Аннотация: К циклу "Интересная профессия". О личностях, которых потусторонний мир пугает куда меньше реального.
Длинный девятиэтажный дом "китайская стена" располагался в удивительном уединении - так, что даже если вы не склонны к домашнему насилию, то рано или поздно всё равно к нему обратитесь. К этому располагала обстановка. От парадного входа открывался вид на обрыв, на дне которого легла железная дорога. Здешние склоны регулярно горели в летнюю жару. Из окон дома иногда на асфальт пикировали допившиеся старушки, причём полиция иногда приезжала, когда труп уже стал частью пейзажа. На лавках под окнами квасили местные подъездные авторитеты.
- Привет, Кеша!
- Посиди с нами!
- Кеш-ша!
Сегодня их было трое. Четвёртый, кажется всё ещё в больнице. Главный - маленький и нахальный парень, которого все звали Карась, его рослый "телохранитель" Жека и тощий уродливый Жигуль - он сидел, вытянув вперёд ногу, упрятанную в изрядно грязный гипс. Кеша перебрался сюда уже год назад, а эти трое (обычно четверо) всё никак не могли отцепиться. Как-то раз он сел и посчитал, сколько денег они у него отобрали за это время: получилась весьма внушительная сумма.
- А ну сел, я говорю! - рявкнул Карась.
Смена его настроений всегда пугала Кешу - в одну секунду Карась замахивался кулаком, в следующую уже шутил и сам ржал над своей шуткой.
Кеша молчал. Что бы он ни ответил, эти отморозки используют против него.
- Он с нами уже не разговаривает!
- Конечно, он же у нас важный! Он теперь будет Инок-кентий! - сказал Карась. - И только на "вы", ага?
От них сильно воняло сивухой. Кеша ненавидел этот запах.
- Иннокентий, а как ваше отчество? - спросил Жека, ухватив его за ворот рубашки. Кеша отпрянул было, но Жека был здоровый сильный мужик.
- Не обижай Кешу! - рыкнул Карась. - Он же у нас добрый. Такие обычно у параши спят. Да, Кеш? Будешь спать у параши?
Кеша не ответил. Его больше всего беспокоило, что они обратят внимание на рюкзак. На вид он был тощим и пустым, но если взять в руки, то сразу было понятно, что он не пуст.
- Кеша добрый! - продолжал Карась. - И богатый! Кеш, одолжи друзьям денюжку, а? Ты же не говно? Мы говно не любим.
Кеша почувствовал тоскливый страх. Почему он не может с этим ничего поделать? Жека крепко взял его за плечо. Жигуль ухмыльнулся - его зубы были жёлтого, переходящего в коричневый цвета.
- Живо!
Он сунул дрожащую руку в карман. И в это же мгновенье успокоился. То, что лежало в рюкзаке - пошевелилось. Кеша невольно улыбнулся, представив, что бы могло произойти, если он... Было уже поздно и темно. А страх прошёл. Он вынул кошелёк и достал из него пятисотку.
- Больше - нет, - сказал он, глядя в глаза Карася. Глаза у того были желтоватые, покрытые сетью капилляров. А ещё - глупые. Вдруг Кеша подумал, что дело не в злобе этого гопника, а в стене его тупости. Или как-то так.
- А если проверю? - спросил Жека.
Кеша мгновенно убрал кошелёк в карман и поднялся. Жека от неожиданности отдёрнул руку и покачнулся.
- Всё?
- Чего? - Жигуль попытался подняться.
- Ты - лошок хороший, - сказал Карась. - Вали в нору, темно уже.
Пятисотку он неосознанно мял в кулаке.
Кеша скрылся в подъезде.
ххх
Лифт опять где-то застрял, но ноги у Кеши были крепкие и привычные - он, несмотря на то, что его ещё потряхивало от страха, быстро и легко взбежал на свой девятый этаж. Копошение в рюкзаке прекратилось, но он знал, что это ненадолго. В этот раз на его двери ничего не было написано, зато глазок залепили жвачкой. Он принялся отчищать её, и тут же открылась соседская дверь. Там жил мужик, который работал на буровой - Гена. Смены у него были долгие, а когда он возвращался, то либо ходил с женой по магазинам, либо ссорился с ней.
- Привет Кеша, - сказал он, держа мешок с мусором. Гена был невысокий, круглый, лысый, с небольшой бородой. Кеша ни разу не видел, чтобы кто-то к нему пристал.
Гена внимательно взглянул на него. Худой, маленький человек в старых серых брюках и стоптанных туфлях. Уродская рубашка, клетчатый шарф и пальто, которое только бомжам носить. Да ещё и очки с починенной в десяти местах оправой. На спине тощий рюкзак, в которых дети сменку носят. Сосед выглядел насколько жалко, что это казалось ненормальным.
- Извини, но может тебе уже разобраться с ними? - напрямик спросил он. Гена заметно картавил.
- Здравствуйте, Геннадий, - сказал Кеша. Он хотел сказать, что ИХ всегда больше, а драться он не умеет, но промолчал.
- Я их шуганул сегодня от твоей двери, - с какой-то грустью сказал Гена. - Думаю, сюда они больше не придут. Но тебе нужно научиться. Может, в качалку пойдёшь?
Чувствовалось, что давать советы ему очень неприятно.
- Ген, ты чего там? - высунула голову Лена, его супруга. - Привет, Кеш.
- Большое спасибо, - сказал Кеша. - Будут деньги - попробую.
- Что попробуешь? - не поняла Лена. Она была выше супруга, стройнее, и выглядела неизменно мило, выглядывая из-за двери.
- Это он мне, - Гена явно над чем-то раздумывал.
- Здравствуйте, Елена, - сказал Кеша. Кое-как ему удалось зачистить глазок, хотя он и сомневался, что удастся что-то увидеть.
Сосед направился к мусоропроводу. Кеша вошел к себе и осторожно закрыл дверь. Тут же, в темноте прижался к ней спиной и сполз на пол, прислушиваясь, как соседи переговариваются, закрывая дверь. Рюкзак снова шевельнулся. Кеша сделал несколько глубоких - так, что обжигало лёгкие - вдохов. Темноту вокруг наполняли звуки. Еле слышно шуршал рюкзак, позвякивая язычком молнии, слышался звук лопающихся пузырей и тяжёлый свист горячего дыхания, от которого запотевает стекло. Впрочем, все эти звуки затмевал другой - более дружелюбный - мягкое пошлёпываение по полу.
- Привет, - еле слышно произнёс Кеша.
Постукивание приближалось. Он закрыл глаза, чувствуя, как квартира понемногу завладевает его сознанием и приводит его в порядок. Здесь нечего бояться. Из частиц собиралось что-то цельное. На этот раз это было что-то вроде огромного мухомора, который понемногу, едва уловимо глазом, опутывали паутиной маленькие черепашки. Потом по паутине побежал огонь, и запахло острым перцем.
Воздух теперь был наполнен ароматами пряностей - словно он стоял перед лавкой, где их продают. В районе была только одна такая лавчонка, забитая восточными сладостями, пряностями - плотно-плотно, а наверху - огромные чащи для плова. Кеша иногда туда наведывался, ощущая себя токсикоманом. Он открыл глаза - стало чуть светлей - в темноте коридора светился белым небольшой диск. Он словно висел на небольшой высоте над полом и слегка покачивался, балансируя.
Он пришёл, чтобы немного ему подсветить. Кеша знал, как выглядит это существо, хотя оно редко позволяло себя рассмотреть. Называлось это существо - морок. Больше всего он напоминал средних размеров овальный поднос, из-под которого торчало около десятка довольно длинных тонких рук. Впрочем, всё это было только видимостью. Морок, хоть и был видим, на самом деле находится то ли в другом измерении, то ли застрял между измерениями - в этом Кеша пока не разобрался. Его было невозможно ощутить, особенно, если он этого не хотел. Его постоянно требовали передать в заповедник. Кеша знал, что не передаст. Морок сделался даже не его домашним питомцем, а настоящим товарищем. И они друг друга прекрасно понимали. Да и странное это было требование: хотя морока можно было приручить, но вот схватить, если он того не желает - невозможно.
Он пополз по двери вверх и включил свет. Морок тут же утратил объём и плоской картинкой лёг на коврик.
Сняв рюкзак, повесив пальто и закрыв дверь на все задвижки, Кеша отправился в ванную. И только распахнув дверь, тут же пожалел о своём появлении. Запах здесь стоял уже не от пряностей. Впрочем, где-то на задворках этого тяжёлого рыбьего духа маячил приятный острый запах устриц. Устриц Кеша ел их один раз в жизни, но запах запомнил отлично.
Они должны были зайти вчера. Потом сегодня. Но донник (чаще его называли "всплеск") остался на месте. Вообще, если бы он считался животным, то такое содержание стоило бы считать жестоким обращением с редким видом. С другой стороны печальная ирония состояла в том, что этот вид уже два месяца занимает ванну и ей нельзя воспользоваться, является уже жестоким обращением с человеком, бишь с ним, с Кешей.
На его узкой, поцарапанной ванной лежала тяжёлая решётка. Ванна была до краёв заполнена чёрной, с прозеленью, водой, в которой плавали экскременты. Из воды иногда высовывались и пролезали сквозь решётку гибкие серебристо-серые щупальца. Кеша потянул за цепочку, чтобы вынуть пробку и спустить воду. Донник не отпускал.
- Лучше же будет, - терпеливо проговорил Кеша. - Сам знаешь!
Донник сопротивлялся. Вздохнув, Кеша закатал рукав рубашки до самого плеча. Наклонился и вонзил руку в воду, едва не ударившись пальцами о дно ванной. Зажмурился, потому что чёрные донниковы какашки подплыли к самому лицу. И тут же почувствовал, как щупальца радостно начали оплетать его руку. Донники, к счастью, не ядовиты, но сильны чрезвычайно. Разумеется, вынуть руку обратно он никогда не позволит. Кеша расслабил мышцы, напряг их, вызывая у себя нечто вроде ощущения, когда сводит мышцу. Получилось. Рука покрылась мурашками и по ней словно пробежал ток. Донник тут же отцепился и обиженно отодвинулся в другой край ванны. Кеша быстро вынул пробку и руку вместе с ней.
Пока вода уходила, он тщательно отмывал руку в раковине. Донник шуршал и ворочался в ванной - видимо, испугался. Истончавшие до толщины волоса щупальца цеплялись за прутья и бешено дёргались. Хотя очень хотелось есть, но Кеша терпеливо дождался, пока вода сойдёт, а на дне ванной останется нечто вроде толстого кома седых волос, никак не похожего на живое существо. Потом он облил ванную из душа, смывая остатки грязи со стенок. Донник тянулся к струе, стягиваясь в жгут, почти в косичку. Затем пробка была водружена на место, а вода пущена. Когда ванна начала наполняться чистой водой, щупальца тут же блаженно раскинулись в разные стороны.
- Говорил же, - вздохнул Кеша. - Впрочем, ты ведь не можешь слышать, вроде.
Пока было время, он сходил на кухню и поставил чайник. На плите была кастрюля со вчерашним супом. Нюх подсказал, что он ещё не скис. Неплохой ужин. Из ванной послышались странные звуки. Кеша всё понял и побежал в прихожую, торопливо вынул из кармана телефон и вернулся в ванную.
Донник пел. Памяти в телефоне было мало, но Кеша всё равно включил диктофон. Пение донников записывали очень редко и такая запись представляла большую ценность. Повод для гордости. По звуку это больше всего это напоминало хороший джазовый духовой оркестр. Пение китов - жалкая ерунда по сравнению с тем, как поют донники. А ведь этот - совсем маленький. Кеша попытался представить, как бы прекрасно звучала эта музыка, если бы исполнитель был тех габаритов, которых он достигает в глубокой воде. Едва не уронил телефон. Ванна наполнилась. Пение прекратилось, а все щупальца кроме одного скрылись под водой. Кеша не сразу понял. Потом осторожно пожал щупальце.
- Спасибо за выступление.
Донник втянул щупальца под воду.
Кеша вернулся на кухню и, машинально снял с плиты свистящий чайник. Некоторое время он стоял посреди кухни и смотрел в пустоту. Из такого ступора ему всегда было сложно выйти, особенно здесь. Дело было в необычной планировке кухни - она была пятиугольная, да ещё и с повышающемся к окну уровнем пола. Возникла эта ерунда после того, как он устроился на свою теперешнюю работу. Тогда он с перепугу вызвал самого Барбасыча - тогда он еще не был в курсе его значения - но Барбасыч приехал и со своей ленивой невозмутимостью всё объяснил.
- У вас двустороннее убежище, мой друг, - сказал он с явным удовлетворением в голосе, - мы в вас не ошиблись, хотя следовало проверить, конечно. Рук не хватает.
Рук у Барбасыча было больше, чем достаточно, но об этом Кеша узнал несколько позже.
- Если говорить просто, то вы, мой друг, теперь притягиваете аномалии, но одновременно с этим неуловимы для них, - он выразительно щелкнул пальцами. - Представьте, что вы видите существо настолько страшное, что от страха у вас останавливается сердце. С этим ничего не поделать. Но на самом деле это существо не способно вам повредить, ибо оно не то что не видит вас, но и никогда не найдет, потому как... потому... - он зевнул, - не подозревает о вашем существовании. Или подозревает. Тут все зависит от вас.
Барбасыч стоял тогда в его кухне и поглядывал в темнеющее окно. Он был невысок, очень толст, с короткими руками и ногами. Жёсткое пальто почти упиралось в пол, на широком, как у обезьяны, носу - очки в золотой оправе, а за ними прищуренные, что не видно белков, глаза. Когда он щурился, на щеках у него появлялись продольные морщины, похожие на прутья решётки. Воздух вокруг него подрагивал, а позади его круглобокой фигуры словно появлялся неведомый пустынный мираж.
Его забавлял этот странный паренёк. Он чем-то напоминал шимпанзе - легко видел мелкие детали, такие, которые человеческий глаз не в состоянии рассмотреть, но при этом часто пропускал самое важное. Но была у него и редкая черта - он спрашивал, потому что хотел узнать ответ на вопрос, а не услышать то, что хочется. Такой многому научится. Было очень интересно, во что он со временем превратится.
Тогда Кеша не обращал на такие штуки, как искривление пространства вокруг Барбасыча, никакого внимания. Его интересовал конкретный вопрос о собственных удобствах. И всё как всегда оказалось просто - если перед тобой стена, которой секунду назад не было - протяни руку и коснись её. И чаще всего она окажется ненастоящей. Смысл слов Барбасыча редко доходил до него сразу, но если сформулировать без экивоков, то старший ловчий посоветовал: не обращай внимания. Такой совет исполнить было непросто. Однажды, вернувшись домой, Кеша обнаружил на кухне завёрнутый в простыню окровавленный труп пожилой женщины. Труп был обнажён, одна из обвислых грудей отрезана, тело изрезано и изрублено. Он тогда несколько дней таскал этот труп по квартире, пытаясь найти ему подходящее место, пока не понял, что в руках у него только свёрнутый ковёр. По сути - его новая работа в том и заключалась - уметь определить, на что стоит обращать внимание, а на что - нет.
И с тех пор он постарался найти общий язык с изменившимся местом своего обитания. Аномалия, которая его окружала, была непостоянной, взбалмошной и дерзкой, как девочка-подросток, но спустя какое-то время Кеша смог наладить с ней взаимопонимание. Ловчие - с Барбасычем он с тех пор пересекался часто, хотя и мимолётно, говорили, что у него прямо-таки талант к взаимопониманию. Жаль только, что на людей этот талант почти не распространялся.
Всё началось с мыслей о смерти. Чтения форумов о самоубийствах, где тем, кто хотел свести счёты с жизнью, обязательно кто-то из умных рассказывал, как отвратительно будет выглядеть его труп после смерти и какое ужасное впечатление он произведет на окружающих. Но когда ты мёртв, какое тебе дело до такой ерунды? Знакомые только пожмут плечами, а незнакомые - едва ли труп так надолго задержится в их памяти.
И он почти непрерывно болел. Вероятно, какие-то высшие силы делали ему намёки, а может быть, наказывали за мысли о смерти. Ибо, когда кишки скручивает так, что даже нет сил выть от боли, мысли о смерти как-то отступают на второй план. Однако, когда здоровье возвращалось к нему, смерть снова заполняла его голову. Так проходили месяцы и, вероятно, высшие силы отступили перед его решимостью - думать о том, о чём хочется. Забавно, но никогда он не пытался что-то сделать для прекращения такого бессмысленного существования, предпочитая умирать самыми разными смертями, но только мысленно. Он читал и представлял.
На стене у раковины была прикреплена проволочная держалка для мыла, в которой мыло, собственно, и находилось. И оно напомнило о другом куске мыла, из которого торчало лезвие бритвы. А кровь, которая капала в воду, от которой поднимался пар, текла не из порезанных вен, а из носа - от перегрева, вероятно. От перегрева ведь лопаются сосуды?
Всё чаще он чувствовал, что на его теле не остаётся живого места, но боли это не приносило, словно с сорванной кожей вырвали и все нервные клетки. И чем больше он исчезал сам, тем больше начинал замечать вокруг. Например, если выглянуть из окна комнаты, то вид за окном исключительно чёрно-белый. Чёрные деревья с чёрной листвой, люди с белыми лицами, серый свет, черная трава или белый снег. Чёрный, белый, серый - хоть зимой, хоть летом, даже синие сумерки здесь становились серыми. Или, куда исчезают бомжи. Как меняется ландшафт в детских песочницах, когда наступает темнота. Теперь чуть ли не каждую минуту его жизни Кеша, забыв о себе, подмечал другие вещи. Иногда ему казалось, что даже пылинки, крутящиеся в солнечных лучах, показывают ему что-то.
Тогда он был на последнем курсе университета, и хотя речи об отчислении не шло, назвать его блестящим студентом было невозможно. На лекции он вместо записей на доске видел огромный глаз лектора, с обвисшим дряблым веком и пушком плесени на ресницах. С другой стороны новое чувство подсказывало такое, чего не могли понять даже привычные ко всему за годы обучения преподаватели. Некоторые задачи он выворачивал наизнанку.
В тот день его ограбили и избили, предварительно ударив чем-то по затылку. Поднявшись, он шёл, глядя себе под ноги, чтобы не упасть. И увидел маленькую крысу. Некоторое время она бежала перед ним, иногда останавливаясь, в ожидании, когда он подойдёт. Петляла по улицам, а он шёл за ней, ни на что не обращая внимания. Кажется, он натыкался на прохожих, возможно несколько раз чуть не попал под машину. Время суток вокруг менялось несколько раз, в голове пульсировало. А потом крыса просто шмыгнула под какую-то груду тряпок. Он поднял глаза и увидел другие глаза, которые внимательно его рассматривали.
Очнулся он на автобусной остановке в районе, в котором никогда не был, со всеми побочными явлениями многодневного застолья и аккуратно забинтованными руками. От алкоголя мутило, в карманах не было ничего, кроме студенческого и проездного, сумка пропала. И с тех пор он не мог избавиться от мысли, что за ним наблюдают. Чаще всего он замечал взгляд в отражениях стёкол и в собственном отражении - оно, несомненно, за ним наблюдало. А ещё он обнаружил, что отсутствовал больше недели - однако в университете этого никто не заметил.
Теперь его притягивали определённые места. Конкретная лавка в парке, совершенно определённый фонарный столб, второй этаж недостроенной многоэтажки - он не мог вспомнить, как туда забрался, а потом не мог сообразить, как спуститься - в итоге спрыгнул и сильно подвернул ногу.
После этого он обзавёлся тростью в небольшом, едва заметном магазинчике. Скучающий помятый продавец посмотрел на него без интереса. В дверной проём ветром зашвырнуло опавшие листья. Кондиционер выстукивал каплями воды нечто, что можно было повторить на губной гармошке в двенадцатой позиции.
- Три двести, - сказал продавец.
Кеша держал трость в руках. На первый взгляд в ней не было ничего особенного, кроме странного, с вкраплениями белого и зелёного цвета дерева.
Таких денег у него с собой не было и он, прежде чем поставить трость на место, прочитал надпись на небольшой металлической табличке под рукоятью. Адрес показался знакомым. Тогда он стоял и пытался вспомнить, откуда он его знает.
- Положите на место, - голос продавца прозвучал как будто испуганно.
Он тогда улыбнулся - неужели продавец испугался, что он забьёт его тростью до смерти. Тогда, возможно, белые вкрапления заполнятся цветом. Прихрамывая, он вышел прочь.
Кеша сидел на своей кухне за столом и слушал ночную птицу. Суп в миске почти остыл и затягивался плёнкой жира. Если приглядеться, то эта плёнка была невероятно толстой и прочной. Можно тентом натягивать от камнепада. Он проткнул плёнку ложкой и ложка провалилась в пустоту.
Он очнулся и доел суп. Птица продолжала петь. Где она пряталась, никто не знал, хотя соседи тоже её слышали, и Кеша пару раз слышал, как покуривая, они обсуждают её на балконе. Кто-то говорил, что это соловей, а кто-то - что это какая-то камышовка. Почему-то каждый раз эти разговоры внезапно обрывались в тот момент, когда спорщики начинали приходить к компромиссу. Ему же было всё равно, кто это поёт - он просто слушал. Раньше он почти не мог находиться в комнате, не включив радио, музыку или видео с телефона. Болтовня, какой бы глупой она ни была, оживляла застывшую в кататонии атмосферу. Но птица научила его слушать. На самом деле она была хоть и самой заметной, но всё же только частью довольно внушительного оркестра: в него входил шум листвы, потрескивание старого паркета, стон из вентиляции, треск электричества и много чего ещё. Сначала он слышал этот оркестр только следом за птицей, но со временем научился наслаждаться его запутанными ритмичными комбинациями и без главного солиста.
Суп заполнил пустоту в желудке. Кеша поднялся, смахнул со стола крошки хлеба и направился в прихожую, где лежал едва заметно шевелящийся рюкзак.
Комната, в которой он спал, была предметом его гордости. Однажды, в какой-то момент жизни, он чётко и ясно ощутил, что это - его дом, место, в котором он может спрятаться от любых бед и неприятностей. Здесь он мог укрыться от мира.
Трость он купил через несколько месяцев - к тому времени она была ему не слишком нужна - он лишь едва заметно прихрамывал. Но трость не выходила у него из головы. Удивительно, но магазинчик остался на том же месте, а трость слегка уценили. Продавец вручил ему трость и чек. А потом он ехал в маршрутке и рассматривал её. Белый и зелёный цвета ему ничего не говорили, а в голове было ощущение, что он сделал что-то очень важное. Вдруг всё вокруг показалось ему ненастоящим, словно тот, кто всё это создал, оставил на своей работе изъян. Или даже старался незаметно его исправить, не потревожив окружающих. Кеша чувствовал, что вокруг него происходят перемены, вокруг меняется расстановка фигур, а его пытаются убедить, что он сам решает, как они должны быть расположены. А трость молчала. Потом он ходил с ней, научился вращать её, а ещё некоторое время тренировался способам самообороны с её помощью. Он тщательно изучил табличку, нашёл в интернете мастерскую, которая изготовила эту трость, но это ничем не помогло. Обычная трость и обычная мастерская. Пожалуй, единственным, что можно было отнести к разряду необычного - это то, что таких тростей больше не было.
Удивительно, но в университете никто трость не замечал, словно она была чем-то абсолютно обыденным, как смартфон или кеды. И вот во время одной из лекций его осенило. Зачем вообще нужна трость? Чтобы ходить. Всё так же просто и понятно, как схема из теории механизмов и машин на доске. Трость + рука = помогает ходить. Он же использовал её совсем не по назначению. Тогда он с грохотом уронил её, разбудив половину потока, который дремал, делая вид, что слушает. Лекцию читал декан. Стаканыч - любитель пропустить стакан (другой посуды, как говаривали считавшиеся знатоками Стаканыча, он не признавал) - крепкий, сильный мужик с седыми патлами, обрамлявшими лысину. Несмотря на регулярные возлияния, после которых он с трудом говорил и неуклюже двигался, свой предмет он знал в совершенстве.
- Сударь? - сегодня он был относительно трезв. - Не желаете ли присоединиться и разобрать со мной работу данной конструкции?
Кеша поднялся и направился к доске. Ряды вздохнули: кто-то с облегченьем, кто-то скучая. Кеша хорошо разбирался в теории механизмов и машин и был одним из последних в потоке, кого бы заподозрили в том, что он способен зрелищно "утонуть" или устроить шоу глупости. Сам же он действовал почти машинально - перед глазами он видел нечто вроде движущегося механического человека, движение которого начинается с движения его трости. Задача на доске была куда элементарнее.
После этого он стал совершать прогулки. Иногда он чувствовал верное направление, но куда чаще - терял. Однако продолжал ходить. Глубокой ночью в комнате общаги - способов обойти коменду всегда было достаточно - он снимал ботинки и рассматривал истёртые бесконечной ходьбой ноги. Иногда удавалось добыть таз с водой - и тогда, опустив ноги в таз, он раскрывал учебники. Удивительно, но голова после прогулок у него всегда оставалась свежей и особенных трудностей с учёбой не возникало.
И он продолжал подмечать любопытные вещи, а о некоторых догадывался, сам не понимая, почему. Под деревом, у которого часто устраивались местные алкаши, был закопан труп, но вот чей - не выяснишь, пока не откопаешь. Может это человек, а может собака или вообще динозавр какой-нибудь. Проверять свою догадку Кеша не собирался. В одном сгоревшем ящике комода лежали газеты - на одной из них был еле заметно карандашом написан код от вокзальной ячейки с грузом, который невозможно продать. Но где находился сам комод - ему было неведомо. И ещё старуха, одна рука которой намного толще другой, словно состоящая из хлебных буханок, вечно спрятанная за спину. При взгляде на эту старуху, возникала идиотская мысль, что она ударом этой чудовищно раздутой руки может свалить профессионального боксера. И к чему эта старуха?
Раньше он очень редко сидел в забегаловках. Опыт показал, что это непрактично дорого при его финансах. Но теперь, после того, как Маша - некрасивая толстая сокурсница затащила его "кофе попить", он перестал экономить. Появилась новая привычка - заходить в любую забегаловку или кафе и заказывать порцию кофе или другого напитка черного цвета. Кофе подходил лучше других, хотя он пробовал и колу и чёрный чай и однажды чёрный ром. Отражение в чёрной жидкости, если присмотреться, всегда что-то показывало. Иногда он видел куски событий, произошедших в прошлом, а может в будущем - чёрт знает! - а иногда, как ему казалось, чьи-то мысли вокруг. Часто он напрягал глаз до красноты, чтобы рассмотреть и разгадать то, что видит. Однако только однажды смог увидеть что-то полезное, хотя и не мог понять, что именно. Тогда он ушёл и, снова не помня как, оказался в каких-то городских закоулках. Он точно проходил мимо распахнутых дверей полуподвального бара, на ступеньках которого стоял странный человек. В одной руке он держал огромную книжку, килограмм наверно в восемь-десять и, погрузившись в чтение, делал изящные жесты другой рукой. Кеша не настолько хорошо знал жестовую азбуку, чтобы понять, что произносит рука, но был уверен, что эти жесты - буквы. Рука замерла, а человек удивлённо уставился на него.
"Заметил" - пронеслось у Кеши в голове, но что бы это значило, понять не мог. В любом случае ноги сами несли его дальше.
Но краем глаза он подловил момент, когда человек, взяв свою книжку под мышку и надев шляпу, неторопливо пошёл за ним следом. Только слишком часто он пропадал из поля зрения, чтобы можно было отслеживать его передвижение.
- Здравствуй, дорогой, куда спешишь? - вдруг остановили его какие-то люди. Их он видел смутно. Люди в чёрной одежде, смуглые, крепкие.
- Извините... начал он, но рука с тростью сама сделала замах и одно из лиц словно бы распалось на две половины. И вопль.
Он так и не понял - злодеи ли это были или просто таковыми показались. Ноги продолжали нести его дальше. Он бежал, а трость равномерно касалась асфальта. И когда он обернулся, человек в шляпе с книжкой настиг смуглолицую банду. Возможно, ему нужна была помощь, но он не мог остановиться. Когда он обернулся снова - позади никого не было, а в голове пронеслась ещё одна мысль:
- Что он сделал с телами?
Позже, раздумывая над происходящим, он вдруг вспомнил, что человек в шляпе словно увеличивался в габаритах. И книга уже не была так велика. А те, кого он настиг, рядом с ним казались детьми.
Потом, едва только устроившись на свою своеобразную работу, ему потребовалось много усилий, чтобы узнать, что это был за человек. В архиве неизменно шла бурная работа - информации всегда было больше, чем удавалось поглотить и переварить.
Тогда он тоже никуда не добрался. А снова очнулся на скамейке в небольшом скверике. Светил фонарь, жужжали комары. Мимо проходила компания, вполне интеллигентная на вид. Девушка держала парня под руку, словно боясь, что он убежит. Остальные шли как бы сами по себе. И пили пиво из банок, стараясь, иногда пряча их, поглядывали по сторонам. Район был незнакомый, но достаточно людный - найти ближайшее метро оказалось несложно.
В углу располагался его "алхимический" стол-шкаф. Это было солидное сооружение, полки которого заполняли книги и колбы, на столешнице стоял ноутбук, а в углу - небольшая широкая колба, заполненная водой. Внутри среди камешков и ракушек обитали пара улиток "шип дьявола" - самые старые питомцы Кеши. Он поднял крышку и бросил внутрь таблетку для сомов - это была регулярная трапеза для улиток.
Некоторое время он посидел в кресле, наблюдая, как улитки с несвойственной им торопливостью направились к лакомству. Потом услышал шорох рюкзака из прихожей. Вздохнул, поднялся, принёс рюкзак, почесал шею, потом вытащил из-под дивана рулон плотной плёнки. Расстелил его посередине комнаты, а из огромного мешка, стоящего у окна, по возможности аккуратно стал высыпать на плёнку землю. Аккуратно разровнял её трёхзубым разрыхлителем. Потом открыл рюкзак и принялся вынимать из него кости. Кости были частично обычного цвета, частично - белоснежные, будто покрашенные белилами. Вынув кости, Кеша подошёл к книжным полкам и снял оттуда небольшой карманный анатомический атлас. Анатомия существа, внешне неотличимого от человека, на самом деле имела мало общего с человеческой и он предпочитал подстраховываться. Минут через сорок на земле появился более-менее человекоподобный скелет без одной руки и со значительной нехваткой костей там, где должны быть ноги. Настолько целого экземпляра Кеша ещё не видел.
Кости он аккуратно присыпал более тонким слоем земли, чтобы они слегка выступали сквозь него. Потом вернулся на кухню, вынул из холодильника банку крови и вылив её в кастрюльку, поставил на газовую конфорку. Когда кровь нагрелась, Кеша порезал палец и прибавил к ней некоторое количество своей. Вообще так не полагалось - кустарщина - но результат того стоил. Прихватки не понадобились - кастрюлька была едва тёплой. Кровь он вылил, стараясь поравномерней распределить её по скелету.
Оставалось только ждать. Некоторые собиратели были уверены, что необходимо ещё произносить особенные слова-маркеры, но Кеша не заметил, чтобы это на что-то влияло. А однажды он видел работу настоящего мастера, который, залив скелет кровью, запускал в землю руку и вытягивал оттуда уже восстановленное существо. Для конспирации он работал сторожем и "коллеги" считали его умственно отсталым. Невысокий костлявый тип, от которого пахло табаком, смешанным с дерьмом. И он никого не обучал, просто каждый раз говорил: "Глаза-то тебе на что?".
Он упал на диван и с удовольствием вытянулся. Рядом зашуршали обои - видно, под ними копошился морок. Кеша здорово устал, но спать ещё было слишком рано. Он знал, что даже если сейчас уснёт, то проснётся в районе полуночи и два-три часа будет бодр и деятелен. И сейчас, с трудом открывая слипающиеся веки, он продолжил создавать историю своего прошлого.
Зачем-то он тогда поднялся и некоторое время следил за гуляющей компанией. Слышал он немного, но понял, что обсуждают они какую-то книгу. Что-то про постапокалипсис, а ещё кто именно должен в нём выжить. Возможно, книга ещё не была дописана. Компания понемногу рассеивалась. Девушка в длинных перчатках отцепила от одного из погасших фонарных столбов свой велосипед и укатила. Несколько перебравшего и покачивающегося парня аккуратно втолкнули в двери метро. Остальные ещё несколько минут болтали, потом тоже разошлись.
Вот тогда он впервые увидел мимика. В окружении деревьев расположилось небольшое здание, вроде трансформаторной будки. Светил фонарь. Он смотрел на это здание и не мог оторвать взгляда. Что-то здесь было не так, однако какой-то инстинкт настойчиво твердил, что подходить близко к этому зданию не стоит. Здание, несомненно, оставалось на месте, контуры его не расплывались, как в фильмах.
И тень у него была. И было какое-то внутреннее ощущение. Подозрение. Сейчас ему некуда было спешить, а если и было, то он уже опоздал. Всё возможное время было в его распоряжении - та самая минута, которую можно растягивать до бесконечности. Он не торопился и тщательно прислушивался к своим ощущениям. Горячее лицо овевал прохладный, неприятный ветерок. Шея словно бы затекла - хотелось хрустнуть ею. Ноги в промокших кроссовках слегка замёрзли. В воздухе висел запах дыма, жареного мяса, душный аромат мокрого дерева. Где-то медленно, как бульдозер, проезжала, видимо стараясь вписаться в сложный поворот, машина. Минута всё ещё тянулась - он вдруг слегка отвлёкся и представил её тонкой бесконечной линией. Нет, не так! Линия становилась всё тоньше и тоньше, пока... Мысль оборвалась. Почему? Он подумал о промокших ногах. И тут же забыл, о чём думал. Теперь до него дошло, что не так. В кармане куртки у него всегда было несколько чеков из магазинов и огрызок карандаша. Вынув чек, торопливо написал на нем. И тут же забыл, о чём думал. Взглянул на чек:
"Оно ест мысли. Если долго"
Только при помощи записей он смог заставить себя не терять мысль. Точнее, терять-то он её терял, но сразу же находил записанной. А потом он смело направился прямо к домику. Инстинкт самосохранения вопил и протестовал, но был проигнорирован. Кеша положил руку на стену. Прямо-таки шлёпнул по ней, как самоуверенный мажор по заднице своей подруги. Дом остался на месте, но возникла (и тут же пропала) мысль, что он готов отодвинуться. Здесь, вблизи, мысли исчезали сразу же, как появлялись. Во всяком случае - гипотеза подтвердилась. К счастью, писать Кеша мог очень быстро - навык конспектирования.
Потом как-то он спросил у вечно окружённых тайной катологизаторов: как мимик выглядит в своём естественном обличье? Они не ответили ничего, только один, самый молодой и улыбчивый, покровительственно похлопал его по плечу.
Никто никогда не видел, как выглядит мимик. Услугами этих существ активно пользовались, были даже немногие, кто мог с ними общаться, но убедить мимика отказаться от маскировки хоть на минуту не удавалось никому. Со временем Кеша научился выявлять их в городской среде - это было несложно - там, где они, там никаких мыслей. По мыслепоглощению можно было более-менее прикинуть габариты мимика - самые матёрые и большие могли изобразить здание, скажем, в пять этажей, которого не существовало на картах и в которое нельзя было войти. Впрочем, такие встречались очень редко - настолько разъесться им было трудно. Зато маленькие - размером с кирпич или табуретку - попадались регулярно. Иногда он пользовался их услугами, чтобы избавиться от плохих мыслей.
Что-то захрустело и зачавкало. Он открыл глаза. Рядом с диваном склонившись в позе воителя, принимающего от королевы статус рыцаря, стоял искомый субъект. Земли на нём уже не было - к эти чистюлям грязь не липнет. Издали оно, возможно, сошло бы за человека, но вблизи... Тело его, белое и морщинистое, изогнутое цифрой "два" навевало своим обликом мысли о пиявке и морской звезде. Только "пиявка" эта была длиннее среднего человека и немного шире, сужаясь к тому месту, которое можно было считать головой. От морской звезды были короткие отростки-конечности, любые из которых могли быть руками или ногами.
Протовампиров Кеша ещё не видел так близко. Но читал о них довольно много - трудно назвать этих существ неизученными. Впрочем, чаще находили только отдельные их фрагменты.
Существо не издавало никаких звуков. Оно адаптировалось. Постепенно белый цвет сменялся бледно-телесным, а конечности удлинялись. Подождав немного, Кеша поднялся с дивана, прошёл рядом с воскрешённым протовампиром (от него приятно пахло чем-то вроде жареного хлеба) и вынул с нижней полки шкафа простыню. Вообще об этом следовало позаботиться заранее, но... он забыл, что делать! Простыня была очень старой, когда-то тёмно-синий цвет она успешно сменила на серый. Имелись и прорехи. Для начала - сойдёт. Развернув простыню, он накрыл становящееся всё более антропоморфным существо. Получилось нечто в балахоне. Эти существа любят вещи, но больше всего они ценят то, с чем соприкоснулись после рождения. Простыня наверняка хранила запах хозяина квартиры.
Очевидно протовампиру подарок понравился. Удлинившимися руками он поправил ткань и снял её с головы, которая уже была похожа... на голову. Но если издали... нет, даже издали такое чудовище кого хочешь в ужас приведёт.
Существо пошевелилось и покачнулось. Инстинктивно Кеша выбросил вперёд руку и ухватил его там, где у человека располагается плечо. Голова протовампира тут же потеряла свою форму и вытянувшимся, утончившимся концом коснулась его руки. Кеша сдержался и руку не отпустил. Его словно коснулось множество тончайших игл, настолько тонких, что их можно было принять за шерсть. Они не впились в кожу, а только начали это делать, но резко передумали.
- Я - Кеша, приятно познакомиться.
Голова-щупальце мгновенно отодвинулось и резко изменило свою форму. Похоже существо возвращало контроль над своим телом. И происходило это пугающе быстро! На голове появился просторный рот со множеством волосинок-иголок в качестве зубов. Он издал звук, похожий на всхлип.
Руки уже сделались похожи на человеческие, с тонкими, гибкими пальцами. С ногами всё было хуже. Существо копировало тело Кеши, но точно определить, как выглядят его ноги - не могло. У него выходили какие-то толстые неподвижные колонны без сочленений. Стоять на таких ходулях ему было явно неудобно.
Недолго раздумывая, Кеша снял штаны и показал существу свои худые, жилистые ноги - со времени покупки трости он ходил так много, что разучился уставать от ходьбы. Медленно согнул ногу в колене, показывая, как движутся мышцы.
"Интересно, анатомический плакат тут бы помог?" - подумал он. "Или сразу требуется видео?"
Пошевелил пальцами. Существо вздрогнуло, но тут же, замерев на одной ноге протянуло к нему вторую, на глазах принимающую человеческий вид. Кеше стало не по себе. Возможно, он откопал нечто необычное. Про протовампиров было написано достаточно, но всё, что он прочитал, указывало, что хотя эти существа умеют великолепно адаптироваться, но времени на это уходит порядочно - недели и месяцы. Существо можно было сравнить с улиткой или пиявкой - большая часть его тела состояла из огромной мышцы или комплекса мышц - которые зачем-то могли симулировать работу почти любой мышцы. Сейчас существо в точности изобразило кешину ногу, только нога эта была белая в серых прожилках и отсутствовали волосы. Шрам возле колена протовампир повторить тоже поленился.
- Вы меня понимаете? - спросил Кеша. Обращаться на "ты" к существу, которому, возможно, шумеров в период их расцвета видеть доводилось, было как-то невежливо.
Существо его рассматривало и, видимо, пыталось понять. Кешу позабавили эти усилия. Так умная кошка иногда пытается понять, что ей говорят.
Кеша прошёлся по комнате. Потом заговорил. Он чувствовал, что существо его слушает.
- Знаете, кто был тот человек с книгой? Зовут его Ким Аркадьевич и он собиратель-миниатюрист. Звучит это не очень грозно, но на самом деле это из тех, кто может заточить какого-нибудь "spiritu magno" в глаз камня или ифрита в бутылку. Только Ким это делает по общему согласию - каким-то образом он умеет в бесконечно малых величинах упрятывать бесконечно большие пространства. Ифрит, к примеру, окажется в райском для него пылающем космосе, где каждая искра - надёжный и понимающий собрат. А вот что он сделал с теми гопниками - я не знаю.
Он взглянул на протовампира. Тот словно старался собрать из привычного для себя облика и облика своего патрона нечто единое и удобное. Пальцы рук его сделались более плоскими и похожими на листья, голова осталась похожей на кусок пиявки, но при этом общий облик перенял человеческие черты. Он стоял в позе мажордома, выслушивающего указания на день: одна рука грациозно убрана за поясницу, тело почтительно наклонено вперёд. Было в этой позе и что-то насмешливое.
- Вам не нравится моя болтовня? - быстро спросил Кеша.
Он понял, что существо смутилось. Что-то в нём изменилось, но что именно - описать было невозможно. И не то, чтобы Кеша вглядывался в безглазое щупальце, заменяющее протовампиру голову и лицо или наблюдал за его физиологией.
"Многие книги просто невозможно написать" - сказали ему как-то в архиве. Теперь он понял, о чём шла речь. Никакими словами нельзя было бы описать, что изменилось в этом существе и почему он так точно уверен, что оно смущено.
- Вы не хотели меня обидеть?
Теперь он уловил смесь чувств, среди которых на вершине была гордость за то, что его понимают. Только не было понятно, существо гордо тем, насколько он проницателен или тем, как ясно оно выражает эмоции.
Морда снова слегка изменилась.
Кеша подошёл к колбе, внутри которой в своём прекрасном мире жили улитки. Кого-то они ему напоминали. За последнее время ему приходилось видеть множество странных существ - так много, что они сделались ему более привычными, чем лица людей, которые всё больше отвращали.
Улитка слегка продвинулась на своём пути у него перед глазами.
- После того случая, когда я обнаружил нечто, изображающее дом и поглощающее мысли, я принялся искать и других таких существ. Кстати, когда я побывал на том месте ещё раз, то дома там уже не было. Что бы его ни изображало - оно ушло.
Кеша рассказывал, как он бродил по городу, пытаясь найти места, где пропадают мысли. Это было очень непросто, потому что, с одной стороны требовалось сосредоточиться на мыслях настолько, чтобы мгновенно обнаруживать их пропажу, а с другой не увлечься настолько, чтобы избежать попадания под колеса или кулак какого-нибудь особенно нервного пешехода. Иногда во время этих хождений в душе возникала свобода и страх бездомной собаки, иногда он чувствовал себя пакетом, который как перекати-поле, несёт ветром. Сначала казалось, что не будь вокруг людей, искать было бы легче. Однако, чем больше он бродил, тем больше наблюдал за ними. И чем больше он за ними следил, тем чаще замечал в них звериные, страшные, демонические черты - совершенно естественные. Чем больше он смотрел, тем меньше видел в людях, собственно, человеческого. Однако что же за существа ходили вокруг, он определить не мог. Он не мог уловить ясно, но некоторых, словно покрывали шипы, у других как будто не хватало частей тела или, наоборот были лишние. Кто-то рассыпался на составляющие, другие были совершенно безлики и пусты. Кто-то сделался полупрозрачным, а возможно были и прозрачные, но их не было видно.
Эти бессмысленные прогулки отнимали очень много времени и его бы отчислили из университета, если бы не признаки гениальности, которые он обнаруживал, появляясь на занятиях. Он решал какие-то сложные задачи, делал расчёты буквально на ходу, причём едва ли не машинально. Мозг его, постоянно находящийся в напряжении и научившийся подмечать даже то, о чем не информировали органы чувств, не нуждался в напряжении, чтобы решить задачу, в которой наличествовали факты и данные.
- Поэтому меня не выгнали, - заметил он, натягивая штаны. - Но большую часть времени я находился словно бы во сне. Не думаю, что моя речь была связной, да и не всегда удавалось вспомнить, что я делал полчаса назад. В книгах от такого умственного напряжения герой заболевает или сходит с ума. Но на самом деле я начал мыслить настолько быстрее, что весь окружающий мир замедлился. Отвратительное ощущение, если честно.
Но нескольких существ он в итоге нашёл. У каждого из них была определённая территория, по которой они перемещались, однако как именно они двигались и когда, он так и не смог определить. Кроме того облик они меняли легко и быстро - иногда практически на глазах. Например, едва заметный в сумраке пень мог превратиться в обломок бетонного блока или забитую мусором урну. Существа были находчивыми и могли обмануть даже опытный глаз - однажды Кеша видел абсолютно совершенное изображение спящего бомжа, от которого несло мочой и потом на весь подземный переход. Выглядел этот обман настолько материально, что некая сознательная гражданка даже вызвала полицейских. Бомжа они, конечно же, не обнаружили.
- А вот дом мне найти не удалось, - Кеша посмотрел на часы. - Знаете, уже довольно поздно, думаю, продолжение вы услышите завтра, если, конечно, захотите.
ххх
Рабочее место находилось довольно далеко, но он обычно ходил пешком. За то время, когда он с одержимостью наркомана обшаривал город, надеясь найти то самое "не знаю что", Кеша так привык передвигаться исключительно при помощи ног, что пройти километров шестьдесят было для него не испытанием, а скорее тренировкой. Шел он обычно медленно, но в едином стабильном темпе, незаметно поглядывая по сторонам, дополняя карту города, развёрнутую в его мозгах, новыми деталями или внося исправления.
Иногда же, как сегодня, он проехал обычный маршрут сначала на автобусе, а затем на трамвае. Место работы выглядело скромно, да и найти его было не так просто - с трёх сторон оно совершенно не просматривалось. Многоэтажки закрывали его с востока и севера, а колокольня небольшой церкви - с запада. Это небольшое двухэтажное здание из белого кирпича было снабжено почерневшей от времени табличкой: "В этом доме жил и работал Константин Васильевич Вивьев (1822-1919) - историк, археолог, коллекционер". Каждый раз он останавливался перед этой табличкой. Кеша не был тут старожилом, но уже знал, что даты на табличке несколько приуменьшены. Константина Васильевича ещё помнили многие здешние сотрудники. Прожил он немногим меньше ста шестидесяти лет и как утверждали некоторые - прожил бы и ещё, если бы не неудачный эксперимент. По фотографиям это был невысокий, неприметный на вид старичок, возраст которого остановился где-то в шестидесятых - более ранних фотографий Кеша не видел, как и совсем поздних. В общем, даты его фальшивой жизни неизменно смущали парня - он неизменно пялился на них, как зачарованный.
На входе его, как всегда, встретил Тажир, который, прищурив свои и так узкие глаза, сразу спросил:
- Это кто тебя так?
Кеша машинально провел пальцами по опухшему глазу и сморщился от боли. Видел глаз, к счастью, нормально, но через некоторое время он либо заплывёт, либо наполнится кровью. Зрелище, должно быть, еще то.
- Здравствуйте, - сказал он.
Тажир был здешним охранником, но не выглядел сколько-нибудь внушительно. Даже Кеша был немного выше. Тонкий, стройный, в стандартном синем костюме, впрочем, идеально подогнанном, Тажир походил на стажера летчика или машиниста метро. Смуглое улыбчивое лицо и густая шапка несколько сероватых волос завершали его образ. Когда он его видел, Кеша всегда хотел спросить его национальность, но каждый раз переносил этот вопрос на другое время.
- Здравствуй. Проходи.
Тажир явно решил не навязываться, за что Кеша не удержался и пробормотал:
- Спасибо.
Двое у стойки возились со стереосистемой, вокруг которой растеклась лужа воды и валялись осколки. Один из динамиков был перевёрнут, видимо, чтобы вода вылилась, второй они аккуратно разбирали, иногда по щиколотку погружаясь в воду и перебрасываясь короткими фразами. Говорили они на языке, который Кеша не знал, но предположил, что это арабский. Наобум. Слово "наобум" вообще хорошо соответствовало тому, что происходило вокруг этих двоих. Они полностью погрузились в работу и воду, поэтому ничего не замечали. Кеша оглянулся на Тажира. Тот пояснил:
- Кулер на магнитофон упал.
"Интересно, а осколки откуда" - думал Кеша, спускаясь по лестнице на этаж ниже. Когда он зашёл сюда в первый раз, Тажир как раз отошёл покурить, и встретили его Двое. Собственно, благодаря их проницательности он и смог не только пройти дальше, но остаться здесь. Было бы неплохо, если навсегда. А ещё ему многие уже намекнули, что проницательность Двоих не при чём, а всё дело в его, кешиной, проницательности.
"Да уж", - мысленно проговорил он, снова касаясь припухшего глаза.
Пройдя несколько коридоров, он снова спустился, прошёл через лабораторию, которую всё ещё ремонтировали, и спустился по узкой крашеной в бледно-зелёный цвет лестнице. Здесь находился архивный отдел, один из кабинетов ловцов, каталогизаторы, небольшой склад собирателей и ещё около десятка кабинетов, в которых ему бывать не приходилось. Сам он был ловцом восьмой категории, а начинали обычно с одиннадцатой.
Он уже собрался постучать в дверь, на которой была прикрепленная кнопками бумажка с надписью "Ловцы", но в последний момент остановился и просто открыл дверь. И Женя, и Васк уже несколько раз его отчитывали, что раз уж он ловец, то на свою территорию должен входить смело и без церемоний.
- Да откуда тебе знать? - Женя задумчиво рассматривал через огромную лупу что-то в трёхлитровой банке, вроде бы с маринованными огурцами.
- Да потому что она - страстная особа, - ответил Васк, проверяя прочность небольшой проволочной клетки, которую он мастерил уже несколько дней. Конструкция этого небольшого сооружения, состоящего из проволоки, нитей, зеркал могла бы уже занять достойное место в музее современного искусства под названием "Путы вселенной" или "Объект N23".
- Что ты выдумываешь?
- Когда она охвачена страстью, у неё глаза загораются. Не блестят, а именно загораются. Я видел один раз. Такое не забудешь, даже если они загорелись не из-за тебя. Привет, Кеш.
- Здравствуй, Кеша, - кивнул Женя.
- Добрый день, - Кеша сел за свой стол. Здесь, в своём тёмном углу, с пустой полкой над головой и небольшой зелёной лампой на столе он чувствовал себя почти так же хорошо, как дома.
- Ай! - Васк сунул в рот прижатый проволокой палец.
- Рассказывай, Кеша, - Женя продолжал рассматривал свою банку.
Кеша, глядя на карту города на стене, молчал, хотя язык сам просился раскрыть тайну. Или он про глаз спрашивает? А ведь по логике Паланика никто не должен на такое обращать внимания.
Женя подсказал:
- У тебя всплеска твоего забрать должны были. Забрали, да?
- Разумеется, - машинально ответил Кеша и вынул из кармана телефон.
Сарказма в ответе было недостаточно, и Женя не понял:
- А я уж хотел постучать по башке кому следует.
- Я не о том, - поморщился Кеша. - Не забрали его, конечно. Но, может, и хорошо.
- Хорошо, когда помыться нельзя? - поинтересовался Васк. Его красные глаза множились в осколках зеркал.
Кеша положил телефон на стол и включил запись. Звуки пения наполнили кабинет.
Женя от неожиданности чуть не спихнул со стола свою банку. Васк поднял голову от клетки.
- Он пел мне, - пояснил Кеша.
Ловцы переглянулись и замерли, словно боясь спугнуть певца. Пение донника продолжалось в полной тишине. Иногда оно слегка напоминало скрипку, когда ускорялось, а в медленном диапазоне становилось похоже на перебирание струн гитары. Впрочем, сравнения эти казались тусклыми и неаккуратными - звуки, которые издавало подводное существо, были словно бы законченные, ноты не обрывались, а переходили во что-то едва уловимое. И при всём этом музыка не была занудной, пафосной или бравурной, как классическая. Она звучала естественно.
Когда запись закончилась, Васк негромко произнёс:
- К Барбасычу. Жень, или сразу к главному?
Женя задумчиво почесал свою седеющую шевелюру. Он явно был озадачен.
- Можно и сразу к главному. Редкий случай. Но Барбасычу стоит сообщить, - включил он свою рассудительность.
Кеша же сидел и раздумывал, почему им не приходит в голову, что запись - подделка. Или просто не поверить - ведь никто не слышал, как донники поют. Но оба ловца были уверены (один из которых был пятой, а другой - третьей категории), что слышат именно то, о чём он говорит.
Женя потряс его за плечо. Другой рукой он подмышкой держал свою банку.
- Ты в транс впал, Кеша, да?
- Н-наверно. Так мне куда?
- Барбасычу я позвонил, - откликнулся Васк. - Сначала к нему. Потом запишешь свои показания и пойдёшь к каталожникам. А дальше - непонятно пока.
- Помнишь, где его кабинет?
- Да.
- Тогда топай, хвастайся, - ухмыльнулся Женя.
Когда он закрыл за собой дверь, то услышал голос Васка:
- Как думаешь - выдержит?
- Хочешь - банку открою?
- С ума сошёл?!
С раздумьями о том, что же такое в этой банке, Кеша прошёл по гулкому, продуваемому непонятно откуда берущимся сквозняком подвальному коридору, мимо запертых и полуоткрытых кабинетов, затем через дверь и по короткой лестнице вверх. Лестница упиралась в одинокую полуоткрытую дверь с небольшим рисунком барабанщика из африканского племени в нижнем углу. Кеша заглянул внутрь. Там было пусто. И вообще это была небольшая тесная каморка, не больше лифта, а внутри не обнаружилось ничего, кроме запаха дыма.
Вернувшись к ловцам, Кеша сказал:
- Барбасыча нет. Там только дым.
- А через дым пройти пробовал? - поинтересовался Женя. Теперь он светил в свою банку настольной лампой, высматривая что-то среди огурцов.
- Там - чулан.
- Ну, как в этом фильме, где дети в шкаф влезли, - пояснил Женя. Он был слишком поглощён своей банкой и едва ли слышал, что сказал Кеша.
- В книге, - машинально поправил Васк. И тут же добавил, - да, я читал.
Кеша развернулся, снова дошёл до кабинета начальника отдела и вошёл в дым, который уже заметно развеялся. Упёрся в стену. Обернулся - пространство позади не исказилось, а чулан остался таким же как был - на шаг с четвертью. Кеша машинально представил, как перед ним разрушается стена, а за ней - просторный кабинет с колоннами в виде титанов и смело шагнул вперёд. И с размаху врезался носом в стену.
С позором снова вернулся в кабинет ловцов. Голова гудела, подбитый глаз болел, а из здорового текли слёзы.
- Эх, не вышла Нарния, - вздохнул Васк. - И добавил: - Ты думал, что там портал?
- Порталов не бывает... Вот зараза! - вдруг крикнул Женя.
- Не вздумай! - Васк вскочил, готовый отшвырнуть свою клетку.
Банка, покачавшись, как делают банки перед падением, действительно начала заваливаться, нацелившись точно в бетонный пол. Женя выбросил вперёд руку, но его пальцы только подтолкнули банку, которая окончательно полетела вниз. Кеша оказался ближе всех к ней и успех схватить за дно лишь слегка приложив крышкой о пол. Банка не разбилась.
Кеша стоял, держа её в руках. Он не знал, как выглядело его лицо, но по-видимому оно отразило его истинные чувства.
- Я тебя понял, - сказал Женя.
- Я - тоже, - поддакнул Васк.
- А я слушаю, - сказал Кеша, не двигаясь с места. Черт знает, что там в этой банке, но здесь в подвалах случалось всякое и что-то подсказывало ему, что если и произойдёт катастрофа, то только в душе Жени.
- Излагай требования, - покорно предложил Васк.
- Ну, так вкратце, - вмешался Женя. - Порталов, как их в фильмах показывают - не бывает. Искажение пространства - другое дело, оно происходит в движении, понимаешь? Ты идёшь по коридору, а он удлиняется.
- Если пространство можно нарастить, то его можно и сжать, - сказал Кеша, прикинув схему такого сжатия.
Женя встал из-за стола.
- Поставь, пожалуйста, банку.
- Я поставлю, - сказал Кеша. Смотреть ему на жалкое выражение лица Жени было неприятно. - Но после объяснений.
- Хорошо, - сказал Васк. Он глубоко вздохнул и закатил глаза и начал отвечать.
- Мы не знаем, где Барбасыч. Он просил зайти в его кабинет. Хрен знает, что он там устроил и почему теперь там чулан. Пространство можно сжать, но чем больше это сжатие происходит, тем больше шансов получить нечто вроде чёрной дыры. Она, конечно, портал, но только в один конец - в блендер. Всё?
Кеша поставил банку на стол Жени, краем глаза увидев пробежавшего по его боковой поверхности таракана. Женя протянул руки к банке, но в последний момент передумал.
- А ты не будешь требовать, чтобы мы над тобой перестали прикалываться? - спросил он.
- Нет, - Кеша отошёл от стола. Он не любил тараканов.
Женя облегчённо вздохнул.
- Сам ты - беззащитный, - ответил его мыслям Васк. - Он только что тебя трястись заставил. Он бы действительно бросил банку, кстати.
Женя снова взял банку.
- Нужно поскорее достать его оттуда, - сказал он.
- Что-то я начинаю сомневаться, - ответил Васк.
- Вы хотите его в клетку пересадить? - спросил Кеша.
-А? Не, клетка его не удержит, - покачал головой Женя, глядя на банку. Его сдерживает раствор.
- Рассол, - пояснил Васк.
- Ты такого не видел, Кеша. И вряд ли увидишь, - Женя направил свет лампы на банку. Кеша подошёл и попытался рассмотреть.
Тут явно требовался намётанный глаз. Как владелец аквариума легко определяет, пустая ли икра после предавшихся тяжёлой страсти рыбок и как себя чувствуют только что поплывшие мальки, которых без сильной лупы не различишь. Некоторый опыт у Кеши уже был, но он скорее чувствовал, что в банке что-то есть, чем видел. Или ему казалось. В мутной, почти серой воде, среди огурцов, таких старых, что они приобрели несколько алюминиевый оттенок, иногда мелькало что-то тёмное, похожее, как ему подумалось в какой-то момент, на шипастую бабочку. Или, возможно, это были две кисти рук, пригнанные друг к другу. Иногда эта черная клякса поблескивала, словно где-то на ней был налёт серебра. Такое Кеша видел у водных пауков, которые облекали своё тело в пузырь воздуха.
- Нашёл? - спросил Женя. - На что похоже?
- На бабочку, как будто. И блестит.
Существо Кеше не понравилось. Он уже не боялся обитателей, занесенных в окружающую действительность случайными мирами - сейчас у него дома было, по крайней мере, три таких, каждый из которых мог бы заполнить трупами несколько моргов. Но существо в банке, вероятно, было совсем безмозглым, как морская звезда, но при этом столь же хитрым и коварным.
- Не завёл бы такое? - улыбнулся Васк.
- Нет.
- Ну, всплеск, который тебе поёт, намного интереснее, - согласился Женя. - Но эта тварь редкая. По сравнению с ней всплески в любом пруду живут.
- Не томи, - вздохнул Васк.
- Имён у него много. У нас такое чаще называли Сивень. Ещё есть упоминания вроде "Фиолетово-черный Бодунъ Жажды". Ханговер.