Седьмого октября 1941 года немецкие войска группы "Центр" завершили окружение трёх фронтов Красной армии, прикрывавших Московское направление.
Нет ни в документах, ни в книгах упоминания о госпитале, который после безуспешной попытки вырваться из окружения остановился в Чащёвке - в самой северной деревушке Вяземского котла.
Привезли в тот госпиталь, разместившийся в школе, тяжело раненного Никанора Савельева. Теряя последние силы, попросил Никанор санитарочку сходить до его крайней избы и сообщить супруге Насте, что здесь он, в своей деревне.
Вскрикнула Настя от радости и тревоги, услышав о муже. Оставила в люльке маленькую, недокормленную грудью дочь, сорвала с головы платок и побежала к школе, кровяня босые ноги об острые кромки первого ледка на стылых лужах.
Вслед за мамкой, не понимая происходящего, плача от непонятой тревоги, гнались сыновья-погодки трёх и четырёх лет.
Словно вспорхнула Настя на крыльцо, ладонями отшвырнула в стороны створки высоких филёнчатых дверей и рухнула на колени возле Никанора, лежащего на голом полу. Молча плакала, не смея прикоснуться к страдающему мужниному телу, изорванному железом и замотанному в окровавленные тряпки.
Прильнули мальчики к мамке. Обхватили её ручонками. Смотрели на страшного худого дядю и не узнавали отца.
Взяла дочушку из люльки, завернула в тёплую шалинку и спорко понесла к мужу.
Сыновья ждали мамку возле школьного крыльца.
Никанор лежал, вытянувшись на полу, уцепившись рукой за бинты в том месте, где засело железо от немецкого снаряда и смотрел открытыми глазами на дверь, в которую должна была войти его любимая Настя, с доченькой желанной, родившейся без отца, которую так и не увидел ни разу Никанор, ушедший в армию по скрытой мобилизации 1941 года.
Настя принесла дочь на несколько мгновений позже, чем смог прожить её Никанор...
Вот такую историю из жизни старухи Никанорихи, овдовевшей в 22 года, услышал я однажды, приехав на родину. Тогда, договорив о последней встрече со своим мужем, Никанориха замолчала, а потом вдруг грустно запела колыбельную песню, которой баюкала сыновей в счастливые дни молодости:
"Баю-баюшки-баю
Никанор живёт с крАю
С Никанорихою..."
Допела и заплакала.
Без рыданий и причитаний.
Баба Настя сидела неподвижно, словно глядела в даль времени, а редкие слезинки застревали и блестели в морщинах её лица.