Отец погладил мальчика по голове и шутя взъерошил ему волосы. Мальчик, наполовину одетый, сидел на своей кровати и отрешенно смотрел в окно. Рот его был, при этом, слегка приоткрыт. Он все еще не мог окончательно стряхнуть с себя чары сна.
"Что?" - переспросил он, словно очнувшись.
"Что тебе сегодня снилось?"
"Я не помню", - заторможенными движениями мальчик начал одевать носок на вторую ногу.
Отец подошел к окну и раздвинул шторы пошире, впуская в комнату больше света, которого так всем им не хватало в конце этой бесконечно долгой зимы.
"Просто во сне ты с кем-то разговаривал вслух, даже смеялся".
"А, да. Я вспомнил. Это приходил Дрема".
"Дрема? Какой Дрема?"
"Ну, помнишь, вы с мамой мне говорили, что если вести себя хорошо и во-время ложиться спать, то во сне приходит добрый Дрема и рассказывает сказки. Вот он и приходил".
"Так ведь это очень даже хорошо! Правда?"
"Да", - мальчик зевнул и потер глаза. "С ним весело".
"Ну и ладненько. А сейчас одевайся побыстрее, а не то мы с тобой опять в бассейн опоздаем. Нужно ведь еще успеть позавтракать".
И отец, снова потрепав сына по голове, вышел.
Мальчик рос фантазером. Иногда он начинал рассказывать о ком-то, кого вовсе не существовало, да не могло существовать. Но, поскольку все его выдумки были абсолютно безобидными, взрослых это всего лишь забавляло. И бабушка, иной раз, с умилением рассказывала об этом своим знакомым.
Вот и сейчас, выйдя на кухню и занявшись приготовлением завтрака, отец был готов забыть о Дреме, который приходит во сне. И он, наверняка, забыл бы, если бы на следующее утро не пропала наволочка с подушки мальчика. Да-да, именно так. Пропала, самым обыкновенным образом. Ее просто нигде не могли найти. Сначала родители подумали, что мальчик сам снял ее зачем-то ночью и куда-то засунул (ведь вечером-то она была!), но подобные предположения мальчик отмел напрочь.
"Ее забрал Дрема", - спокойно сообщил он в ответ на расспросы.
Родители тут и сели. Так далеко мальчик еще не заходил. Они молча посмотрели друг на друга, переваривая сказанное.
"Послушай, малыш, - начал наконец отец, собравшись с мыслями, - ты же говорил, что Дрема приходит во сне, так?"
"Да, он приходит, и мы с ним играем во что-нибудь".
"Но тот, кто приходит во сне, не может забрать то, что не во сне, а на самом деле".
"Почему?" - мальчик посмотрел на него с недоумением. "Ему очень понравилась наволочка на моей подушке. На ней еще такие красивые цветочки были нарисованы. Он сказал, что у него вообще нет ни одной наволочки, а они ему очень нужны для дела. Вот он и попросил ее у меня, когда уже собрался уходить".
"И что?.."
"Как что? Я ему и отдал. Он ведь такой хороший! А у нас и так этих наволочек целая куча в шкафу лежит".
Тут пришла в себя и мать.
"Но ты же знаешь, что нельзя отдавать что-то из дома без нашего с папой разрешения! Если бы я встретила этого Дрему, я бы его отругала как следует, а, может быть, даже и нашлепала".
Мальчик лишь вздохнул и виновато отвел взгляд в сторону. Ему стало грустно и даже как-то одиноко от того, что папа с мамой его не понимают.
В тот же день вечером на кухне, когда мальчик уже спал, встревоженные родители решали, что делать дальше. Нет, это само собой разумеется, что наволочка никуда не пропал и что потом они, наверняка, ее где-нибудь обнаружат. Да и Бог с ней, с этой наволочкой! Вот как себя вести по отношению к этим фантазиям?...
Решили делать вид, что ничего особенного не произошло. В общем-то, ведь так оно и было на самом деле. Лишь иногда, как бы невзначай, спрашивать о Дреме, как о старом знакомом.
О нем не было слышно всю неделю. Мальчик просыпался по утрам хмурым, и в детский сад шел безо всякого настроения. Когда, в один из дней, отец спросил его о Дреме, он ответил, что Дрема больше не приходит.
"Наверное, он слышал, как вы с мамой его ругали, и испугался, или обиделся". Печально вздохнув, он добавил: "А вдруг он теперь никогда не придет?"
Однако все оказалось совсем не так. В субботу утром, проснувшись пораньше, чтобы идти с отцом в бассейн, мальчик радостно известил, что Дрема снова приходил и они запускали с ним воздушного змея, сделанного как раз из той самой пропавшей наволочки.
"Еще он мне сказал, что он может научить меня летать точно так же, как и этот воздушный змей. Потому что во сне это сделать проще простого. Ты же мне сам говорил, что когда ты был маленьким, ты иногда летал во сне, помнишь? Тебя ведь никто даже не учил, верно?"
На это отец не нашел что сказать и лишь утвердительно кивнул головой.
"А больше он тебе ни о чем не рассказывал?" - спросила мать, входя в комнату из кухни, чтобы позвать всех к завтраку.
"Нет, ничего. Но пообещал рассказать что-нибудь интересное в следующий раз".
Все выходные родители не могли нарадоваться на ребенка, так он был весел, покладист и расторопен. А в воскресенье вечером, когда мальчик купался в ванной, мать, меняя белье на его постели, нашла под подушкой большую серебряную пряжку. Сразу бросалось в глаза, что она была не серийного заводского изготовления, а тонкой ручной работы. Отец же, имея опыт работы с историческими экспонатами, определил на глаз, что была она сделана лет так пятьсот назад, а может и более. Пока они так ее рассматривали, пришел из ванной мальчик.
"А, это вы застежку нашли? Только не убирайте ее никуда. Это Дремы. Она у него от одежды отпала, когда мы змея запускали, а я подобрал. Надо будет ему отдать".
И родители положили пряжку под подушку, где и нашли.
Их сознание отказывалось что-либо понимать. Это просто не укладывалось в голове, каким концом не поворачивай. И они чувствовали, что этого делать и не стоило.
"Дрема мне сказал, что он мог бы быть на моем месте, но так получилось, что я - это я, а он приходит ко мне во сне", - поведал мальчик отцу, когда они шли утром в садик. "Только, пап, я что-то не понимаю, как это так может быть?"
"Не знаю. Наверное, может... А он не говорил тебе, как его зовут?"
"А я и не спрашивал. Зачем? Вы же сами говорили, что его зовут Дрема... Да, я забыл сказать, я подарил ему одну игрушку. Правда ведь, что вы не обидитесь? Он все равно был старым, тот зеленый вертолетик с отломанными колесами, помнишь?"
Проверить это было невозможно. Тем более, что отец и не помнил этой игрушки.
"Скажи, а он не может заглянуть к нам в гости, минут так на пять?"
Мальчик, почувствовав в голосе отца легкое напряжение, забежал на пару шагов вперед и с удивлением заглянул ему в лицо.
"А что, это было бы плохо?"
"Нет, что ты! Я просто так спросил".
"Нет, - сказал мальчик с грустинкой в голосе, - я уже спрашивал его об этом".
"Значит, - думал отец, - малыш тоже не может остаться там. Уже лучше".
Тут он тряхнул головой, поняв всю несуразность своих мыслей.
Да, об этом было трудно помыслить, но все же, чувство беспокойства, боязнь того, что что-то может случиться не покидала родителей. Самым ужасным было то, что они были бессильны перед этим Дремой, кем бы, или чем бы он там ни был. Наиболее естественным было бы предположить, что мальчик попал под чье-то гипнотическое влияние. А может, это был самогипноз, как следствие какого-то психического расстройства, но... (но!). Но наволочка! А потом еще эта пряжка! И слезы обиды наворачивались на глаза от бессилья и невозможности понять это.
"Ты знаешь, - мысли отца вращались все вокруг того же, - мне, все-таки, очень хочется познакомиться с Дремой. Ты его, пожалуйста, спроси при случае, может ли он придти ко мне, или к маме".
"Я спрошу. Только, наверное, он не сможет".
"Правда? А почему?"
"Он мне как-то сказал, что он может играть только со мной и от этого ему порой бывает очень грустно. Он еще сказал, что он очень долго ждал чего-то, а потом сам пошел искать того, кем он мог бы стать. Он искал меня очень долго".
"А зачем?"
"Не знаю. Наверное, потому, что ему было очень грустно и не с кем было поиграть".
Спустя какое-то время, родители начали замечать за собой все симптомы полноценного нервного расстройства. И было от чего! Если это было действительно так, то тот, кого все они называли Дремой, мог придти просто для того, чтобы занять чье-то место ("Боже мой, что будет с нашим мальчиком!"). Все это попахивало психиатрической клиникой. И еще неизвестно, кто из них окажется там первым.
Однако вскоре они несколько успокоились. И способствовало этому то обстоятельство, что мальчик стал гораздо спокойнее и во всем его поведении начала сквозить какая-то несвойственная детям умиротворенность и нечто такое, что нельзя было назвать никак иначе, как печать просветления.
Воспитатели в детском саду забили тревогу: мальчика словно подменили. Психический надлом - вот что это такое! И не важно, что поведение его изменилось в лучшую сторону, потому что это - временное явление и вскоре следовало ожидать некого кризиса, срыва и еще Бог знает чего! И вот однажды они были буквально сражены, когда мальчик сделал из куска ватмана планер. Это был даже не планер, а большая белая птица. Алгоритм ее изготовления, то есть очередность и расположение сгибов и нахлестов, был сложен, а формы птицы были точны и пропорциональны. Полет ее мог служить примером идеального скольжения в воздухе. Описания этой птицы не было ни в одной из тех умных книжек по методике воспитания, какими обычно полны детские сады. На вопрос воспитателей кто его этому научил, мальчик уклончиво ответил, что один знакомый, который иногда приходит к ним в гости. Родителям, которые поняли все тот час же, как увидели эту птицу, ничего не оставалось, как подтвердить, что да, мол, есть такой знакомый. И сами они все больше и больше убеждались, что он действительно есть, как ни трудно было в это поверить.
Да, он несомненно существует, но (черт возьми!) где? Вся прежняя картина мира начинает ломаться и внутри у родителей возникает полнейшая неопределенность и шаткость. Они начинают сомневаться в незыблемости прежних истин человеческого знания. Даже походка их становится неуверенной и осторожной, как по тонкому льду, так словно они вдруг явственно ощутили всю хрупкость той, казалось бы, монолитной материи, за которой уже ничего нет и быть не может.
Да, он определенно существует и намерения его, хоть они и крайне не ясны, нельзя назвать злыми. Неизвестно, чем он руководствовался, но все, что он делал, можно было назвать обучением. Складывалось такое впечатление, что он хотел передать мальчику все то, что он знал сам. Ну, а если не все, то хотя бы то, что сможет (или успеет?).
Родителям было трудно сказать, на каком уровне развития находился сейчас их малыш. Сам же он не особо стремился рассказать о том, что ему Дрема поведал в очередной раз или во что они играли, хоть он и не отрицал, что Дрема приходит к нему довольно часто. Единственным, что стали подмечать все окружающие, была развитость речи мальчика. Не в смысле правильности произношения, а то, что он стал знать не по годам много и предложения выстраивал логично и точно.
Хотя нет, иногда, все же, удавалось примерно определить уровень его знаний. Так однажды, когда они все сидели перед телевизором, отец переключал каналы во время рекламной паузы и случайно вышел на какую-то историческую передачу, рассказывающую о многолетней войне итальянских городов-соперников Флоренции и Пизы. Речь, в частности, шла о том эпизоде, когда флорентийцы решили направить воды реки Арно из старого русла в новое, отвести их от Пизы при помощи каналов и дамб, чтобы отрезать осажденный город от сообщения с морем. Мальчик проявил вдруг к этому живой интерес и попросил не переключать пока на другой канал. Посмотрев немного, он заявил, что половина из того, о чем рассказывал ведущий - неправда. И он начал сам объяснять причины неудачи этого проекта. И он делал это так, будто он сам там был и принимал в этом самое непосредственное участие.
Так же случайно, когда зашедшая в гости бабушка начала жаловаться на боли в спине, выяснилось, что мальчик знает об устройстве человеческого организма не меньше какого-нибудь продвинутого студента-медика.
Но самым главным, очевидно, были не знания, которыми мальчик уже обладал, а нечто гораздо большее, что Дрема пытался ему передать.
Как ни странно, мир в глазах родителей так же стал преображаться, становясь из хрупкого и неустойчивого в огромный, стабильный и чрезвычайно загадочный. Казалось, самые обыденные предметы вокруг них наполнились смыслом и содержанием гораздо более глубоким, чем раньше, и даже свойства их немного изменились.
Стояло уже лето. Мальчик через месяц должен был пойти в школу, когда случилось то, чего родители так опасались, но что, с их точки зрения, когда-нибудь неизбежно должно было случиться.
"Дрема сказал, что скоро он не сможет ко мне приходить".
Мальчик сообщил об этом уже после обеда, когда они с отцом пошли купаться на озеро, расположенное рядом с дачным поселком, где они жили уже несколько дней. Мальчик так и не зашел в воду. Он уселся в траву рядом с тропинкой, ведущей к деревянным мосткам. Настроение у него было - хуже некуда.
Отец стоял уже по пояс в воде. Услышав слова мальчика, он замер и так стоял некоторое время, не поворачивая головы и глядя на воду перед собой. Затем он коротко вдохнул и нырнул. Выйдя из воды, он вытер рубашкой лицо и сел рядом.
"Почему?"
"Я не знаю. Мне кажется, он не говорит, потому что не хочет меня пугать. Но я чувствую, что с ним должно случится что-то ужасное. Я понял так, что он нарушил какие-то очень строгие правила, когда начал приходить ко мне, что так делать нельзя и его за это теперь накажут".
И родители настроились на самое худшее. Но на их счастье, Дрема пропал не сразу. Перед этим он, видимо, приходил не раз, и они о многом успели поговорить. Настроение у мальчика заметно исправилось, и в глазах его появился едва заметный блеск. Позже родители поняли, что это был блеск жажды. Жажды действий, или жажды познания, или чего-то еще. А может это светилась та огромная ВЕРА, которой теперь обладал их малыш.
Сами же они верили в то, что когда он подрастет, они смогут увидеть, каким когда-то был Дрема.