Однажды Рой, Низвергнутый, брёл по незнакомому берегу великого восточного моря. По обыкновению, он не любил показывать миру своего лица и с головой кутался в шкуру какого-то морского животного, добытого некогда племенем Гурв. Промозглый ветер пробирался в складки его грязной одежды, дождь хлестал по ногам, а неспокойное море, бившее волны о прибрежные валуны, окутывало Роя солёными брызгами. Солнце не чувствовалось за толстыми тучами, и темнота напоминала ночь.
Но это была всего лишь мощная осенняя гроза.
Рой вдруг отвлёкся от своих размышлений - зачесалась икра. Странно - годами он в совершеннейшем умиротворении бродил по земле и ничего подобного его не беспокоило. Рой опёрся на посох и поелозил о него ногой. Странно. Всю жизнь, что он себя помнил, икра у него никогда не чесалась просто так. Даже зимой, на гниющей подстилке из зелени...
К зиме он находил себе пещеру, натаскивал туда кучу травы и листьев, а потом просто укладывался в эту кучу и лежал. Зелень гнила, было тепло, запах навевал воспоминания, снег закрывал вход, становилось темно и пусто - просторно для размышлений. Чем более пусто - тем просторнее, ведь если кроме пустоты ничего нет, её можно наполнить чем угодно. Например, красным летним закатом. Или молнией, что бьёт в одинокое дерево и воспламеняет его. Или зелёной глубиной неба, которую видно, если взглянуть на небо из под воды...
Бывало, что Рой зимовал под водой. Только довольно скоро ему это надоело. Всё-таки, водный мир скуден и однообразен, особенно с точки зрения существа, первоначально сухопутного. А кроме того, выбравшись наружу, приходилось долго привыкать дышать.
Зимовал он и на поверхности, бродя по сугробам, среди чёрных застывших деревьев и помертвевшей от холода природы. Ему не нравилась эта белая пустота и неподвижность. Поэтому он не любил зиму. Не потому, что было холодно - Рой вполне терпел холод. Просто, зимой ему было скучно.
Суть его жизни заключалась в созерцании и размышлении. Он созерцал мир, куда его закинуло, и размышлял, каким образом он тут оказался. Для созерцания лето было куда приятнее зимы - в основном, засчёт буйства красок. Летом Рой жил невероятно интересно. Он наблюдал зверей, хищных и травоядных, следил за змеями и ящерицами, муравьями и пчёлами, вдыхал всевозможные ароматы, иногда даже ел плоды, которые появлялись ближе к концу лета. И главное - каждым из миллионов листочков, веточек, травинок и цветков можно было бесконечно любоваться и изучать...
Иногда он стыдился своей любви к лету. Идеальное сознание должно с одинаковым интересом воспринимать всё, что его достигает извне - так думал Рой. Но то идеальное сознание, а Рой был всего лишь в начале пути к совершенству...
Так он и бродил по земле, слушая и созерцая, изучая и совершенствуясь, пока не наткнулся на поселение варваров.
Это было чудо из чудес, главное открытие за всё время его жизни, наверняка длинной, подсчитывай он свой возраст. Раньше Рой считал наиболее близкими своими родственниками обезьян, которых видел где-то в лесах далеко за двумя горными хребтами. Обезьяны были почему-то пугливы и убегали, но однажды он поймал одну и признал, что внешне не так уж сильно от неё отличается. По крайней мере, куда меньше, чем от волка или рыси...
А тут вдруг, он увидел двух не очень волосатых существ, очень напоминающих его самого. Это было что-то среднее между пойманной некогда обезьяной и его собственным отражением на глади воды... Не успел он, правда, порадоваться такому открытию, как был насквозь проткнут заострённой палкой и сильно бит ногами и руками. Полуобезьяны долго не могли понять, что колоть и бить Роя бесполезно - всё равно не умрёт и даже не пострадает. В ту минуту, ворочаясь под градом ударов, и кривясь от лёгкой боли, причиняемой пробитым позвоночником, Рой с невыносимым разочарованием подумал, что всё-таки эти полуобезьяны - животные. Они были мужского пола, совершенно без одежды и издавали короткие возгласы, которые вполне можно было принять за простые, ничего не значащие звериные крики. От горя Рой был близок к безумию, как вдруг одна из полуобезьян произнесла, обращаясь к другой, длинную фразу, и прекратила избиение. Отошла и другая полуобезьяна.
Эти существа могли осмысленно говорить! Рой не поверил своему счастью. Он кряхтя, поднялся и вытащил из себя палку, на которой, о чудо, - был каменный наконечник. Поистине, счастье - полуобезьяны обладали разумом, речью, и были вполне вменяемы, несмотря на неважное своё настроение.
Сам Рой давно понял, что обладает разумом. Более того - когда-то он пришёл к выводу, что рано или поздно встретит проявления разума здесь. Почему он так думал, непонятно. Возможно, ему было знакомо чувство одиночества и он спасался от него в ожидании и надежде. Но надежда и ожидание были пассивны и не подвигали его на поиски. Он шёл туда, куда несли его ноги, он не запоминал сроков и путей. Он просто ждал, понимая, что, встретив носителей разума, уже не сможет жить так, как раньше, как жил всегда - спокойно и беззаботно...
Язык варваров Рой выучил за день пребывания в племени и огорчился, что язык их столь косен и убог. Сам Рой, бродя в одиночестве, придумал для себя несколько языков, и все они, даже самый простой, были гораздо разнообразнее. Стойбище, состоящее из двух десятков юрт, называлось Гурв и было устроено варварами, пришедшими в эти края с далёкого юга. Там, на юге, за двумя хребтами варвары жили издревле, а эти были в некотором роде первопроходцы.
Жизнь варваров поражала его своей жестокостью: во первых, как и хищники, варвары ели мясо, причём нередко - своих-же сородичей. Пили они кровь, когда крови достать было неоткуда - воду. Рою они тоже предлагали полакомиться таким образом, но он, разумеется, всегда отказывался. Во вторых-же, варвары постоянно устраивали мордобои и убийства, их дети то и дело дрались и царапались. Но самое главное, чего не понимал Рой, были Духи. Оказывается, он сам был Дух. И все варвары имели, помимо имени, ещё какие-то потусторонние клички. Для этих, или, может, каких-то других Духов варвары жгли мясо животных и собственных детей; выкрикивая мольбы, прыгали вокруг костра. Общались-же с Духами шаманы.
У племени были три шамана, самые, якобы, мудрые, но самые мерзкие по виду полуобезьяны - старые, дряхлые и твердокаменно авторитетные. Старший из них был славен далёкими путешествиями по северным землям и огромными познаниями. От него-то Рой и услышал в первый раз это странное слово - "человек". Беззубый главный шаман, завёрнутый в какую-то дрянь, протянул кривой палец и, с дикой гримасой, прошепелявил: "человек".
Рой долго потом допытывался, что это значит. Но никто ему не отвечал. Во первых, никто не знал, а во вторых, после этого "человека" его собственный авторитет в племени растворился, хотя совсем недавно перед ним кидались мордами в пыль и просили магическими силами послать охотникам побольше добычи... Всё чаще он слышал в свой адрес "человека", причём это название явно мыслилось оскорблением.
Рой крепился, скрипя зубами. Веками и тысячелетиями жизни в одиночестве, среди зверей и лесов, он приучался игнорировать всё неприятное, что происходит вокруг, от холода до невозможности дышать. Но теперь, слыша, как совсем уж звероподобные полуобезьяньи детёныши визжат ему вслед "человек", Рой страстно захотел придушить всех этих вонючих макак - жалкие пародии на него самого. Однажды он не выдержал, схватив копьё, ворвался в шаманскую юрту и стал угрожать главному мерзавцу-шаману.
Племя смотрело сзади и не двигалось - боялись. Шаман молчал. Рой спросил у него, что такое "человек". Шаман продолжал молчать и дрожал, двое его помощников сорвались со своих мест и скрылись в толпе, беззвучно пялившейся на "человека". Наконец Рой понял, что шаман не заговорит и пырнул его копьём. Племя ахнуло, а Рой отбросил окровавленное оружие, повернулся и беспрепятственно ушёл из стойбища. Что такое человек, он так и не узнал. Врядли это то, о чём он думал. Скорее всего, варвары - всё-таки высшая ступень развития природы, как ни тоскливо...
Рой некогда вычислил, что природа, столь разнообразная и, на первый взгляд, беспорядочная, стремится к всё большей сложности и совершенству... Венцом этого совершенства Рой считал себя - бессмертного, обладающего огромной силой и недостижимой никем другим живучестью; возможностью не питаться, не дышать, не спать; памятью, способной хранить впечатления многовековой давности; обучаемостью, как у малого детёныша. Зачем он попал сюда, в этот дикий мир? Он думал об этом давно и не мог этого понять. Неужели боги, если они есть, действительно низвергли сюда одного из своих сородичей, лишив его памяти об ином мире? Недаром он всегда называл себя Низвергнутым, с самого начала и почти бессознательно...
Рой шёл на север уже полгода, с тех пор, как покинул стойбище варваров.
Человек... Если всё-таки предположить, что варвары - не единственные разумные существа в этом мире, и старый шаман что-то знал о других, которые гораздо больше похожи на Роя, чем на полуобезьян. Эх, человеки, подумал Рой. Где-же вы? Как бы славно мы зажили, если бы вместо тупого шамана у вас был бы я... Я научил бы вас самому благозвучному языку, который придумал и отточил за тысячелетия жизни. Я открыл бы вам тайны природы, законы, о которых бы вы не узнали никогда. Я научил бы вас любить и ненавидеть, терпеть и надеяться, жить и умирать! Если вам угрожает опасность извне, я защитил бы вас, если изнутри, я избавил бы ваш разум от жестокости и страха! Вот была бы моя миссия, о боги, вот было бы моё предназначение, смысл жизни! Где-же вы, человеки?!
Рой плакал, глядя на ползущие тучи. Среди них на мгновение выглянул кусочек неба, но этот мутный клочок снова заволокло серо-чёрной пеленой. Богов всё-таки не было. Это было бы слишком похоже на безумных шаманских Духов...
К Рою пришло одиночество. Оно, наконец, прорвалось и на протяжении полугода бессмысленного пути в никуда, страшно измождало душу. Вот почему Рой никогда не искал специально, скорее даже боялся носителей разума - однажды побывав среди них, не сможешь жить наедине с собой. Даже если эти носители - мерзкие и убогие обезьяны. Подумать только - за тысячи лет одиночества он не плакал ни разу, а теперь готов истекать слезами на каждом шагу...
Рой вздрогнул - теперь вдруг у него зачесалось плечо. Странный, чесоточный день... Рой выпростал руку из под шкуры морского животного, добытого в своё время охотниками племени Гурв, и поскрёб плечо. Пальцы наткнулись на что-то твёрдое и поднесли к глазам крохотную колючку, вымазанную какой-то смолой.