Антонов Валерий : другие произведения.

Тотализатор 2 часть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полный файл


Часть вторая. Тридцать девятый

  

1. Домой

  
   Оказалось, что Призрак способен делать невероятное, он вынырнул в обычное пространство прямо между орбитами Земли и Марса. Что касается межзвездных перелетов, да и любых перелетов вообще, то новоявленные члены экипажа были в этом деле полными чайниками, в астронавигации никакого представления не имеющими. Даниил просто помог Фоме направить корабль поближе к земле. То, что сделать это возможно, лишь благодаря технике Ушедших, ему было невдомек, просто почувствовал, что способен на это. Никого из навигаторов Фара такая безумная идея просто посетить не могла. Их корабли выныривали в реальный мир далеко за пределами систем. Причиной было опасение оказаться внутри звезды или планеты.
   Беглецы, отключившись от нервной системы Призрака, с замиранием сердца всматривались в черную пустоту. Для неподготовленной психики это оказалось тяжелым испытанием. Чувство, возникшее у всех, кроме Далии, было сродни тому, которое появилось бы у человека, неожиданно помещенного на тонкое стекло, расположенное на высоте Эвереста. Сознание не в состоянии было вместить миллионы километров окружающего вакуума.
   Несколько минут потребовалось для того, чтобы немного прийти в себя. Попытались найти Землю, ошибиться было невозможно. С этого расстояния родная планета напоминала яркую лампочку, висящую в черной пустоте. Фома, глядя на нее, вспомнил, что где-то читал, как во время первой мировой войны немецкие военные моряки стреляли из пушек по Венере, принимая ее за прожектор дирижабля.
  
   На орбиту Земли корабль выходил осторожно, Фома вначале опасался лоб в лоб встретиться с одним из спутников, а хуже того с космической станцией соплеменников. Но Даниил таковых пока не видел. Это слегка удивило. Сделали два полных витка вокруг планеты, которые ясности не добавили, спутников не было, ни одного! Удивление медленно переросло в тревогу. Фома с помощью навигатора тщательно обследовал память корабля и выяснил, что в момент взрыва астероида, одна из характеристик перехода в подпространство на тысячные доли процента изменилась.
   Далия с восторгом на лице, широко раскрыв глаза, смотрела на простирающуюся под кораблем Землю.
   - Это Вода, ребята?
   Фома сообразил, что она спрашивает об океанах.
   - Да, Далия, это вода.
   - Ты говорил, что Земля красива, но такого я не ожидала, это же сказка.
   - Ты права, по сравнению с Фаром, это сказка наяву. Боюсь, что она может получить очень нежелательное продолжение. Думаю, попали мы не совсем туда, куда хотели.
   Все прекрасно понимали, о чем говорит Фома. Вокруг земли не вращалось ни единой железки созданной человеком, ни одного болта, не говоря уже о чем-либо более крупном. Вот тебе и эти, так некстати появившиеся тысячные доли процента отклонения при переходе.
   - Эх, вывози меня кривая, да нелегкая. - С этими словами Фома вновь надел шлем.
  
   Невидимый для постороннего наблюдателя Призрак висел над ярко освещенной летним солнцем Москвой. Редкое автомобильное движение добавило новую невеселую пилюлю. Да и марки машин оптимизма не внушали. Исследовав эфир, Далия сообщила, что ничего, кроме радиоволн и кабельного телефонного сообщения нет.
   В том, что занесло их не туда сомнений не осталось. Для начала предстояло выяснить, куда? Сняв шлем, Фома попытался вспомнить, что по этому поводу говорила его мама.
   - Что будем делать, господа-товарищи? Вернее, исходя из того, что творится внизу, я думаю, уже просто товарищи, а велика вероятность того, что и граждане. - Обратился Фома сразу ко всем.
   Далия вопросительно вскинула брови.
   - Эх, Далия, не сюда я планировал тебя доставить. Немного мы во времени ошиблись, большую пакость подложил нам этот вспыхнувший камушек, зараза.
   В его голосе сквозило такое сожаление, что женщине стало жаль друга.
   - Не расстраивайся, у нас же есть Призрак, может быть можно еще что-то сделать.
   - Ага, например, вернуться и астероид потушить.
   И тут же, устыдившись своего настроения, поправился.
   - Не обращай внимания, это я так, слегка расслабился. Возможно, Далия, ты права. Руки опускать не следует. Главное - у нас есть где жить.
   Долго думали о том, куда приземлить корабль. Во всех предлагаемых вариантах находили слабое место. Невидимость невидимостью, но того, что кто-то может расшибить лоб, натолкнувшись на невесть откуда взявшуюся преграду, она не гарантировала. Первое время решили все вместе машину не покидать. Улетели за город и сели на большом ровном поле. Вокруг все просматривалось великолепно, да и, в случае чего, Призрак заранее предупредит о появлении нежеланных гостей.
   Фома с Даниилом вернулись в город на челноке. Определиться оказалось довольно просто, зависли над головами нескольких человек, читающих висящую на стенде газету "Правда". Фома глазами-камерами взглянул на увеличенный заголовок, и его душа ушла в пятки. 13 июля 1939 года. Тридцать девятый, да вдобавок еще и тринадцатое число. Ничего не скажешь, приехали. Фома, как утопающий за соломинку, ухватился за мысль о параллельном мире. С надеждой он всмотрелся в текст первой попавшейся статьи. Слова "Товарищ Сталин", никакого собачьего бреда о параллельности не допускающие, быстро вернули его в реальность.
   Вернувшись на Призрак, сообщили печальную новость остальным. Солнце клонилось к закату, еще часа три порассуждали о превратностях судьбы. Никакого дальнейшего разумного плана не родилось. Решив, что утро вечера мудренее, поднялись на верхний уровень корабля, в котором ранее нашли несколько небольших комфортабельных кают, распаковали захваченные с Синтии спальники и устроились на ночлег, охраняемые чуткими сенсорами Призрака.
   Народная мудрость оказалась права, утром все уже не казалось таким мрачным. Сообразили, что появляться в городе в своей теперешней одежде нельзя, лучше уж сразу руки вверх и в НКВД, признаваться в шпионской деятельности в пользу председателя ближайшего колхоза, который, в свою очередь, агент всех мировых разведок одновременно. Следовательно, одежду необходимо срочно сменить. Отсюда вторая проблема, где на это взять денег. Да и кушать что-то надо, запасенная провизия на исходе. Решили разжиться деньгами в одной из центральных сберкасс, следуя принципу "Все вокруг народное, все вокруг мое". Тем более что никто из вкладчиков не пострадает ни на копейку - не частную лавочку брать собрались.
   Охрану Призрака доверили Далии. Корабль и сам мог бы прекрасно справиться с этой задачей, но в этом случае необходимо было таскать за собой все атрибуты управления, самым громоздким из которых был шлем. Да и не хотел Фома подвергать женщину даже малейшему риску.
   Челнок подогнали вплотную к дверям сберкассы. Теперь снаружи помешать им уже никто не мог. Фома с Даниилом в черных масках стремглав ворвались внутрь, стреляя из парализаторов во все, что попадается на пути и шевелится. Находящиеся по ту сторону прилавка работники не успели вообще ничего сообразить. Через пять, семь секунд все присутствующие без сознания лежали на полу. В реальность они должны были вернуться минут через пятнадцать, не раньше. Гравитационный удар снес дверь тонкой перегородки, вырвав ее с корнем. Металлический ящик, очевидно, гордо именующийся сейфом, оказался закрыт. Пришлось разнести замок на дверке вдребезги. Особо не всматриваясь в содержимое, Фома, прихватив с полок тяжелый мешочек и две толстых пачки денег, бегом бросился к выходу. Даниил влетел в челнок следом за командиром, буквально наступая тому на пятки. Фезрахман плавно поднял невидимую машину над крышами домов, ювелирно проскочив между электрическими проводами. Челнок, набирая высоту, устремился за город. Вся операция заняла чуть больше минуты.
   Фома, тяжело дыша, сидел в кресле и в памяти у него, почему-то, стояла перед глазами, написанная крупными буквами, первая строчка объявления, висящего на дверях ограбленного заведения. "Наша ГосТрудСберкасса". Удивление вызывало то, что он в этой спешке удосужился успеть обратить внимание на текст?
   Добычу внимательно рассмотрели уже в Призраке. В одной из пачек оказались диковинные банковские билеты - червонцы, во второй были более привычные государственные казначейские билеты. А вот мешочек порадовал, в нем были тщательно завернутые в бумагу небольшие столбики золотых монет.
   - Кто-нибудь может сказать, что туп почем? - Обратился Павел к друзьям.
   - А что тут непонятного, червонец он и в Африке червонец, равен десяти рублям. Поэтому их до сих пор так и называют, - сообщил Даниил, - это соотношение, как последний раз установили в двадцать четвертом, так это название за десяткой и закрепилось. Монеты тоже червонцы, вот только в ходу их давно уже нет, очень, очень странно. Похоже, грабанули мы какого-то афериста, вот только за каким он это золотишко на работе держал, да еще и в общем сейфе.
   - А сколько хоть тут?
   - Судя по толщине, надолго хватит. Вопрос не в этом. Как в магазин-то зайти, чтобы все в обморок не попадали от нашей одежки?
   - Надеюсь, на обувь внимания обратить не успеют, да. - Присоединился к разговору Фезрахман.
   Говоря это, он вытащил из рюкзака полосатый халат и тюбетейку.
   Пораженные друзья во все глаза смотрели на маленького товарища, который, облачившись в национальный костюм, преобразился на глазах. Перед ними живьем стояла фотография знатного хлопковода, которую они вчера видели в газете "Правда".
   - Фезрахман, ты в этом наряде, как две капли воды похож на героя социалистического труда, с которым все жители двух соседних кишлаков-аулов делятся нормой выработки.
   - Похож-то похож, а вот, не дай Бог где-либо документы понадобится предъявить. Вдруг кокой-нибудь бдительный минцанер поинтересуется, да.
   Фома представил себе любознательного постового милиционера, тупо разглядывающего его российский паспорт. Как там говорится? "Берет, как бомбу, как ежа".
   - Будем надеяться, что не поинтересуются. Да и мы рядом на подстраховке будем.
   Но все обошлось. Хоть магазины изобилием товаров и не блистали. Фома вспомнил, что на съемках фильма "Свинарка и пастух" вместо овощей на рынке съемочной площадки лежали восковые муляжи. Вот только когда этот фильм снимали, до войны или после, он не помнил. Но, Фезрахман, побродив по полупустым магазинам, отправился на блошиный рынок и, сверяясь по бумажке, все-таки приобрел всю необходимую для Даниила одежду и пару обуви, туфли больше напоминали футбольные бутсы, для завершения образа не хватало лишь шипов. Переодевшись в белую рубашку с коротким рукавом и брюки с широкими, развевающимися при ходьбе штанинами, Даниил гоголем прохаживался перед друзьями.
   - Тебе бы еще постричься под дебила и образ будет завершен, - оценил Фома внешность товарища, - лучше всего, думаю, под бокс.
   - Ага, а может еще и под чубчик? -- Обиженно изрек Даниил, не желающий расставаться со своей шикарной стрижкой.
   - Так это не одного тебя касается, это надо будет сделать всем, кроме Далии. Люди и не на таких мелочах горели. Нам теперь в собирательный образ Штирлица вживаться надо, да побольше молчать и слушать. Короче так, пропитываемся политическим моментом, сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути. А Фезрахман, так тот уже и в коммунистической бригаде.
   - Вот ты и прокололся, не было еще такой песни в тридцать девятом.
   - Видишь, а ты говоришь чубчик.
   Фезрахман изъявил желание получить такую же одежду, как у Даниила, чтобы не выглядеть в своем халате, как белая ворона.
   К вечеру все имели облачение, соответствующее эпохе попытки создания развитого социализма, путем отсечения голов непокорным и членам их семей, а так же тем, кто случайно оказался рядом.
   - Ох и ущербна же советская экономика, - размышлял вечером Фома, вспоминая прошедший день, - портки купить проблема. Поэтому народ и живет в полной уверенности, что за кордон продавать ничего нельзя, самим не хватает. Даже в то время, когда уже полным ходом шла незабвенная перестройка, мыслители, выросшие в эпоху тотальной плановой экономики, продолжали рассуждать так же. Взять хотя бы широко известного режиссера, прожившего жизнь под флагом повсеместного дефицита, и совершенно не знакомого с понятием дефицита торгово-экономического баланса развитых стран. Исследуя кузов грузового автомобиля, въезжающий в Россию из Китая, он сокрушался о том, что кузов пуст. При этом обращалось внимание зрителей на то, что туда машины уходят полные под завязку. Все это представлялось, как полнейшее предательство родины. Фоме это было не очень понятно. Прежде, чем обвинять нерадивых хозяйственников во всех смертных грехах, не мешало бы с азами экономики ознакомиться и уяснить, что отрицательный экспортно-импортный баланс в этом деле крайне нежелателен. Как следствие, появляются такие вот фильмы о жизни, громкие названия которых сообщают, что живем мы совершенно неправильно. Неправильно-то неправильно, вот только неправильность вовсе не в этом заключается, а в том, что настоящей свободы, как не было, так и нет.
  

2. Тайны следствия

  
   Следователь НКВД лейтенант Василий Редкоусов стоял в зале сберкассы и, почесывая затылок, взирал на развороченный сейф. Такого ему видеть еще не приходилось. Мало того, что наглецы среди бела дня поживились народным достоянием, подчистив Государственную Трудовую сберегательную кассу, и ушли с награбленным никем незамеченными, так они, падлы, сделали это непотребство, которое и возможно-то только там, у мироедов-капиталистов, каким-то невероятным, непонятным образом. Несуразные действия грабителей не укладывались у тридцатилетнего следователя в голове. Разнесли тут все в дребезги, а деньги выгребли не полностью, взяли меньше половины. Сам он так никогда не поступил бы. Уж если грабить, так подчистую. Зачем эту хлипкую дверцу перегородки с корнем вырывать понадобилось? Толкни слегка, сама развалится. Но главное-то, главное, посягнуть на народное добро, в самом центре города, да еще недалеко от милицейского поста. Ох, не завидовал сейчас этому постовому Василий. Будь он верующим, то ограбление иначе, как святотатством и не назвал бы.
   Ну а если взглянуть на следователя непредвзято, верующим он и был, вот только верил не в царя небесного, а в Бога земного, наглухо отрезавшего себя от мира кремлевской стеной, да в партию, руководящую и направляющую. По его мнению, против них и против всего остального государства рабочих и крестьян весь этот разгром и был направлен.
   Редкоусов был одним из многочисленной стаи сотрудников НКВД, слетевшихся на место невиданного преступления. Затем, постепенно количество грозных правоохранительных начальников начало незаметно сокращаться. Они покидали сберкассу, кто сославшись на срочный вызов, а кто и вообще ничего не объясняя. Когда большие чины разъехались, а непосредственный начальник Редкоусова, поручив дальнейшее расследование Василию, исчез следом за ними, лейтенант вдруг осознал, что остался самым старшим в следственной группе.
   Воодушевленный таким доверием, он расположился в одном из кабинетов и стал поочередно вызывать туда работников сберкассы и немногочисленных посетителей. Результаты допроса по горячим следам ошеломили Василия. Дело развивалось вопреки всем стереотипам, сложившимся у следователя за время его недолгой, но доблестной службы. По всем правилам свидетели должны были засыпать его кучей противоречивой информации. Каждому из них положено сейчас, выпрыгивая из штанов, выкладывать, по их мнению, факты государственной важности. По крайней мере, количество нападавших-то уж зафиксировали бы. Правда, у каждого это количество было бы разное, например, от двух - трех бандитов, до роты.
   Но, на удивление Василия, никто из свидетелей ничего толком объяснить не мог. Большая часть из них вообще ничего не видела и не знала. Все они сознание, видите ли, потеряли. От страха что ли? Тоже мне, барышни кисейные. Первый свидетель, пришедший в себя, запинаясь чуть ли не на каждом слове, рассказал о том, что, очнувшись, с удивлением обнаружил вокруг лежащих на полу людей. По поводу того, как он сам на этом полу оказался, ничего вразумительного сказать не мог. Стоял у окошка кассы, а потом пришел в себя уже лежащим.
   Те, кто находился по другую сторону стекла, три женщины, дополнительных сведений о загадочном происшествии не прибавили. Лишь контролер пролила слабый свет, сообщив, что помнит, как стоявший у кассы мужчина начал медленно оседать вниз и скрылся за барьером. Затем память как отрезало. В себя пришла уже лежащей на полу.
   Это давало хоть какую-то зацепку, стоящий лицом к кассе посетитель, вероятнее всего, нападавших не видел, так как находился к ним спиной. Тогда версия о том, что в обморок он бабахнулся от испуга, не верна. Чем-то его завалили. Ну ладно, одного вырубили, а остальных-то как? Особенно работников. И почему никто тревогу не поднял? Ох, не нравилось все это Василию. Только теперь он понял, почему его старшие и более многоопытные сослуживцы так быстро испарились. Теперь, в случае чего, главным виновником затяжки следствия будет он, Василий.
   А быть козлом отпущения ой как не хотелось. Козла этого требовалось срочно найти. Лейтенант мысленно перебирал всех персонажей дела, пытаясь выбрать в жертву наиболее подходящую фигуру. Ничего вразумительного не вырисовывалось. И как это удалось налетчикам все так лихо провернуть? Мысль о сообщнике, мелькнув в мозгу следователя, немного приободрила его. Где-то в недрах сберкассы засел враг. На должность вредителя могли претендовать все работники заведения, но наибольшее подозрение вызывал руководитель. Во время нападения сидел себе тихо, как мышь, в своем кабинете и, якобы, вообще ничего не слышал. У него тут дверь из сейфа с корнем выворачивают, а он ни сном, ни духом. Ах ты гад! Экономические устои трудового государства подорвать хочешь? Не тут-то было. Мы тебя выведем на чистую воду.
   А один ли он в этом замешан? Слишком уж нагло все сделано. Тут, как минимум, террористической организацией попахивает. Василий уже забыл, что начал свои размышления с поиска громоотвода от себя любимого. Как гончая, почуявшая след, он уже мысленно несся вслед за бандой не просто грабителей, а ярых врагов народа, которые своими действиями пытаются поставить на колени молодое государство, идущее к окончательной победе социализма и будущему процветанию. Расскажет. Все, гад, расскажет. Всю цепочку вытянет Василий за эту ниточку. Захватывающая дух перспектива вырисовывалась в мечтах, в конце уже замаячило очередное звание и орден. Но тут возглас эксперта Савицкого вернул Василия в реальность.
   - Товарищ лейтенант, взгляните на это.
   Этот эксперт, из бывших, был Василию совершенно неприятен, при взгляде на него у лейтенанта возникали мысли о совершенной кем-то там наверху большой ошибке. Вместо того чтобы давно быть поставленным к стенке, эта буржуйская морда, еще и в органах революционного государства служит, хотя ни по одной статье для этого не годится. А главное, по социальному происхождению, отец инженер, а жена, так вообще ни в какие ворота, из дворян. Куда только начальство смотрит?
   Невдомек было лейтенанту, вышедшему из рабочей среды, что начальство смотрит, как раз туда, куда требуется. Набрать горлопанов, вооружив их и натравив на врага, большого ума иметь не нужно. Вперед, товарищи, за дело революционной справедливости. А вот специалистов подготовить, тут уже кое-что другое надо, школа нужна с традициями. А чего их вообще готовить? Не все же бывшие к врагам за границу подались. Пока и услугами оставшихся попользуемся, заключив в ласковые объятия, а придет время, превратим эти объятия в жесткие тиски. Был же союз с батькой Махно, ну и где он теперь, этот батька?
   Редкоусов подошел к сидящему на корточках эксперту, и надменно спросил.
   - Че еще у тя там?
   - Да вот, - указал тот на коричневый порошок, ровным слоем покрывавший участок пола, - я до дверцы перегородки лишь слегка прикоснулся, а она возьми и рассыпься в пыль.
   - И че тут такого? Ну, жучки, там, какие источили.
   - Товарищ лейтенант, я после этого к сейфу прикасаться боюсь. А вдруг и он?
   - Ты че болтаешь? Да он же железный, че его источит? - Назидательно изрек Василий и, подойдя поближе, хлопнул ладонью по перекошенной, висящей на одной петле дверке. Он еще хотел что-то сказать, но рука прошла сквозь дверь, как сквозь воздух. На пол посыпалась черная труха. Лейтенант, оторопело глядя на дело рук своих, молча открывал и закрывал рот. Когда ему удалось издать первый булькающий звук, Савицкий понял, что проняло начальника знатно.
   - Че это? - Наконец выговорил Василий.
   - Вот тут вы совершенно правы, товарищ лейтенант, - подумал Савицкий, - не кто, а, как вы выразились, че могло ее так источить. - А вслух добавил.
   - Я бы тоже хотел знать, товарищ лейтенант. Вижу такое впервые, но осмелюсь дать совет, в протоколе осмотра не надо бы об этом даже упоминать.
   - Ты че, контра, - взорвался Василий, - следы замести хочешь, вредитель? Да я тебя за такие слова знаешь че? Да я тебя.
   Что он ему за такие слова сделает, скудной фантазии быстро домыслить не хватило.
   Возмущение Редкоусова не знало предела. Тут такое дело, такой след, а эта сука следствие запутать хочет, лишив его улики.
   - Ты хоть понимаешь, че говоришь? Да я тебя прям счас арестую.
   - Воля ваша, товарищ лейтенант, только сказал я это, в первую очередь, заботясь о вас.
   - О дружках своих белоиммигрантских позаботься, падла. Заботится он. Следы скрыть хочешь?
   - Я думаю, что начальство само захочет эти следы скрыть, а заодно и нас с вами в придачу.
   - Ты че мелешь, рожа белогвардейская, меня? Пламенного бойца революции?
   - Хорошо, товарищ лейтенант, вы старший, вам виднее.
   - Как тока вернемся, сразу подам начальнику рапорт о твоих контрреволюционных происках, - задыхаясь от злости, сообщил товарищ лейтенант.
   Петр Савицкий поздно понял свою трагическую ошибку, совершенную им еще в семнадцатом году. Тогда он примкнул к революционному движению, надеясь внести свой вклад в дело построения действительно справедливого общества. Но, затем, постепенно начали закрадываться сомнения, и когда правящая верхушка, вместо обещанной крестьянам земли, насильственно загнала землепашцев в колхозы, пришло окончательное отрезвление, осознание собственной наивности. Люди, за которыми пошел молодой Петр, увлеченный звучными лозунгами, оказались существами совершенно другой формации. Их менталитет настолько разнился от того первоначального представления о борцах за народное счастье, что, окончательно понявший свои заблуждения Савицкий, горько пожалел о своем выборе.
   Но было уже поздно. Железная рука диктатуры пролетариата уже твердо держала его за горло. Пути назад не было. Несмотря на свое неприятие того, что происходило в стране, делу служить он продолжал честно, иначе не мог.
   Теперь же, благодаря этому идиоту в лейтенантских погонах, все может круто измениться. И не только для него, Петра, но и для всей его семьи. А вот этого он уже допустить не мог.
   То, что, узнав о рассыпавшейся металлической дверце сейфа, правящая клика в лепешку разобьется, лишь бы завладеть секретом нового оружия, эксперт не сомневался. А узнают они об этом быстро. Сегодня, в крайнем случае, завтра эта информация достигнет ушей Сталина, и тогда уже за их жизнь никто не даст и ломаного гроша. Такой секрет надо хранить надежно, следовательно, судьба свидетелей сегодняшнего ограбления предрешена. Хороший свидетель - мертвый свидетель.
   Если этот дебил хочет подписать себе смертный приговор, флаг ему в руки, но Петр несет ответственность за судьбу жены и маленькой дочери. Что бы ни случилось, он не позволит НКВД коснуться хотя бы волоса на их голове. Пусть это стадо баранов идет на заклание, распевая революционные гимны и восхваляя своих палачей, себя он дурачить не позволит. Бороться с государственной машиной в одиночку он конечно не в состоянии, но и сидеть, сложа руки, и ждать, когда за ними приедут на черном автомобиле среди ночи он не будет.
   - Ну вот вы и на самом деле контрреволюционер, господин Савицкий, - грустно подвел итог своим мыслям Петр, - да, контрреволюционер, но не враг народа.
  
   Как ни старались друзья оттянуть разговор о последних событиях, но избежать его вообще было невозможно. Что их ждет впереди? Что делать дальше? Занесла судьба в прошлое больше, чем на полвека и что? Торчать тут всю оставшуюся жизнь? Такая перспектива никого не привлекала. Фома вдруг осознал, что она, эта перспектива, настолько безрадостна, что и недругу не пожелаешь. Такая жизнь, когда наперед все известно, невыносимо скучна. Он и не думал никогда об этой грани существования, а оказалось, что для него это чуть ли не самое главное, посмотреть, чем весь этот бардак закончится. А тут, когда все уже читано, перечитано, увидено и услышано, да с тоски от такой жизни подохнешь.
   Выход, неожиданно для всех, нашла Далия. Гениальное решение, как всегда, оказалось простым.
  
   Фома, с помощью сверх разума вникал в формулы и таблицы журнала перехода Призрака. Вот они отклонения от расчетного курса, да нет ничего проще, чем проделать все в обратном порядке, изменив лишь точку выхода, в объятия пламени астероида, превратившегося на короткий миг в маленькую звезду попасть желания не было. И все! Рули потом домой и живи счастливо.
   Когда он снял шлем, то чувствовал себя уже совершенно спокойно. Ушла растерянность, вызванная неопределенностью дальнейшего жизненного пути. Стереотип мышления заставлял думать лишь о своем будущем в прошлом. А ведь с подсказкой сталкивался раньше, и неоднократно, аж целых три серии смотрел. "Назад в будущее".
   - Учи вас, учи, а толку ноль. - Подумал о себе Фома. - Спасибо Далии.
   - Дернуть отсюда мы можем в любой момент, - сообщил он друзьям, - но теперь, когда беспокоиться уже не о чем, предлагаю вот что.
   - Погоди, погоди, - перебил его Даниил, - выходит мы что, машину времени изобрели?
   - Ух ты, велика же инерционность серого вещества, - воскликнул Фома, - а я то, дурак, дальше своего носа не увидел. Понял, что домой попасть можем, и не более того. Хотя машину эту вовсе и не мы изобрели, а слепой случай. Не взорвись тогда камень, никогда не узнать бы нам этого секрета.
   - А не боязно тебе возвращаться, - спросил молчавший до этого Фезрахман, - дел мы тут наворотили, это вам не просто бабочку замочить, да.
   Некоторое время все молчали, обдумывая услышанное. Затем, наперебой, стали обсуждать возможность изменения будущего. Изменить его, раз все там уже произошло, вроде бы, нельзя, как же тогда быть с причинно-следственной связью? Вспомнили о теории развилок и параллельных миров. А может быт будущее вообще исчезает и меняется соответственно изменениям в прошлом? Опять вспомнили о классических примерах причины и следствия. Грохни тут нечаянно своего дедушку, и уже никогда не родишься? Не родишься, значит, в прошлое не вернешься и дедушку не грохнешь. Хотя, как посмотреть, вот он дедушка, где-то тут рядом. Что будет, если кто-то его жизни лишит?
   Пришли к выводу, что слаб человеческий разум для осмысления таких вещей. Выяснилось, что и разум Призрака для этого дела слабоват.
   - Фома, ты хотел что-то сказать, да. - Напомнил Фезрахман.
   - Ах да, предлагаю вот что, надо попробовать хоть как-то сгладить следы своего вмешательства. А то действительно возвращаться боязно.
   - Не дают мне покоя эти червонцы золотые, - вклинился Даниил, - не похоже, что это наше прошлое. А насчет сгладить, можно и попробовать, только как бы этот утюг еще больше не наворотил. И вот ведь гадство, способа точно узнать, наш это мир или чужой, у нас нет. Отличия есть, но не вызваны ли они нашим здесь пребыванием?
  
   На двери сберкассы белело объявление, из которого следовало, что она закрыта на ремонт. Финиш. Этот путь привел в тупик, не начавшись. Осталась лишь дорога, ведущая в следственную группу уголовного розыска. Где и как искать, проблемы не составило. Хорошо хоть пешком, да на общественном транспорте добираться никуда не требовалось. Невидимый челнок медленно плыл в воздухе мимо здания, расположенного по популярному на всю страну адресу на Петровке. Найти его не смогла бы разве что Далия. Около одного из окон Фома притормозил и, пользуясь направленным микрофоном из большого арсенала Призрака, внимательно прислушался.
   - Ну ты, выкормыш империалистический, думаешь я тут с тобой цацкаться буду? Лучше давай сразу колись. Где дружки твои, которые кассу брали?
   Грозный голос звучал настолько четко, что Фоме казалось, будто говоривший сидит в соседнем кресле челнока.
   - Гражданин следователь, - послышался лепечущий ответ на предложение быстро сознаться, - какие дружки, вы же знаете, я даже не слышал ничего.
   Раздался хлесткий удар и, следом за ним, подвывание, напоминающее собачий скулеж.
   - Ты, сука, кого провести хочешь, следователя народной милиции Редкоусова? Так знай, контра, этого еще никому не удавалось. Я вашу банду выведу на чистую воду. Ты че думаешь, тут тебе дураки сидят?
   Что по этому поводу думает подследственный, узнать так и не удалось. Послышался звук открываемой двери и новый голос громко произнес.
   - Товарищ лейтенант, вас срочно вызывает к себе старший майор.
   - Радуйся, гнида, что передышку получил. Посиди пока в камере и подумай. Скоро вызову, так что будь готов все про вашу террористическую организацию выложить.
   Ох как ошибался следователь Редкоусов, допрашивать подследственных ему уже не придется никогда в жизни.
   В кабинете старшего майора милиции Кравца находились еще два человека. Одного из них Василий знал в лицо. Это был, расположившийся в кресле начальника, директор милиции Коновалов. Приободрившись от того, что такой большой чин интересуется делом, которое доверили вести ему, лейтенант вытянулся по стойке смирно и отрапортовал, обращаясь к старшему по званию.
   - Товарищ директор милиции, лейтенант милиции Редкоусов, по вашему приказанию прибыл.
   Сесть ему никто не предложил, даже команды "Вольно" не последовало. Начальник хотел услышать все, что известно по делу об ограблении сберкассы. Василий, продолжая стоять навытяжку, и есть начальство глазами, четко, как казалось ему, изложил все с самого начала, не забыв упомянуть и о рассыпавшихся дверках. Затем он высказал свои соображения насчет того, что это дело рук не просто уголовной банды, а законспирированной вражеской организации.
   Высокий начальник похвалил бравого лейтенанта, сообщил, что дело переводится в разряд сверхсекретных, и приказал перевести всех задержанных в особый следственный изолятор. Редкоусову предписывалось их сопровождать.
   Все еще окрыленный оказанным высоким доверием, лейтенант помчался исполнять приказ. Но этот день закончился для него не совсем так, как он ожидал. Особый изолятор, который Василий видел впервые, оказался шарашкой, где сидели ученые. Выяснилось, что выпускать лейтенанта оттуда никто не собирается. Так, неожиданно для себя, Редкоусов оказался в качестве заключенного, в одной камере вместе с экспертом Савицким. Последнее возмутило бывшего следователя, а ныне подследственного, более всего. Посадить его, пламенного борца за дело революции, да еще вместе с контрой, да как же так? Заключенный никак не мог осознать, что он уже не работник правоохранительных органов, а предмет их интереса. Ведь только что он сам бил зекам морды. Нет, не может быть, с ним они так обращаться не будут. Он же свой.
   Выбитый из привычной колей резким поворотом судьбы, Василий, забыв на время, что обращается к контре, пытался найти сочувствие у Савицкого. Бывший эксперт популярно объяснил положение дел пламенному борцу. Того это, однако, не отрезвило. Он не верил, что такое возможно. Вернее, то, что сотрудника милиции могут арестовать, он признавал. Но вот то, что этим сотрудником может оказаться он, так далеко логическую цепочку Василий был провести не в состоянии. Ведь те, кого органы арестовывают - враги народа.
   - Товарищ Редкоусов, меня воротит от вашего ежеминутного упоминания органов. Органы это то, что дано природой, например сердце. А то, что вы считаете свою контору органами, так это полнейшее заблуждение. Это искусственное, вашими соратниками выдуманное, высосанное из пальца. В органах нельзя служить. Вы что, серьезно верите в вероятность службы в прямой кишке? Вот вы, мните себя важным звеном в государственной машине, борющейся с врагами? Это очередное заблуждение. В том случае, если все ваши обезвреженные враги такие же, как мы с вами, то это уже прямой подлог, злостный обман. Ищете легких путей? Зачем ловить настоящих врагов, когда можно схватить первого попавшегося и навешать на него вымышленных грехов - под зверскими пытками подпишет любую бумагу, хоть приказ о собственном расстреле.
   - Ты че городишь? Не ошиба-ался я в том, что ты враг.
   - Прошу не забывать, что вы теперь тоже враг народа.
   - Какой враг? Думай, что говоришь. Это ошибка. Разберутся и отпустят.
   - И со многими разобрались? Кого отпустили? Или вы надеетесь, что будете исключением из миллионов. И за что же такая честь. Поважнее вас птиц расстреливали.
   Лейтенант вдруг с ужасом понял, что таких примеров в своей памяти отыскать не может. Правота эксперта начала постепенно проникать в сознание, но разум этому противился и до конца ситуацию осознать не позволял.
   Савицкий же прекрасно понимал, что если их и не пристрелят, обставив это дело с большой помпой, то уж на небо смотреть через решетку придется всю оставшуюся жизнь. И суда никакого не будет, как у Эдмона Дантеса. Жаль, семью не успел отправить к родственникам в далекую лесную глушь. Этого он простить себе никак не мог. Он в очередной раз разъяснил их положение сопротивляющемуся сокамернику.
   - Не повезло нам, довелось увидеть какое-то новое и довольно страшное оружие, за это и упрятали, чтобы все в тайне сохранить. Объявят врагами и дело с концом. Но вы же прекрасно знаете, молодой человек, что бывает с семьями врагов народа. Представить страшно. Придут ко мне домой, -- Савицкий непроизвольно назвал адрес, - заберут жену, а с дочкой что?
   - За это не волнуйся, государство позаботится.
   - Да уж, позаботится. - Только и развел руками Петр.
  

3. Угрызения совести

  
   Экипаж висящего рядом с окном челнока обсуждал беседу двух бывших горе-сотрудников милиции.
   - Я вот тут подумал, - решил поделиться своими мыслями возмущенный услышанным Фома, - а чего нам так торопиться домой? Что там не может потерпеть? Изготовители рекламы, которые срочно сообщат нам, что чей-то стиральный порошок лучше таинственного обычного моющего средства. Или, что сидеть на куче новейших прокладок, более в кайф, чем на тех же обычных? Раз уж поставили на уши всю здешнюю милицию, то давайте возвращать все в нормальное русло.
   - И чего ты тут нормального видел, да?
   - Так давайте и поможем. Для начала было бы неплохо спасти семью Савицкого. А что делать дальше, потом думать будем.
   - Правильно, подставили людей - выручать нужно, тем более, адрес у нас есть. А то как-то не по совести получается, да?
   - А вот в этом, Федя, ты полностью прав, в беде, да еще собственноручно оформленной, бросить мы никого не можем.
  
   Даниил не удовлетворился одеждой приобретенной Фезрахманом и прикупил себе на барахолке убогий, но дорогущий светлый костюм кремового цвета - верх совершенства по местным временным меркам. В нем он и предстал перед открывшей дверь коммуналки Еленой Петровной Савицкой. Назвавшись другом мужа, сообщил, что принес от него срочное известие.
   - С Петей что-то случилось?
   - Нет, нет, не беспокойтесь, давайте лучше пройдем в комнату, я вам там все объясню.
   Даниил шел следом за невысокой стройной женщиной по длинному лабиринту коридора квартиры и думал, сколько сейчас таких жен по всей стране. Сколько людей подспудно ожидающих беды, боящихся услышать страшную весть, с наступлением вечера вздрагивают от любого звонка в дверь.
   Елена Петровна, войдя в маленькую комнату, предложила Даниилу присесть и, опустившись на стул напротив визитера, молча взглянула на него печальными глазами.
   - Вы уж говорите, я выдержу. У вас плохие новости?
   - И да и нет. Ваш муж арестован, но ему ничего не грозит. Он просил меня позаботиться о вас с дочерью. Вы должны немедленно уехать из этой квартиры. Затем, когда вы будете в безопасности, мы освободим Петра, и вы встретитесь с ним.
   Светловолосая голубоглазая женщина, не шелохнувшись, сидела с поникшим видом. Невооруженным глазом было видно, что она пытается сдержаться, чтобы не заплакать.
   - Я знала. Это я во всем виновата, мое происхождение. Рано или поздно это должно было случиться.
   - Уверяю, ваше происхождение тут ни при чем, арест вызван совершенно другими причинами. Но, повторяю, это ненадолго. Как только вы будете в безопасности, он окажется на свободе, вместе с вами. И вам, Даниил указал глазами на спящую в кроватке маленькую девочку, сейчас надо срочно собираться. Возьмите только самые ценные вещи. Не забудьте документы, первое время они вам могут пригодиться.
   - А потом?
   - Верьте мне, потом все будет хорошо.
  
   - Где она? Я вас спрашиваю, где?
   Старший майор милиции Кравец, покраснев от натуги, кричал на собравшихся в его большом кабинете подчиненных.
   - Вы мне что, важную политическую акцию сорвать хотите?
   Сотрудники оперативно-розыскной группы, сидящие за длинным столом, ели глазами начальника, умудряясь при этом не встречаться с ним взглядом. Это надо было уметь, не опускать глаза - не приведи господи, подумают, что в чем-то виновен. Но и нагло пялиться не следует - решат, что слишком независим и начальство не уважаешь. Взгляд на грозного командира, гарантирующий хотя бы какую-то безопасность, вырабатывается в НКВД быстро. Те, кто не способен усвоить эту истину, долго в этом ведомстве не задерживались.
   - Старший лейтенант Геращук, - грозно глядя на громадного детину, заревел начальник, - даю сутки, либо найдешь их, либо погон лишишься.
   Если бы все дело было только в погонах. Съежившийся, что с его габаритами было довольно сложно, сидящий на жестком стуле Геращук, после такой угрозы взбешенного начальника, несколько мгновений вообще ничего не соображал. Затем, выйдя из ступора, вскочил, вытянувшись по стойке смирно. Опер, медленно возвращаясь в реальность, понял, что дела его плохи, чего доброго пришьют чего-нибудь, вплоть до вражьей деятельности. Он прекрасно представлял, как это делается. По всем соображениям, лейтенанту полагалось ловить каждое слово начальника и мысленно озаботиться предстоящим поиском неожиданно скрывшейся жены Савицкого. На самом же деле ему было совсем не до этого. Предстоящий личный конец света маячил перед глазами, затмив все остальные мысли. Наконец, совладав с собой, опер вернулся в реальность и рявкнул, вытянувшись еще больше.
   - Есть найти за сутки.
   Геращук уже сделал все от него зависящее для того, чтобы найти беглянку. Все постовые милиционеры на вокзалах и выездах из города имели фотографии Савицкой и получили приказ задержать изображенную на ней женщину, которая, скорее всего, будет с маленькой дочерью. Отрабатывались все их с мужем связи. Пока ясно было лишь одно - сам бывший эксперт бежать ей помочь не мог, так как был надежно упрятан в камере. Тогда как ей удалось скрыться, да еще с ребенком на руках, было непонятно? Не сама же она так быстро все просчитала. Оставалось одно, трясти Савицкого. Прижать его как следует. Не может он не знать, где прячется жена. Обязан знать.
   Войдя в кабинет, который он делил еще с тремя операми, Лейтенант по внутреннему телефону потребовал привести эксперта на допрос. Когда он услышал ответ, то вначале не поверил, попросил повторить. Взволнованный голос, захлебываясь сообщил, что эксперт бежал. Вместе с Савицким ушел и лейтенант Редкоусов. Проломив стену, заключенные скрылись.
   Когда очумевший Геращук примчался к открытой настежь двери камеры, там уже собралась приличная толпа. Протиснувшись к двери и заглянув внутрь, он увидел большую, зияющую от пола до потолка дыру во внешней стене. Быстро отошел в сторону и задумался. Само провидение подарило ему этот, с разумной точки зрения совершенно необъяснимый побег. Теперь всем будет не до жены Савицкого, а значит и про него, Геращука, возможно забудут. Вернее про то, что он должен сделать за предстоящие сутки. Старший лейтенант стоял у стены и радовался такому подарку судьбы.
   Но мыслил он неверно. Его группа была срочно переориентирована на розыски заключенных, совершивших наглый, среди бела дня, побег. Поиски жены Савицкого приобрели более важный смысл, теперь через нее надеялись выйти на беглеца.
  
   Когда, ни с того, ни с сего, в полной тишине, стена вдруг рассыпалась, Петр с сокамерником оторопело уставились на зияющий пролом. Затем, когда к ним прямо из воздуха шагнул незнакомый человек, Редкоусов не выдержал и, пятясь назад, начал креститься. Петру потребовалось всего несколько секунд, для того чтобы прийти в себя и мысленно связать появление дыры с разбойным нападением на сберкассу. Он сообразил, что стена уничтожена тем же способом.
   Нежданный гость спокойно поздоровался и, обратившись к Савицкому, поведал о судьбе его семьи. Затем предложил присоединиться к жене и посоветовал быстро соглашаться - времени в обрез. Петр, не раздумывая, двинулся к пролому. Незнакомец последовал за ним. У самого края узник остановился, взглянув вниз. Высоковато.
   - Прыгать не потребуется, смотрите, господин Савицкий.
   С этими словами незнакомец шагнул прямо в воздух и двинулся к неожиданно появившейся в нескольких метрах впереди двери. Петр, осторожно выставив ногу и почувствовав опору под ней, смело пошел следом, уже ничему не удивляясь.
   Редкоусов все это время сидел в углу, сжавшись в комок и тупо глядя на происходящее. Но прозвучавшее слово "Господин" неожиданно вывело его из оцепенения. Резко вскочив, лейтенант бросился следом за совершающим побег экспертом. Побег, только эта мысль и билась в голове обезумевшего Редкоусова. Надо предотвратить! Эта белая сволочь не должна уйти. То, что он сам, покидая камеру, оказывается в роли сбежавшего, в голову бывшему следователю не пришло. Он ворвался в челнок, когда дверь уже закрывалась. Не глядя по сторонам, бросился сзади на Савицкого и, ухватив того за шею, повалил на пол.
   Даниилу с Фезрахманом с трудом удалось оттащить брыкающегося милиционера в сторону. Затем лейтенанта прижали к полу и, не обращая внимания на нечленораздельные безумные выкрики, Фезрахман всадил ему в бедро шприц-капсулу. Через несколько секунд борец с побегом затих. На соседней улице шатл опустился и беднягу выгрузили, оставив лежать около стены. Там его и нашли. Мирно посапывающего беглеца вновь поместили в камеру изолятора. Когда он пришел в себя, никакой вразумительной информации добиться от него не удалось. Умом Редкоусов повредился основательно. Кричал, что выведет всех господ на чистую воду и по воздуху ходить не позволит, потому, как не положено. Свихнувшегося лейтенанта перевели в психушку, на всякий случай поместив под строгий надзор в отдельную палату. Там он и вел борьбу с ходящими по воздуху господами всю оставшуюся жизнь.
   Савицкий, встретившись с семьей, быстро освоился в новой ситуации и предложил спасителям свою помощь. Но друзья не нашли возможности оставить Петра в команде. Жена и маленькая дочь эксперта никаких вариантов для такого развития событий не оставляли. Посовещавшись, убедили беглеца, что тому остался единственный путь, на запад. Иначе придется прятаться от властей до конца своих дней. Призрак быстро доставил их в Париж. Там с вынужденными иммигрантами распрощались, снабдив на первое время приобретенными в России золотыми червонцами, и посоветовав, от греха подальше, сменить фамилию.
   Савицкий обратился к властям, попросив убежища. Просьбу его удовлетворили. Язык они с женой знали неплохо, устроиться на работу в полицию проблемы для Петра не составило. Так во Франции появилась новые жители - семья полицейского эксперта Петра Ренье.
  
   Кто сказал, что в этой жизни все известно наперед? А мы для чего? Вмешались уже по самое не хочу, чего ж теперь останавливаться. Глупая мысль о возврате всего в нормальное русло появилась от страха за будущее и только. Дураку ясно, чем больше попыток что-либо исправить, тем больше последствий. Прав был Фезрахман, это не бабочку жизни лишить. А, следовательно, что? А то, раз пошла такая пьянка, продолжай рубить сук, на котором сидишь. Упадешь? Так на землю же, а там намного комфортнее, не в пример, чем на дрючке между ног торчащем.
   Да и теоретическая подготовка кое-какая имеется, в вожди-драконы не рвемся. Насильно никого никуда тащить не намерены. Полным придурком для этого быть надо. А вот на место некоторых зарвавшихся товарищей поставить, это самое то. Очень даже занимательная перспектива вырисовывается - зайти в хвост по самую голову. Как говорил поборник за права кукурузы на всей территории СССР, включая заполярье, Никита Хрущев: "Мы вам покажем Кузькину мать". Вот эту самую мать мы им и покажем, а заодно и где раки зимуют тоже, в первую очередь высшему руководству. Почище долбанного тотализатора развлечение. А там, глядишь, и польза какая нарисуется. Например, страна к войне лучше подготовится и покажет Германии, все то, что говорилось выше.
   А так жить намного интереснее. Не надо скучать от предсказуемости истории. Вперед в светлое будущее, которое совсем уже и не известное и переизученное прошлое.
   Когда Фома поделился этими мыслями с товарищами, все дружно согласились с тем, что раз уж влезли, то теперь устраняться как-то и не по совести. Заварили кашу, расхлебывать надо, а не в кусты нырять. Главное, с точки зрения жителей двадцать первого века, знаем, что такое хорошо и что такое плохо. Короче - делай, что должен, случится, чему суждено. Прав был, сказавший это.
  
   В своем кремлевском кабинете Сталин читал напечатанные крупным шрифтом сводки событий в стране. Вождь должен знать все. Товарищ Сталин не может никому ничего доверить полностью. Нет в окружении никого, кто способен сравниться с ним по прозорливости и уму. Все-таки личность в истории значит много. Эти мысли бродили в голове вождя, не мешая отмечать, что где построили, какое новый объект заложили. В документ заносились все мало-мальски важные события, произошедшие в стране за последние сутки.
   В последнем разделе, посвященном не полностью проверенной информации, его внимание привлекло сообщение о непонятном ограблении сберкассы. Предположительно было применено новое неизвестное оружие, разрушающее металл и дерево в прах. Все присутствующие во время ограбления странным образом были лишены сознания. Материалы по делу проверяются.
   Положив листы рисовой бумаги со сводками на стол, Сталин нажал кнопку звонка. Тут же на пороге кабинета материализовался Поскребышев.
   - Берию сюда, срочно.
   Так же тихо, как появился, Поскребышев исчез из кабинета. Прекрасный работник, исполнительный, но, все же, полностью доверять нельзя никому. Четко отлаженная система созданная Сталиным была хороша, но и сам он являлся ее заложником. Как паук, оплетший тенетами все вокруг, должен, не отвлекаясь ни на что, сидеть в центре паутины и ловить мельчайшие колебания нитей.
   Берия появился почти сразу же.
   - Садись. - Сталин указал на стул.
   Берия молча присел и мельком взглянул на стопку бумаг со сводками. Что интересно вождю в них не понравилось? Иначе бы не вызвал. Но свои соображения Лаврентий Павлович оставил при себе, ждал, что скажет Хозяин.
   - Ты у меня хоть на своем посту и недавно, но работа у тебя самая ответственная, безопасность государства на тебе. Так вот и скажи, хорошо ли ты ее обеспечиваешь?
   - Что случилось, Коба? Стою на страже, мышь не проскочит.
   Называть Сталина Кобой было привилегией немногих избранных.
   - Поясни мне, Лаврентий, что это за чушь с новым оружием? Как такое может у нас быть?
   - Ерунда это все, Коба. Почудилось придуркам. Сам посуди, можно ли у нас создать серьезное оружие в стороне от наших глаз? Но я приказал, на всякий случай, всех, кто этого дела касался, поместить под стражу. По этому вопросу работаем. Хотел доложить тебе, когда конкретные результаты появятся.
   Дверь в кабинет тихо открылась, вошел Поскребышев. В руках у него была папка с бумагами.
   - Товарищ Сталин, разрешите?
   - Что там у тебя такого срочного?
   - Вот. Только что доставили.
   Сталин взял листы из предусмотрительно раскрытой папки и быстро пробежал глазами сообщение.
   - Свободен.
   Поскребышев вышел и закрыл дверь.
   - Результаты, говоришь. Появились уже результаты. Прямо из камер заключенные у тебя средь бела дня бегут. И опять об этом таинственном оружии речь идет. Стены им уже сносят. Тигриные глаза вождя пылали гневом.
   - Бегом, работай, возьми мне их живыми. И вместе с этим их оружием. Придурку почудилось. Сами по себе стены не рушатся. Все свободен.
   Оставшись один, Сталин напряженно размышлял. Непроизвольный страх закрадывался в душу. Если разрушили следственный изолятор, то, что помешает этим неизвестным сравнять с землей кремль? Прямо хоть на дачу уезжай. Но нет, товарищ Сталин не трус. Товарищ Сталин не будет прятаться по щелям. Он покажет этим мерзавцам, как на социалистическую собственность посягать. Да и охрана у него надежная и стены потолще. Хорошо бы таким оружием завладеть. А если оно и с большого расстояния действует, тогда мировая революция не за горами. Вся земля будет у его ног.
  
   - Взбаламутили мы это болото не на шутку, - рассуждал Фома, - теперь они землю рыть начнут, все силы бросят на то, чтобы нас найти. Пусть поищут, хоть нормальным делом займутся, вместо того, чтобы японских шпионов среди колхозных сторожей выявлять.
   Друзья устроили совет во время обеда - пикника, сидя прямо на траве рядом с Призраком. Ласково пригревало клонящееся к закату солнце. Голубое небо вокруг, насколько хватало взгляда, было кристально чистым. Далию это непривычное зрелище поражало до глубины души. Чего еще людям надо? Живут в таком чудесном месте и не понимают своего счастья. Радовались бы окружающей красоте мира. Но нет, подозревают друг друга во всех смертных грехах, спать от этого спокойно не могут.
   Неспешная беседа продолжалась до самого заката, краски которого продолжали приводить фарианку в неописуемый восторг. Обсуждали дальнейший план, пытаясь найти наилучшее применение своим силам. Но кроме устройства Берии большой головной боли, ничего пока не придумали. Решили так и действовать, авось по ходу идея какая и созреет, жизнь сама подскажет куда рулить, благо есть он, этот руль. Всем рулям руль - Призрак от Предтеч доставшийся.
  
   В голове у старшего лейтенанта Геращука бушевал страх, сравнимый разве что со штормом. В результате, никакие разумные мысли в последние часы эту голову не посещали. По всему выходило, что семья Савицкого в полном составе от справедливого возмездия государства рабочих и крестьян смылась наглухо. Никаких зацепок не осталось. То, что в этом деле им здорово помогли, сомнений не вызывало. Только вот кто на такое сумасшествие решился? Пойти, да еще так нагло, против НКВД? Стоп. А вот это, как раз, и есть та самая зацепка. Пусть пока не ясно, кто и как все это провернул, но теперь это лишь дело времени. Дадут о себе знать голубчики, в этом Геращук был твердо уверен. Что бы он сделал на их месте? Он вдруг сообразил, что впервые после выволочки старшего майора, в голове появилась трезвая мысль. Вцепившись в нее, словно бульдог, лейтенант попытался ее тут же развить. Сердобольные преступники зачем-то выкрали семью Савицкого из-под самого носа МУРа. Зачем они совершили это безумие, было совершенно непонятно. Арестовали-то всех, кто был в сберкассе правильно. Лучше изолировать малую горсть, чем позволить разносить подрывающие веру во всесилие органов слухи на весь город, а значит и на всю страну.
   Но, если преступники освободили и надежно спрятали Савицкого, то они так, как Геращук, не думают. Распустили сопли буржуазные. Возможно, что и других заключенных вытащить попытаются. Что ж, эту их слабость он и использует. В первую очередь надо доложить все соображения старшему майору. Если тот разрешит устроить засаду с использованием живца, то полдела будет сделано. Даже, если схватить их и не удастся, то это уже будет не вина лейтенанта, главное, чтобы они там появились.
   Старший майор милиции Кравец за идею лейтенанта ухватился мгновенно. Уже через несколько минут обсуждения предстоящей операции, план захвата таинственных наглецов Геращуку уже, как бы, и не принадлежал. Майор с упоением расписывал мысль, родившуюся в его гениальной голове. Он решил перевести всех схваченных в сберкассе людей в психушку. Дальше держать их в следственном изоляторе смысла не имело, так как были они просто нежелательными свидетелями применения нового оружия, информацию о котором необходимо было надежно содержать в строжайшей тайне. Но главное, это то, что клиника не МУР и вероятность нападения на нее гораздо выше. Вот пусть и попытаются бандюги вытащить зеков из дурдома. Хотя почему те должны кого-то вытаскивать понять он так и не мог. Хапнули кучу денег, это ясно, это их целью и было. Но вот зачем им Савицких спасать и прятать понадобилось, это в голове Кравца никак не укладывалось. Но иных идей, как ловить грабителей, у него не было, поэтому подсказка лейтенанта явилась, как нельзя, вовремя.
   В этот же день больница пополнилась новыми пациентами, которые расхаживали по коридорам клиники в пижамах с подозрительно оттянутыми вниз карманами. Еще несколько человек безвылазно сидели в расположенной особняком прачечной. Капкан был взведен. Оставалось лишь ждать, надеясь на то, что логику контры удалось разгадать.
   Упущением являлось лишь то, что капкан было видно за версту, вернее слышно. При разработке операции в кабинете Кравца незримо присутствовали и те, против кого все это затевалось.
  

4. Каменная стена непонимания

  
   Фома считал, что так обращаться с людьми, как это делает достославное НКВД, нельзя. Он, в молодости с ног до головы пропитанный диссидентским умонастроением и соответствующими ему принципами, всей душой противясь соцреалистическим идеям, всю сознательную жизнь, ежесекундно вдалбливаемым руководящей и направляющей, душой принять этого никак не мог. Тем более, что вышеупомянутые умонастроения и декларируемые партийные идеи, в этом случае, друг другу не противоречили, а, наоборот, прекрасно соответствовали. В результате, в его понятиях, местная практика обращения с гражданами страны не прокатывала совершенно.
   Послушав, как менты планируют их захват, Фома поблагодарил теоретиков за прекрасную идею и тут же решил этим планом воспользоваться. Спасибо, что сообщили о людях, после налета на сберкассу в кутузку упрятанных, да так доходчиво объяснили, где держат безвинно арестованных.
   - Ну что, Когорта, выручим страдальцев? - Обратился он к остальной компании.
   - А куда ты их потом девать будешь, да?
   - А вот тут ты, Федя, прав. Об этом я еще не думал. Но мысль есть. Давайте просто лишим их охраны и покажем путь к свободе. А церберам оставим послание, что замочим любого, кто попытается вновь бедняг гнобить. Пусть свои декларации про заботу о гражданах в жизнь проводят, вместо того, чтобы головы людям дурить. А еще сообщим, если, несмотря на предупреждение, вновь попытаются народ повязать, или еще чего, то пообещаем, что весь город листовками с информацией о новом оружии засыплем. И о том, что невинных людей в кутузке прячут, тоже всех оповестим.
   - А что, может и сработать, - задумчиво произнес Даниил, - лишний шум им не к чему. Да и решать будут не дебилы типа свихнувшегося лейтенанта Редкоусова, а люди сидящие гораздо выше. Думаю, они не захотят афишировать свое бессилие. Уж на это-то ума у них может и хватить, наверное.
   - А если, все-таки, внимания на наши угрозы не обратят, то устроим им Варфоломеевскую ночь, да.
   - Такой риск, конечно, есть. Но альтернатива для арестованных еще более безрадостна. Если мы не появимся, то в дурке их долго держать не будут. Расстреляют, как врагов народа или упекут на всю оставшуюся, и дело с концом. А так, глядишь, какой-то шанс все-таки мы им дадим. В конце концов, им решать. Так что, вперед на выручку. - Подвел итог Фома.
  
   Вторжение начали вечером, после того, как дневной персонал покинул клинику и отправился домой смотреть сладкие сны. Предстоящей ночью, в части просмотра этих самых снов, многократно усиленной охране предстояло к ним присоединиться.
   Обосновавшиеся в прачечной недремлющие стражи в одно мгновение превратились в очень даже дремлющих, вернее крепко спящих и своему названию перестали соответствовать полностью. С засадным полком разобрались так быстро и тихо, что остальные охотники ничего подозрительного не заметили. Да не очень-то они были и внимательны. Не может человек долго быть настороже, а если, при этом, еще и не верит в вероятность наглого нападения, то и вообще в этом самом настороже ни минуты находиться не станет. Напасть на больницу, кому же в здравом уме такая идиотская идея в голову придти может. Разве что только пациентам, в стенах этой самой больницы находящимся. Это у них мозги напрочь отморожены, а у тех, которые снаружи, с головой все в порядке быть должно.
   Сотрудники НКВД, за годы службы привыкшие, что только название их всесильного учреждения у простых граждан-товарищей дрожь в коленях вызывает, считали нынешнюю засаду начальственной блажью. В идиотов способных ворваться в клинику не очень-то верили. Кто решиться посягнуть на святыню? Поэтому вместо того, чтобы бдительно нести службу, заигрывали с женской частью персонала больницы, сожалея, что этой части в клинике маловато, вместо молоденьких медсестер все больше бугаи в белых халатах.
   В этот раз полное пренебрежение бдительностью сослужило бравым молодцам плохую службу. А если учесть, что противостояли им бойцы, не в пример лучше подготовленные, уроки Синтии даром не прошли, то отстоять вверенный объект шансов у охраны практически не было.
   Одетая в камуфлированную форму Паворы четверка ворвалась в главное здание больницы стремительно и бесшумно, нейтрализуя и укладывая на пол все, что попадается на пути и шевелится. Милицейские горе-вояки, столкнувшись с прообразом будущего спецназа, полегли мгновенно. Лишь один из них успел, резко распахнув дверь одной из палат, выскочить в коридор и выстрелить, но безрезультатно. В тот момент, когда милиционер, в панике давил на спусковой крючок пистолета, Фома уже лежа скользил по полу, шпигуя рослого парня иглами, которые через несколько секунд растворялись в теле жертвы.
   Резкий хлопок выстрела никого из бодрствующих защитников привлечь уже не мог. Таких к этому моменту не осталось. Лишь из-за одной из дверей робко выглянул старичок в халате, дежурный врач.
   - Вот вы-то, батенька, нам и нужны. - Самым радушным голосом, на какой только был способен, тихо обратился к нему Даниил.
   - Что, что такое? - Испуганно ответил медик, глядя широко открытыми глазами на груду тел лежащих в коридоре.
   - Не беспокойтесь, - проследив за его взглядом, сообщил Фома, - с ними все в порядке, просто немного поспят. Когда проснутся, будут, как огурцы. Ну, может кому-то потребуется таблетка от головной боли.
   - От боли? Какие огурцы? - Тон врача не оставлял сомнений, что он находится в полнейшей прострации.
   Люди в странных костюмах, которых врачу раньше встречать не доводилось, лежащие вповалку по всему коридору милиционеры, такое зрелище привело психиатра в состояние близкое к тому, чтобы самому превратиться в пациента. А вот диковинная форма налетчиков привлекла его пристальное внимание, до того она ладно сидела на незнакомцах, что, неожиданно для себя, медик ею залюбовался.
   - Очень функциональная одежда, - эта мысль вертелась в его голове, как испорченная грампластинка. Затем, как вспышка молнии, - так это же не наша, это же шпионы! У наших такой формы нет.
   Картину довершало жуткое с виду, ни на что ранее виденное не похожее, оружие в руках неизвестных. Но замешательство медика продолжалось недолго, сказалась многолетняя практика общения с пациентами. За время работы ему приходилось сталкиваться с великим множеством таких больных, при виде которых у обычного человека не только волосы дыбом встают и мороз по коже, а чего и похлеще приключиться может. Резко выдохнув, он восстановил душевное равновесие и наметанным глазом определил, что шпионы, иначе неизвестных налетчиков врач для себя уже не называл, сказали правду. Лежащие на полу люди были живы, их спокойное дыхание даже невооруженным взглядом нельзя было не заметить. Вот только, что они там про огурцы говорили, было по-прежнему непонятно.
   - Уважаемый, - вновь обратился к дежурному врачу Даниил, - будьте так добры, укажите, пожалуйста, где тут у вас содержатся недавно поступившие больные, которых так усиленно охраняли? И которые на самом деле вовсе и не больные, уж вам-то, как специалисту это должно быть доподлинно известно.
   - На что вы, товарищи, меня обрекаете? - упавшим голосом задал вопрос врач.
   - Это вы о чем, любезный?
   - Разве не понятно? Лучше бы вы уж и меня вместе со всеми, - медик махнул рукой в сторону лежащих на полу, - а так я крайним окажусь, не оказал сопротивления.
   - Вот за это можете не переживать, - вступил в разговор Фома, - это мы сделали бы и без напоминания. Кстати, как ваше имя?
   - Михаил Семенович.
   Вернемся к делу, Михаил Семенович, где тут ваши психи-заключенные?
   Врачу, как ни странно, налетчики начинали нравиться. Их обходительное обращение бросалось в глаза своей непривычностью. Чувствовалось хорошее воспитание, которое говорило о том, что люди эти чужие, вернее, чуждые этому обществу. Это подтверждало версию о шпионах. Ни малейшего восторга от общения с сотрудниками НКВД психиатр не испытывал, поэтому с легким сердцем назвал номера палат, в которых содержались интересующие уважительных шпионов больные.
   В указанных палатах друзей ожидал сюрприз, металлические двери оказались заперты. У кого находится ключ, дежурный якобы не знал. Вновь пришлось использовать инопланетную технику. В этот раз сработали гораздо тоньше, узконаправленным лучом шарахнули только по внутреннему механизму замка, превратив его в пыль. Убедившись, что в палатах именно те, кто их интересует, Фома присовокупил врача к отдыхающей на полу компании, предварительно посоветовав во время предстоящего разбирательства бить себя кулаками в грудь и говорить, как самоотверженно каменной стеной он встал на защиту заключенных социалистического отечества, но затем, неожиданно для себя, очнулся лежащим на полу. Как такое произошло, знать не знает, ведать не ведает. Фома рассчитывал, что в этот раз трясти будут в основном правоохранительных сотрудников, так бездарно врагов упустивших. По всем предварительным прикидкам выходило, что на них-то всех собак и спустят.
   Заключенные психи, узнав, что могут быть свободны, радовались недолго. Увидев в коридоре баррикаду из человеческих тел, быстро сообразили, что обвинений с них никто не снимал, а так же то, что происходят вещи совершенно не понятные и из ряда вон выходящие. Уходить они отказались наотрез.
   Фома понял свою ошибку, он совершенно не принял в расчет менталитет нынешнего народа. Пропитанные въевшимся под кожу страхом, люди, облаченные в больничную одежду, немного постояли, понуро опустив голову, затем медленно вернулись в палаты. Фома попытался переубедить их, но получил в ответ гневную отповедь, смысл которой заключался в том, что никакой помощи от врагов им не требуется. А свои отпустят, разберутся, что они ни в чем не виноваты и отпустят.
   - Ну, ну, - констатировал Фома, - мне бы вашу веру.
   - Да, мы твердо верим в наше государство. А вы, молодой человек, сразу видно, по-другому воспитаны и ничего, кроме звериного оскала капитализма не видели.
   - Вроде того, вот только нищенский уровень жизни общества во времена расцвета развитого социализма в СССР мне увидеть все же довелось, как и его агонию, и издыхание при развале и крахе коммунистической партии. Некоторые из вас до этого момента, возможно, доживут, до августа девяносто первого всего пятьдесят два года осталось. Да, сметут всю эту клику никакие не враги, а Советский народ. Хотя нет, из вас, думаю, никто до этого дня не дотянет. Пустит вас ваше славное государство в расход. Что ж, мы предложили - вы отказались.
   Резко развернувшись, Фома с друзьями быстро пошел к выходу, по пути бросив на грудь лежащему псевдо пациенту запечатанный конверт. Вслед им широко открытыми глазами смотрели пораженные кощунственной речью незнакомца несостоявшиеся беглецы. Вместо общих фраз и привычной капиталистической болтовни, прозвучала конкретная дата, произнесенная твердым и уверенным голосом, а это всегда воспринимается по-другому.
   Кроме не пожелавших так неожиданно свалившейся на голову свободы, за быстро уходящими налетчиками сквозь узкие щелочки прикрытых глаз наблюдал лежащий на полу лейтенант Геращук. Споткнувшись о неожиданно свалившегося под ноги сослуживца и рухнув на пол, он так и остался лежать, имитируя бревно. Вначале, видя, как один за другим падают его коллеги, он не поднялся на ноги из-за банальной трусости, считая, что остальные уже мертвы. Затем, когда осознал, что валяющийся рядом с ним сослуживец спокойно сопит, понял - лежащие коллеги живы. Но энтузиазма эта мысль почему-то не прибавила. Вступать в схватку по-прежнему не хотелось. Если вырубили всех, то и ему дорога туда же. А вот сказать, что без сознания находился не очень долго и, придя в себя, успел налетчиков рассмотреть, он может. Сопротивления не оказал потому, что еще некоторое время оставался парализованным. Про врача умолчит, главное, что он единственный, кто бандитов видел. Теперь и Савицких искать не потребуется, не до них, главные виновники известны. Все силы бросят на их розыск, тут-то его услуги и потребуются.
   Геращук лежал на полу и улыбался, чувствуя, как с его плеч свалилась непомерная тяжесть, давившая последнее время.
   Предчувствия его не обманули. В этот же день дело о нападениях на сберкассу, МУР и клинику передали в ведение Главного управления государственной безопасности при НКВД. Вместе с передачей дела, туда же, в госбезопасность, откомандировали и лейтенанта.
  
   - Куда и как им идти в этих пижамах? Не подумали, да. - Оживленно жестикулируя, обратился к Фоме Фезрахман.
   - Не в пижамах тут, Федя, дело. Будь они уверены, что их в покое оставят, голыми бы побежали.
   Шатл бесшумно удалялся прочь от клиники, унося на своем борту Когорту.
  
   - Пафоса в нашем послании не многовато? - Задумчиво и как всегда тихо спросил Даниил.
   - Думаю, это без разницы, - так же тихо ответил Феликс, - для них любая критика власти, как гром в курятнике. Представляешь, отец народов, друг всех физкультурников, детей и полевых мышей в чем-то не просто не прав, а страну губит хуже любого врага. За такую крамолу расстрела не меньше пятнадцати лет полагается. Так что, подождем и посмотрим.
  

5. Ультиматум

  
   "Уважаемые господа-товарищи. Глядя на вашу деятельность, кроме как о лютом беспределе никаких других мыслей не появляется. Не кажется ли вам, что вы забыли, для чего вообще ваша власть существует. Под лживыми лозунгами о врагах народа вы ведете войну против этого самого народа и направленную. Откуда так много врагов? Это же, по вашим словам, страна всенародного счастья. Если все так счастливы, то чем же, в таком случае, недовольны?
   А не пора ли и на себя взглянуть? Время претворять в жизнь обещания большевиков, власть Советам, мир народам и главное - земля крестьянам?
   Не получилось создать государство процветания. Тут-то вам и пришел на помощь перманентный поиск врага, который не более чем подлая попытка оправдать свою некомпетентность. Но помните, историю обмануть не удастся, через пятьдесят два года ваша партия рухнет, в три дня сметенная народным гневом. Это заявляем вам мы, те, кто видели, как это произойдет. Так что, пора выполнять обещания о светлом будущем. Или вы боитесь, что голодный народ, думающий о том, где бы найти чего пожратьть, став более сытым, о другом задумается? А именно о вашем мудром правлении, доведшем страну до нищеты?
   Вместо поиска инакомыслящих, пора бы бандитов ловить, гораздо больше пользы будет. И усиленно готовьтесь к войне с Германией, до начала которой осталось всего два года.
   Помните, мы пришли, наблюдаем, и далее уничтожать народ не позволим. Ждем срочного ответа на страницах центральных газет.
   Когорта ТРИ ФД".
  
   Сталин сидел не шевелясь, задумчиво устремив взгляд в даль. На столе перед ним лежал лист бумаги. По каменному лицу вождя, если бы кто-то его сейчас видел, невозможно было понять, какие чувства он испытывает. А чувства эти можно было назвать одним словом - ступор. Привыкший к поклонению и беспрекословному подчинению, он уже давно не сталкивался с проявлениями явного противодействия. Не зря он постоянно опасался происков врага, подобных изложенным в послании. События, произошедшие в клинике, говорили о том, что тайные враги уже рядом и они сильны. Контрреволюционная организация со странным названием.
   Они даже никого не убивают, словно говоря, все, что мы делаем, для нас всего лишь детская забава. Но могут и убить? В состоянии ли они дотянуться до него? А вот это вряд ли. Если бы могли, то уже попытались бы. Ведь он главная надежда и опора государства. Любой враг, прежде всего, мечтает совершить покушение и сокрушить вождя, если может, конечно. Значит, этого они не могут. Последняя мысль вселила малую толику оптимизма.
   Теперь насчет Берии, сколько времени ему дать? Неделю, месяц? Конечно, чем быстрее он этих сволочей к стенке поставит, тем лучше. А если не справится, тогда надо будет шкуру с него спустить.
  
   В ведомстве Берии царил переполох. Сказать, что там все стояли на ушах, значит, ничего не сказать. Все было гораздо серьезнее. Практически все сотрудники ночевали на работе. По Москве круглосуточно сновали усиленные милицейские патрули. Велась тотальная проверка документов у мужчин. Как обычно, никакой информации власти народу не сообщали. В результате, опять же, как обычно, по столице поползли противоречивые слухи. Чего в них только не было. Говорили о вражеской диверсионной группе взрывающей стены домов, о том, что было покушение на членов правительства, но все остались живы, правда, один из них сошел с ума. Буйные фантазии передавались шепотом в кругу близких. А пофантазировать наш народ умеет, этого ему не занимать.
   Естественно, что никакого ответа наглой банде давать никто не собирался, даже мысли такой ни у кого не появлялось. Ишь, чего захотели, да еще на страницах центральной прессы. Дадим мы вам ответ, в камерах вы его получите.
   Но бурная деятельность результатов не давала, где конкретно искать бандитов никто не представлял.
  
   В открытую форточку одного из окон грозного здания на Лубянке поздним жарким вечером влетела муха. Делать ей тут было совершенно нечего, так как в это время порядочные мухи должны спать без задних ног. Да и вела себя ночная гостья довольно странно. Перед тем, как попасть в здание, она некоторое время летала, совершенно не обращая внимания на открытые форточки. Кабинет для посещения она выбрала такой, в который то и дело входили и выходили сотрудники, но, влетев, долго в нем не задержалась. Стоило двери в очередной раз открыться, как крылатое насекомое тут же юркнуло в коридор и, не задерживаясь, устремилось дальше. Летело оно под самым потолком, на приличной высоте. Несмотря на то, что там мухе ничего не угрожало, она садилась на стену каждый раз, когда впереди показывались идущие навстречу люди.
   При ближайшем рассмотрении выглядела она довольно странно, особенно удивительными были глаза, не фасетчатые, как мухе и положено, а сплошные. Видела она лишь одним глазом, второй был обычной бутафорией, для симметрии. Когда насекомое в очередной раз взлетало, то помощи крыльев ему вовсе не требовалось, муха, непонятно как, плавно передвигалась в воздухе в абсолютной тишине. На самом деле, единственное, что она могла делать самостоятельно, это не натыкаться в полете на препятствия. В остальном же, насекомое четко подчинялось мысленным приказам Далии. Да и насекомым муха не была.
   Попетляв по коридорам, маленькая видеокамера, чем собственно и являлась ночная гостья, следом за приведенным на допрос заключенным, юркнула в одну из открывшихся дверей и устроилась на стене под потолком.
  
   Старший лейтенант милиции Геращук откомандированный в Главное управление государственной безопасности, с 10 июля 1934 года постановлением ЦИК СССР вошедшее в структуру НКВД, ерзал на стуле, пытаясь поудобнее пристроить на нем свое огромное тело, и усталым взглядом смотрел через стол на сидящего напротив него мужчину. В отличие от лейтенанта у этого человека взгляд был затравленным, в глазах читался испуг.
   - Ну что, Бесеганич, набрался ума, ваньку мне тут валять больше не будешь? - Добродушно спросил Геращук, разглядывая помятую и довольно уже несвежую одежду невысокого полного подследственного.
   - Не буду, гражданин следователь.
   - То-то мне, а то вначале все вы гордые, троцкисты-ревизионисты, контрреволюционеры. Выкладывай, как на духу, вражина.
   - Вы спрашивайте, гражданин следователь, а то я может чего не то, что вам надо, сообщу. Чтобы время ваше зря не тратить.
   - И то верно, - согласился лейтенант, размышляя о пользе оплеух, которые переводят сидящих на прикрученной к полу табуретке зеков в горизонтальное положение. Остается лишь добавить несколько пинков под ребра и большинство подследственных, уже на втором допросе, начинают сотрудничать, - нечего время на пустую болтовню тратить. Одним делом занимаемся, служим процветанию родины.
   Николай Павлович Бесеганич понуро сидел и кивал головой в такт неспешной речи следователя. У него уже начали закрадываться сомнения насчет того, правильно ли он поступил, когда отказался уйти вместе с налетчиками из клиники. То, что нападавшие враги, он не сомневался, но то, что происходило сейчас, то, как с ним обращались, пугало его намного больше.
  
   Никто с его делом, как он рассчитывал, разбираться не стал. Единственное, что требовал следователь, выдать сообщников. Робкие попытки оправдаться были моментально пресечены ударом по голове, а после того, как следователь наступил лежащему на полу Николаю своим огромным сапогом на гениталии, Бесеганич был готов признаться в чем угодно, вот только бы знать еще, в чем.
   Но гебешник, почему-то, не стал продолжать допрос, а приказал конвою увести Николая в камеру. В более жутком помещении ему бывать еще не доводилось. Было их, таких неудачников, в камере пятеро. Николай проклинал судьбу за то, что она подсуропила ему руководить именно этой сберкассой. Вот и думай теперь. Эх, кабы знать, заболел бы и на работу не вышел. Но тут же он понял, что и это бы не помогло. Еще больше подозревать стали бы. Тут, куда соломку не стели, падать будешь, промахнешься.
   Теперь, на своей шкуре прочувствовав передовые методы современного дознания, выхода из создавшейся ситуации он не видел. И это зародило смутные сомнения в правильности окружающей жизни. Забрезжило понимание истинного источника народных врагов. Вот они какие, оказывается, враги. Но такого не должно же быть. Он знал, что по ходу становления социалистического государства, сопротивление врагов нарастает. Это была вбитая в голову прописная истина, над которой Николай никогда не задумывался. Нарастает, значит нарастает. Но теперь, оказавшись в каземате, он стал размышлять, если нарастает, то чем же это закончится. Если сейчас врагов тысячи, то через десять лет будут десятки тысяч, а через двадцать - миллионы. А через пятьдесят? А через сто? Когда-то это должно закончиться. Но как? Судя по официальной тенденции прироста врагов народа, в будущем, этот самый народ должен оказаться в меньшинстве. Что же это получается, государство врагов? Но если их станет больше, чем остальных, тогда они и победить смогут? Что-то здесь не так. Вера Николая в нерушимость государственного строя была абсолютной, а из этого следовало, что враги одержать верх не могут никак. Значит, неврагов будет, все-таки, больше. А, исходя из этого, следует, что не может сопротивление все время нарастать. Наоборот, со становлением социалистического государства, количество врагов должно уменьшаться.
   Эти мысли противоречащие официальной политике так поразили, что Николай их, этих размышлений, испугался. Так недолго и в настоящие враги попасть. И в этот момент до него окончательно дошло, официально он уже враг, и ничего с этим не поделаешь. Николай Павлович не был сильной личностью, одного короткого истязания ему хватило за глаза. Теперь он готов был признать любой пришедший в голову следователя, бред.
  
   Голос старшего лейтенанта вернул заключенного к реальности.
   - ... А так, как ты, Бесеганич, советский человек, то должен понимать всю серьезность момента, и со следствием сотрудничать. Что в сберкассе делал?
   - Работаю я там, гражданин следователь. - Съежившись на табуретке, робко ответил Николай.
   - Без тебя знаю, что работаешь. Ты по сути излагай. Как ограбление замышляли, с кем, и где они сейчас?
   Николай Павлович понял, что ему придется подписать все, что нафантазирует буйная голова гебешника. Еще раз испытывать на себе удары его гигантских кулаков не хотелось. Сейчас он желал одного, чтобы его оставили в покое, и только очень глубоко в сознании проскальзывала мысль.
   - Эх, сейчас бы в руки палку для игры в городки, да не обыкновенную, а специальную, из коротких деревянных отрезков и металлических трубок составленную, да по голове бы этого баснописца. Так, чтобы навсегда честных людей пытать охота отпала.
   Но вслух он лишь тихо произнес.
   - Вы напишите сами, что надо, а я подпишу.
   - Молодец, вот так бы и сразу, если бы вся контра так делала, то мы бы уже давно эту гниду раздавили.
   И тут Николая Ивановича прорвало.
   - А как же, гражданин следователь быть с тезисом о нарастании вражеского сопротивления в период становления социалистического государства?
   - Это ты о чем? - Пораженный Геращук аж на стуле выпрямился. - Это что ты сказать хочешь?
   - То, что говорит наш вождь.
   - А вот товарища Сталина ты не трогай. Теперь он не твой вождь. Ты теперь по другую сторону. И шуточки свои кончай. - Подняв пудовый кулак, следователь вновь откинулся на спинку стула.
   Через пятнадцать минут подследственный подписал признание в том, что он состоял членом троцкистской террористической организации и участвовал в разработке плана нападения на сберкассу. В состав группы входили и три женщины, работавшие под его началом, но вот руководителей подпольного союза он не знает, очень уж они были осторожны, имен своих не называли, связывались и назначали встречи только по телефону. Приложено было и соответствующее описание преступников, почерпнутое Геращуком в тот момент, когда он лежал на полу клиники и изображал своим громадным телом бездушное бревно.
  
   Несколько следующих дней не замеченная никем "Муха", перелетая из кабинета в кабинет, фиксировала и предавала в память челнока весь происходящий во время допросов беспредел. Когда информации накопилось на порядочный сериал, друзья решили - пора.
   Идея показать людям скрытые за семью печатями страшные будни приспешников режима родилась в голове спокойного и рассудительного Даниила.
   Даешь гласность. Пусть люди посмотрят на кузницу кадров врагов народа, глядишь, у кого-то и глаза откроются, мысли трезвые забрезжат. Идея всем очень понравилась, особенно Феликсу. Он, как и все понимал, что действо более чем на хулиганскую выходку не тянет, но на реакцию Кремля посмотреть было интересно. То, что ответа на их послание никто из власть имущих и в мыслях не допустит, было понятно с самого начала. Не в ходу у сильных мира сего информировать граждан о проблемах внутри страны. Проблемы имели место быть только там, за железным занавесом. А внутри СССР, исходя из официальных источников, жизнь становилось все лучше и веселее.
   Вечером на Красной площади, прямо над мавзолеем появилась висящая в воздухе комната без лицевой стены. Неизбалованных телевидением советских граждан, видевших до этого только черно-белые кинофильмы и киножурналы о достижениях СССР, цветное объемное изображение повергло в шок. Люди в комнате выглядели, как живые, если бы не их огромный размер. Мало до кого сразу дошел сюжет разворачивающейся голографической драмы, но постепенно зрителям становилось ясно, им позволили заглянуть в один из кабинетов НКВД.
   - Ну ты, выкормыш империалистический, думаешь я тут с тобой цацкаться буду? Лучше давай сразу сознавайся. Где дружки твои, которые кассу грабили. - Орал следователь Геращук, склонившись над отправленным мощной оплеухой на пол подследственным Бесеганичем. - Ты мне, падла, все расскажешь.
   На следующем кадре смирившийся со своей участью Николай Павлович выражал свое полнейшее согласие, сотрудничать со следствием, и подписать любые обвинения, взбредшие в буйную голову следователя.
   - Вот так и делают в казематах НКВД врагов народа. - Громкий голос разносился над главной площадью страны и был слышен далеко за ее пределами.
   - Не дай Бог кому-нибудь из вас туда попасть.
   Далее следовала подборка кадров, на которых во всей красе демонстрировались методы дознания грозной конторы.
   Агенты госбезопасности, дежурившие на площади, преодолев первое оцепенение, принялись дружно разгонять открывших рты москвичей и гостей столицы. Это труда не составило, самые сообразительные уже спешно покидали непонятно как возникший кинотеатр, от греха подальше. Через пятнадцать минут вся площадь была плотно оцеплена милицией. Но тут, так же неожиданно, как и появилось, изображение исчезло. Парящий над кремлевской стеной невидимый челнок развернулся и тихо, мгновенно разогнавшись, ушел в темноту. В этот вечер документальное кино о зверствах НКВД демонстрировалось еще десяток раз в разных точках Москвы. Милицейские подразделения метались по городу, пытаясь лишить устроителей шоу зрителей, но, естественно, не успевали. Благо зрители тут же разбегались сами, как только становилось понятно, что им показывают.
   На следующий вечер все повторилось, но каждый раз увлекательное зрелище разворачивалось уже в двух местах одновременно.
   Очухавшиеся власти решили бороться с происками врагов традиционными методами, по Москве был объявлен комендантский час. От захода солнца и до утра людям без специальных пропусков на улицах города появляться было запрещено. Но это не помогло, кино начало неожиданно возникать на теневых сторонах улиц среди бела дня. Материал был подобран настолько удачно, что только до очень уж твердолобых зрителей не доходил страшный смысл - признание подпишет любой.
  
   В НКВД пришло очередное письмо. В послании наглецы вновь требовали ответа, и обязательно в центральной прессе. О существовании любого другого письма адресованного на самый верх, вождь, естественно, даже и не узнал бы. Не хватало еще отца народов всякими глупостями от кормового весла отвлекать. Госбезопасность предоставляла таким безбашенным писателям неотвратимую возможность, оказавшись во вражьем стане, обдумать свой идиотский поступок на досуге, в промежутках между лесоповалом. Но в этот раз случай был особенный, на мошонку сапогом наступить было некому, кандидатов, желающих влиться в ряды очередных врагов-шпионов, даже на горизонте не просматривалось. Скрыть сей факт, так же возможности не было, деятельность-то вражин уже всей Москве среди бела дня рекламируется, причем самым наглым, вызывающим образом. Хочешь, не хочешь, а замолчать это безобразие не удастся. Стандартный прием, когда на роль исполнителя любого совершенного или вымышленного преступления подбиралась кандидатура первого попавшегося под руку поручика Киже, не срабатывал. Обеспокоить вождя очередным требованием наглецов становилось просто необходимым, хотя бы для того, чтобы собственную задницу прикрыть. Не хватало еще, чтобы вождь получил информацию со стороны.
   В этот момент должность руководителя грозного карательного ведомства неожиданно стала для Берии не очень уютной. Он сколько угодно мог метать электрические разряды в подчиненных, но, как известно, молния бьет сверху вниз, а не наоборот. Можно хоть в порошок стереть служивых, но на настроении вышестоящего громовержца это никак не отразится.
   Требовалась срочная операция прикрытия собственной шкуры и мудрая голова Лаврентия Павловича маленькую лазейку, из которой брезжил лучик спасения, все-таки обнаружила - очередной заговор врагов народа. На этот раз враги-вредители оказались пригретыми змеями на груди собственного ведомства. Как выяснили бдительные и беззаветно преданные делу верные сталинцы, просочившиеся в контору хорошо законспирированные враги развили бурную антисоветскую деятельность, в результате которой должно было возникнуть резкое неприятие любимых органов народом. По стране покатилась мощная компания чистки НКВД. Чего удумали, сволочи, безвинных людей во враги записывать, да сажать. И если бы просто безвинных, это еще полбеды, лучших сынов отечества таким образом извести решили, саботажники.
   Газеты пестрели статьями о раскрытом заговоре, подковерная возня по поимке "Киномехаников", конечно же, замалчивалась.
  
   В кабинете главы Народного комиссариата внутренних дел, за длинным столом робко сидели светила советской академии наук. Совещание Берия вел лично. Единственный вопрос, который его интересовал, как бандиты умудряются проворачивать свою деятельность на глазах у всех? Большинство ученых сидели, потупив взгляды.
   - Что это вообще такое, я вас спрашиваю? - Тихо, ласковым голосом задал очередной вопрос Лаврентий Павлович. - Кто-нибудь может мне ответить? Алексей Гаврилович, что молчите?
   Лысый, как биллиардный шар, семидесятилетний жрец науки сверкнул из-под густых бровей затравленным взором и пробормотал.
   - Что тут скажешь? У нас и обычного-то цветного кино пока нет, а тут объемное изображение, прямо в воздухе. Фантастика какая-то.
   - Все так считают? - Ласковый голос руководителя грозного ведомства в заблуждение никого не вводил. - Тогда кто это, кто имеет такую технику?
   - Никто не имеет, - продолжил Алексей Гаврилович, - Это не сегодняшний уровень, и даже не завтрашний. Непонятен сам принцип передачи изображения. Мало того, неизвестно откуда вообще сеанс ведется. Это не кинозал, светового луча нет.
   - А вот тут, вы, товарищи ученые, совершенно неправы. Кто-то уже имеет и такую технику, и прекрасно передачу осуществляет. Кроме изображения о звуке не забудьте.
   - Да, да, тут вы совершенно правы, товарищ Берия, звук это главная зацепка. Не может он возникать ниоткуда, - подключился к коллеге один из молчавших до того ученых, - пусть с изображением совершенно непонятно, но звук, для него колеблющаяся мембрана нужна. Иначе никак. Всегда можно понять, в какой стороне источник.
   - Вижу, вам не пришлось быть свидетелем зрелища, - заключил Берия, - те, кто это видел, говорят, что звук раздается с разных сторон. Да еще, в зависимости от того, где находится говорящий. Впечатление такое, что прямо из уст изображенных доносится. Причем очень громкий звук. А голос за кадром, так тот вообще, чуть ли не прямо в голове рождается.
   Ученым, еще не знакомым со стерео и объемным звучанием, осталось только развести руками.
   - На земле такой техники, до сегодняшнего дня не было, - вновь подал голос Алексей Гаврилович.
   - Теперь есть, - в голосе Берии появился металл, - ваша задача дать мне ответ, чья это разработка, чьи шпионы действуют? И чем быстрее вы это сделаете, тем лучше для вас. Привлекайте все силы. Всех, кто работает по этому профилю, задействовать. До одного. Работать двадцать пять часов в сутки. Все, пока свободны.
   Одно короткое слово, "пока". Всего-навсего быстрый выдох. Но это слово лучше любого кнута заставит биться лбом в стену неразрешимой проблемы. А то, что она, эта проблема, неразрешима, было понятно всем присутствующим в кабинете ученым. До открытия лазера и голографического изображения было еще ох как далеко.
   Все уже давно покинули кабинет, однако Лаврентий Павлович продолжал сидеть на месте, устремив задумчивый взгляд перед собой. Что он в это время видел, было известно только ему одному.

6. Заговор

  
   - Ну что, братья-товарищи, первый успех налицо, - стоя в любимой позе Наполеона, обратился улыбающийся Фома к друзьям, - бьют по своим. Это уже кое-что. Газетная шумиха, так понимаю, нам предназначена. Требовали ответа в центральной прессе? Получите и распишитесь.
   - Ага, а кроты в это время землю роют, чтобы нас достать. Так и будем дипломные работы по курсу кинорежиссуры людям показывать? Или уже серьезным делом пора заняться? - Ожидая ответа на свой вопрос Даниил, вытянув ноги, с закрытыми глазами сидел у борта в десантном кресле.
   - Спящая красавица слово молвить изволила, - ехидно заметил Феликс, - серьезное дело, это в сортире, что ли мочить?
   - А хотя бы и так.
   - Во как, Даня развязывает тотальную войну до полного уничтожения оборотней в погонах.
   - Охолонись, Феликс. Развей, пожалуйста, Даниил.
   - Ну стали они с оглядкой на нас народ терзать, ну шум подняли, иллюзию кипучей деятельности имитируют. Надеюсь, никто из нас не сподобился поверить, что коренной перелом у них в мозгах произошел? Сдается мне, что в прессе все через бо-ольшле увеличительное стекло пропечатано. Пора бы всерьез быку по рогам пройтись.
   - А что, - оживился Феликс, - действительно, кина маловато будет, эх, раззудись плечо, Хичкок выходит на тропу едрени фени.
   - Поподробнее, пожалуйста, про рога. - Фома обратился к Даниилу, движением руки останавливая расшумевшегося Феликса.
   - Пока что Савицкий-Ренье, это наше все, - продолжил Даниил, - кино будущего только гебье нервирует, народ-то на улицах от этих представлений, как ошпаренный разбегается. Мы вон даже из дурки никого не вытащили. Если в целом, то кругом сплошной минус, из пушки по воробьям. Пора настоящего жара им задать.
   Фома улыбнулся, вспомнив телевизионного Жара из прошлой жизни.
   - Мочить никого не предлагаю, - продолжил Даниил, - а вот уважению поучить ребят стоит. Давайте показательно покатаем особо ретивых куда-нибудь типа глубоких монгольских степей. А остальные пусть выбирают, прыть поумерить, либо прямиком в монгольские шпионы. Как идея?
   - Стоп! - Фома поднял указательный палец вверх. - Гениальная идея. Насчет дурдома ты прав. Нечего силком тащить в светлое будущее тех, кто упирается всеми копытами. Но ведь настоящие гении-то сидят, всех талантливых конструкторов пересажали. Сергей Павлович Королев уже год как в неволе. Давайте с него и начнем.
   - На зону нападем, да?
   - Нет, Федя, выпустить заставим. А если им дармовой рабсилы не хватает, то пусть козлами его заменят, теми которые в свое время от души над человеком поиздевались.
   Мысль понравилась всем. Прекратить беспредел, сохранить ученых, не дать обезглавить армию. Время до войны еще есть. Это же как науку, обороноспособность двинуть можно. Не только до Волги нацисты не дойдут, а прямо в Бресте под зад коленом получат. Долго ломали голову над тем, как лучше все это осуществить. Но любой план, в конце концов, упирался в неодолимую преграду по имени Иосиф Виссарионович. Выходило, что без государственного переворота никак не обойтись. Но кем заменить Сталина? То, что устранить его от власти не проблема, сомнений ни у кого не вызывало, лишь Далия участия в жарком обсуждении не принимала, с интересом наблюдая за новыми революционерами. Из эмоциональной беседы друзей она поняла, что боязнь Сталина заговоров сослужила тому плохую службу, в итоге к заговору же и привела.
   По ходу дела постепенно вырисовывалась неожиданная фигура преемника. С ходу никому это имя и в голову не пришло бы. Тот еще урод-сластолюбец, сколько женщин от него натерпелось, да и в репрессиях не слабее других участвовал. Но остальные еще хуже. Этот хоть после смерти Сталина разумные мысли высказывал, и об отмене прописки, чтобы было, как в далеких вражьих странах, и об объединении Германии - создание ГДР считал ошибкой, а, главное, про необоснованную жестокость, в борьбе с врагами народа все талдычил. Так разошелся, что всех соратников по партии до икоты перепугал. Те так перетрусили, что быстренько объединились против новоиспеченного реформатора и к стенке его, чтобы другим неповадно было. Дай такому волю, до всенародного освещения темных дел друзей-товарищей из политбюро дойдет.
   Вроде парадокс, но кроме Берии иного правителя на горизонте не просматривалось. С улицы же никого не позовешь, в курсе дела человек быть должен. На этом и остановились, сами удивляясь такому исходу.
   Обсуждая детали, перво-наперво решили с Лаврентием Павловичем встретиться. Осталось только придумать, как сделать это потише, чтобы кандидата в новые правители со страху родимчик не накрыл.
   Тут заговорщикам пришла на помощь, до этой минуты не подававшая голоса Далия.
   - Это не сложно, вы что, забыли о возможностях нашей связи? Я к любой линии без проблем подключусь. Думаю, телефонный звонок его сильно не испугает. Из ваших слов я поняла, что этот человек спит и видит себя в роли правителя страны. Забросьте приманку и он ваш целиком и полностью, по крайней мере, до тех пор, пока вожделенного не получит. Вот потом расслабляться не придется, самый лучший вариант - вообще на глаза ему не попадаться.
   - Далия, ты гений, - Феликс картинно сложил руки на груди, - а мы идиоты полные. Снимаю пред тобой шляпу.
   Женщина удивленно подняла брови.
   - Привыкай Далия, - улыбаясь, обратился к ней Фома, - это обычная идиома, Феликс сказал, что преклоняется перед твоим светлым умом.
  
   Берия все понял мгновенно. Вначале неожиданный телефонный звонок застал его врасплох. Звонили те, за кем безрезультатно охотилось все его ведомство. Пораженный такой сверхнаглостью, Народный комиссар молча выслушал сногсшибательное предложение возглавить страну. Говоривший заверил его, что линия абсолютно изолирована, и прослушать их разговор невозможно. Всю работу по устранению конкурентов, ведущих родину к гибели, Когорта брала на себя, а вот восхождение на престол, забота лично Лаврентия Павловича. В этом ему лишь помогут.
   Личный контакт заговорщики исключили наотрез. Никаких встреч, дальнейшая связь только с помощью устройства, которое будет вскоре, в случае согласия, передано министру лично в руки.
   Гарантией того, что это не провокация должен был послужить небольшой салют над Красной площадью этим же вечером. Слово "министр" удивило Берию несказанно.
   Положив трубку на аппарат, Народный комиссар откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и просидел в такой позе около получаса. Он понимал, что от его решения зависит вся дальнейшая жизнь, которая может круто измениться. Хочет ли он этого? Да хочет, желает всей душой. Но то, что ему предлагают можно сравнить с выходом на тончайший лед, малейшая ошибка и бесславный и мучительный конец не заставит себя ждать. Если он сейчас испугается и ничего не предпримет, то, возможно, упустит прекрасную и единственную возможность в реализации своей мечты. Можно конечно подождать некоторое время, Хозяин-то не вечен. Но промедление чревато неожиданными зигзагами судьбы, Ягоду и Ежова эти зигзаги уже вывели в расход. Как не хочется жить, постоянно оглядываясь на Хозяина. Тут надо думать, очень хорошо думать. Перво-наперво надо просто дождаться обещанного салюта. Но если это провокация, то промедление смерти подобно. Стоп, какая провокация? Они же позвонили прямо в кабинет, минуя приемную. Кто попало на такие фокусы не способен. А кто способен? Вот то-то и оно. Получается, что он уже на тонком льду, затащили, сволочи, и заметить не успел.
   Пока Берия, покрывшись от страха липким потом, предавался размышлениям, мысленно мечась из одной крайности в другую, за окном тихо опустились сумерки.
   - Что же это я? Салют же профукаю, срочно в кремль!
  
   Когда машина Народного комиссара въезжала на Красную площадь, началось то, что иначе как светопреставлением назвать было нельзя. После первой же вспышки перепуганный шофер резко нажал на тормоз, автомобиль, завизжав покрышками по брусчатке, резко остановился. Машина охраны чуть было в него не врезалась.
   Берия открыл дверь, быстро выскочил наружу и застыл, устремив взгляд вверх. Салютом это назвать было трудно. Небо переливалось всеми цветами радуги. На фоне этого полярного сияния, казалось, вспыхивал и рассыпался разноцветными пятнами сам воздух. Змеились длинные шлейфы золотых искр, им вторили немыслимой красоты зигзаги, ежесекундно меняющие форму. Все это сопровождалось громом небесным.
   А внизу, около машины стоял Народный комиссар внутренних дел и счастливо улыбался. Такого салюта видеть ему еще не доводилось.
  
   - А ты у нас оказывается пироманьяк, Федя, - весело буркнул Феликс, - ничего подобного данному лазерному шоу ранее не лицезрел. Остальные, думаю, со мной согласятся. За такое буйство красок я бы тебе Оскара не пожалел.
   - Пироман, это тот, кто все поджигает, а я только красиво хотел сделать, да. - Фезрахман оглянулся на остальных, словно ища у них поддержки.
   - Ты не понял, Федя, это он так тебя похвалил, я присоединяюсь, здорово получилось. Считай, что Берия уже наш. Теперь уж у него сомнений в серьезности наших намерений не останется. Автограф что надо, - Фома махнул рукой, - вперед, друзья.
  
   Рядом с Берией что-то звонко щелкнуло о камень брусчатки, Лаврентий Павлович совершенно не обратил на это внимания. Зато, рассредоточившаяся вокруг охрана, среагировала мгновенно. Телохранитель резко загородил подопечного своим телом. Подскочивший охранник наклонился и, внимательно рассмотрев лежащий предмет, с опаской поднял его. Это был жестяной номерок от камеры хранения. Тонким шнурком, пропущенным через кольцо к нему была привязана свернутая в трубку записка.
   - Дай сюда, - Берия властно протянул руку.
   - Исследовать бы надо, товарищ Берия.
   Лаврентии Павлович лишь жестко взглянул на охранника и повторно взмахнул кистью. Офицер, работающий рядом с Народным комиссаром не первый день, почувствовав, что шеф начинает злиться, покорно отдал треклятую жестянку. Берия оторвал шнурок, развернул записку и, отвернувшись от охраны, прочитал написанный типографским шрифтом текст, который гласил: "Казанский вокзал, камера хранения, окно N 3".
   - Сейчас или никогда, - наконец-то решил Берия, - срочно на Казанский вокзал. - Быстро сев в машину, скомандовал он шофёру.
   - Записочка-то на хорошем оборудовании сделана, - оценил качество печати комиссар, - серьезные ребята. Это хорошо, это вселяет надежду.
   Автомобиль, плавно тронувшись с места, зашуршал шинами по брусчатке площади.
   На вокзале Лаврентий Павлович из машины не выходил. Один из охранников быстро сбегал в камеру хранения, махнул перед опешившей очередью удостоверением, отдал номерок и тут же получил из трясущихся рук кладовщика небольшую коробку.
   Когда он вручил ее Берии, тот, положив ее на сидение рядом с собой, приказал возвращаться в комиссариат. Он на сто процентов был уверен, что даже под страхом смерти охранник не попытался бы посмотреть содержимое посылки.
   В своем кабинете он снял верхнюю бумажную упаковку и внимательно рассмотрел коробку из твердого картона. Затем достал из ящика стола небольшой острый нож, надрезал один из углов и медленно, очень осторожно его отогнул.
   Через пятнадцать минут, работая все это время, как сапер при разминировании, он все-таки извлек содержимое. Долго разглядывал странную вещь в виде прямоугольника с двумя кнопками и выступающим сбоку колесиком, затем развернул сложенный вдвое лист бумаги хорошего качества. Сверху, опять же типографским способом, крупными буквами было написано "Инструкция". Далее шел текст помельче, "Перед использованием переговорного устройства необходимо включить его, нажав левую кнопку. Во время разговора, использовать правую кнопку только в режиме передачи. Во время приема кнопка не задействуется. Громкость регулируется колесиком сбоку. По окончании сеанса связи прибор отключить, повторно нажав левую кнопку".
   Берия был озадачен не на шутку. Он знал, что такое рация, это была штука, для переноски которой был нужен, как минимум, чемодан. Лежащий же на столе несерьезный маленький прямоугольник из непонятного материала доверия не внушал. Одно он понял сразу - это не провокация. У тех, кто хотел бы его подсидеть, такой техники нет. Нет ее и у Хозяина.
   Посидев в задумчивости некоторое время, он взял коробочку в руки и решительно надавил на левую кнопку. В верхнем углу загорелся маленький зеленый огонек, и тут же зазвучала тихая приятная мелодия. От неожиданности рука предательски дрогнула, но Берия, собравшись с духом, хотел уже нажать правую кнопку, когда раздался негромкий голос, - Слушаем вас.
   - Это вы? - Более ничего в голову пораженного Народного комиссара в этот момент не пришло.
   - Не волнуйтесь вы так, Лаврентий Павлович, все хорошо.
   - Да, а если бы прибор попал не в те руки?
   - Это исключено, мы все держим под контролем.
   - Да кто вы такие?
   - А это так важно? Если считаете, что мы империалистические шпионы, то выбросьте рацию и продолжайте со спокойной совестью за нами гоняться. Мы найдем более подходящую кандидатуру на должность главы государства.
   - А чем вам не нравится нынешний?
   - Тем, что он ведет страну к краху. Нашему отечеству вскоре предстоит тяжелая война, в которой потребуются все силы, но, несмотря на это, продолжается методичное обезглавливание командной верхушки войск. И кто будет родину защищать? Враг-то придет не на конях, а на танках.
   - Вот за такие пораженческие настроения и вычищается наша армия от несознательных элементов.
   - Да полно вам, Лаврентий Павлович, мы не на политинформации. Давайте лучше по делу поговорим.
   Разговор продолжался около сорока минут. Все это время Берию бросало то в жар, то в холод.
   Завершая беседу, Фома посоветовал новоиспеченному заговорщику включать рацию ежедневно в десять часов вечера, если позволяет обстановка. Резервный сеанс назначили на десять утра. На экстренный случай, связь со стороны Когорты будет включена на прием постоянно.
  
   - Придумал, - Даниил всем своим видом выражал ликование, - придумал, Сталин сам передаст бразды в загребущие ручонки Лаврентия Палыча. И никакой подковерной борьбы. Как вам такой ход?
   - Погоди, погоди, Даня, без фанатизма, что ты там такого гениального надумал? Мы бы тоже хотели вникнуть. - Фома попытался вернуть увлеченного идеей друга в реальность.
   - А, да. Короче, по-тихому заменяем вождя голограммой. Техника для этого самая та. И хоть сам страной правь, хоть преемника назначай.
   Все, без исключения, оторопев, уставились на новоявленного гения.
   - Да уж, все гениальное действительно просто, - подняв указательный палец вверх изрек Феликс. Понимаю я это дело так, светотканый товарищ Джугашвили с умным видом будет рулить, по нашей указке, для начала. Е-мое, а зачем нам тогда вообще Берия нужен?
   - Феликс, ты что, в диктаторы намылился? - улыбающийся Фома погрозил товарищу пальцем, - интересно было бы посмотреть, представляю до чего ты доправишься.
   - А что тут такого? Все наперед известно, все ошибки учтены.
   - Ой-ей. Ты, наверное, забыл какую часть суши занимает наша страна. Не тяжел короб-то окажется? Кто ты у нас по образованию?
   - Корабел.
   - Это кораблестроитель что ли? По моему тут нужен, как минимум, экономист. Не боишься на себя такую ответственность брать? Кивать-то потом не на кого будет.
   - Ага, Берия как раз этот самый экономист и есть. А вокруг него все сплошь Лысенки-академики и остальные борцы с генетикой и кибернетикой - машина думать не может, машина должна ехать.
   - Я про ответственность спросил.
   - Хорошо, хорошо, пусть Лаврентий Палыч рулит, - сдался Феликс, - ну а мы мал-мала и посоветовать сможем, если он не на то сподобится.
   - Федя, а ты чего молчишь?
   - Да вот думаю, приходилось у Звягинцева читать, как в Сталина наши люди вселялись, тут что-то типа того получается, да. Даня, ты только что перевернул всю историю страны, такие перлы награды достойны. Представляете, теперь вызволить людей, да того же самого Королева, не проблема. Поможем армии кое-какими примочками, да.
   - Надоумим Палыча создать диверсионные отряды спецназначения. Ух, мы им гадам и покажем, - вклинился в разговор Даниил, - мы же много чего такого знаем, о чем они ни ухом, ни рылом.
   - Вот только о Виссарионыче вы в пылу своих фантазий забыли. Что значит заменяем голограммой, а самого-то куда? Не мочить же вы его задумали?
   - Зачем мочить, дорогой, пусть в туристическую поездку прокатится, без визы. Выгрузим его где-нибудь подальше, пусть поживет жизнью простого человека. Даже интересно посмотреть.
   - А вдруг вернуться сможет?
   - А вот на это еще интересней взглянуть будет.
   - А теперь самое главное, - вновь подал голос Даниил, - я все тщательно проверил, не наш это мир.
   Все разом замолчали, вопросительно глядя на друга.
   - Да, да. Это не наш мир. Золотые червонцы здесь все еще в ходу, а у нас их давно отменили. Я тогда еще удивился, зачем какой-то придурок на работе золото хранит, да еще в общем сейфе? А самое главное - погоны, как это я сразу не сообразил. Какие погоны в нашей реальности в довоенное время? Так что, ребята и девчата, прошибли мы не только время, но еще чего-то там. Вот такая вот параллельность получается.
   - То есть все наши эксперименты кобелю под хвост, - огорчился Феликс, - родине не поможем?
   - Может оно и к лучшему, - задумчиво сообщил Фома, - а то насмотрелся я всяких "Назад в будущее", люди там на фотках исчезают. Пусть и фантазмы, но на самом-то деле никто ведь не знает, как оно повернется. А раз не наш мир, то и на душе спокойнее. Руки для добрых дел теперь развязаны по самое то.
   - Ну вот и ладушки. Экспериментальная реальность готова к нашим издевательствам, предлагаю с соплями заканчивать, - предложил Феликс, - ставлю на голосование, кто против советского фильма?
   - Это ты о чем, да?
   - Да так, Федя, современного Бендера вспомнил. Как поставить вопрос, чтобы никто не отказался.
  
  
   Невидимый призрак висел в воздухе над бескрайней мексиканской равниной. Под ним, немного в стороне, испуганно озираясь вокруг, на траве сидели два человека, которые еще несколько часов назад были грозными лидерами страны советов.
   - Все, они пришли в себя, можно улетать. - Сообщил Даниил.
   Фома тут же направил машину резко вверх. Быстро уменьшающиеся фигурки людей вскоре скрылись из виду.
   Дрожащий под взглядом Сталина Маленков суетливо развязывал узел вещмешка. Когда ему удалось это сделать, он просто вытряхнул содержимое на траву. Хлеб, пять банок консервов, фляга с водой, две пачки папирос, складной нож. То же самое оказалось и во втором мешке. Список не впечатлял. Ножи Иосиф Виссарионович тут же, резко наклонившись, поднял и сунул в карман галифе.
   После того, как они пришли в сознание, прошло уже более получаса. Внешне Сталин вел себя на удивление хладнокровно. Головная боль, мучавшая первое время, после того, как он пришел в себя, улеглась. Более всего угнетало чувство неизвестности. Произошедшее не укладывалось в голове. Где они, и как такое вообще возможно? Только что он был в центре Москвы за высокой кремлевской стеной, и вдруг, ни с того, ни с сего, очнувшись, оказывается посреди какой-то степи.
   Не говоря ни слова, Сталин повернулся и зашагал навстречу выплывавшему из-за горизонта солнцу. Маленков, подхватив мешки, с обреченным видом поплелся следом.
  
   В кабинете вождя, за большим столом, откинувшись на спинку стула, сидел неотличимый двойник Сталина. В двух шагах от двери, внимательно слушая Хозяина, навытяжку стоял Поскребышев.
   - Работает, да. Я до последнего момента побаивался, вдруг подмену почувствуют.
   - Очень интересное кино, - Фома увлеченно смотрел на большой монитор, транслирующий изображение из главного кремлевского кабинета, - наша кукла справляется на все сто.
   - А ты думал, что у кого-то рука поднимется пощупать дяденьку? - Феликс ехидно улыбнулся.
   Получив указания, Поскребышев к этому моменту уже вышел. За столом напротив вождя уже сидел Берия.
   - Лаврентий, я знаю, тебя уже предупредили. Теперь все пойдет по-другому. Назначаю тебя своим первым заместителем, - глаза Сталина непривычно лучились теплотой, - закрепим это решением политбюро.
   Отдохнуть я хочу. Только об этом никому, знать будем лишь мы двое.
   Сейчас иди, подумай. Завтра принесешь план работы на первое время. Через неделю должна быть готова программа развития страны до июня сорок первого года. Как все будет готово, оставлю страну на тебя. Только Когорту трогать не вздумай, это самое главное, твое благополучие напрямую с их спокойствием связано. Все, что попросят, сделай.
   Из кабинета вождя Лаврентий Павлович вышел, не чуя под собой ног. Вот оно. Как долго он шел к этому. И как только эти проходимцы умудрились все так ловко провернуть, уговорить Сталина сделать невозможное - власть отдать и преемника обезопасить. Когда ему сказали о том, что Сталин сам передаст вожжи, Берия естественно не поверил, хотя такой вариант устраивал бы его полностью, никакого заговора - никакой ответственности. И каково же было его удивление, когда Коба выполнил все обещания Когорты. Слова Сталина о том, что он в тайне от всех хочет отдохнуть, ставили все на свое место. Так даже лучше, не надо бояться конкурентов. Кто посмеет при живом вожде подвергнуть его слова сомнению. Но надо все сделать быстро, так, чтобы никто опомниться не успел.
  
   Весть об исчезновении Маленкова застала Берию в его рабочем кабинете. Пропал видный деятель государства. Как в воду канул.
   - Туда ему и дорога, - потирая руки, решил Лаврентий Павлович, - шуметь об этом не будем.
   То, что это происки Когорты, он не сомневался, но проверить это не мешало. Легкой походкой Берия подошел к сейфу, открыл его, достал рацию. Уже привычно нажал на левую кнопку, не обращая внимания на знакомую мелодию включения. Реакции долго ждать не пришлось.
   - Слушаем вас, Лаврентий Павлович.
   - Маленков, ваша работа?
   - Вас это так беспокоит? Мы же обещали нейтрализовать конкурентов. Да, хотим напомнить вам. Теперь нас надо оберегать, как невесту на выданье. Случись с кем-нибудь из нас что, Товарищ Сталин тут же все назад отработает, да еще с огромным треском. Наше спокойствие теперь - гарантия вашего благополучия. Нам хорошо - вам хорошо, и наоборот.
   - Товарищ Стали мне все объяснил.
   - Вот и прекрасно. Да и не резон вам с нами ссориться, большую пользу от сотрудничества поиметь можете. Для начала нам нужна четырехкомнатная квартира в центре города.
   - Это не проблема, завтра получите ордер.
   - Второе, каждый из нас имеет удостоверение личного порученца Сталина с неограниченными полномочиями. Можете не беспокоиться, на вашу власть посягать не станем, но бардак среди ваших подчиненных будем пресекать беспощадно.
   И последнее - нам срочно нужно небольшое здание для организации, которая будет курировать научные разработки и их внедрение в производство.
   - Это все?
   - Да, после этого, если хотите, можете о нас забыть.
   - Зачем же забывать, мне очень интересно было бы поработать с вами, а для начала хотя бы побеседовать.
   - Милости просим, в любое удобное для вас время. Вот только на новом месте обоснуемся.
   - Не беспокойтесь, завтра все будет готово.
  

7. Визит

  
   Насчет квартиры Берия просуетился незамедлительно. Друзья, все еще находящиеся под впечатлением жилищных проблем Москвы будущего, такого щедрого подарка не ожидали. Пятикомнатные хоромы на третьем этаже дома на Садово-Триумфальной, недалеко от метро "Маяковская" поражали воображение лабиринтом коридоров.
   Услужливый представитель жилищной конторы, прекрасно зная от кого исходила команда на заселение, дрожащими руками передал новым владельцам ордер и ключи, раболепным голосом попросил расписаться в какой-то книге и поспешно смылся с глаз долой.
   Феликс тут же прикинул, сколько за такую квартиру пришлось бы выложить в "Его" Москве и аж присвистнул. Сумма выходила за рамки воображения.
   Быстренько все осмотрели, мысленно поблагодарив Палыча за лишнюю комнату. Приятной неожиданностью оказалось то, что жилье было с мебелью, на которой Феликс тут же обнаружил инвентарные номера грубо намалеванные масляной краской.
   - Вот зараза, - громко выругался он, - отвык я уже от этого. Помню, в коридорах районной поликлиники картины с такими же номерами на стенах висели. Прямо на рамах были наляпаны. Маразм сущий. На картинах такая гадость, представляете?
   - Да ладно тебе, зато башку ломать не надо, где все это брать, да.
   - Ты прав, Федя, - подал голос Даниил, - именно голову ломать, это пока еще общество тотального дефицита. Икея сюда не добралась. А раз тут все уже готово, то имеем мы первый выходной, располагайтесь, а я сразу в ванную комнатушку.
   - Тогда я пока линию для этого монстра в жилую комнату проведу. - Отозвался Феликс, указывая рукой на древний телефон, который стоял на специальной полочке в длинном коридоре-прихожей.
  
   День провели в благодушном настроении, обживая новое место. Далия хозяйничала на кухне. Привыкать к примитивным примусам и подобным чудесам техники желания у нее не было, поэтому решили не заморачиваться и перетащили с призрака аналог земной микроволновки. Первый обед, Феликс тут же объявил его праздничным, получился на славу. Какой никакой, а на самом деле праздник. Новоселье.
   Хоть и защищены они были голографическим вождем, но расслабляться все же не следовало, невидимый окружающим челнок постоянно висел напротив окна жилой комнаты, которую уже переименовали в штаб.
   Вечером неожиданно позвонил Берия и назначил встречу. Сказал, что приедет сам в девять часов утра. Очень уж хотелось Лаврентию Павловичу взглянуть на неуловимую Когорту. Он даже толком не знал, о чем будет говорить с этими загадочными людьми, но то, что их надо иметь своими сторонниками, новоиспеченный руководитель страны понимал прекрасно.
   Суета около дома началась уже с вечера. Подъехала машина, из которой тут же высыпала куча народа из службы охраны Народного комиссара. Они методично начали проверять дом и окружающую территорию, на лестничных клетках обосновались постоянные посты. Документы проверяли у всех, кого нелегкая занесла в ближайшие окрестности. Один из ретивых служителей попытался сунуться в квартиру. Не дав офицеру переступить порог, Фома сунул ему под нос бумагу с личной подписью Сталина, затем пригласил пройти к телефону и потребовал доложить о своих действиях начальству.
   Лейтенант с пришибленным видом связался с руководством, затем некоторое время ждал, прислушиваясь к молчащей трубке. Через пару минут из аппарата раздались приглушенные, но достаточные для того, чтобы стоящие рядом могли уловить настроение начальника, вопли.
   - Ты что за самодеятельность там устроил, мать твою. Быстро извинись и вон.
   - Похоже, Палыч в ситуацию въехал, - заметил Феликс, когда охранник, как ошпаренный, пулей вылетел из квартиры, - не резон ему ссориться с нами. Представляю, как его жаба душит.
   - Лишь бы дураком не оказался, - вслух задумался Даниил, - не приведи Господи, козни какие строить начнет. С него станется.
   - Да ладно тебе, - попытался успокоить друга Фома и, сделав пальцы веером, продолжил, - утром все на свои места встанет. Чисто конкретно, братаны, дадим ему понять - мы пацану не конкуренты.
   Все, кроме Далии заулыбались. Она непонимающе смотрела на веселящихся друзей.
   - Ну вот, человека в тупик своими выходками ставишь, командир. Тебе бы актером работать, очень уж натурально это у тебя получается, да. Далия, не обращай на него внимания, это он так дурачится.
   - Как бы там не было, - продолжил враз посерьезневший Фома, - а расслабляться не будем. Ночью дежурим в челноке по два часа, я в первую смену, затем Даниил, Федя и ты, Феликс. Подъем в восемь. А теперь, хоть мы и на военном положении, спать.
  
   Утром будить никого не пришлось. Первым, как всегда, встал Фезрахман, настенные часы с маятником и гирей на длинной цепочке показывали полвосьмого. Следом зашевелились остальные, лишь Фома мирно посапывал ровно до восьми. Далия на пару с Федей приготовили завтрак из оставшихся запасов. Хоть и не опасался Фома высокопоставленного посетителя, но на душе все же было неспокойно. Остальные так же сидели за столом молча.
   Первым не выдержал Феликс.
   - Когда я ем, я глух и нем, - нараспев процитировал он мантру из пионерского прошлого родителей, - чего насупились, прорвемся.
   - А вот, чтобы никуда не рваться, явимся пред светлы очи дяденьки лишь мы с Федей. Остальным, думаю, в челноке переждать надо, особенно Далии касается. Нечего провоцировать. Да и не лишним засадный полк оказаться может, будет кому выручить, в случае чего. Сделаем это железным правилом номер один - никаких яиц в одной корзине.
  
   Ровно в девять во двор подкатила машина Берии. Лаврентий Павлович, минуя лифт, шустро поднялся по лестнице. Приказав личной охране остаться на площадке, решительно шагнул в заранее отрытую Фезрахманом дверь. Окинул цепким взглядом тщедушную фигуру низкорослого встречающего, молча прошел в гостиную. Фома ожидал визитера, стоя около накрытого белой скатертью круглого стола в центре комнаты.
   - Здравствуйте, товарищ Берия, - Спокойно поприветствовал он шефа НКВД, - располагайтесь, - указал на стул и, не дожидаясь пока гость усядется, сел сам, - мое имя Фома. Товарища зовут Фезрахман.
   Не выказав неудовольствия поведением Хозяина, Лаврентий Павлович опустился на стул напротив, мельком скользнув взглядом по усаживающемуся рядом с Фомой Фезрахману.
   - Здравствуйте, здравствуйте, хулиганы. Все-таки решились, не отказались от встречи. Неужели не боитесь.
   - Мы надеемся на ваш разум, товарищ Берия. Да и бояться нам нечего, кроме глупости ваших подчиненных. Надеюсь, проинструктированы они правильно. Не хотелось бы жестко наставлять людей на путь истинный.
   Берия с интересом взглянул на Фому, сразу определив в нем лидера Когорты. Как-то отвык он от такого свободного поведения окружающих. Сидит, расслабившись, разговаривает, как с равным. Да и второй не дрожит, как лист осиновый. Надо бы получше к ним присмотреться, найти слабые места, а уж потом. Потом видно будет, терпеть у себя под боком бесконтрольных типов он не собирался.
   - Вы ведь не вдвоем все эти беспорядки в городе устроили, - не терпящим возражений голосом изрек Лаврентий Павлович, - остальные где?
   - А они, товарищ Берия, очень сейчас заняты, дел у нас много. Да и зачем вам все? Наши люди в курсе. Считайте, что, беседуя с нами, вы говорите сразу со всеми, то, что говорю я один, дел не меняет. А обстоят эти дела так, мы очень хотим вам помочь, не покушаясь на власть. От вас будет зависеть, куда страна пойдет дальше. Первое условие мы выполнили, все бразды в ваших руках.
   - Да, как там с нашей второй просьбой, насчет здания для центра координации научного развития?
   - А что, академия наук вас не устраивает?
   - Не устраивает. Эта громоздкая машина способна погубить главное - скорость. Скорость внедрения того нового, что необходимо сделать в кратчайший срок. Большая беда не за горами, а страна не готова.
   - Почему я должен вам верить?
   - А мы дали повод для недоверия? Товарищ Сталин вам вроде бы все разъяснил. Если вы считаете, что нужны нам для темных дел, то, смею заверить, это не так. Единственное, что нас интересует, это процветание страны. Как-никак, мы порученцы самого товарища Сталина, с неограниченными полномочиями.
   - Вот это-то мне очень и не нравится, - мысленно прошипел Берия, а вслух продолжил, - хорошо, где вы хотите устроить свой центр.
   - А знаете что, меня сейчас хорошая мысль посетила, не надо нам никакого здания, прямо тут все и организуем. Главное, что необходимо безотлагательно сделать, это прекратить поиск врагов в том виде, в котором он сейчас происходит. Вот список тех, кого необходимо срочно освободить из заключения, здесь ученые и военные. - Фома двинул по столу пачку бумаги. - Поверьте, мы знаем, что эти люди принесут неоценимую пользу стране, - глядя на недовольное выражение лица Палыча, убедительно продолжил Фома, - то, что этих гениев заставляют сейчас лес валить, очень недальновидно.
   - Может просветите меня, откуда у вас эта информация.
   - Так не поверите же, если скажем. Понимаю, любопытство гложет, но всему свое время. Давайте окончательно проясним ситуацию. Товарищ Сталин одобрит любую нашу инициативу. Он ведь только от прямого управления отстранился, кстати, передав все в ваши руки. Но события контролировать продолжит, и только от вас зависит, потребуется его вмешательство или нет.
   Не нравилось Берии такое положение, подвешенное какое-то состояние. Вроде уже у руля, решение политбюро есть, но все равно под присмотром Хозяина. Ну да ладно, время на устранение этого недоразумения имеется.
   - Главное, времени на все очень мало, - словно отвечая на его мысли, продолжил Фома, - успеть бы. В этих списках, разумеется, не все. Про остальных они уже сами нам подскажут. Как только эти люди будут в Москве, сразу же их сюда. Все, что им будет необходимо, надо предоставлять незамедлительно. От этого зависит наше положение в будущей войне. Так что, самым разумным будет создать специальную службу, которая займется техническим обеспечением. И сделать это надо, как можно быстрее.
  

8. Картинка.

   Лаврентий Павлович после разговора с Фомой пребывал в ярости. Больших трудов стоило ему сдержаться и не наорать на новоявленных наглецов.
   - Сталинские порученцы, мать их, - неслышно шептал он, сидя в автомобиле, - ничего, ничего голубчики, вы у меня попляшете.
   Ситуацию требовалось менять в корне. Раз он номинально у власти, следовательно, власть эту требуется закрепить, сделать абсолютной. Единственное препятствие - Хозяин. Да, проблема. Надо устранять. Как говорит сам, лучший ученый всех времен и народов: "Нет человека - нет проблемы". Вот мы этого ученого... Ученый, так растак. Окопался в своем кремлевском кабинете, и даже на дачу выезжать перестал. И вообще, как эти гады появились, вести себя стал странно очень. Решил отдохнуть - отдыхай. Отдал власть - отдай по настоящему. Нет, что-то тут не сходится. Чем же они его так зацепили? Не похоже это на Хозяина, совсем не похоже. Но, с другой стороны, хорошо, что зацепили, иначе не видать бы ему этой должности до самого издоха вождя, а там началась бы страшная борьба. Вот только до борьбы этой еще дожить надо, гадая, с какой ноги сегодня Коба встанет. Так что, похоже, это и к лучшему. Помогла Когорта. Помогла и спасибо, пора и честь знать.
   Размышляя так, Берия не обращал внимания на проплывающие за окном улицы. Машина подкатила к кремлю. Предстоящий очередной доклад беспокоил Народного комиссара. Ведь у него были четкие указания - прислушиваться к мнению порученцев. Он мысленно обратился к лежащему в папке списку врагов народа, которых предстояло отпустить. И что же это получается? Вся его прошлая деятельность была неверной? Пересажал нужных людей? Пусть Хозяин это и одобрил, но посадил-то их он, Берия. А что тут страшного? Оклеветали людей враги скрытые. Достаточно начать новую компанию по их выявлению, и все станет на место.
   Нет, нельзя так дальше, надо что-то делать. Не будет же он вечно оглядываться по сторонам, этот дамоклов меч не для него. Власть, неограниченная и безраздельная власть. Только так.
  
   Сталин, посасывая пустую трубку, размеренно вышагивал по кабинету. Он молча слушал аккуратные доводы Лаврентия. Тот исподволь пытался донести до вождя несуразность положения, когда какие-то самозванцы получили в свои руки такие мощные рычаги управления делами страны. При этом он сидел на стуле у длинного стола, и ему приходилось неудобно выворачивать голову вслед за прохаживающимся у него за спиной Хозяином кабинета, и злиться, подозревая, что Сталин делает это намерено.
   - Ты вот что, Лаврентий, оставь их в покое. Я же тебе говорил, это нужные нам люди. Пусть работают. Пока ты еще не все знаешь.
   - Да уж, это точно, - мысленно согласился с этим доводом Берия, - Кто же они такие на самом деле?
   В голову пришла недавняя сцена совещания с академиками.
   - Специалисты говорят, то, что эта Когорта делает, при современном развитии техники невозможно. Тогда откуда они свалились на нашу голову? - Продолжал он размышлять.
   - И этот еще, надоело, мотается за спиной, шею свернуть можно. Издевается, сука.
   При этой мысли Народный комиссар вдруг испытал неодолимый приступ ярости. Схватив со стола хрустальную пепельницу, он резко метнулся сзади к Сталину, и широко замахнувшись, вложив всю силу, от души врезал вождя тяжелой стекляшкой по затылку.
   Рука беспрепятственно прошла сквозь голову Сталина и, увлекаемый инерцией, Берия грохнулся на пол. Пепельница, гремя, покатилась в угол. Ошарашенный Лаврентий Павлович, не обращая внимания на ушибленную руку, резво вскочил и вновь бросился на Сталина, пытаясь схватить того за горло. Руки вновь прошли сквозь вождя, не встретив никакого препятствия.
   - Дурак ты, Лаврентий, - усмехаясь в усы, заговорил Хозяин, - я же сказал, ты еще не все знаешь.
   - Сядь, - неожиданный окрик заставил Берию подчиниться. Дико глядя, округлившимися от страха глазами на совершенно невредимого Кобу, он, превозмогая предательскую дрожь в коленях, подошел к стулу и сел.
   - А вот как теперь с тобой быть? - Невозмутимо продолжил Сталин.
   - Не следовало делать этого. Я даже наказывать тебя не буду. Все равно никто не поверит, если болтать попытаешься, только себя этим погубишь. Иди и работай. Сюда теперь ни ногой. Все дела, только с Когортой. И запомни, они - это я.
  
   Ошеломленный Лаврентий Павлович сидел в своем кабинете, уставившись в одну точку, ничего перед собой не видя, находясь в полной прострации. Как он добрался сюда из кремля, в памяти у него не отложилось. Никаких разумных объяснений происшедшему не было. В призраков он не верил. На трезвую голову последние события в понимании не укладывались. Он перебрался в комнату отдыха, подошел к сейфу, извлек оттуда на свет початую бутылку, открыл и, налив чуть ли не полный стакан янтарной жидкости, одним махом проглотил все без остатка. Поудобнее уселся на диван. Когда коньяк разлился теплом по организму, и мысли перестали скакать чехардой, расслабившись, откинулся на спинку. Лекарство помогло, сумбур в голове потихоньку утих.
   - Так что же это получается? Где Сталин? То, что я видел в кремле, это то же самое, что и картинки на улицах. Вот, значит, как это выглядит.
   Теперь недоумение ученых стало комиссару понятно.
   - Да, такое нашей науке не по плечу. Шпионы? Враги? Так те просто уничтожили бы Кобу да всех остальных руководителей, и дело с концом. Зачем я-то им понадобился? А Маленков как же? Ведь он пропал.
   Последняя мысль привела к страшному открытию - Сталин там же, где и Маленков. А тут только картинка. И что теперь делать? Что, вообще, можно сделать? Рассказать никому точно нельзя, прав Коба. Тьфу ты, какой Коба? Картинка. Хозяина нет. Или есть? Для других - есть. С пепельницей бросаться на Сталина больше никто не решится. Как это меня угораздило? Вот ситуация, с одной стороны, Сталина нет, с другой стороны, эта картинка вызовет охрану и прикажет упечь кого захочет. Вот зараза. Как эту ситуацию с выгодой для себя использовать? Я-то теперь знаю, а другим-то неизвестно. Кто же теперь реально у власти, эта долбаная Когорта? Что ж, надо узнать про них побольше. А там видно будет, что дальше делать.
  
   В кабинете Берии, за столом сидели четверо молодых парней в гражданской одежде. Это были офицеры из личной охраны Народного комиссара. Лаврентий Павлович инструктировал своих подчиненных, которым поручал совершенно секретное и ответственное задание. Тем предстояло организовать наблюдение за квартирой на Садово-Триумфальной. Сделать это требовалось настолько скрытно, что у офицеров возникла куча вопросов, которые Берия пресек на корню. Если квартиранты хоть что-нибудь заметят, или почувствуют, то судьбе исполнителей не позавидует никто. Главное - абсолютно точно узнать, сколько человек там живет постоянно, сделать их фотографии. И больше никакой самодеятельности. Наблюдение из квартиры в доме напротив. Никому никуда не отлучаться, связь только через специального агента-старушку, никаких телефонных звонков. Сидеть теше воды, ниже травы.
  
   Через три недели Берия получил полный список и фотографии всех членов Когорты, а так же тех, кто за это время посетил квартиру. Как ни рассчитывал комиссар выявит среди этих людей вражеских агентов, этого ему не удалось. Приходили только те, кого недавно освободили из лагерей. К удивлению и радости Лаврентия Павловича, в составе Когорты оказалась женщина, довольно молодая и красивая. По всему выходило, что эта дама была то ли женой, то ли возлюбленной главаря. И Берия решил, что это ключ к его победе. Он начал разработку операции по похищению красавицы.
   Когда все было готово, двадцать офицеров в течение нескольких дней просочились в комнаты, расположенные в близлежащих домах. Началось ожидание момента, когда объект останется дома один. И, наконец, дождались. В этот день Фома и все остальные, кроме Далии разъехались по делам.
   Передовая группа из пяти человек быстро вошла в дом и пешком поднялась на этаж. Один из них, распахнув плащ, выудил из-под полы кувалду и, широко размахнувшись, врезал по замку. Дверь с грохотом распахнулась и внутрь стремительно ворвалась вся пятерка. Далия в это время была на кухне. Услышав шум, она бросилась к окну, пытаясь скрыться в челноке, но боевики Берии перехватили ее на полпути.
   Когда друзья вернулись домой, дверь была отремонтирована, да так, что и при внимательном взгляде трудно бы было что-либо заметить. Но это никакой роли не играло. Обнаружив, что Далии нет, Фома ринулся в челнок, впился взглядом в монитор и замер, боясь даже громко дышать. Остальные молча выглядывали из-за спины товарища.
   В комнате раздалась противная трель телефонного звонка. Фома бегом подлетел к столу и схватил трубку.
   - Она у меня, - вкрадчивый голос Берии взбесил лидера Когорты, - не делайте глупостей. При ней постоянно два офицера с оружием. При любой тревоге им приказано стрелять.
   Фома бросил трубку, продолжение разговора ничего нового уже дать не могло. На другой стороне провода, Лаврентий Павлович в сердцах хлопнул по рычагу телефона.
   - Вот мерзавцы, даже слушать не стали.
   В сердце его закрался легкий холодок страха. Способ воздействия, вроде, был хорошо проверен и многократно использован его предшественником, повязать человека, используя обвинение против жены. Но что-то не давало покоя комиссару. Червь сомнения потихоньку точил душу. Прервав разговор, Фома лишили инициативы грозного владыку карательного ведомства. Оставалось лишь ждать развития событий, что означало, плыть по течению. Такое положение было для Берии в новинку, если не считать отношений с Хозяином. Он взял со стола карандаш и, постукивая им по столу, надолго задумался.
   Зная, что новоявленные проходимцы куда-то упрятали Сталина, заменив того картинкой, Берия смело начал пользоваться дачей вождя. Туда-то он и привез Далию. То, что около пленницы постоянно дежурят два человека с пистолетами, блефом не было. Это ответственное дело было доверено самым лучшим людям из личной охраны Народного комиссара.
   Друзья меж тем вновь вернулись к монитору, который транслировал четкую картинку. Камера была вмонтирована в одну из пуговиц на одежде Далии.
   - Это что, какой-то загородный дом? - Фома вздрогнул, услышав голос любимой. Затем сжал кулаки, когда на экране появилось ухмыляющаяся физиономия одного из охранников. Тот, развалясь, сидел на стуле, поигрывая пистолетом. На вопрос Далии он не обратил ни малейшего внимания.
   - Точно, загородный дом, - продолжала игру Далия, мы же долго ехали.
   - Заткнись. Говорить не положено. - Рявкнул охранник.
   Друзья вокруг возмущенно загомонили, глядя, как Фома усаживается в кресло пилота. Место, в котором держат Далию, найти труда не составляло. Сигнал от ее камеры четко пеленговался. Такие камеры имели все, как дополнительную меру предосторожности.
   Челнок резво стартовал в высь и, быстро разогнавшись, пошел по пеленгу. Разозленный Фома не думал миндальничать. В этот раз он решил для себя, что будет стрелять. Стиснув зубы, он вел машину вперед.
   Тепловизор выдал на экран расположение целей в комнате. Далия была в дальнем углу на диване, в двух метрах от нее по-прежнему сидел Бериевский офицер. Второй прохаживался по комнате. Фома надавил на гашетку, брызнули в стороны оплавленные стекла, моментально вспыхнули прожженные шторы. Далия, выбирая место в комнате, знала, что делает. Второй, уже объемный удар, вынес всю оконную раму целиком. Челнок плавно подрулил к образовавшемуся выходу. Далия, не заставляя себя долго ждать, тут же юркнула в открывшуюся дверь.
   Когда остальные охранники ворвались в помещение, их глазам предстала ошеломительная картина. Комната была выжжена полностью. Уходя, челнок шарахнул напоследок термобарическим зарядом. Нестерпимый жар не позволил им даже переступить порог, заставил поспешно ретироваться.
   - А теперь пора и затейником заняться. - Громко объявил Фома.
   Друзья выразили свое согласие молчанием.
  

9. Прощание

  
   Затейник уже был в курсе. Трясясь от страха, сидел на диване в комнате отдыха своего кабинета, время от времени прикладываясь к горлышку бутылки, которую не выпускал из рук. Троекратно усиленная, получившая истеричный приказ, вздернутая необычностью ситуации охрана, бдительно несла службу. Более всего охранники, части из которых пришлось дежурить на улице, около здания, недоумевали по поводу непонятного приказа, не спускать глаз с окон кабинета Народного комиссара.
   Это и позволило Фоме с друзьями беспрепятственно пройти в наркомат, предъявив документы сталинских порученцев. Завидев бумагу, все, независимо от звания, вытягивались перед друзьями в струнку. Попробуй не вытянись, когда черным по белому написано, поступить в подчинение и выполнять все приказы. А главное - подпись самого вождя.
   Берия, памятуя прошлые выходки Когорты, вновь ожидал какого-нибудь эффектного действа, типа разрушения стен, и совершенно не был готов к банальному появлению врагов через дверь. Фома, пользуясь временным замешательством Лаврентия Павловича, показал охранникам развернутый лист бумаги.
   - Это подписанный товарищем Сталиным приказ об аресте изменника и предателя Берии. Вы майор и вы, - командир Когорты обратился к стоящим рядом офицерам, - обезоружить предателя.
   Колебались они долю секунды, затем, очевидно вспомнив о судьбе Бериевских предшественников, быстро скрутили опального Народного комиссара.
   - Усиленная охрана снимается, остальным нести службу по графику. Два порученца остаются произвести обыск в кабинете. Все. Выполнять. Вперед.
   Фома подтолкнул опешившего Берию к дверям. Тот покорно поплелся, поддерживаемый с двух сторон под руки.
  
   Когда невидимый Призрак удалился, оставшийся в одиночестве Берия, несколько минут не мог поверить, что его оставили в живых. Невдомек ему было, что повторяется недавняя история с вождем. Та же мексиканская степь до горизонта, тот же вещмешок с минимальным набором на первое время. Он еще не осознавал, какую участь приготовила для него Когорта. Теперь Лаврентию Павловичу предстояла игра совершенно по другим правилам, потребуется доказать, что он хоть чего-нибудь стоит без своего грозного ведомства.
  
   На следующее утро Поскребышев вышел из кабинета Сталина, унося аккуратно положенные в папку документы. Первый из них содержал указ вождя о переименовании Народных комиссариатов в Министерства. Второй - о назначении Даниила Хандрыги новым министром МВД.
   - Вот так с самого начала и надо было, да, - горячился Фезрахман, - а то, Берия, Берия. Вот он нам и показал, как связываться с такими, да.
   - Это ты, Федя, точно говоришь, - поддержал друга Феликс, - этим кадрам в Мексике только и место. Пусть сусликами в степи командуют. Интересно вот мне, как они у этих зверьков собственность на средства производства изымать будут? Короче, как раскулачат? У них же зерно в норах.
   - Чует мое сердце, не кулачить, а жрать они их начнут. С голодухи, да.
   - Да хватит вам, - попытался угомонить разошедшихся друзей Фома, - лучше чего дельного Даниилу скажите. Ему теперь рулить.
   - Ладно вам, за кого тут меня держат. Я не обольщаюсь, знаю, что вместе рулить. Да и радости эта должность мне не приносит. Не навечно она надеюсь.
   Даниил, как всегда, был серьезен.
   - Я неожиданно вдруг понял, скучать уже по нашему времени начинаю. Все-таки, вся жизнь наша там. Главное, толку для нее никакого, от наших действий здесь. Там этот дурдом, как был, так и есть.
   Все разом замолчали. Даниил был прав. По дому начинал скучать каждый, кроме Далии. Не было у нее желания возвращаться на загаженную планету.
   Тут же разговор сам собой перетек к планам на дальнейшее. Решили, что и так уже наворотили немало. В какой-то момент беседы Фома вспомнил про Савицкого. В итоге, решили еще пару недель порежиссировать, вновь вернуть Петру Ренье настоящую фамилию, при условии, что тот согласится, да и возвращаться домой. Там, имея Призрак, дело они найдут. Главное, никому технику свою не показывать.
  
   Савицкий согласился без колебаний. А когда ему все объяснили, то моментально загорелся идеей вывести страну из предвоенной пропасти. Имея за плечами защиту в лице Сталина, он долгое время будет в безопасности. Мало того, сам будет за вождя говорить на всех совещаниях того с приближенными. Не беда, что лично присутствовать в это время в кабинете не придется.
   По совету Когорты, Петру предстояло ввести в стране чрезвычайное положение. Собрать всю власть в одних руках, временно распустив политбюро. Друзья оставляли ему кучу информации по вооружению и обеспечению связи в армии. Тут были и темы для новых разработок: танки, гранатометы, авиация, дальние высотные бомбардировщики с дополнительным двигателем для подачи воздуха к остальным. Королев со своими ракетами. И самое главное - дата нападения на страну Гитлера. Друзья советовали Петру, не спешить с введением демократии после победы. Чтобы вместо этого понятия не получился выхолощенный суррогат, как в их времени. Пусть партия рулит, но не ущемляет творческую инициативу и предпринимательскую жилку народа. Рассказали о допущенных ошибках в своем мире.
   - Ты, Петр, главное, водку в частные руки не отдавай. Только государственная монополия. Да природные ресурсы, пусть частники их добывают, но и только. Деньги им лишь за разработку и добычу. Добыли, молодцы, получите. А нефть и государство продаст. Хотите - перерабатывайте, но, опять же, деньги только за переработку, конечный продукт не ваш. Цены на бензин правительство само установит. Сельскохозяйственным производителям дай прямую дорогу на биржу, безо всяких посредников, пусть цены сами назначают. При конкуренции они будут реальными. Да, и бандитам голову поднимать не давай. Под корень их. Ну, а в остальном, ты и сам не хуже меня разбираешься, видел, как нормальные люди живут.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"