|
-- Тридцать шесть - славное число, обещающее росу на полях зари -- Клава, продвинула по столешнице ящик с пробирками, одна звякнула о косяк весов , брызнув капельками на ее подиум. Клава поморщилась:
-- ...эко как завоняло постмодернизмом... скоко уже говорено - тема "абсурд? - нефиг мешать с чем непопадя...
-- Тридцать пять -- не оборачиваясь и не оскорбляя слух бессовестной фальшью проскрипела Андроида Полимировна - тридцать пять и свершится торжество наших белогривых дел!
Андроида знала себе гору, оттого всегда говорила, возвышаясь над общим рельефом.
-- Тридцать пять... -- Клава потянулась ручкой к провинившейся колбе, но та осклабилась комментарием протеста, укусив Клаву за палец.
-- Изыди модера, -- вскрикнула и... вдруг осеклась: на подиуме весов - в пролитой луже - искрились крупинки деепричастных оборотов - искрились бриллиантами неподдельной чистоты. Клава с брезгливостью смахнула нечистоты на совок, на секунду застыла, зыркнув на спину Полимировны и быстро слизала пролитое. Бриллианты хрустнули на зубах - Андроида подняла головку, как бы вопрошая - Клава молчала. Это был ее метод бесконтактного воздействия - прикидываться Молчуньей и таким образом вводить начальницу в заблуждение, давая ей повод испытывать чувство приятного превосходства от собственного молчанья в ответ, более значительного и глубокого. Так они молчали до обеда частенько перекидываясь парами фраз, занятые каждая своим делом. Клава - взвешивала и подписывала пробирки, Андроида - вкушала их содержимое, вынося вердикт.
За занавешенным окошечком толпились писатели, ожидая результата. Переругивались полушепотом, бурля внутренностями, яростно требующими доказательств от противного.
Андроиде все было противно. Она даже не скрывала тяжелый фарш отторжения. Клава же, напротив, упивалась своим делом, оттого в пробирках частенько недоставало предложений, а иногда и целых абзацев.
-- А почему здесь написано в банку? Регламентировано же писать в колбу! И тема - поэзия! Сказано - тема: Абсурд! Наглость - не жалеть мой возраст! -- взвизгнула Андроида и как бы вторя ей в унисон скрипнул на подъездной платформе состав с цистернами темы "роман".
За окошком в ужасе притихли ожидающие.
Стало сыро и промозгло от ручейков рифмованных под обстоятельства слов, излучающие смыслы в окружающее пространство. Клава не видела плачущего поэта, но всем своим нутром упивалась его стоном и, когда он затих - посмертно допила его песню.
Так птичка облегчается на лету, не интересуясь, кого отметила.
| |