"Какой ровный лед! Прямо как зеркало! Просто удивительно, как они умудрились так залить эту горку. Глянь, ни единой щербинки!" - так думал некий молодой человек (давайте его как-нибудь назовем, ну, скажем, Николаем), катясь, лежа на животе, головой вперед, под склон огромной снеговой кучи, которую, по приказу городских властей, нагребли на центральной городской площади и залили водой по какой-то новейшей технологии. Сделано это было в канун Рождества и для Рождественских же развлечений.
Лед был, действительно, чрезвычайно гладким, словно отполированным, и в нем, как в зеркале, отражались разноцветные огни шикарной новогодней ели, рекламных вывесок, уличных фонарей и вся та праздничная мишура, какой обычно бывают увешены площади "уездных" городов в канун Нового года и Рождества.
Таких ощущений скольжения вниз, почти полета, Николай не испытывал, как ему казалось, даже в детстве. Это было что-то совершенно неописуемое! Даже такая емкая, хоть и весьма избитая фраза, как "дух захватывает" не могла отобразить всей полноты его чувств.
Это было сияние внешнего мира, несущегося навстречу в сочетании с ничем не тревожимым, экзальтированным и немного неестественным чувством внутреннего ликования!!!
От всего этого хотелось петь, кричать смеяться и, вообще, делать все что угодно, лишь бы выплеснуть это чувство наружу, так как удержать его в себе было, однозначно, невозможно. И именно так и вели себя почти все окружающие Николая люди. В большинстве своем это были, конечно же, дети. Хотя, там было много и вполне взрослой молодежи и, даже, зрелых и солидных, в иных случаях, людей. По большому счету, всем им было друг до друга мало дела, им было просто весело само по себе и они, казалось, забывали обо всем на свете когда, приняв какое угодно положение, неслись вниз по ледяному склону, но все вместе они многократно усиливали витавшее в морозном воздухе настроение всеобщего праздника и веселья.
Скатившись по склону вниз, Николай еще долго скользил в горизонтальной плоскости, все также лежа на животе, теперь уже полностью закрыв глаза и чему-то глупо улыбаясь. Ему хотелось скользить так вечно, ощущая лишь слабое сопротивление морозного воздуха на щеках, слыша доносящиеся, словно издалека, ликующие возгласы людской толпы и испытывая бесконечно глубокое чувство радости и покоя. В конце концов, он все же достиг конца ледовой дорожки и мягко ткнулся в сугроб, выполнявший роль буфера перед самой оградой противоположной стороны площади. Несколько мгновений Николай оставался лежать неподвижно, затем, словно очнувшись от забытья, он вскочил и, осторожно ступая по глянцевой поверхности льда, стал выбираться с дорожки, как раз во время, чтобы не попасть под удар целой кучи ребятишек, скатившихся всей гурьбой. У многих из них были импровизированные санки-ледянки, изготовленные из подручных материалов, чаще всего - из кусков толстого картона или фанеры, и поэтому они могли скатываться с большей скоростью и катиться дальше, чем те, кто не имел подобного приспособления. Пока они, жутко галдя и хватаясь друг за друга, выкарабкивались со льда, Николай поспешил вновь в сторону горки. Ему хотелось снова испытать эти сладостные ощущения. Да и как могло быть иначе!? Это чудо невозможно было оставить, им не пресытившись...
Поднимаясь, в очередной раз, вверх по деревянной, вмороженной в лед с обратной стороны снежного холма лестнице, он заметил, что народу на горке стало больше. С разных сторон его то и дело кто-нибудь подталкивал. На вершине же горки и вовсе царила толкотня и неразбериха. Кто-то сталкивал кого-то вниз; кто-то же, напротив, цеплялся за всех подряд и пытался стащить за собой вниз. И, по-видимому, такое положение дел также всех устраивало, так как веселья от этого только прибавлялось. Всех, кроме Николая. Стараясь не быть вовлеченным во всю эту сутолоку, он попытался осторожно добраться до начала спуска и вновь съехать с горки в одиночку. И, представьте себе, это ему почти удалось!
"Почему почти?" - спросите вы меня. Потому, что за ним увязалась-таки компания барахтающихся и орущих на все лады подростков, которые скользили буквально в полуметре позади него и, причем, один из них пытался непременно ухватить Николая за ногу.
Николай уже почти поймал нить того же чудного настроения и губы его вновь начали расползаться в улыбке, когда он почувствовал, как кто-то вцепился в него сзади. Какие-то секунды суть происходящего доходила до него с трудом. "Как? Зачем это? Ведь мне только что было так хорошо!" Затем растерянность сменилась целой гаммой чувств, наиболее выраженными из которых были злость и обида. Николай начал яростно лягаться, пытаясь, во что бы то ни стало, стряхнуть с себя этого наглеца, который, как нив чем ни бывало, смеясь и корча рожицы, принимая это все, видимо, за игру, продолжал болтаться на его ноге и даже еще крепче в нее вцепился.
Вид этой радостной, не понимающей ничего физиономии окончательно взбесил Николая. Изловчившись, он изо всей силы ударил пяткой своего тяжелого зимнего ботинка в лицо этого маленького идиота. Само собой разумеется, что после этого тот немедленно отцепился, но Николаю, потерявшему так много за какие-то секунды, этого было мало. Ярости его не было предела. Он должен был проучить этого мерзавца!
Он был готов убить его на месте и когда тот, с ревом, закрыв руками лицо и пачкая лед кровью, ткнулся в него в конце дорожки, Николай выволок его за шиворот на снег начал буквально топтать ногами и бить свободною рукой извергая уже даже не ругательства, а просто свирепое рычание...
Праздничное сверкание, отраженное в зеркале идеально залитого льда, все также неслось навстречу. Радостный гомон веселящейся толпы все также доносился, словно из далека, и убаюкивал подобно шуму морского прибоя. Расправив руки, можно было легко представить себя птицей, безмятежно парящей где то высоко над землей и не испытывающей абсолютно ничего, кроме чувства высочайшего наслаждения своим полетом. Однако же, наш молодой человек, катясь под сверкающий всеми огнями склон, лишь молча плакал. Глаза его были закрыты, лицо искажено болезненной гримасой. "Ну за что же он такое со мною сделал?! Зачем он вынудил меня сделать это с ним?!" Когда он уже скользил по горизонтали, он в голос завыл: "Боже!!! Я больше не могу этого получить!!!"