Антонова Елена Юрьевна : другие произведения.

Маска.ч.2.Невидимый лес

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Невидимый лес

  
  

Держу пари, что я еще не умер,

И, как жокей, ручаюсь головой,

Что я еще могу набедокурить

На рысистой дорожке беговой.

Осип Мандельштам, Москва, 1931 г.

Ты свистни -- тебя не заставлю я ждать,

Ты свистни -- тебя не заставлю я ждать.

Пусть будут браниться отец мой и мать,

Ты свистни - тебя не заставлю я ждать.

Роберт Бернс, Поэмы и песни.

  
  
  

Королева

  
  
   Эгей, вот в небе облака, и в мире жить прекрасно, и мы идем издалека лесной тропинкой ясной! Лесной тропинкой ясной... Обманчивой, напрасной... Эк я распелась -- от страха, наверное... Что ж ты, тропинка, не кончаешься, из лесу не выводишь? Гулять по разным новым местам, конечно, интереснее, чем сидеть сиднем в надоевшей избушке со всякими змеями-проводами неизвестного происхождения. А вдруг этот пакостный провод завтра превратился бы в настоящую змею и напал на меня ночью? Ведь понятно, что по ночам, да если честно, и по вечерам тоже, в этом мире-королевстве имени Меня происходят всякие чудеса. И не всегда приятные и безопасные. Мда... Положа руку на сердце, днем тут тоже много чего происходит.
   И, в конце концов, отправилась я в этот познавательный поход вовсе не от скуки. А для пристрастного изучения странной жизни моего странного королевства. Раз уж оно мое -- как мне об этом рассказали тут уже не раз.
   Вот ведь незадача. Жила я себе спокойно и достаточно благополучно, и совсем, признаться, не скучно... Ну вот, опять меня в рифму затянуло, благополучно - скучно, прикольно - почемучно. Пошли вы все отсюда, из леса моего... Ишь ты, как гордо и многозначительно... По-моему еще пару дней, и я совсем стану не в своем уме, а в мэри-энином. Пока еще держусь, но сил, чувствую, осталось мало. На батарее нету снарядов уже, а ну быстрее на вираже... господи, а это еще откуда?!
   Да, так насчет моей нескучной - благополучной. Может, она и была слегка пресной, но не так чтобы очень. По крайней мере, без этого поистине королевского подарка, моего королевства, я вполне могла себе жить еще очень долгое время. Но раз уж так вышло, и оно теперь мое, придется наводить здесь порядок, как ты считаешь, Мич? Ну же, котик, чего ты молчишь, мяукни хоть для порядка. А то у меня эмоциональный голод наступает. И разговорный тоже. Человеку, между прочим, по его природе необходимо общение. А уж как общение необходимо лично мне, так это еще дюжине на год хватит!
   Молчишь? Ну молчи, самый вредный из вредных котов. Придется мне с лесом разговаривать, авось кто-нибудь услышит, какая-нибудь милая зеленая дриада или необыкновенно добрый леший. Бывают добрые лешие или нет?
   Ладно, что же мы успели выяснить? Идем уже четыре дня. Нет - четыре дня и три ночи. А ночи здесь какие замечательные, ну просто - ни словом сказать, ни пером описать!
   И тепло, и сухо, и не страшно. И главное, какое разнообразие событий! Деревья, поляны, травы-муравы, зверюшки-говорушки, ручейки - речушки. Ей-богу, пора начинать вести полевой дневник, а то всего и не запомню! Вот найду скоро избушку на курьих ножках, сяду там за дубовый стол и примусь описывать приключение королевы Крис. Желательно гусиным пером, карандаша-то все равно нет. Впрочем, как и бумаги.
   Мда... Когда же мы хоть куда-нибудь выберемся? Эх, скаутское детство, где ты? В каких захламленных уголках памяти попрятались мои походные навыки? Ну, хорошо, костер худо-бедно развожу, подстилку из веток в правильных местах сооружаю. Ну а как же, мне ведь на этом ложе почивать, так что -- стараюсь.
   А определить, в какую сторону идем, значит, не получается? Как там нас учили? С какой стороны больше листвы на деревьях, там - юг? Или в какую сторону кольца на стволе больше выросли, там и восток?
   И что мне теперь деревья распиливать, что ли? Нет, про кольца, это, кажется, совсем из другой оперы. О, теперь вспомнила - в более теплый год кольца на деревьях шире, а в холодный уже. Вот интересно, а что если действительно распилить здесь пару-тройку деревьев и проверить? Бывают ли в этом королевстве, например, сезонные колебания температуры? Или здесь всегда все одно и то же? Жаль, пилу не захватила. Как-то мне не пришло в голову, что она может понадобиться.
   Ну да мне многое не пришло в голову. В том числе и то, что идти придется не один день. И не два. И не три, четыре, пять...
   Вроде направление у нас правильное, по солнцу, на восток... Только вот свежая мысль: а кто сказал, что, следуя именно этому направлению, можно выйти из леса?
   И кто сказал также, что лес этот такой величины, высоты, долготы, ширины, что его можно пройти за неделю? Или, скажем, за две? Если при этом еще и суметь не заблудиться...
   Где была моя голова, когда я вот так, сдуру, сунулась в эту амазонскую чащобу, ничего о ней не зная?!
   Хорошо, я не при своем уме была. Но Мич же пошел со мной без страха и упрека. Беспокойства не проявлял, ни о чем таком меня не предупреждал.
   Спину не выгибал, шерсть не топорщил, не шипел и истошно не мяучил, а молча шествовал за моим величеством. Ох, королева Крис, где наш говорливый подданный Карп? Может быть, хоть с ним следовало посоветоваться, попытаться выяснить хоть что-нибудь, прежде чем отправляться в дорогу?!
   Но о чем я? Разве королевы не сами принимают решения? Да, надо признать, я мастер быстрых решений...
   -- Мич, дружище, мы заблудились?
   -- Мр-мяеуне...
   Хвост поднял, усы распушил, и вид у него вроде бы ничего, довольный. Чувствую, скоро я стану экспертом по звериным повадкам.
   -- Что, правильно идем?
   -- Мр-мяеуне...
   -- Да что ты все -- "нет" и "нет"! На один вопрос нет, на другой - тоже нет. И как тебя прикажешь понимать?
   Тоже мне, нашла компас, Мича. Кто тебе вообще сказал, что он с тобой идет? Может, в самое ближайшее время он отстанет от тебя вовсе, отправившись по своим неотложным кошачьим делам. А потом вернется себе домой, в теплую надежную избу, к замечательному озеру с господином Карпом и другой рыбешкой попроще, которой вполне можно утолить голод - не умственный, но физический.
   -- Все, привал, разводим костер, принимаем пищу. Оставшуюся... Мич, не вертись у ног, как юла. Что поделаешь, провиант наш на исходе и предложить тебе, мой друг, совсем мне нечего, разве что сухие лепешки. Будешь лепешки? Ну вот, я же говорила!
   Но что мне о Миче волноваться, он и сам себя прекрасно прокормит. Этот лес - его лес. И этот лес его, похоже, вовсе не смущает. Чего не могу я сказать о себе. Много здесь наблюдается такого...
   Например, тишина.
   Первый день пути прошел весело и приятно. Как пикник, который мы затеяли от нечего делать. И скоро, набродившись на природе всласть, усталые, но довольные, вернемся домой, где нас ждут покой, тепло и уют.
   Лес был зеленый, солнечный, совсем не страшный. Порхали с ветки на ветку, щебетали в кронах разномастные птицы, белки стрекотали, всякие мошки-букашки в траве возились. Но мы уже давно ушли от безопасной опушки, и я старалась быть предельно внимательной и осторожной, потому что ни на что более крупное, чем белки или какие-нибудь барсуки-кроты-куницы, нарываться мне совсем не хотелось.
   По сторонам оглядывалась, ветками не шуршала, громких возгласов не издавала, и прочее, и прочее. И так я сосредоточилась на исполнении лесных правил общежития, что не сразу и заметила эту в высшей степени паршивую тишину. Случилось это не вдруг, постепенно. Знакомых звуков хлопотливой лесной жизни становилось все меньше и меньше. Как будто кровь уходила по каплям из могучих вен старого лесного великана.
   Я осознала ее на третий день, ближе к ночи. Солнце клонилось к закату, шуршали под ногами листья. Шлюк-шлюк, шер-шор. А больше - ничего. Ни криков ночных птиц, ни случайного взмаха крыла, ни мягкого, осторожного топота мелких зверьков. Прыгнет белка, ветка покачается, упадет шишка, или собьется со ствола кора, полетит легко, приземлится на низкий кустарник. Застучит дятел, выдалбливая сухое дерево, взлетит ворон, свистнув на ходу крылом. Этих звуков было так много, разных, высоких и низких, коротких и длинных, я бы не смогла их выделить из общего хора. Но все вместе они создавали неповторимую многоголосую симфонию леса. А теперь пропали.
   Лес затих. Я не очень опытна и не знаю лесных законов. Но мне это не понравилось. Там, где есть жизнь, не должно быть такой тишины.
  
  

* * *

  
   Пришло утро. Обычное утро четвертого дня пути. Я беспокойно ждала пробуждения леса. Я вглядывалась в небо и видела его привычную голубизну. И в этой голубизне вставало желтое солнце, встряхивалось ото сна, расправляло плечи, милостиво опускало теплые лучи на верхушки зеленых деревьев.
   Все было как всегда. Кроме тишины. Она не пропала, не истаяла в первом живительном луче Светила.
   Интересно знать, куда опять исчез Мич? На прокорм пошел? Но что ему здесь ловить-то, тут, кажется, все живое слизал огромным своим языком невероятно голодный и, очевидно, совсем глупый великан. Кто же уничтожает все подчистую, не оставляя "на развод" даже мелкой пташки?
   -- Мичик, ты где, иди сюда, киса-кисс!
   Хоть бы предупреждал, негодяй такой, мявкнул, что ли, погромче. Ухожу, мол, и скоро приду, мур-мур-мям! Или - ждите к утру, ваш Мич. Я бы уж как-нибудь поняла. А то самостоятельный очень. Впрочем, всегда такой и был.
   И что мне теперь делать, одной? Ладно, соберем хворосту, все равно огонь разводить надо, авось к этому времени и заявится, бродяга!
   Я собирала ветки, сносила их в кучу, опять возвращалась к краю поляны и делала следующую ходку. Мои руки работали, а в голове вертелись, жужжали, жалили колкие тревожные мысли
   Этой ночью мне приснился лес - серый, больной. Деревья стояли в темноте, не черной и глубокой, какой ей и положено быть, а тоже серой. Они окружили нашу поляну плотной стеной и трепетали, и вздыхали листвой, и тянули ко мне изломанные ветки, но ближе не подходили. Иногда мне казалось, я начинаю понимать их язык. Улавливать смысл невнятного шепота, тихого шелеста, мягкого движения пространства. Но звуки таяли, не превращаясь в слова, миг проходил и ощущение знания терялось.
   Видела я и Ту Что Стерегла Жаровню. Ее бледное лицо мелькало за деревьями. Она не пряталась, смотрела на меня, прижавшись щекой к серому стволу, пристально и как будто отрешенно, попыток напасть не делала.
   Зачем она идет вслед за мной? Что высматривает и чего ждет?
   Я собрала хворост, разожгла костер и позавтракала чаем с лепешками. Мича не было. Господи, вот хвороба на мою голову! Придется отправляться на поиски!
  
  

* * *

  
   Тропинка вилась и вилась, бежала туда, где сияло неутомимое солнце.
   Бесконечная такая тропинка, право слово. Вряд ли я встречу здесь спокойно поджидающего меня Мича, но залезать в чащобу еще хуже. Может быть, обнаружу какие-нибудь следы? Что же случилось, почему он не возвращается?
   Почему вообще все происходит не так, как я хочу? Устала я, однако...
   Вместо того, чтобы тупо идти неизвестно куда по замороченному глухому лесу, сяду сейчас вон на ту корягу. Я на нее сяду и отдохну.
   Совсем немного отдохну, а потом вернусь к себе. Домой.
   Мой мир мне нравится больше, чем здешний, ты слышишь, Луноликий брат мой, разве ты этого еще не понял? Если нет, то спешу довести эту немудреную мысль до твоего далекого мудреного сознания. Авось, к тому времени, как я тут отдохну, она донесется до тебя целой и невредимой. Авось, к тому времени, как она до тебя донесется, я тоже буду целой и невредимой.
   А сейчас я обопрусь спиной о толстый, надежный сосновый бок и закрою глаза. И сосновая ветка будет напевать мне сонные гномьи песни.
   Почему гномьи, интересно? Только гномов мне здесь и не хватало...
   Хотя -- почему бы и нет? Мне еще не один день идти по лесу, с котом да гномом -- веселей.
   Э, что за бредни в моей бедной голове? Мич куда-то пропал. Наверное, учесал обратно к избе, а я тут места себе не нахожу, мечусь по лесу. Говорят же, кошка привыкает к месту, а не к хозяину. Нет, не может этого быть. Надо возвращаться на стоянку, иначе мы окончательно потеряем друг друга. Сейчас, я только посижу еще немножко, совсем чуть-чуть.
   Что это, ветер поднимается? Нет, лишь легкое дуновение... Дуновение... Да откуда ему взяться, во имя неба, дуновению этому, когда здесь со вчерашнего вечера тишина гробовая... Поверни голову, поверни, да поворачивай уже, глупая курица, все равно никуда не денешься!
   Она сидела на коряге как-то робко, на самом краешке, моя злая кошка, Та Что Стерегла Жаровню.
   Бог мой, это ж надо было заснуть на каком-то сомнительном куске дерева, так подозрительно вовремя встретившемся на пути. Вот дурища!
   Бойтесь данайцев дары приносящих -- это для кого написано? Ну, понятно, для благодушных идиотов, почитывающих эпос в удобном кресле у камина. Обычно такие домашние умники в экстремальных ситуациях не успевают применить всю глубину накопленных за годы чтения знаний. Их съедают до этого.
   -- Приветствую тебя, королева!
   -- И я тебя приветствую, госпожа. Наша первая встреча была не такой уж приятной, не правда ли?
   Она усмехнулась своими бледными губами. Хорошо, что не зелеными. У меня и так мороз по коже, честное слово...
   -- С тех пор многое изменилось, королева. Я ищу с тобой не войны, но мира, и готова тебе помочь.
   -- Что ж, я рада это слышать. Однако тому, кто хочет помочь, не пристало прятаться. Приходи ко мне наяву, и мы поговорим.
   -- Пока не могу. Я еще связана слишком сильно. Но узлы слабеют, и быть может, скоро...
   -- Если я могу что-нибудь сделать для тебя, говори.
   -- Пока нет, королева. Но уже собирается в путь могучий Южный Ветер, он бередит душу и туманит голову, я чувствую его дыхание. Тебе нужно дождаться его, Королева.
   -- Я принимаю твой совет.
   -- Обещай же королева, что вспомнишь обо мне, когда придет время.
   -- Я вспомню, не тревожься.
  
  

* * *

  
   -- Мрмяу-ваауу-мрмяуу-вау-вау.
   -- Ну чего ты орешь, господи! От твоих завываний, да еще со сна, инфаркт получить можно. Что случилось? Сначала шляется неизвестно где, потом принимается орать на ухо! Посмотрите на него, хвост распушил и выхаживает, выхаживает, как петух в курятнике.
   Я, конечно, была неправа. Но столь неожиданное, резкое пробуждение не настраивало меня на благодушный лад.
   Но и за Мичем не заржавело.
   Посмотрите только на этого клоуна. Сел домиком, морду отвернул, в лес уставился. Я, мол, не я, и хата не моя. И кто мной не интересуется, тем и я не интересуюсь. И вообще, делайте вы что хотите, я-то сам не пропаду, а за других всяких не отвечаю.
   -- Ладно, Мич, не обижайся. Мне сон снился, важный. А ты шум поднял, хоть святых выноси, вечно в неподходящий момент... ну извини, лаковая шерстка... А какие у тебя глаза желтые, так и сверкают. А усы ну просто заглядение...
   -- Йяааа-мр-крисс-мяуа...
   -- Мич, дружище, ну что тебя понесло в чащобу непролазную, тем более дело к вечеру. Что ты там забыл, неугомонный кот? Эй, Мич, ты слышишь!
   -- Мар-мья-ууа!
   -- Поняла я, поняла, ты замечательный кот, верный товарищ, умелый добытчик и хитрый разведчик, и вообще, всем котам кот. Мичик, пошли, мой хороший, скоро стемнеет, надо на ночлег устраиваться. Да куда ты все смотришь?
   Вот это да! Что называется, приехали!
   На уже по-вечернему темной поляне, окруженной плотным кольцом деревьев, как будто выставленных здесь кем-то на страже, притаился аккуратный бревенчатый домик. Точь-в-точь такой же, какой я оставила за кромкой синего леса, только размером поменьше.
   -- Мирья-а - мирья-а, -- радостно замурчал кот, как будто обнаружил долгожданный приз в виде пахучего ливера на блюдечке с голубой каемочкой. Еще бы, наконец-то я сообразила, чего он от меня хочет.
   Однако как-то все это... Сначала подозрительно удобная коряга, теперь вот домик. Чудесная бревенчатая избушка, мечта несчастных изможденных путников. И так, понимаешь ли, опять вовремя, просто плакать хочется...
   -- Мич, считаешь, туда стоит идти? Ну да, я не спорю, очень хочется. А как насчет Бабы Яги с железной клюкой? Или голодного людоеда, который ждет - не дождется, когда такая славная глупая добыча заглянет к нему на огонек печи?
   Это я, конечно, хватила. Дыма из трубы не наблюдалось и никаких других признаков активной жизни тоже. Сторожка выглядела брошенной.
   Или притворялась таковой.
   Может, сделать вид, что мы ее не видели? И пойти по тропинке дальше? Хорошо бы знать при этом куда.
   Но три дня пути без толку и без смысла меня изрядно потрепали. Я только сейчас поняла, как сильно устала от постоянного напряжения, как соскучилась по домашнему теплу и надежности закрытой двери.
   Солнце клонилось к закату, быстро темнело, и перспектива провести еще одну веселую ночь на природе в душевной беседе с серыми деревьями или Злой Кошкой, или кем-нибудь подобным (кто знает, какие дорогие сердцу сюрпризы приготовил нам неведомый лес?) мне не улыбалась. Что ж, пора принимать решение, не вечно же толкаться возле, между прочим, колючих кустов в тяжких раздумьях и сомненьях.
   - Ладно, Мич, ты остаешься, а я иду на разведку, -- прошептала я, осторожно выбираясь на поляну.
   Плохо, что она открыта со всех сторон. Спрятаться негде и подобраться к сторожке незаметно не получится. Ну, где наша не пропадала! Я сделала первый шаг, второй, третий. Тихо.
   Мда, что я тут недавно заявляла? Мол, хочу понять, помочь, во всем разобраться. Навести порядок, докопаться до истины, ну и все такое прочее... В общем, разложить чудеса по полочкам и покинуть королевство с чувством исполненного долга.
   Вот интересно, все твердят мне, что я королева, всячески меня величают и оказывают подобающее сану почтение. Но никто при этом не удосуживается хотя бы намекнуть, что здесь происходит и за каким лешим я оказалась именно в этом, а не в другом, более приятном для развлечений и чудесных приключений месте?
   Я была зла и голодна. Мне изрядно надоел затеянный мною же познавательный поход по дебрям королевства, королевой которого, по чьему-то странному капризу, меня определили. И хотела, признаться, сейчас только одного -- оставить позади все избы, избушки и гостеприимные сторожки этого маленького мира, его говорящих карпов, затейливых котов, злых кошек, синий лес и нескошенный луг. Его пугающую бесконечность и неожиданные чудеса небезопасного свойства.
   Но у каждой сказки есть своя история. И если ты начал ее рассказывать, то уже не можешь не досказать до конца.
   Я открыла дверь и вошла в дом, вдохнув знакомый запах старинных фолиантов. О да, эта избушка и та, что я оставила в трех днях пути отсюда, похожи, как близнецы-братья. Вот вам и полки с книгами, старинными, пахнущими кожей, с тиснеными золотом корешками, и другими -- попроще и потемнее. Вот крепкий дубовый стол с круглой светлой столешницей. Чистый, между прочим -- а о чем это говорит? О том, что если хозяина нет здесь сейчас, то он рано или поздно явится. Но, с другой стороны, ведь так никто и не пришел разделить мое одиночество в избу N1. Ага, вот и пучки трав, свисающие с потолочных балок. И широкая лавка в углу.
   А под лавкой что-то шевелится, не будь я королева Крис... Мышь? Прекрасно! Если здесь поселились мыши, значит, и еда найдется! Чуть позже наведаюсь в подвал. Держу пари, что сумею найти там знакомый набор из сыров, закопченного мяса, консервов, вяленых фруктов...
   Если это и мыши, то их достаточно много. И они явно желают меня поприветствовать. Ну почему мы с Мичем не додумались договориться об условных сигналах? Например, крик совы - все в порядке, выходи! Или свист иволги - беги-бегом, веди подмогу! Или стук дятла - не поминай лихом! Я бы сейчас постучала...
   Из-под лавки выбрался, отряхивая на ходу хламиду неопределенного цвета, человек небольшого росточка. Сверху на хламиду была накинута затейливо расшитая шерстяная безрукавка с меховой опушкой по краям. Человечек встряхнул спутанными волосами, пригладил достойные лорда лохматые на концах бакенбарды и только затем церемонно поклонился, выставив вперед правую ногу в крепком башмаке.
   -- Рад приветствовать вас, королева Крис! Нижайше прошу простить меня, что не успел все как следует подготовить к вашему приезду, но, признаться, я ожидал вас немного позже.
   Зуб даю, в его голосе не было должной почтительности. А маленькие глазки, спрятавшиеся под кустистыми бровями, смотрели строго и внимательно. Испытывающе смотрели. Он, значит, ожидал меня, вот как! Ну, с этим мы разберемся потом...
   -- И я вас приветствую, сэр...
   -- Хэлдофф, к вашим услугам. Домовой и хранитель этой части леса.
   Он опять поклонился со сдержанным достоинством.
   - Вы, должно быть, устали с дороги. Располагайтесь, отдохните. Я сделаю вам чаю с мятой и зверобоем. Это хорошие, сильные травы. Вместе с медом, собранным в пору цветения липы, им нет равных для возвращения духу бодрости, а телу крепости. А я тем временем раздую огонь пожарче и накрою стол к ужину.
   Нет, не слышу я в его голосе почтительности. А мне, признаться, очень бы сейчас не помешала хоть толика бесхитростного восхищения Карпа. Для поддержания, так сказать, нашего королевского достоинства.
   Но и на то, чтобы он замышлял что-то недоброе, не похоже. Спокоен, правда, не в меру. Но кто эту меру определил - я? Королева без году неделя. В любом случае, о том, что здесь происходит и происходило когда-то, он знает больше меня. А тот, кто знает, всегда спокоен.
   -- Благодарю вас, Хэлдофф. И прошу прощения за причиненные хлопоты. Небольшой отдых и горячая еда мне действительно не помешают. Однако я пришла с другом, он дожидается меня в лесу и, должно быть, очень беспокоится. Я позволю себе оставить на несколько минут ваш гостеприимный дом, чтобы позвать его к теплому очагу. Если вы, конечно, не против, сэр.
   Ну, что, съел? Еще посмотрим, как отреагирует на тебя Мич, все-таки он здесь у себя дома и лучше разбирается в безмолвных лесах и их хозяевах.
   Где этот котище запропастился? Мог бы и сам догадаться к избушке подойти. Может, меня за это время уже упыри слопали и сидят косточки обгладывают? Господи, а вдруг, пока я тут любезничаю с неким домовым, про которого я знаю только то, что он изволил мне сообщить, мой бедный кот попал в беду?
   Действительно, глупо мы как-то себя ведем. Вернее, это я глупо себя веду. И может быть, теперь уже поздно об этом думать...
   Ага, вот он, важно шествует через поляну, подняв хвост трубой. Посмотреть на него, так можно подумать мы недавно вышли прогуляться на опушку живописного летнего леса и несколько увлеклись, запоздавши к ужину.
   -- Мич, а я иду за тобой. Кажется, здесь все ОК. Но ты сам взгляни, может быть, я что-то упустила. Да, кстати, ты знаком с домовым по имени Хэлдофф?
   -- Мрыссь-крыссь-карра-мяауу, -- скосив желтый глаз, пропел он незнакомую мне еще песню. Расширенную такую. И чуть вздрогнув кончиком роскошного пушистого хвоста, прошествовал в сторожку, отпустив в сторону Хэлдоффа высокое и протяжное, но почтительное "мяу". А затем преспокойно уселся на лавку.
   Отчего мне показалось, что они нисколько не удивились друг другу? Интересно, есть в этом благословенном королевстве кто-нибудь более неосведомленный, чем мое Высокое Величество?!
  
  

* * *

  
   Ну что ж, могу сказать, что Хэлдофф как следует подготовился к нашему визиту (а он готовился -- в этом у меня не было никаких сомнений!).
   За скромным ужином мы отведали мясо косули, запеченное с овощами и поданное с грибным соусом в маленьких глиняных горшочках. На отдельном блюде возлежали пахучие травы. Одни были на вкус терпкие и крепкие, другие нежные и мягкие. Я спрашивала заинтересованно, а Хэлдофф обстоятельно рассказывал мне о каждой из них. Как много, оказывается, их произрастало на полянах Синего леса! Я осторожно терла листочки пальцами, вдыхала аромат, подносила к губам, пробовала. В общем, травам, после мяса косули, конечно, я уделила наибольшее внимание. Выпив баклажку подкрепляющего медового напитка и закусив черными ягодами ежевики, мы от всей души поблагодарили хозяина за гостеприимство и стали устраиваться на ночлег.
   Честно говоря, к тому времени я еле держалась на ногах и приготовленная для меня постель, может быть и не слишком роскошная, показалась мне самым лучшим ложем в мире. Сквозь полузакрытые уже глаза я увидела, как Мич устроился у меня в ногах, свернулся темным клубком, будто старый уютный плед, обещающий тепло и покой.
   Я надеялась, что сегодня ночью мне ничего не приснится.
   Луноликий брат мой пришел ко мне под утро. Напрасно он это сделал. Я не ждала визитеров, я очень хотела спать, и сил на то, чтобы держаться в рамках вежливости, у меня не было.
   -- Ну что, ты доволен?! - сказала я ему. - Ты доволен тем, как все хитроумно устроил? Как же, я ведь королева! Я королева и потому не могу спросить даже самого завалящего своего подданного о том, что происходит в моем странном королевстве! Но ты-то, ты-то мог бы рассказать мне, в чем тут суть? Ага, дождешься от тебя, как же! Я и сама знаю, что нет, иначе зачем было стараться так все запутать! Тебе ведь нравиться смотреть, как я мечусь в дебрях сомнений и одиночества...
   - Уходи, Луноликий брат мой, ты мне надоел, -- сказала я ему. - Ты мне надоел, и я не хочу больше тебя видеть.
   Никогда не знаешь, чего ожидать от таких, как он. Луноликий брат мой повернул ко мне свое серебристое лицо, заглянул в глаза и... улыбнулся.
   -- Ты улыбаешься, -- удивилась я. - Ты - улыбаешься?! Но чему?!
   -- Ты улыбаешься... -- проснулась я от собственного ошалелого бормотания.
   Светало. Ужасно хотелось спать. Я посмотрела на Мича, на сопевшего в углу лавки Хэлдоффа, повернулась на другой бок и закрыла глаза, постепенно проваливаясь в сладкий предутренний сон.
   "Все идет своим чередом, все пройдет своим чередом, и всему под Луной свой срок", -- проплыла в затуманенном мозгу одиночная стихотворная строка. То ли песня, то ли молитва...
   "Скоро наступит утро, надо выспаться перед дорогой", -- успела подумать я напоследок.
  
  

* * *

  
   Солнце осторожно заглядывало в окошко, и первый робкий лучик пробирался по одеялу к моему лицу. Мич умывался на лавке, он явно уже позавтракал. Хэлдоффа в доме не было.
   -- Привет, котик, как здоровье, настроение? -- Я сладко потянулась всем телом и пружинисто вскочила с постели.
   -- Мяу-мяу-мыаррр...
   -- И у меня неплохо. Вот что значит выспаться, друг мой пушистый!
   По-моему, в этот миг на его щекастой морде появилось нечто, очень похожее на усмешку. Но о чем это я? Разве вы видели когда-нибудь, чтобы коты усмехались?
   Приведя, насколько возможно, в порядок костюм и покрутившись в поисках воды для умывания, я открыла дверь избы и выглянула на поляну.
   Домовой сидел на пеньке, покуривая трубку и задумчиво глядя вдаль. Ароматный дым окутывал его внушительные бакенбарды, поднимался вверх и весело уносился к солнцу. Увидев меня, Хэлдофф привстал с пенькового ложа и слегка поклонился, отставив трубку в сторону, но не выпуская ее из рук.
   -- Как вам спалось на новом месте, госпожа?
   -- Хорошо, Хэлдофф. Думаю, сегодня я более способна к принятию правильных, взвешенных решений, нежели вчера.
   -- О да, госпожа! Моя бабушка, миссис Хэлдофф, урожденная Висдом, всегда говорила мне: "Утро вечера мудренее, Глен..." И она, несомненно, была права, не правда ли?
   -- Совершенно с вами согласна, сэр. Я вижу, что многому могла бы у нее научиться.
   -- Да, мудрые уходят. Они уходят, но не забывают нас. И всегда оставляют нам что-нибудь на память. От моей бабушки также осталось несколько предметов. Но об этом потом. Сначала нам необходимо подкрепить свои силы, как и положено после крепкого целительного сна.
   Бакенбарды у него были здоровущие. Они спускались вниз по скулам, лохматясь у подбородка. К тому же в этот момент Хэлдофф поднес ко рту свою трубку, и так получилось, что заслонил от меня лицо. Иначе бы я рассмотрела его как следует и смогла бы точно сказать улыбался он в этот момент или нет. Мне все-таки кажется, что -- да.
   Какая-то у них у всех эпидемия тайных улыбок...
  
  

* * *

  
   Вот чем удивил меня наш хозяин, так это... настоящим чаем.
   Ну да, дымящимся, в больших глиняных кружках чаем, с запахом и вкусом земляной груши. Чайные листья распарились, отдавая напитку свой цвет и свойства. Плоские лепешки на блюде, исходившие паром, и аппетитные ломти грудинки - хоть у кого пробудили бы аппетит.
   -- Скажите, пожалуйста, сэр Хэлдофф, -- начала я застольную беседу, отпивая небольшой глоток из горячей кружки, - где вы сумели достать столь замечательный сорт чая?
   -- Чтобы доставить вам радость, госпожа, я позволил себе заварить этот напиток, придающий телу бодрость, а уму ясность. Запасов его, к величайшему моему сожалению, осталось не так много. Когда-то листья чая в изобилии выращивали на землях королевства. Но это искусство, как и многое другое, теперь утеряно.
   Он посмотрел на меня внимательно. Я светски улыбнулась в ответ.
   -- В нашей стране, королева, было много славных мастеров. Ткачи и бондари, плотники и гончары, кузнецы и шорники, чеканщики и стеклодувы...
   Хэлдофф отпил чаю и, поставив кружку на стол, слегка приподнялся.
   -- Если позволит мне госпожа, я мог бы показать кое-что. Из того, что осталось с тех времен...
   -- Буду рада взглянуть...
   Степенно, как самый спокойный из спокойных домовых на свете, сэр Хэлдофф, Глен, направился к сундуку, что притаился в дальнем углу избушки. А я его и не заметила вчера...
  
  

ТРОСТЬ и ЗЕРКАЛО

  

И было этим летом так отрадно

Мне отвыкать от собственных имен

В той тишине почти что виноградной

И в яви, отработанной под сон.

Анна Ахматова, август, 1963 г.

Я пред каждым маскарадом

Опытным герольдским взглядом

Проверяю у портала

Приглашенных к карнавалу,

Чтоб негаданно-нежданно

Не прокрался гость незваный.

Но в раскрытые окошки

Залетают эльфы-крошки,

И рассеять наважденье

Я бессилен, к сожаленью.

И.-В. Гете, "Фауст"

  
   Вот почему так происходит? Когда чего-нибудь хочешь сильно и неудержимо, так, что дыхание останавливается и невозможно думать ни о чем другом... А когда думаешь - уши закладывает, как в самолете на взлете и посадке, и мир кажется туманным и каким-то нездешним. И ты кажешься себе в этом мире странным гостем, которому следует зачем-то заниматься обыденными делами. И ты делаешь их, раз уж так заведено, а сам все возвращаешься мыслями к своему заветному, и зовешь его, и ждешь...
   Но нет, ничего не меняется, не появляются люди, не случаются события.
   Но стоит тебе только отвлечься и престать ждать, как вот оно, тут как тут, только руку протяни...
   Я, конечно, понимала, что засиживаться долго в этой избушке N 2 мне не придется. Да и то сказать, что мне здесь делать? И если в свое время меня увели от моей романтической избы любопытство, самонадеянность и упрямство, то теперь я испытывала совсем иные чувства. И вряд ли осталась бы прохлаждаться здесь, на краю больного безмолвного леса, спокойно попивая чай и безмятежно любуясь на лютики-цветочки.
   Попала я сюда, это уж теперь и коню серому в яблоках понятно, не случайно. Кто и какую роль сыграл в этом милом кавардаке, я непременно выясню, уж будьте уверены. Но позже.
   А пока - я пила ароматный чай из пузатой глиняной кружки, вдыхала аппетитный запах круглых лепешек и наслаждалась покоем. Настоящее было таким мирным, что я предпочла забыть на время обо всех своих заботах.
   Не думать о прошлом и не заглядывать в будущее. И то, и другое еще придет ко мне в свой срок во всей красе неотвратимых причинно-следственных связей. Вот тогда и разберемся что к чему.
   Но судя по хмуро-торжественному выражению лица домового Хэлдоффа, моему короткому отдыху приходит конец.
   Хэлдофф не задержался возле сундука слишком долго. Он не копался там, тягостно вздыхая, как это бывает, когда ищешь давно позабытую вещь и все не можешь найти. Очень тебе дорогую, но такую, к которой уже не обращался много лет, недосуг было за будничными хлопотами, да и ни к чему бередить воспоминания. Больные, сладкие ли, они давно в прошлом, а время нельзя повернуть вспять. Такие реликвии, аккуратно завернутые, бережно упакованные, всегда покоятся в самых дальних уголках сундуков, коробок, чердаков, кладовых. И быстро не находятся, даже если ты этого очень захочешь. Мой же маленький друг не потратил на поиски много времени. Откинув тяжелую крышку старинного сундука, он сразу вынул то, что лежало там наготове. Возможно, что и для меня.
   -- Взгляните, королева, -- Хэлдофф подошел к столу и бережно развернул один из свертков, извлеченных из сундука. В его руках сверкнуло гладкой поверхностью женское ручное зеркало. В круглой оправе с изогнутой ручкой, без надписей, вензелей, без затейливой гравировки, оно ничем не отличалось от тысяч тех, что продавались в любой придорожной лавчонке. Ничего в нем не было такого, на что стоило бы обратить внимание.
   -- Эта реликвия принадлежит старинному роду Рэдэлвeй, долгие века
   царствовавших в нашей славной стране, известной на много миль вокруг искусными мастерами. Один из таких мастеров, знаменитый Крэй Роулф,
   подарил его совсем еще юной тогда королеве Кэрри Рэдэлвей в день великого праздника Рождения Солнца. Передавая зеркальце в ее руки, он сказал, что сам Бог Солнца покрывал его поверхность раскаленной амальгамой и в этой вещице живет таинственная и могучая сила, неподвластная течению времени. Его рассказ понравился доброй королеве, и с тех пор она носила с собой зеркальце в особом потайном кармане. Она очень любила смотреться в него и брала в дальние и ближние поездки, не расставалась с ним ни в дни траура, ни в дни торжеств. Но волшебная вещица так и не открыла ей свою истинную природу.
   Хэлдофф протянул мне зеркало королевы Кэрри, я взяла его, с любопытством осматривая со всех сторон. Повернула в сторону Мича, с замиранием сердца ожидая увидеть - кого? Может быть, изящного рыцаря, опустившего руку на эфес шпаги? Или, напротив, щекастого и усатого, посверкивающего круглыми черными глазами молодчика...
   И в самом деле, в зеркале отразился красавец, черноволосый и лукавый, с желтыми глазами и пышными усами. Без сабли, но с замечательным пушистым хвостом. Увы, он был не рыцарь, он был -- кот. Хотя, как я успела заметить, не такой уж и простой.
   Украдкой я поймала в нем отражение Хэлдоффа.
   Наш церемонный строгий хозяин не стал выше. И красивее он тоже не стал. Остались при нем длинные лохматые бакенбарды, и густые брови домиком, и маленькие глаза, проницательно взглянувшие на меня из глубины зазеркалья. Нет, ничего особенного не происходит, совсем ничего. А я-то надеялась...
   -- Моя госпожа, -- голос Хэлдоффа заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Как-то я так увлеклась, разглядывая редкую вещицу, что обо всем позабыла. И голос Хэлдоффа, и сам Хэлдофф показались мне какими-то... ну нереальными, что ли... Как по ту сторону тумана.
   -- Моя госпожа, -- торжественно повторил маленький домовой. -- Я рад, что могу наконец вручить Зеркало тому, для кого оно было сделано так много столетий назад.
   Тааак, опять загадки. Ну, а где же разгадки? Эй, разгадки, ээ-ей!
   Выражение моего лица в тот момент было, по всей видимости, весьма красноречивым. Это плохо, потому что королеве не пристало показывать свои мысли, равно как и выказывать свои чувства. Что ж, придется и над этим в дальнейшем серьезно работать.
   Я взяла себя в руки. Осторожно положила зеркало на мягкую, истертую от времени замшу, кивнула Хэлдоффу и села за стол, приготовившись слушать. Чай в кружке давно остыл, но я сделала глоток, потом еще.
   Хэлдофф тоже кивнул, как будто соглашаясь с чем-то. Или одобряя.
   Мич сидел в сторонке, свернув хвост бубликом. По его виду ничего разобрать было нельзя. Вот кого не пришлось бы учить царственной сдержанности! Хоть бы выдавил из себя самое завалящее свое "мяу", без прикрас и звуковых орнаментов. Так нет, молчит и в ус не дует. Ни в один из множества...
  

* * *

  
   -- В старинных преданиях королевства Рид, в свитках, найденных когда-то в пещерах Пешпифора случайно забредшими туда пастухами, -- начал Хэлдофф не торопясь. -- В свитках, найденных пастухами и изученных потом самыми опытными книгочеями и толкователями, говорится, что страна наша переживет четыре эпохи. Четыре длинных периода, в каждый из которых придут события, названные роковыми. Никто из живущих не сможет управлять течением этих событий, и они должны произойти, чтобы закончилась одна эпоха и наступила другая.
   Что же, похоже, мы на пороге (наконец!) некоторых объяснений.
   Да и то сказать, пришло время протянуть мне ниточку из клубка событий и времен этого королевства, у которого, конечно же, была своя история. История, не имеющая ко мне, по крайней мере до сих пор, никакого отношения. И в которой в ближайшее время мне придется принять самое живейшее участие.
   -- Первая эпоха называлась эпохой Рождения, - продолжал Хэлдофф немного заунывным голосом, каким декламируют старинные эпосы. -- О ней было рассказано такими словами, что понятны лишь немногим ученым мужам, да и те, видно, мало преуспели в толкованиях. Иначе они смогли бы найти способ разъяснить тайны эпохи Рождения всем жителям королевства...
   Ну да, может, они и не собирались ничего разъяснять -- с каких это пор посвященные делятся с большинством доступной только им информацией?
   Для того и придумали эдакие "неясные места". Хотя, думаю, из этих самых "ученых мужей" действительно лишь один-два умудрились разобраться в записях. И предпочли сохранить свои знания в тайне до поры до времени. Ну а уж остальные, знамо дело, много и плодотворно шумели, из чего все вокруг должны были сделать (и сделали!) выводы, что сии мужи работают на благо общества денно и нощно и лучше их, мужей, вряд ли найдешь, как не ищи, во всем королевстве и за пределами его.
   -- Правда, ходили в ту пору слухи, что якобы кто-то, живущий далеко за холмами Картлоу, растолковал записи до конца, -- сменил, слава богу, Хэлдофф голос с эпического на человеческий, -- но мудреца этого никто не встречал ни за холмами Картлоу, ни в каком-нибудь другом месте. А он, очевидно, не стремился поделиться с народом Рид своими догадками, если только сам не был выдумкой охочих до чудес простолюдинов.
   Хэлдофф замолчал на некоторое время, а потом продолжил все так же неспешно.
   -- Вторая эпоха называлась в старинных записях эпохой Процветания. Как вы уже очевидно догадались, моя королева, именно тогда были найдены драгоценные свитки. Название это полностью соответствовало благополучию тех давних времен. Никто из народа, ремесленников, мастеровых, пастухов, пахарей, охотников -- никто не знал бедности. Леса были полны дичи, а реки и озера рыбы. И города не спорили за угодья, и шла мирная торговля, и каждый предлагал, что умел сделать, и старался достичь в этом достойных высот, и зарабатывал соответственно своему умению.
   -- А скажи, дорогой Хэлдофф, что, бедняков в эту достославную эпоху не было? - Не удержалась я от вопроса. - Не было воришек, разбойников на дорогах, ленивцев, нечестных торгашей, лукавых людей?
   -- Да разве какие страны без них обходятся, моя королева? И в какие времена земля не рождала убогих разумом и совестью?
   Мой домовой улыбнулся, и сразу распалось напряжение последних минут. Он, видно, и сам это заметил и продолжил степенно, -- а если вы, госпожа, знаете о таких, то поделитесь с нами, мы послушаем с радостью и интересом.
   "Мы" -- это, очевидно, он с Мичем. Или - не очевидно?
   -- Нет, Хэлдофф, увы... Разве что, в эпоху Всеобщего Процветания? -- Как я ни старалась, у меня не получилось скроить строгую физиономию, и ухмылка расползлась на моем не по-королевски выразительном лице.
   - Однако я прервала тебя, прошу, продолжай, я жду с нетерпением. Была ведь и третья эпоха...
   -- Да, госпожа, в свитках она называлась эпохой Безмолвия. В преддверии этих страшных времен, рассказывалось в пророчествах, будет совершено зло, которое уничтожит королевство. И не станет на нашей земле тучных пастбищ и полноводных рек. Исчезнут веселые города, пропадут поселки и деревушки, и лес надвинется на распаханные земли. И превратится лес могучий и зеленый, в лес серый и безмолвный.
   И перестанут в нем птицы вить гнезда, и уйдут из леса звери, и всякие мелкие твари покинут его. И также исчезнут с нашей земли люди, подчиняясь силе злого Рока.
   Лишь немногие островки жизни сохранятся, но будут в опасности, потому что зло останавливается лишь тогда, когда поглотит и самое себя. Так было написано в Пешпифорских пророчествах. И так произошло.
   Спасибо тебе, Луноликий брат мой, в славную же, однако, эпоху ты меня забросил! Ведь это именно она, эпоха Безмолвия, не правда ли? Ну еще бы, мы не ищем легких путей!
   -- И сейчас наступила эпоха Безмолвия? - повторила я вслух.
   -- Да, госпожа, та эпоха, о которой узнал народ еще во времена процветания и благополучия, и в которую им было так трудно тогда поверить.
   -- И они, понятно, ничего не сделали, чтобы предотвратить грядущие несчастья...
   -- А что они могли сделать, госпожа?
   -- Действительно. Я забыла о роковом характере событий... Однако какое же зло разрушило древнюю землю Рид?
   -- Любовь, госпожа.
   -- Любовь? Говорят, любовь спасет мир...
   -- Возможно, госпожа. Но как любовь губит миры -- я видел тоже ...
   -- Сколько же долгих десятилетий вы прожили на этом свете, мой друг?
   -- Десятилетий? Вы хотели спросить столетий, госпожа?
   Ну, конечно, могла бы и раньше догадаться. Этот глубокий взгляд, и спокойствие, и медлительность жестов. И прищур глаз, и улыбка, и то, как ты неторопливо набиваешь табаком свою маленькую прокопченную трубку вишневого дерева. Тебе ведь некуда спешить, правда, Хранитель Леса?
   -- Я прошу прощения за неточность в выражениях. Все от того, Хэлдофф, сэр, что вы удивили меня чрезвычайно.
   -- Да, госпожа, именно любовь разрушила эти земли. Любовь несчастной королевы Мэри из рода Рэдэлвей к мужчине из обедневшего дворянского рода по имени Васуорт Колдвлирон. Хотя, кто знает -- каким было его настоящее имя?
   Хэлдофф выдохнул дым из вишневой трубки, и затейливые голубоватые клубы отправились в далекое странствие к потолку избушки. Он задумался, вспоминая. Сколько тебе пришлось повидать на своем веку, мой друг, сколько всего, и страшного, и счастливого! И можешь ли ты теперь чувствовать и мыслить так, как мы, смертные?
   -- Этот человек появился в землях Рид, возле стен города Вайенн, где расположился королевский замок, ранним весенним утром, -- неторопливо, как и положено хорошему рассказчику, продолжил домовой. - Он не был похож на рыцаря, но и на простого человека тоже. Возможно, он занимался колдовством, но ничего в его обличьи и снаряжении не говорило об этом. Он подъехал к воротам на ладном, ухоженном гнедом. Через круп коня были перекинуты дорожные сумки, а к седлу приторочена еще одна.
   Его темный плащ с лисьей опушкой, фиолетовый камзол из арасской прочной ткани и кожаная безрукавка хорошей выделки говорили о том, что он не беден. А сабля, выглядывавшая из-под плаща, и блеск пистолетных рукояток за поясом - о том, что их обладатель привык много времени проводить в пути. Дороги в королевстве не то что кишели разбойниками, за этим присматривали и разъездные королевские отряды, и свои, местные лорды. Но торговые людишки все же предпочитали ездить с охраной, объединяясь в большие караваны. Мало ли что, считали они -- и правильно считали. Ведь не предвидишь всего, что может случиться на глухой лесной тропинке или малолюдном боковом тракте. Этот же господин, чувствовалось, был не из пугливых и в компании не нуждался.
   Стража проверила подорожные бумаги путешественника и нашла их в полном порядке. Поинтересовалась, с какой целью господин прибыл в столицу, и получила лаконичный ответ: "по личной надобности".
   Каждый день тысячи и тысячи путников въезжают и выезжают из стольного города Вайенн, и слова "по личной надобности" стража слышит так часто, что они давно превратились для них в расхожую формулу. Что же, на торговца он и впрямь не походил, товара при нем не было, а значит, налогов в городскую казну платить не обязан. А там его дело, зачем ему понадобилось посетить столицу королей, может, любопытства ради, а может, в поисках счастья, на то она и столица! В общем, ничем таким особенным конный путешественник не отличался и пристального внимания на себя не обратил. Въехав в город, он остановился в гостинице "Быстрая лань", сытно поужинал здесь же, в хозяйской харчевне, и отправился спать.
   Прошло всего несколько дней, и Колдвлирон был представлен царским особам при дворе, уж не знаю, как это у него так быстро получилось. Впрочем, он был хоть и из обедневшего, но славного боевыми подвигами дворянского рода. Своего незавидного денежного положения сэр Васуорт не скрывал, да и не было для этого у него ни возможности, ни надобности. Ведь наш дворянин, собственно, и приехал в столицу оттого, что прослышал, будто королевская семья ищет для своего младшего отпрыска достойного учителя. По крайней мере, именно так он объяснил свое стремление быть представленным ко двору и говорить с королем и королевой.
   Королева Мэри, уже немолодая, 38-ми лет от роду, успела родить своему супругу за годы брака четверых детей. Старшему, Патрику, исполнилось в ту пору двадцать. Он редко бывал при дворе, занимаясь делами удаленных владений короля. Две дочери, Рэми и Соул, 16 и 18 лет, вошли в пору зрелости, и доверенные короля подбирали им женихов, к славе и выгоде государства. Младший же сын короля и королевы, Вэнделл, недавно отпраздновал 13-летие. Возраст опасный для юношей, пусть даже и царского рода. Принцу требовался серьезный наставник благородного происхождения, сведущий как в военном искусстве, так и в истории, философии, риторике, логике, географии, иноземных языках.
   Сэр Васуорт Колдвлирон, потомственный дворянин, владел пером и шпагой в равной мере хорошо. И почитал за честь предоставить свои услуги королевской семье. Так это и произошло.
   Наш необычный рассказчик снова замолчал, выбивая из погасшей трубки остатки золы. Все остальное, впрочем, я могла представить себе и без его дальнейшего повествования.
   Вечно попадаются эти древние царства-государства на уверенности, что женщину под 40, особенно если она королева, можно спокойно списывать со счетов. Детей она уже нарожала, сколько могла, устала физически и морально и больше ничего на свете не хочет. К тому же воспитывали королев в духе безусловной преданности мужу и, уж понятно, вверенному ей королевству.
   Но не стоило бы им, завзятым царедворцам, забывать многочисленные примеры истории, красноречиво указывающие на то, что возраст для женщины, в том плане, чтобы отчаянно влюбиться, не имеет особого значения. И даже наоборот. Могу вообразить, как юную принцессу Мэри выдавали замуж. Барышни королевского рода -- это ж государственный капитал. Понятно, никто и не подумал поинтересоваться ее мнением о женихе. Сватали ведь не за короля -- за королевство. Вполне вероятно, что муж ей попался старше на добрых два, а то и три десятка лет. И ей еще очень повезло, если он хорошо с ней обращался. Но вряд ли после двадцати с лишним лет брака и рождения четырех детей продолжал интересоваться ею как женщиной. И наверняка заводил интрижки с особами много моложе своей верной супруги. Почему бы и нет, ведь общество ничего зазорного в таком поведении царственной особы не находило.
   Королеве же, напротив, подобного не дозволялось.
   Она, конечно, была ему верна и интриг среди приближенных не заводила. А между прочим, 38 лет весьма взрывоопасный возраст. Вот он и появился, Васуорт Колдвлирон, чему тут удивляться! Небось, времени много с ней проводил, беседовал о вечном. А потом, через некоторое время, поведал романтическую и, как водится, печальную историю о себе, о своей несостоявшейся любви, а заодно и бедах разоренного рода. Что еще нужно одинокой по сути женщине, хоть и королеве, чтобы отчаянно влюбиться? Тем более, внешностью, как я поняла, сэра Васуорта бог не обидел.
   Хэлдофф тем временем отложил трубку в сторону, нахмурил лохматые брови, вздохнул и продолжил.
   -- Королева Мэри влюбилась в обедневшего дворянина Васуорта Колдвлирона, наставника ее сына, так, что забыла обо всем на свете.
   Ну, ясное дело, а как иначе?
   -- Она забросила своих детей и дела королевства, и своего царственного мужа. Она забыла о приличиях и осторожности, находя смысл жизни лишь в свиданиях с ним. Чаще всего они встречались в королевском охотничьем домике, у опушки Брингстонского леса. По вечерам они грели ужин на старой жаровне и смотрели на звезды, высыпавшие на синюю чашу неба.
   Большая Медведица задевала ковшом Малую, угловатая Корона сияла благородной Геммой, мерцал, примостившись в пасти гигантского Пса, голубой Сириус, и королеве казалось, будто сама Вселенная благословляет их союз. И не было ей нужно другого счастья, и не просила она у богов лучшей доли. Но дни проходили за днями, и ее возлюбленный становился все мрачнее. Он и раньше не отличался веселостью нрава, и лицо его почти всегда было серьезным и строгим.
   -- Он совсем не улыбался? - Я удивилась невольно. - Трудно представить себе вовсе не улыбающегося мужчину, не правда ли?
   -- Это случалось редко,-- степенно ответил Хэлдофф. -- Но в улыбке его было больше иронии, чем добродушия. И никто не видел, как он смеется. Таков был Васуорт Колдвлирон.
   -- Может быть, именно поэтому она полюбила его так сильно?
   -- Кто может постичь женскую душу? - Хэлдофф сделал приличную случаю паузу и, помолчав, сколько было нужно, продолжил.
   -- Между тем дела в королевстве шли все хуже. Наш добрый король Дэниель, отправившись с военным отрядом на границы государства, сгинул в тряских болотах Свенпласса. Ночью, когда все спали, он покинул палатку и, оседлавши коня, отправился на опушку леса, к дальним холмам. Он не велел никого будить и предупредил стражу, что вернется через несколько часов, самое позднее к утру. Тревогу подняли, когда конь его, едва волоча ноги, подошел к лагерю и одиноко остановился возле царской палатки.
   Поиски привели воинов к болотам. Меч короля Дэниеля был брошен неподалеку от трясины, а более не нашли ничего. Что заставило опытного ратника отправиться к гиблому месту? Ведь те болота издавна пользовались дурной славой и их старались обходить стороной. Что заставило его, бывалого воина, вынуть из ножен меч и бросить оружие на краю трясины? Никто этого не узнает теперь. Но разные слухи поползли тогда по государству. Были среди них и такие, что впрямую обвиняли королеву в колдовстве и злом умысле. Мол, тяготившаяся браком, давно неверная ему королева захотела наконец полной свободы и потому навела на рыцаря морок, с помощью злых чар заманив его на погибель в Свенпласские болота. И теперь ее любовник сможет занять королевское место, как она о том и мечтала. Такие и другие разговоры можно было услышать повсюду, в придорожных трактирах и городских кабачках, на базаре и в случайной компании у костра. В королевстве запахло смутой.
   Сэр Васуорт Колдвлирон, однако, не спешил воспользоваться своим новым положением. Он не только не претендовал на почет и привилегии первого лица государства, но напротив, появлялся при дворе все реже.
   К тому времени юный принц Вэнделл был отправлен на посвящение в дальний горный монастырь, где традиционно проходили испытание отпрыски королевской крови по достижении 14 лет. Считалось, что суровый образ жизни братьев и их неподкупная строгость, без оглядки на высокое рождение своих питомцев, воспитывали в юношах стойкий дух, физическую выносливость, умение выжить в самых тяжелых условиях и принять решение в самых трудных обстоятельствах. Юному принцу наука братьев пошла впрок. Его тело стало крепким, но душа горела от горя и обиды.
   В самом деле, королева встречалась уже с сэром Колдвлироном не таясь, проводя в его, подаренном ею же замке долгие дни. А он по-прежнему, на удивление мало интересовался делами государства и явно не спешил узурпировать трон. При дворе же, брошенном на произвол судьбы, процветали заговоры и интриги. Заботиться о пользе сильного когда-то государства стало некому. И то, что случилось совсем скоро, не стало неожиданностью ни для кого, кроме, может быть, простого люда, который, конечно же, с удовольствием судачил о беспутной жизни своих властителей, но был свято уверен, что они защитят своих подданных, когда придет лихой час. Между тем лихой час был не за горами.
   -- Но, госпожа моя, разрешите мне прервать повествование и размять мои старые кости, -- прищурившись, как на яркий огонь, произнес Хэлдофф. -- Тем более, что солнце уже в зените, и нам следует запастись хворостом, вечерам здесь бывает холодно. А также сделать другую работу по дому.
   Я заметила, он перестал со мной церемониться, к месту и не к месту вставляя "королева" и "ваше величество". Хотя, честно признаться, обращаясь ко мне по рангу, он выглядел таким важным, что его величание немного походило на насмешку.
   Но нет, я не права, это все от страха и пережитого волнения и от необычности положения, и еще - бог знает от чего. Конечно, он полон чувства собственного достоинства, наш Хэлдофф, на что у него есть все основания.
   Ну а я - какая я, в самом деле, королева?! Пойду-ка лучше с моими подданными, которых раз - Мич да два - Хэлдофф и обчелся, хвороста пособираю.
   Было приятно выйти на поляну, прогретую теплым солнышком, и вдохнуть терпкий смоляной запах елей и мягкий дух прелых листьев. Мич периодически исчезал в лесных зарослях и через некоторое время появлялся, толкая пред собой горку хвороста. Набирал он таким образом сухого топлива не меньше, чем мы, бродившие вокруг избушки.
   Я, признаться, в глубь леса, несмотря на то, что на дворе был белый день, вовсе не стремилась. Почему не уходил Хэлдофф, не знаю, но я этому была рада, как-то спокойнее, когда он рядом.
   Поднимая очередную порцию веток, я взглянула в лес и невольно вздрогнула. За деревьями что-то мелькнуло, какое-то теплое пятно. Белка? Желтая тень косули? Но о чем я, больше двух дней уже не встречается в лесу ни зверья, ни птицы. Это просто солнечный блик, наверное...
   Хэлдофф, собиравший хворост неподалеку, поднял голову и посмотрел туда же, куда и я. Но ничего не сказал.
  

* * *

  
   За работой время проходит незаметно. Вот мы уже и набрали хворосту и разожгли новый веселый огонь, и снова накрыли на стол, успев изрядно проголодаться. Да и то, правду сказать, что за разговоры за пустым столом?
   Хэлдофф предложил нам на полдник овсяную кашу и замечательный яблочный пудинг. Овсянке я обрадовалась не очень, но что поделаешь, в гостях носом не крутят! Я мужественно одолела кашу, а затем, с чувством исполненного долга, приступила к яблочному пирогу. И, конечно, не отказалась еще от одной кружки горячего бодрящего чая.
   Зато овсяная каша понравилась нашему замечательному братцу-котику. Мич так азартно слизывал ее остатки с усов, что даже мне показалось, будто в этой каше что-то такое есть, не только полезное.
   В свое время родители полезностью этой прожужжали мне все уши, да так постарались, что теперь мне хочется только всего неполезного. Говорят, это проходит с возрастом, когда протестные акции становится некому демонстрировать. Может быть, но овсяную кашу я вряд ли когда-нибудь полюблю.
   Однако настала пора пахучей трубки, и похоже на то, что Хэлдофф сподобится скоро на продолжение истории. Как по мне, так я выслушала бы уже все побыстрее, получила зеркальце, по уверениям Хэлдоффа, мне предназначенное, и разобралась бы с тем, чего от меня хотят. Что хотят чего-то особенного, ясно, как божий день. Ну, значит, будем совершать подвиги, а что делать?
   Да, я была права, наш хозяин отложил в сторону завернутый в холстину предмет, тот, который мне еще не показывали, и бережно прикрыл замшей ручное зеркальце. И правильно -- неизвестно (особенно в таком месте), кто в него может заглянуть...
   -- Если госпожа достаточно отдохнула, я хотел бы закончить свою печальную повесть. А рассказывать мне осталось не так уж много.
   Рэми и Соул, царским дочерям, после столь неожиданной и столь странной смерти короля Дэниеля, найти выгодную партию стало значительно сложнее. Многие из тех королей, что проявляли ранее настойчивость в своем стремлении получить руку принцесс для себя или для своих сыновей, потеряли к переговорам всякий интерес. И встреч с послами злополучного королевства старательно избегали, находя для этого приличные случаю причины. Что же, каждый из них искал в союзе с дочерьми славного короля Дэниеля свою выгоду. Но теперь, когда репутация королевства Рид пошатнулась, они заняли выжидательную позицию, и нельзя не согласиться, что с их стороны это было вполне разумно. Отсутствие сильного правления, разброд среди подданных и последовавшие вслед за этим междоусобицы серьезно ослабили королевство Рид, и невесты дома Крамвэй сразу же упали в цене. С другой стороны, королевским дочерям было не так много лет, и королева Мэри могла бы, без всякого ущерба для репутации принцесс, отложить сватовство до лучших времен.
   Немногие оставшиеся верными королеве дворяне давали своей повелительнице именно такой совет. Другие же, и их, увы, было большинство, настаивали на том, что с заключением брака лучше поспешить, твердили, что невесты "могут перезреть". Все их жалкие доводы были шиты белыми нитками, и любой, кто хоть немного разбирался в государственных делах, мог увидеть вполне ясно, кому и зачем нужно поскорее удалить из государства возможных претенденток на трон.
   Но королева упорно ничего не хотела замечать. Ее тяготили заботы, она жаждала лишь одного -- свободы. Какой ценой -- тогда для нее было не важно. Ничего не имело для нее значения, кроме удобств и доброго настроения Васуорта Колдвлирона.
   Через недолгое время в спешном порядке сыграли две свадьбы, с королями государств дальних и незначительных. Так выброшены были из колоды государственной политики еще два крупных козыря.
   -- Поступать вопреки государственным интересам? Но это ведь глупо!
   -- Поступать вопреки собственным интересам, да, это глупо. Но вопреки государственным преступно, - произнес Хэлдофф спокойно.
   -- Согласна. Но неужели никто не посмел сказать королеве об этом?
   -- Такие находились. Но жизнь их впоследствии странным образом прерывалась. Нет, никто из упрямцев не был обвинен в измене, отправлен в пыточную камеру или на плаху. Но все они через короткое время находили свою смерть, кто на охоте от матерого медведя, кто от случайной пули неловкого стрелка, кто от лихого разбойника на дороге, а кто и вовсе от болезни в своей постели. В стране поселился страх. Репутация когда-то мощного королевства ухудшалась день ото дня. А королева Мэри, отдав бразды правления нечистоплотным, но удобным вельможам, интересовалась только своей любовью.
   Между тем ее младший сын Вэнделл тайно покинул монастырь и, заручившись поддержкой мятежных дворян, объявил себя верховным правителем государства. А старший, Патрик, собрав армию, шел с границ королевства, чтобы с помощью оружия захватить власть. К нему присоединились войска двух корольков, тех самых, за которых так поспешно в свое время были выданы замуж его сестры.
   И королева кинулась за помощью к единственному близкому человеку. Тому, кому она верила больше всех. Тому, ради которого забыла себя, своих детей, бросила государство на разорение.
   Но замок Шон встретил ее тревожной тишиной. Она не застала там никого, кроме растерянных слуг, которые поведали ей, что сэр Васуорт Колдвлирон покинул поместье вчера ночью, не оставив никаких распоряжений.
   Он оделся в дорожное платье, рассказывали они, накинул кожаную безрукавку арасской выделки и темный плащ с лисьей опушкой. Перекинул через круп любимого гнедого две объемистые сумки и еще одну приторочил к седлу. А затем вскочил на коня и умчался в сторону леса, махнув рукой на прощанье. Больше его не видели.
   Королева выслушала весть молча и на вид спокойно. Она не стала снаряжать отряд, не стала искать в их общих покоях записку или другой знак, указывающий на то, что он еще вернется. Не обманывала она себя и тем, что любимый отправился в путь ради того, чтобы найти помощь для своей королевы. Она знала - он уехал навсегда. Еще она знала, что это правильно и что так и должно было быть. Но только сердце ее не слушало голоса разума. Оно существовало само по себе и хотело, но не могло разорваться от горя.
   Мэри Крамвэй, урожденная Рэдэлвей, вышла из замка и отправилась к старой жаровне, туда, где так любили они бывать вместе, разговаривая и любуясь на звезды. Большая Медведица в синем небе задевала тогда ковшом Малую, в величественной Короне ярко сияла красавица Гемма, мерцал Сириус в пасти гигантского Пса, нежно светила голубоватая Венера и полыхал красным заревом пожара воинственный Марс.
   Она села у старой жаровни и время для нее прекратило свой бег. И не стало на свете ни предыдущей жизни, ни нынешней. И исчезли с лица земли островерхие крыши и круглые площади городов, и обширные поля, и пастбища ее королевства. А зеленые холмы и горы, с которых, говорят, можно увидеть море, уходили все дальше и дальше. Как жаль, ведь она мечтала увидеть море вместе с любимым... Но это было в прошлой жизни, не в этой. В этой -- не осталось больше ничего.
   Она сидела у жаровни, возле синего леса, а на небе собирались тяжелые тучи, клубились, темнели, наливались будущей грозою. Дождь пошел, когда молния ударила в центральную башню замка и разрушила его. Камни осыпались с грохотом, и шум воды слился с криком, яростным и отчаянным.
   Ливень не прекратился ни в этот день, ни на следующий. Только на третьи сутки иссяк небесный поток и на всю страну опустился туман. Он поглощал королевство последовательно и неумолимо. Дом за домом, площадь за площадью, город за городом, деревню за деревней. И на их месте вырастал лес, зеленый, шумливый, бесконечный, уходящий вдаль насколько хватало глаз. В конце пятого дня не стало на земле королевства Рид, многолюдного и веселого, славного своими бондарями, краснодеревщиками, кузнецами и искусными стеклодувами, голосистыми менестрелями и суровыми воинами.
   -- Он пропал - совсем? -- спросила я завороженно.
   -- Да, госпожа.
   -- А королева?
   -- В старом лесу как раз в то время появилась странная кошка. Длинная и худая, с потрепанной, местами свалявшейся шерстью, она все свободное от охоты время проводила у старой жаровни, греясь на солнышке. Вполне безобидная на первый взгляд кошка, не очень молодая, и не очень сильная. Но горе тому глупому зверьку, который хотя бы пытался приблизиться к заветному месту.
   -- И не зверьку, кажется, тоже. Но Мич ее не боится.
   -- Она не имеет над ним власти, а он над ней - да.
   -- Я ее видела во сне, Хэлдофф, и я ее не испугалась, она была такой несчастной. Этот дурацкий зеленый цвет губ. Мне очень захотелось стереть клоунскую краску. Я это сделала, и она не обиделась.
   -- Так, госпожа.
   -- Она приходила ко мне и вчера, когда я задремала на коряге, все пыталась что-то сказать. И сегодня, мне показалось, она промелькнула за деревьями.
   -- Я тоже ее видел. Она не причинит нам зла. Из ее сердца ушла лютая ненависть, а осталась лишь великая печаль.
   -- Но Хэлдофф, вот что мне непонятно, вы говорили о шумливом лесе, бесконечном, зеленом. Такой он и есть, там, вначале, где стоит загадочная изба и живет в озере говорящий Карп. Но дальше, через день пути, в лесу становится так тихо, как бывает только тогда, когда вокруг нет жизни.
   -- Это Безмолвный лес. Он разрастается и наступает на живой, поглощает его постепенно, раз за разом. Но есть еще надежда. И вы, моя королева, несомненно, успели догадаться об этом, иначе не слушали бы меня так долго со столь мудрым спокойствием.
   -- Я вижу, Хэлдофф, ваш рассказ все же не будет так короток, как вы обещали, и поэтому предлагаю налить всем нам еще по чашечке горячего чаю.
   Должна признаться, что, несмотря на драматизм момента, мое внимание давно уже привлекали крендельки (ай-яй-яй, позор на мою королевскую голову!), притаившиеся в небольшой плетеной корзинке у края стола. Тянуться к ним моему величеству было неловко, а гостеприимный хозяин, кажется, забыл об их существовании. Ну а мне, знаете ли, в минуты волнения просто необходимы горячий чай и вкусная сдоба. Это восстанавливает мое доброе мнение о мире.
   -- Сэр, не будете ли вы так любезны, передать мне вон ту корзину с аппетитными на вид желтыми рогаликами. Мне кажется, их стоит попробовать. О да, они просто тают во рту! Неужели это исключительно ваших рук дело? Полагаю, у вас все же должны быть помощники.
   - Так и есть, госпожа. Пушистые белки просеивают мне муку, а бобры скатывают тесто, они в этом великие умельцы. А вот саму выпечку я не доверяю никому, у меня есть свои, особенные секреты. Прошу вас, отведайте еще, я безмерно рад, что могу порадовать Ваше Величество хоть этим незатейливым печеньем.
   -- Однако, Хэлдофф, вы вновь меня удивляете, -- произнесла я, от души угощаясь и стараясь при этом изо всех моих королевских сил быть величественной и неторопливой. -- Вы говорите о белках и бобрах так, как будто бы они живут где-то совсем рядом. Для меня это была бы самая замечательная новость с тех пор, как я решилась на этот поход. Однако, увы, я успела убедиться, что оставленный позади лес пуст и безжизнен. И, признаться, уже не ожидала увидеть впереди ничего лучшего. Хотя, как вы правильно заметили, надежда всегда остается.
   -- Вы правы, королева. И я с удовольствием сообщаю вам, что через день пути отсюда безжизненный лес кончается. Белки успевают доскакать ко мне за несколько часов. К бобрам я тоже недолго пробираюсь, есть у меня свои тайные подземные тропки. А уж дальше, до Запруды меня доставляет матушка Лань. Но вернемся к нашим печальным хроникам и кошке, поселившейся у старой жаровни, там, где когда-то стоял охотничий домик и где несчастная королева узнала свою первую настоящую любовь.
   Всякий раз, когда круглая луна, раздвигая занавески неба, являлась миру во всей своей красе, тощая кошка превращалась в королеву Мэри. Она разжигала огонь под жаровней и, устроившись на трухлявом бревне, долгие часы молча смотрела на пляшущие языки пламени. Жаровня раскалялась докрасна, и с ее поверхности начинали подниматься тоненькие струйки дыма. Взвиваясь вверх, они разрастались и превращались в причудливые клочья тумана. Туман опускался на деревья и дальше на землю и поглощал, втягивал в себя живое, оставляя за собой безмолвие. Все затихало до следующего полнолуния, а потом повторялось снова, и дым поднимался под солнце, и опускался туманом на землю, и безмолвного леса становилось все больше, и все меньше оставалось живого.
   Королева и сама менялась раз за разом, превращаясь в затравленное злобное существо, не знающее ни пощады, ни жалости. Так наступили беспросветные времена Безмолвия, и казалось, надежда покинула эти земли так же, как и люди, навсегда.
   Много полнолуний прошло с тех пор. Но не весь лес оказался съеден страшным туманом. Каким-то чудом он остался живым и настоящим там, где когда-то высился гордый замок Шон и прятался в укромном уголке за пышными кустами шиповника небольшой охотничий домик.
   -- И где стоит нынче изба. А в избе живет черный кот по имени Мич. По крайней мере, мне показалось, что он рассказал мне, будто так его зовут.
   -- Мич всегда там жил. Вы ведь знаете, королева, коты привязываются к месту...
   -- А не к людям, да. Но может быть, это не относится к таким, которые мурчат и мяукают так разборчиво, будто разговаривают, и понимают явно больше, чем обычные коты. Не говоря уже о странной способности, дающей возможность упомянутым котам прогонять неимоверно сильных злых кошек. К тому же не могу обойти тот факт, что наш общий знакомый, не в пример другим котам, оставил все же свое насиженное в веках место и отправился со мной в дальнюю дорогу, на край королевства, в лес страшный и безмолвный.
   Не объясните ли, сэр, почему мне при всем этом приходит в голову мысль, что наш Мич хорошо знал куда идет. А главное зачем. Впрочем, беру на себя смелость добавить -- как и вы, многоуважаемый Хэлдофф...
   Должна сознаться, что к тому времени я изрядно разозлилась от бесконечной игры в недомолвки.
   И надеюсь, мой тон не оставил в этом никаких сомнений. Ни у строгого домового, ни у лукавого кота, произносящего складные созвучия, хотя я совершенно уверена, что он мог бы изъясняться и более членораздельно. Ну, вот, пожалуйста, началось!
   -- Мурра, мура-мяуу, мяу-мяу-крисс... Мич сел на задние лапы, а передними начал выкручивать такие кренделя, что всю мою злость как рукой сняло.
   -- Ох, Мич, -- рассмеялась я, -- ох, котик, если бы ты мог так же легко рассеять страшные колдовские чары! Имей в виду, я ни за что не оставлю тебя нежиться в тепле уютной избушки, не надейся. Я забираю тебя с собой в поход! Мы отправляемся завтра на рассвете? Ведь я не ошиблась, сэр Хэлдофф? -- повернулась я к домовому.
   Хэлдофф улыбнулся такой полной открытой улыбкой, что даже перестал на минуту напоминать церемонного дворецкого из английского аристократического семейства.
   -- Все идет как надо, -- произнес он в ответ загадочную фразу, -- все идет как надо, королева...
   Ну что ж, все действительно шло как надо.
   Еще солнце не успело опуститься за верхушки деревьев, как мне важно подтвердили то, что уже и так было более или менее понятно -- в истории королевства Рид я, Кристина Экс, собственной персоной, играю не последнюю роль. И мне предстоят многие подвиги и всяческие великие свершения. Вот как описывалось мое явление на землях Бренимана в старинных пророчествах, найденных в Пешпифорских пещерах.
   -- Она придет в наш мир просто и без предупреждения, и выйдет к озеру, и Карп узнает ее, и назовет королевой Крис, -- домовой читал, приблизив к глазам потертый на углах, темный от времени свиток, извлеченный из того самого сундука, что притаился в дальнем углу сторожки. Просто не сундук, а кладезь тайн какой-то!
   -- И узнают ее также птицы и звери, и каждый из них поможет ей в ее пути. И когда пройдет она свой путь, и выйдет из чащи, и преодолеет Последнее Зло, весь мир откроется ее глазам и наступит следующая, четвертая эпоха... -- Дальше, моя госпожа, буквы стерты так сильно, что разобрать написанное нет никакой возможности, -- заключил сэр Хэлдофф, Глен, очень честно посмотрев мне в глаза.
   Мой милый, я уже давно поняла, что ты знаешь больше, чем рассказываешь. И может быть, кто-то стал бы с тобой спорить, но не я.
   Наконец, ближе к вечеру, с сообразной случаю торжественностью сэр Хэлдофф вручил мне волшебные предметы, с раннего утра смирно лежавшие на столе в ожидании своего часа. Сии предметы были - упомянутое уже и рассмотренное мною со всех сторон ручное зеркальце королевы Кэрри Рэдэлвей, подаренное ей мастером Крэем Роулфом. Инструкций к применению не прилагалось. А также крепкая полированная трость с удобной ручкой в виде головы собаки, напоминающей благородного английского дога. В маленьком свертке на столе она умещалась не иначе, как с помощью чар, потому что на самом деле была длинной и массивной.
   Когда Хэлдофф развернул холстину, трость вытянулась в длину, окрепла, заблестела светлыми дубовыми боками. Она была очень хороша. Я попробовала ее на руку, и она пришлась мне впору, как будто мерку снимали. Вещь в походах, без сомнения, полезная. Но кто бы мне при этом объяснил, для чего она предназначалась на самом деле?
   -- Об этих старинных предметах в пророчествах лишь упомянуто. Трость и Зеркало помогут королеве, названной Крис, сказано там, преодолеть препятствия, и их чудесные свойства проявятся, когда придет на то время. Но, увы, мне нечего к этому добавить, -- вздохнул маленький домовой.
   -- Хэлдофф, миленький, неужели больше ничего? Может быть, не здесь, а раньше, в хрониках Лучших времен?
   -- Нет, Крис. Никто, ни королева Кэрри, ни последующие владельцы зеркальца, к которым оно переходило по наследству, и попало наконец сюда, в этот сундук, чтобы я мог вручить его тебе, так и не смогли понять его тайны. А трость работы старого мастера Свора (говорят, сам Бог Горн был его учителем) сделана по заказу короля Дэниеля. Он использовал ее в прогулках по дворцовому парку и в недальних переездах из замка в замок. Очень он любил эту трость. Однако по какому-то странному стечению обстоятельств оставил ее дома, собираясь в тот роковой поход, из которого не вернулся, навсегда оставшись жителем Свенпласских болот. Я думаю, королева, что предметы эти оживут лишь в руках того, для кого они были изготовлены когда-то великими мастерами, -- заключил Хэлдофф.
   Что же, видно, до всего мне придется доходить своим умом.
   Но ведь так не бывает, чтобы боги оставляли нас в самые трудные минуты жизни? Они дадут подсказку, надо только суметь ее распознать. И протянут руку помощи, надо только суметь ее дождаться.
   По рассказу Хэлдоффа, путь мне предстоял не то чтобы далекий, но и не близкий. Сначала через безмолвный лес, а потом живой, нетронутый еще зловредным туманом. И что там встретится мне на пути, не знает никто. Хотя Хэлдофф мог сказать определенно, что до сих пор ничего странного и страшного в этой части леса не замечал.
   Как я поняла, веселые приключения начнутся тогда, когда на моем пути встанет Озеро Которое Никто Не Может Пройти. А мне придется. Если, конечно, я хочу выйти из леса на простор зеленых полей и спасти несчастное королевство. Должна признаться, королевство мне было жаль, но как-то так -- отвлеченно. Что поделаешь с человеческой натурой -- не жили в нем мои старые добрые знакомые, не пропали в великом противостоянии королевской любви и ненависти родственники и близкие друзья.
   Гораздо больше, чем спасти королевство (увы!), хотелось мне выйти на этот самый обещанный простор. Опять же, надо было завершить дело, ради которого все затевалось. Уж не знаю кем -- Луноликим ли братом моим, молчаливым и загадочным, или мной самой, не умеющей выбраться из затянувшегося сна, или хитрецом Хэлдоффом, который, может, сам и написал, отдыхая жарким летним днем в прохладе Пешпифорских пещер, историю земли Брениман и королевства Рид. Как бы там ни было, пора навести порядок в этом мире, с некоторых пор переставшем быть для меня чужим. И мне ничего не остается, как идти дальше и не бояться препятствий, и странных лесных теней, и серых больных деревьев, и безумной королевы, и непроходимых озер. Я буду сопротивляться, и терпеть, и ждать, авось все и получится -- как в сказке.
   Лесные сумерки сменились ночью, пока Хэлдофф упаковывал еду и одежду. Было окончательно решено, что Мич отправится со мной в поход. Я не возражала.
  

* * *

  
   Ночь пролетела как миг, без тревог и сновидений, и на рассвете, попрощавшись с Хранителем Хэлдоффом и поклонившись приютившей нас избушке, я вскочила на резвого коня... хм... это я зарапортовалась... Вскакивать мне, кроме как на свои собственные ноги, было не на что.
   Хотя я не отказалось бы... Пусть не от коня -- от осла, например. Но откуда здесь может взяться осел, господи, не пустыня ведь -- лес дремучий!
   Тогда -- на лося. Или оленя. Медведь меня, пожалуй, не устроил бы. Очень коварное животное, хозяев не признает, даже того, кто его кормит, может запросто задрать под плохое настроение. Рыси я тоже боюсь. Грациозное, но непредсказуемое животное, одно слово - кошка, ни к ночи будь сказано. Я старательно поплевала через левое плечо и три раза постучала по деревьям, предварительно извинившись перед ними за свои действия. И я буду не я, если они не покачали мне в ответ ветвями.
   Такие же ветви, только серые, больные, жалкие, протягивали они ко мне во сне, собравшись вокруг поляны в печальный круг. Я знаю, они живые, и им больно, их сердцевина уже почуяла леденящую серость безмолвия. Они ведь рассматривали меня, правда? Они рассматривали меня и тихо переговаривались, и решили наконец, что я -- именно ТА. И помогли мне прийти в избушку Хэлдоффа. Я даже знаю, как они это делали. Как смыкали свои кроны, выставляя вперед отряды колючих непроходимых кустов и широких оврагов. А потом высвечивали впереди, между ветвями, зеленую удобную поляну. И опускали игольчатые еловые лапы низко-низко, так чтобы на них можно было устроиться на ночлег, надежно закрывшись пахучей хвоей от враждебного мира.
   Даже в неподвижных, казалось бы, навсегда оставивших надежду существах, таится воля к сопротивлению. Она замерзает на дне их живой души и хранится там долго-долго. До тех пор, пока весенний паводок не смоет корку задубевшего льда и надежда не омоет вновь замершее когда-то сердце. Не стоит недооценивать побежденного, он не может быть побежден навсегда -- таков мудрый закон природы. Почему я не понимала этого раньше?
   Мы шли по лесу почти целый день, всего раз разведя костер и пообедав запасами Хэлдоффа. Вскипятив в котелке воду из найденного неподалеку ручья, я запарила в чашке несколько листиков чая, добавив к ним, как советовал Хэлдофф, щепотку трав из холщового мешочка. Травяная смесь пахла шалфеем, зверобоем, душицей, липой, шиповником.
   Даже одна кружка сумела разогнать невеселые мысли, вражески пробравшиеся к голове от кончиков усталых ног. После второй -- я уже готова была идти дальше. Перекинув через плечо чудесную трость с ручкой в виде головы собаки (предусмотрительный Хэлдофф, спасибо ему, приторочил к ней узкую кожаную петлю), чтобы не мешала до поры, я поправила ремни сумок и, вздохнув, двинулась вперед.
   Мич оказался неутомимым ходоком. Когда я уставала и делала небольшие привалы, он продолжал копошиться за деревьями. Иногда даже шипел на кого-то, устрашающе раздувая усы. Интересно знать, на кого, если здесь живности давно нет?
   А может быть, она стала потихоньку появляться? Просачиваться из живого мира в безмолвный? Проделывать в нем этакие микроскопические муравьиные дыры, пробивать незаметные бреши, втекать, заполнять, таиться и ЗАЖИВЛЯТЬ... Как можно решиться провести грань между живым и неживым? Ведь ее нет, этой грани. Вот укрылась под листьями темно-лиловая ягода малины. И если она созрела здесь, значит, лес этот не может быть мертвым. Спелую, сладкую, душистую, согретую солнцем ягоду рано или поздно склюет птица или растянут по крошкам муравьи, ею охотно пополнит свои запасы белка. Но если даже она засохнет в зеленой чаше листьев никем невостребованная, все равно ее маленький неповторимый дух останется где-то здесь. Так аромат леса кружит путешественнику голову, потому что многие жизни создавали его.
   Но этой ягоде не суждено засохнуть, ни в коем случае. Она отправится прямо ко мне в рот. А если здесь растут ягоды, то дальше найдутся и другие! И возможно, под этой молодой, с едва запятнанным стволом березкой спрятались добрые грибы? И там тоже, и там?
   Их обязательно найдет шустрая белка и принесет в лапах в свое дупло.
   И пролетит над этими деревьями ушастая сова, пугая в ночи мелких грызунов. А там, где есть цветы и ягоды, и серые пушистые белки с рыжими ушами, и совы, и мыши, там найдутся звери и покрупнее.
   Я чувствую, заканчивается царство безмолвия.
  

* * *

  
   Мич с неподражаемо красноречивым видом уселся на кучу листьев и начал процедуру умывания. Что на его языке обозначает: "А не пора ли нам сделать привал?" Пора, мой друг, пора, кто ж спорит! И не простой, маленький такой привальчик, а большой, солидный, со сбором валежника и разжиганием костра. Да и осмотреться вокруг не мешает, ночь - не день, лес - не избушка, и домового здесь нет, чтобы нас защищать. Надо бы в эту ночь, не в пример предыдущим, охрану выставить, уж очень мы далеко зашли, а места здесь опасные. Пойду с Мичем договариваться, кто когда не спит, дом охраняет, врагов на порог не пускает.
   Ага, умывание закончено, началось обнюхивание и поиск достойного места для ночевки. В чем в чем, а в этом я моему достойному другу полностью доверяю. Мич живет в землях Бренимана так давно, что разобраться, чем какое место пахнет, сумеет лучше меня. Да и после объяснений Хэлдоффа, иногда, правда, похожих на плотный туман, опускавшийся на Брингстонский лес в дни полнолуний, я поняла -- много еще чего скрывается за пышными усами Мича.
   -- Ну что, Мич, разбиваем стоянку здесь?
   -- Муррр--мыррр! -- что-то он сегодня немногословен. И я бы даже сказала - слишком категоричен.
   -- Кстати, Мич, я думаю, нам стоит устроить здесь на ночь охрану по вахтенному методу. Я, например, сторожу до первых петухов, а ты дальше, до рассвета.
   Вот представьте себе, что в ответ на ваше предложение, крупный черный пушистый кот начинает, подняв хвост трубой, с важным видом обходить поляну кругами. Один круг нарезал, на другой вышел...
   -- Ну, хорошо, Мич, хорошо, я поняла, что ты считаешь излишним включать меня в список и сам прекрасно справишься с дозором. Это вполне логично, ты все равно по ночам не спишь. Но у тебя ведь теперь нет возможности поспать и днем? Ну не ругайся, Мич, лучше скажи, "считаю своим долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное...".
   Давясь от смеха, я смотрела, как он картинно выкатывает свои желтые глаза, выгибает мощную грудь, встряхивает пушистым хвостом.
   -- Ахххммм-бррр-рммм-ауууарр! -- весьма доходчиво объяснил он мне свое мнение по этому поводу.
   -- Мичик, ну что ты притворяешься? Ты ведь умеешь разговаривать, правда? Пожалуйста, скажи что-нибудь! Спой, светик, не стыдись...
   В ответ это чудо брениманской природы подхватил когтями сухую ветку и степенно понес ее в центр поляны. Все, господа, дискуссия окончена.
   -- Ладно, Мич, я с тобой не спорю, в этом по определению нет никакого смысла, -- ворчала я, старательно собирая сухие ветки, которых вокруг было полно. -- Доказать я тебе ничего не могу, потому что ты мне не отвечаешь.
   А если и отвечаешь, то только "мырками" да "мяуками". А их, простите, интерпретировать можно как угодно. Что, ты не согласен? Ладно, думаю, нам этого на ночь хватит, -- сухие ветки и мелкие бревна образовали внушительную горку, и в скором времени на поляне загорелся веселый огонь, а над ним забулькал походный котелок.
   Только устроившись удобно у костра и выпив чаю, я почувствовала, как сильно устала. Тем временем ночь опустилась на Брениманский лес.
   Свернувшись под плащом возле толстого березового полена, я наблюдала, как пляшут языки пламени, и мысли мои текли ровным потоком, не посвящая меня в то, куда направятся в следующий момент.
   Вот все они так -- и кот, не желающий со мной разговаривать. И домовой, делающий вид, будто ничегошеньки не знает, ни начала истории, ни ее конца, ни середины... Мог бы хоть намекнуть, что меня возле того озера ждет... Подмигнуть в нужном месте или еще какой знак подать... зловредные их волшебные величества... думают, я ничего не замечаю...
   - Здравствуй, госпожа Крис, разреши мне присесть у костра.
   Я молча кивнула. Королева Мэри опустилась на бревно и протянула к огню руки, зябко передернув плечами. Мич посмотрел на нее внимательно, но не издал ни звука, не пошевелился. Его желтые глаза опасно светились, существуя как бы сами по себе, отдельно от милого, дурашливого, знакомого мне кота Мича. А что я действительно знаю о нем, королевском коте, прожившем в замке Шон десятки лет. А может быть, как и Хэлдофф, десятки столетий...
   -- Ты замерзла, королева, придвигайся ближе к костру, я сейчас подброшу в него дров...
   -- Не трудись, госпожа, мне не станет теплее. Иной холод пронизывает меня, и иной огонь нужен мне, чтобы согреться. Но не беспокойся, я скоро уйду. Я лишь хотела предупредить тебя. Скоро ты придешь к озеру. Тебе будет трудно, но не отчаивайся и ничего не бойся. Я буду с тобой, госпожа, я помогу тебе. Ты только доверяй себе. Страх не может одолеть того, кто доверяет себе.
   -- Ты наделала много ошибок, да, королева?
   -- Я расплатилась за них сполна...
   -- Ты очень его любила?
   -- Он не стоил того, я знаю. Но я была как будто околдована...
   -- Не кори себя, королева. Ты разрушила свой мир, но ты восстановишь его.
   -- Да, так и будет. Но без твоей помощи мне не справиться, Крис.
   -- Мы справимся вместе, королева. Придет новый мир, а в нем будет новая любовь, достойная тебя...
   -- Нет, девочка, в моей жизни больше не будет любви...
   -- Не зарекайся, королева, не нужно. Мне обидно это слышать. Мне больно сознавать, что ты отказываешься от счастья.
   -- Разве счастье -- в этом?
   -- А разве нет?
   Мэри Рэдэлвей, урожденная Крамвэй, усмехнулась бескровными губами и посмотрела на меня с сожалением. И еще что-то было в ее глазах, чего я не могла определить, как ни старалась.
   Мич, словно китайский болванчик, качался из стороны в сторону, прикрыв желтые глаза.
   Когда я перевела взгляд на чурбак, там уже никого не было.
   Огонь костра горел ровно и уютно, потрескивая сухими ветками.
   Я закуталась в плащ с головой и вздохнула, вспоминая свой мир. Я по нему соскучилась, ты слышишь, Луноликий брат мой, резвый серебряный мальчик в блестящих одеждах звездных дорог...
  
  

* * *

  
   Да, в лесу спать - это тебе не на мягкой постели в избушке нежиться! Под бок закатились какие-то зловредные камешки, трава покрылась утренней росой, костер погас. Брр, холодно-то как! Вон и первые лучи солнца показались, и лес зашуршал, и птицы запели, какой уж тут сон!
   Погодите-ка - птицы?!
   Ну да, вот оно - тинь-тинь... тинь-тинь...
   Я вскочила с места как ужаленная.
   -- Эй, Мич, старый лежебока, ты понимаешь, мы уже пришли в живой лес, в живой -- с птицами, зверями, таракашками-букашками, звуками, звуками, Мич!
   Мич философски взглянул на меня и потянулся всем своим тренированным сильным телом: "Муярраммм-муррысь-криссс".
   -- Мичик, давай собираться, вперед, вперед, по дороге перекусим, -- бормотала я больше для себя, чем для него, ему ведь не требуется чаи возле костра распивать, он и без того прекрасно закусит, чем лес послал. А лес вполне может -- раз уж птицы запели!
   -- Мич, скажи - "ура!"
   -- Муурр-рр-аа..
   -- Да не мура, а ура, оратор доморощенный!
   И тут Мич выкинул такой фортель, что меня скрутило от хохота. Он вдруг встал на задние лапы, передними поколотил по невидимому барабану, подпрыгнул на месте, прокрутившись вокруг собственной оси, и поскакал как заяц с дурашливыми истошными воплями в глубь леса - мол, догоняй, ежели тебе не терпится. В общем, я поняла, что Мич -- тоже доволен.
  
  

* * *

  
   Торопить время - пустое дело. Все силы на это потратишь, а толку чуть.
   Потом оглядываешься - и то пропустил, и это не успел.
   А время двигается, как ему хочется, независимо от наших желаний. Сколько раз уж я убеждалась -- не мы им, а оно управляет нами, насмешничая и хулиганя. Как быстро я ни шла, примеряя шаг к мягким движениям Мича, а лес все тянулся и тянулся, и не было ему конца.
   А может, меня нарочно услали в эту чащу, чтобы я блуждала здесь бесконечно и не вмешивалась во внутренние дела государства в качестве пришлой королевы Крис? И все эти придуманные наспех сказки про волшебные зеркала и заколдованные озера ничего не стоят? Мысль интересная, а главное, исключительно плодотворная. Мда, кажется, мне изрядно напекло голову. И она в ближайшее время расплавится совсем, если не сделать привал. Полдень, господа, пора выпить чашечку кофе!
   Ах да, кофе у нас нет. Зато есть чудесный чай и замечательные лепешки от хозяйственных белок в исполнении запасливого Хэлдоффа.
   -- Мич, прошу к завтраку, -- махнула я коту, наполняя плошку смесью из вяленого мяса и лепешек. Он нарисовался у наскоро разведенного костра быстрее, чем я налила себе крепкого чаю, и принялся с воодушевлением поглощать предложенные яства.
   -- Мич, скажи, пожалуйста, с чего это у тебя такой довольный вид и усы топорщатся в разные стороны, будто ты их воском намастил? Мы, между прочим, с тобой не на пикнике -- серьезным делом занимаемся! И нам совершенно необходимо провести военный совет, ты согласен?
   Я отпила из кружки горячий глоток.
   -- Вот, например, что ты думаешь по поводу нашей замечательной трости? Давно она у меня без дела на плече болтается, а ведь ее, наверное можно было бы использовать как-нибудь эдак... Ну, что ты кривишься? Предположим, это волшебная палочка, стоит ею только взмахнуть, и мы окажемся возле пресловутого озера. А лучше всего - сразу за ним...
   Я болтала всякую ерунду, а сама размышляла о том, что же нам все-таки делать дальше. Трость я, понятное дело, испытала уже по-всякому. Вскидывала вверх, опускала вниз, крутила, делала плавные движения, и резкие, и прерывистые. Ничего не происходило. И неудивительно -- ведь всем известно, что одновременно с действиями, то бишь махами, выпадами и вскидываниями, необходимо произнести соответствующие случаю заклинания. Что, согласитесь, абсолютно разумно -- а то попадется ненароком какому-нибудь дурачку волшебная трость в руки, махнет он ею по незнанию, и, к примеру, лес станет рекой, а земля небом. Или вырастут у горе-волшебника птичьи крылья, а летать он не сможет, потому как, чтобы взлететь, тоже специальные слова знать надо. И останется он бедный -- не птица, не человек.
   Фу ты, бред какой в голову лезет. Точно от жары. Вон солнце так распалилось, дышать нечем, похоже, дождь собирается. А может, ларчик просто открывается? И трость годится лишь для того, чтобы опираться на нее в пути? А зеркальце - чтобы следить за своим внешним видом, только и всего. Я вертела безделушку в руках, поворачивая то в одну, то в другую сторону. Нет, ничего. Вот зеленая ель, а на ней синицы. А вот Мич умывается.
   Эгей, а это еще кто там появился?! Я встряхнула головой как можно энергичнее и ущипнула себя побольнее, зажмурила глаза, а потом опять открыла. Однако ветвистый гость никуда не исчез. Он продолжал двигаться в нашем направлении, и прятаться от него уже было поздно.
   -- Эй, Мич, смотри! Да что ты молчишь, мявкни хоть что-нибудь!
   К костру подходил крупный матерый лось. Его горделивую голову украшали тяжелые рога-лопаты. Судя по их размеру, он был в самой поре мужественной зрелости. Дааа, похоже, не простой зверь к нам пожаловал!
   -- Гоорр, - ласково промурчал Мич.
   Красавец лось остановился и учтиво, но с достоинством наклонил ветвистую голову. Я встала со своего места и тоже поклонилась.
   -- Приветствую тебя, хозяин Живого леса, добрых тебе летних гроз и много ягод под пушистым снегом!
   В ответ он забавно пошевелил большими губами, как будто намереваясь что-то сказать. А затем подогнул ноги в коленях и лег на живот.
   -- Правильно ли я поняла тебя...
   -- Мгоррр-гуррр-горрр, - вступил в беседу Мич...
   - носящего славное имя Гор, -- подхватила я, -- что мы можем воспользоваться твоей неоценимой помощью в нашем трудном походе?
   Гор поднялся и снова покивал тяжелой ветвистой головой. Я осмелилась протянуть ему еще теплую, пахнущую костром лепешку, и он взял ее осторожными мягкими губами, наклонившись и вздрагивая ушами. Какие у него были глаза! Я как будто увидела на их дне себя -- маленькую, беззащитную фигурку, затерявшуюся в самом сердце чужого странного леса...
   Быстро, но аккуратно забросав тлеющие угли костра землей, я подхватила пожитки и взобралась на широкую, надежную спину Гора. Мич устроился впереди меня, ухватившись лапами за лосиный горб.
   Гор пересек поляну и зашел в лесную чащу, где нас поджидали лосиха с лосятами. Они еще некоторое время провожали нас, а потом отстали, и только белки, легко спрыгивая с ветки на ветку, летели впереди, пока не закончился густой ельник и дорога не пошла под уклон.
   Мы спустились вниз, тропинка выровнялась, свернула направо, налево, и еще раз. В конце концов я потеряла счет этим поворотам и только думала, покачиваясь на широкой спине Гора, что наверняка заблудилась бы здесь одна и кружила бы по лесу чертову уйму времени, ни к ночи будь сказано. Гор шел спокойно и уверенно, обходя овраги и засыпанные ветками и прелыми листьями ямы, лишь изредка останавливаясь. Иногда он поднимал ветвистую голову и принюхивался, поводя ею из стороны в сторону, а потом издавал трубные звуки, и ему отвечали откуда-то из чащи, так же резко и отрывисто. Я видела, нас сопровождали и охраняли верные друзья. Вот еще мне один урок. Я все претендую на то, чтобы самой решить головоломку, а разве это возможно?
   Тем временем на небе сгустились тучи, и стало так тихо, что можно было услышать шорох падающей ветки. Едва мы спешились и спрятались под густым еловым лапником, как на лес обрушилась гроза.
   Молнии метались на сливовом небе и пропадали в вышине, не достигнув вершин деревьев. Треск падающих под ветром веток сливался с раскатами грома, и казалось, этому бешеному буйству природы не будет конца. Но вот пошел дождь. Он плотной стеной упал на землю, сразу размывая ее там, где не успел еще вымахать подлесок, а потом приутих, выровнялся, зашумел монотонно, зашуршал по прелым прошлогодним листьям.
   Одежда на мне вымокла в одну секунду и прилипла к телу, остывшая, тяжелая. Да еще Мич периодически встряхивался, разбрызгивая холодные капли во все стороны. Но что делать на войне, как на войне.
   Вот бы сейчас чашечку чая, желательно с ромом... И сухую одежду, и уютно горящий камин... Ага, и плед, и хорошую книгу, и умного, внимательного собеседника.
   Какие замечательные приключения выдумал ты на мою голову, хитроумный Луноликий брат мой! Скажи-ка, а без дождя этого никак нельзя было обойтись? Мало мне неприятностей и страха, и усталости, и грустных историй? И сколько их еще ждет меня впереди?
   Ты, серебряный фантом, безответственное чудовище, никудышный выдумщик, неверный товарищ, чего ты молчишь, леший тебя побери!
   Но нет, он давно уже не отзывается на мои призывы и не приходит ко мне ни в снах, ни в смутных видениях, ни в солнечных бликах, расцвечивающих землю улыбками. Да и бог с ним. Если он и затеял когда-то эту фантасмагорию для своего собственного развлечения, то теперь она ему явно надоела. А я осталась здесь не по его, а по своей воле. Иначе и не может поступить королева Крис. Девочка, появившаяся в Брениманских землях, чтобы не дать умереть последней надежде.
   В конце концов, у меня тут в сумке болтаются две волшебные вещи непонятного предназначения. И что, я уйду отсюда, так и не узнав, что с ними делать?!
   Я прыгала с ноги на ногу, хлопая себя по бокам, Мич периодически встряхивался, и только Гор стоял неподвижно, опустив к груди благородную голову, спокойно пережидая буйство природы, и дождевые потоки стекали с его могучего тела, не задерживались на шерсти мокрыми каплями.
   Все пройдет, друг мой, все пройдет, и этот дождь тоже когда-нибудь закончится, повторяла я про себя, стараясь не вспоминать до поры о том, что холодный ливень не самое неприятное из того, что ожидает меня в самом ближайшем будущем. Ну, миленький, ты что, зарядил навеки?! Дождь, как будто услышав меня, пошуршал еще немного и иссяк. Свернулся холодным клубком на дальней туче и отправился в другие края, туда, где его ждут с нетерпением и примут с благодарностью.
  
  

* * *

  
   Сам-то он, конечно, улетел -- мало ли дел у дождя по всему свету!
   Но оставил посты и засады на широких листьях и густых хвойных лапах.
   Его войско (удалые ребята!) периодически устраивало партизанские налеты, шумно и весело окатывая нас студеной дождевой водичкой - знай наших! Развести костер не было никакой возможности, сырые ветки огонь к себе не допускали, лишь шипели и пузырились закипающими каплями. Сохли. Хорошо, что в сумках нашлась запасная одежда и теплый плащ с капюшоном. Я переоделась и сразу же захотела есть. А сжевав несколько размокших лепешек и наконец оглядевшись, поняла, что найти приличное место для ночлега нам вряд ли удастся.
   Вот когда очень было бы кстати наткнуться на брошенную избушку.
   И, эх, свернуться калачиком на сухой лавке, завернувшись в просторную шерстяную хламиду.
   -- Ну что скажешь, мудрый Мич, великий в своей изобретательности и могучий по части производства чудес? Есть свежие идеи?
   -- Мграмм-раммм-ааууу
   -- И тебе тоскливо, котик? Иди сюда, теплая шерстка, может быть, вместе нам не будет так холодно? Ага, ты что-то нашел! А я, балда, не доверяла твоим необыкновенным способностям, прости меня, глупую девчонку!
   Действительно, стоило бы мне присматриваться к тому, что делают мои друзья повнимательнее. Вот и благородный Гор остановился у могучего дерева и, подняв голову, протрубил веселую песню.
   А в дереве том имелась расщелина, на вид глубокая и должно быть, роскошно сухая. Только вот неизвестно, кто хозяин этого замечательного убежища. Непрошеным гостям и на серьезную взбучку нарваться недолго.
   Однако Мич, нисколько не устрашившись, издал недвусмысленное "ааууяяя" и темной тенью проскользнул в глубь древесной утробы. Может быть, это дерево лишь недавно раскололо молнией и там еще никто не успел поселиться? Через секунду из расщелины вылетел заполошенный зверек, похожий на сурка, и возмущенно повизгивая, умчался в черную лесную ночь.
   -- Мич, зачем ты так, могли бы и втроем поместиться, -- жалостливо вздохнула я.
   -- Брррманззза...
   -- Это что, боевой клич такой? Ну, Мичик, ну, не сердись, ты у нас самый отважный победитель бобров, хорьков, сурков и драных кошек!
   Подначивая его, я вспомнила тот давний эпизод у старой жаровни и в который раз подумала о том, что мой маленький пушистый друг действительно обладает какой-то мощной силой. Как хорошо, что он пошел со мной! Но мне предстоит сделать еще одно дело.
   -- Дорогой господин Гор, -- сказала я лосю, поклонившись, -- от всей души сожалею, что твой рост и размеры не позволяют тебе проникнуть в столь счастливо найденное убежище, но надеюсь, что ты сумеешь хорошо отдохнуть и здесь.
   Гор протрубил в ответ и копнул копытом землю - похоже, он был не в обиде и желал нам спокойной ночи.
   -- И тебе доброго сна, -- произнесла я в ответ.
   А потом, забравшись в теплое нутро дерева, завернулась наконец в шерстяной плащ и только успела почувствовать рядом горячий бок Мича, как провалилась в сон -- без чудес и сновидений.
  
  

* * *

  
   Через некоторое время, по-моему, совсем недолгое, я проснулась от того, что кто-то облизывал мне лицо. Язык, словно терка, драил правую щеку, туда-сюда, туда-сюда. А как только прекратилась эта экзекуция, в нос тут же ткнулось что-то мокрое. И в довершение всех радостей над ухом разразилось возмущенное "мяуа-мяуаа-уааа".
   -- Мич, господи, дашь ты мне поспать, в конце концов? Что еще случилось в этом удивительно счастливом королевстве?! Землетрясение, наводнение, нашествие папуасов, налет космической эскадры?!
   -- Мяу-трауу-мяяя.
   Мне пришлось открыть глаза, и первое, что я увидела перед собой -- злющую черную морду и вспушенные усы.
   -- В чем дело, Мич? Что такое?
   -- Мяяуутрооо!
   - Ты хочешь сказать -- уже утро? - изумилась я.
   -- Мррам, - рявкнул он коротко и демонстративно отвернулся.
   Боюсь, на его котячьем языке это означала что-то вроде -- вставать давно пора, а ты все дрыхнешь, и мне, бедному коту, вместо того чтобы спокойно поохотиться перед дорогой, приходится тратить время на таких лежебок, как ты, да еще выслушивать в ответ на свои старания разные глупости... Да уж, кажется, я скоро научусь понимать его тарабарский язык без напряжения. Главное ведь желание, правда?
   -- Ну ладно, Мич, не ругайся, я уже проснулась. Проснулась и встала - вот видишь?
   Кот юркнул из расщелины, только хвост мелькнул. Я отряхнула одежду и вылезла за ним. Мирная картина предстала передо мной. Солнечные лучи струились с чистого синего неба, следа вчерашней бури не было и в помине.
   Устроившись неподалеку от дерева, Мич, утробно мурча, терзал оставленную ради моей побудки птичку, а Лось задумчиво объедал листья молодых деревьев и кустарников. Ага, все уже в процессе завтрака, стало быть, за мной остановка.
   -- Господин мой Гор, рада видеть вас в добром здравии столь чудесным утром!
   Лось протрубил в ответ весело и задорно. Надо думать, это означало, что он тоже рад, и солнце высоко, и дождь далеко, и цель близка... ну и т. д.
   Оказывается, я и лося теперь понимаю вполне сносно. Интересно, что будет, если я еще недельку - другую проведу в обществе этих, несомненно, достойных, но не говорящих на человеческом языке особ?
   Дядюшка Хэлдофф, где ты? Хоть ты и хитрец отменный и притворяться мастак, и не добьешься от тебя никакого толку, если это не входит в твои планы (а что и почему входит в твои планы, известно только тебе одному...), я все же по тебе скучаю. По твоим сдержанным речам, и мудрым словам, и взглядам исподтишка. Думаешь, я не видела этих твоих взглядов? Напрасно думаешь...
   Надо срочно развести костер и выпить пару - другую кружек горячего чая с лепешками. А то еще немного, и я совсем раскисну. А нам идти - сколько же нам идти?
   Вот так, гори огонь веселей, душу быстро мне согрей. Разгоняй по телу кровь... кровь... кровь-любовь, кровь-морковь, мда... ну ладно...
   -- Господин Гор, не подскажете, нет ли здесь поблизости какого-нибудь ручья, или лесного озера, где я могла бы умыться и привести себя в порядок?
   Лось смешно пожевал верхней губой и покивал направо.
   Действительно, совсем недалеко от нашей вынужденной стоянки тоненько журчал ручей, маленький, незаметный в густой листве. Я бы его не нашла сама, спасибо, Мич поскакал вперед, оглядываясь, как бы приглашая - иди за мной, я покажу!
   Умывшись и кое-как расчесавшись костяным гребнем, найденным мною среди прочего еще в "старой" избе, я набрала в баклажки воды и повесила маленький походный котелок над огнем.
   -- Сейчас, господин Гор, я выпью чаю, и мы тотчас же отправимся в дорогу, -- улыбнулась я лосю, который как раз в это время остановился недалеко от костра, -- надеюсь, нам осталось не так много пройти?
   Но Гор повел себя как-то странно. Сначала он опустился на колени и как будто подставил спину под седоков, как делал это в первый раз, а потом быстро встал, вспорол копытом еще влажную от дождя мягкую землю и, повернувшись на запад, туда, откуда мы пришли, затрубил ровно и протяжно. С той стороны ему ответили такой же песней.
   Я все поняла. Да я уж давно их понимаю без слов.
   -- Ты хочешь сказать, мой дорогой хозяин, что тебя ждут дома неотложные дела, которые никак не могут решиться без твоего присутствия? Тебе пора, и дальше нам придется идти самим, не так ли?
   Гор покивал огорченно и потянулся губами к моим рукам.
   Я осторожно погладила его по грубой шершавой коже на голове, а потом прикоснулась на мгновение щекой к мягкому кожистому выросту под шеей. А больше я ничего не сделала и не сказала, потому что боялась расплакаться.
   -- Что же, благородный хозяин Брингстонского леса, я благодарю тебя от всей души за помощь. Передай от меня привет лосихе и лосятам. Мы еще встретимся, мой друг, и поболтаем обо всем, о чем не успели. Я к тому времени обязательно научусь разговаривать на вашем языке. А теперь прощай!
   Гор взмахнул рогами, повернулся, и пустился вскачь.
   Я вернулась к костру. Налила в кружку с листочками чая и мяты горячую воду и, подождав немного, пока заварится, сделала первый глоток.
   -- Мич, как ты думаешь, долго нам еще идти? - задала я риторический вопрос, просто так, чтобы не молчать.
   Мич сидел возле дерева, умывался и, похоже, никуда особенно не торопился. На мой глубокомысленный вопрос не ответил, да я и не ожидала.
   Однако солнце вставало все выше, и завтрак на траве пора было сворачивать.
   -- Не для того мы сюда пришли, чтобы чаи распивать, да, Мич? Чаи мы погоняем дома, когда дело сделаем, -- произнесла я преувеличенно бодро, плеснув на огонь воду и перекидывая через плечо сумку. А трость взяла в руку. Надоело мне ее за спиной таскать, лучше я на нее опираться буду, все идти легче.
  
  

* * *

  
   Удивительно, как быстро человек ко всему привыкает, думала я, шагая все дальше на восток. Вот уже и не вызывает у меня восторгов живой лес. А с какой тоской я вспоминала его приметы еще недавно, с каким счастьем услышала первый звук -- коротенькую птичью песню. А потом восхищалась цокотаньем растревоженных белок, и стуком дятла, и шуршанием муравьев в траве, и комариным писком, и возней полевок, и всем этим живым хором, хлопотливым, не затихающим ни днем, ни ночью. Очень страшно, когда совсем тихо. Совсем тихо, это значит -- нет ничего живого, и ты один на всей планете, не важно, твоя она или чужая, настоящая или выдуманная.
   А потом прошло время, живая жизнь вокруг стала моей обыденностью и перестала вызывать бурные эмоции. Мы идем с Мичем по лесу, наверное, уже часа три, и мне скорее хочется добраться до цели. До заветного озера, через которое никто не может перебраться. А я смогу. Потому что выхода у меня другого нет.
   Ну, хорошо, переплыву я его и увижу, что там такое есть, на той стороне, за границами исчезнувшего королевства, замкнутого в невидимом лесу. А дальше-то что?
   -- Ты дело сначала сделай, а потом уж вперед заглядывай, -- одернула я сама себя.
   И стала усиленно размышлять о том, что же это за озеро такое и с какими приправами его есть, чтобы вкуснее было. В смысле, почему оно такое неприкасаемое - не переплыть его, не объехать.
   Но только я задумалась о том, о чем мне надо бы подумать, чтобы до всего правильно додуматься... как впереди, за редкими уже в этой части леса деревьями, что-то блеснуло.
   Озеро? То самое?
   Ну да, похоже, именно оно -- вон как котик напрягся. Обычно бежит себе с независимым видом где-то впереди, а сейчас пристроился к моей ноге, как охотничья собака. Что же это за чудо такое разэтакое?
   -- Ну-ка, озеро, личико покажи, -- пробормотала я, осторожно высунувшись из-за кустов.
   Ничего особенного, признаться, я не увидела. Озеро, как озеро, не слишком маленькое и не очень большое, довольно живописное. На этом берегу -- заросли осоки и еще какой-то травы. На том ивы склоняются с крутого взгорка, а что дальше не видать. Только вот как-то слишком тихо, я уж за эти дни отвыкла от такой звенящей тишины. Ни птиц не видно, ни зверей, ни бабочек, не стрекоз. Не промелькнули на поверхности воды за те полчаса, что я здесь сижу, ни водяной жук, ни змея, ни иная какая живность. Мертво все.
   А почему, собственно, озеро непременно надо переплывать? Не нравится мне эта идея. Как и само озеро.
   Почему его нельзя, например, обойти, оно ведь не бесконечное?
   Вряд ли, конечно, эта оригинальная мысль являлась только в мою умную голову, наверняка попытки обойти его предпринимались не один раз. И наверняка все они были неудачными. Иначе бы оно не называлось Озером Которое Никто Не Может Пройти. Исчерпывающая информация, между прочим. А может, это элементарная провокация, а? Чтобы не совались, куда не просят. А куда -- не просят? На другой берег, ясен пень. Значит, нам именно туда и надо. Ну, и сколько я здесь буду лежать -- загорать? Раз ничего не происходит, надо действовать. Если противник себя не обнаруживает, надо его выманить на наживку. А никакой другой наживки, кроме меня самой, я что-то, к величайшему моему сожалению (не поверите, но мне больше нравится ловить рыбу, чем висеть на крючке...), в ближайшем десятке миль вокруг не обнаружила.
   -- Ну что, Мич, пошли? - Я выпрямилась и шагнула из укрытия, осторожно раздвинув тростью колючие заросли чертополоха.
   -- И чего бы ему так разрастаться вблизи воды, -- только и успела я подумать, как впереди в тростниках мелькнуло что-то большое. Очень большое. Инстинктивно я сжала трость так, что она потеплела в моей руке. Вот когда мне пригодится мое оружие. Если, конечно, я успею им воспользоваться...
   - Ты это видел, Мич?
   -- Мурмьянн,-- тихонько пробормотал кот, делая безразличное лицо.
   Мол, я самый что ни на есть обыкновенный домашний кот, мяукаю, как могу, а больше, собственно, и не могу ничего, только мышей ловить, а вы зачем-то вопросы мне всякие задаете...
   Помошничек... Нет, что-то тут не так!
   В это время осока снова зашевелилась, и в секунду из нее нарисовалась большая серая собака. Пес пряданул ушами, встряхнулся всем телом, как после долгой лежки, и потрусил в нашу сторону.
   Он был похож на английского дога, только гораздо крупнее. Крупнее всех собак, которых я когда-либо в моей жизни встречала. С широченной головой, на которой спокойно могли бы поместиться два Мича, и с маленькими торчащими ушами. Глаз я его не видела. Но ничего, сейчас рассмотрю, недолго уже осталось... Зверь хоть и бежал медленно, да приближался быстро. И не успела я взять трость наизготовку, был уже рядом.
   -- Разрешите представиться, моя королева, -- пророкотал он низким басом, останавливаясь в двух шагах от нас, -- Джон Лэндвуд, к вашим услугам. Я рад, что наконец могу быть вам полезным, -- и склонил в церемонном полупоклоне лобастую голову.
   -- Сэррр, -- только и смогла выдавить я в ответ.
   Ну, Хэлдофф, ну удружил, разбойник лесной, хитрый ловец забредших в королевство Рид душ. А предупредить нельзя было? Так, мол, и так, живут в наших землях и другие, кроме господина Карпа, говорящие звери. И встречаются они проходящим мимо путникам исключительно возле лесных водоемов. Нет, я, конечно, собак не боюсь. Особенно таких больших. И тем более, говорящих. Эка невидаль, в самом деле!
   Джон Лэндвуд, значит... Замечательно, дружок! Надеюсь, ты не исчезнешь так же стремительно, как и появился, и я смогу получить ответы на накопившиеся во множестве вопросы.
   -- Сэр, и я рада нашей встрече и с охотой приму вашу помощь, предложенную, признаться, очень вовремя. Всегда приятно встретить в дороге верного друга, а то, что на вас можно положиться без оглядки, не вызывает у меня ни малейших сомнений.
   Ей-богу, собачья морда сэра Джона Лэндвуда расплылась в довольной ухмылке. Но неужели я еще чему-то здесь удивляюсь?
   -- Однако прежде, чем мы отправимся в путь, дорогой Джон, я хотела бы прояснить для себя некоторые обстоятельства.
   -- Для этого я и здесь, госпожа... В том числе и для этого, -- поправился он.
   Ага, вот как...
   -- Озеро, которое лежит перед нами, и которое нам необходимо преодолеть...
   Сэр Джон согласно покивал головой...
   ...это озеро представляется мне не таким уж большим. Отчего же не попробовать его обойти?
   -- Ксаввья-аааа...
   А вот и Мич подал голос, обыкновенный наш, ничего не знающий, простенький кот. Что, злодей, не выдержал позы?
   -- Мне кажется, вы что-то хотели нам сказать, господин Мич, -- в голосе моем было столько ехидства, сколько я в состоянии была в него вложить. Все тут, понимаешь, все знают. Только королевство спасать мне поручили. А вот сейчас развернусь и пойду, куда глаза глядят -- главное, чтобы подальше от вашего любимого озера. Будете тогда знать, как со мной в кошки-мышки играть.
   -- Я вижу, господин Мич думает, что озеро обойти никак нельзя, -- деликатно вмешался Джон, почувствовав, видно, надвигающуюся бурю. - И, к моему великому сожалению, должен признать, что он прав.
   Необыкновенный пес опять покивал лобастой головой, будто подтверждая свои собственные слова. Потом вздохнул и продолжил.
   - Свойства этого места таковы, что не дают возможности придти туда, куда хочешь, а лишь туда, откуда был начат путь.
   -- Да-да, -- подтвердил он, заметив, как я удивленно вскинула брови, -- Дело в том, что если вы выйдете из точки "А", то пройдя сколь угодно долгое время, вы вновь вернетесь в точку "А", безотносительно того, в какую сторону направлялись.
   -- То есть, налево пойдешь - обратно придешь. И направо пойдешь - обратно придешь. Ну, хоть ничего при этом не потеряешь...
   -- Если ходить вокруг озера достаточно долго, можно однажды остаться в точке "А" навсегда.
   -- Я так понимаю, что "исчезновения" случались не один раз?
   -- Посмотрите, моя королева, возле озера никто не живет. Звери не приходят сюда на водопой, не прилетают птицы, не копошатся в прибрежных зарослях утки.
   -- Но ты все же был там, Джон, -- мягко сказала я, заглянув ему в глаза.
   -- Появился там, -- уточнил он. И добавил для непонятливых, -- в точке "А".
   Я сорвала травинку и пожевала ее задумчиво.
   -- Почему, Джон?
   -- Потому что вы пришли, королева.
   -- А откуда ты узнал, что это я?
   -- С вами была трость, -- просто ответил он.
   Я повертела в руках изящную вещицу, произведение старого мастера Свора, дубовую трость полированного дерева с удобной ручкой в виде головы собаки, чем-то напоминающей благородного английского дога.
   -- Не все так просто, не все так просто, королева, -- говорил мне Хэлдофф.
   А я подсмеивалась про себя над маленьким чопорным домовым, и мне казалось, что нет силы, которая удержала бы меня в моем движении вперед.
   Не все так просто, Хэлдофф. И не все так быстро, как мне хотелось. Но что из того?
   -- Значит, озеро все же придется переплывать...
   -- Да, королева, иного пути нет.
   Как ясно и четко он произносит слова, со слегка рокочущей интонацией, хриплым, низким голосом. Но совершенно внятно, без лазейки для разночтений. Интересно, возможно ли это с его собачьим голосовым аппаратом? Я думаю, вряд ли.
   Все здесь мираж, сотканный, как лоскутное одеяло, из разноцветных кусочков чьих-то фантазий и обид. А я зачем-то задержалась в несуществующем лесу, под жарким полуденным солнцем, рядом со странным заколдованным озером, которое никто не может преодолеть.
   -- Но объясни, мой друг, что в нем страшного? На вид оно вполне безобидно, гладкое зеркало воды, тихое и безмятежное. Каким дьявольским способом умудряется оно убивать? В нем живет страшное чудовище, уносящее в пучину тех, кто решился покуситься на его покой? Или миражи заставляют несчастных путников самих стремиться к гибельному дну? Да, я угадала? Что же они такое видят, Джон? Такое жуткое, или наоборот, прекрасное, что забывают обо всем на свете?
   -- Думаю, каждый свое. Нам этого уже не узнать, госпожа, потому что те, кто вошел в озеро, к нам не вернулись. Но пусть моя королева не волнуется. Я, Джон Лэндвуд, переправлю ее на тот берег, -- и огромный, серый плюшевый пес вдруг зевнул во всю ширь своей пасти, показав длинный розовый язык и здоровые белые клыки.
   -- Ох, нижайше прошу простить меня за мою неловкость, -- смутился он совсем по-детски, -- жаркое полуденное солнце разморило меня, и я потерял бдительность...
   -- Нет, сэр, не извиняйтесь, но простите меня за то, что я вовремя не предложила вам глотка воды. Думаю, нам всем не мешает переместиться в тень, день становится чересчур жарким.
   -- Благодарю за снисходительность, -- проговорил этот замечательный пес, с видимым удовольствием отступая в тень. -- Но прежде чем пускаться в путь, мне хотелось бы кое о чем договориться, королева Крис. Возможно, мне придется быть с вами в какие-то моменты невежливым - теребить, будоражить вас громким навязчивым лаем, может быть, в случае острой необходимости, укусить. Возможно, также и наш дорогой друг Мич будет вынужден сделать нечто подобное - громко и резко замяукать в ухо, схватить за руку или даже поцарапать. -- Джон перевел дух и продолжил.
   -- Знайте же, королева, что это для вашего блага. И могу вас уверить, что мы не решимся на крайние меры без надобности, -- он закончил речь и позволил себе наконец припасть к котелку, в который я налила холодной воды из кожаной баклажки.
   Мич, вылизывая свою и так блестящую, будто навощенную, шерстку, умудрился при его словах так ехидно распушить усы, что у меня не осталось никаких сомнений насчет того, кто и на что решится в случае надобности, а также и без наличия оной. Ну что, кот-котофеевич, ты, видать, как и благородный Джон, нисколько не боишься шалостей озера?
   -- Маарряя-хауу-муррр-ммря-ааа!!
   -- Да поняла я, поняла, не шуми. В волны буйные бросаться не собираюсь, Джона за шею держать буду крепко, авось удержусь. А вот тебя где устроить, чтобы ты случаем в воду не сполз?
   -- Я бы предложил сэру Мичу расположиться за вашей спиной, так будет удобно и вам, и ему.
   -- Ну что же, друзья мои, если все уже сказано и больше ни у кого нет никаких замечаний или дополнений, то, думаю, задерживаться нам тут нечего, -- взяла я, наконец, инициативу на себя.
   Да уж, история! Один меня забросил бог знает куда, другой завел в дикий синий лес, третий посоветовал идти к озеру, а четвертый не бояться.
   Эй, ребята, и все же, я -- сама по себе. И если в ваших предсказаниях присутствует некая Крис, без которой веселенькая история королевства Рид дальше никак развиваться не может, то кто сказал, что это должна быть именно я?! Правда ведь, Лунноликий брат мой?
   Когда-нибудь, через много веков, когда от Живого леса практически ничего не останется, кроме крошечной полоски возле затянутой паутиной избушки, придет на эти земли следующая по счету избавительница и отправится в путешествие к Опасному Озеру. И что мне до того, что ей будет еще трудней, чем мне?
   Ой-йой-йой, что за пакостные мыслишки забрели в мою голову?! Вот уж точно, гиблое тут место. Пора в путь!
   -- Сэр Джон, мы готовы, -- я забралась на широкую, бархатистую спину серой собаки, так похожей на творение рук мастера Свора. За мной, крепко уцепившись за пояс и покрутившись немного для порядку, устроился Мич.
   Джон поднялся во весь свой рост и так же не спеша, как приближался к нам всего час назад, направился к озеру. Вот он раздвинул своей мощной грудью заросли осоки, вот коснулся лапой мокрого прибрежного песка, пошлепал немного по воде. А потом оттолкнулся от дна и поплыл, мерно перебирая лапами.
   Смотри-ка, радужное кольцо! Оно растет и ширится, и надувается, переливаясь яркими цветами -- желтым, зеленым, пурпуровым, синим, розовым, голубым. Да это спасательный круг, как же я раньше не сообразила! А на нем дети, в платьицах и шортиках, белых панамках и забавных кепи. Они смеются и машут мне руками, а в вышине над ними реет бумажный змей, трепеща на ветру легкими крыльями.
   -- Эй, Крис, иди к нам, тут так здорово, ну что же ты, Крис! - кричат они, а круг подплывает все ближе, ближе, и мне стоит только шагнуть, чтобы оказаться среди них...
   -- Я иду, подождите, сейчас! - и веселый восторг вскипает в моей душе. - Я сейчас!
  
   -- Кррриисс-мауу-ааа-крандмауссс-криисс!
   Да что же это такое, уйдите, прочь, кто посмел!
   -- Держись, королева, держись крепче!
   Резкое мяуканье слилось со звонким собачьим лаем.
   -- Гаввв-ррртап-гаввв!
   -- Джон, ты замечательно лаешь! А ты, Мич, не царапайся, всю спину извозил, скоро живого места не останется!
   Я пришла в себя резко, сразу.
   Круг стал таять на моих глазах так быстро, как и появился, а забавные ребятишки, один за одним превращались в бурых крыс со злыми глазами, а потом с визгливыми воплями прыгали в воду и исчезали в ней навсегда.
   Я наклонилась ниже к собачьей холке и на мгновение прикоснулась щекой к мокрым складкам на шее. "Спасибо вам, мои дорогие", -- и почувствовала, как трется о мою спину Мич и мурчит что-то неразборчивое.
   -- Сэр Мич, а как здорово ты орал, мура, мурза -- аааа... Очень качественно у тебя получилось!
   -- Мя-ууу-вуаа! - парировал кот. Еще бы, такой разве промолчит!
   -- Однако, полагаю, арсенал нашего замечательного озера еще не исчерпан, как ты думаешь, Джон?
   -- Держись, королева, и помни, мы рядом! -- прокричал он в ответ, и ветер унес его слова вперед, на другой берег, туда, где рос редкий подлесок и шелестели листвой разлапистые кусты.
   -- Я помню, вы тут, вы рядом...
   Мич, посмотри, ну что ты не видишь, Мич! Да не притворяйся, вечно ты со мной споришь! Пусти, Мич, я должна быть среди них. Ведь они погибают, и мечи падают из ослабевших рук, и редеют ряды воинов. Их силы неравны, мало уже осталось защитников на зубчатых башнях. А враги все прибывают, и нет им числа! Как черный мор, волна за волной, катятся они к стенам города! Мич, гудит колокол, и распахнуты ворота, и последние лучники падают вниз, к ногам врага! Скоро затихнет битва, и воцарится зло на земле, если я не помогу им. Пусти меня, Мич, я должна быть среди них, мое место там, я знаю, никакая сила не удержит меня, слышишь!!!
  
   -- Аааааа, -- Ты что царапаешься, зловредный кот, больно же! Сэр Джон, могу я хоть у тебя найти защиту от этого разъяренного животного?!
   Фу, кажется, пронесло... Надо же, как на совесть давят, гады, только чтобы я прыгнула в пасть этого зловредного водного чудовища и исчезла в его утробе, как и прочие.
   -- Ребята, если что, вы меня и не так приложите, а то, неровен час, заманят-таки эти упыри на дно, ведь не знаешь, чего еще от них ожидать. Ишь, затейники какие, растуды их в качель...
   -- Все хорошо, Крис, главное, не бойся и слушай наши голоса!
   Кто из них это произнес - Мич, Джон? Ах да, кот ведь у нас говорить не умеет. Или уже умеет? Не важно, потом разберемся.
   -- Песик, миленький, поддай жару, на тот берег очень хочется! Узнать, из-за чего сыр-бор и почему народ на волю не пускают!
   Джон не ответил, он дышал шумно и встряхивал ушами, а на ушах оседали капельки озерной воды.
   Ну, болезные, чего еще покажете? Вон как крепко стиснул меня кот, и не отпустит, не надейтесь. А Джон, если надо будет, может и за руку тяпнуть, а не тяпнет, так зубами стукнет как следует. Вполне хватит, чтоб неповадно было в озеро лазить...
   Отец сидел возле нашего старого дома и, щурясь на солнце, курил папиросу. Где-то в глубине двора мать развешивала белье. Разложив на столе газету, бабушка перебирала крупу. Натруженные руки в синих прожилках летали над мисками -- темные зернышки в одну, светлые -- в другую, темные -- в одну, светлые -- в другую. В ее густых черных волосах серебрились редкие седые нити.
   Сегодня на обед гречневая каша, -- подумала я, и сытный запах защекотал ноздри.
   Как странно. Я видела откуда-то сверху лесное озеро и большого серого пса, разрезающего грудью водную толщу. И себя, крепко ухватившую его за шею, и черного кота, что-то успокаивающе мурлыкавшего мне в спину. И одновременно -- старый дом, и срубленную когда-то отцом широкую садовую скамейку, и стол под липой, за которым сидела бабушка, и самодельные качели меж двух тополей.
   -- Мои дорогие, я не могу к вам придти. Не сейчас. Мне очень нужно добраться до берега...
   Отец улыбнулся и кивнул, затянувшись папиросой. Мать подошла и обняла его за плечи. Бабуля махнула рукой, и долго смотрела мне вслед, заслонив глаза от солнца. Их лица расплывались, превращаясь в неясные пятна, фигуры становились все меньше, а потом исчезли совсем.
  
   Толчок, еще толчок. Это Джон достал лапами дно и в два прыжка выскочил на прибрежный песок. Мы с Мичем скатились с его спины, и он шумно встряхнулся, окатив нас фонтаном студеных брызг.
   Только тогда я отерла мокрое от слез лицо.
  
  

* * *

  
  
   -- Скажи, Джон, -- я разделила по-братски остатки воды из фляги и положила ее в сумку, -- ведь мои родители живы. А бабушка умерла давно, я была еще маленькой. Почему же они были ТАМ -- вместе?
   -- Ты, забываешь, это кольцо времени...
   -- Значит, я попала в прошлое?
   -- В нем нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего...
   Пес помолчал немного и добавил: -- Они рады были повидаться с тобой...
   Больше мне не хотелось ничего спрашивать.
   -- Что же, -- сказала я, -- раз после совершения славного подвига по пересечению Непреодолимого Озера на нас не обрушилась лавина чудес -- будем двигаться дальше?
   Мы дружно встали и пошли через редкие уже в этой части леса деревья. Собственно, и леса-то тут совсем не осталось. Он закончился как-то вдруг, и, вынырнув на опушку, я остановилась как вкопанная, не в силах справиться с волнением. Представьте себе, передо мной, сколько хватало глаз, простиралась зеленая равнина с круглыми холмами.
   -- Холмы, э-гей, скорее, смотрите, холмы!!! Эгеййй! - От восторга я вопила во все горло и плясала дикий танец радости, раскручивая над головой трость.
   Скорей, туда, к простору, к веселым холмам, с которых видны голубые горы!
   Скорей, туда, где носится ветер, будоража терпкие травы, где дышат свободой реки и высоко в небе летают хищные птицы!
   Где сверкают чаши озер, полные жирной серебристой форели, а под каждой травинкой суетится жизнь, и звенит, и поет, и радуется...
   Я неслась вперед, а рядом со мной бежал черный разбойник кот, хитрющий друг мой Мич, и вышагивала большая серая собака по имени Джон Лэндвуд.

* * *

  
   Холмы оказались не так близко, как представлялось вначале, и пока мы добрались до подножия одного из них, я здорово устала. Да и пить хотелось страшенно, не говоря уже о том, чтобы есть. А запасы наши закончились еще у озера. О том, что ждет нас после, я тогда не думала. Почему-то мне казалось, как только мы его переплывем, все само устроится. Произойдет что-нибудь эдакое, очень волшебное и замечательное.
   Всякий путешественник имеет свою цель. Сначала я просто хотела пройтись по лесу и разузнать что к чему в этом странном королевстве. Потом зашла так далеко в чащобу, что мне не оставалась ничего другого, кроме как идти вперед в надежде когда-нибудь из нее выбраться. Потом я встретила Хэлдоффа, и он рассказал мне про озеро и про то, что через него обязательно нужно переправиться, а другого пути из леса нет. И это стало моей главной целью. Но вот озеро позади, и лес тоже. А мы все идем и идем -- не зная, куда и зачем. Думаю, самое время нам остановиться. Выпить чаю, подкрепиться, а потом решать, что делать дальше. А для этого надо, как минимум, найти воду и еду и, как максимум, выяснить - где мы находимся на данный момент.
   Мич в ответ на мою умную полководческую речь длинно мяукнул и удалился в высокие травы, надо думать, не по грибы-ягоды.
   Джон отправился на охоту, церемонно поклонившись и сказав, что рассчитывает вернуться с хорошей добычей.
   За мной осталась разведка и поиски воды. Согласитесь, разведывать лучше всего с высоты. С высоты скорее можно увидеть какой-нибудь водоем. Охватить взглядом цельную картину. Обнаружить врагов. Или друзей. Или еще что-нибудь. В общем, мне очень хотелось подняться на холм.
   Я вытащила из дорожной сумки зеркало, гребень, привела себя в более или менее божеский вид, отряхнула штаны и куртку и пошла по тропинке к вершине. Кто ее протоптал тут, какой неведомый зверь? Надо быть поосторожней...
   Я внимательно прислушивалась к каждому шороху и всматривалась в низкие кустарники, как можно мягче ступая по траве. Вот промелькнуло что-то между камней - ящерица, еж? Но нет, никого, кроме мелких пташек и пчел. Таинственная тишина, не безмолвие, а именно тишина, в которую вплетались исподволь легкий шелест падающих листьев, потрескивание веток, дуновение ветра, мягкий звук собственных шагов.
   Тишина эта завораживала.
   На минуту мне показалось, я только начинаю путешествие и все необыкновенное, новое, счастливое, чудесное впереди. Конечно, я знаю, в жизни бывает по-другому. Да и в сказке, если это правильная сказка, а не глупые фантазии -- тоже. Добро просто так не побеждает, нет. Приходится ему прежде очень здорово потрудиться.
   Veni, Vidi, Vici. Пришел, Увидел, Победил. Заманчиво в неполных тридцать лет завоевать полмира... Ну а дальше - что делать? К звездам отправляться? Идея хорошая. Вот я, например, может быть, нахожусь сейчас на богом забытой звезде где-нибудь в тридесятой галактике. А все надеюсь, что скоро выйду на дорогу к Дому. Бррр, и думать об этом не хочу. Надо сосредоточиться на дне сегодняшнем.
   Итак, у меня была задача - пройти Безмолвный лес и переплыть Непреодолимое озеро. Я ее выполнила? Выполнила. Спасибо всем, что выполнила. Теперь моя задача - подняться на холм, чтобы провести рекогносцировку местности. Вот и будем этим заниматься.
   Мда, может быть, такое протокольно-правильное объяснение кого-то и устраивает, но только не меня! Задача... выполнила... должна... Кошмар какой-то... Начнем сначала.
   Я хотела пройти через лес и выяснить, что творится в загадочном королевстве, где меня настойчиво величают королевой? Еще как хотела!
   А когда добралась наконец до пресловутого Непреодолимого озера, разве могла я повернуть назад? Не представляю, кто бы смог! Ведь приключения начинаются не для того, чтобы их бросали на середине. Ну а тот, кто может это сделать и спокойно пойти себе спать, тот в них и не нуждается!
   За размышлениями, я и не заметила, что путь закончился. Холм подставил под мои подошвы макушку, как будто поднял на ладонь - на, смотри!
   Передо мной в неярком солнечном свете простиралась зеленая долина. Разбросанные тут и там холмы, зеленые и лиловые, поросли темным лесом, кустарником, мхом, шуршащим на ветру вереском. Из уютных котловин выглядывали глаза озер и пробивались в бурой земле веселые ручьи, стекая в узкую ленту реки. А дальше, у горизонта, утыкаясь вершинами в пушистые белые облака, тянулась неровная цепочка гор. Говорят, с этих гор можно увидеть море и даже, если повезет, уловить его свежий, пьянящий запах.
   Мы смогли, Хэлдофф, мы дошли!
   Как здесь хорошо и как не хочется теперь спускаться вниз! Может, попробовать крикнуть, позвать своих? В тишине мой голос наверняка будет слышен на многие мили вокруг.
   Я сложила ладони рупором и завопила что есть мочи: "Э-ге-гей -- Джоо-он, М-и-и-ч, я тут, на холме, поднимайтесь ко мне, эге-ей!"
   -- Э-ге-гей, -- надрывалась я снова и снова.
   Ни ответа, ни привета. Так и охрипнуть можно. Да где они запропастились? И опять мы не договорились об условных позывных...
   Уханье филина, например, вполне бы подошло. Или цоканье белки. На худой конец, крик лесного кота - вот уж я бы постаралась!
   И правда, сплошной сумбур, а не поход у нас получается - никакой тебе тактики со стратегией. Правая рука не знает, что делает левая, потому что про нее в пророчествах не написали... А может, зеркальцем им посигналить - авось догадаются, кто это.
   Я вытащила из сумки реликвию и подставила его под лучи, пытаясь поймать солнечный зайчик. "То Что Поможет Королеве Крис Преодолеть Последнее Зло". Информации, прямо скажем, кот наплакал. И даже, осмелюсь заметить, не Мич, у него, думаю, слез поболее набралось бы.
   Ну ладно, я понимаю, приключение не бывает без тайн, иначе это уже и не приключение, а выполнение плановой работы по заранее разработанной инструкции. С квартальной премией и грамотой "За доблестный труд" в счастливом финале. Но хоть какие подсказки можно было разбросать? Загадки, например, позагадывать. Так в любой сказке бывает. И не страшно, если герой сам ответов не найдет, умные волшебники ему подскажут. Я же тут стою - одна-одинешенька, никто меня не видит, никто не слышит.
   - Эге-гей, Джон, Мич!!!
   Ничего не поделаешь, придется спускаться вниз...
   - Дон-н-н-н, -- звякнуло в моих руках старинное зеркало королевы Кэрри, сделанное для нее знаменитым мастером Крэем Роулфом. -- Дин-н-н-н, - пропело оно снова.
   - Дин-н-н-до-н-н-н, -- послышался откуда-то снизу мерный звон колокольчиков.
   Это еще что такое?! Небесный пастух собирает разбежавшееся стадо?
   Или я попала на холм Звуковых Галлюцинаций?
   Дон-дон, дон-дон, дон-дон...
   Звук колокольчиков становился все слышнее, и все тревожнее вибрировало в моих руках заветное зеркальце.
   По холму вверх поднимались растянутой цепочкой какие-то странные существа в балахонах и глубоко надвинутых на глаза капюшонах.
   - Дин-дон, дин-дон, -- мерно качались у них в руках колокольчики, -- дон-дон-дин-дон.
   И вот уже стали слышны слова заунывной песни, сливающейся с мерным капающим звоном.
   - Дон-дон, дон-дон, как придет, так уйдет, дин-дон, дон-дон, кто родится, тот умрет...
  
   Очень оптимистично... Вот уж не думала, что моя первая встреча с людьми здесь будет такой откровенно неприятной...
   -- Дон-дон, дон-дон, как придет, так уйдет, дин-дон, дон-дон, кто родится, тот умрет... Под серый полог, дин-дон, дин-дон, серых дней в серый срок, войди, дон-дон...
  
   Что-то в ней есть завораживающее... Какая-то щемящая правда, убаюкивающее душу смирение... Чистый поток горчайшей из истин, что не дается простым смертным, но постижим лишь избранными. Теми, кто способен отречься от себя и от мира и окунуться в его горнило...
   -- Дин-дон, дин-дон, дин-дон... -- звон заполнил пространство вокруг и баюкал меня, и нес на своих волнах, в прекрасную страну, в небесный край, где разливается тишина, и где нет тебя, потому что нет ничего... Как хорошо раствориться в этих звуках, дин-дон, дин-дон.
   Вот уже Брат мой подходит совсем близко и протягивает ко мне руку, и кладет ее туда, где бьется сердце, и целительная слабость охватывает меня...
   -- Дон-дон, дон-дон, бей нам поклон... Бей нам поклон, дин-дон, дин- дон... Покорись, помолись, и вниз, и вниз... Дин-дон-дин-дон....
  
   Какие-то посторонние звуки мешали мне, бередили душу, не давали окунуться в волны вожделенного покоя. Несносные, они пробивались сквозь серый туман, сквозь вязкую мглу и сверкали оружием, и строились в ряд, один к одному, один к одному. И вот уже звуки превратились в слова и, обнажив мечи, ворвались в мое сознание, разрывая липкое туманное полотно.
   Я вершина холма... я вершина холма...
  
   Лицо Серого напряглось, рот ощерился в нехорошей улыбке. Жизнь уходит из меня, вытекает капля за каплей, капля за каплей. Скоро ее не останется совсем, так зачем же вы мучаете меня?
   Я вершина холма... Мои волосы трава...
  
   Где я это слышала? Надо вспомнить, обязательно вспомнить...
   "Я вершина холма... мои волосы трава... знаю, будет солнце утром...
  
   А дальше, что дальше?!
   "Я вершина холма... мои волосы трава... знаю, будет солнце утром мне макушку целовать!"
  
   Да, именно так, именно...
   "Я вершина холма! Мои волосы трава! Знаю, будет солнце утром мне макушку целовать!"
  
   -- Ах ты поганое, отвратительное, гадкое серое чудовище, -- подумала я с внезапной злостью. А потом подняла руку и направила зеркало прямехонько на него.
   -- На, любуйся, каков ты есть, грязная плесень! Грязная, противная и совершенно бессильная. И добавила с расстановкой: -- Ты не мо-же-шь ни-че-го мне с-де-лать, по-то-му что я те-бя не бо-юсь!
   Рука Серого опала, и вместе с ней ушла с сердца давящая тяжесть.
   А сам он начал скрючиваться, скукоживаться, дергаться в тяжелых конвульсиях. Зеркальце в моей руке дрогнуло, раскололось звездой и с пронзительным звоном разлетелось по холму мельчайшими осколками. И тотчас же от жуткого существа передо мной осталась лишь жалкая горстка пепла.
   -- Вот и иди, куда звал, удобряй землю вместе со своими братьями по колокольчикам, -- с облегчением вытерла я влажный от накатившей слабости лоб.
   -- Плохое из них получится удобрение, я рекомендовал бы сжечь их, девочка!
   Хэлдофф, собственной персоной, шел мне навстречу, раскрыв руки для объятий. А за ним семенил кот и степенно вышагивал большой серый пес.
   Я наклонилась к старому домовому и прижалась лицом к его потрясающим лохматым бакенбардам.
   -- Я так соскучилась по тебе, дядюшка Хэлдофф...
   -- А ты, Мич, черный разбойник, вредное маленькое чудовище, где ты шлялся столько времени, меня тут вполне могли утащить в преисподнюю, пока ты развлекался охотой и рыбалкой!
   -- Мрьямм-ма-ммма-аууу! -- возмущенно завопил он в ответ.
   -- Ну, понятно, понятно - Мич у нас ходит сам по себе и ответственности за жизнь всяких своевольных девчонок не несет. Но ты, Джон, ты, дружище -- мне так не хватало тебя в эти минуты!
   -- Госпожа Крис, я вернулся к холму и не нашел тебя и не знал, где искать, пока не увидел отблеск на вершине. Я бежал наверх быстро, как только мог, но ты и сама справилась, -- Джон с величайшим отвращением копнул лапой возле кучки пепла.
   -- Да, Хэлдофф, этих "пепельных" много здесь было, по всему холму растянулись. Надо бы их собрать, а то, неровен час, нарвется кто-нибудь на эту пакость.
   -- Не беспокойся, Крис, я велю мышам да белкам, они все сделают, -- сказал домовой как-то рассеянно. Он стоял у края холма и, не отрываясь, смотрел вдаль.
   - Тебе нравится? Правда, тут невероятно красиво? -- Я подошла, чтобы еще раз глянуть на великолепную панораму, и от неожиданности у меня перехватило дыхание.
   -- Хэлдофф, о, Хэлдофф, -- только и смогла я произнести.
   Внизу, в долине, краснели черепичные крыши домов, и островерхие шпили ратушных башен тянулись к небу. Я сразу представила себе маленькую круглую площадь, и большие часы на башне, и выложенный серым камнем бассейн с фонтаном, и неумолкающий даже ночью шум торгового города.
   В это время послышался звон церковного колокола, он наигрывал какую-то мелодию...
   -- Хэлдофф, это ведь не мираж, правда?
   -- Нет, Крис, это королевство Рид, во всей своей красе и славе. Вернее, его восточная часть. Вон города Сол, Рону и Катан, а дальше, до самых Граньенских гор, разбросаны многочисленные деревушки и поселки, обширные поля и фермерские хозяйства, и плодородные пастбища для овец, дающих лучшую в королевстве шерсть.
   -- Но откуда, Хэлдофф? Ах, да! Последнее Из Зол... Вот оно, значит, какое... А зеркальце разбилось вдребезги. Жаль, мне оно так нравилось...
   -- Оно сыграло предназначенную ему роль...
   -- Но, Хэлдофф, посмотри, лес, он так и остался на своем месте!
   -- Он всегда там был, могучий Брингстонский лес, полный зверей и птиц, и жирной рыбы в лесных речушках и озерах. Дальше за ним простираются западные земли Бренимана и высится Вайен, гордая столица королевства.
   -- Но туда же нельзя пройти!
   -- Почему?
   -- Из-за Озера...
   -- Вряд ли теперь его встретит кто-нибудь на пути...
   -- А вдруг?
   -- Ну, разве что оно Само так захочет... Но это уже будет совсем другая история...
   -- И ее, конечно, нет в ваших старинных пророчествах, найденных в пещерах Пешпифора...
   -- Здравствуй, королева Крис!
   Ну вот, опять величание! Кто это у нас такой несведущий? Я оглянулась. У чудом выросшей здесь, согнутой ветрами березы, стояла Мэри, несчастная опальная правительница королевства Рид. Она была в лиловом, расшитом диковинными цветами платье, покрытом длинной, спускающейся до щиколоток темно-синей бархатной безрукавкой.
   В зеленых глазах на бледном худом лице читалось отрешенное спокойствие. Мы сделали навстречу друг другу несколько шагов.
   -- Это не мое королевство, Мэри, ты ведь знаешь. И не мне сидеть на троне династии Рэдэлвей.
   -- Слишком много сделано непоправимых ошибок, чтобы я могла снова занять его. Слишком много пролито крови и потеряно жизней, чтобы мои подданные вновь захотели увидеть меня королевой. Теперь этот трон принадлежит тебе, Крис. С твоим появлением на землях Бренимана начнется эпоха Возрождения. Так сказано в пророчествах.
   Я посмотрела на Хэлдоффа. Он присел на широкий плоский валун, рядом с ним устроился Мич, а на траве, во весь свой гигантский рост разлегся сэр Джон. Вид у них был совершенно безразличный.
   Отдыхают, понимаешь ли, после трудов праведных. А мне, значит, одной эту кашу расхлебывать?
   -- Но, королева, -- сказала я, учтиво поклонившись, -- у тебя осталось двое сыновей.
   -- По нашим законам после смерти короля власть наследует его жена.
   -- Ты можешь передать ее своей волей старшему сыну Патрику. Он вошел в достойный королей возраст.
   -- И младший, Вэнделл, многому научившийся у монастырских братьев и собравший сильную армию, тут же направится к столице. И опять страну захлестнут междоусобные войны, и воцарится безвластие. Но если на трон взойдешь ты, Крис, никто не посмеет оспаривать права той, кто спас земли Бренимана.
   -- Нет у меня этих прав, королева. Да и не могу я оставаться здесь, в королевстве Рид. Мне надо вернуться в мой мир, слишком много осталось у меня там дел. Так что придется вам справляться без меня. И я уверена, вы справитесь, королева, не будь я Крис Экс!
   Господи, что же это делается - Мич улыбается! Во весь свой кошачий рот, так что усы до ушей достали. Ну и ну! А еще утверждают, что там, где есть кот - нет улыбки, а где есть улыбка - нет кота.
   Им просто не повезло, они не видели ее, самой лучшей в мире улыбки на морде самого лучшего на свете кота Мича!
  
  
  

МИР

  
  

Я бы должен был по чину

Объяснять вам смысл картины,

Но, обняв изображенье,

Сам нуждаюсь в объясненье.

И.-В. Гете, "Фауст"

  
   -- Крис, привет! Как я рад! Я тебя ждал! Твой телефон не отвечал, я беспокоился, вдруг что-то случилось! Ты в порядке, Крис?
   -- Привет, Рой! Я в порядке.
   -- У тебя, наверное, были важные дела? Вспоминала, куда подевала улыбку Чеширского кота? Или нет, подожди, я знаю. Ты привезла из Стаффордшира настоящего Чеширского кота, а он не хочет улыбаться, и тебе приходится с ним биться, учить его, просить и умолять, а он ни в какую! Крис, ты зря тратишь время! Если есть кот - то нет улыбки, поверь мне, я знаю!
   -- Рой, ты болтун, каких свет не видел. И нечего надо мной смеяться! Я не привезла кота, он и не собирался со мной уезжать, очень ему надо!
   -- А ты хотела забрать его с собой?!
   -- Хотела? Ну да, возможно... Он очень красивый, Рой, он забавный и правда умеет улыбаться, хотя делает это очень редко. Только когда ему захочется и, подозреваю, только перед кем захочется.
   -- Крис, а ты возьми к себе вместо кота меня. Я тоже красивый и забавный, очень забавный, правда. И буду улыбаться тебе так часто, как ты попросишь, и даже чаще!
   -- Тебе что, хочется стать котом?
   -- Чеширским? Пожалуй. Это ведь знаменитый кот, и у него есть тайна. Если бы я стал Чеширским котом, ты бы захотела узнать мою тайну и взяла меня к себе жить...
   -- Вот тут, Рой, ты сильно ошибаешься. Не хочу я никаких тайн, я от них что-то устала последнее время. Думаю, тебе есть смысл оставаться самим собой, у тебя и так есть шанс.
   -- Правда, Крис? Я очень хотел бы, чтобы у меня был шанс. Я постараюсь его не потерять. Скажи, а что ты видела там, на каникулах? Ты обещала рассказать.
   -- Тебе интересно?
   -- Мне интересно, что случилось с тобой. С тобой ведь что-то случилось, так?
   -- О, со мной случилась масса интересных вещей. Но боюсь, хоть ты и сам болтун и выдумщик, ты мне не поверишь.
   -- Неужели?
   -- Да, Рой. Знаешь, я недавно поняла одну очень важную вещь. Кажется, ничего такого особенного, но это только на первый взгляд.
   -- А на второй?
   -- Эй, хочешь - так слушай. Штука очень простая. Если ты задаешь вопросы преждевременно, то все равно никаких ответов на них не получишь и не жди.
   -- Для чего преждевременно?
   -- Для того, чтобы получать ответы.
   -- А как узнать, когда -- время?
   -- Никак. Просто ответы начнут приходить сами по себе, и все.
   -- Ага, значит, их все-таки надо задавать, не дожидаясь возраста мудрости?
   -- При чем здесь возраст?
   -- Ну, как же, много лет - много опыта. И опыт, сын трудных ошибок...
   -- Что?
   -- Это Настья нам читала их поэта Пушкина. Она сказала, что он русский гуру и написал все обо всем.
   -- Я смотрю, пока меня не было, ты здорово увлекся русской поэзией? Как и Настьей?
   -- Ну, ты скажешь, она же старая! Ей, наверное, уже достались все ответы на ее вопросы.
   -- Так не бывает, чтобы все. Всегда остается еще что-нибудь, что тебе хочется услышать или увидеть.
   -- Например, улыбку Чеширского кота? Кстати, у русских свой кот есть, про него написал Пушкин. Кот тоже ученый, но, в отличие от нашего, разговорчивый. Он ходит вокруг дуба на золотой цепи и рассказывает сказки.
   -- А цепь зачем?
   -- Не знаю, может, этот знак отличия такой. Или - он очень хорошие сказки рассказывает, и его поэтому посадили на цепь, чтобы не убежал. А цепь сделали золотой, из уважения к профессионализму.
   -- Рой, ну ты даешь! Кот, который умеет рассказывать сказки, с какой хочешь цепи уйдет, хоть с золотой, хоть с титановой.
   -- Наверное, он не хочет с нее уходить...
   -- Почему это?
   -- Чтобы статус не потерять.
   -- Можно подумать, если он без цепи будет ходить и сказки рассказывать, у него статус поменяется!
   -- Кто их знает, этих русских...
   -- А как книга называется?
   -- Точно не помню. Завтра у нас есть ее пара, спросишь.
   -- Спрошу. Мне захотелось прочитать.
   -- Прикинь, она читала нам отрывок из этой книги на русском!
   -- На русском? Зачем?
   -- Говорит, чтобы мы прониклись энергетикой стиха.
   -- Ну и как?
   -- Я не знаю. Как по мне, так лучше в переводе читать.
   -- Лучше в оригинале. В оригинале - это супер.
   -- Ну да, это, конечно, круто. Но говорят, русский тяжело выучить.
   -- Кому-то и английский тяжело... А скажи, кто там был еще, в этой сказке, кроме кота?
   -- Колдун с длинной бородой. Он умел летать, утащил принцессу и улетел с ней в свой замок. Ее отправились искать по всему свету рыцари, и один разыскал и вышел с колдуном на бой. А раньше ему рассказали, что вся сила колдуна в волшебной бороде. Рыцарь бороду отрезал, и остался колдун-карлик дураком беспомощным. И еще там много всего было.
   -- Когда говоришь лекция, завтра? Приду, послушаю.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   83
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"