Виктор и Юля поженились, в первые годы семейной жизни Юле потребовалось много терпения и чуткости, чтобы построить добрые отношения в новой семье. Но самое важное было то, что Виктор с самого начала "принял" Юлиных детей, Настю и Игоря, и постоянно проявлял и проявляет к ним много тепла и преданности.
   Однажды Виктор мне очень помог. Параллельно с моей основной работой как пси-хотерапевт я вела группу по подготовке к экзамену на гражданство. Программа этого курса включала преподавание английского языка, истории Америки и устройства госу-дарства. Группа состояла из пожилых людей, которые боялись не сдать этот экзамен из-за трудностей понимания английского. В конце курса я решила создать такую игровую ситуацию, что они якобы находятся на экзамене. Я попросила Виктора придти в мою группу и сыграть роль сотрудника иммиграционной службы, дала ему список вопросов и подгото-вила его, как надо принимать "экзамен". Он к этому заданию отнесся очень серьезно, достал где-то старый пиджак с погонами и пришел принимать "экзамен" у моих студентов, которые подумали, что это пришел настоящий сотрудник иммиграционного центра. Они не сразу смогли поверить мне, что это просто игра, репетиция экзамена. В индивидуальных беседах Виктор задавал вопросы спокойно и медленно, добивался полного понимания, слушал внима-тельно ответы. Люди настолько расслабились, что некоторые из них стали рассказывать о своей трудной жизни в России и на Украине, о своих семейных и личных проблемах, в какой-то момент они забывались и использовали русские слова и выражения вперемежку с английскими словами, поэтому Виктор мало что мог понять, но делал вид, что ему интересно. После окончания этого курса многие говорили мне, что такой "экзамен" помог им снять напряжение и эмоциональный барьер перед настоящим экзаменом, который они потом все успешно прошли.
  

* * *

  
   Я провела опрос каждого члена нашей семьи и многих наших друзей, чтобы узнать их первое впечатление об Америке и первое ощущение себя в новой жизни. Дело в том, что мы попали в страну, где была демократия и свобода, которых мы никогда не знали в России и не имели никакого об этом представления. Социальная и политическая свобода и свобода слова понималась бывшими российскими людьми по-разному, и часто люди были не готовы осознать себя сразу свободными, некоторые не могли использовать те возмож-ности, которые предлагала им жизнь в Америке. Для таких людей требовалось больше времени, а иногда нужна была профессиональная помощь, чтобы изменить свое отношение к себе и к окружающему миру, чтобы "увидеть" новые возможности, которые есть в демократическом обществе. Ведь советская система годами воспитывала в людях подавленность, послушание, страх, недоверие друг к другу, озлобленность и безынициативность. И весь этот "груз" негативных чувств и эмоций большинство иммигрантов привезли с собой в Америку. Только интеллигентные и сильные духом люди, испытавшие отсутствие свободы в России, могли сознательно это оценить, они сохранили положительную установку на жизнь, были готовы к восприятию новых возможностей и, таким образом, легче переносили первые жизненные трудности в приспособлении к новой культуре и новому для них социальному миру в Америке.
   Иммиграция - это трудный социальный и психологический процесс, когда люди страдают от эмоционального стресса, от изменения привычного социального окружения, от чувства отрыва от страны, из которой они приехали, где было все знакомо в окружающей жизни, была семья, друзья, работа. Люди страдали в начале также от чувства, что в Америке все вокруг чужое, и нужно как-то "вживаться" в новый мир и в новую культуру. Исследования показали, что примерно половина иммигрантов, настроенных более позитивно, легче приспосабливались к новой жизни, с головой "окунаясь" в изучение английского языка, готовы были на любую даже малопрофессиональную работу. Примерно через пять лет эти люди начинали более или менее говорить и понимать английский, имели более стабильную работу, часто по профессии, и чувствовали себя намного комфортнее. Эта группа меньше страдала от ностальгии и депрессии.
   Другая же половина иммигрантов была настроенна более негативно к себе и к новой жизни, больше страдала эмоционально, тосковала по России, по своему привычному окружению. Эти люди труднее адаптировались, концентрируясь больше на негативных сторонах Американской жизни, и "закрывали" себя от новых для них возможностей. Этим людям труднее было выучить язык, труднее найти работу и удержаться на ней, они обычно были не довольны собой и окружающим миром, полны сомнений и тревог, страдали от ностальгии. Таким людям нередко требовалась психологическая помощь.
   Иммиграция для детей любого возраста - тоже довольно сильный стресс, хотя он может быть более коротким. Дети обладают спо- собностью быстрее адаптироваться и "схватывать" новый язык. Например, мои племянники Настя и Игорь вспоминали уже много лет спустя, как им было нелегко в американской школе. Они ходили в школу в небольших городах на Северном Побережье, где жили довольно состоятельные люди. Отношение к вновь приехавшим русским детям было иногда недоброжелательным из-за культурных и экономических различий. Игорь рассказывал мне, что он чувствовал себя неуверенно и как-бы "зажатым". По окончании школы, поступив в технологический институт, он легко нашел американских друзей и стал чувствовать себя свободнее. В школе он занимался борьбой и футболом, что помогало ему снимать эмоциональное напряжние.
   Игорь очень интересная личность, он проявляет интерес к науке, любит живое общение, открыт к людям, готов придти сразу на помощь. Я чувствую, что он ищет свой духовный путь, и думаю, что когда он его найдет, он получит ответы на многие жизненно важные вопросы. Я часто беседую с Игорем на духовные темы, о Боге и о связи души человека с Божественным миром. Как-то в одной из бесед он сказал мне, что Америка ему очень нравится и добавил: "Я здесь могу расти, и я спокоен за семью".
  

* * *

  
   Спустя три года после приезда в Америку я устроилась работать в еврейское агенство - Jewish Family Service - по приему беженцев из России на Северном побережье Бостона. В эти годы был большой наплыв беженцев из России, по 40-50 тысяч в год. Для них были организованны курсы английского языка, оказывалась финансовая помощь, а также помощь в поиске работы, беженцы направля-лись к врачам, могли получить ответ на разные вопросы по устройству своей жизни в Америке. В мою обязанность входило принимать только что приехавших беженцев, оформлять все необходимые документы, разъяснять, что надо делать в начальный период жизни в Америке. Я навещала новых иммигрантов дома, старалась помочь им в разрешении бытовых и социальных трудностях. Встречаясь с большим количеством беженцев, я осознавала социальные и психоло-гические трудности, которые они переживали, потому что сама недавно прошла этот путь. Беседуя с ними, я старалась поддержать их морально, помогала по возможности уменьшить растерянность и неуверенность. Я видела, что многим из них нужна была профессиональная психологическая помощь, но русскоговорящих психологов тогда не было, а работать по своей специальности как психотерапевт я тогда еще не могла.
   Как-то ко мне подошел директор агенства и попросил дать ему информацию о том, как одинокие пожилые люди приспосаб-ливаются к жизни в Америке, и какие они испытвают трудности в адаптации к новым для них условиям. Ему нужно было примерно через месяц сделать доклад об этом на каком-то совещании. Чтобы понять, насколько тяжело пожилым людям было в иммиграции, я решила провести короткое исследование, интервьюируя пожилых людей после 65-ти лет. Я организовала три группы по 10 человек: тех, кто приехал 3 месяца назад, год, и три года назад. Составила опросник, проводила интервью, собирала информацию. Затем я проанализировала и обобщила полученные результаты. Первое впечатление было такое: пожилые люди, приехавшие 3 месяца назад, выглядели довольными, им нравилось изобилие продуктов в Америке. Как правило, они жили еще вместе с детьми и внуками, чувствовали себя нужными, занимались приготовлением еды, ухаживали за детьми и были в курсе семейных событий. Пожилые люди, приехавшие год назад, жили уже отдельно в своих благоустроенных квартирах, получали государственную и соци-альную помощь, часто общались со своими взрослыми детьми, чувствовали себя еще нужными внукам. Как правило, их взрослые дети еще были в поиске работы и часто обращались за помощью к своим старым родителям. Некоторые из пожилых людей начинали посещать курсы английского языка.
   Пожилые люди, приехавшие три года назад, выглядели совсем по другому. Эти люди быстро привыкли к изобилию и к социальным удобствам. Во время интервью они жаловались на одиночество, плохое настроение, на чувство ненужности. Взрослые дети, как правило, уже работали и реже навещали их. Внуки быстро вливались в школьную жизнь, начинали сво-боднее говорить по-английски, а главное, многие из них постепенно теряли русский язык, что затрудняло общение с бабушками и дедушками. Пожилые люди теряли ощущение нужности своей семье, друзей приобрести в таком возрасте было нелегко, и многим из них было эмоционально тяжело. Многие из пожилых людей страдали от ностальгии, чувствовали неудовлетворенность, испытывали большие трудности в овладении английским языком. Я видела, что некоторые пожилые люди нуждались в профессиональной психологи-ческой помощи.
   Много позже появились русское радио, русские книги в библиотеках, русские телевизионные каналы, все это, в значительной мере, ускоряло и облегчало адаптацию пожилых людей к жизни в Америке.
  
  
   * * *
  
   1998 год, мне 57 лет. Я находилась в госпитале, и мне предстояла серьезная операция на сердце. Состояние мое было критическим, и врачи говорили, что они сделают все возмож-ное, чтобы спасти меня. Я была на редкость спокойна и абсолютно уверена, что все будет хорошо, потому что помнила сон, который приснился мне недели за три до этого. В сновидении ко мне пришла мама и сказала: "Анечка, у тебя будут большие трудности, но все пройдет и потом у тебя все будет хорошо". Уже в госпитале в трудные моменты я вспоми-нала мамин голос, который звучал мягко и спокойно и придавал мне уверенность.
   За день до операции ко мне подошел хирург, взяв мою руку, сказал: "Завтра у вас будет серьезная операция. Вы тревожитесь?". Я ответила: "Нет, я совершенно спокойна. Я молюсь, но не за себя, доктор, а за вас". "Почему?" удивился он. Я ответила: "Потому, что мое сердце будет в ваших руках, я спокойна и верю, что все будет хорошо". Видя мое спокойствие, доктор был очень удивлен. За тридцать дней пребывания в госпитале я пережила несколько критических моментов, когда жизнь была, как говорят, на волоске. Через несколько дней после операции неожи-данно для меня ко мне пришел Игорь Чарков-ский, о котором я много читала и видела его однажды в Москве, тогда я уже знала, что он высоко духовный человек и сильный экстрасенс. Моя сестра встретила его случайно на улице в Бостоне, когда я была в госпитале. Они знали друг друга еще по Москве, и встретившись, оба очень обрадовались. Когда Юля рассказала ему, что со мной случилось, он тут же решил приехать ко мне в госпиталь.
   Этот человек, которого кто-то называет мифом, кто-то гением, но факт остается фактом: Игорь Борисович Чарковский в начале шести-десятых годов двадцатого столетия выдвинул идею родов в воду, активного освоения ново-рожденными младенцами водной среды и лече-ния тяжело больных и ослабленных детей с помощью длительного плавания и проны-ривания на задержке дыхания. Юля вспоминала, что он очень помог ее 3-х месячному сыну, проныривая его в воде, избавиться от серьезных проблем со здоровьем. Профессиональный диапазон Чарковского весьма широк, он педагог, физиолог, акушер, психотерапевт, ученый-экспериментатор. Работал и проводил он свои исследования практически в одиночку, и большинство ученых России его абсолютно не понимали. В середине 90-х годов Чарковского начали преследовать за его деятельность, и ему пришлось уехать в Америку на какое-то время.
   Будучи президентом Международной Ассоциации Аквакультуры (ВАТЕР), Кали-форнийский Сьерра-Университет (г. Санта-Моника, США) присудил Игорю Чарковскому почетное звание "Доктора Службы Человека". В дипломе подчеркивалось, что "Доктор Чарковский известен, как провидец, исследо-ватель возможностей человеческого развития, который первым проложил мост между наукой и метанаукой, создатель революционного метода деторождения, возвращающего человечество к его природным истокам". Оказалось, что дети, рожденные в воду, могут быть легко приучены к продолжительному пребыванию в воде. Более того, эксперименты И.Б. Чарковского демонст-рировали удивительный факт, что у новорож-денного сохраняется плавательный рефлекс и рефлекс задержки дыхания, которые прибли-зительно через 3 месяца после рождения пропадают. Но если этот рефлекс вовремя подкрепить тренировками, то его можно сохранить. Так появился широко известный лозунг Игоря Борисовича: "Плавать раньше, чем ходить!". Я помню, как перед отъездом в Америку где-то в феврале мне довелось быть на вечере встречи с Игорем Чарковским. На сцене стоял огромный аквариум с водой. В зале бегали детишки в возрасте от 2-х до 4-х лет в одних трусиках. Оказалось, что это были дети, рожденные в воду, они были довольно закаленными и выглядели активными и радостными. Игорь подозвал троих детишек и посадил их на дно аквариума, где было много игрушек. Дети сидели на дне на задержке дыхания довольно долго и играли в игрушки, ни на кого не обращая внимания. Спустя какое-то время они поднялись наверх и свободно плавали. Все это тогда меня потрясло.
   Для меня Игорь Чарковский оказался целителем, духовным собеседником и настав-ником. Он приходил ко мне каждый день в госпиталь, снимал боли как экстрасенс, а затем давал "домашние" задания. Иногда он говорил: "Медитируй сегодня на почки, они слабеют, воображай, как свет наполняет твои почки", или: "Сегодня медитируй и очищай кровь. Молись и воображай, как свет проходит по телу, очищая кровь" и т.д. Он придавал огромное значение молитвам и медитации в самолечении.
   Однажды, когда я чувствовала себя совсем неважно, он попросил, чтобы я вспомнила всех, кто меня обидел в моей жизни. Я даже не могла сразу понять, что он хочет. Я сказала ему, что вроде никто меня сильно не обижал. А он говорил: "Вспоминай, вспоминай, это очень важно, и расскажи мне, как это было". Я напрягала свою память, и вдруг ниточка воспоминаний потянулась в прошлое.
   Мне 5 лет. Мы живем в Москве, куда вернулись после войны. Мама, папа, бабушка и я теснимся в маленькой комнатке в 6 кв.метров. Я вижу, как в комнату входит старая женщина, и папа говорит мне, что это его мама, моя бабушка Лиза. Я слышу, что все ругаются, сердятся друг на друга и громко говорят, я забилась в угол комнаты, мне было страшно. Вдруг мама обнимает меня и прижимает к себе. Я вижу сердитое лицо бабушки Лизы, которая кричит злым голосом: "Я проклинаю вас обоих. Ты, Гитя, будешь болеть всю жизнь и твоя Аня будет болеть всю жазнь". Ничего не понимая, что происходит, я сильно плакала, чего-то очень боялась и прижималась к маме, чтобы найти у нее защиту. Я вижу, как мама плачет, а бабушка Лиза резко поворачивается и уходит, хлопнув дверью. Когда я уже была взрослая, мама рассказывала мне эту историю в мельчайших подробностях.
   Из маминых воспоминаний я знала, что бабушка Лиза невзлюбила ее с самого начала, не хотела, чтобы Вульф женился на ней. Эта нелюбовь, скорее ненависть, к маме перешла и на меня. Когда началась война бабушка Лиза с дедушкой эвакуировались вместе с нами в Сибирь. Все жили в одной квартире, в одной комнате - мама, папа и я, а в другой - бабушка и дедушка. Они не хотели общаться с мамой и папой и никогда не хотели видеть меня. Я уже описала вначале, что мама, папа и особенно я страдали в эти годы от голода. Когда мне было около 3-х лет, вспоминала мама, я как-то выбежала в коридор и, увидев, что дверь в комнату бабушки и дедушки открыта, вбежала туда с криком "Ам, ам...", т.е. я просила кушать. Мама побежала за мной и увидела, как бабушка собирает со стола хлеб, масло, сахар и еще какие-то продукты и прячет все это в буфет.
   Я не могу здесь не рассказать еще одну странную историю. Мама вспоминала, что в эти же год я тяжело заболела дизентерией, что привело к тяжелой дистрофии. Добрые люди помогли мне, и я стала поправляться, но была очень истощена, а кормить меня было почти нечем, мы ели, в основном, только картошку. Тогда мама решила попросить помощи у папиной сестры. Тетя Хена со своим мужем и детьми жили в то время в Ташкенте, в теплом Узбекистане, у них был свой дом, фруктовый сад, свое хозяйство: куры, коза, корова. Тетя Хена работала диетсестрой в детском санатории. Мама написала тёте Хене писмо с просьбой взять меня хотя бы на лето, чтобы я могла есть фрукты и пить козье молоко, чтобы поправиться после тяжелой болезни. Через какое-то время мама получила письмо от Хены, в котором она написала: "Мы не можем взять Аню на лето, потому что нам будет нечем кормить козу". Много лет мама повторяла эти строки из письма, пытаясь понять и объяснить мотив отказа, но это было трудно сделать с позиции человеческой морали. В эти же годы мамина сестра Поля, которая жила в эвакуации на Урале в одной небольшой комнатке со своей семьей, взяла меня к себе и окружила любовью и заботой, и дала мне возможность выжить.
   По окончании войны бабушка Лиза с дедушкой уехали в Ташкент к своей дочери Хене. Видимо, она не ужилась с своей дочкой и ее мужем, и решила поехать в Москву к старшему сыну Вульфу, зная, что он по характеру человек мягкий и не откажет ей. Мама вспоминала с горечью, как бабушка Лиза пришла в нашу 6-ти метровую комнатку и потребовала, чтобы папа согласился взять ее и дедушку жить с нами. Но папа взял сторону мамы и бабушки Бети, которые были против этого, и отказал бабушке Лизе. Вот тогда-то она и разозлилась и прокляла нас с мамой, видя в маме основную причину отказа.
   Я рассказала Игорю Чарковскому только об этих трех ситуациях из многих других, когда меня обижали близкие люди в моей жизни. Игорь сказал, чтобы я вызвала образ "этой бабки", чтобы я открыла свое сердце и простила ее. Мне странно было это слышать, и, видимо, в моих глазах было удивление, а Игорь продолжал говорить о том, что бабушку Лизу, скорее всего, очень обижали в детстве, а может быть и прошлых жизнях, и она была лишена любви, ее сердце зачерствело, и что ее нужно понять и простить, она нуждается в огромной любви. Я спросила его, даже если я ее прощу, как это может дать ей любовь? А Игорь ответил очень мудро, что это поможет освободиться от ее негативного влияния на мою душу, изменит мою жизнь и разорвет скрытую сильную негативную связь между мной и этой женщиной. Эта связь была заложена в ее проклятии и ненависти ко мне. Я старалась делать все, о чем говорил Чарковский, но я была не уверена, насколько искренне я прощала эту бабушку. Когда я вышла из госпиталя, я совершенно забыла об всем этом. Но случилось так, что через несколько лет я вернулась к этой духовной работе, глубже понимая смысл прощения.
  
  
   * * *
  
   Спустя 10 лет в мои руки попала удиви-тельная книжка "Радикальное прощение", автор которой был Колин К. Типпинг. Это был перевод с английского: "Radical Forgiveness" by Colin C. Tipping. Автор книги - психиатр и высоко духовный человек. Он показывает, что прощение не бывает "обыкновенным". "Оно всегда - акт героизма". Люди склонны винить других в своих несчастьях, малых или больших. Для большинства людей это - образ жизни. Автор считает, что архетип жертвы укоренён в каждом из нас чрезвычайно глубоко, и на протяжении многих эпох мы во всех сферах жизни играли роль жертвы, убеждая себя в том, будто сознание жертвы - одно из главнейших условий человеческой жизни.
   К. Типпинг рарзличает два типа прощения. "Традиционное прощение, которое принимает за данность, что произошло что-то плохое. С другой стороны, радикальное прощение исходит из посылки, что НИЧЕГО плохого не происходит". Автор показывает, что в традиционном прощении присутствует желание простить, но есть и остаточная потребность винить обидчика. Таким образом, человек сохраняет сознание жертрвы, и на самом деле ничего не изменяется. В радикальном прощении есть желание простить, но НЕТ желания винить. Таким образом, человек отказывается от сознания жертвы и многое изменяет в своей жизни. Автор подчеркивает, что радикальное прощение - это взаимодействие душ и требует связи между людьми только на уровне душ. В книге предлагаются простые и доступные методы, которые помогают избавиться от эмоциональ-ного груза прошлого и ощутить радость полного приятия всего, что приносит жизнь, чтобы она не приносила. И в результате человек становится намного счастливее, сильнее и свободнее.
   Как высоко духовный и мудрый человек Игорь Чарковский смог сам подняться до радикального прощения и пытался мне помочь осознать необходимость именно такого уровня прощения. Я была безмерно благодарна Богу, который помог мне встретить такого духовного человека как Игорь Чарковский в наиболее трудный момент моей жизни. В глубокой медитации пришло осознание истинного прощения всех, кто меня когда-либо обидел, я "оборвала" связь с душами этих людей, посылая им любовь и свет. После этой духовной работы я почувствовала себя намного лучше эмоционально и физически и ощутила внутреннее освобождение. Это духовное состо-яние настолько глубокое и радостное, что его трудно описать словами.
  

* * *

  
   В 90-е годы президентом Америки был Клинтон, он многое сделал для иммигрантов, которые получили образование в странах, из которых они приехали, и, что очень важно, при нем было официально разрешенно психологам - иммигрантам помогать людям на своем родном языке, оказывая психотерапевтическую помощь без американской лицензии (license). Мой диплом психолога-психотерапевта был официально оценен (evaluated) как Master Degree in Psychology, таким образом я получила степень Магистра. Я встретилась с директором отделения психологической помощи в Бостонском еврейском агенстве, Jewish Family and Children Services, и после интервью получила предложение работать как психо-терапевт. Я работала под руководством (under supervision) самого директора, который тоже был психологом. Мы легко нашли общий язык, обсуждая разные методы психотерапи, которые используются при разных эмоциональных и психических проблемах. Я была рада, что он был открыт к нетрадиционным методам помощи при повышенной тревожности и депрессии, таким как расслабление, дыхательные упражнения и медитация, он также положительно принял мои знания духовной йоги и разрешил мне использовать некоторые методы в моей работе.
   Трудность была в том, что иммигранты из России вначале были не готовы к принятию психотерапевтической помощи. В России такой практики не было, люди там вынуждены были справляться со своими эмоциональными проблемами сами, и только в острых случаях обращались к психиатру. Мне нравилось, что американцы, у которых возникают эмоцио-нальные и семейные сложности, открыты к получению помощи (counseling) социальных работников (social workers) или психотера-певтов. Была еще одна особенность у людей из России - им было нелегко рассказывать о себе, о своих эмоциональных переживаниях. Обычно требовалось 2-3 встречи с пациентами прежде, чем снимался эмоциональный барьер, когда люди начинали рассказывать о своей жизни, о душевных и семейных проблемах. С трудностями, когда трудно начать говорить о своем внутреннем состоянии, я встречалась еще раньше, работая в психиатрической больнице в Москве. У большинства пациентов я видела глубоко загнанный страх, требовались иногда месяцы работы, чтобы помочь людям уменьшить этот страх и неуверенность в себе.
   В середине 90-х годов я была единственным русскоговорящим психологом-психотерапевтом на Севере Бостона. Некоторые приходили сами, чтобы записаться ко мне на прием, но многих направляли психиатры. Известно, что параллельная помощь врача-психиатра лекарствами и психотерапевта быстрее облегчает состояние пациентов, улучшает их настроение и уменьшает тревожность. Для меня было важно не только дать вожможность пациентам высказаться, но и помочь им изменить их жизненные установки, улучшить отношение к себе, научить их приемам самопомощи при депрессии, уменьшить тревожность, страх и внутреннюю напряженность. На первых встречах я стреми-лась понять личность человека, чтобы подо-брать к нему те или иные методы помощи. Многие клиенты были более "открыты" к изучению методов самопомощи, таких как дыхательные упражнения, глубокое расслаб-ление, медитация и самовнушение, и они ста-рались выполнять эти упражнения дома. Такая практика самопомощи помогала людям развивать самоконтроль, чувство внутренней радости, покоя, укреплять силу воли, учиться любить и прощать себя и других, развивать психологическую самозащиту и т.д. В моей практике было несколько случаев, когда люди были не могли осознать необходимость изучения методов самопощи, и после нескольких встреч они, обычно, прекращали посещение занятий.
   В работе с каждым клиентом, я наблюдала и анализировала его или ее личность, семейную жизнь, индивидуальные эмоциональ-ные и социальные проблемы, пыталась найти причины этих проблем их в детстве. Я старалась определить сильные и слабые стороны личности, чтобы помочь человеку
  
  
  

* * *

  
   Я приведу три наиболее ярких примера, непохожих один на другой, из моей психотерапевтической практики. В двух случаях я смогла найти индивидуальный подход и методы помощи, а в третьем случае психоте-рапия была бессильна.
   Как-то ко мне пришла женщина, назовем ее Света. Ей было за 60, направил ее ко мне психиатр. Она выглядела подавленной, жаловалась на плохое настроение и отсутствие интереса к жизни. Она приехала в Америку шесть лет назад с двумя взрослыми дочерьми, у которых были свои семьи. Когда она получила отдельную квартиру, чувство одиночества усилилось, она часто плакала. Друзей у нее не было. Лекарства немного облегчали ее состояние, но чувство одиночества и тоски оставалось. И вот уже 6-ть лет она не могла полностью выйти из депрессии и вернуться к нормальной жизни. Она приехала из небольшого украинского города, где работала врачом - терапевтом, ходила по вызову к больным домой, и, как она вспоминала, "старалась всегда помочь людям". Она говорила, что всегда была активна, деятельна и общительна. Несколько лет до приезда в Америку умер ее муж, с которым, по ее словам, она "была счастлива". Света производила впечатление "открытой" личности, готовой к нетрадиционным методам помощи.
   Во время каждой встречи мы обсуждали трудности, которые она испытывала, и разные возможности для выхода из депрессии. Практические занятия, включающие глубокое расслабление, медленное ритмичное дыхание, самовнушение, и некоторые другие, помогали ей развивать самоконтроль, создавать внутренний покой, повышать энергетический потенциал, развивать чувство уверенности в себе и т.д. Постепенно от встречи к встрече Света училась понимать и осознавать, как важно выполнять практические упражнения каждый день. Примерно через год я стала учить Свету медитировать, проговаривать мантры типа "я сильная", "я спокойная", "я верю в себя" и др. Примерно через полгода Света стала говорить, что она чувствует себя намного лучше, что она стала более активной, совершала долгие прогулки, делала гимнастику, стала плавать в океане, записалась в библиотеку, начала больше читать, и по своей инициативе стала чаще общаться с детьми и внуками. В течение следующих 6-ти месяцев она приходила ко мне раз в две недели на поддерживающую психотерапию. Я предложила ей посещать мой класс йоги, где она продолжала укреплять себя на физическом и эмоциональном уровнях еще в течение года.
   Прошло несколько лет, и как-то я встретила Свету на улице улыбающуюся и выглядящей вполне довольной. Она сказала, что забыла про депрессию, не принимает лекарств, но старается помогать себе, выполняя дыхательные упражнения, расслабление и медитацию. За эти годы у нее появились еще два внука, и она очень занята, помогая детям, у нее также появился друг, сосед по дому, с которым она проводит вечера и выходные дни. Она меня очень благодарила, считая, что я ее спасла, сказав - "Я вас никогда не забуду". На самом деле Света должна была благодарить Бога за то, что Он дал ей способность широко мыслить и возможность воспринимать духовную систему самопомощи.
   Другой пример. Ко мне пришел пожилой человек, допустим его звали Николай, выглядел он довольно подавленно и был малораз-говорчив. Его первые слова были: "Меня направил к вам мой психиатр, я не мог его ослушаться. Но хочу вам сразу сказать, что я не верю в психологию и в психотерапию". Я сказала ему: "Вы имеете право не верить в психологию, но знаете ли вы что-нибудь об этом предмете?". "Нет, не знаю". Николай был ученый - математик и до приезда в Америку преподавал математику в одном из институтов Москвы. По своей природе он был интеллигентным и образованным человеком, но по характеру закрытым, "весь в себе". Постепенно, через 7-8 встреч, он разговорился и стал свободнее отвечать на мои вопросы, я узнала, что уже много лет его гнетет постоянное чувство вины перед женой, которая умерла за два года до отъезда в Америку. Приехал он сюда со своей дочерью и ее семьей и поддерживает с ними теплые отношения. Я чувствовала, что обычные методы помощи, традиционные или альтернативные, ему не подходят. Оказалось, что у него достаточно хороший английский, на котором он может говорить и читать. Тогда я решила попросить его перевести с английского на русский первые страницы из книжки Доналда Волтера "Утвержения для самопомощи", (J.Donald Walter "Affirmations for Self-Healing"). Мне хотелость, чтобы Николай понял и осознал, насколько важно для него заменить отрицательные мысли на положительные. В введении к этой небольшой книжке автор показывает, что "мы есть то, что мы думаем". Отрицательные мысли уходят глубоко в подсознание, усиливают негативные эмоции и поддерживают плохое настроение. Мысленное повторение положительных самоутверждений о себе меняют установки в подсознательном, сознательном и сверхсознательном уровнях, наполняя мозг положительной энергией. Такие самоутверждения начинают постепенно положи-тельно влиять на физическое, ментальное и эмоциональное здоровье, а это, в свою очередь, приводит к возможности решать жизненные проблемы и находить выход из сложных ситуаций. В дополнение к другим видам самопомощи такая внутренняя работа на уровне умственных действий помогает уменьшить депрессию и тревожность, и учит держать их под контролем.
   Я с нетерпением ждала следующей встречи с Николаем. Он пришел и протянул мне перевод на русский язык "Введения" к книге и, слегка улыбаясь, сказал: "Мне интересно было переводить этот текст". Надо сказать, что перевод был сделан грамотным и культурным русским языком. Он охотно согласился переводить еще некоторые главы.
   Николай стал приносить к каждой следующей встрече перевод той или иной страницы по разным темам, всего было 52 темы, например, "Любовь". "Прощение", "Энергия", "Мудрость" и др. Автор of "Affirmations for Self-Healing" написал эту книгу как руководство для самопомощи, он учит как можно заменить и преодолеть привычные негативные мысли типа "Я боюсь, я устал, я не могу" положительными самоутверждениями, и таким образом, помочь себе. Я как-то сказала Николаю, что я очень благодарна ему за эти переводы и буду давать их другим пащиентам, которые не читают по-английски, и которые нуждаются в помощи. Постепенно, с каждым занятием, он становился более улыбчивым и разговорчивым. На одной из встреч я спросила Николая, какова цель его жизни, он ответил, что не знает. Тогда я сказала ему: "Я думаю, что вы можете преподавать английский язык людям пожилого возраста и этим помочь им чувствовать себя лучше в Америке". "Как? Бесплатно?" "Да, как волонтер, вы сможете тогда по-настоящему почувствовать себя полезным людям". Он сказал, что подумает и в следующий раз даст мне ответ. Я была уверена, что он согласится, потому что он уже почувствовал удовлетворение от чтения и пере-водов положительных самоутверждений, кото-рые помогали ему и другим людям. Так и было, на следующей встрече он сказал: "Я готов", и затем был официально оформлен как учитель-волонтер. Из списка ожидающих изучать английский была составлена группа из 15 человек, и Николай стал их учителем. Он приходил еще несколько раз на психотерапию, и на последней встрече он сказал: "Спасибо, вы мне очень помогли понять, что я могу быть чем-то полезен, я чувствую себя лучше".
   Как-то ко мне на прием записался мужчина, лет 70-ти, назовем его Пётр. Он был направлен психиатром. После трех встреч я поняла, что не смогу ему помочь. На первой встрече он выглядел напряженным с покрас-невшим лицом от переживаемых чувств бес- помощности и озлобленности. На вопрос: "Какая ваша основная проблема?" Он ответил: "Я ненавижу евреев", сказал он громко и с чувством отчаяния, "Вы понимаете, я живу в доме, где много евреев, посещаю клуб ветеранов войны, где, довольно много евреев, хожу в еврейский центр, Jewish Family Services, в группу изучения английского языка, и там тоже почти все евреи, я больше не могу...". Беседуя с ним в течение первых трех встреч, я поняла, что он страдает депрессией на фоне глубокого чувства ненависти к евреям.
   Родился и рос он в небольшом городке на Украине. С детства слышал от родителей и соседей, что жиды плохие. Слово "жид" было обычным словом, которым называли евреев на Украине. Когда я спросила его, когда он впервые почувствовал ненависть к евреям, он сказал, что с детства, еще в школе, где два еврейских мальчика, его однокласники, учились очень хорошо, быстро делали уроки и легко воспринимали новый материал, а ему прихо-дилось сидеть подолгу, выполняя домашние задания.
   Пётр был полковником советской армии. Он рассказывал, что когда поступил в военную академию, в его группе оказалось два офицера, которые были евреями. "Я ненавидел их", - вспоминал он. "Почему?", "Потому, что они учились очень хорошо, а мне приходилось сидеть ночами и зубрить, и все равно экзамены я сдавал с низкими оценками". Я спросила его, как он попал в Америку. Он сказал, что его дочь вышла замуж за еврея, "Я же ей говорил, что не надо этого делать, но она меня не послушала". Я спросила его, встречается ли он с дочерью, внуком и зятем. Он ответил, что да, но ненавидит зятя, любит только дочь и внука.
   Я испытывала двойственные чувства, во первых, я вспоминала мои страдания в России от такого рода антисемитов, и, во-вторых, чувствовала, что не могу подобрать для Петра методы помощи, которые облегчили бы его депрессию и уменьшили бы ненависть к евреям. Я решила поговорить об этом со своим руководителем. Когда я ему рассказала о проблемах этого клиента, он был очень удивлен и сказал, что встречается с такой ситуацией впервые. Он попросил меня представить этот случай на конференции социальных работников, психологов и психиатров. На следующей неделе, на очередной конференции я представила историю жизни и эмоциональные проблемы Петра, присутствующие были очень удивлены, так как встретились с таким случаем впервые. Один из психиатров сказал, что антисемитизм в таком остром проявлении - это признак психической нестабильности и трудно поддается лечению. Помочь этому пациенту может только психиатр лекарствами, а психиотерапия здесь бессильна. Для меня это было большим облегчением. На последней четвертой встрече я сказала Петру, что это наша последняя встреча и что помочь я ему не могу. Я спросила его: "Как вы сами помогали себе в жизни справляться с чувством ненависти к евреям?" На что она ответил: "Я вынужден был постоянно сдерживаться". Мне осталось только порекомендовать ему, чтобы он продолжал сдерживать свои чувства и дальше, что это для него единственный метод самопомощи. И еще я рекомендовала ему не пропускать встречи с психиатром и продолжать регулярно принимать лекарства.
  

* * *

   Параллельно с работой психотерапевта я продолжала преподавать йогу один - два раза в неделю. Несколько студентов приходили на занятия постоянно, а остальные появлялись ненадолго и уходили. Я понимала, что не все могут удержаться на пути, где требуется серьезная мотивация к самосовершенствованию, дисциплинированность и систематичность в занятиях. На физическом уровне каждый добивался улучшения и учился поддерживать стабильность своего здоровья расстягивающими упражнениями для позвоночника и суставов. Духовная работа - это долгий путь, поэтому, учитывая уровень готовности студентов, я старалась учить их простым упражнениям на доступном уровне, таким, как успокаивающее дыхание, глубокое расслабление и первым ступеням медитации. Мне было приятно видеть, как в конце каждого занятия люди выглядели по-другому, у них было более спокойное выражение лица, не было напряжения, они выглядели эмоционально уравновешенными, менее скованными в движениях.
   Я преподавала йогу после приезда в Америку до выхода на пенсию, примерно в течение 20 лет. В последние годы я уже не веду йогу, но поддерживаю добрые отношения с моими студентами, мы иногда встречаемся и перезваниваемся. Недавно я получила письмо от одной из моих студенток, Маргариты, в котором она высказывает свои мысли и ощущения о занятиях йогой. Вот некоторые отрывки их этого письма: "Я впервые близко позна-комилаась с йогой в очень трудные для меня дни. Всего 2 месяца назад я перенесла опе-рацию на сердце (5 байпасов ), училась заново ходить, да и жить тоже ... Да ещё очень тяжело болел мой муж. Врачи порекомен-довали мне восстановительные упражнения. Я вспомнила об Ане Шапиро, которая, как психотерапевт, помогла нам избавиться от депрессии у меня и у мужа в первые месяцы после приезда в Америку. Она же вела группу йоги, но что это такое, я знала очень мало. Я решила посещать классы йоги. Это было более 10-ти лет назад, но я хорошо помню первые уроки. Меня плохо слуша-лись руки и ноги, каждое движение давалось с трудом. А рядом я постоянно ловила вни-мательный взгляд и слышала слова учителя: "Не соревнуйтесь ни с кем, наблюдайте только за собой и опирайтесь на возможности вашего тела, не пересиливайте себя, делайте растяжения спокойно, как вы можете. И помните восточную мудрость, что "мало - это тоже много"". Сначала я очень уставала, но минуты расслабления под звуки голоса моего учителя восстанавливали мои силы. Дома в течение недели я повторяла отдельные упражнения и позы, что помогало мне держаться в тонусе. Очень жаль, что уроки остались в прошлом, но они остались в нас. Каждое утро я начинаю с упражнений и йоговских поз, растягиваюсь и сгибаюсь без усилий. И всё время вспоминаю голос Ани, она здесь, со мною, мой "всегдашний" Учитель! Спасибо ей за уроки йоги - уроки жизни".
  
   * * *
  
   С момента приезда в Америку я продолжаю общаться с духовными мастерами духовного центра "Ананда", повышая и углубляя уровень знаний и умений в духовной йоге, постоянно совершенствую медитацию, - и все это расширяет сознание, создает и углубляет мой внутренний покой и мир, повышает энергетический потенциал. Многие годы углубленной медитации развили мою интуицию и способности к целительству на тонком энергетическом уровне. Я счастлива, что принадлежу к группе целительства, Ananda Healing Prayer, где молитвами и передачей тонкой энергии, Света и Любви, помогаю людям, нуждающимся в помощи. После глубокой медитации я обычно молюсь за того или иного человека, мысленно повторяю его имя, наполняя его тонкой целительной энергией и "окружаю" его Светом. Душа моя всегда наполняется радостью в те минуты, когда я "лечу" людей. Эти чувства трудно описать словами, к этому уровню воможно придти только долгой практикой, поэтому я не вдаюсь здесь в подробное описание тонкого мира и энергетического целительства. Я счастлива, что могу помогать людям, и что это стало смыслом моей жизни.
   Когда я вышла на пенсию, у меня появилось больше свободного времени, параллельно с практикой медитации и целительства я решила вернуться к тому, что я очень люблю - игре на пианино. Как-то я поделилась с Виктором, Юлиным мужем, об этом. Он поддержал эту идею, поехал со мной в музыкальный магазин и помог мне купить пианино. Виктор согласился быть моим учителем, так как по профессии он музыкант и преподаватель музыки, что было для меня очень важно, особенно после 50-ти лет перерыва. Я с удовольствием играю по 2-3 часа в день, наслаждаясь музыкой моих любимых композиторов Чайковского, Шопена, Вивальди и др. Моими слушателями обычно являются моя семья и друзья, и для меня это большая радость.
  
  

* * *

  
   Когда мы приехали в Америку, в 1988 году, нас было четверо. В 1993 году приехала моя сестра с детьми, нас стало уже семеро. И теперь, в 2012 году, когда мы все собираемся вместе - нас уже 15 человек. Мы с Марком на пенсии, наслаждаемся свободой, и только сейчас можем заниматься тем, чем нам хочется, и делаем все не спеша, получая удовольствие от каждого мгновения жизни и общения с окружающим нас миром и друг с другом. Моя сестра с Виктором и Игорем, которому уже 23 года, моя дочь с мужем и с двумя сыновьями, Давидом и Исааком, и моя племянница Настя со своей семьей, с мужем Питером и двумя
   детьми, Антошей и Наташей, - все живем относительно недалеко друг от друга, что дает нам возможность собираться вместе по разным поводам и без повода. Мы любим быть вместе, и это всегда радость для нас. Когда мы собираемся вместе, особенно приятно наблюдать за детьми, возраст которых от 3 до 11 лет, как они вместе играют, видеть, что им вместе очень хорошо. Наблюдая за ними, видишь, какую радость и доброту они проявляют друг к другу, - точно также, как это делают их родители, бабушки и дедушки. И это естественно - семейные традиции передаются детям через подражание поведению взрослых и непосредственное восприятие их эмоциональ-ного общения.
  
  

* * *

   Несколько лет назад Американская организация помощи иммигрантам, HIAS (Hebrew Immigrant Aid Society), начал интересное исследование по развитию русско-язычной общины в Америке - тех, кто приехал сюда за последние 40 лет. Эта программа была приурочена к 40-летию начала эмиграционной кампании "Отпусти народ мой" ("Let my People Go") за право советских евреев эмигрировать. За эти годы сотни тысяч людей из Советского Союза приехали в Америку, и именно HIAS помогал каждому иммигранту совершить это непростое путешествие, помогая всем в первые месяцы социально, психологически и финансово начать новую жизнь. Я, Марк и Юля до сих пор чувствуем большую благодарность Америке и понимаем, как бы нам было трудно без этой первой помощи в начале иммиграции.
   За последние 40 лет подрастает уже третье поколение, которое начинает интересоваться корнями своей семей. Писатель и журналист А. Генис назвал это законом третьего поколения. Он считает, что второе поколение обычно не интересуется своими корнями, "оно слишком занято тем, чтобы войти в новую жизнь, не отличаться от других". Но третье поколение возвращается к своим корням и с большим интересом ищет ответы, откуда приехали их бабушки и дедушки, как жили их предки там, в России. А.Генис считает, что "коллективная память эмиграции" должна быть востребована сейчас и в дальнейшем. Нашим детям и внукам нужно дать как можно больше информации о России, сохранив для них историю жизни семьи.
   Я очень благодарна молодому поколению моей семьи, которое вдохновило меня написать эти воспоминания, и я думаю, что мои внуки, а может быть и правнуки, найдут ответы на некоторые волнующие их вопросы о жизни в России и корнях их семьи.
  

* * *

  
   Исторически так сложилось, что Америка - это страна иммигрантов, и именно здесь люди, приехавшие из разных стран, обрели свой дом и новую родину. В Америке ощущаешь дух свободы, уважение к личности человека, независимо от национальности, и силу закона. Здесь есть свои социальные и политические проблемы и трудности, есть люди, недовольные и критикующие, и это нормально, ведь идеального общества на земле нет, потому что нет идеальных людей. Америка - это истинно демократическая страна, где для всех граждан существуют огромные возможности для развития и созидания, главное, "увидеть" эти возможности и воспользоваться ими, но многое зависит от самого человека, от его мотивации, силы воли, способностей и положительного эмоционального настроя. Живя в Америке, каждый член нашей семьи смог себя раскрыть, реализовать свои знания и способности, каждый нашел для себя свой профессиональный путь, создал свой круг друзей и стремится найти свой духовный путь.
   Мне хочется закончить свои воспоминания словами из известной американской песни: "God Bless America, the Land, That I Love".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
  
  
  

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"