Я родился в переломное время. Когда старые боги покидали этот мир под гнётом единого, вероломно вторгнувшегося в нашу империю от соседей. Эта чума захватила вначале мозги черни, так доверчивой и лишённой всякой надежды. Старые боги не давали им надежду на жизнь здесь и сейчас, этот же бог обещал наладить жизнь в этот самый момент, наказывая магов, зажравшихся чиновников, торговцев. А что ещё нужно угнетенным, им хотелось верить, что теперь будут те, кому хуже, чем им? Как известно в любой империи этих обиженных своей жизнью намного больше, чем всех остальных. И так быстро эта болезнь проникала в их умы, что спустя пять лет, Императору, что бы избежать бунтов, пришлось признать власть всеединого.
Дальше на улицы вытекли реки крови, все кто хоть как-то подозревался в магии, их вытаскивали на улицы и резали без суда и следствия, никто не мог навести порядок. Народ соскучился по крови. Даже новые служители церкви стали опасаться, что маги совсем закончатся, удивительно, но они вдруг поняли, что люди с даром нужны. Повезло тем, кто рождался в семьях знати, таким выдавали грамоты, многих даже обучали, в Красном городе открыли кафедру по борьбе с темными силами. Тех магов, что были уже обучены, боевые, матёрые... Их обязали действовать под указку. Кто-то пытался скрыться в лесу, покинуть границы империи, убраться на север.
Но тут в игру вступает новая каста.... Фанатики. Они появились достаточно быстро, жестокие, сумасшедшие, они нашли то, чем можно прикрывать свои делишки.... С праведными речами на устах они творили такие вещи, что им аплодировали в Аду стоя.
Хуже всего пришлось девушкам. Новая церковь разрешила своим последователям выбирать себе в жены любую девушку, что понравиться им. Теперь крестьянин мог жениться на графине, если он имел чёрный саван, а если уж у него был Белый саван, он мог позволить себе и герцогиню.... Знать пыталась бунтовать, но очень жестоко их подавили, не король или император, а пламя всеединого. После недели постыдных казней, знать закусила языки. Теперь, то бы спасти своих дочерей, браки начинали заключать едва ли не с рождения. Маленьких девочек сразу относили к мужьям в дома, под их защиту. Увы могли спасти не всех. Так, например, к нам в дом однажды пришёл служитель всеединого в белой рясе. Потный, толстый мужчина, который поднявшись на первый этаж уже едва дышал. Он потребовал мою сестру в жены, девочку. Которой едва исполнилось одиннадцать. Ему хватило ума не являться в наш дом в одиночку, нет же, он привёл с собой целую сотню стражи. Мы с отцом нечего не могли сделать.... Ничего. Моя сестра оказалась намного сильнее нас, бесстрашнее. Она изуродовала себе лицо спицей. Я до сих пор помню, как она спускалась по белой мраморной лестнице, в своем желтом платьишке, на которое с лица капала кровь. Разумеется, служителя сдуло из нашего дома. Раны со временем затянулись, оставив страшные шрамы, но и тут моя сестра была сильнее всех нас. Она ходила как истинная леди, не обращая внимания на взгляды и слова в свою спину. Выучилась на военную специальность и уехал командовать войском на юг, там и погибла в степных схватках на границе вместе со своим отрядом. Она была лучшая, чего невозможно сказать про меня.
Глава 2
Я был младшим ребёнком в своей семье, но единственным, выжившим. Брат мой, надежда отца, любимиц матери, умер на "Дворянском восстании", сестра пропала в степях. Теперь у наших родителей остался только я. Не высокий не примечательный, меня часто путали с крестьянскими детьми, меня это полностью устраивала, ведь вместо учёбы я мог днями на пролёт носиться по деревне взмахивая палкой, спать на сеновале. За свое детство я научился как пасти коров, подковывать лошадь, правильно вспахивать поля, какое зерно лучше. У меня появились первые друзья, не те дворянские отпрыски, что приезжали раз в полгода, а те, кто был всегда рядом. Ярок, вытащил меня зимой из пруда, привёл к себе домой, где очень долго выслушивали нагоняй от его мамы. Нолон, помог выбраться из лесу, один я бы точно нарвался на капкан охотников или медведя. Таким образом у меня появились знания, которых не было у простых отпрысков знати, и были верные люди, действительно верные. Позднее мне пришлось долго упрашивать отца, что бы тот разрешил моим друзьями учится вместо со мной, хотя бы верховой езде и обращению с мечом. Отец долго сопротивлялся, говорил, что не положено, пороть меня нужно за мысли такие. Но помощь пришла откуда я не ожидал. Первый и последний раз на мою сторону встала мать. Она сказала тогда, что если из меня не выйдет нормальный герцог, то смогу стать разбойником, часть банды у меня уже будет. Я был её главным разочарованием. Нет, так было не всегда, как самого младшего ребёнка она любила меня, баловала, души не чаяла. А потом я стал расти, и превращаться в такое ничтожество, я кричал на неё, ругался, не слушал. Столько слез она пролила из-за меня. Однажды, сгоряча, когда я назло разбил блюдце, которое она подарила мне вместе с сестрой, она сказала, что больше всего сожалеет, о том, что из всех её детей, в живых остался только я. В тот момент я повзрослел. Теперь, пытаясь всячески изменить свое отношение к ней, хотя бы вызвать добрую улыбку, в ответ только холодные слова, она старалась даже не смотреть на меня.
Я стал учиться ожесточённо. Просить больше уроков, больше времени за фехтованием, книгами, этикетом. Наверное, не скажи моя мать эти слова, так и остался избалованным ребёнком, и я был ей благодарен.
Вот сейчас я стоял и смотрел на себя в зеркало, пытаясь узнать в себе того сорванца, которым был всегда. Черный камзол из о которого проглядывала тёмно-серая рубашка с высоким воротом из новой ткани с востока, брюки с высокими сапогами, так же черного цвета, ко всему этому темно каштановые волосы, достаточно коротко подстрижены, но сохраняли вечную взъерошенность. Мо бледное лицо, отличительная черта нашего дома, тёмно-карие, почти чёрные глаза, доставшиеся мне от матери, аккуратные черты лица, я был красив, правда ростом не вышел и телосложение не унаследовал от отца. В свои двадцать лет, мне легко можно было дать шестнадцать, слишком худощав, не было во мне медвежьей силы отца.
- Вернер, ты готов?... - В мою комнату постучала моя нянька, Фригги. Очень добрая, женщина, она знала огромное количество легенд, поверий, она всегда была рядом, когда мне было плохо.
- Да, заходите. - Я улыбнулся, всегда мне было приятно видеть её доброе лицо, седую длинную косу и морщинистые руки.
- Ох... Глянь ты на себя.... Какой красавец.... - Она скрестила на груди руки, её глаза заслезились. - Видела бы она тебя сейчас...
- Увидит... Я же надел это ради неё. - Ещё раз посмотрел на свое отраженье, натянуто улыбнулся и поспешил во двор.
Глава 3
Мне всё больше казалось, что нашу семью прокляли. Сейчас я спускался по белоснежной мраморной лестнице во двор, где меня ждал отец, приезжие родственники. Вся семья сегодня собралась по одной причине. Это случилось быстро и внезапно. Как обычно такое бывает. Наше поместья находилось в центре нашего королевства, мы не были самым горячим югом, и самым холодным севером. Наш климат считался идеальным. Центра королевства, богатые города, торговля, лучшая жизнь..... О чём ещё можно мечтать? Это и сыграло с нами злую шутку..... С юга, минуя все заграждения в наш прекрасный мир вторглась болезнь. Черная и отвратительная гримаса заглядывала в каждый дом, ей было абсолютно плевать, кого забирать. Богатых или бедных, язычников, отступников или рабов всеединого. Она показала насколько в действительности слабы боги, люди, маги. На несколько месяцев болезнь стала нашей новой богиней, её все боялись, она не ведала жалости, любого кого касалась её рука умирал.... Она заглянула в наш дом. Я сожалею по сей день, что её взгляд коснулся моей матери. Кого угодно, пусть лучше меня! Но нет.... Она забрала самую чистую и светлую душу. Мама сгорела за сутки, я даже не успел с ней попрощаться, я был на охоте с друзьями. Опять. Опять я подвёл её, меня никогда не было рядом, я даже не успел попросить прощение.
Сейчас я стоял впереди безликой массы перед её гробом. Прекрасная фарфоровая кожа, тонкая, хрупкая. Она слишком прекрасна для этого мира. Тёмно-синее атласное платье. Пышное с рюшками, любая модница умерла бы за него... Длинные чёрные волосы лежали на белой кружевной обивке гроба. Лицо было закрыто чёрной вуалью, болезнь навсегда отпечатывала гримасу муки на лице. А я запомню только холод в её прекрасных черных глазах.
На похоронах всё было как в тумане.... Я не помнил лиц людей, что выражали соболезнования, я едва не зарубил священника. Помню только одно, как её гроб погружали в черную бездну земли и песню.... Тоскливую тихую песню, она всегда сопровождала похороны, но никогда раньше я не слышал её так, как сейчас. Долгие годы я буду видеть это в кошмарах, слышать песню, которая вытаскивает из тебя душу и бросает в эту бездну, в след за тем, кого ты любишь...
Я вернулся туда ночью... Одинокий холм, на котором был уже посажен белый вереск. Сел на землю, положив руку на её рыхлую почву.
- Красиво, правда? Мы с тобой никогда не смотрели на звезды.... Я много раз видел, как вы с Ильвой сидели на балконе и смотрели на них. Вы громко говорили, смеялись. Ты рассказывала ей истории об этих холодных огнях.... Знаешь, как я тогда злился на Ильву.... Мне так хотелось забрать тебя у неё, ведь ты моя... Но стоило ей приехать, и ты забывала меня.... Как же я злился мама... А сейчас мы с тобой вдвоем смотрим на них... Я так много тебе не сказал.... Как же ты мне была нужна.... Ту тарелку я склеил и спрятал у себя в шкафу, каждый раз смотря на её сколотую поверхность, я вспоминаю как обидел тебя. Спасибо тебе за твои слова, они настолько повлияли на меня... Но я пришёл не за этим.... Смешно.... Мне даже сейчас не хватает смелости сказать тебе. Как же я жалок.... - Я ударил кулаком по своей руке. - Я всё пытался собраться с духом, был уверен, что времени у меня много, я ещё успею.... Прости меня. Нет... это должно звучать не так. Мам, прости меня за всё что я наговорил тебе.... Мне просто всегда было мало тебя, всегда не хватало... Я эгоистично любил тебя. Настолько эгоистично, что кроме разочарования не приносил нечего. Но я исправлюсь... Не знаю, есть ли там за чертой хоть что-то.... Мне впервые хочется верить, что это не конец. Я обещаю ты будешь мной гордиться. Обещаю. - Я сидел там на могиле всю ночь, встретил рассвет, впервые я встречал его не один.