Redheadred : другие произведения.

Ну держись, Бегемот!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
   1. Бегемот разбушевался.
  
  
  
  - Носорогов! Я тебе сказал уже! Рог! Понимаешь?! Рог! Кривой такой! Вино из него пьют, в пустыне Гоби. Белое вино.
  - А вот и врешь! Врешь! В пустыне Боби нет белого вина. Ха-ха! Бегемотик!
  - И бегемотов?
  - Бегемоты рыщут в средней полосе. По траве-мураве. Ходят. Ха-ха! Стадами ходят. Но есть и редкие хищники - матерые, плотоядные зверюги. Они воют. Воют от одиночества. Ищут водку и женщин.
  - Ох, зря ты воешь, зря... В соседнем кабинете планерка идет. Схватят тебя.
  - Ну и пускай! Люди! Бросаю на алтарь правосудия... свою любовь. Судите меня, честную бабу!
   Дверь в кабинет немножко приоткрылась. Оттуда, из гулкой полумглы коридора, надменно заблестели стекла очков. Под дорогой оправой известного бренда, горячими угольями горели похотливые глазки, испепеляющие Дэнди до тла. Девушка лежала на столе из канадской вымоченной березы. Ибо только такие столы могли выдержать все непроизвольный порывы отечественной милиции. Бегемот ухмылялся красной, как свекла мордой. Сидел за столом с расстегнутой рубашкой. На столе дымилась сигара. За дверью громко закашляли, потом нагловатый басок скороговоркой проскрипел:
  - Нуачтот, аоум этожд, ты верхосовещание ходык-ходык надо, нитькак.
  Бегемот оторвался от девушки и ответил, перекатывая слова, словно камни в набитом рте:
  - Даещевотд Иваныч, нитькак-титькак будапосле. Срам.
  - Аэээм..., - дверь закрылась. В просторном кабинете воцарилась тишина. Бегемот посмотрел на милое личико и опять знакомая грусть заскребла лапкой. Снова то же самое!
  - Так, - пробарабанил по крышке стола, - давай-ка, шевели-ка гольтяшками отседова. Денди недовольно сморщила крохотный носик и перекатившись на живот, стала смотреть ему прямо в глаза, подперев руками голову.
  - А меня..., одну бросать нельзя! На улице дождь начнется вот-вот. Нууу!
  Глаза бегемота с неизъяснимой грустью глядели в окно.
  - Бегемот, а Бегемот! Ты же знаешь - я ведь сахарная, могу растаять и рассыпаться.
  Бегемот крякнул, а потом одевая пиджак, словно мимоходом, как муху, смахнул девушку со стола.
  И уже со сверкающими, неожиданной злостью рачьими глазками, когда девушка открыла дверь:
  - Небось под мужиком-то не рассыпешься, Зинаида Владимировна!
  Девушка с визгом выскочила из кабинета. Там в коридоре послышался шум, начиналась возня.
  В дверь с опаской заглянул сержантик.
  - Екелемене, кши нитькак-титькак! - с остервенением заорал на него Бегемот.
  Дверь захлопнулась. Бегемот крутанулся несколько раз в кресле и посмотрел в окно. Денди уже приставала к дежурному пропускного пункта. Толстоватый, рябой парнишка давал ей прикурить. Девушка затянулась и пустила дым ему прямо в лицо. Лейтенантик при этом вытянулся и зачем-то отдал честь. А она тут же выхватила у него жезл и побежала с ним через проходную, подхватив юбку свободной рукой.
  - Эээаай! Стой! Говорит Киря! Еп..., лейтенант Евстюхов! Тревога! Мотоцикл на выход! - закричал дежурный.
  Но никто не пошевелился. Никто не вышел из пропускного пункта.
  Засвистел свисток. Лейтенант вытащил его на ходу, дрожащими руками и засвистал, смешно надувая толстые щеки, выкатывая белки глаз. Не помогало.
  - Стой! Ты кто хоть такая-то?!
  Денди развернулась, не переставая убегать.
  - Я добрая волшебница! - закричала она, голосом из телевизора. - Сейчас я тебя заколдую! - затанцевала, закрутила жезлом в направлении лейтенантика.
  Пончик опешил и на мгновение остановился, а Денди уже прицелилась показать ему задницу, но тут же получила мокрой тряпкой куда следует.
  - А ну! Трында! Ментов наших обижать! А ну не тронь!
  Девушка взвизгнула и на ходу поправляя трусы бросилась наутек. Жезл упал на землю. Какая-то пожилая женщина с ведром, в которым лежали тряпки, подобрала его твердой рукой и подошла к парнишке.
  - На, держи сынок! Не расстраивайся! Будет у тебя еще первая любовь!
  Лейтенантик смотрел на нее просто, с умилением, как наверно смотрел на мать. А бабушка улыбалась ему в ответ, похлопывала по плечу, мягкой старушечьей рукой. Они стояли под каштаном и тени от молодых, недавно показавшихся листьев, падали на их лица.
  - Эээх! - с горечью выдохнул Бегемот. Ничего не хотелось. Сел за стол и начал активно грустить. Солнечный свет из окна падал на дорогой стол. В воздухе, наполненном табачным дымом и запахом горьких духов летали пылинки. Наградные ходики тикали в углу. На циферблате была фотография президента. Он с пониманием смотрел своими ангельскими, голубыми глазками, на толстом, обрюзгшем лице, словно говорил:
  
   - Что брат? Припекло?
  
   Сидел молча. Сжимал челюсти. Косился в сторону настенного плаката "Сила милиции - в единстве с народом".
  - Гадюки крученые! - вскочил с кресла и почти бегом выбежал из кабинета, на ходу громко хлопнув дверью.
  
  
   ****
  
  
   Немного погодя, в дверь постучали и на пороге показался л-т Евстюхов. Подойдя к массивному столу из мореной березы, он остановился в нерешительности, подумал, и наконец, приняв волевое решение, поднял дулом автомата невыразительный лифчик. Смотрел на него округленными глазами. Открыл рот. Начинал сопеть.
   В это же самое время Бегемот заходил на планерку. Здесь был водопой маститых хищников. Сборище титанов всех жанров и ролей. Умопомрачительный винегрет из кругленьких, прикрытых синими рубашками животиков; пухлых, с кольцами, пальчиков под столом; похотливых рачьих глазок; ехидных усиков, под вислыми носами. На стене, на казенной, пластиковой вагонке, висел авианосец, с двумя полосами посадки для мух - портрет лохматого, толстого президента.
  - Кажись, брахыт-махмыт проститутка делал? - с неодобрением посмотрел на Носорогова генерал Мамонотов.
  - Аээм... зачетный экспериментпровод. Следственный, - объяснил Носорогов.
  Генерал неодобрительно покачал головой:
  - Аяяйтрипер, изоргановкши. Смотрите у меня!
  Он окинул присутствующих одним из испепеляющих взглядов (из своего арсенала), и смотря на портрет президента сказал:
  - Оружияесть честныймент, - стал загибать пальцы, - честный - раз, связь с народом - два, наказующий взгляд - три.
  Все одобрительно закивали, загудели, зашевелили по лавкам, толстыми задами.
  - Ладно, - Мамонтов повернулся к Бегемоту. - Еще вот пришелзначит, доклад надделай.
  - Ситуация стабильная и находится под контролем, - начал Носорогов сходу. - Все согласно закивали. - В связи со стабильностью ситуации необходима полная стабилизация контроля ситуации.
  - Да? - вопросительно посмотрел на него генерал. - Соловьем поешь елкинсвет, неможеттогобыть. Всепункты.
  В кабинет вошел Евстюхов и передал Мамонтову папку.
  - Вот, отчетность за два дня, - сказал он.
  - Чего - чего? - не понял генерал.
  - Аэта вотзначит. Бумажка.
  - А! Давай-давай, бумажка - засуетился Мамонтов, беря документы в руки. Между бумагами лежал невыразительный лифчик.
  - Всепункты нет. Один остался - опять двадцать пять - уставшим голосом сказал генерал и посмотрел на Бегемота. - Аээм..., нитькак-титькак Носорогустал. Отпуск.
  Лейтенант Евстюхов сделал круглые глаза и испуганно попятился к двери.
  
  
   ****
  
  
   Бегемоту было все равно, уже давно. Очень давно. Нет, был он еще силен, сочен. Сильные руки его, с лихостью крутили баранку Лэнд Крузера, подрезая, обгоняя, вылезая на встречку. Толстый его зад, уверенно протирал самые дорогие диваны в ресторанах и гостиницах. Ученому сообществу было все равно. Молодежь занималась своими делами. Мужчины с почтением опускали головы. Женщины пищали от удовольствия. Пожилые сплетницы соревновались в остротах, говорили: "Шары нагуливает боров", "Сажать их надо!", "Мы такими не были!". Но наглый блеск уже с незапамятных времен не отливал в хитрых рачьих глазках, а черные усики похотливо не ворочались из стороны в сторону. Не было веселья. Отцвел стодолларовый цвет. Тихо отцвел, на слепом окне угловой комнаты. И реденько - реденько теперь выходили к нему чтобы порадоваться, пустить свежие струйки воздуха в его затхлый мир. Кисло было в этом уголке, душно. Пахло каким-то дешевым, унитазным освежителем - вонькой сладостью. От которой зудело в носу и чихать хотелось.
  - Что ж так все нелепо? - вопрошал Бегемот сам себя, ерзая на сидении джипа. Курил дорогие папиросы одну за одной, стоя в пробке. Тяжело вздыхал, отирая ладонью широкое лицо. Было жарко. Но он не включал климат-контроль. Никогда. Боялся заболеть. Сотни автомобилей, с разных сторон сжимали Лэнд-Крузер. В окнах дорогих машин - слева и справа, там, где не было тонировки, виднелись самодовольные мордочки. Ему вдруг стало тесно. Захотелось стать гордым соколом и подняться в небо, высоко-высоко, на воздуха, подальше от этих проклятых, копошащихся муравьев.
  - Аррх! - зарычал Бегемот и повернув обезображенное злостью лицо, увидел за рулем соседней иномарки толстого мужика с усиками, с презрением смотрящего на него. Носорог словно в зеркало глядел. А внутри него уже крутилась мясорубка, противно наворачивая кишки на осклизлый шнек.
  - И это меня - то?! Судить!? Это я - то такой?! - зарычал Бегемот, затопал ногами, надавил педаль газа. Ланд-Крузер незамедлительно въехал в зад переднего автомобиля. Показалась какая-то молодка в очках. Носорог даже не смотрел на нее. Он поднял зад над сидением, извлек из штанов с лампасами закрученную в кружок стопку денег и сунул ее в окно.
  - Аээм вот еще надо там, смотрисама там, чтобы все нормально...
  - А милицию вызывать будем? - раздался неуверенный писк.
  Носорогов на секунду раскрыл удостоверение и тяжело вздохнув, отвернулся от девушки. Навсегда. Ехал не спеша, думал. Со злобой смотрел по сторонам - вокруг мелькали какие-то фонтаны и цветущие лужайки, все зеленое, свежее, сочное. И от их вида было еще хуже на душе. Словно лежишь в больнице с температурой, а на улице гоняют на коньках. Все на хоккей. А ты - мимо.
  - Что ж так все неуклюже-то?
  Мимо машины, по пешеходному переходу шла Денди. Засунула руки в карманы какого-то розового плаща, вихляла бедрами на ходу.
  - А ты что это, нитькак - титькак на работу вышла? - недовольно забасил Бегемот, открыл окно и схватил за плащ рукой. В руке остался воздух. А девушка обернулась в его сторону - это была бабка. Старая - престарая.
  - Бандиты! Убивають! - противно заорала она, привлекая к себе внимание. Затрясла в воздухе неизвестно откуда появившейся в руке клюкой.
  - Я тебе шары-то, шары откручу боров холеный!
  - О-о-ох! - Отпрянул Бегемот, словно увидев привидение. Смотрел в окно круглыми глазами. Вскоре, однако, раздался стук клюки об дверь - бабка наступала. Носорогов освободил галстук - не хватало воздуха, вытер в миг вспотевшее лицо и уже оправившись, с вздувшимися на шее венами:
  - А ты не шамкай! Старушка - веселушка!
  - Ах ты..., вот ты как заговорил! Ездють! Да у меня сынок, - бабка взяла многозначительную паузу, - слесарь седьмого разряда, он тебя в бараний рог!
  Носорогов со вздохом полез в бардачок и немного порылся там. Протянул бабке красненькую бумажку и закрыв окно поехал дальше.
  
  
   ****
  
  
   Темное, почти, кирпичного цвета лицо. Как плавник акулы - нос, живущий сам по себе. Огромные, грустные губы, немного потерявшиеся во времени. И падающая слеза Самуилыча. В черном-черном гараже, наполненном чубреками.
  - Дорогой! Я же тебе сказал: ключь повернуль, встал прошел, сразу, - хозяин крутанулся на каблуках, - и открыль дверь.
  Напряженное дрожание, словно роя пчел, белков глаз в глубинах гаража. Тишина. Самуилыч махнул рукой и вышел наружу. Там уже стоял Лэнд-Крузер. Черное окно приоткрыто. И оттуда из щелки - наказующий взгляд. Старый аксакал сразу понял что к чему. Повел Бегемота в баню, по дороге поддакивая и угодливо рассуждая о падении нравов. Там Бегемота девки напарили, намыли горячей водой, потом холодной; кремами дорогими намазали; завернули в тигровый халат и оставили за столиком; принесли ядреного кваса, калачей, мятных пряников, конфет монпансье в круглых, расписных коробочках.
  - Знаю, все знаю, - сказал Самуилыч. - Про этого шайтана Мамонтова. Хочешь, уберем его?
  Бегемот молчал. Смотрел куда-то в сторону. Было тихо, со стороны дороги доносился приглушенный шум проезжающих автомобилей. Внизу, на кухне, девки позвякивали посудой и чему-то смеялись. Легкое, весенне солнышко вежливо просилось под шатер, падая на голые ступни Носорогова, ласково их грело. Свежий ветерок доносил запах жаренной баранины - Мишаня-Грузин колдовал над шашлыком, напевая себе под нос песню про Сулико.
  - У мине тесть, - Самуилыч поднял вверх закорюченный указательный палец с перстнем, - високо стоит, все может. Давай за моего тестя, - аксакал поднял рюмку. Бегемот равнодушно молчал.
  - Добрий ты, - сказал старик, сморщившись и закусывая калачом. - Я би этого щакала! Сейчас время такое. Сейчас так нэльзя. У мине больше сто мастерская по трасе. Твоих - пять. Мазута нада - раз, железка - два, черний зарплат плати - три, теневой нал размещай - четыре. - Загнул четыре пальца на руке и показал Бегемоту. - А люди. Ти знаешь какие люди! - Сделал вид, буд-то хочет заплакать. - Сегодня газ пустили с машина. Задохнуться можно. Айяй-яй!
  Носорогов молчал. Стопка была нетронута. Самуилыч почуял беду.
  - Дорогой! Я тибе порадую! Мишя!
  Через минуту прибежал молодой грузин с деревянной коробочкой. Старик ласково погладил коробочку.
  - Вот она, - сказал он задушевно, - лекарство. Бегемот равнодушно открыл коробочку и посмотрел на пачки денег.
  - Грустно, Самуилыч, горечь какая-то жжет, - Носорогов забарабанил пальцами-сардельками по столу. - Как-то все..., неуместно.
  - Аааа, - с каким-то даже одобрением выдохнул старик. - Знаишь..., биль у нас в горах джигит один... Висе у него бил, - старик взмахнул рукой. - Шашка - огонь, взмахнет налево - сто человекь упал, взмахнеть направо - тысяча человекь упаль. Рысак варной биль! Шельма-конь, три колыма отдавали за него, не взял. Бурка черний, пульнепробиваемый биль - на снегу спать можно. Все биль. А ему мало... - Самуилыч налил себе в стопку и выпил. - Стал грустить джигит, таить сердце в нем стало, мало иму места стало среди гор. И от этого. От грусть этот, для забав, он решиль поиграть с высокогорний царица. Моей будит - говорил. Никто не тронь - моей будит...
  - И что? - равнодушно спросил Бегемот.
  - Да что, что, - спустила она его с горы.
  - Прямо спустила? И насмерть?
  - Да нет. Так... Оторвало кое-чего ненужного... Ладно, я тибе помогу. Только жизнь у старик совисем плохой сталь... Денег на лекарства нет даже...
  - Сколько?
  - Обижаешь дарагой, я тибе помочь хочу. Как сыну памоч хочу.
  - Сколько?
  - Всего мала-мала - полтори тонны.
  - Давай уж, помогай, - устало выдохнул Носорогов.
  Старик спустился вниз. Его не было довольно долго. Наконец он появился и передал Бегемоту конверт.
  - Вот дарагой! Груст-печаль как рукой снимет. Все - бол, делишки нехорошие, обман грязний женсчин. Все-все. Да подожди! Не открывай. Люди увидят, - он воровато посмотрел вокруг, - большой беда будет. Наидине посмотрешь. Сам.
  Через полчаса они, обсудив дела попрощались и Носорогов засобирался. Самуилыч окликнул его уже в дверях:
  - Ти главное - паспорт им не отдавай, что би не говорили, большой бида будет. Я знаю. Носорогов пожал плечами и двинулся к машине. И уже вечером сидя в кабинке ресторана вскрыл конверт. Там было написано следующее:
  
  "Компания "Черная Орхидея" набирает точечных специалистов, для выполнения погрузочных и подсобных работ. Оплата по факту выполненной работы. Величина оклада оговаривается отдельно с успешными кандидатами. Требуется: высшее образование по профилю, опыт - не менее пяти лет в данной области, стрэссоустойчивость, нацеленность на результат, опыт работы в команде, опыт принятия нестандартных решений. Если вы молоды и энергичны, хотите самореализоваться в молодой команде профессионалов, тогда не проходите мимо. Телефон такой-то, адрес такой-то. Контактное лицо: директор Плясов."
  
  - Е-ке-ле-ме-не! Нитькак-титькак ишак старый! - взвыл бегемот и трахнул конвертом об стол. Из-за портьеры выглянул испуганный официант. Бегемот поморщился и взмахом руки отослал его.
  - Дааа! Полторы тысячи евро..., - позвонил Самуилычу, трубку не брали. В кабинке появилась сначала голая ножка, а потом и вся Артемида Викторовна.
  - Привет Носорожек, а я думала ты сегодня не придешь.
  - Я тоже сегодня много чего думал, садись дура.
  Через сорок минут они уже катили в нумера. Бегемот устало смотрел на дорогу, перед глазами все сливалось и сил не было никаких. Хотелось с кем-нибудь поговорить, излить душу и он время от времени косился вправо, но только все сильнее сжимал челюсти и морщил обширный лоб, все пытался что-то осмыслить, понять, но все от него ускользало. Все было не к месту. А на соседнем сидение была не много не мало - цапля в очках, окруженная блестящим мехом.
  - Шубу зачем одела? Жарко.
  - Пфи! Жарко! Когда ее носить? Зимы не было. Меня в банке засмеяли - не разу мех не одела.
  - Ну и дура, - тихо сказал Бегемот и тут же ему в правую щеку прилетел тоненький, золотой телефон. Носорогов резко затормозил и грустно посмотрел на Артемиду Викторовну. Женщина визжала. В окно несколько раз постучали. На улице стоял молодой парень с черным чехлом.
  - Чтоэтоммм..., еще? - высунулся из окна Бегемот.
  - Извините что беспокою, - вежливо начал парень, - но вы стоите на пешеходном переходе, не могли бы вы припарковаться где нибудь еще.
  - Я тебе сейчас припаркую! - заорала Артемида, высовываясь через Бегемота в окно.
  В ответ парень достал из чехла камеру и стал снимать все происходящее.
  - А ну стой! - не унималась девушка. Она выбежала из машины и попыталась вырвать камеру у молодого человека. Завязалась борьба. Привлеченные возней, потихонечку начали собираться люди. Послышались недовольные реплики:
  - Сажать их надо!
  - Ворье!
  - Гуляют защитники народа!
  Бегемот решил прекратить этот балаган и открыв дверь, стал вылазить из автомобиля. Однако произошло совсем уж неожиданное для него событие - на мокрый асфальт, прямо под машину, из мелкого кармана форменных штанов, посыпались пачки денег. Толпа ахнула, кто-то засмеялся. Носорогов молча собрал деньги и сунул одну из пачек парню:
  - Смотриэтооо..., чтобывидео небыло...
  Парень молча покачал головой.
  
  
   ****
  
  
   Ночью Бегемот проснулся. Было тихо. Дорогие часы тикали в коридоре, водили маятником. Бегемот сел на кровати. Внутри жгло. Из-за шампанского начиналась изжога. Он встал и ступая ногами по шкуре белого медведя прошел на кухню. Включил кран и налил воды в стакан. Квартира была погружена в мягкую тьму, в трубах журчала вода. Артемида Викторовна тихонько похрапывала и металась во сне.
  - Дура, - отчетливо произнес бегемот и выпил стакан.
  Протопал обратно и лег поверх одеяла. Девушка зашевелилась, застонала во сне. Бегемот положил тяжелую руку ей на спину. Она вздрогнула. И проснувшись стала следить за ним одним глазом.
  Бегемот глядел в окно, мимо нее.
  - Ты чего?
  - Ничего. Грустно одному.
  - Вот еще... Дурачок... Спать давай, - сонным голосом сказала девушка, переворачиваясь на спину.
  - Тяжко мне, надо поговорить.
  - Нашел время, мне на работу завтра. В банк. У нас планерка. Как я пойду с опухшей мордой?
  - Послушай, Бегемот положил голову ей на грудь, - пожалей меня. А?
  - Чего?!!!
  - Ну как мать жалеет, не могу тяжко.
  - Ты что сдурел мусор несчастный! - она с злостью оттолкнула его от себя, - пожалейте его! Знаешь что?! - вскочила она с кровати, с блестящими от злобы глазами, - давай-ка выметайся!Погулял - хватит. Козел!
  Бегемот покачал головой и стал одевать брюки с лампасами. Уже на выходе положил в ящик комода пачку денег.
  - Пригодиться.
  - Вали, вали. Я спать хочу.
  Было полпятого утра. Город просыпался. Над каменной набережной реки появилась светлая полоска. Было тепло и влажно. Мимо прошла поливальная машина. Водитель заговорщически подмигнул Носорогову и снял фуражку. Свежая зелень распустившихся каштановых листьев заглядывала в лицо. Все было тихое, сонное, умытое. Мимо прошла парочка - молодой парень шел в обнимку с девушкой. Бегемот не отрываясь смотрел за ними. Она была в его пиджаке и доверчиво, временами совсем по-детски округляя глаза от удивления, слушала своего ухажера. А он что-то ласково мурлыкал ей в пол голоса, не выпуская из ладони ее руки. Они остановились возле гранитного парапета и долго смотрели на светлевшее небо, на реку и просыпающийся город. А потом девушка засмеялась и немного, в шутку, оттолкнут паренька тут же прижалась к нему. Обняла обеими руками, закрывая глаза от нахлынувшего счастья.
  В этот самый момент внутри у Бегемота все закружилось, стало больно где-то под сердцем. Так плохо не было еще никогда в жизни. Захотелось завыть волком и он завыл, забормотал что-то бессвязное и на ватных ногах пошел к парапету. Уперся руками в гранит, стал смотреть прямо в черную воду тяжело дыша, ничего не видя и не замечая вокруг. Черную пустота, звала к себе.
  - К чему это? К чему все это! И ничего не вернуть! Ничего! - зашептал толстыми губами. - Как все нелепо!
  Вода манила. И он испытал, первый раз в жизни, ее спокойствие. Спокойствие ледяное, равнодушное ко всему на свете. Подумал про себя, как уже про что-то пройденное, прошедшее и ощутил небывалый холод.
  - Послушайте! С вами все в порядке? - рядом с ним стоял парень и робко тряс его за плечо. Девушка испуганной курочкой поглядывала в отдалении.
  - Что? Аэтовотеще нитькак-титькак...
  - Вам плохо?
  - Нет, нет дружок, - сказал Бегемот, успокаиваясь и садясь на парапет, - я просто старый, битый кусок мяса. Много я повидал, но что-то и упустил в жизни, что-то..., что-то. Начать бы все заново. Да видно уже кукушка моя прокуковала... Я не могу разобраться..., да и не кто в этом не разберется.
  - Да ладно вам, не расстраивайтесь. Я вот экзамены провалил... но, первую любовь встретил... сегодня....
  - Первую любовь, - Бегемот первый раз за долгое время усмехнулся. - На вот, купите себе лучше мороженного.
  - Спасибо! Ого! Сколько здесь? Рита смотри!
  - Идите, идите, - сказал грустно Носорогов и сам пошел к лэнд-крузеру. Плюхнувшись на сидение он тяжело вздохнул и посмотрел на зловещий конверт. На улице уже совсем рассвело. От реки пошел холодок. Два рыбака, с огромными треугольными подсачеками, громко разговаривая прошли мимо машины.
  
  
  
   2. Проказники.
  
  
  
   Солнце встало из-за реки и наводнило своими лучами город, просыпающийся под весенним, синим небом. На улицах было малолюдно, каштаны и клены нежили молодую зелень под утренними лучами. В недрах заброшенного фонтана орали коты. Бегемот шел по тротуару, засунув руки в карманы спортивного костюма. Зевал - хотелось спать после бурной ночи. Однако на душе отлегло и он с удовольствие оглядывал дома, заглядывал в окна, пронзая взглядом рачьих глазок загадочный полусумрак квартир, вставлял дельные замечания, как-то:
  - Ух-ты люстра-то какая! Ух! Наворовали! От милиции не скроешься!
  - Ты смотри, смотри-ка! Ну куды ты жеребчика прямо в дом притащила?! Муж-то поди тоже не дремлет!
  - А это что? Ай-яй-яй!
  Рассуждая подобным образом Бегемот дошел до указанного в объявление места. Это оказалась обычная, старая пятиэтажка. Возле одного из подъездов, рядом с поломанной лавкой стояли трое молодцев и курили. Носорогов остановился в нерешительности. Неожиданно, к дому, на огромной скорости подъехал небольшой, видавший виды грузовичок на лысой резине и затормозил на полном ходу. Машина заскрежетала и еще толком не остановилась, как из кузова выскочил молодой мужичок среднего роста с карими, умными глазами и заорал на весь двор:
  - Плясов! Тварь рыскучая! Давай сюда Плясова!
  Следом из кузова не выскочил, а как-то вывалился, перекинувшись через борт, здоровенный увалень в военной форме и вязанной черной шапочке на голове. В будке, с правой ее стороны, открылась дверь и на свет показался Дед Мороз, он закричал басом:
  - Стой Андрюха!
  - Куда стой! Две сотни гони еще! Договорился он! Ага, как же! Трепать Плясова, на британский флаг!
  Парни возле лавки насторожились, стали что-то оживленно обсуждать. Наконец, один из них вышел вперед и громко заговорил:
  - Остынь младшой, давай разберемся.
  Но Андрюху уже было не остановить, он кинулся к подъезду и там на входе его попытались схватить три пары рук, но он вырвался, дав кому-то в нос и метнулся по ступенькам.
  - Мит-я-я-яй! - послышалось из полумглы подъезда.
  Детина бросился следом, словно кегли, разбросав заслон в разные стороны.
  Наступила неловкая пауза. Братки стояли в нерешительности, разводя руками и шепчась. Дед Мороз нервно курил в сторонке. На балконах домов уже появилось несколько старушек-веселушек. Наступала точка кипения. Наконец, вонючие недры подъезда разверзлись гулом летящего, на бреющем, самолета. Гул нарастал и вырвался наружу, материализовавшись небольшого роста, невзрачным, рыжим мужичком. Он вылетел на улицу, раскинув руки в стороны и пролетев некоторое расстояние икс, с шлепком упал на мостовую.
  - Ну держись гадюка! - послышалось из подъезда. Оттуда вылетел взъерошенный Андрюха и Митяй и бросились на Плясова. Братки кинулись им наперерез. А от машины уже торопился Дед Мороз и водитель с монтировкой. Образовалась куча-мала. Она некоторое время пошаборшилась на асфальте, монтировка свистала, руки и ноги то появлялись, то исчезали в новь. Старушка-веселушка с балкона звонила в милицию, пытаясь набрать номер на маленьких кнопках сотового телефона, другая бабка сверкала злыми глазками. Бегемот недоумевал. Наконец, броуновское движение, внутри этого клубка из человеческих членов, ослабло. В центре воронки показался Андрюха, ухвативший Плясова за нагрудный карман, одной рукой и за волосы второй. Плясов как-то уж совсем неприлично, по бабьи, визжал. Их танец был завораживающе интересен и Бегемот смотрел во все глаза, не мог оторваться. Наконец, карман хряснул и молодой человек кубарем отлетел в сторону. В левой руке у него, помимо рваного кармана, был еще и черной кожи кошелек, в правой руке - клок Плясовских волос. Он поднялся с земли и победно поднял кошель вверх. Из бумажника посыпались деньги. Все кинулись их подбирать.
  - Вот, беру, - заорал молодой человек, показывая всем бумажки. Нам чужого не надо! - Он кинул кошелек на землю и побежал к машине.
  Из-под недр человеческой кучи появился Плясов, он смахнул с головы клок выдранных волос, поправил остатки растительности на затылке и каким-то властным, не своим голосом закричал, сильно картавя:
  - Взять! Взять мехзавца!
  Никто не пошевелился.
  - Чтобы ноги твоей здесь больше не было! И твоей тоже, - показал пальцем на водителя. Мужчина равнодушно пожал плечами и подобрав монтировку с мостовой, пошел заводить машину.
  Все потихоньку успокаивались: Плясов ходил кругами и искал сотовый телефон; Дед Мороз поправлял выщипанную бороду; Митяй, прикрывая рукой прореху в штанах, что-то втолковывал плясовским мужикам. Грузовик заревел и дернувшись с места, укатил. Бегемот выждал немного и подойдя к Плясову, сказал:
  - А это, еще водт... Насчет работы....
  Плясов молча искал мобильник на земле, не оборачиваясь и не отвечая.
  - Я этоводт..., по объявлению....
  Мужчина молча обернулся и не сказав ни слова пошел в подъезд. Бегемот двинулся за ним. Они поднялись на третий этаж и зашли в отворенную дверь квартиры. В помещение был полнейший бардак. Сама квартира было сильно переделана и состояла еще из трех квартир. Минимум. На входе было сооружена стойка для приема посетителей, на ней стоял телефон и пыльный фикус. Плясов проследовал в туалет и склонившись над раковинной, включил воду. Бегемот навис над ним.
  - Я это..... Обьвление водт...., - говорил Носорогов. - Можно это водт оподробнеечтоли....
  Вода журчала, а мужчина погрузил лицо в раковину и стоял нагнувшись. Это продолжалось довольно долго. Наконец, оттуда, из раковины, послышались какие-то протяжные звуки - то-ли плачи, то-ли стоны. Издаваемые непонятным Бегемоту органом, они пугали его, как пугала и эта огромная непонятная квартира, наполненная диковинными вещами давно забытых времен. Носорогов не знал что делать, он уже начал боятся и собирался уходить, как Плясов вынырнул из раковины, кивком головы, отряхивая воду с лица, стал вытираться газетой, валявшейся здесь же.
  - А ты кто такой? - спросил он, впервые заметив Бегемота.
  - Дая вотд это, работа.
  - Чего-чего?
  - Объявление по работе давали?
  Плясов молча выбросил газету в ванну. Развернувшись прошел в большую комнату с лепниной на потолке. Здесь было сильно накурено. Вдоль стен стояли картонные коробки из-под офисной техники. За столом сидел пожилой мужчина в казачьей форме и что-то горячо втолковывал двум молодым ребятам, с интересом слушавших его витиеватую, порой бессвязную речь. Плясов не обращая внимания на казака подошел к сейфу и сунув голову в железные недра, наконец, спросил:
  - Надолго к нам?
  - Как получится, - неуверенно ответил Бегемот.
  - То есть как это получится? - Плясов вынырнул из сейфа, что-то жуя и обдавая Бегемота сивушной волной. - У нас сехьезная, кхупная организация.
  - А вот так, залетом...
  - Залетом, - эхом вторил Плясов. - Внимательно посмотрел на него, разглядывая. - Ааааа....Понятно...
  - Когда на работу?
  - Да хоть сейчас. Иди пока на улице покухи. Я тебя позову. - И уже, каким-то совсем другим, загадочным, для особых случаев, голосом:
  - Кхе, кхе, паспорт принес?
  - Нет, отрезал Бегемот и вышел из кабинета.
  
  
   ****
  
  
   На улице был пусто. Сочная зелень орешника и рябины радовала глаз. Редкие мамочки выгуливали своих детенышей мимо подъезда. Давешних молодчиков и след простыл, остался только Дед Мороз, в одиночестве колдовавший над лавкой. Он что-то бормотал в белую бороду, сокрушенно тряся головой, прилаживал на место откуда-то добытую им свежую, струганную доску.
  - Развалилась, совсем, - дружелюбно сказал Бегемот, начиная беседу, - не хотят делать по-человечески, только бы деньги народные воровать.
  - Ага, - Дед Мороз повернул к нему свое добродушное лицо, с умными голубыми глазами, согласно закивал головой, - это Плясовым сломали, зимой...
  - Да уж..., - выдохнул Бегемот не зная что ответить.
  Тем временем Дед Мороз приладил доску и осторожно, попробовав на прочность сооружение, со вздохом присел. Бегемот пристроился рядом.
  - Носорогов, - представился он и протянул руку незнакомцу. Рука повисла в воздухе.
  - Стеван, Стеван Николич, - грустным голосом сказал мужчина, глядя в сторону. - Хотелось бы сказать, - посмотрел на Бегемота, - что рад знакомству, да вот только знакомства все теперь почему-то, неприятно заканчиваются...
  Бегемот удивленно приподнял бровь и достал из кармана пачку сигарет.
  - Не желаете?
  Вместо ответа Стеван вытащил трубку и стал ее набивать. Помолчали. Над лавкой пополз сизый дымок. Возле соседнего дома громко затарахтела и тут же заглохла машина.
  - Прав он, - думал Бегемот, сопя сигаретой и смотря в сочные, зеленые недра двора. - Одни попутчики кругом. Стал вспоминать свою жизнь, не понравилось, в голову почему-то все время лезла противная жена "ягодка" - сзади пионерка, спереди пенсионерка. Чтобы разогнать эти мысли взялся мельком поглядывать на Стевана. Был он могуч и оттого на самом деле имел сходство с Дедом Морозом, только в отличие от деда, пуза не имел, а имел добрую сотню с лишним килограммов смуглой, закаленной солнцем неведомых стран плоти, затянутую в доисторических времен джинсовый костюм. Стеван смотрел куда-то вдаль, думая вероятно о своем, правой, здоровенного размера клешней, сжимая трубку и время от времени попыхивая ею. На кисти руки была татуировка - полосатый флаг с большой звездой по центру. Неожиданно из подъезда показался курносенький носик небольшой, ладненькой блондинки.
  - Стеня, давай! - закричала она Николичу. И близоруко щурясь из под очков на Бегемота, добавила: и вы тоже... как вас там?
  - Что давай? - раздраженно, на повышенных тонах, заговорил Стеван. - Опять по четверному? А машина где? - Давай, давай! - затрясла кудряшками блондинка, замахала маленькой ручкой, сжимающей стопку бумаг, - будет тебе машина, все будет.
  - Это, кто это? Абдула что ли опять?
  - Нет, нет, - блондинка отвернулась в подъезд, ее поминутно кто-то отдергивал, - новый какой-то, ты его не знаешь.
  - Ну что поедешь? - спросил Стеван, мельком оглядев Бегемота.
  - А что делать-то?
  - Что де-е-е-лать? Маленьких лебедей играть будем: ты за черного, я за белого.
  Через полчаса подъехала машина. Из будки вылез жилистый, спортивного телосложения татарин. Окинул мужиков игривым огоньком хитрых глаз и закричал на весь двор: - Веселись братва! Лезь гуртьбой в кузов! Кто спрятался - я не виноват.
  
  
   ****
  
  
   В кузове было пыльно, в дальнем углу стояла пара зеленых ящиков с черными значками - череп с костями в разных позициях. Машина рыскала по сторонам, делая крены в разные стороны, начинала реветь, а потом, неожиданно сбавляла скорость, так, что мужики летели кувырком.
  - Стой гадюка! Останови! - орал Стеван и изо всех сил колотил кулаком в будку. Машина, однако, только набирала ход. - Откуда ты такой взялся? Залетчик!
  - Бегемот улыбался, глядя как Николич тарабанит в стенку, надувал толстые щеки и смешно выпучивал белки глаз, когда машину заносило на поворотах. Его эта история начинала забавлять - загадочный орден грузчиков раскрывал перед ним свои, потаенные, окутанные туманом лабиринты, полные коварства и интриг. А где-то там, впереди, ждала встреча с неизвестным - роковой клубок обстоятельств, странным и опасным образом соединившихся в точке кипения. И от этого ожидания, внутри, в недрах бегемотового нутра зашевелилось давно забытое, остро-жгучее чувство. Приятное чувство.
  - Ничего себе прогулочка предстоит, - думал он, с смешком глядя на зловещего напарника.
  Через сорок минут томительного ожидания и тряски машина остановилась. Стеван тут же перескочил через борт и куда-то побежал. Со стороны кабины послышались крики, возня. Свист монтировки. Бегемот приподнял тент и выскочил наружу. Машина стояла на окраине какого-то поля, рядом с старым домом. И тут же подле грузовика стоял черный, блестящий джип. Бычки резвились рядом с машиной, поднимая пыль и размахивая руками. Между ними Бегемот едва-едва разглядел какого-то серенького мужичка в вязанной шапке. Он тщетно пытался растолкать молодцев, шапка съехала ему на одно ухо, оголив второе - большое и почему-то, удивительно красное. В какой-то момент мужичок не устоял на ногах и уже падая, ухватился за татарина, порвав тому майку. На гордо выпяченной вперед груди оголились татуировки многочисленных церквей и святых.
  - А-а-а-а..., - как-то значительно выдохнул Стеван и отпустил руки. - Что ж ты не сказал...
  - А чего ты в драку сразу?
  Стеван не ответил, он молча поднял мужичка и отряхивая его от пыли, спросил:
  - Куда идем?
  Мужчина молчал и только испуганно смотрел на собравшихся.
  - Извините уважаемый, - сказал Бегемот миролюбиво, вы не поняли, это у нас разминка такая была, перед работой...
  - Угу, только и выдавил мужик.
  - Пойдем?
  - Куда?
  - Туда, - мужичок безучастно махнул рукой в непонятном направлении.
  
  
   ****
  
  
   Дом оказался, тот самый, рядом с машиной. А мужика звали Павел Николаевич. Он был областной прокурор и Бегемот знал его, но делал вид что видит впервые. Павел Николаевич, конечно же и сам понял - кто это, рядом с ним, но то ли чего-то боялся, то ли, благодаря благородству характера, Бегемота не выдавал. Участок был большой, около гектара, занятого садом. На переднем плане стояла деревянная, почерневшая от времени изба, крыша была из старого, но целого шифера. Окошки, местами прикрытые наличниками, смотрели в сад слепыми глазами, из-за дома выглядывала небольшая, заброшенная баня. Стеван гулял между деревьев, поднимая с земли старые, разбросанные предметы садового обихода: грабли, лопату, дырявые ведра. Бегемот и татарин стояли рядом с прокурором. Бегемот осматривал дом, вспоминалась молодость, поездки к тетке в деревню, рыбалка на туманной реке. На душе было хорошо, он с недоверием поглядывал на прокурора, не вникая в его тарахтение.
  - ...это еще, - прокурор махнул рукой в направление жилых построек, - надо. Старая уже совсем стала. Инструмент в бане. - Ладно, мне некогда, служба зовет, позвоните.
  Подошел Стеван, держа в руке лопату.
  - Ну, откуда копать начинаем?
  - Какое копать! - удивился татарин.
  - А что она мне сказала? Три человека..., машину..., землю потом вывезти в мешках.
  - Каких мешках, каких три человека?! Он снести тут все нах хочет.
  - Да? Правда? - удивился Стеван. - Это он тебе сказал?
  - Это правда? - спросил он у Бегемота. Бегемот пожал плечами.
  - Ладно, - сказал Николич со вздохом, сейчас Митяй подъедет, начнем.
  Бродили по саду. Будили давно не видевших человека деревья. В свежих, молодых и пахучих плошках лопухов нашли рваный мячик и принялись валтузить. В бане был полусумрак и запах тлена. Нога человеческая давно не ступала здесь. По полу были разбросаны старые, запыленные сочинения давно забытых, никем ни читанных авторов. Шаборшились под полом мыши. На брошенном серванте, нахохлившись сверкал глазом скворец.
  - Эй! - крикнул Бегемот татарину, - тебя как звать?
  - Рустам.
  - Носорогов.
  Познакомились поближе, сидели на порожках, рассуждая о падение нравов, осуждали вороватых чиновников, говорили что молодежь уже не та. С видом знатоков набрасывались на лохматого, рыжего президента Иван Иваныча, грызли его со всех сторон острыми зубами. А Митяя все не было. Стеван выходил за калитку и подолгу ждал его, смотрел на раскинувшееся вдаль, бескрайнее поле. На марево, поднимающееся от горячей земли, на поющих в небе жаворонков. Наконец, томимые долгим ожиданием и уже не в силах сдерживать себя, обступили они ветхую баню. Первый удар было решено нанести здесь.
  - Не томи, - сказал Рустам нетерпеливо.
   И Бегемот, огласив победным рыком соседние поля, высадил дверь с вертушки.
  
  
   ****
  
  
   Становилось очень жарко и мужики потные, все в пыли и стружках по очереди бегали на колонку, стоящую недалеко от трассы. Легко сковырнули крышу, разобрали ее и сложили огромный костер, ходили взад-вперед в зарослях репьев и полыни, кидали старые, словно ежики облепленные гнутыми гвоздями, доски. Принялись за стены и уже оторвали пару обшивочных досок, как за забором послышались обрывки похабных частушек. Митяй пришел...
   Белый пластик, полный доверху, смотрящий в синее небо и бросающий ему вызов. Качаемая в снующих руках, словно на гребнях морской пены, закуска и выдвинутая на задний план, потаенная, до поры до времени, согревающая душу, бутылочка с яблочным соком.
  - Знал ее, хорошо знал, что ты! - тряс головой Митяй, не долго правда... И сколько этой дявчонке лет было, один Абдула только и ведал. Но молчал... Худенькая такая была, как ребенок. Зверок лесной, пуганной... У себя в домике принимала...
  - Ну и ты конечно крылья расправил, орел молодой!
  - Что ты! - закричал Митяй на Стевана, ткнул его кулащищем в живот, - ты не шамкай, я о ту пору знашь какой был, знашь?! - Митяй гордо откинул голову назад и взъерошил волосы рукой. - Я к ей сразу после армии, с чемоданом... Я ж всю армию мечтал-то об одном! Думал приеду - женюсь. Одна была надежда! На шконке засыпаю, жара, скорпионы в морду лезут, ревет что-то за палаткой, а я вижу березки белые на высоком берегу, над речкой. И она среди них, то же вроде бы, как березка стоит, только в красном сарафане. Стройненькая вся и волосики ейные, ну как прямо веточки опущенные, молоденькие, на ветерке так тихонечко шелестят, в прохладе купаются. И зовет меня как будто. А над ней небо синее-синее, - Митяй аж присвистнул, - хорошо то как. Все вытерпел ради этого, на живую ногу резали - терпел, араба этого, под взрывами тащил - терпел, все вытерпел. Ну, вернулся. Сейчас, думаю заживем! А черный был! Как уголья глаза, горят! Ну цыган, вылитый цыган! Но и хорош был... Бабка Прошкина меня увидела ночью, как я на мотоцикле ехал, в обморок упала. - Шибко прекрасен был, говорит. Что ты!
  - А она-то что? - спросил Рустам.
  - Да недолго, недолго, я тебе говорю, длилась преступная связь... Но и сладость эту прочувствовал... - Митяй мечтательно закатил глаза. Были с ей раз у рощице, березовой. У той самой, над рекой. Жмется ко мне ласочка моя. Березки шелестят. Хорошо! Как, говорит, тебе там, соколик ты мой ненаглядный, не страшно было на войне? Страшно, говорю, гусыня ты моя, кошелочка ты моя, без тебя было, а теперь мне ничего не страшно. Теперь и Богу душу отдать можно. А она как заплачет - голубок ты мой идинственной!
  - Прям и единственный?
  - Да нет, нет конечно, - Митяй заерзал на лавке, потянул пальцы-сардельки к канистрочке. - Она о ту пору многих еще принимала...
  - За деньги?
  - Как тебе сказать..., знаешь..., деньги брала, брала, конечно, но это так - приварок к обеду. Она вишь..., дрожала вся от этого дела... Любила систему эту... И все с подковыркой, с вывертом как-то. О как! У меня волосы дыбом становились. Но только, почему то все с задней диспозиции... Нет, нет, не всех принимала. И с оговорками. Что ты! С контычка не наскочишь! Хорошо жили о ту пору!
  - Ну и что, женился?
  - Да нет, - Митяй погрустнел, съежился на лавке, стал смотреть куда-то вдаль.
  - Что ж так?
  - Да слух пошел по деревне - порченная она. Стали болтать об ей. Ну и отчим со мной разговор имел... А я о ту пору на зеленях работал, на дизеле. Смотрю чешет - он председателя возил тогда на малолитражке. Смотрю - машет, стой, кричит. Ну я остановился. Женится, говорит, пора тебе. Я обрадовался, мотор заглушил. Жена уже есть, говорю, готовая под венец. Это которая, говорит, уж не Кристинка-шалава часом? Меня аж всего передернуло. Я, говорю, папа, волю отцовскую уважаю, но и об ей говорить так не следует. Он только головой покивал в ответ, говори, мол, говори... Есть для тебя жена подходяща, как раз тебе у пору - Манюня с водочерпалки... Становись вровень со мной, заводи хозяйство, детей рожай. Я смолчал. Ровно с ним расстались тогда... Ну а вечерком на нагрето место - вжи-и-ик! - Митяй сделал жест ладонью, - но она уже другая... Плачет, горюет, видно, говорит, не судьба нам Алешечка, рядом быть.
  - А Алешечка кто?
  - Да она меня, меня так называла!
  - Так как же тебя зовут-то, - недоверчиво спросил Бегемот.
  - Дома Димой зовут, на работе - Митя, в деревне - Леней, а по паспорту я - Алексей.
   Ну и вот. А сам уже с ней плачу, что ты! Горе тако, что ты! Соколица ты моя ненаглядная, говорю, ласочка моя яснозоркая, как же я без тебя век-то коротать буду, ночи ночевать? А что случилось-то? Да приходил, говорит, Евграфыч, срамил мене, проституткой назвал... Так она, оказывается (это я уже потом узнал), ему в ноги упала, слезами омыла их, клялась-божилась, что завяжет, что ни-ни после свадьбы, что мене только и любила-то, по-настоящему. А он ей так ответил: "У блудной собаки одно на уме, не бывать свадьбе!" Как костылем ее отделал! Рассказывает мне а сама дрожит бедная! И зубы у ей стучат! Ты, говорит, только ничего отчиму не делай, давай слово, говорит. Ну я конечно наобещал ей... Ну ночью пришел к Сашке, это троюродный мой, подпили с им... Вышел я опосля на улицу, иду, ору что-то. Куда иду, сам не знаю. Глядь - а ноги-то сами в лесок привели, на то место... Сел я на травку над обрывом, над самой рекой. И така злость взяла, така злость. Что-ты! Кончилась сказка, думаю. Приехал! Нахрен я к вам приехал?! Чтобы вы мне в душу плюнули?! Ничего ж не было за ней, за душой за ентой, кроме мечты дурацкой. - Митяй в отчаяние охватил голову здоровенными руками. - Не могу я так! Ты понимаешь? Н-е-м-о-г-у! Последнее отняли! Все отняли гады! Да тут березка махонька под руку и попалась, на горе...
  - Ну и правильно, - зло сказал Стеван, - так эту сволочь и надо.
  - Да нет, не на смерть, - махнул рукой Митяй, - что ты, два года дали всего...
   - Ну и что с дявчонкой этой? - поинтересовался Татарин.
  - Что, что? Партбилет - через плечо. Я когда вернулся, узнал: уехала она куда-то. Успокоилось все, до поры до времени. Стали вековать с Манюней, на завод устроился. Все спокойно, вроде бы. А в то время мастер был один у нас - Долгорукий. Лют мочи нет!
  - Ай кусался?!
  - Что ты! Камбала в майонезе! Хуже - душил. Каждый месяц зарплаты с ним недополучали. Чуть что - Васильев ко мне. Старый, противный, гнилой какой-то. Вы говорит, засранцы, на меня не равняйтесь. Я вам - уголовщине не ровня, у меня семья, внуки. И на все, вишь, у него ответы были заранее готовы. Хрен возьмешь. Что-ты! По зарплате там, или по отпускам, все ж знал - куда надавить! Все про всех знал...
  - Валтузить не пытались?
  - Да так..., был случай один..... Так он..., глядь - у начальника смены уже. А тот говорит: "Кто бил? Сдавайте пропуска".
  - А тут слушок прошел..., - Митяй зажевал, поднимая и опуская толстые щеки, смотря куда-то вниз и в сторону. - Я на работу пришел только, с утра, глядь - слесаря бегуть... как на пожар! Что такое, что такое?
  - Ну и что такое? - скептически перебил Стеван.
  - Объявилась, говорят, дявчонка одна..., закачаиси! Калитка передняя открылась! Летите голуби, в девкины сени!
  - Да иди ты!
  - Ну я так равнодушно мимо прохожу, солидный человек, карточку ейную показывают, глядь - она. Я аж на задницу тогда и сел... Тут-то Долгорукой и стал семенить возле меня. Увидел раз в ночную смену и подошел по-тихому. Стоит, а уж коленки трясутся, от волнения. - Что ты! Будто-то и не было ничего. Слушай, говорит, Васильев... И по сторонам смотрит. А мы стоим-то, под циклоном, там отродясь никого не было. А он боится все равно, озирается. Слушай, говорит. Дело одно есть. И мнется. Какое у тебя ко мне дело может быть? Да вот говорит, хочу выгулять жеребчика, чтоб воздушку вольного подышал... А я-то тут причем? Говорю. Так ты ж знавал ее, болтают..., подведи. Кто это болтает? Говорю. А у самого аж в глазах от злости почернело. Давай-давай, говорит, Кристинку-распутницу предоставь, а я уж за тебе похлопочу. Так ты, говорю, ты что же такое задумал? Гад! Животное! Вы опять за свое! Вы опять с меня живого душу вынуть хотите?! Ну и недолго думая трубу выломал и побежали мы с им...
  - Три года дали, - со смехом сказал Рустам.
  - Да нет, нет, из дома выгнали только, - Митяй важно поднял указательный палец вверх, во второй раз.
  - А в первый раз, за что? - с интересом спросил Бегемот.
  - В первый раз..., в первый раз за веселье, - со вздохом ответил Митяй.
  - А Долгорукий?
   - А что Долгорукий, протух Долгорукий - вышибли его, говорят... Потому как обозначилась в ем дьявольская страсть... Но это все мелочи, говорят, сам главный инженер завода тогда красненькую бросал на венеркин алтарь.
  - Взяла?
  - Да нет..., она в малине пряталась до вечера, а бабку Прошкину послала сказать,что уехала. Да и болела она, по ту пору...
  - А сейчас где? Живет с кем-нибудь?
  - Да она и жила одна-то всю жизть, - говорил Митяй, жуя блин из пакета и всем своим грузным телом поворачиваясь к Бегемоту, толкая его кулащищем в колено, - да балакали недавно, - в столицу ездила.
  - Прям и в столицу?
  - Да..., больше все по искувству...., только попала не на комедию, а на шишку к Темному Владыке.
  - Не хорошо получилось... - загадочно сказал Стеван.
  Сидели, нежились на солнышке, с удовольствие ели принесенные Митяем горячие левашники, вишни в меду, печатные пряники с кисловатой черной смородиной в середке, жажду утоляли соком... Солнышко пригревало, над молодой, свежей зеленью проплывали капустницы, собираясь возле небольшой лужицы, оставшейся после дождя. Бегемот млел, лежал спиной на траве-мураве, нежился под ласковыми лучами, с удовольствием, щурясь от вечернего света смотрел на уходящие в даль облака.
  - Эх! - сказал Рустам с сожалением. - Хорошо, если бы не баня эта...
  - А что она тебе?
  - Да возится с ней, теперь дня три, а то и четыре...
  - Ерунда, уверенно махнул рукой Митяй, - у тебя шланг есть?
  - Да был вроде, где-то. А что?
  - Ничего, - Митяй потряс в могучей руке опустевшую канистру, - дело есть.
  
  
   ****
  
  
   Танцующее пламя поднималось выше яблонь сада. Красные, ослепительные сполохи, рвавшиеся наружу, словно дикие кони под упряжью, гарцевали на месте, хрипя от напруги, харкая черным, ядовитым дымом. Было дико и прекрасно. Крыша разлеталась с треском, стреляя в стороны кусками шифера. Неистовая, чудовищная сила жгла лицо, давила в глазах слезы, смотреть было больно, но хотелось, не отрываясь следить за этой завораживающей, всесокрушающей, первобытной силой. Временами в адском пекле что-то ухало, проседало и тогда вверх, разрывая тьму весеннего неба, уходил столб красных искр. Огонь отражавшийся в рачьих глазках, давал Бегемоту свободу. Внутри у него таял лед и плыл по широкой реке, некогда бывшей замерзшим ручейком. Начинались скрытые, непонятные ему самому, движения, наводившие в душе непонятное, но интересное беспокойство. Было занятно.
  - О полыхат, о полыхат - тараторил Рустам. Он бегал по саду, обжигаясь от шедшего жара; зачем-то подкидывая в огонь, доски; спотыкался в темноте об брошенный инструмент и сухие ветки. Стеван лежал в сторонке на старом, продавленном матраце, с торчащими, в разные стороны пружинами, неодобрительно качал головой. Огромный, страшный со спины Митяй, освещенный всполохами пламени, словно Нерон на пепелище Рима, раскачиваясь на широко расставленных ногах кричал в бушующее пламя:
  - Ух! Ух весело! Вот это весело! Ну держись! - воздев огромные ручищи к ночному, освещенному яркими вспышками небу, махал стальным ломом, словно дирижировал этой дьявольской вакханалией.
  Бегемот не выдержал и подбежав к нему заорал, выпуская наружу подкатившее к сердцу безумное веселье:
  - Э-ге-ге! Хрен остановишь!
  - О-о-о! Знай наших!
  Покатил на длинных, неуклюжих ногах татарин, суетился, заглядывал в лица безумными, отражающими огонь, глазами, неожиданно закрутился на месте и по бабьи высоко, срывающимся на фальцет, голосом завизжал:
  - Вот так! Вот так вот тебе, прокурорская курва!
  - Ну держись!
  - На! На! Жри!
  Бегемот немного присел и сунув пальцы обоих, выпачканных сажей рук в рот оглушительно засвистал. Все слилось: крики, хохот, свист, адское веселье, все соединилось в безумную вакханалию, выделывающую безумные па вокруг яростного пламени.
  Уже в полумгле наступившей ночи, к пылающему участку подъехал джип. Прокурор, подошел к калитке и безучастно положив на нее локти, едва слышным голосом спросил:
  - А дом-то зачем было жечь?
  
  
   ****
  
  
   В элитной квартирке Бегемот обявился под утро, долго об чем-то разговаривал и смеялся с удивленной, заторможенной спросонья консьержкой. Устало, грузно топал по лестнице, тяжело переставляя здоровенные ножищи, обутые в какие-то незнакомые ему сапоги. Где и как он их надел,уже было не вспомнить, да и не хотелось вспоминать. В теле была приятная усталость. Мягкий свет красивых подъездных светильников, задрапированных кожей рыбы-рептилии Мо, приятно радовал глаз. И бегемот, кряхтя, с удовольствие плюхнулся прямо на ступеньки, на венецианский ковер и закурил дешевую папиросу "Дружок", оказавшуюся каким-то образом в кармане. Было тихо, никто не мешал сидеть просто так, в тишине своего подъезда и молча, выпуская клубы ароматного дыма, размышлять о своей мудрой и глупой жизни. Быть во власти тишины и покоя. Бегемот поставил локти на колени, и подперев подбородок ладонями, плавал в своих воспоминаниях. И все казалось ему, теперь, правильным. Все перетекало из одного в другое и логично завершалось в третьем. Все было по нем, по его размеру и нраву. Течение вод было не сильное и он видел, теперь, что добраться до другого берега несложно. Но можно этого и не делать. Можно лечь на спину, и смотреть на синее небо, раскинувшееся надо всем, на проплывающие над головой, зеленые ветви ивы. Плыть к далеким, зеленым берегам, прекрасным, своей чистотой и свободой. К дальним, изумрудным холмам, зовущим к себе, зовущим к чему-то дальнему, прекрасному... Бегемот очнулся от прикосновения - об руку терлась рыжая, подрощенная муренка. Носорогов порылся в кармане и вытащил оттуда, невесть как, оказавшуюся там коврижку, разломил пополам и угостил муренку. Кошка поблагодарила и аккуратно схватив в зубы угощение, убежала к потаенным, до поры до времени, за швабрами, котятам. Бегемот встал, с трудом поднимая уставшее, грузное тело и поплелся в свой номер. Долго шарился в темноте квартиры ища свет, уронил на пол пару китайских ваз, смахнул со стены чучело канадского чирка, словно тигр скреб когтями по стене и дверям ища выключатель. Неожиданно свет зажегся. Возле спальной стояла жена - ягодка (сзади - пионерка, спереди - пенсионерка). На руках супруги, прижимаемый к теплой груди, из недр халата, одной головкой, недовольно озирался крошечный, меньше кошки, спецзверек - полусобака-полудюдюка, высокомерно смотрела на Бегемота злыми глазками, словно пуговки, налепленными на клубок черной шерсти. Жена сходу завизжала, тыча пальцами в мужа, безумные глаза ее вращались.
  - Что с тобой! Ты что на войне был! Ты почему такой весь черный ! А-а-а-а! Ай как воняет! Как воняет! Ая-яй-яй! А это что за канистра! У-а-а-а-а-а-а-а! - И уже в истерике, с визгом - выбрось ее скорее, выбрось! Я тебя у-мо-о-о-л-я-я-ю! - сложила руки на увеличенной груди. Что это?! Все по этапу пойдем! Ты что это на старости лет!!!
  Бегемот молча подошел к ней и схватив жену за подкаченную на йоге задницу, захохотал на весь дом. Жена вытаращила глаза и попятилась в свое логово. Стены дрожали, собираемые заботливой рукой, маски африканских чудовищ, стали угрожающе скалится и улюлюкать на стенах; портреты голландских постмодернистов хохотали, крутили толстыми сиськами и письками; чучела, ощетинившись бивнями, хвостами и клыками рычали, пищали, крякали; черная полудюдюка вывалилась из халата и двинулась к дивану на согнутых, хилых лапках, кидала на хозяина вызывающие взгляды. Бегемот хохотал.
  
  
   ****
  
  
  - Н-и-ч-е-г-о я тебе не дам! - орал Плясов на Митяя. - Ни бумажки не дам. Это еще повезло вам, си-и-ильно повезло, что вы обезьянника не понюхали!
  - Ну что ты, Леопольдыч, - гундосил Митяй, - ну дай пятнашку.
   Стеван стоял возле шкафа и отвернувшись к стене, листал какую-то книжку, на книжке было написано: "Материалы 2456-ого съезда", татарин возле двери, облокотившись на косяк, поминутно заглядывал в коридор, ждал кого-то. Бегемот обозревал картину постмодернистов, висевшую на стене и изображавшую соединенные полости.
  - А вы знаете..., Николич, повехнись уже ко мне! Вы знаете, что у него там старуха жила...
  Друзья переглянулись, Митяй хохотнул.
  - Молчать! - завизжал Плясов, - это свезло вам, что она в гоход, в банк ездила, деньги снимать.
  - Это какие-такие еще деньги? - спросил Стеван поднимая брови, это откуда у нее деньги?
  - Это не твое собачье дело! Ты пойди спхоси у нее..., сейчас! Она тебе расскажет! С тобой мы вообще отдельно поговохим, за прошлый раз...
  - Ну в прошлый раз и спрашивать надо было... А сейчас все тихо.
  - Да..., - Плясов постучал карандашом об стол, - заявление он почему-то забхал, не знаю почему...
  - А потому что работу быстро сдали! - заорал Митяй.
  Стеван сложился пополам и захохотал. Рустам скрылся за дверью и оттуда стали доносится непонятные, высокие, лающие звуки. Бегемот отвернувшись, смотрел на картину - разноцветные полости, словно бы перетекали одна в другую.
  - А не пошли бы вы на..., - загадочно сказал Плясов. - Вы нашли кого жечь! Вы бы еще папу римского запалили! Вообщем, пхощайте мои друзья! - Вид у директора был решительный. Глазки сверкали. В этой роковой точке стечения фатальных обстоятельств, в комнате появился среднего роста мужичок в майке с надписью: "Рок-н-ролл не остановить". Он обвел комнату взглядом карих, умных глаз, немного надувая при этом щеки и подошел к столу. Увидев мужичка, Плясов как-то весь сразу скукожился и отвернувшись к окну, как-то выдохнул:
  - Это еще зачем?
  Митяй оживился, стал делать знаки, показывая на стол, огромными ручищами.
  - Здорова Андрюх, - сказал Стеван.
  - Здорова были! - ответил мужичок, здороваясь со всеми по очереди, кроме Плясова, за руку. После этого он достал из-за пазухи бутылку и поставил прямо директору под нос. Тот посмотрел на нее из под очков и в его глазах, как в зеркале, за долю секунды промелькнул собирательный образ (испуг, загнанность и страстное желание) - грешная плясовская страсть. Андрюха смотрел на него, улыбаясь простоватой, детской улыбкой.
   Через час директор Черной Орхидеи уже орал, смешно выпучивая глаза и ужасно картавя:
  - Да ты бидоны ее видел?! Пкхе-пхе! Да! А сейчас таких уже не-е-е-е-т! Поизвелась похода, поизвелась! - в волнении он перекинулся через весь стол к Митяю, разбросав при этом на пол гору бутылок и стал орать ему прямо в лицо. - Эта валькирия тебя бы уничтожила! Испепелила бы тебя! - И уже совсем успокоившись и глядя на собравшихся из-под очков строгими глазами, нарастающим, громовым голосом, - тхи дня..., тхи дня дикого, безостановочного коитуса... И вся эта свистопхляска - под флагом полной, полной вседозволенности и хаскхепощения!
  - Ты дурак Плясов? - устало спросил Митяй, отстраняясь в сторону. Стеван и татарин хихикали. Андрюха грустно покачал головой и попрощавшись со всеми, взялся за черный, гитарный кейс, стоящий у входа.
  - Пока, стервятники Фюрера!
  Как только он скрылся из комнаты. Плясов затараторил, засуетился на стуле, доставая пачку сигарет:
  - Не люблю, не люблю его, он меня пховоцирует, все время пховоцирует!
  - Деньги он тебе зарабатывает, - сказал Стеван, - как и все мы.
  - А самим - шиш! - заорал Митяй.
  - То есть как это шиш? Какой шиш? - закрутился Плясов, немедленно протрезвев.
  - Вот такой! - Митяй подсунул под нос директора огромнейшую, в восточной европе, дулю.
  - И это - без мака. Пока, - заметил Стеван.
  - Как мака? Какая макака? - Плясов удивленно снял очки и глупо улыбаясь, стал смотреть на сложенные пальцы. Выждал несколько мгновений и неожиданно для всех собравшихся, осел на пол, растекся молочным киселем, превратившись в этакого ласкового старичка. - Как же так, сказал он задушевным голосом, - вы же мои деточки. Вы же все мои деточки! Хе-е-е-ебята! Я же в ноль хаботаю. Мне это зачем? Только хади вас и стахаюсь.
  Дуля продолжала нависать.
  - Ну ладно, ладно (Дима, хватит шутить!). Есть у меня хаботенка одна. Спецзаказ...
  Бегемот посмотрел на картину постмодернистов - в одной из полостей, в дырке, плавающей среди эфира и разделяющей границы миров, со стороны соседнего мира (комнаты), было видно дрожащее от напряжение человеческое око курносенькой блондинки, соединяющее разные измерения. Бегемот немного подумал и ткнул туда пальцем и межвременная связь исчезла, око пропало...
  
  
   ****
  
  
   Старый, видавший виды аккордеон, с расписным разворотом широких мехов. Рыжая, лохматая, потаенная до поры до времени, верхушка, словно сорочье гнездо. Перламутровые, старомодные цветы и летящие, резные голуби на розовом фоне. Напряженное ожидание могучего, затаившегося нутра. Игра... И неожиданное появление из-за белоснежных, танцующих, реденьких, с черными щелями улыбающихся зубов, голубых глазок. Удивленных и восхищенных, словно увидевших женские трусы, развешенные на елке. А вместо носа - картошка.
  
   Девки ехали на бал,
   И нашли покойника.
   Целый месяц х... стоял,
   Возле рукомойника.
  
  Карла, шмыгнул носом. Пробежался пальцами с крупными, желтыми ногтями по клавишам. - А я еще вот такую знаю:
  
   Президент, президент,
   Елочки красивые.
   Был в деревне прецедент, -
   Агронома в....ли.
  
  Стеван мрачно посмотрел на Иван Иваныча и отодвинул от него стакан. Карла сразу очах, в голубых, ангельских глазках показалось недовольство. Стал нервно постукивать каблучком об крышку стола, вопросительно поглядывая на Бегемота. Бегемот устало вздохнул.
  - Не разу это не он, - усомнился татарин, недоверчиво разглядывая Иван Иваныча.
  - А ядерная кнопка у тебе где? - Митяй стал крутить карлика, ища на его маленьком туловище кнопку. - Зловещий карла осмотру не противился, стоял на столе, под лампочкой, прижав руки к груди; сжимал подтяжки бархатных шортов, с загадочной буквой "П" на правой штанине; делал недовольное лицо, поглядывая ангельскими глазками на Бегемота, прося помощи. Бегемота не оставляло чувство, что где-то он уже с этими глазками виделся.
  - Ну хватит Митяй, что он тебе Карлсон что-ли, - сказал Носорогов наконец. - Карлик с благодарностью посмотрел на него и вздохнув, стал слезать со стола.
  - Ты уже давай определяйся, - не унимался Митяй, - кто ты есть такой?
  - Я уже вам все рассказал, - каким-то очень приятным, бархатистым тембром, заговорил карла.
  - А чего это ты такой маленький тогда?
  - Извините, но готов поклясться, что вы, досточтимый сударь, не имели ни малейшей возможности увидеть меня во весь рост. Я объясню вам сейчас, видели те, телевидение постоянно делается снимок крупным планом и в эфир идет нарезка - пол туловища, выше пояса.
  - Да, - задумался Митяй, - в самом деле.
  - Я видел, - спокойно сказал Стеван, - в живую видел президента. Никакой он не карлик.
  Иван Иваныч на мгновение скукожился, бросил наказующий взгляд на Стевана. И тут же принял обычное свое положение, стал ласково смотреть на собравшихся.
  - О! Судари мои! Так это же двойник, я совсем забыл про него! Не подающийся дрессировке уголовник-рецидивист, жонглер человеческих жизней, выпущенный из камеры в критический момент, чтобы разыграть эту роковую роль в обмен на свою жизнь!
  Татарин и Митяй с глупым видом посмотрели друг на друга и пожали плечами. Стеван как-то подозрительно измерил карлу взглядом и отошел в сторону. Бегемот смотрел вверх. Там, прямо над его головою, на розоватом облачке обнаружился главврач Пичужкин, он плавал в воздухе, загребая руками и ногами, показывал глазами на Иванова, несогласно тряс головой, на которой, у него почему-то вместо больничного чепчика, была детская, фиолетовая панама. Пичужкин приложил ладонь ко рту и громко зашептал: Главное - не слушайте вы его! Он вас одурманит, отуманит! Понаплетет вам - будь здоров! - Бегемот потряс головой и облачко пропало.
  В комнату впорхнула Денди, она сразу бросилась к Иван Иванычу, стала шаборшить его, дергать за бархатные шорты:
  - Эрос каламбрийской! Ой! Как ты мне нравишься! Слышь, носорожек! Давай оставим его, а?
  - Не можем мы его оставить, - грустно сказал Стеван, - нам его еще в спец приемник везти...
  - А в моем теремке чем плохо?! Приемник всех больных и обездоленных! - девушка поцеловала зардевшегося карлу, закрутилась на месте и со смехом упала на диван. - Не бойся! - успокаивающе махнула маленькой ручкой, - н-и-ч-е-г-о они тебе не сделают! Потому-что на тебе поцелуй доброй волшебницы. А добро сильнее зла!
  - А вы собственно, кто такая? - спросил Стеван с прищуром. Наступила зловещая тишина. Бегемот с Денди переглянулись.
  - Учительница, она, - ответил Бегемот немного подумав, - учительница пения. Работает тут на полставки, кружки какие-то ведет, детский садик еще на ней...
  - Интере-е-е-есно, - протянул Стеван и потянулся к груде балалаек и домр, пылящихся в углу.- А на балалайке можешь?
  - На щипковых - по настроению, судари мои, - серьезно сказал Иван Иваныч и залез на широчайший, крашенный-перекрашенный белой масляной краской подоконник.
  - Ладно, - махнул рукой Митяй, - допустим ты в самом деле..., кхе-кхе..., Владыка..., это тогда получается...., получается... Ты в любой ларек вхож?!
  - Да не могу я! - устало начал карла, смотря через окно на бегающих во дворе детей. - В том то все и дело! В этом моя трагедия! Не могу, демократия у нас!
  - Да ну ладно тебе, - сморщился Митяй, то же мне препятствие! Угостят! Тут главное что? - легонько ткнул указательным пальцем Денди в носик, - б-ы-с-т-р-о-та! Как заскочишь! Как глазами сверкнешь! Что ты! А ну-у-у! А ну ребятам кваску, да позабористей..., о-го-го! А ей - мороженного.
  - Угостят они его как же, - скептически сказал Стеван, - и нас заодно...
  - Он прав! Прав! - закивал головой карлик. Спрыгнул с подоконника и подошел к Митяю. - Бояре вы мои! Да как же вы не поймете?! Ну не жизнь это! Не жизнь! - Иван Иваныч страдальчески поднял руки к пожелтевшей лепнине потолка и зарыдал хорошо поставленным голосом Бориса Годунова. - Л-ю-д-и! Не могу я больше так! Сколь тяжела обязанность моя!
  В приоткрытую дверь с интересом, широко открыв глаза, смотрели, две хорошенькие девчушки, подпираемые сзади, еще нескольким, невидимыми, шалунами.
  - Зинаида Владимировна, - заныли они в унисон. - А у нас сольфеджио будет? - И тут же позади них в коридоре, послышалась возня, громкий шепот, - дуры! Пошли по-тихому, пока она здесь!
  Зинаида Владимировна проворно соскочила с бегемотовых колен и на ходу поправляя юбку, скрылась за дверью вместе с ребятней. Карла на секунду прервался и молча смотрел на дверь. За дверью послышалось:
  - Лаврухин! Дитя-пианист! Ты куда это пропорхнул? Я тебя в-и-ж-у! У меня зрение о-о-очень хорошее!
  В ответ послышался смех, звуки убегающих шагов, возня, через несколько секунд все стихло. Наступила тишина.
  - О-о-о! - тут же возопил карла, становясь на колени. - Ну и сдавайте меня! Пускай летит все в адскую бездну! Вы что же думали?! Не смогу..., раздавить! Ан-нет! Попробовать на вкус и.... бро-о-о-осить! - карла взмахнул рукой. Думали не выдержу?! Сломаюсь! О нет! Вы видели что я приемлю власть! О-о-о-о, зловещая смута! Пропал талант! Пропало все! В чьих руках мое призвание! - подбежал к Бегемоту и стал заглядывать в глаза снизу вверх, - в чьих? Спасите!
  - Ну хватит уже, хватит, - оборвал его Бегемот, - кончай истерику, Дядька Черномор.
  Иван Иваныч недовольно покосился на Носорогова, вздохнул, поднялся с колен и поплелся к пианино. Сел на жесткий табурет и стал раскручиваться, недоставая ногами до пола.
  - Ну правда ведь, правда государи мои! Я как вран ночной в своей стране! - пропел карла, поднимаясь к потолку. И тут же осел на стул, - одни бабки чего стоят!
  - Какие такие бабки? - насторожился Рустам.
  - Так ведь пишут-то!
  - Прям и пишут!
  - Представьте себе - да! Отбоя нет!
  - А что пишут?
  - Да так, - Иван Иваныч заулыбался, покраснел и неопределенно махнул рукой, - так..., пописятина одна...
  - Все равно, не может быть, - сказал Митяй, - чтобы такого дурачка на царствие избрали.
  - Так они же сами и начали! Вовлекли меня.... тайно. И потом, они не знают. Сами не знают своего президента! - закричал карла. - Вот вы, - ткнул пальцем в Митяя, - видел меня когда-нибудь в живую?
  - Ну да, видел конечно видел, все видели, в деревне по телевизору в живую показывали.
  - А вы..., мусье Носорогов?
  - Видел, но так..., очень издалека, толком и не разобрал.
  - Ну это глупости, - сказал Стеван и подошел к Иван Иванычу, - есть шоферы, обслуживающий персонал, родственники есть, вездесущие журналисты...
  - Вся обслуга аккуратно меняется раз в две недели! И никто, никто судари мои, напрямую со мной дела не имеет! А журналисты? Журналисты говорят только то, что им положено говорить! Дай команду и они завтра с уверенностью энагурируют Деда Мороза. Родственники все ненастоящие, настоящие же, кто хоть что-то знает, уже давно за границей и молчат, извините, как рыба на льду. - Вы себе просто не можете представить, какая там наверху путаница в контексте общей расхлябанности и борьбы за власть! Поставь завтра вас, - карлик взял Стевана за руку, - и никто этого не заметит! А по телевизору объявят, что президент в добром здравии!
  - Но почему именно ты, нитькак-титькак? За что они тебя выбрали, такого красивого?
  - За разгул, - вздохнул карла.
  За дверью прозвенел звонок и тут же, почти мгновенно, коридоры наполнила нарастающая лавина детского рева. В комнате появилась Денди и Иван Иваныч тут же бросился к ней, схватил ее за пальчики своими клешнями, а она смеясь, стала что-то шептать ему на ухо. Карла сиял как бриллиант.
  - Вот ведь парочка - не разлей вода, - недовольно сказал Бегемот, - смотря на проститутку и карлика. - Пускай остается уж, раз ему так нравится.
  - А президентить кто будет? - усомнился Митяй.
  - Да подберем кого-нибудь, вон народу сколько ходит, - развел руками Рустам, - что там - игрушки, если он прав.
  - Сраму только наберемся, - хмурился Стеван. - А сам ты что думаешь, Иван Иваныч? Смерти желаешь или живота?
  
   Бегемот, бегемот,
   Не ходи в лесочек.
   Там крапиву девки рвут,
   Сифилис схлопочешь.
  
  Заорали Иван Иваныч и Денди на два голоса. Девушка подыгрывала на расхлябанном пианино. Карла сидел у нее на коленях.
  - Урааа! - вдруг взвился Иван Иваныч, - Живота! Живота! Тиуны мои! Опричники мои, ко мне! Вп-е-р-е-д! - вскочил на пол и стал как зря тарабанить пальцами по старым желтым клавишам. Девушка хохотала откинувшись назад и закрывая лицо ладошками. Бегемот покраснел.
  
  
   ****
  
  
   Грузовичок выехал на проспект и помчал в сторону спецприемника. Без особых хлопот преодолел несколько кварталов, но на подьездах к гор. парку был остановлен летучим постом милиции.
  - Приехали, - грустно сказал Бегемот, - кирдык президенту.
  - Это нам кирдык, - засуетился за баранкой Рустам.
  К машине, на разведку, подошел лейтенантик с черненькими усиками.
  - Вашэтодокумт.... старлейтПисюков, - козырнул лейтенант.
  - Пожалуйста! Нараспев сказал татарин и передал сотруднику дерматиновую обложку с наклейкой из-под шампуня. На наклейке обнаженная женщина загорала под пальмой.
  Лейтенантик долго и с подозрением их разглядывал, вникал в суть, искал зацепки. Это длилось довольно долго и почуяв неладное, к лейтенантику добавился сухопарый капитан с злыми глазками.
   Мимо них по дороге, на полном ходу, пронесся длинномер, сотрудники проводили его с сожалением.
  - Такэтоещеводт..., - злые глазки начали прощупывание. - Чтоэтоммм..... там? - указал глазами на кузов.
  - Да так, ничего особенного, квартирный переезд.
  - А...., перегружатьэтоннадо?
  - Начальник! Обижаешь! Что там перегрузит-то? Подштаники бабкины? Хотите, взвешивайте.
  - Ннада взвесим подиеще, - спокойно заметил капитан и взял у лейтенанта документы.
  
   По бетонному мосту,
   Ехала машина.
   Депутату б... везли,
   Были именины!
  
  Раздалось из кузова. Менты подпрыгнули на месте и схватились за оружие.
  - Е-ке-ле-ме-не, кузов к осмотру!
  - Не вопрос, - сказал татарин и вальяжно выбравшись из будки и не спеша обойдя машину, откинул тент.
  В полумгле кузова, прикрывая прятавшегося Стевана, стояло зловещее пианино.
  - Ну и что? - разочарованно сказал лейтенант.
  - А я и говорю, что ничего - невозмутимо отвечал татарин.
  По дороге промчались два длинномера. Менты были явно огорчены.
  Неожиданно пианино вздрогнуло и задрожало, заходило ходуном, из темных, лакированных недр, послышались обрывки национального фольклора. Массивные, бронзовые педали загарцевали, клавиши стали играть сами собой.
  - Как-так? - подпрыгнули оба милиционера. Зачем? Прекратить!
  - Япония, - задушевно сказал Рустам, - таких в столице и то три штуки.
  - А почему не по-японски?
  - Хох! Дак ведь переводчик работает, компьютерный...., прогресс...
  - А почему матом?
  - Так, для большей реалистичности...
  Татарин ласково оглядел служителей, - но ребят, если хотите такую же - бесполезно, закачал головой, дефицит страшный. Это вам не сотовый телефон! Цивилизация!
  - Погодиэтоммм, - сказал лейтенант и уже занес было ногу на ржавый приступок грузовичка, как мимо них прошуршал еще один грузовик, а следом неслось еще три.
  - Брось, брось это, - в какой-то уже истерике закричал капитан и кинулся к трассе, на ходу поднимая жезл. Лейтенантик бросился за ним.
  - По бетонному мосту, - пропел татарин и бочком,бочком, поскорее, стал пробираться к будке. Грузовичок завелся и с акуратнейшим соблюдением всех дорожных правил тронулся с места, постепенно набирал скорость, пока наконец совсем не скрылся с опасного участка дороги.
  Возле магазина сделали остановку. Татарин выскочил из машины и подбежал к интеллигентного вида старичку, с интересом разглядывающему журналы с обнаженными красотками на обложках, выставленные в витрине.
  - Президентом будешь? - сходу спросил татарин.
  
  
   ****
  
  
   Белое мистическое свечение. Игра света и тени на обрюзгших щеках. Вонь медицинской химии. Старая истрепанная книга и две узенькие щелки Филимонова.
  - Полубаня-полусад, обезьянка чешет зад. - А дедок-то не простой! У-тю-тю-тю-тю! Оп! А вот это зря! А тут у нас? О! Какая прелесть! Нет..., ну, может кто-то еще хочет отдохнуть?
  Митяй сделал шаг вперед, но тут же был схвачен Бегемотом за руку.
  - Или, все таки? - узенькие щелки еще больше сузились.
  - Неееет, вы знаете, я как-нибудь в другой раз...
  - Зря, зря..., у вас такой обширный череп, - Филимонов провел ладонью по голове Митяя, - было бы очень интерррэсно, полубаня-полусад...
  - Ну так вы берете или нет, - с раздражением спросил Стеван.
  - Кого?
  - Президента.
  - Тише, тише! Голубчик..., конечно берем..., это же наш пациент, полубаня-полусад, мы его давно поджидаем... У нас для него и комнатка готова. Специальная. - Филимонов взял дедка под локоток и потянул вверх по лестнице, что-то негромко объясняя.
  - Избавились наконец-то, - облегченно вздохнул Митяй и шлепнулся в протертое дерматиновое кресло. Под потолком висела старая видеодвойка, показывали новости.
  - А теперь, - сказал ведущая, - мы выходим на прямой эфир в здание собраний, где наш уважаемый президент отвечает на вопросы журналистов. Через секунду показали самого президента, съемка однако, велась издали и лицо отца народа разобрать можно было с трудом.
  - Вот шельма! - закричал Стеван.
  Друзья бросились к грузовику. Бегемот скинул крышку с пианино. Внутри было пусто. На дне, под клавишами, лежали байковые полуштанишки. Бегемот поднял их двумя пальцами. Держал на вытянутой руке, словно видя впервые. С изумлением рассматривал со всех сторон. Из штанишек вывалился ворох бумаг - конверты с адресами разных властных управлений и гербовые листы, дорогущего производства с печатями органов государственной власти за высочайшей подписью.
   Бегемот и Стеван переглянулись.
  - Ничего не понимаю, - сказал Бегемот.
  
  
   ****
  
  
   Картина постмодернистов была снята, а вместо ней, закрывая дыру в стене, стоял сейф. Было накурено и душно, открытое окно, льющее жару не спасало. В дверь поминутно заходил ряженный казак и об чем-то перешептывался с Плясовым. Курносенькая блондиночка иногда пробегала мимо, бросая на Бегемота подозрительные взгляды. В комнате был всегдашний беспорядок, прокуренные, желтые купидоны с неодобрением смотрели на собравшихся.
  - Охлы! Гехои! - орал Плясов, - усе вы можете, когда хотите.
  - Да уж..., орлы..., грустно сказал Стеван.
  - Не спохь, не спохь, - заухал Плясов, - мне сейчас Филимонов звонил, благодарил за пациента. - Плясов покосился на потаеный пакет с бутылками и коробкой шоколадных конфет.
  - Ну и как пациент?
  - Да как? Да ничего! Орал, правда, поначалу, что вы его обманули, что это не он, что врут...Так доктох говорит, что он всегда так себя ведет... Ладно, ладно, это все ерунда. Есть у меня для вас одно заданьице...
  - Опять карла?
  - Да нет, наобохот! Гигант, доисторической эпохи!
  - А я думал, это ты тут у нас, один гигант, - сказал Стеван, со смехом.
  Помолчали, неожиданно за стенкой кто-то закричал:
  - Шашки наголо!
   Послышался звон разбиваемой об пол посуды. Плясов метнулся в соседнюю комнату его не было некоторое время. Потом он появился, что-то жуя и обдавая всех сивушными маслами. Презрительно посмотрел из под очков на Стевана, - остхить дома, у мамы в шифоньехе будешь, Николич. Я помню, про тебя...Залетчик...
  - Ну уж прям и залетчик. Сколько мы тебе денег заработали.
  - Вас нихто, не гонит сюда палкой, - сказал Плясов из-под стола, там что-то загадочно забулькало, зашуршал пакет, зазвенело стекло. Плясов вернулся на свет уже немного иной.
  - Хорошо-то как! - заорал он на весь кабинет. - Эх хебята-хебята, мне бы ваши годы, мы такими не были, в ваши-то годы. Мы с палатками, с кхесло-качалками, с гамаками, все по лесам да по лесам. Гок-скок, гок-скок. Ну и женщины конечно, разные и напитки необычные были. Все было. Да, - мечтательно посмотрел Плясов в потолок, - я раз помню, была у нас одна пионер вожатая! - Плясов опустил глаза, - комната была пуста.
  - Свиньи! - с остервенением закричал он, подпрыгивая на кресле. - Уничтожу! Уничтожу!
  
  
   ****
  
  
   Огромное, первобытное чудовище: мощные, как столбы, лапы, гигантская пасть. Броня... Чудовищная, затаенная сила, под покровок крохотных, следящих глазок. Богатырская плоть, не знающая поражений.
  - Мальчики, только очень осторожно с клеткой, - Дуня потрогала Митяя крохотной ручкой за рукав. - Я вас очень прошу. Ладно?
  - Да что уж мы, - начал плавится как воск Митяй, - мы свое дело знам, - Авдотья ему очень нравилась.
  - Ну вот и постарайтесь. Во первых - никаких встрясок, он этого не любит, во вторых - температура должна быть в пределах нормы, я думаю - у вас там все оборудовано?
  - Конечно солнышко! - хохотнул татарин, - довезем с ветерком.
  - Ну и еще: надо его время от времени подкармливать, - Дуня немного наклонила голову набок, - он орехи любит, чищенные... и рябину..., воду ему давайте, но немножко..., - она закрыла рот ладошкой и засмеялась, - а то будет.... наводнение. Не кричите и много не разговаривайте при нем - это существо нежное, не избалованное пока человеческим вниманием.
  Бегемот смотрел из клетки равнодушно. В клетке было полно соломы, так что лежать было более-менее удобно, только сильно воняло животными.
  - Ну что бояре - вздрогнули? - спросил Стеван и попробовал поднять клетку. Она не двигалась.
  - Ничего себе! Сколько она у вас весит?
  - А вы что думали? Он упитанный!
  Митяй сбегал к начальнику станции, выпросил две рохли и стропы. И тогда уже, со всеми этими приспособлениями, в четыре захода вытащили клетку из вагона и по помосту перенесли в кузов. Вся эта толкотня не мало не трогала Бегемота. Она лежал в клетке, закинув нога на ногу и тупыми глазами осматривал суетящийся народ.
  - Ну и в добрый путь, - сказала Авдотья, - там вас встретит Лариса Ивановна - моя начальница, директорша.
  - Она навроде вас? - уточнил Митяй, растопыривая ладони перед грудью. - Ой Дима, да ладно вам! - смеясь, слабо ударила его крохотным кулачком. - Она в сто раз лучше. Она деловая. Она справедливости ищет!
  - Может мы не поедем? - не успокаивался Митяй. Заживем здесь на станции... Зверюгу - на поводок, охранные функции исполнять будеть. Ну.... и мы с вами..., - подмигнул девушке. - Я - у фуражке...., станционной, вы - в беленьком платочке, с костылем... И... по шпалам, по шпалам... - Митяй задергал локтями, как будто танцевал.
  Дуня фыркнула от смеха, с любопытством и страхом смотрела на Митяя, поправляла складки светлого сарафана, - ладно уж - езжайте.
  Стояла на пандусе одинокая, худенькая, махала рукой им в след. И уже в тот момент когда грузовичок, подняв облако пыли, стал отъезжать:
  - И помните - время против вас, как только минутная стрелка покажет....
  
  
  
   3.Падение бегемота.
  
  
  
   Полумгла железных стен. Свет, падающий сквозь щели в деревянной крыше. Запах бензина. Старые покрышки в углу и груда ленточных строп на них. В эпицентре - бегемот.
  - Я тебе сказал уже, что он фиолетовый.
  - Какая уже тебе разница, какого он цвета?
  - А помнишь, какой он был? Подмигивал тебе.
  - Это он срать хотел просто.
  - Это из-за тебя он издох, - серьезно сказал Николич.
  - А может не издох?
  Все молча смотрели на Митяя. Николич сокрушенно потряс головой и поднявшись с пола, стал глядеть на улицу, в щели сломанной двери.
  - Он в спячке. У крупных хищников джунглей есть такие моменты.
  - Весной спать? Тут палка на палку лезет. Какой же он хищник после этого? - Усомнился Рустам.
  - О! Дорогой! - Митяй с трудом поднял свое могучее тело с пола и подошел к татарину. - Так все же перепутано у них, лето-зима, осень-зима. Тридцать пятая паралель от экватора.
  - Дурак ты Дима, - сказал Стеван не оборачивать от двери.
  - А у нас давно был похожий случай, - задумчиво сказал Бегемот, сидя на покрышке и обхватив руками колени. - В отделение еще, я лейтенантом был. Перевели к нам оперуполномоченную одну..., тощая такая. Откуда только сила была в ней? Да такая сила, что все мужики отдела через нее прошли. По очереди. Месяц целый эта свистопляска продолжалась. Повысила нам все. - Бегемот энергично махнул рукой. - Показатели раскрываемости улучшились. Конечно - мужики все на духовном подъеме. Ну что значит? Надо поощрить конечно, от начальства. Ей медаль вручать. Из столицы чины выехали. Ан - нет! Дверь в кабинете закрыта. Ну сломали конечно, бычки-то наши. А самка - на столе. Без чувств. То ли спит, то ли хрен ее знает что. Ну, знамо дело - за доктором. Как же так - передовик уголовного производства без памяти. Пришел доктор, как сейчас помню, фамилия - Мандрахеров. Старенький такой. Ну вот он обсмотрел ее, значит. Долго смотрел. И тихо так ушел. И все молчком. А она пропала. Да, как-то тихо так пропала. Ну нам, младшим чинам конечно ничего не сказали. Только потом все равно все выяснилось, через бухгалтерию.
  - И что же было? - спросил татарин.
  - В любовный сон она, говорят, впала, насытилась... Многие потом искать ее пытались, прожить все заново хотели... Звонили, писали куда-то, жаловались... Силились настичь супер-самку. Да только не вышло у них ничего. - Бегемот поерзал задом на покрышке, - а потом, спустя какое-то время, по югу, по крупным городам, с некоторым интервалом, пошло точечное повышение всех показателей.
  - Она, - заорал Митяй так, что стало слышно на улице. - Нашлась р-р-р-родимая! - взволновано подпрыгнул на месте. - Поехали! - закричал на татарина, затряс его огромными ручищами, так, что у того голова заболталась как у куклы. - Поехали! Я тебе говорю! Ох отдохнем! Мамочки мои! На живу нитку любов пришьешь, басурманин! Ах! Зачем нам эта скотина, - в сердцах плюнул он на клетку.
  - А место у тебя есть? Куда вывалить его? Покажи место. А за мной не станется, - равнодушно сказал Рустам.
  - Поехали! Там видно будет.
  - Мне то что, поехали.
  В душе у Бегемота все заиграло, он поднялся и порывшись в карманах достал несколько бумажек и протянул их водителю.
  - На Рустам, держи, на железки тебе. Поехали. А?
  - Ну куда вы, куда вы собрались. Вы же разгильдяи. - Стеван обвел взглядом присутствующих. - Вас же на первом посту остановят.
  - Без бегемота не остановят, - важно заметил Митяй. - Вооо - вам! Пока они проснутся, мы уже будем на морях! - он замахал руками, смешно затанцевал по кузову. Машина ходила ходуном.
  - И поедем, - закричал Рустам, тоже, по своему, начиная отплясывать. - К тетке моей заедем. У меня знаешь какая тетка?!
  - Вооот такая! - развел руками Митяй, не переставая танцевать.
  Все засмеялись. Бегемот присоединился к мужикам - пошел в присядку. Затопал ножищами по доскам, стал смешно надувать щеки, выкатывать глаза. - Ох - держите меня трое! Ходи-ходи Митя! Натдавай! Натдавай!
  - Ох держитесь девки! Кто не спрятался я не виноват!
  - Ну держись Бегемот!
  - Ого-го-го!
  Машину подбрасывало и кидало в разные стороны. Доносилась нестандартная лексика и обрывки похабных частушек. Проходящие мимо фургона люди шарахались в стороны.
  - Ладно, - сказал Рустам, немного успокоившись. - Поехали, только надо обсудить. - Деньги у нас есть, только маловато этого будет, до юга-то доехать.
  - Да ладно тебе не хватит, по дороге концерты давать будем, - заорал Митяй.
  - И что делать? - спросил Бегемот.
  - Есть объект один...
  - Какой-такой субъект?
  - Пока не скажу - секретность велика. Только давайте договоримся сразу - действуем по моему плану. Или у кого то есть предложения по-лучше.
  Ни у кого предложений не было. Бегемот закурил папиросу и пуская струю дыма, между струящихся сквозь дыры стен, лучей, сказал:
  - Ладно уж, Рустам, не томи, мы согласныя. - Он посмотрел на Стевана, тот одобрительно кивнул.
  - Хорошо, тогда сейчас едем в парк городской, отсидимся там, пока поутихнет, пожрем там чего-нибудь. Потом оттуда на реку. Зачем - узнаете. Никому не звонить ничего не говорить.
  - Аааа! У меня жена диван сегодня хотела перевозить, - задумчиво сказал Бегемот.
  - Ничего, не помрет твоя жена. Давай заводи.
  Рустам дернул за ручку двери и пошел заводить машину. Сквозь открытую дверь, в кузов хлынули потоки весеннего света и запах цветущей черемухи. Машина стояла во дворе, возле детской площадки. И все было наполнено звонким, радостным щебетанием малышей. Бегемот закрыл глаза, на душе стало хорошо. От ожидания поездки, в далекие, прекрасные места, вместе с хорошими друзьями. От какой-то далекой и хорошо знакомой радости приключенца и первооткрывателя. Он лежал своим грузным, старым, видавшим виды телом, на лысой покрышке, в недрах ржавого грузовика. И внутри у него, у Бегемота, под многими-многими грязными наслоениями, шевелился удивительно нежный, белый цветок. Почти такой же, как у этих детей, которые бегали перед машиной на площадке.
  - А что поживем еще братуха! - радостно закричал он и хлопнул Митяя по плечу.
  - О-го-го! Дружбан! Грусть-печаль забудь! Завертится мама не горюй!
  Машина дернулась и медленно поехала вперед. Друзья кубарем посыпались на клетку.
  - Гадюка! Я тебе дам! - закричал Митяй на всю машину, забарабанил кулачищем в будку. - Я тебя научу водить!
  
  
   ****
  
  
   Их долго перекидывало с места на место и крутило в темноте кузова. Наконец машина остановилась и они разминая ноги и щурясь от дневного света подошли к дыре в заборе, у южной окраины парка.
  - Пригревает..., завоняется он у меня в кузове, - с грустью сказал Рустам, - а мне в пятницу индо-утят возить...
  - Ничего-ничего, - обнадежил его Митяй у него шкура толстая, а внутри - вечная мерзлота, как в холодильнике, они этим в пустынях у себя только и выживают.
  - Ничего с ним не будет, пошли давай, - уже пролезая через дыру в ограде сказал Бегемот.
  Заброшенная окраина сада была представлена зарослями вишни. Кто их тут посадил и зачем, являлось загадкой, даже для Стевана, завсегдатая здешних мест. Вообще, городской сад был обширен и имел множество загадочных уголков на своих окраинах. Эти места, были темны, зловещи, окутаны всевозможными малоправдоподобными легендами, как-то: предании о бессмертном слесаре механосборочных работ, легендой о черном синтезаторе и тому подобном. То тут, то там, по саду, были разбросаны заброшенные здания романтического вида. Назначение этих строений, в настоящее время, сводилось к приюту уставших путников, почтивших древние руины своим присутствием. Сад благоухал, в наполненным солнцем и запахом цветов воздухе, словно снег, опадали белые лепестки. Впереди, в зарослях бузины, в дымке ее пахучих, молодых листочков скособочилось двухэтажное здание из красного кирпича. Первым этажом, оно наполовину ушло под землю, но деревянная дверь была в порядке и даже как будто бы подкрашена серой краской. Кирпичи стены были почти все сплошь выщерблены, словно это была не хозяйственная постройка, а военная крепость первой линии обороны. Вверх, словно карабкаясь вдоль по стенам, подпирая здание, то тут, то там, поднимались стволы молодых деревьев. Окна второго этажа не было, раму выбили целиком, зацепив при этом кирпичи кладки и на верху красовалась огромная, кривая, черная дыра. Начиная со второго этажа, лачужка была усеяна гнездами стрижей, гнездившихся между дыр в кирпичах и под накатом крыши. Вверху росли крохотные березки и вездесущая бузина. Вся эта башня, весь ее сгорбленный вид походил на огромную, старую голову.
  - Смотрите-ка! - сказал Рустам, - даже дверь не унесли с прошлого раза. - Он ушел назад, за здание и довольно долго оттуда не появлялся. Слышалось его недовольное бормотание, проклятия какому-то Сереге, звук осыпающихся кирпичей. Наконец он появился, неся ключ и бумажный сверток.
  - Что это, что там у тебя? - сразу заинтересовался Митяй, хищно раздувая воздух ноздрями и указывая носом на сверток.
  - Гостинцы, бабушка припасла.
  - Но!
  - Давай, заходи по одному.
  
   Рустам начал возится с ключом, врезной замок был старый и не хотел открываться. Вдвоем с Бегемотом они наконец кое-как провернули ключ и с пинка высадили дверь. Из неведомых недр сразу подуло теплой, затхлой сыростью, запахло кошками. Внутри оказался темный подвал. Поначалу, различить нельзя было ничего.
  - Э-ге-гей! - закричал Бегемот в черную пустоту, силясь разбудить, таившееся в старых стенах эхо.
  - Эй-эй-эй, - ответил тихий голос, отвечавший тысячи раз и помнящий сотни голосов. Хранящий все тайны старой башни.
  - Не ори тут попусту, а то услышат еще, зайдет кто-нибудь на огонек, - сказал Николич. - Да не спеши ты! - Но Бегемот уже шагнул внутрь и со всего маху окунулся по пояс. И нырнул, быть может еще, глубже, если бы Стеван не схватил его за шкирку.
  - Что?! Понравилось? Как водичка?
  - Холодная, нитькак-титькак, - застучал зубами Бегемот, сдергивая спутавшиеся штаны.
   Осветили фонариком подвал - в грязной воде плавали поломанные спинки от стульев. Сырые стены были исписаны наскальной живописью местных аборигенов, изображались сценки здешнего быта, охоты. Дрожащею, вдохновенною рукою, неопытного, первобытного художника, с особой тщательностью, в отблесках дикого огня, были выведены некоторые моменты, касающиеся отношений мужчины и женщины. В дальнем конце была маленькая комнатка с ржавой лестницей, ведущей наверх. Путь к ней лежал вдоль левой стены, по стоящим в воде партам. Шли сквозь тьму, перепрыгивая по шатким опорам, жгли спички, смеясь, сталкивали друг друга в грязную воду. Лестница оказалась совсем гнилая, подниматься пришлось по одному. Зато наверху оказалось здорово. На бетоном перекрытие стояла собранная со всей округи мебель - огромный директорский стол с зеленым сукном, пара рядов стульев, с откидывающимися сидениями, пианино "Лира", ржавый сейф и даже патефон, с питанием от потаенной в недрах кирпичей розетки. На столе стояла клетка, с разнообразнейшими вертушками для морской свинки. Самой свинки в клетке не было... На ветхих стенах между ласточкиных гнезд, то тут, то там, висели старого образца плакаты с падшими женщинами. Над столом нависал красный фонарь. Навели порядок, заботливой, хозяйской рукой возвращая жизнь в заброшенное строение. Татарин деловито слонялся из угла в угол, отыскивая какие-то, ему нужные, спрятанные вещи. Митяй осматривал стены, переходя от одного плаката к другому. Притоптывал сапожком, округлял белки глаз, сочно прицокивал красным языком, с выговором:
  - О как! О как! О дает!
  Или:
  - Ловко, ловко! Ты смотри-ка чего удумала!
  
   Стеван с Бегемотом пошли за дровами и он опять ухнул, но уже по грудь. Развели костер, прямо на бетонном полу. Сушили Бегемота, закутавшего свое грузное тело в старый национальный флаг и подобно римскому прокуратору, важно ходившему возле костра. Мели пол березовым веником, чихая от пыли и осыпая на него молодые зеленые листочки. Натаскали воды и поставили чайник. Стеван сбегал в ларек, принес жамок, кренделей с маком, сахарных петушков на палочке. Развернули потаенный, до поры до времени, бумажный сверток. Составили стулья к столу и стали пировать. Громко смеялись, подкалывали Бегемота. Поднимали стаканы за крах мирового империализма. Немного посидев, Бегемот встал из-за стола и подошел к пролому в стене. Он облокотился правой рукой о рассыпающиеся кирпичи и из полумглы башни, из темной рваной дыры второго этажа, словно из чьей-то старой и больной головы стал смотреть в даль. Белая дымка цветущего сада простиралась впереди, птицы и пчелы сновали между ветвей, расступающихся в стороны и словно занавес, открывающих синюю чистую реку, а за ней бескрайний простор - изумрудные холмы, как мягкое шелковое одеяло, складками легшими где придется и устилающими даль; И синее небо над всем. И там, за горизонтом, где оно сливалось с землей рождалось сладкое и томительное чувство. Бегемоту хотелось бросить все и сейчас же убежать туда, полежать на зеленой мягкой траве покатого склона, смотря в синюю высь. Не думать ни о чем. Не беспокоится и не волноваться, словно вновь вернувшись домой. Бегемот стоял в разломе стены и смотрел в даль.
   - Пошли, сказал татарин и посмотрел на часы.
  
  
   ****
  
  
   Они спустились вниз и стали пробираться по саду, уходя куда-то в глубь, по тропе между зарослей бузины. Стеван шел впереди, раздвигая густые ветки, хлеставшие по глазам. Справа показалось еще одно заброшенное строение. На вид оно напоминало ангар, широкие ворота были распахнуты настежь. Из темноты помещения пахнуло тухлятиной. Бегемот поморщился и отвернувшись стал смотреть вниз, на землю. Там, прямо под ногами, лежали горы разорванных, черных противогазов, с открученными фильтрами. Прошли еще немного и остановились возле сказочного одноэтажного домика, спрятавшегося под ветками вишни. Вокруг дома был расписной заборчик, высотой доходивший до пояса. За ним, возле дома, на завалинке дожидалась своего часа рыжая, с белой грудкой, отлинявшая кошка. Рустам уверенно открыл калитку палисадника и стал стучать в окно. Никто не отвечал. Постояли некоторое время.
  - Идем отсюда, - сказал Митяй, нет никого.
  - Есть, ты на трубу глянь.
  В самом деле, из трубы тянулась малая струйка черного дыма.
  - Ты смотри-ка у меня! - заорал Митяй, замерзли. Топють!
  - Топит..., топит...., - загадочно сказал Рустам, смотря в небо, - облигациями топит...
  - А ну! - Митяй протиснулся к двери, на ходу отодвигая Николича. - Открывайте немедленно! Милиция! С собаками полковыми! С мотоциклом! - И уже совсем другим голосом, обернувшись назад, - а выпить тут нальют?
  Наконец, из уютной светлицы сказочного домика, послышался слабый шум, шаги, бряканье ключей. Приятный женский голос закричал через форточку:
  - Нет вина!
  - Открывай! - заревел Митяй, услышав про вино. Рыжая кошка шарахнулась в руках у Бегемота.
  - Ой нет, нет! Не накурила еще!
  - Отпирай. Начальство пришло.
  - Ой! А кто ето?!
  - Это из ОБЛЖИЛэксплуатации, - не своим голосом сказал Стеван. В замочной скважине заскрежетал ключ и дверь немного открылась. Оттуда - из полумглы уютных горниц; от шитых бисером платочков; от кошек-жеманниц, на деревянных сундуках с хозяйским добром; от мягких, пружинных кроватей, с горою перин до потолка; на несколько секунд показалось растерянное, бледное лицо, не молодой уже женщины. Она щурила от света синие глаза, с удивлением осматривая всю компанию. Заметила Рустама и тут же юркнула обратно, закрывая за собой дверь:
  - Ой мамочки! Опять!
  Но Николич уже подставил ногу и схватив правой рукой за край двери. Женщина завизжала.
  - Ты что? - Удивленно сказал татарин, - Андревна? Уж мы будто и не свои?
  - Свои, не свои, - заговорила женщина успокаиваясь и поправляя платье. - Ты видно дружок забыл... Как вы с Суботиным уходили отсюда, в последний раз...
  - И что ж...., - неуверенно начал Рустам, - смотря в сторону, - кто ж знал что так получится....
  Бегемот выпустил кошку и подошел к двери. Женщина ему чем-то понравилась. Была она вовсе не красавицей. Лицо как лицо, мелкие морщины под глазами, дешевые сережки в ушах. Только сами синие глаза были хороши.
   Татарин, меж тем, совсем осмелев, повел такой разговор, на каком-то им одним понятном языке:
  - Сударушка манерная, разрешите, не нашим хотением, но Божьим соизволением, разговор промеж себя держать: как жить-бедовать добрым молодцам на свете? Сухость всюду, жара кругом, на реке Колотырь алым-камень горюч, зноен. Нечем залить пожар, нечем охладить жар.
  А женщина отвечала с усмешечкой, глядя под ноги, каким-то особым, певучим голосом:
  - Летели ясны-соколы, мимо града стольного, мимо алым-камня горючего, мимо коня-рысака прыгучего, мимо городового плясучего, мимо березки беленькой. Не для них зреет березка белая в чистом поле, не для них растут красны ягодки под деревцем и журчит ручеек.... - И уже совсем другим, обычным голосом:
  - Где ж ты пропадал, дружок любезный?
  - Ходил в мир, на барские бахчи, на казенные харчи, не за арбузами, а шутки ради... Как кум ворота закрыл, так веселье и кончилось...
   - А-а-а, вот оно что, - с понимающим видом закивала Андревна.
  - В поле белая березка стоит, пожелтела, ягодка в поле созрела, пора бы и туесок приготовить...
  - Да поняла, я поняла, замахала рукой женщина. - Сейчас, подождите.
  Через десять минут они уже шли в глубинах городского парка. Двигались потаенными тропами, ведомые хозяйкой здешних мест - Любововью Андреевной Малевской.
  - Вот оно, - сказала она, наконец, когда они, после получасового блуждания, вышли на длинный, вроде барака сарай с множеством дверок в низкой, шлакоблочной стене.
  - Как муж помер, я уж и забыла вовсе про него. Не до этого стало, там Аньку в институт отдавали, потом женили ее. - Говоря все это, она двигалась вдоль стены, отыскивая подходящую дверь. - Вот эта, постучала маленьким кулачком в гнилые доски. - Точно, она - череп с костями видишь? Это Сергеич, для острастки.
  
   Стали подбирать ключи из огромной связки, к ржавому навесному замку. Но ключей было так много, а замок так хил, слаб. Что не представил какого-либо препятствия для Митяя. Маленькая комната была до потолка забита, толстыми, с человеческую руку, кусками многожильного, экранированного, медного кабеля. Пока вынимали все это добро из пыльного нутра сараюшки, пока грузили машину, переместив внутри клетку с бегемотом, пока ставили на место дверь, подошел вечер. Друзья собрались возле сказочного домика, потные, разгоряченные, без маек, с черными, перемазанными сажей лицами. Малевская хлопотала меж них, поливала каждому на спину из ведра теплой водой, подносила полотенце, обносила всех огромным кувшином с пахучем, на меду, квасом. Помывшись, присели на дорожку. Митяй со Стеваном сидели на лавке, Бегемот с Малевской - бок о бок расположились на крыльце. Рустам стоял, положив локти на забор и смотря в открытую дверь дома. Молчали. В освещенном, заходящим солнцем саду, было тихо. Деревьях покачивали молодыми, зелеными листочками. На душе у Бегемота было радостно. Как не было уже давным - давно. Он пережил отличный день своей долгой жизни. И думал, вспоминал, хотел сравнить этот день, с каким-то из уже прожитых, подвязать его на длинную нитку. Хотел сказать: - Эх, почти как тогда, помнишь? Но ничего не вспоминалось. Ничего не было. Пролетело время, ускользнуло, словно вода быстрого ручья между пальцев. Ускользнула и побежала дальше. Есть время делать глупости, быть молодым и веселым; есть время собирать урожай, пропуская сквозь пальцы золотое зерно созревших колосьев; а есть время смотреть как цветет вишня, под покрывалом синих небес.
  - А ты тут все одна да одна, а, Андревна? - С усмешкой, заговорил Рустам.
  - Одна, милой, куда уж мне...
  - И что тебя здесь держит, не пойму? Муж в могиле. Одна дочка в москве - проститутка, вторая за границей. К чему ты здесь прикипела?
  - Зато сад у меня, - невозмутимо ответила Андревна.
  
  
   ****
  
  
   К речке подъезжали уже затемно. В свете фар выплыл пробитый дробью указатель: "д. Прекрасное". Машину кидало на неровной грунтовке, переворачивало на правый бок. Наконец они остановились и Рустам, выбежал на дорогу, моргая фонариком, затараторил своим высоким, сухим голосом. В свете фар шарахнулась сова, вылетев из темноты и ослепленная лучами, стукнулась прямо татарину в бок. Он попытался было ее схватить, грязно ругаясь, шля проклятия ночным зверюгам поймы, но сова как-то вывернулась и огромным, неуклюжим мотыльком улетела к распадку реки. В мглу, до краев наполненную ночным дыханием реки; к диким злакам, склонившимся к земле от росы; к потаенным охотничьим засидкам в сухих ветвях старого осокоря. Бегемот вылез из кузова и его сразу обдало пойменной свежестью. Он поежился от холодного речного воздуха и стал тереть толстые ладони, дышать на них. Затопал, затанцевал возле машины Митяй, согревая могучее тело. Заорал, продирая луженую глотку, матерные частушки. Стеван ходил за машиной, высматривая что-то в темноте вместе с Рустамом, они спорили, говорили на повышенных тонах. Вспугивали серых куропаток, прыгающих под ногами в свете фонарей. В скором времени недалеко от машины обнаружилась потаенная, в зарослях ивняка, глубокая воронка. Татарин подогнал к ней машину задом, прижав несколько молодых деревьев.
  - Ничего себе, - килька в томате, - с восхищением сказал Митяй, освещая дно воронки фонариком. - У вас тут что, боевые действия были?
  - Были, были, - махнул рукой Рустам, - тут много чего было. Ну что бояре, вздрогнули?
  Залезли в кузов и с пыхтением стали выталкивать клетку. Получалось плохо.
  - Да он еще отяжелел! - фальцетом кричал татарин, - это в нем вода, накапливается!
  - Какая-такая вода, - усомнился Бегемот.
  - Каловая!.
  - Да иди ты!
  - Ну Плясов! Ну удосужил!
  - Димон! Ты толкай давай!
  - Скумбрия в томате, да он с места не сдвинется!
  Наконец, подтолкнули тяжеленную клетку к краю кузова. Все замерли в ожидании. вопрошающе смотрели на Бегемота.
  - Ну давай, действуй, - сказал ему Стеван. Кому как не тебе решать судьбу зверюги?
  - Хэ! - выдохнул Бегемот и выверенным ударом толстой ноги низверг диковинного, южного зверя в разверзшуюся под ними плоть чужой ему земли. Клетка полетела в мглу, скача и переворачиваясь, загрохотала, натыкаясь на камни и наконец, с шумом стукнулась об дно воронки. Раздался громкий скрежет и вместе с ним какая-то пьянящая радость захлестнула душу Бегемота. Он сунул два пальца в рот и оглушающе засвистал, приседая на толстых ногах. И тут же, подхватив его задор, заорал выпучивая белки глаз Митяй:
  - А-а-а-х ты! И поделом э-ге-гей!
  - Ату ея! Ату! - кричал, захлебываясь смехом татарин.
  - А не лезь! Не лезь!
  - Э-э-х! Гульнем!
  - Ну лют Бегемот! Мочи нет!
  - Ну держись! Разговаривай страна!
  - О-го-го! Нитькак-титькак разгул пошел, кто не спрятался, я не виноват!
  - А ну! Ить! Плотва под майонезом! Понеслась душа в рай!
  - А поделом! Поделом!
  - Едем!
  - Едем, едем!
  - Эх! Держите меня!
  
   Машина трясясь и безостановочно моргая всеми своим лампочками и фарами неслась по грунтовке. Внутри творилось невообразимое действо. Из открытых окон неслись крики и громкая музыка, поминутно высовывались разные части тела. Приехав на огромный плес, все повыпрыгивали из машины, стали орать на всю реку, повыкидывали обрезки кабелей. Сложили огромный костер и подожгли. Через несколько минут здоровенный столп пламени взвился в черное, весеннее небо. Носились друг за дружкой по скользкому берегу. Прыгали вокруг огня как индейцы. Орали песни. Были пьяны свободой, весельем, ожиданием утренней поездки.
  - Э-ге-ге! - орал Рустам, не поймаете меня!
  - Э-э-х! Хорошо! Завтра как рванем! Ух держись голуба! - отвечал ему Митяй.
  А костер полыхал, сыпля красными искрами, поднимая к небу обжигающие языки. Неудержимая, ослепляющая сила его, клокотала внутри, пожирая черную оболочку кабелей.
  - Прощайте все! Завтра, поминай как звали! - орал, надрывая глотку Бегемот. Его большое, грузное тело, дикой тенью металась возле живого огня.
  
  
   ****
  
  
   Ржавая, старая клетка из-под бегемота в центре комнаты. Клетка пахнущая ржавым металлом и неволей. А рядом бездна. Бездна была настолько глубока, что Бегемот и подумать не смел, что бы заглянуть туда! А эти свинячьи, хитрые глазки?! Нет, это было сильнее его. Он смотрел в пол, застенчиво переминаясь с ноги на ногу. Поглядывал на Митяя, с удивлением озирающего всех присутствующих. Бездна разверзлась в очередной раз и Бегемот отпрянул назад и из черной темноты полетели нечеловеческой высоты, звуки.
  - Вы когда выехали! - орала Лариса Ивановна, бешено крутя глазками, - где вы были? Где? Что это вообще за балаган? У-а-а-а-а! Клетку бросили в каком-то овраге! Где зверь, - показала рукой на пустую, открытую клетку.
  - За кордон, с бегемотом скрыться хотели? - подхватил двадцатипятилетний полковник, начальница районного отдела уголовного розыска Люся. За спиной у нее стояли пять бойцов в черных масках. И тонким, противным голосом добавила, - а водитель ваш где?
  - Не знаем, - насупившись сказал Стеван.
  - Вооот,- подняла палец Люся. - А вы в курсе, что вас, все эти дни катал беглый рецидивист, по кличке Таглат? Он в сводках по всему центральному округу.
  - Митяй и Бегемот растерянно посмотрели друг на друга.
  - Так ему же работать руками нельзя...., - заметил Бегемот.
  - Ааааа! - Закивала головой Люся, - так в том то все и дело. Поэтому ему и не сидится спокойно среди своих... Он у них там местный чудик. Дурачок вроде... Воровская душа простору просит. Вот он и кружится. Время от времени... Ну это все присказка. - Вы зачем "Облжилтрест" ограбили?
  - Чего? Не было! Не было! - заорал Митяй.
  - Было, было, - замахала рукой Люся, - кабель кто на берегу отжигал? Из города было видать... Сразу несколько сигналов поступило...
  - Подождите, - сказал Стеван, это же смешно, - эти обрубки - да куда их? Это же лом! И вдобавок - этот сарай является собственностью Малевской, ее покойного мужа.
  - С этой гражданкой мы еще разберемся, - загадочно сказала Люся, - пока, правда ей удалось скрыться от нас, но это временно. Ну а муж ее - вор в законе Малюта, якобы погибший при неопределенных обстоятельствах, до конца не выясненных... Тем не менее, вы посягнули на собственность "Облжилтрест", все остальное меня не касается.
  В помещение грузно ввалился генерал Мамонтов, - вооотонэнтот.... голубчик..., он...он.
  Бегемот поежился, как от холодного душа.
  - Ахтытрында! - начал Мамонтов. - Этон твойотпуск? Мы еготпустили понимаешь!
  - Так-так, сказала Люся, - майор Носорогов, как я понимаю?
  Бегемот тяжело вздохнул и равнодушно посмотрел на полковника, - он самый.
  - То есть как это? - непонимающе вытаращился Митяй, - ты чего это Бегемот? Чего? - Стал семенить, заглядывать Носорогову в глаза, словно ища опровержения.
  - Да-да, - грустно сказал Бегемот, на его сердце вернулся былой камень, - все правда. Все!
  Издали послышался вой. Он нарастал и постепенно превратился в жену-ягодку. Вся она была смуглая, загорелая, где надо пышная, где положена худая.
  - Вот он! - с ходу заорала она, переходя на писк, - два дня его дома не было! Мерзавец!
  - Как грустно осознавать, - с неподдельной горечью в голосе, сказала полковник, - что такие люди пропадают! Вы же взрослый мужчина, достойный член общества. Вот и президент говорит, что нам надо опираться на таких как вы. Но что же с вами делать теперь?
  - Что с ними делать? - закричала Лариса Ивановна, - да они меня со свету сжили, с этим зверем. Я капли пила! Что я людям покажу? Замена нужна! Так что теперь...., давай..., - сказала она.
  - Давайте, давайте, гражданин, - сказала полковник, открывая клетку. - Мы обязаны соблюдать внешнюю законность, а то граждане утром придут..., а никого нету....
  - Скорее! - завизжала жена.
  - Лезь уже, - засопел Мамонтов.
  Бегемот осмотрел присутствующих тупым взглядом и пошел к клетке.
  - Нет! - заорал Стеван, и бросился к Бегемоту. Его смяли и повалили на пол, стали бить ногами по голове. Митяй бросился к нему, но тут же получил резиновой пулей в живот и осел. Стевана подняли, он болтался на руках словно тряпичная кукла. Вместо лица его было красное месиво, один глаз заплыл, а второй, налитый кровью, безумно смотрел в потолок. - Твари! - заорал он и плюнул кровью в подполковника, женщина брезгливо отступила. - Ненавижу вас! Ваш зоопарк! Вы устроили выставку! Это ли жизнь?! Это ли праздник моей бессмертной души? Да пускай она лучше летит в небо! Подальше от вас и от вашей скользкой возни! А на людей вам .....
  Рука в кожаной перчатке заткнула ему рот. В комнате стало тихо. Все смотрели на Бегемота. Он на секунду помедлил, было видно как в его глазах идет какая-то борьба, но потом они потухли и он равнодушно зашел в клетку и сам за собой закрыл дверь. Люся щелкнула замком. Скрученных Стевана и Митяя выводили из комнаты. Бегемот потухшим, тупым взором смотрел в одну точку, сквозь железные решетки.
  
  
  
   4. Вместо эпилога.
  
  
   В аппарат правительства
   Президенту страны Иван Иванычу
   от жительницы с.Прекрасное
   госпожи Серовой.
  
   Письмо.
  
   Помогите пожилой женщине!
   Уважаемый Иван Иванович, пишу я к вам, потому что надеяться больше не на кого. Все мои запросы и походы к сельскому голове и в областные отделы закончились плачевно. Ведь я же одна, тов. президент, совсем одна живу! Мало того, что они превратили мою жизнь в кошмар, так они и животных моих душат! А этот ветврач - это же срам один! Говорит - проверка. На вредные организмы проверяем, чтобы не было потом беды. А у меня всего-то их тридцать кошечек. Все чистенькие. Все под нумерами! Но он руками над ними помахал чего-то, я думаю колдовал и ушел. А после этого хворать они начали. Все словно вяленькие какие-то. Я тогда сразу пошла и пожаловалась сельскому голове. А он смеяться надо мной вздумал. Что ты говорит, бабка придумала, это плановая проверка. И бумажкой какой-то мне в морду тычет! Тычет! Ну я на него жалобу в милицию и в прокуратуру написала и пошла домой. А пришла - чую нездоровиться мне. Горить все у нутри. Вот прям под сердцем жжет! Жжет! Мамочки мои! Так он, сопляк энтон не только кошек моих, он еще и меня отравил! Я сразу милицию вызвала и бегом к голове. Приехали милюционеры, быстро приехали, за три часа. Выдернули старосту из дому. Я вышла вперед и говорю: Я тебе не позволю над старой женщиной насмехаться! Так они ничего ему не сделали. Вы представляете уважаемый Иван Иваныч! Три дня всего лишь он у них посидел в отделение и вышел чистый! Ако агнец! А кто отвечать-то будеть за мое здоровье?! За кошкино здоровье?! На следующий день, ровно в четыре часа утра, я почувствовала тяжесть и поехала в районную больницу. Там надо мной главврач посмеялся. И направил почему-то к гинекологу... И там-то, дорогой мой президент! Уважаемый вы мой Иван Иваныч! Внутрь меня ввели страшную инфекцию. Неведомую пока местной медицине. И еще больше энтим пошатнули, мое и без того поврежденное здоровье. Ну я сразу в министерство здравоохранения и в прокуратуру жалобы написала и домой поехала. Ну это разве жизнь! Как в нашей достойнейшей стране, под Вашим чутким руководством возможно такое?
  
   А в прошлую среду - двадцать седьмого сентября, я проснулась от нежданного рева. Ну думаю, боров Зинкин, под дверь лезет. Потом уже додумал, нет - у Зинки боров у закуте, под замком, да и голос у него повыше будеть. Лежу, прислушиваюсь. Как же он сбежал? Вышла у сени - глядь чудище невиданно! Это староста на меня гиппопотама напустил, в отместку! Ревет, огнем дышит, хвост что кедр ливанской, ножищи как медные трубы. Глазищи! Глазищи ох! Молнии мечут! Дверь толкает, ревет, бивнями своими страшными царапается! Я спряталась. Ой стыдно вспомнить! В шкаф. Сидела там до обеду. Потом пастухи шли с собаками, отогнали его. Ну я сразу милицию вызвала. Вообще ни кто не приехал! Что же это такое? Безобразие. Примите пожалуйста меры.
  
   А недавно, примерно с начала осени, в наших краях обнаружилась банда разбойников! Четверо человек. Карлик с ими, зловещий имеющий вид. А главный у них, здоровенный такой, они его Бегемот называють. На маевки приезжают. На Гусиный Лог, что над речкой. Там сейчас хорошо, все зеленое. Вот они и повадились. На грузовике приезжают ближе к вечеру. Что творят! Оргии происходють! Вот так сидит, сидит, руки вперед выставил, трусится весь! Трусится! Дрожит как лист на ветру, пальцами трясет, потом как вскочить! И давай прыгать! Как на кулях! А потом катаются все четверо по траве. Да. И смеются при этом. Нравится им виделите. Бегают друг за дружкой, орут, одного кого-нибудь повалють и прыгають на него как полоумные, как на кулях! Опасные они! Надо срочно принимать меры товарищ президент.
   Вот такая у меня жизнь стала у бедной пенсионерки. Все хуже и хуже живу! Скоро вообще будет не на что существовать! Как жить? Не знаю! Пенсия копеишна..., по инвалидности доплаты - курам на смех, да и зарплата у меня, что там, в бухгалтерии - гроши, а работы - валом! Поди-ка поработай! Это разве жизнь! Да одну квартирку я сдаю в поселке, что ты - одни траты на ремонт. Да вторая квартирка, трехкомнатная у меня в городе сдается, то жильцы плохие, то соседи затопьють! А у меня внучок подрастает, помогать ему надо. Он там где-то у вас в милиции, на ответственном посту. Машину ему надо покупать черную, с огромными колесами. Что вы! Без этого у них там в городе сейчас никак. Вот и додумайте уважаемый товарищ президент - как мне дальше жить-то?! Ведь Вы у нас самый умный! Я один раз по телевизору видела, как вы отвечаете на вопросы журналистки. И как бойко отвечаете! Словно все про всех знаете! Так что, помогите пожалуйста старой, больной, одинокой женщине, потому что кроме как на вас, мне надеяться не на кого, тебе более, что я на период с 25.02.2001г по 2.03.2001г была в Вас (тайно) влюблена.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"