Выехав с острова, Ламмион думал, что ему делать дальше. И чем дольше думал, тем больше понимал, что выхода, в общем-то, нет - ему придется вернуться назад! Словно за ним тянулась цепь - длинная, а не отпустит. Пожертвовать братом, да и любым родичем ради своей свободы, Ламмион не мог; тем более что никого он своим бегством не спасет и не вернется к ним с войском - у нолдор не было сил освободить Тол Ракава (Тол-ин-Гаурхот) от Саурона*(1). Ламмион надеялся, что через какое-то время силы появятся, но то - спустя годы, не теперь. Единственное, что мог бы сделать Ламмион для своих, это известить Финдарато о том, что Линаэвэн в плену; и то не напрямую - нельзя было ехать в Наркосторондо, за отпущенным пленником наверняка следили.
И все же у Ламмиона был план, и его лошадь летела стрелой на юг. Времени было мало, они должны были вернуться назад до истечения суток.
Охотник умел обращаться с лошадьми. Коняга, которую ему дали, вначале скакала вперед покорно, не поднимая головы, и лишь когда они покинули пределы Острова, животное, наконец ощутив руки эльфа, расслабилось. Лошади тоже приходилось тяжело у Саурона: чувствовалось, что она сама рада вырваться из логова Оборотня; но не будучи привычна к долгому быстрому ходу, вскоре выдохлась и устала. Ламмион видел, что лошади требовались отдых и вода. Выехав к берегу Сириона, нолдо остановился, взял лошадку под уздцы и спустился с ней к самой воде. От Сириона тянуло свежим ветром, и темные тучи, обложившие небо, разошлись немного, открыв ясную синь. Небеса были и останутся неподвластны Темным.
И Ламмиону внезапно подумалось - сможет ли он видеть небо, когда вернется, или его запрут в камере без окон, в подвале?..
***
Эльф продолжал ехать на юг, по обезображенной, мрачной долине, но теперь его путь пролегал вдоль реки. Периодически Ламмион слышал рыщущих поодаль волков, но они не трогали всадника, а нолдо очень хотелось поохотиться именно на них. Только... что тогда сделают с его братом?
Ламмион тряхнул головой, напоминая себе, что у него была цель. Эльф полагал, что, если он будет ехать вдоль Сириона, почти по прямой, то проедет весь путь без задержек, насколько позволит быстрота лошади - отнюдь не гордого легконогого скакуна, но несчастного забитого и запуганного животного, которому Ламмион старался дать хоть временное облегчение.
Выехав туда, где не было явно видно волков и орков (хотя не приходилось сомневаться, что они недалеко), а на берегу росла пучками почти обыкновенная трава, разве что жесткая, нолдо снова приостановил лошадь, дав ей не только напиться, но и пощипать нормальной травы; это помогло, животное и в самом деле приободрилось. Ламмион ждал, что после этой передышки лошадь вновь побежит резво, как в начале, при выезде с Острова, от которого охотник уже довольно далеко отъехал, но лошадь не хотела покидать понравившееся ей место: словно очнувшись от безрадостных будней, она припомнила вольное прошлое и хотела попастись. И когда Ламмион тронул повод, намереваясь подняться в седло, лошадка заржала тихо, жалобно и просяще. Словно именно ради нее, ради того, чтобы дать ей облегчение и краткую иллюзию воли, нолдо и ехал сюда. Цель эльфа была иной, только достигнет ли он ее? И не желал Ламмион гнать лошадь вперед так, будто она была не живым существом со своим именем, а только средством достичь цели. Поэтому эльф остановился и стал выжидать, и успокаивающе гладил гриву лошади, убеждая ее, что впереди - лучшее место, чем это. Если только они выберутся из долины.
...Вот только выберутся или нет, в конце концов ему все равно понадобится возвращаться назад, на Остров, и возвращать лошадь Саурону и его слугам; и вновь ее будут бить кнутом, и вновь четвероногая раба позабудет, как это: пастись на зеленой траве, видя ее разве в своих лошадиных снах. Да и то - добрые ли сны на Тол Ракава (Тол-ин-Гаурхот)? Ламмион обернулся, выискивая взглядом захваченные башни Минас Тирит, где теперь, на башне крепости Саурона, горел зловещий огонек*(2). Там томились его товарищи и его брат... Эльф торопился всем сердцем и, наконец, лошадь, доверившись седоку, тронулась.
***
Несмотря на задержки, Ламмион, наконец, оставил узкую долину меж Горами Тени и Дортонионом, что ныне звался Таурэ Хуинэва (Таур-ну-Фуин). Лежащие перед нолдо земли были ощутимо чище, светлей, хоть они тоже были захвачены врагом, и по ним проходили орочьи шайки. Зато лошадь, видя, что здесь в самом деле лучше, чем там, откуда они ехали, больше не медлила.
Опускался вечер. Самой явной приметой, что земли изменились, были пролетевшие вблизи реки утки. Ламмион приостановился. Он ведь сказал, что едет на охоту... И не последний ли раз он охотился? "Когда я вернусь назад, верно, Саурон уж не отпустит меня", - подумал нолдо. Само это "щедрое" предложение казалось ему сейчас чем-то наподобие игры кошки с мышкой. Темный знал, что пленник не мог не вернуться.
И все же Ламмион снова подумал, что если он не вернется, то наверняка он разрушит какой-то злой замысел Саурона, да еще и избавит коня... Но погубит брата или другого родича.
Если же вернется - не увидит больше ни уток, ни потока, ни зеленых трав, ни грозового неба.
Меж тем, погода стремительно портилась, приближалась буря. Ламмион стиснул зубы и запрокинул голову, а после последовал за утками и подстрелил одну из них. Теперь родичи не будут наказаны за то, что он сказал, что едет на охоту, а сам не охотился. Но, исполнив формальность, Ламмион торопился выполнить задуманное. Нолдо жалел, что не написал краткое послание, как отряд попал в плен к Саурону. Набросать бы карту: место, где их схватили, пройденный путь, Тол-Сирион. А над ним - имя Линаэвэн. Если послание перехватят Темные, только это имя они и узнают; если же удастся доставить записку стражам Дориата - тэлэрэ рассказывала, что хорошо знакома с их командиром, Вэликэ (Бэлэгом)*(3), да и короля Эльвэ навещала не раз, - тогда, наверное, дориатрим передадут весть Финдарато.
Так эльф думал, когда вдруг, без предупреждения, без начала дождя, прогремел гром, и лошадь в испуге рванулась вперед. В следующий миг в ближайшее старое дерево ударила молния, и толстенная ветвь рухнула прямо на спину коня. Нолдо едва успел спрыгнуть, и это спасло ему жизнь: удар был такой мощный, что лошадь упала замертво.
Ламмион пораженно смотрел на мертвого скакуна: все произошло так быстро и нежданно! Для лошади эта смерть явно была не худшей, и неизвестно еще, как сложилась бы жизнь лошадки, вернись она к Саурону. А сейчас она умерла не забитой, но почти вольной - успев пощипать травку и почувствовать седока, заботящегося о ней. Вот только... как Ламмион теперь вернется к сроку?! Ведь он отъехал далеко, и долина Сириона осталась позади.
Изумление задержало эльфа на месте на несколько секунд - а по расщепленному стволу и по упавшей ветви уже бежало пламя. Ламмион склонился к лошади, забрал утку, лук со стрелами и уздечку - и бросился бежать на юг, к Димбару, ведь к сроку - все равно не успеть, и родича повесят на вратах крепости.
Но... Казнь на воротине это не рухнувшая ветка: смерть брата будет долгой и мучительной, но его еще можно успеть спасти. И нолдо повернул в другую сторону. Он возвращался.
***
Собрав все силы, Ламмион мчался на север. Многие рвутся на волю, а он рвался в плен, и в это время - почти не думал о том, что ждет его. Только о том, что ждет Нэльдора. Ламмион бежал вдоль берега, но не слишком близко к реке, выбирая самые ровные и простые пути. Нолдо торопился и делал лишь краткие остановки, чтобы его силы не закончились прежде времени. На рыскавшего по округе в поисках добычи гаура эльф почти не обратил внимания, впрочем, как и тот не посмотрел на владельца зачарованной уздечки. Охотник вспомнил с тоской, как хотел выстрелить в одного из волков, но лишь продолжил бежать дальше. Сейчас минута промедления стала бы минутой лишних мучений для родича.
Начался ливень, и молнии стали сверкать чаще. Боясь, что очередная молния может попасть в него, Ламмион был вынужден свернуть в лес, и дальше бежал под его защитой.
Когда же в одном из оврагов охотник наткнулся на орков, нолдо впервые почти обрадовался им, как ни отвратительны были эти твари. И Ламмион закричал, протягивая перед собой уздечку:
- Передайте своему хозяину, что я вернусь с опозданием, потому что конь пал. Передайте скорей!
Ламмион и сам не знал, на что рассчитывал. Орки не делают того, что им скажут эльфы, и Саурон не проявил бы снисходительность от того, что опоздание - невольное. И все же, все же...
***
Орки почувствовали чары от уздечки задолго до того, как эльф выбежал на их стоянку. Хотя и стоянкой это было не назвать: меж свежесваленных деревьев были растянуты плащи, под которыми от бури спрятались парни, прижавшись друг к другу.
Право сказать, ощутив чары, они решили, что приближается умаиа, а увидев эльфа - решили, что умаиа-перевертыш притворяется голугом*(4). Но, услышав сбивчивую речь и странные слова, парни смекнули, что перед ними и правда всамделишный эльф. Мож, один из тех, кого отпустили на волю как лазутчика?
Вожак не знал, как правильно поступить, и оттого злился. Передать Повелителю! Ишь ты, раскомандовался. А как ему передашь-то? А что, если что-то важное передать надо, а он, понимаешь, знал, да не сказал? И потому вожак сделал то, что было логичнее всего в подобных ситуациях - заорал на эльфа:
- Это как это я ему передам, дубина ты заморская? Перепутал что ли, не на тот отряд вышел? Ты как вообще сюда прошел, откуда идешь, отродье остроухое? - но едва договорив, орк испугался еще больше: ведь если этот голуг таким знаком Повелителя обладает, то, значит, вхож к Повелителю, и значит, запросто может и голову с плеч таким мелким сошкам, как командир шайки, снимать.
***
Орк не попытался напасть, но заорал, и Ламмиона передернуло от отвращения: такими словами орк не клял бы врага, только своего. Но как ни было мерзко, Ламмиона заботило вовсе не то, что о нем думают орки. А орки явно не понимали, как передать что-либо Саурону... Но, похоже, знали тех, кто передать может. Ждать было некогда. Обмотав уздечку вокруг руки, чтобы не мешала, эльф снова приготовился бежать.
- Не на тот отряд? А где найти тот, что передаст весть прежде, чем я сам добегу, знаешь? - спросил эльф. - Я должен был вернуться к сроку, - и нолдо кивнул головой в сторону крепости, - но без коня мне не успеть.
***
Дерганый был эльф какой-то, странный. Но когда голуг снова заговорил, орк наконец-то понял: это эльфу надо было вовремя вернуться к Повелителю, не Маирон его ждал. И тогда в голове вожака появился план, потому что нет больше радости, чем сделать хуже другому.
- Есть другие отряды, как не быть, - огрызнулся вожак, но так и не тронулся из-под навеса. - Беги отсюда на запад, если поторопиться, встретишь парней, разведку, они все передадут.
А что и разведка пешком будет, как и все, орк говорить не стал. Пусть голуг лучше побегает, их поищет, да времени своего драгоценного побольше потратит.
***
Едва услышав о разведке, Ламмион не стал больше тратить время и побежал дальше, на север, но то и дело кидая взгляд на запад - не увидит ли он вдалеке нужный отряд, или, быть может, вдали мелькнет огонек костра? Но если разведчики дальше, чем можно увидеть, то и разыскивать их смысла нет. Да и как различить среди орков этих самых разведчиков, нолдо не имел ни малейшего понятия. К тому же орк оправился от испуга, а значит, легко мог соврать. Более того, еще неизвестно - будет ли встречная шайка что-то передавать, или ответят, как эти. Но главное - Саурон мог и не обратить внимания на принесенную весть. Добраться как можно скорее было важнее, чем донести новости о себе - а отклоняясь далеко, можно было потерять много времени. Да и найдет он еще орков по пути - дальше их будет все больше.
Пока Ламмион стремился выехать из долины, лошадь казалась ему слишком медлительной, теперь же, когда он сам спешил обратно с добытой дичью - слишком быстрой. На западе эльф так никого и не увидел. Но спустя время Ламмион вновь выбежал на орочий отряд и остановился - отдышаться и попытаться еще раз передать послание, не зная, могут ли и захотят ли эти орки ему помочь.
- Эй, вы! Сможете передать своему господину весть, что Ламмион опоздает к сроку из-за гибели коня? Или ничего не можете, и я скорее вас добегу?
Нолдо сообразил, что в прошлый раз говорил неверно, сказав оркам "я", а нужно было сразу называть свое имя. Чтобы, орки, если все же согласятся передать послание, не тратили бы время на выяснения кто это этот "я". Ламмиона ждал брат, хотя, быть может, еще и не знал о том.
***
Эти орки не только лучше устроились, под крутым навесом оврага, но и успели принять на грудь, а потому встретили мокрого эльфа, возникшего перед ними, дружным смехом:
- Повелителю мы передать должны!
- А давайте мы его схватим и сами Повелителю передадим?
- Точно, чтобы с ним ночью ничего не случилось!
Ламмион был в сильнейшем эмоциональном напряжении, и давно сдерживал свой гнев, и когда орки стали насмехаться над ним, глаза нолдо вспыхнули яростью. Эльф вскинул лук, но в последний момент опомнился, и, обругав сквозь зубы мерзких тварей, продолжил бег.
Вслед эльфу неслись улюлюканья и выкрики. Орки даже хотели броситься в погоню, и бросились бы, если бы не дождь... и то, что у проклятого колдуна был с собой лук со стрелами.
***
Ламмион, в темноте, сгустившейся прежде времени, продвигался на север так скоро, как мог. Наконец эльф добрался до узкой долины Сириона. Ветер и ливень смывали и сносили все вокруг, отчасти очищая землю, но и делая ее вязкой; а ветер все усиливался, доходя до бури. В небесах словно били огромным мечом о столь же громадный щит, невольно рождая мысль о Тулкато. Может быть, и Темным тварям приходило на ум что-то подобное, вот они все и попрятались: сколько нолдо их видел по пути сюда, а сейчас не встретилось ни одного.
Отблески молний озаряли путь Ламмиону. Пробираясь по лесу, он вглядывался вперед: зловещий огонек крепости был еще далеко, и эльф с горечью подумал, каким подспорьем стала бы для него эта гроза, если бы он действительно бежал! Она разогнала и волков, и орков, и даже нетопырей, что раньше летали во множестве в долине Сириона. Ламмион в самом деле мог бы добраться до Димбара и Дориата. Только эльф возвращался на Волчий Остров. Наверняка он не раз проклянет свое возвращение. Возможно, кого-то из его товарищей подвергнут каре за то, что он потерял коня. Нолдо даже не мог сказать заранее - не случится ли в эту грозу и бурю, от которой веяло еще не наступившей осенью, новых происшествий, которые еще больше замедлят его путь, и не вернется ли он в результате к вывешенному на воротах мертвому телу.
Ламмион не мог не вернуться. Просто не мог... И вдруг, в очередной вспышке молнии, эльф увидел тонкую фигурку девы с разметавшимися волосами, бегущей через чащу. Несчастливая судьба привела ее в этот край! Ламмион бросился за девой:
- Беги на юг, здесь владения Саурона! - пока, как думал эльф, Темных тварей не было, можно было кричать громко. Нолдо считал, что если дева и могла бы выбраться в свободные земли, то именно сейчас. - Убегай отсюда и передай эльдар, что Линаэвэн в плену на Тол Ракава (Тол-ин-Гаурхот).
Ламмион мог помочь эльдэ предупреждением, она ему - став его вестником. И едва охотник прокричал свои слова, яркая молния высветила замершую фигурку. Потом наступила темнота, но когда вновь стало светло, дева пропала. Ламмион надеялся, она послушала его и бежала. Но минутой позже, примерно на том же удалении, но уже скорее за спиной эльфа, сквозь звуки бури до него донесся стон.
Эльф метнулся было назад, но замер. Дева могла попасть в беду в эту бурю, но она не оказалась бы за спиной! Другой эльда? Но почему он не был рядом с девой, и почему не ответил на возглас, если заплутал? "Владения Саурона, - напомнил себе Ламмион. - Они же должны быть полны мороков!" И если Темные духи, создатели мороков, приняли его самого за случайно заплутавшего - разве не могли бы они заманивать его таким образом?
- Если ты слуга Саурона, то передай ему, что Ламмион потерял коня и потому опоздает к сроку! - эльф вновь взмахнул зажатой в руке уздечкой. Что если он все же ошибся? - Если же ты родич, то ответь мне!
Услышав слова эльфа и увидев чары, пылающие на уздечке, дух перестал морочить путника. Еще один порыв ветра, и бесплотная тень возникла подле Ламмиона.
- Что за дела у тебя с Повелителем? Как смеешь ты звать его этим гадким прозвищем? - зашептал призрак, хотя в Незримом мире его слова были слышны четко, как четким был и его облик.
- Я не знал заранее, не эльда ли ты, - махнул рукой Ламмион. Дух мог посмеяться над ним, но все же стоило попытаться снова. - Твой повелитель дал мне оружие, коня и эту уздечку и велел вернуться спустя сутки; только конь пал во время грозы, и я не успею вернуться к условленному сроку, как бы ни спешил.
Эльф горько усмехнулся: какая ирония! Он так желал бежать, а сейчас стремился как можно скорее обратно в плен.
Призрак колыхнулся в задумчивости, вовсе пропадая во вспышках зарниц - гроза еще только набирала силу, и лес трещал и стонал.
- Я не верю тебе, эльф, но кто знает, вдруг ты и правда нужен Повелителю? У него есть что-то важное для тебя, что ты боишься потерять, иначе ты не старался бы так вернуться... Я уговорю Повелителя не делать ничего с этим дорогим тебе в обмен на твое обещание: когда ты вернешься, ты откроешь Повелителю свой разум, как доказательство того, что ты не замыслил против него со своими родичами. Что ты действительно не виноват в своем опоздании.
- Я могу дать тебе клятву, что действительно намеревался вернуться в срок и действительно опаздываю от того, что конь погиб от рухнувшей на него толстой ветви, а сам я едва успел отскочить. Но разума я не открою, это означало бы выдать вам тайны, - Ламмион считал, что никогда не поступит так. У нолдо перехватило дыхание, он сжал зубы и, наконец, снова махнул рукой, уже с горечью. - В третий раз пытаюсь передать весть, и только зря потратил время.
Это время будет оплачено муками родича... А в ответ на слова эльфа дух лишь захохотал:
- Обещания вашего народа так же верны, как порывы ветра. Разве ты сам не пытался бежать и обмануть, и теперь от того боишься открыть разум? Ты глуп и упрям, и кровь того, кто дорог тебе, будет на твоих руках. Но прими мой добрый совет: если ты хочешь добраться до Повелителя когда-либо, забейся в щель и пережди бурю. Она лишь крепчает, а от моей помощи ты сам отказался.
Дух шагнул в сторону, собираясь уйти и пропасть.
- Я не... - начал было Ламмион. - Я пытался бежать, но это было до того, как твой господин дал мне коня и поставил это условие; если бы пытался и сейчас, то не спешил бы назад. Но как я смог бы открыть разум, думая о том, чтобы не выдать ничего большего? А забиваться в щель... это, конечно, безопасней, но я тороплюсь. Возможно, родич еще будет жив.
***
Нолдо собрался с силами и ринулся вперед так быстро, как мог. Он бежал через бурю, что все усиливалась, выбиваясь из сил. Когда одно из стоявших поодаль деревьев стало валиться под сильным ветром, Ламмион порадовался, что он далеко, но эльф не учел, что в этих омраченных землях немало стволов были гнилыми изнутри. Падающее дерево повлекло за собой другие, и ловкости нолдо не достало, чтобы не оказаться погребенным под очередным сухостоем: к счастью, дерево было не самым высоким и толстым. И все же от удара Ламмион потерял сознание.
Когда нолдо пришел в себя, он попытался выбраться из-под придавившего его ствола, но каждое движение причиняло боль: казалось, все тело было переломано. Ламмион не мог подняться, и даже если бы кто освободил его - не смог бы идти. Эльф похолодел от ужаса. Он будет медленно умирать здесь, в лесу, а Нэльдор медленно умирать там, прибитый к воротам, и никто не избавит его.
- Есть здесь... кто?! - но даже закричать в полную силу придавленный нолдо не смог. Кто откликнется на этот хрип, слишком тихий, когда вокруг ревела буря? А если позже его и найдут орки, то лишь поглумятся. Волки, так те просто съедят: уздечка, как и добытая утка, валялись рядом.
***
Когда Ламмион в полной мере осознал плачевность своего положения, рядом с ним вновь возник давешний дух. Умаиа не мог позволить умереть эльфу, чем-то связанному с Повелителем, и уже призвал помощь, но пока та доберется - можно было поговорить.
- Я советовал тебе переждать бурю, - вздохнул дух. - Ты зря не внял доброму совету. Прими хоть второй: не отказывайся от моей помощи. Я передам весть о тебе, если ты подтвердишь свою честность через осанвэкэнта. Никаких тайн: только твой путь и твои намерения. Иначе... Кого Повелитель держит заложником?
- Хо...рошо, - прохрипел нолдо, и открыл разум, сосредоточившись на своем пути, от Острова. На том, как вначале пустил лошадь вскачь, а после та замедлила ход. Как тогда нолдо жаждал свободы! Но он не мог не вернуться: иначе Саурон замучил бы брата... И нолдо, раздираемый противоречиями, смотрел, как с наслаждением щипала траву его лошадь, ощутившая волю и доверившаяся эльфу. И Ламмион, как бы ни торопился, не мог подгонять животное, хотя сгорал от нетерпения, желая скорее продолжить путь, чтобы успеть за это время передать в Дориат или Наркосторондо весть через... птицу, которую намеревался найти и сделать своим вестником, а после к сроку вернуться к Саурону.
Ламмион понимал, что его планы не понравятся умаиар, но эльф утешал себя мыслью, что притворяться было все равно поздно: совсем недавно дух сам слышал, как нолдо пытался через встреченную им в лесу деву дать знать родичам о пленении Линаэвэн.
И нолдо продолжил делиться своею памятью: тем, как он вспомнил, что выехал на охоту и потому подстрелил утку, ту самую, что сейчас лежала рядом. Но потом внезапно началась гроза, и конь рухнул замертво под всадником. Ламмион забрался уже далеко, он мог бы добежать за ночь до относительно безопасных мест, но все равно бросился назад, что было сил, держа уздечку в руке, и прижимая утку к груди, чтобы вернуться к Саурону.
***
Над пустынной из-за грозы и бури долиной ветер бушевал все сильнее и сильнее.
Дух не ожидал, что Ламмион откроет перед ним разум, но, видимо, оказавшись беспомощным, эльф сдался.
Вот так, запросто, их "никогда" превращались в полное согласие. Надо будет передать Повелителю, что беспомощность действует на этого квэндо губительно, приводит в отчаяние, как почти всех их. Но из-за того, что умаиа не был готов к такому резкому снятию аванирэ, он тоже упустил момент и боялся теперь, что его ловушка для эльфа сработает не так хорошо, как хотелось бы.
А ловушка, в которую умаиа хотел заманить страдающего от боли души и тела нолдо, была проста и хитроумна одновременно. Соприкоснувшись разумом с эльфом, умаиа в нужный момент подталкивал чужое сознание, призывая "растечься мыслью по дереву", уйти в сторону от основного действия, раскрыть, поделиться немного большим, чем необходимо, дать дополнительные сведения. И в чем-то дух все же преуспел.
"Кто такая Линаэвэн, чем она важна, что ты о ней знаешь?" - просто мысль в голове, такая простая, что могла бы показаться эльфу собственной.
...Нужно было непременно передать имя Линаэвэн, ведь ее знают в разных местах...
Путь, я думал о пути - я ехал так...
"Ты мечтал получить свободу - куда бы ты пошел со своей свободой?"
Как же тяжело было, когда свобода казалась близка; а сейчас от грозы волки и орки скрылись. Я мог бы добраться до Дор-Динэн, там уже стражи Дориата - в крайней нужде меня бы, наверное впустили. Но брат...
"Ты должен был хотеть оказаться дома, рассказать о тех, кто в плену, почувствовать себя среди своих - так где твой дом?" - увы, это оказалось роковым вопросом, и нолдо опустил аванирэ.
- Ты молодец, ты защитил своего брата, - сказал умаиа вслух. Да, теперь не было сомнений, что заложник - это двоюродный брат. - Не тревожься теперь ни о чем. Я призвал орков. Они вынут тебя из-под ствола, перевяжут раны, а когда буря кончится, отнесут в крепость. Я же немедленно отправлюсь к Повелителю и заступлюсь за вас обоих. Не тревожься ни о чем.
Умаиа был дружелюбен и обходителен, и тому была важная причина: пусть эльф и дальше доверяет ему, Повелителю, другим Темным. Эльф не заметил, что рассказал больше, чем хотел, а сам факт открытия разума еще хорошо послужит и против Ламмиона, и против других пленных.
Но у умаиа был и свой резон уговорить нолдо на осанвэкэнта - уже давно младший дух маялся без тела, лишившись его по глупости в захваченном Дортонионе, и теперь было нужно сделать что-то воистину полезное, либо множество мелких, но полезных услуг, чтобы заслужить новое тело. А без тела... Что можно сделать без фана? Как можно влиять на Эрухини иначе, чем мороками и страхом? Духи и призраки могучи лишь в человечьих сказках да пугалках, но не в жизни... Давно уже Таурэ Хуинэва превратился в место изгнания для неудачливых умаиар, лишившихся тел - из тех, которыми не особо дорожили. Повелитель Маирон был хитер и умен до чрезвычайности и придумал, как получить пользу даже от множества развоплощенных умаиар, которые теперь от желания выслужиться да от скуки и злобы наводнили Дортонион ужасом, превратив в проклятое место.*(5)
***
Услышав призрака, Ламмион горько усмехнулся:
- Я стремлюсь вернуться на Тол Ракава (Тол-ин-Гаурхот), и ты хочешь вернуть меня туда же; но пусть тебе однажды зачтется переданная весть, - все же призрак ответил не так, как отвечали орки. У него были свои цели, и вернуть пленника, знающего тайны, в крепость, верно, было одной из них. Ламмион понимал, что впереди его наверняка ждали допросы, но сейчас главная мысль была о брате.
Дух лишь тоскливо усмехнулся словам арфинга: их бы да Повелителю в уши. Но кто знает, кто знает...
- Сегодня я помогу тебе, быть может, в следующий раз ты поможешь мне, - сказал дух. - Я не стремлюсь тебя доставить на Остров, я лишь выполняю твою просьбу, убедившись в твоей правдивости.
Вторя словам умаиа, в отдалении, перекрывая шум бури, раздался вой нескольких волчьих глоток.
- Терпи, нолдо, помощь уже близка.
Ламмиону оставалось только ждать и терпеть; больше он сейчас все равно ничего не мог сделать, и мог только надеяться, что призрак не солгал. Эльф сделал все возможное, чтобы избавить брата от страшной участи, и теперь, беспомощно лежа в мокрой траве, Ламмион продолжал думать о Нэльдоре: как он? Быть может, его и других уже допрашивают...
***
Через четверть часа волчьи всадники вынули раненого эльфа из-под повалившихся деревьев. Ветер и дождь ревели так, что их ругательств почти не было слышно. Дух указал оркам на уздечку и своим словом подтвердил, что эльф важен для Повелителя, что это соглядатай Маирона, на хорошем счету, а позже пояснил Ламмиону: "Так нужно было сказать, чтобы орки не причинили тебе вреда".
Раздав все указания, дух немедленно улетел, а орки понесли Ламмиона на носилках к убежищу - просторной землянке-схрону их отряда.
Примечания:
*(1) Как скажет Тьелкормо по "Лэ о Лэйтиан": "...Хотя наше войско велико и отважно, оно плохо подготовлено к штурму крепости чародея на острове. Не сочти, что в этом повинны наши сердца или воля".
Братья с большим трудом, яростно сражаясь, смогли на время остановить поток осаждающих, чтобы помочь бежать Артарэсто и его народу, и фэанариони вынуждены были после отступить перед мощью Саурона, зная, что у них не будет сил удержать крепость. Тем более они знали, что у них не будет сил взять Минас Тирит - осаждать крепость намного труднее, чем оборонять.
Войско Нарготронда тоже не могло отбить Тол-ин-Гаурхот: до прихода в город фэанариони оно было, пожалуй, самым слабым из войск нолдор. Так, Нарготронд после Дагор Браголлах не отбивал свои земли.
*(2) "Лэ о Лэйтиан":
"Да, ныне крепость та была
Твердыней тьмы, оплотом зла;
Бессонные глаза огня
Смотрели вдаль, во мглу долин".
В оригинале говорится "he watched with sleepless eyes of flame" - "он (то есть Саурон) смотрел бессонными глазами огня". Но о том, что Саурон наблюдает за долиной непрерывно, "бессонно", не могли бы рассказать даже пленники, так как они не находились все время при умаиа. Саурон и в действительности не мог быть непрерывно занят наблюдением за долиной Сириона: он допрашивал, командовал, принимал доклады и т.д. Но так будет и много позже, в Мордоре, когда Саурон мог командовать войсками, а его Багровое Око следило за тем, что происходит.
Вероятно, и в Тол-ин-Гаурхот "бессонные глаза огня" - это как Багровое Око.
*(3) Белег - velicë (LT1:254)
*(4) В "Книге утраченных сказаний" такие темные духи, принимающие облик эльфов, названы каукарэльдар.
В "Квенте нолдоринва" сказано, что среди посланцев Моргота, которые пробирались в лагеря нолдор, распространяли дурные предвестья, подстрекали людей к предательству, были существа (т.е., темные духи) в эльфийском обличье.
В "Сильмариллионе" духи в чужих обличьях упомянуты и ранее; в том числе они сеяли разобщение среди эльфов Белерианда.
*(5) "Серые анналы".
"ј158 И власть Моргота тьмою простерлась над северными землями, но [вычеркнуто: все еще] Барахир не отступал и защищал остатки своих владений и народа в Дортонионе. А Моргот преследовал всех оставшихся эльфов или людей, и он послал против них Саурона. Тогда все леса на северных склонах Дортониона были обращены в землю ужаса и темных чар, так что после их назвали Таур-ну-Фуин, Лес Ночной Тени".