БОЖЕСТВА МАЛЕНЬКОЙ ЖИЗНИ

Как неподвижную и узкую силу в застывших формах,
Он видел империю маленькой жизни,
Несчастный уголок в вечности.
Она жила на границе Идеи,
Защищённая Невежеством, будто укрытая в раковине.
Затем, в надежде узнать тайну этого мира,
Он заглянул за его скудную грань видения,
Чтобы отделить от его поверхностно-ясной темноты
Силу, что двигала им, и Идею, что сотворила,
Навязывая малость Бесконечному, дух, правящий его мелочностью,
Божественный закон, что давал ему право быть,
Его требование к Природе и его необходимость во Времени.
Он погрузил его взгляд в осаду тумана,
Что удерживал этот плохо освещённый обездоленный континент,
Окружённый небесами и морями невежества,
И оберегал его от Истины, Самости и Света.
Как, когда прожектор пронзает слепую грудь Ночи,
И дома, и деревья, и фигуры людей появляются,
Как будто открываются глазу в Ничто,
Так все притаившиеся вещи были вырваны из-под их покровов
И удерживались в солнечно-белом сиянии его видения.
Суетливые, неспокойные, грубые народы
Кишели там сумеречными, безымянными тысячами.
В тумане тайны, окутывающем мировую сцену,
Маленькие божества низшего действия Времени,
Работающие вдали от контролирующего взгляда Небес,
Замышляют, неизвестные существам, которыми они двигают,
Мелкие заговоры этого маленького царства,
Забавляются мелкими хитростями, краткими надеждами
И маленькими нетерпеливыми шагами, и маленькими путями,
И рептильными барахтаниями во тьме и пыли,
И пресмыканиями, и бесславием ползающей жизни.
Трепетное и пёстрое множество,
Странная мешанина магических ремесленников
Виделась лепящей пластичную глину жизни,
Потомство эльфов, элементарный вид.
Поражённые непривычным сиянием,
Будто постоянно [сидящие] в тени, выскакивали
Чертенята с кривыми конечностями и резными звериными мордами,
Эльфы-подсказчики, сморщенные гоблины или маленькие феи,
И духи, более светлые, но не душевные, несчастные
И падшие существа, их небесная часть была потеряна,
И блуждающие божества заперты в пыли времени.
Невежественные и опасные воления, но вооружённые силой,
Полуживотные, полубоги их настроением, их обликом.
Из серости тусклого фона
Их шёпот приходит, нечленораздельная сила,
Пробуждающая в уме эхо мысли или слова,
К их жалящему импульсу [они] притягивают санкцию сердца,
И в этой маленькой Природе совершают свою работу
И наполняют её силы и создания беспокойством.
Её семя радости они проклинают с плодом печали,
Гасят дыханием ошибки её скудные огни
И обращают её поверхностные истины в ложные выводы,
Её маленькие эмоции [они] подстёгивают, её страсти направляют
В бездну или через болото и трясину:
Или же стимулом жёстких сухих вожделений они укалывают,
В то же время толкая на окольные пути, что никуда не ведут,
Повозку жизни, что не находит выход из невежества.
Забавляться с добром и злом - их закон;
Заманивая в неудачу и в успех, лишённый смысла,
Все модели они извращают, все меры искажают,
Делают знание ядом, добродетель - образцом глупости,
И ведут бесконечные циклы желаний
Через видимости печального или счастливого случая
К неизбежному поражению.
Всё там предписано их влиянием.
Но не только там их империя и роль:
Где бы ни были бездушные умы и не руководимые жизни,
И где "я" в маленьком теле - это всё, что имеет значение,
Где бы ни был недостаток любви, света и широты,
Там эти бесчестные формовщики берутся за их задачу.
Они распространяют их господство на все полусознательные миры.
И здесь эти божки управляют нашими человеческими сердцами,
Сумерки нашей природы - их укрытие:
И здесь затемнённое примитивное сердце повинуется
Завуалированным внушениям скрытого Ума,
Что преследует наше знание обманчивым светом
И стоит между нами и Истиной, что спасает.
Он говорит с нами голосами Ночи:
Наши затемнённые жизни движутся в большую тьму;
Наши поиски прислушиваются к пагубным надеждам.
Строится структура невидящих мыслей,
И разум используется иррациональной Силой.
Эта земля не одна наша учительница и кормилица;
Силы всех миров имеют доступ сюда.
В их собственных областях они следуют колесу закона
И сохраняют безопасность устоявшегося типа;
На землю с их неизменной орбиты сброшенный,
Их закон сохранён, [но] утрачена их неизменная форма вещей.
Они брошены в творческий хаос,
Где все требуют порядка, но движимы Случайностью;
Чужие для земной природы, они должны учиться земным путям,
Инородные или противоположности, они должны объединиться:
Они работают и борются, и с болью соглашаются:
Эти соединяются, те отделяются, все разделяются и вновь соединяются,
Но мы никогда не сможем знать и жить истинно,
Пока всё не обретёт его божественную гармонию.
Ветры неопределённого пути нашей жизни кружат,
Беспокойные поиски нашего ума всегда требуют света,
Пока они не изучат их тайну в их источнике,
В свете Вневременного и его беспространственного дома,
В радости Вечного, единственного и единого.
Но теперь высший Свет далеко:
Наша сознательная жизнь подчиняется законам бессознательного;
К невежественным целям и слепым желаниям
Движимы неопределённой силой наши сердца;
Даже завоевания нашего разума носят потрёпанную корону.
Медленно меняющийся порядок связывает нашу волю.
Это наш рок, пока наши души не будут свободны.
Могучая Рука тогда откатит небосводы ума назад,
Бесконечность примет на себя действия конечного,
И Природа вступит в вечный Свет.
Только тогда завершится этот сон низшей жизни.
В начале этого загадочного мира,
Что выглядит одновременно гигантской грубой машиной
И медленным откровением духа в вещах,
В этой вращающейся комнате без стен,
В которой Бог бесстрастно восседает повсюду,
Как будто неведомый себе и невидимый для нас,
В чуде неосознаваемой тайны,
Тем не менее, всё здесь - его действие и его воля.
В этом вихре и распростёртости через бесконечную пустоту
Дух стал Материей и лежал в вихре,
Тело спало без разума и души.
Массовый феномен видимых форм,
Поддерживаемый тишиной Пустоты,
Появился в вечном Сознании
И казался внешним и бесчувственным миром.
В нём не было никого видимого и ощущаемого;
Лишь чудотворное Несознание,
Тонкий искусный чародей, выполняло свою задачу.
Изобретая пути для магических результатов,
Управляя чудесным устройством творения,
Механически отмечая немые точки мудрости,
Используя немыслимую неизбежную Идею,
Оно совершало работы Божественного разума
Или творило волю некоего высочайшего Неизвестного.
Сознание ещё было скрытым в чреве Природы,
Неощутимым было Блаженство, восторг которого грезил мирами.
Бытие было инертной субстанцией, движимой Силой.
Сначала было лишь эфирное Пространство:
Его огромные вибрации кружили и кружили
Вокруг жилища какой-то неосознанной инициативы:
Поддержанный высшим изначальным Дыханием,
Мистический акт расширения и сжатия
Создал прикасание и трение в вакууме,
В абстрактную пустоту принёс столкновение и сжатие:
Родитель расширяющейся вселенной
В матрице распадающейся силы,
Тратя её, сохранял бесконечную сумму.
В горниле космоса он зажёг незримый огонь,
Который, разбрасывая миры, как кто-то разбрасывает семена,
Завихрил светящийся порядок звёзд.
Океан электрической Энергии
Бесформенно формировал его странные волны-частицы,
Создавая своим танцем эту твёрдую схему,
Её мощь скрывалась в атоме, чтобы покоиться;
Массы были фальшивыми или сфабрикованными, но видимыми формами;
Свет выбросил быструю раскрывающую искру фотона
И показал, в детальности его вспышкой
Отображённый, этот космос видимых вещей.
Так был создан этот реальный невозможный мир,
Очевидное чудо или убедительное шоу.
Или таким он кажется дерзкому уму человека,
Который водружает свою мысль арбитром истины,
Его личное видение [считает] безличным фактом,
Свидетелями объективного мира -
Его заблуждающиеся чувства и искусство его инструментов.
Так он должен прорабатывать жизни материальную загадку
При сомнительном свете, с ошибками ухватиться за Истину
И медленно отделить лик от завесы.
Или же, покинутый верой в ум и чувства,
С его знанием, ярким телом невежества,
Он видит во всех вещах, странным образом сотворённых здесь,
Непрошеную шутку обманчивой Силы,
Притчу о Майе и её могуществе.
Это огромное вечное движение, пойманное и удерживаемое
В таинственном и неизменном изменении
Постоянного потока, что мы называем Временем,
И всегда возобновляющее свой повторяющийся ритм,
Эти подвижные орбиты, что создают стереотипное течение,
Эти статичные объекты в космическом танце,
Которые суть лишь самоповторяющиеся витки Энергии,
Продлеваемые духом вынашивающей Пустоты,
Ожидают жизни и чувства и пробудившегося Ума.
Мечтатель изменил немного его позу камня.
Но когда скрупулёзная работа Несознательного была завершена,
А Случайность обуздана фиксированными непреложными законами,
Была установлена сцена для сознательной игры Природы.
Затем Дух был пробуждён из [его] безмолвного недвижимого сна;
Скрытая Cила молча, медленно вырвалась наружу.
Мечта о жизни проснулась в сердце Материи,
Воля к жизни подняла пыль Несознательного,
Причуда жизни поразила пустое Время,
Эфемерная в пустой вечности,
Бесконечно малая в мёртвой Бесконечности.
Более тонкое дыхание оживило формы мёртвой материи;
Установившийся ритм мира сменился на сознательный крик;
Змеиная Мощь удвоила бесчувственную Силу.
Островки жизни усеяли безжизненное пространство
И зародыши жизни формировались в бесформенном воздухе.
Родилась Жизнь, которая следовала закону Материи,
Не ведая мотивов её шагов;
Всегда непостоянная, но всегда одна и та же,
Она повторяла парадокс, давший ей рождение:
Её беспокойная и нестабильная стабильность
Непрерывно повторялась в потоке Времени,
И целенаправленные движения в немыслимых формах
Выдавали колебания заключённой воли.
Бодрствование и сон лежали в объятиях друг друга;
Беспомощные и неясные, пришли наслаждение и боль,
Дрожащие от первого слабого трепета Мировой Души.
Сила жизни, что не могла кричать или двигаться,
Всё же прорывалась в красоте, обозначая какой-то глубокий восторг:
Нечленораздельная чувствительность,
Биение сердца неведомого мира
Пробежали сквозь дремотное оцепенение, и там зашевелился
Смутный, неуверенный трепет, блуждающий ритм,
Тусклое раскрытие, словно тайных глаз.
Младенческое самоощущение возрастало и рождение произошло.
Божественность проснулась, но лежала с дремлющими конечностями;
Её дом отказывался открыть его запечатанные двери.
Бесчувственная к нашим глазам, что видят только
Форму, действие, а не заключённого Бога,
Жизнь скрывала в её оккультном пульсе роста и силы
Сознание с немыми сдерживаемыми порывами чувств,
Ум, подавленный, который ещё не знал мысли,
Инертный дух, который мог только быть.
Сначала она не повышала голоса, не осмеливалась шевельнуться:
Заряженная мощью мира, инстинктом с живой силой,
Она лишь цеплялась её корнями за безопасную землю,
Безмолвно трепеща от ударов лучей и ветра
И протягивая тонкие пальцы желания;
Сила в её стремлении к солнцу и свету
Не ощущала объятий, что заставляли её дышать и жить;
Поглощённая, она мечтала наполниться красотой и цветом.
Наконец, зачарованная Необъятность взглянула вперёд:
Возбуждённая, трепещущая, алчущая, она нащупала разум;
Затем медленно чувство задрожало и мысль выглянула наружу;
Она заставила сопротивляющийся облик стать осознающим.
Магия была высечена сознательной формы;
Её трансовые вибрации заритмовали быстрый отклик,
А освещённые взбалтывания побуждали мозг и нервы,
Пробуждали в Материи идентичность духу,
А в теле освещали чудо
Любви сердца и свидетельствующий взор души.
Принуждаемые незримой Волей, там могли прорываться
Фрагменты некоего обширного импульса к становлению
И яркие проблески тайного "я",
И неопределённые семена и сила форм, что должны быть
Пробуждены от бессознательного обморока вещей.
Животное создание ползало и бегало,
Летало и взывало между землёй и небом,
Преследуемое смертью, но всё же надеющееся выжить
И радующееся, что может дышать хотя б какое-то время.
Затем из первобытного животного был создан человек.
Мыслящий ум пришёл, чтобы поднять настроения жизни,
Остро заточенный инструмент Природы, смешанной и неопределённой,
Разум, что полу-свидетель и полу-машина.
Этот кажущийся водитель колеса её трудов,
Предназначенный двигать и фиксировать её течение
И установить его закон на её непостоянных силах,
Этот мастер-пружина тонкого механизма
Стремился просветить своего пользователя и усовершенствовать
Подъём к видению Могущества, обитающего в нас,
Поглощённого грубой инициативой механика:
Он поднял глаза; Небесный свет отразил Лик.
Поражённая работами, совершёнными в её мистическом сне,
Она смотрела на мир, который она создала:
Удивление теперь овладело великим автоматом;
Она остановилась, чтобы понять саму себя и цель,
Размышляя, она училась действовать по сознательному правилу,
Видящая мера руководила её ритмичными шагами;
Мысль окаймляла её инстинкты рамкой воли
И освещала идеей её ослеплённое побуждение.
На её массу импульсов, на её рефлекторные действия,
На толкаемое или направляемое течение Несознательного
И на тайну бездумных точных шагов
Она налепила обманчивый образ себя,
Живого идола изуродованного духа;
На действия Материи она наложила узорчатый закон;
Она создала мыслящее тело из химических клеток
И сформировала существо из движущей силы.
Быть тем, кем она не была, воспламенило её надежду:
Она обратила её мечту к какому-то высокому Неизвестному;
Внизу ощущалось дыхание всевышнего Единства.
Отверстие смотрело на сферы наверху,
И цветные тени изображали на смертной земле
Проходящие фигуры бессмертных вещей;
Иногда может произойти быстрая небесная вспышка:
Озарённый луч души упал на сердце и плоть
И коснулся подобием идеального света
Материала, из которого состоят наши земные мечты.
Хрупкая человеческая любовь, что не могла долго длиться,
Как крыльям мотылька эго [тяжело] поднимать душу серафима,
Появилась, поверхностный гламур на краткий срок,
Погашенный скупым дыханием Времени;
Пришла радость, что забыла о смертности на время, -
Редкий гость, который уходит своевременно, -
И на час заставила все вещи выглядеть прекрасными,
Надежды, что вскоре потускнеют до серой реальности,
И страсти, что рассыпаются в прах, пока они пылают,
Зажигая обычную землю их кратким пламенем.
Ничтожное и маленькое создание,
Посещённое, поднимаемое неведомой Силой,
Человек трудился на его маленьком клочке земли
Для того чтобы продержаться, насладиться, страдать и умереть.
Дух, который не погибал вместе с телом и дыханием,
Был там, подобно тени Непроявленного,
И стоял позади маленькой личной формы,
Но ещё не претендовал на это земное воплощение.
Соглашаясь на долгий медленный труд Природы,
Наблюдая работы его собственного Невежества,
Неизвестный, неощутимый, могучий Свидетель живёт,
И ничто не показывает Славу, которая здесь.
Мудрость, правящая мистическим миром,
Тишина, прислушивающаяся к крику жизни,
Они видят, как спешащая толпа моментов струится
К неподвижному величию отдалённого часа.
Этот гигантский мир непонятно вращается
В тени размышляющего Несознательного;
Он скрывает ключ к пропущенным внутренним смыслам,
Он запирает в наших сердцах голос, который мы не можем услышать.
Загадочный труд духа,
Точная машина, которой никто не знает применения,
Искусство и изобретательность без смысла,
Эта минутная, тщательно оркестрованная жизнь
Всегда играет её симфонии, лишённые мотива.
Ум учится и не знает, поворачиваясь спиной к истине;
Он изучает поверхностные законы поверхностной мыслью,
Исследует шаги жизни и наблюдает процесс Природы,
Не видя, для чего она действует или почему мы живём;
Он отмечает её неутомимую заботу о справедливом устройстве,
Её терпеливую сложность мелких деталей,
Смелый изобретательный план остроумного духа
В её огромной бесполезной массе бесконечных работ,
Добавляет целенаправленные числа в её бесцельную сумму,
Её остроконечные нагромождения этажей, её вздымающиеся крыши
На тесно вырубленных фундаментах, которые она положила,
Воображаемые цитадели воздвигнуты в мифическом воздухе
Или поднимают [свои] лестницы мечты к мистической Луне:
Преходящие создания указывают и ударяют в небо:
Схема мировой гипотезы разрабатывается
На тусклом уровне неуверенности ума
Или мучительно выстраивает фрагментарное целое.
Непроницаем, таинственен, непонятен
Обширный план, частью которого мы являемся;
Его гармонии - это диссонансы для нашего взгляда,
Потому что мы не знаем великой темы, которой они служат.
Непостижима работа космических агентств.
Мы видим лишь край широкой волны;
Наши инструменты не имеют этого большего света,
Наша воля не настроена на вечную Волю,
Зрение нашего сердца слишком слепо и страстно.
Бессильный разделить мистический такт природы,
Неспособный чувствовать пульс и сердце вещей,
Наш разум не может услышать могучее море жизни,
А только считает его волны и просматривает его пену;
Он не знает, где эти движения прикасаются и проходят,
Он не видит, куда несётся спешащий поток:
Он лишь стремится построить каналы для его мощностей
И надеется повернуть свой курс к человеческим целям:
Но все его средства исходят из хранилища Несознательного.
Невидимые, здесь действуют неясные гигантские мировые энергии,
И лишь струйки и токи выпадают на нашу долю.
Наш разум живёт далеко от подлинного Света,
Ловя маленькие фрагменты Истины.
В маленьком уголке бесконечности
Наши жизни - это входы силы океана.
Наши сознательные движения имеют запечатанные истоки,
Но с этими тёмными местами нет обратной связи;
Понимание не связывает наши товарищеские части;
Наши действия появляются из склепа, который игнорируется нашим умом.
Наши глубочайшие глубины невежественны о себе самих;
Даже наше тело - таинственная мастерская;
Как корни нашей Земли скрываются под нашей землей,
Так остаются невидимыми и корни нашего ума и жизни.
Наши источники хранятся закрытыми и спрятаны внизу, внутри;
Наши души движимы силами за стеной.
В подземных пределах духа
Могущество действует и не обращает внимания на то, что оно означает;
Использование бездумных советников и писцов -
Причина того, что мы думаем и чувствуем.
Троглодиты подсознательного Ума,
Плохо обученные, медлительные, заикающиеся толкователи,
Сознающие лишь рутину их маленькой задачи
И занятые записью в наших клетках,
Скрытые в подсознательных тайнах
Среди тёмных оккультных механизмов,
Перехватывают мистическую азбуку Морзе, чей размеренный ритм
Передаёт сообщения от космической Силы.
Шёпот проникает во внутреннее ухо жизни
И отдаётся эхом из тёмных пещер подсознания,
Речь прыгает, мысль дрожит, сердце вибрирует, воля
Отвечает, ткани и нервы повинуются зову.
Наши жизни выражают эти тонкие интимности;
Всё это коммерция тайной Мощи.
Мыслящая марионетка - это ум жизни:
Его выбор - это работа элементарных сил,
Что не знают их собственного рождения, и конца, и причины,
И не замечают огромного намерения, которому они служат.
В этой низшей жизни человека, окрашенной серым и тусклой,
Но наполненной мучительными мелкими постыдными вещами,
Сознательная Кукла толкается сотнями способов
И чувствует толчок, но не руки, что управляют.
Ибо никто не может видеть замаскированную ироническую труппу,
Для которой наши фигуры-личности - марионетки,
Наши поступки - невольные движения в их хватке,
Наша страстная борьба - сцена для развлечения.
Сами не ведая о их собственном источнике силы,
Они играют свою роль в гигантском целом.
Агенты тьмы, имитирующие свет,
Духи, тёмные и движущие тёмными вещами,
Не желая того, они служат более могущественной Силе.
Машины Ананке организуют Случай,
Направляют извращение колоссальной Воли,
Инструменты Незримого, которые используют нас, как их инструменты,
Облечённые силой в низшем состоянии Природы
В действия, которые смертные считают их собственными,
Они вносят несогласованность Судьбы
Или создают рок из небрежного каприза Времени
И бросают жизни людей из рук в руки
В непоследовательной и коварной игре.
Против любой высшей истины бунтует их материал;
Лишь к Титанической силе склонна их воля.
Чрезмерен их захват человеческих сердец,
Они вмешиваются во все повороты нашей природы.
Ничтожные архитекторы низкопробных жизней
И инженеры интереса и желания,
Из грубой приземлённости и грязных трепетаний
И грубых реакций материальных нервов
Они строят наши сгрудившиеся структуры самоволия
И плохо освещённые особняки нашей мысли,
Или окружают прекрасный храм души
Фабриками и рынками эго.
Минутные художники оттенков малости,
Они устанавливают мозаику нашей комедии
Или планируют тривиальную трагедию наших дней,
Устраивают дела, сочетают обстоятельства
И фантазию костюма настроения.
Эти неразумные подстрекатели невежественного сердца человека
И наставники его спотыкающейся речи и воли,
Движители мелких возмущений, вожделений, ненависти,
Изменчивых мыслей и толчков поверхностных эмоций,
Эти слабые иллюзионисты в их масках,
Художники декораций тускло расцвеченного театра
И проворные сценографы человеческой пьесы
Всегда заняты этой плохо освещённой сценой.
Мы сами не способны строить свою судьбу,
Лишь говорить и кичиться своими ролями, как актёры,
Пока не закончится пьеса, и мы не уйдём
В более светлое Время и в более тонкое Пространство.
Так они налагают их маленький пигмейский закон
И сдерживают восходящий медленный подъём человека,
Затем они завершают смертью его слишком скудную прогулку.
Это повседневная жизнь эфемерного существа.
До тех пор пока человеческое животное есть бог,
А плотная низшая природа скрывает душу,
До тех пор пока внешне-пристальное восприятие интеллекта
Служит земным интересам и радостям существа,
Неизлечимая малость преследует его дни.
С тех пор как на земле родилось сознание,
Жизнь в насекомом, обезьяне и человеке одинакова,
Её материал неизменен, её путь - это общий маршрут.
Если [даже] новые проекты, если более богатые детали вырастают,
И мысль добавляется, и более запутанные заботы,
Если мало-помалу она обретает всё более светлый образ,
Всё же даже в человеке [её] сюжет убог и беден.
Грубое содержание продлевает его падшее состояние;
Его маленькие успехи - это неудачи души,
Его маленькие радости перемежаются частыми горестями:
Тяготы и тяжкий труд - высокая цена, которую он платит
За право жить, и его последняя расплата - смерть.
Инерция, погружённая в бессознательное,
Сон, что имитирует смерть, - вот его покой.
Ничтожное великолепие творческой силы
Побуждает его к хрупким человеческим творениям,
Которые всё же переживают краткое дыхание их создателя.
Иногда ему снятся празднества богов,
И он видит, как проходит Дионисийский жест, -
Львиное величие, что разорвало бы его душу,
Если бы через его ослабевшие члены и слабеющее сердце
Пронеслось сладкое и радостное могучее безумие:
Тривиальные развлечения стимулируют и растрачивают
Энергию, данную ему, чтобы расти и быть.
Его маленький час проходит в мелочах.
Недолгое товарищество со многими разногласиями,
Немного любви, ревности и ненависти,
Прикосновение дружбы среди равнодушной толпы
Рисуют его сердечный план на крохотной карте жизни.
Если что-то великое пробуждается, [он] слишком хрупок, чтобы с его подачи
Раскрыть своё зенитное напряжение восторга,
Его мыслью увековечить свой эфемерный взлёт,
Сверкающий отблеск искусства - это развлечение для его глаз,
Трепет, что поражает нервы, - это чары музыки.
Среди его изнурительного труда и столпотворения забот,
Задавленный кружением его теснящихся мыслей,
Он иногда проводит вокруг его ноющего лба
Спокойными могучими руками Природы, чтобы исцелить его жизненную боль.
Её молчание спасает его от самоистязания;
В её спокойной красоте - его чистейшее блаженство.
Новая жизнь брезжит, он смотрит из широких перспектив;
Дыхание Духа движет им, но вскоре отступает:
Его сила не предназначалась удерживать этого могущественного гостя.
Всё притупляется до условностей и рутины,
Или яростное возбуждение приносит ему яркие радости:
Его дни окрашены красным оттенком борьбы,
И жарким ослеплением похоти, и алым пятном страсти;
Битвы и убийства - его племенная игра.
У него нет времени, чтобы повернуть его взгляд внутрь
И найти его потерянное "я" и его мёртвую душу.
Его движение - на слишком короткой оси колёс;
Он не может парить, но ползёт по своей долгой дороге,
Или, если он, нетерпеливый в тянущемся ходе Времени,
Погнался бы в великолепной спешке по медленной дороге Судьбы,
Его сердце, что бежит, быстро задыхается, устаёт и тонет;
Или он всё время идёт и не находит конца.
Немногие могут с трудом подняться к большей жизни.
Всё настроено на низшие масштаб и сознательный уровень.
Его знание обитает в доме Невежества;
Его сила даже однажды не касается Всемогущего,
Редки его визиты небесного экстаза.
Блаженство, что спит в вещах и пытается пробудиться,
Прорывается в нём в мелкой радости жизни:
Эта скудная милость - его постоянное пребывание;
Она облегчает бремя его многочисленных болезней
И примиряет его с его маленьким миром.
Он удовлетворён его обычным средним видом;
Надежды на завтрашний день и его старые круги мысли,
Его старые знакомые интересы и желания
Он превратил в толстую и узкую изгородь,
Защищающую его маленькую жизнь от Незримого;
Родство его существа с бесконечностью
Он спрятал от себя в самое внутреннее "я",
Отгораживая себя от величия скрытого Бога.
Его существо было сформировано, чтобы играть тривиальную роль
В маленькой драме на незначительной сцене;
В узком сюжете он раскинул свой шатёр жизни
Под широким взглядом звёздного Простора.
Он - это венец всего, что было создано:
Поэтому труд творения оправдан;
Это - результат мира, последнее равновесие Природы,
И если бы это было всем и ничего большего не значило,
Если бы то, что видится сейчас, было всем, что должно быть,
Если бы это не было ступенью, через которую мы проходим
На нашем пути от Материи к вечному "Я",
К Свету, что создал миры, Причину вещей,
Вполне можно было бы интерпретировать существование
Ограниченного взгляда нашего ума
Как случайность во Времени,
Как иллюзию или феномен или чудачество,
Как парадокс творящей Мысли,
Что движется между нереальными противоположностями,
Как неодушевлённую Силу, борющуюся, чтобы чувствовать и знать,
Как Материю, что случайно прочитала себя Умом,
Как бессознательность, чудовищно породившую душу.
Временами всё выглядит нереальным и далёким:
Нам кажется, что мы живём в выдумке наших мыслей,
Взятых из рассказа об ощущениях фантастического путешественника
Или пойманных на плёнку записывающего мозга,
В вымысле или в обстоятельствах в космическом сне.
Лунатик, гуляющий под луной,
Образ эго проходит через невежественный сон,
Считая моменты призрачного Времени.
В ложной перспективе следствий и причин,
Доверяя обманчивой панораме мирового пространства,
Он непрестанно дрейфует от сцены к сцене,
Не зная куда, к какому мифическому краю.
Всё здесь снится или сомнительно существует,
Но кто этот сновидец и откуда он смотрит,
Пока неизвестно или лишь смутно угадывается.
Либо мир реален, но мы сами слишком малы,
Недостаточны для могущества нашей сцены.
Тонкая кривая жизни пересекает титанический вихрь
Орбиты бездушной вселенной,
И в чреве разбросанной катящейся массы
Ум выглядывает из маленького случайного шара
И задаётся вопросом, что есть он сам и все вещи.
И всё же для некоего интернированного субъективного зрения,
Что странным образом сформировалось в незрячем веществе Материи,
Точечный момент маленького "я"
Принимает фигуру, как сознательную базу мирового существа.
Такова наша сцена в полусвете внизу.
Это признак бесконечности Материи,
Это таинственный смысл картины, показанной
Для Науки великаншей, измерительницей её поля,
Когда она изучает записи её тщательного исследования
И математизирует её огромный внешний мир,
Чтобы Разум был связан в круге чувств
Или в широком неощутимом Обмене Мыслей,
Как спекулянт в тонких обширных идеях,
Абстракциях в пустоте её валюты,
Мы не знаем, на каких твёрдых ценностях она основана.
Лишь религия в этом банкротстве
Презентует её сомнительные богатства нашим сердцам
Или подписывает необеспеченные чеки на Запредельное:
Наша бедность должна там получить своё воздаяние.
Наши духи уходят, отбрасывая бесполезную жизнь,
В пустое неизвестное или забирают с собой
Паспорт смерти в бессмертие.
Всё же это было лишь временной схемой,
Ложной видимостью, набросанной ограниченным чувством,
Недостаточным самораскрытием Ума,
Ранней попыткой, первым экспериментом.
Это была игрушка, чтобы развлечь землю-дитя;
Но знание не заканчивается на этих поверхностных силах,
Что живут на краю Невежества
И не осмеливаются заглянуть в опасные глубины
Или вглядеться вверх, измеряя Неизвестное.
Есть более глубокое видение изнутри,
И, когда мы покидаем эти маленькие окрестности ума,
Более великое видение встречает нас на высотах
В сияющей широте взгляда духа.
Наконец, в нас пробуждается Душа-свидетель,
Что смотрит на невидимые истины и сканирует Неизвестное;
Тогда всё принимает новый и чудесный облик:
Мир дрожит от Божественного света в своём средоточии,
В глубине сердца Времени двигаются и живут высокие цели,
Границы жизни рушатся и соединяются с бесконечностью.
Эта широкая, беспорядочная, но жёсткая схема становится
Величественной путаницей Богов,
Игрой, работой неоднозначной божественности.
Наши поиски - это краткоживущие эксперименты,
Проводимые бессловесным и непостижимым Могуществом,
Проверяющим его исходы из бессознательной Ночи,
Чтобы встретить его сияющее "я" Истины и Блаженства.
Оно всматривается в Реальность сквозь видимую форму;
Оно трудится в нашем смертном уме и чувствах;
Среди фигур невежества,
В символических изображениях, нарисованных словом и мыслью,
Оно ищет истину, на которую указывают все фигуры;
Оно ищет источник Света с помощью лампы видения;
Оно трудится, чтобы найти Делателя всех работ,
Неощутимое "Я" внутри, которое есть проводник,
Неведомое "Я" вверху, которое есть цель.
Не всё здесь - задача ослеплённой природы:
Слово, Мудрость наблюдают за нами свыше,
Свидетель, санкционирующий её волю и работы,
Око, невидимое в невидящих просторах;
Есть Влияние Света свыше,
Есть мысли, далёкие и запечатанные вечностью;
Мистический мотив движет звёздами и солнцами.
В этом переходе от глухой невежественной Силы
К борющемуся сознанию и преходящему дыханию
Могущественная Сверхприрода ожидает во Времени.
Мир другой, чем мы думаем сейчас и видим,
Наши жизни - более глубокая тайна, чем нам казалось;
Наши умы - запускающие в гонке к Богу,
Наши души - делегированные "я" от Всевышнего.
Через космическое поле по узким улочкам,
Просящий скудную подачку из рук Фортуны
И облачённый в нищенские одежды, идёт Единый.
Даже в театре этих маленьких жизней
Позади действия дышит тайная сладость,
Побуждение миниатюрной божественности.
Мистическая страсть из колодцев Бога
Протекает через охраняемые пространства души;
Сила, что помогает поддерживать страдающую землю,
Невидимая близость и скрытая радость.
Приглушённые биения оттенков смеха,
Шёпот оккультного счастья,
Ликование в глубинах сна,
Сердце блаженства внутри мира боли.
Дитя, вскормленное тайной грудью Природы,
Дитя, гуляющее в волшебных лесах,
Играющее на флейте в восторге от потоков духа,
Ожидает часа, когда мы повернёмся на его зов.
В этом облачении плотской жизни
Душа, что есть искра Бога, выживает,
И иногда она прорывается сквозь грязный экран
И зажигает пламя, что делает нас отчасти божественными.
В клетках нашего тела восседает скрытое Могущество,
Что видит невидимое и планирует вечность,
Мельчайшие наши части имеют пространство для глубочайших потребностей;
Туда тоже могут прийти золотые Посланники:
Дверь прорезана в грязной стене самости;
Через низкий порог со склонёнными головами
Проходят Ангелы экстаза и самоотдачи,
А во внутреннем святилище сновидений поселились
Создатели образа божественной жизни.
Там есть и сострадание, и огнекрылая жертва,
И вспышки симпатии и нежности
Отбрасывают небесные огни из уединённого святилища сердца.
Работа делается в глубокой тишине;
Слава и чудо духовного чувства,
Смех в вечном пространстве красоты,
Трансформирующие мировой опыт в радость,
Населяют тайну нетронутых глубин;
Убаюканная ритмами Времени, вечность спит в нас.
В запечатанном герметическом сердце, в счастливой сердцевине,
Неподвижной за этой внешней формой смерти,
Вечная Сущность подготавливает внутри
Своей материи божественное счастье,
Своё царство небесных феноменов.
Даже в нашем скептическом уме невежества
Приходит предвидение какого-то огромного освобождения,
Наша воля медленно поднимается к нему и формирует руки.
Каждая часть в нас желает своего абсолюта.
Наши мысли жаждут вечного Света,
Наша сила исходит от всемогущей Силы,
И с тех пор как из завуалированной радости Бога были созданы миры,
И с тех пор как вечная Красота требует формы,
Даже здесь, где всё сделано из праха бытия,
Наши сердца захвачены, уловленные формами,
Наши истинные чувства слепо ищут блаженства.
Наше заблуждение распинает Реальность,
Чтобы заставить её родиться и [обрести] божественное тело здесь,
Неодолимое, воплощённое в человеческой форме
И дышащее во плоти, которую можно потрогать и обнять,
Его знание должно спасти древнее невежество,
Его спасительный свет - несознательную вселенную.
И когда это более великое "Я", подобно морю, спустится вниз,
Чтобы заполнить этот образ нашей быстротечности,
Всё будет захвачено восторгом, трансформировано:
В волнах невообразимого экстаза будут катиться
Наши ум и жизнь, и чувства, и смех в свете,
Другом, чем этот жёсткий ограниченный человеческий день,
Ткани тела будут трепетать в апофеозе,
Его клетки выдержат яркую метаморфозу.
Это маленькое существо Времени, эта призрачная душа,
Этот живой карлик-марионетка затемнённого духа
Восстанет из его блуждания в мелких мечтах.
Его форма личности и его эго-облик,
Лишённые этой смертной пародии,
Подобной глиняному троллю, замешиваемому в бога,
Новосотворённые в образе вечного Гостя,
Будут уловлены [и прижаты] к груди белой Силы
И, пылая райским прикасанием
В розовом огне сладкой духовной милости,
В красной страсти их бесконечного изменения,
Вздрогнут, проснутся и затрепещут в экстазе.
Будто развернув вспять чары искажения,
Освободясь от чёрной магии Ночи,
Отказавшись от рабства у тусклой Бездны,
Он, наконец, постигнет, кто жил в невидимом,
И, охваченный изумлением в сердце, поклоняющемся
Царствующему Божеству-Ребёнку, преклонит колени, осознавая,
Трепеща от красоты, восторга и любви.
Но сначала мы должны достичь восхождения духа
Из бездны, из которой взошла наша природа.
Душа должна суверенно парить над формой
И взбираться на вершины за пределами полусна разума;
Наши сердца должны сообщаться с небесной силой,
Удивить животное оккультным богом.
Затем, разжигая золотой язык жертвоприношения,
Призывая силы светлого полушария,
Мы сбросим позор нашего смертного состояния,
Сделаем бездну дорогой для нисхождения Небес,
Познакомим наши глубины с божественным Лучом
И расколем тьму мистическим Огнём.
Снова отважившись [войти] в натальный туман,
Через опасную дымку, через беременное шевеление,
Он держал свой путь по берегу астрального хаоса,
Среди серых лиц его демонических богов,
Вопрошаемый шёпотом их мерцающих призраков,
Осаждаемый колдовством их текучей силы.
Подобно тому, кто идёт без проводника по чужим полям,
Склоняясь к незнанию о том, где он и на что надеется,
Он ступал по земле, которая проваливалась под его ногами,
И путешествовал в каменной силе к мимолётной цели.
Его след за ним был исчезающей линией
Мерцающих точек в смутной необъятности;
Бестелесный ропот перемещался рядом с ним
В раненном мраке, жалуясь на свет.
Огромное препятствие для его неподвижного сердца,
Наблюдающая непрозрачность умножалась, когда он сдвигал
Её враждебную массу мёртвых и пристально смотрящих глаз;
Темнота мерцала, как гаснущий факел.
Вокруг него потухло призрачное сияние,
Населённое тёмными и обманчивыми обликами
Тёмной и безмерной пещеры смутного Несознательного.
Его единственным солнечным светом было пламя его духа.

Конец Песни 5

перевод 16-22.04.2019 года

ред. 12.11.2022