Бухгалтерия жила обычной жизнью, подбивая дебет с кредитом, занимаясь текущими расходами, начисляя зарплату, составляя квартальные отчёты... Каждодневная рутинная работа, требующая внимания и сосредоточенности, поглощала сотрудниц с утра до вечера. Небольшой коллектив трудился многие годы в неизменном составе. Это настолько сблизило женщин, сидящих в серо-голубом кабинете, что стали неуловимо похожи друг на друга. Казалось, и возраст у них одинаков, и лица, и характеры. Постороннему человеку не сразу удавалось уловить отличия, которые всё же разнили их...
Однажды в устоявшийся будничный мирок впорхнула молодка в ярком платье, с неброским макияжем. Задорно оглядела всех и приветливо представилась: "Лера". Её непринуждённость, непосредственность быстро расположили к себе старших. Весёлый нрав, беззаботный щебет о домашних делах вносили разнообразие и разрядку в напряжённо-деловую атмосферу бухгалтерии. Не всё, правда, у неё клеилось в цифрах, графах и расчётах, но с видом прилежной ученицы выслушивала замечания, и сослуживицы лишь слегка журили за допущенные огрехи и все вместе исправляли ошибки.
Особенно благоволила к новенькой главный бухгалтер. Больше всех уделяла ей времени, больше всех помогала. Та отвечала вниманием, лаской, заботой. Слушает наставницу с широко открытыми глазами, а потом рьяно принимается за дело. А в обед, перед тем, как сбегать в магазин, спросит у опекунши:
- Тётя Варя, тебе чего-нибудь прикупить?
Возвратившись, прильнёт к плечу, улыбнётся:
- Я булочек взяла. Вот, угощайся.
Сядут, бывало, в обеденный перерыв в уголке кабинета и начнут секретничать-откровенничать. Тётка рассказывает о сыне непутёвом, что в загулы уходит. В такие дни тащит из дому, что под руки попадается и пропивает, окаянный. И дети уж большенькие, и сноха аккуратистка. Чистенько кругом, убрано, постирано, выглажено, по полочкам в пакетиках лежит. А готовит как... Что борщи, что салаты, что оладьи - за уши не оттащишь. Не ценит - пьёт, и всё!
А молодуха в ответ поведает, кто к ней захаживал, до каких петухов у калитки стояли да что кавалер на ушко шептал. И смеётся заразительно, передразнивая парней... Пользовалась у тех успехом, хотя дома ждала трёхлетняя дочурка... Была ли замужем или нагуляла девочку - секрет. Для всех. Даже для Варвары Петровны. Она и не допытывалась, о чём предпочитала помалкивать товарка. Просто прониклась глубокой симпатией, граничащей с любовью квочки к цыплятам, подсаженным под крыло. Старалась опекать не только в конторе, но и в гости забегала. То пирожков настряпает - принесёт, то иной вкуснятиной угостит, то в огороде подсобит.
- Так нет же у неё никого,- оправдываясь, улыбалась в ответ. И помогала. Словом, делом, деньгами.
Щебетуха так вошла в душу, так затуманила голову, что порой про своих не столь помнила, сколь о ней пеклась и заботилась. Случается подобное в нашей многогранной жизни. Случается. Петровна - тому подтверждение.
... Как-то пришла ласочка на работу и не сверкнула обычной улыбкой. Молча села за стол, раскрыла толстенный разлинованный журнал, включила калькулятор и уткнулась в цифры-подсчёты. В обед, как обычно, не умчалась в магазин, а умостилась у окна и унеслась мыслями куда-то вдаль...
- Что случилось, Лерочка? Уж не заболела ли? - подошла главбух, обняла, заглянула в глаза. Глаза не искрились обычной живинкой, погрустнели. Даже слезинка дрожала на кончике длинных ресниц.
- Да что с тобой? - взволновалась.
Девка уткнулась ей в грудь и громко заревела.
- Ну успокойся, успокойся... Скажи, что случилось, облегчи душу.
- Я... я... - сквозь рёв силилась что-то сказать.
Порыдав, повсхлипывав, выдавила приглушённо:
-Я, тётя Варя, "залетела"...
- Вот оно что...
- Да, такие дела...
- И что же?
- Ой, и не знаю... Алечка ещё маленькая, а тут... Думаю, может, не надо... вынашивать...
- Ну, а орёлик-то твой в курсе? - осторожно поинтересовалась Варвара.
- Нет, - чуть успокоившись, ответила "потерпевшая".- Боюсь говорить... Вдруг вильнёт в сторону... А он мне нравится. Одной надоело жить, и сказать страшно...
- А ты не боись. Скажи. Вильнёт так вильнёт, ребёночка всё равно оставляй. Младенец тут ни причём - ежели так получилось. Смотри, не глупи... Да и женишок, может, тоже обрадуется дитю-то... А? Скажи сначала, а уж потом реви. От радости или от горя. Э-э, да не велико горе, если хвост подожмёт кавалер-то. Вырастим, - решительно подытожила Петровна.
- Спасибо, тётя Варя. Успокоила. Грешным делом, уж хотела ехать в больницу. Хотела... А ты вот... И правда, чего запаниковала? Вырастим и без мужика.
- Но всё равно ухажёру расскажи. Ага?
- Ага, - улыбнулась Лера, и коллеги ничего не заметили необычного в этот день.
На следующее утро вновь лёгкой походкой впорхнула в кабинет и одарила всех улыбочкой. Дождалась обеда и защебетала, когда остались наедине со старшей.
- Рассказала Сашке...
- И что?
- Так обрадовался! Говорит, наследника мне родишь.
- Ну вот, а ты боялась...
- Страсть, как боялась! Спасибо тебе, надоумила. А я, было, чуть глупостей не натворила... Знаешь, - доверительно наклонилась к женщине, - Сашок сказал, что пора нам пожениться.
Собеседница одобрительно кивнула головой, а рассказчица продолжила озадаченно:
- Только где жить? И он, и я квартиры снимаем...
- Не беда. Нажму на мужа: "Ты председатель или нет? Тут новая семья образуется - помочь необходимо квартирой". Ведь кадры беречь надо. А Сашка-то спец! Руки у него золотые: за что ни возьмётся - враз сделает. На это и стану давить. Думаю, получится.
Слово сдержала: выделил муж её, председатель колхоза, новопостроенный домик с кухонькой летней да огородом над речкой. И зажили молодые в собственном уголке. Обустраиваться стали: колонку пробили - вода питьевая по трубам побежала и в кухню, и в дом. Обои поклеили, полы, окна покрасили - строения аж засияли от прикосновений заботливых рук. Начальница гостевать забегала. Где подскажет, где поможет. То кастрюльку подарит, то сковородку, то чайный сервизик - всё для хозяйства, всё для блага новобрачных. А те весело водятся. Торжество ли какое, выходной или просто хорошее настроение - гуляют. Гостей принимают. И музыка из усилителей гремит, и пляшут, поют. Варвару Петровну всегда ждут, всегда приглашают. А задержится, так гонца шлют. "Без тебя веселье - не веселье и праздник - не праздник,- говорила хозяюшка, целуя старшую подругу.- Ты ж мне как мать родная!"
А Петровна не мыслила жизни без щебетухи. Прикипела к ней сердцем. Радовалась, что жизнь налаживается, что подопечная счастье своё нашла.
Когда же у подшефной Владик родился - и вовсе зачастила в гости: старалась облегчить долю женскую, долю замужнюю. То сготовит что-нибудь, пока мать молодая отдыхает, то с малышом посидит, пока та в магазин сходит или к соседке. С удовольствием приходила и - никогда с пустыми руками. А уж если празднество какое или день рождения у кого - тут подарок всенепременнейше будет. Да такой, о котором именинник мечтал. "Зятю" сапоги рыбачьи приобрела, снасти всевозможные покупала. Лерочке - то серёжки золотые с камушками, то поднос жостковский, а уж Алечку с Владиком каждый раз игрушками да сладостями радовала-баловала...
Шла жизнь размеренным чередом, и казалось, так и будет идти. Без потрясений и особых изменений. С бытовыми и семейными радостями и огорчениями, с устойчивым настоящим, с уверенным, гарантированным будущим с работой, отдыхом, пенсией.
Однако к власти прорвались ретивые реформаторы, решившие: нужны перемены. Во всём. В политике, в образовании, в экономике. И пошло-поехало... Приватизация, банкротства, кооперативы, частные предприятия...
... Сашка быстро сориентировался в грянувшей перестройке общества и занялся фермерством. Начал с чушек и бычков, затем открыл магазин со звучным названием "Эдельвейс". Откуда в наших степных краях взяться горному цветку? Не окрестил "Ромашкой" или "Тюльпаном" - выбрал диковинное имя. Дальше - больше. Арендовал землю под плантацию. Выращивал помидоры, огурцы, баклажаны, перец. И хотя шли к нему хуторяне с охотой: платил, по сельским меркам, неплохо, всё же прилепили прозвище Плантатор. Сашка-Плантатор. Знал, что его так кличут уже не только в хуторе, но и в районе, однако не обижался. Нехай себе дразнятся, лишь бы прибыток был в хозяйстве. Прибыток был. Неплохой. Появилась в доме мебель буржуинская, бытовая техника, в гараже красовался "Форд". Не хухры-мухры и не "Жигули" какие-нибудь, а машина заморская. Дорогая, но надёжная.
И гости к Лере с Сашкой приходили, приезжали не абы какие, не всякие. А те, у кого деньги водились, дело своё крутилось, машины тихо шинами шуршали... В общем, круг сузился до нужных и полезных людей, с которыми дружить необходимо.
Круг потихоньку выдавливал Петровну: реже звучали телефонные звонки, реже приглашали, хотя вышла на пенсию - времени больше стало, да и в компаниях умела веселиться, петь, отплясывать так, что молодые не могли угнаться за ней. Находила оправдания младшей подруги, переживая, по правде, разрыв.
Муж, ставший так же пенсионером, изредка подтрунивал: "Что-то давненько Лерочка не звонит... Никак номер телефона запамятовала. Или закружилась в делах эксплуататорских... А? Как думаешь?" Супруга не отвечала, украдкой вздыхала и сосредоточенно принималась за какое-либо дело. Всегда так поступала, когда нервничала. Благоверный, зная эту привычку, грустно усмехался в усы и не трогал больше.
Но как-то из магазина принёс хлеб и в сердцах швырнул пакет на стол.
- Ты чего, дед? Разве ж можно хлебом бросаться?- возмутилась.
- Молчи, праведница! Бросишь поневоле... Зашёл в "Эдельвейс", а там - сама хозяйка, Леруська твоя, - ответил Василий Кириллович. И язвительно продолжил: - Расфуфырилась, растолстела-раздалась... Морда аж лопается от жира и наглости...
- Ты говори, да...
- Не перебивай! Про тебя как раз калякали. "Что, - говорит,- ваша Петровна сделала для меня? Да ровным счётом ничего".- "Как же, - бабоньки ей, - и квартиру выхлопотала, и помогала, чем могла..." - "Да я сама! Всё сама. Она лишь влипала со своими советами да приносила то, чего самой не нужно было". Тьфу ты! Бесстыжая. И меня не постеснялась. Все же знают: если бы не ты... Говорил: подленькая душонка. "Бедненькая, одна-одинёшенька... Как же не помочь ей?..." - передразнил жену.
Хозяйка не ответила, молча вышла из хаты и отправилась на огород, начала, как обычно, что-то поправлять, подёргивать, подгребать.
Дед пожалел, что рассказал о разговоре в магазине, но больно досада грызла...
Раздражение от магазинного события, от своей несдержанности, приведшее - он чувствовал и видел это - к обиде бабки, зло на свой язык вывело из себя и Кирилловича. Вышел за порог, помял сигарету и побрёл в сарай к верстаку, чтобы тоже успокоиться...
С того ли или истёк отпущенный Богом срок - стала увядать Петровна...
В день похорон Леры с Сашкой не было на кладбище: они "отмечали" приезд друзей из соседнего хутора, которые гостили у них в последний раз аж две недели назад!