|
|
||
I. Мартъ Снѣгъ потемнѣлъ, зато бѣлѣютъ мой носъ и уши. Надъ рѣкой гуляетъ вѣтеръ. Уцѣлѣютъ на днѣ оврага при такой погодѣ до конца апрѣля сугробы, видно. Ужъ недѣля какъ календарныя весна... Ухъ, поддуваетъ! Докрасна три, шерстяная рукавица, мой длинный носъ. Скорей домой, где, подперевъ чело рукой, груститъ красавица-дѣвица. Не по погодѣ ты одѣтъ, мой легкомысленный поэтъ. II. Апрѣль Пришла весна, и слышатъ снова полётъ кочующаго слова поэты. Слышишь ли, Господь? Онъ слышитъ. Чу, летятъ! Дуплетомъ стрѣляетъ. Вотъ теперь поэтамъ лѣзть въ ледяную заболоть пришла пора. Какое счастье, презрѣвъ весеннее ненастье, искать аллюзiй, анаграммъ, контаминацiй, липограммъ. Какое жирное сравненье, ещё живое! Ухвативъ подранка за инфинитивъ, тащу его въ стихотворенье. Какъ сеттеръ, въ камышахъ шурша, моя охотничья душа добычи ищетъ, закавычитъ добытое: "моё, не тронь!", приноситъ Богу и въ ладонь ему холоднымъ носомъ тычетъ. Въ большихъ болотныхъ сапогах, натянутыхъ по самый пахъ, въ зелёной куртке изъ вельвета и бородою какъ у Фета, Господь посвистываетъ: гдѣ-то другiе рыщутъ рифмачи. Ура, я первый! Не молчи, Скорѣе похвали поэта. III. Май Ещё темнѣетъ за рѣкой; ещё внезапное ненастье поэта трогаетъ на счастье холодной мокрою рукой; ещё летятъ, то нисходя на землю, то взмывая снова надъ краемъ луга заливного сѣдые призраки дождя; ещё въ ворчливомъ падежѣ звучитъ раскатъ молнiеносный, грозитъ, но мѣднокупоросный синѣетъ небосводъ. Уже не разобрать оттѣнка фразы ушедшей за рѣку грозы. Блестятъ зелёные тузы умытыхъ листьевъ, и алмазы роняетъ солнце въ лопухи... Вотъ такъ заимствуетъ стихiи и превращаетъ ихъ въ плохiе или хорошiе стихи до нитки вымокшiй пiит. Скользитъ и падаетъ: раскисла дорога. Словно коромысло, надъ лѣсомъ радуга стоитъ. |
|