Старшего из пленных орки вывели из камеры связанным, со спутанными ногами - этот пленник всегда дрался, с ним нужно было держаться настороже. Оркам сказали, что пленника надо привести полюбоваться на забаву над его Лордом, и теперь парни с удовольствием скалили зубы и издевались над воином, заранее запугивая Верного тем, что ему предстояло увидеть.
Когда Верный услышал, что Маитимо снова будут пытать и издеваться над ним, глаза эльфа полыхнули. Нолдо, как мог, подпрыгнул и ударил обеими ногами одного из конвоиров, но орк увернулся, и эльф упал бы, если бы испуганные орки не вцепились в него. Тогда Перворожденный боднул головой другого орка, но и это много толку не принесло. Фэаноринга осыпали ударами, схватили крепче и почти волоком дотащили до нужной камеры. Там по слову Энгватара орки бросили связанного Верного на пол, а сами со злорадными смешками убрались за дверь.
Энгватар же видел гнев в глазах нолдо и помнил, что тот бросался на противников даже связанный. Что с ним теперь было делать - не приструнять же его Волей? И целитель, качнув головой, обратился к Маитимо, надеясь, что Верный, услышав их разговор, остынет.
- Твоего воина не должны были вести связанным; но эти орки... могут многое испортить, - целитель скривился при мысли о безобразных во всех смыслах слова созданиях. Затем обратился к приведенному нолдо. - Я сейчас развяжу тебя, и вы сможете поговорить. Я специально устроил вашу встречу.
***
Маитимо, как обычно, лежал на столе целителя и делал вид, что привязан, пока орки не вышли. И только после смог сесть и широко улыбнуться Верному.
***
Слова умаиа были более чем неожиданными, но прежде слов целителя воин увидел, что Маитимо был не связан и улыбался.
- Нэлйафинвэ... мне сказали, что тебя мучают здесь. Что меня привели смотреть на издевательства над тобою. Но... этот слуга Моринготто говорит правду? - эльф еще спрашивал, но уже предчувствовал ответ. Хоть и трудно было поверить в радость встречи вместо обещанного мучения...
- Здравствуй, друг! - откликнулся Маитимо. - Да, это правда: и то, и другое. Все в Ангамандо думают, что целитель лечит нас... не убирая боли. Возможно, раньше вы уже испытали на себе это лечение... Но теперь все иначе. Только это тайна, и, чтобы все оставалось, как есть, мы должны хранить ее. Пусть в Ангамандо думают, что тебя привели смотреть на то, как Энгватар меня пытает, - нолдо жестко усмехнулся, вспоминая свои первые встречи с умаиа, - они должны продолжать так думать. Пока только ты и Вэриндо знаете правду.
- Да, я испытал на себе, каково его лечение, - кивнул Перворожденный. - Так что если бы не твои слова... Но я рад, что все иначе, и сохраню тайну. Скажи, как это произошло? Он ведь по-прежнему служит Моринготто?
- Я служу Владыке Севера, - подтвердил Энгватар. Хотя он обсуждал свои планы с Маитимо и даже помогал эльфу... было слишком страшно не подтвердить свою лояльность Мэлькору. Да и где бы целитель взял столько раненых, как не на этой службе, хотя сейчас и предпочел бы нести ее подальше от Твердыни? - Однако я готов действовать в союзе с вами против Маирона.
Маитимо было тяжело и неприятно говорить своим о договоре с врагом... Но эльф не изменился в лице.
- Мы заключили договор, Верный. Возможно, однажды, когда мы все обретем свободу, я смогу рассказать тебе детали, но сейчас не будем терять время. Верь мне, верь, что сын Фэанаро не сделает ничего постыдного и недостойного. И радуйся тому немногому, что у нас есть в этой тюрьме. Энгватар больше не будет мучить вас, и мы поможем друг другу в борьбе с Сауроном. Ты, наверное, его пока не знаешь, это один из любимых умаиар Моринготто, его звали Маирон. Раньше, - и эльф улыбнулся.
- Я верю тебе и пойду за тобой, - просто ответил Перворожденный. - Не только как за сыном своего отца, но и как за моим Лордом и Королем: твои пути - мои пути*(1). И этот договор... ты принял его на себя ради нас и ради борьбы; должно ли и мне заключить о чем-то договор с умаиа? - для любого эльфа такой договор был бы... большим усилием над собой, чем-то тяжелым, но оставлять тяжелое на одного Лорда было неправильно.
Маитимо слегка склонил голову, давая понять, что слышал. Друг его отца ответил так, как отвечал бы самому Фэанаро, и Маитимо внутренне вздрогнул - прошло около двух лет Валар, как фэанарион стал Третьим Финвэ, но все же одно дело быть Королем по праву, а другое дело стать Лордом для чьего-то духа....
- Нет, Верный. Этот договор только мой. От тебя я жду лишь молчания. Все, кроме посвященных в тайну, должны думать, что тебя заставляли смотреть на то, как меня пытают. - Нолдо невольно внутренне напрягся, вновь вспоминая лечение Энгватара... Да, он должен был поговорить с умаиа.
- Никто не узнает от меня о том, что здесь произошло, - подтвердил воин, попутно обдумывая то, что услышал от Лорда. Энгватар был Темным, но помогал пленникам встречаться, отказался от того, чтобы мучить их при лечении... это было явно против желаний Моринготто. Пленный Маитимо смог не просто сопротивляться, но и добиться чего-то от слуги Врага. - Недавно я узнал, что вы продолжаете сражаться и убивать тварей; а сейчас я вижу, что ты одерживаешь и другие победы, и это поистине радостно. У меня же новостей нет, мне даже сражаться почти не удается: орки лишний раз не заходят, похлебку принесут и назад. Сегодня ударил одного, пока вязали, но почти безуспешно. А Саурон, это тот волк, которого лишили права обращаться? Хорошее имя ты ему дал.
Маитимо рассмеялся, услышав, как Перворожденный, словно мальчишка из его детских игр, сожалеет, что пока ни в кого не попал, то есть... никого не убил.
- Я уверен, что хотим мы того или нет, но еще придет время, когда ты проявишь себя, и Саурон будет сам не рад, что с тобой связался, - сказал Лорд вслух.
- Моринготто и многие из его слуг уже не рады, что связались со всеми нами, - ответил Верный, вспоминая все, что происходило с первой их встречи с Маитимо в плену и до той поры, когда их рассадили по одиночным камерам, почти не трогая.
Но лицо Маитимо помрачнело, и он повернул голову к целителю.
- Ты верно сказал, Энгватар, что, приходя сюда, мои воины должны быть связаны, иначе кто поверит, что ты пытаешь меня у них на глазах? Верные должны быть связаны и когда входят в эту камеру, и когда выходят. Да и... лучше им оставаться в путах даже пока они находятся со мной: что если сюда войдет Саурон или кто другой? Никто не должен догадаться. Пусть останутся веревки, но дай нам пообщаться... наедине: соприкоснувшись разумами. Даю слово, что я не замыслил ничего против тебя или во вред тебе. - Эльф и так мог воспользоваться сейчас осанвэкэнта, и просьба была скорее данью вежливости.
- Я могу распорядиться, чтобы в камере поставили клетку, - ответил целитель. - Орки втолкнут туда нолдо, уйдут, а на время встречи я буду ее открывать. И поверь, я позаботился о том, чтобы никто не вошел во время лечения, иначе произнесенное здесь оказалось бы куда опаснее снятых веревок. Лечение раненых это моя вотчина, служба, вверенная мне; если Маирон вмешается, это будет нарушением... попыткой контролировать то, что ему не поручено. Так что вы можете спокойно говорить вслух, как было и с Вэриндо: звуки не проникают за стены и дверь. Но если хотите пользоваться именно осанвэкэнта... никто не помешает вам, но я на всякий случай прослежу, - Энгватар знал, что это было в его собственных интересах: ничто, произошедшее здесь, не должно было стать известным.
Нолдо склонил голову, принимая объяснения целителя и заодно благодаря его.
- Спасибо, Энгватар. То, что ты предлагаешь, кажется мне лучшим выходом. Мы с друзьями сможем быть вместе, и никто не заподозрит ничего странного. Прости, что я усомнился в том, как ты обезопасил наши встречи: я не знаю здешних порядков, и я о многом волнуюсь.
'О, слышал бы Саурон, как я говорю с тобой', - горько усмехнулся эльф про себя. - 'Уверен, он дорого бы дал, чтобы смочь заставить меня быть с ним таким же покладистым'.
Но это была не просто покладистость - благодарность. И никому в Ангамандо эльф еще не говорил 'прости'. Забыл ли он пытки целителя? Нет, не забыл... но что-то изменилось, он чувствовал, что вместо взаимной ненависти меж ним и Энгватаром появилось нечто иное. Только имени тому другому пока нет. Это точно не неприязнь и не дружба. Быть может, такое чувство есть у вынужденных союзников? Но еще эльф чувствовал, что Энгватар стал внутренне добр к нему... это все было странно.
***
Маитимо хотел что-то передать через осанвэкэнта, и Верный ответил:
- Я готов, - вкладывая в это: я готов ко всему, а пока ничего дурного, кроме самого плена, не происходит, ты не тревожься. А также: готов слушать и исполнить.
Маитимо сжал пальцами руку Перворожденного. Мысли Короля были спокойными и уверенными, но он боялся за своих воинов:
- Это не должно стать известно, таково условие, но один из вас скоро получит свободу. Я заставил Саурона освободить одного, так что не верь, если он скажет иначе, а он может. И вполне возможно, что свободу получишь именно ты. К счастью, выбираю не я. Но если это будешь ты, я хочу, чтобы ты принял то, чего мне удалось добиться. Получи свободу и живи. Я постараюсь вытащить всех нас, одного за другим. И еще передай братьям: пусть не сдаются и продолжают сражаться с Врагом. Я позабочусь о себе сам, пока же меня нет, Макалаурэ ведет нолдор. И еще скажи, что Унголиантэ не помешает нам в этой войне*(2). Она хотела сожрать Сильмарилли и напала на Врага, но валараукар пришли на помощь хозяину и прогнали ее в пустоши. Одним врагом меньше, а ты станешь моим добрым вестником.
Как бы ни было тяжело пожелание Короля, Верный принял его, хотя и хотел свободы в первую очередь не себе. Разумы двух эльфов были открыты друг другу, а потому мысли и чувства другого воспринимались ими без каких-либо преград; Маитимо чувствовал настрой своего Верного и был уверен, что, будь Перворожденный знаком с пытками, муки и страх новых мучений не заставили бы его быть менее благородным и отважным. Верный знал, что думает о нем его Лорд, и слышал добрые вести, но все равно помрачнел. Для него было тяжелой долей уйти, зная, что Маитимо и другие товарищи остаются в плену и подвергаются пыткам. Возможно, он в самом деле не один обретет свободу, и все же... лучше бы первым был не он. И это ощущалось в его ответе:
- Я приму свободу, если ее дадут именно мне. И передам Макалаурэ и всем твоим братьям вести от тебя, все, что ты сказал. А еще расскажу о твоих победах и сам стану их живым подтверждением. Я не оставлю сражения с врагами, но постараюсь дождаться встречи с тобою: сколько бы ни пришлось ждать.
- Я не знаю, кого из вас ждет суровое испытание, - заговорил Маитимо вслух, - но я прошу тебя, если это выпадет тебе, выдержать его. Ради меня.
- Я готов, - повторил Верный, уже вслух. - Я выдержу и буду ждать следующей встречи. - Эти слова можно было произнести открыто: без того, что осталось в тайне, они звучали так, словно речь шла о допросах и встрече, подобной нынешней.
Нэлйафинвэ лишь молча и благодарно сжал руку Верного. Что он мог ответить? Что постарается прийти скоро? Что обязательно придет?.. Он не мог сказать ни первого, ни второго. Но он сделает все, что в его силах.
А Энгватар, должно быть, подумал, что Маитимо рассказывал Верному через осанвэкэнта о пытках, желая предупредить своего воина и хоть как-то подготовить его. И хотя в действительности Лорд не сказал ни слова о том, что с ним было, но Маитимо сидел на жутком столе целителя, по пояс обнаженный, и многие его шрамы и раны сами говорили о том, что можно сделать с телом эльфа.
- Вэриндо достоин того, чтобы о его стойкости знали не только здесь, - вдруг сказал Верный, и Лорд кивнул: 'Спасибо. Ты прав'. Для Перворожденного же это было не просто пожеланием, но обещанием: рассказать обо всем, вернувшись в лагерь, если этот удел выпадет именно ему.
***
Энгватар поначалу в самом деле решил, что Маитимо рассказывает Верному о пытках, какие применялись к нему и его оруженосцу. Немного странным было то, что сказанное словно относилось к одному эльфу, тогда как мучить, несомненно, будут всех; однако как первым стал один Вэриндо, так будет избран и второй... После гибели оруженосца. Тогда целитель, как ему показалось, понял, о чем Маитимо хотел сказать через осанвэкэнта: Вэриндо угрожали смертью, если он не сдастся. Она не будет быстрой, но Лорд хочет подготовить того, кто займет место оруженосца - и к гибели Урунмэлдо, и к пыткам. Оттого Маитимо желал говорить через осанвэкэнта, и оттого так помрачнел воин.
Целитель не мог бы и предположить, что тяжким испытанием для нолдо является весть о том, что он, возможно, станет свободен. К тому же, словно в подтверждение мыслей Энгватара, разговор зашел о сопротивлении Вэриндо.
***
Маитимо ценил, как сокровище, те минуты, что мог провести рядом со своим Верным, и они говорили. Не так много тем в тюрьме: эльф рассказал о своем оруженосце, о том, как он стоек и презирает боль; о том, что всех орков после допросов казнят, и это хоть какая-то польза; о том, что Моринготто предложил оруженосцу выбор: служение или пытки; о том, что время в камере течет бесконечно, и от скуки Маитимо начал наносить гравюры на стены.
Верный чуть усмехался, слыша о казни орков:
- Должно быть, все они теперь тебя боятся больше, чем до плена...
- Они боятся всех нас еще больше, - улыбнулся Маитимо. - Чем больше узнают, тем больше боятся. Еще немного узнают, и вовсе не захотят больше на нас нападать. Только у них выбора нет. Так и будут жить меж двух страхов: Моринготто с одной стороны, мы с другой. Жалкие твари.
Предложенный Моринготто выбор Перворожденный считал глупостью: очевидно же, что служить Увала никакой нолдо не станет. А на слова о гравюрах мастер откликнулся:
- А чем ты их наносишь? Я в одиночестве только вспоминаю все, от самого Куивиэнэн, словно заново проходя свой путь.
- У тебя больше есть о чем вспоминать, чем у меня, - улыбнулся Лорд Перворожденному. На самом деле Маитимо вовсе не хотелось вспоминать свою жизнь. Это была история о том, как увядала радость, о том, как росла Ночь, пока не сокрыла их всех. От воспоминаний не становилось радостно, напротив, глухая тоска и бессильная ярость завладевали им. И потому нолдо не вспоминал ничего, что было ранее. Он держал в руках корону Нолдорана, и вот с этого момента он будет помнить. У него есть долг и цели, а прошлое все равно мертво.
- Выбор инструментов небогат, - сказал Маитимо вслух и вздохнул. - Я использую в основном цепи, когда их на меня надевают. Надо будет спросить инструменты у Моринготто в следующий раз. Впрочем, кто теперь узнает, чем он сам занимался в темнице Намо три долгих века?
- Да, и об этом можно спросить: чем он занимался в темнице и как пользовался своей цепью... Моринготто не додумался бы до того, чтобы украшать стены. - Во время разговора воин порой переводил взгляд на Энгватара, который ни разу не вмешался. 'Странный он все-таки для умаиа, - думал эльф. - Хоть и мучил нас; интересно, если бы мы сейчас стали обсуждать, как лучше отправить Моринготто обратно в Мандос, он остановил бы нас или тоже промолчал?'
Но Маитимо не стал развивать тему, его тревожило другое.
- Для меня радость видеть тебя, но я не знаю, кого из вас выберут... следующим. Я хочу успеть поговорить с каждым... на всякий случай. - Верный должен был понимать. - Мы еще увидимся, в любом случае увидимся.
Эти слова звучали прощанием. Временным, с обещанием скорой встречи, но все же прощанием.
- Я понимаю, - ответил Перворожденный. - Я рад был встретиться с тобой. Но и другие также не видели тебя, и не меньше моего будут рады встрече. Я сохраню все твои слова. - В памяти. В сердце. И те, что нужно: в тайне.
Фэанарион посмотрел на Энгватара:
- Ты можешь дать мне встречу с другими? Сначала с моим телохранителем. Пожалуйста, - это выходило за рамки договора, и нолдо просил Энгватара.
- Да, это возможно, - ответил целитель. - Ведь все считают, что после этой встречи спокойное сидение в камере твоих воинов будет нарушено, и они, вернувшись, будут терзаться увиденным. Если это достанется не одному, а двоим или четверым, тем лучше, не так ли? Но твой воин должен в самом деле увидеть твое лечение; и если его спросят, что он видел, то он ответит правду: как я тобой занимался, лечил тебя. - Возможно, это было уже перестраховкой, но страх Энгватара возрастал, хотя умаиа и был уверен: Маитимо его не выдаст, его воины не выдадут, сюда без спроса не войдут, мысль, что он помогает пленнику, никому просто не придет в голову. - К тому же я могу подлечить и твои синяки, Верный.
Воин удивился: орки, конечно, били его, но не раны же нанесли! Однако во взгляде умаиа была какая-то жадность или жажда, словно он вечно тосковал по любому лечению, и Перворожденный согласился.
***
Нолдор оставались рядом, и Энгватар лечил их обоих. Для Маитимо это оказалось кстати - сколько они говорили с Верным? Полчаса, или около того, совсем недолго, но эльф чувствовал себя усталым и обессиленным, раны давали о себе знать. А нужно еще поговорить с тремя, обязательно нужно...
Когда орки выводили Перворожденного из камеры, Маитимо вновь лежал на целительском столе, просунув руки и ноги в ремни, и словно бы был без сознания. Орки не удивятся, а он должен еще немного восстановить силы.
Верный, уходя, все смотрел на Маитимо: быть может, он скоро будет освобожден и не сможет видеть Лорда долго; а орки, конечно, решили, что это эльф так поражен тем, как Короля на его глазах довели до бесчувственного состояния.
***
Орки вовсю потешались над воином - мол, и нагляделся, и песен наслушался:
- А отсюда твоего дружка прям в пыточную перекинут, а там опять сюда, такая потеха нам! - орки не понимали отношений меж Верным и Лордом, но по мориквэнди знали, что у эльфов есть 'дружба', и эти голуги вроде как все между собою дружили, хотя один из них и был вроде как старший.
Но Перворожденный не собирался слушать насмешки тварей и бросил:
- Если доживете.
Орки осеклись: не накаркать бы, говорят, кто видел допрос голуга, тот в живых не оставался.
***
После того, как Перворожденный ушел, нолдо снова заговорил с целителем:
- Сейчас мы помогаем друг другу: я обдумываю разные идеи в своей голове, как лучше расписать твою жестокость перед Моринготто, а ты приводишь ко мне моих воинов. Мы строим заговор против Саурона, мы союзники, и все же мы делаем друг для друга куда больше, чем могли бы лишь по договору. И меня удивляет это. Ведь если бы ты не начал первым, то и я не откликнулся бы. Но ты глубоко удивил меня: в какой-то момент я увидел, что ты делаешь сверх договоренного, не ожидая награды за это. Я принудил тебя угрозами, но ты... словно простил мне это. Я вижу, как бережно ты исцеляешь меня, иначе, чем просто потому, что обещал. Как ты помогаешь мне увидеть друзей. И при виде того, как ты забыл обиду... мне почему-то тоже стало трудно помнить тебе то зло, что ты причинил мне.
Энгватар не ждал подобных слов.
- Для меня первый шаг сделал ты: поблагодарил за то, что я исполнил договор, несмотря на то, что было меж нами. А до того и сам договор... ты спросил меня об имени и не грозил вновь, но обещал возвышение и забвение того, что сам сделал прежде. Ты даешь мне то, чего я не получил бы иначе. Ведь от своих слов о Маироне я имею выгоду: я сам хочу, чтобы он скатился вниз. А ты взамен вознаградил меня тем, что предложил свести шрамы. Это не несет выгоды тебе, но вдвойне хорошо для меня: как возможность исцелять и возможность быть оцененным. После того я и стал лечить тебя иначе... пожалуй, мне понравилось лечить с согласия, хоть я и получаю при этом меньше боли, - признался Энгватар и сильнее ощутил, что меж ними словно протягивалась нить... Этого не должно было быть. Целитель замолчал, взял мазь и стал ее размешивать до большей и большей однородности. А после заговорил вновь, когда осознал, чего он боится.
- Я в самом деле не раз делал нечто сверх договора, да и сама эта беседа сверх договора. И теперь я понял, как это опасно, несмотря на тайну. Ты, верно, не видишь того, но в Незримом мире самое пространство пронизано нитями мрака и холода, и, если они будут истончаться, как это и происходит... однажды это заметят. Владыка может тогда проникнуться подозрением уже ко мне и может потребовать от меня открыть разум. Мы союзники в борьбе с Маироном, и я по-прежнему буду искать, как ему навредить, и ты... многое дал мне, но ты враг Владыки Севера. А я его слуга и хочу его благоволения, а не кары. Я буду исцелять вас без боли и не уклоняться от договора, но сверх того... сделаю если только мелочи. Не то, что может укрепить вас и помочь держаться, когда воля Владыки состоит в том, чтобы вас сломать. - Он и так зашел слишком далеко. Нужно было отступить. Или он, желая обрести больше, потеряет все.
***
Разговор с Энгватаром был... неожиданным. Нолдо слушал ответ и понимал, что целитель с ним откровенен, как, наверное, не был никогда в жизни, и при этом... Маитимо видел, что ничего нельзя сделать.
- Я поблагодарил тебя тогда... потому что был очень рад видеть Вэриндо, мочь обнять его, сказать ему все, что я хотел, но не мог при Сауроне... Ты выполнил лишь то, что обещал, но дал больше, чем обещал: не только встречу, а ощущение почти счастья. Я просто не мог не сказать 'спасибо', ведь когда ты счастлив, ты хочешь поделиться этим счастьем со всем миром. Это был не шаг для меня... мне было бы труднее промолчать, скрывая радость. - Эльф замолчал, обдумывая все, что он услышал. Как так может быть, что целитель, получает удовольствие от боли? - Я не думал, Энгватар, о том, что изменись ты еще немного, и это будет видно в Незримом мире... Но тогда я должен предостеречь тебя. Ради всего того хорошего, что есть в тебе, - нолдо вновь ненадолго замолчал, подбирая слова. - Я не думал об этом, когда предлагал тебе договор, когда обещал возвысить тебя перед Моринготто... Но ты другой, чем Саурон, чем Господин Тьмы. Ни с кем из них я не стал бы говорить, а тебя моя измученная болью фэа заметила среди других раньше, чем мое сознание смогло понять, почему я выбрал именно тебя. Теперь ты изменился еще больше, ты полюбил исцелять больше, чем любил слышать боль, мое согласие дает тебе больше радости, чем моя пытка. И это часть тебя, как наслаждаться болью - часть Саурона. Но я хочу предупредить тебя о куда большем. Ты энвиньятар, ты обновляешь сломанное, ты делаешь тело таким, каким оно было в Замысле, под твоими руками оно должно стать таким, каким было до Искажения. Ты увидел, что шрамы мешают, что, пока ты не сведешь все следы ран на нет, ты не чувствуешь удовлетворения. Но Моринготто полная противоположность тебе. Он жаждет все исказить, сломать и изменить безвозвратно. И однажды Враг поймет то же, что понял теперь и я: ты, сама твоя суть, противостоит всему, что он жаждет сделать. Я сдержу свое обещание и возвышу тебя в его глазах, но после того вот тебе мой совет: держись от своего хозяина как можно дальше. А еще лучше... уходи от него вовсе. Ты совершаешь ужасные вещи, твой разум словно болен... но в глубине тебя нет той темной бездны, что есть в Моринготто или Сауроне. Мне, даже мне, сложно это облечь в слова, но, наверное, ты, смотрящий через Незримое, должен понимать, о чем я говорю.
Энгватар, видимо, не понимал, как много сил он придавал пленникам, позволяя видеться и говорить друг с другом - пусть все так и останется. Но нолдо не хотел обрушивать гнев Врага на голову целителя. И не только из-за по-странному теплых чувств к бывшему своему мучителю, но еще и потому, что союз с возвышенным целителем станет куда выгоднее, чем с целителем, у которого отобрали все права и возможности.
- Когда Моринготто узнает, что ты Мастер Боли, его темная радость будет продолжать ослеплять его. Но однажды... однажды он все равно поймет, что вы враги, - и Маитимо посмотрел в глаза Энгватара. - Ты не его слуга, ты враг всему тому, чего он хочет. И тебе придется либо признать это, либо сломить себя... но тогда ты станешь безвольной тварью, как орки.
***
Если прежние слова Маитимо изумляли, странным образом согревали, хотя порой и пугали, то теперь нолдо перешел к речам, какие Энгватар не хотел слышать. Слова о счастье, которое хочется разделить, пробуждали тоску; но целитель умел ее заглушать. Особенно чужой болью. А дальше... да, никто другой не стал бы говорить с ним так... И эльф говорил, что он противоположен Владыке Севера, советовал оставить его, потеряв все...
- Да, во мне есть перемены, и это могло бы стать заметным, но я не допущу этого, - Энгватар не смотрел сейчас на Маитимо, только на свои мази и повязки. - Надежды завели тебя слишком далеко; я не то, что ты думаешь. Я возвращаю хроа целостность, и она благодарит меня даже без участия разума, и да, для меня лучше, если она восстановлена совершенно, так что не осталось и следов. Но я желаю и чувствовать боль, с которой она восстанавливается. Ты думаешь, будто моя суть противостоит Владыке Севера, но нет, ты просто ощутил некое изменение и, возможно... - целитель на миг осекся, прислушавшись к Незримому. - Не слишком ли много тайн меж нами? Я знаю, что ты не выдашь меня, и из тебя не выбьют их пыткой; но многие наши тайны не пригодятся в борьбе с Са...
Энгватар нахмурился: не потому, что так уж желал выказать некоторое уважение к Маирону (он уже называл его Сауроном, говоря с Маитимо), сколько потому, что всегда вел себя обдуманно и сдержанно, благодаря чему и мог предлагать Владыке то, что хочет Маитимо, не вызывая ни малейших подозрений. Сейчас же эти беседы чрезмерно взволновали его.
- С Маироном; твое словечко весьма прилипчиво. Этот секрет касается меня одного. Но Владыка Мэлькор необходим мне: он тот, кто принес в Арду и еще принесет раны и болезни. Я поистине люблю исцелять, это мое призвание, но мне нужны больные, раненые, мучимые. Здесь я могу лечить их снова и снова. И, исцеляя с согласия... я не хочу, чтобы тебя и твоих воинов больше не пришлось лечить вовсе. Владыка разрушает, я восстанавливаю, и я нуждаюсь в том, чтобы он опять разрушал.
В голове Энгватара продолжали крутиться слова: 'Ты совершаешь ужасные вещи, твой разум словно болен... но в глубине тебя нет той темной бездны...' Эти слова... словно жгли, и целитель не желал об этом думать и потому перевел разговор на насущные проблемы:
- Сейчас, Маитимо, ты отдохнешь, а после я подготовлю все к тому, чтобы сюда привели твоего телохранителя. Двое из пленников командиры, а это третий? - О телохранителе, как и об оруженосце, Темные не знали; знали лишь о том, что они сражались рядом с самим Маитимо и, видимо, были близки к нему. - Если бы, сейчас или позже, я открыто назвал его твоим телохранителем и сказал, что узнал это от тебя во время лечения... это было бы более убедительно и подтвердило бы, что я добиваюсь большего, чем Маирон...
***
Нолдо не стал спорить. Энгватар не захотел услышать - что тогда эльф мог сделать?
- Будь по-твоему, - ответил эльф, прикрыв глаза. - Я не Уинэн, а ты не Оссэ, чтобы я мог изменить тебя. И все же тебе все равно однажды придется выбрать. Но сейчас ты прав: мне придется что-то тебе выдать, чем-то пожертвовать. Только... не говори про моих воинов, пусть это будут сведенья обо мне. Например... Я всегда дорожил своими волосами. И если их отрастить и держать меня не за горло, как Саурон, а за волосы, мне будет куда неприятнее. Ты чуткий и мог бы это уловить. Подойдет?
***
'Ты не Оссэ...'.
Он в самом деле не был никаким Оссэ, он не испытывал ни малейшего желания возвращаться в Аман, где и лечить-то некого. Ему были необходимы Владыка Севера и пленники. И все же слышать эти слова от Маитимо было отчего-то неприятно. Энгватар подумал: верно, оттого, что это опасное сближение с нолдо ему нравилось, а теперь они неизбежно разойдутся дальше.
Когда Маитимо рассказал о волосах, целитель кивнул:
- Да, это подойдет!
Энгватар снова согласился с нолдо - он не будет выдавать сведений о воинах. Несмотря на то, что это было бы очень выгодно... Несмотря на то, что могло помочь в их допросах, чего желал бы Владыка Севера... и, разумеется, не желал Маитимо. И тем не менее, они договорились. Ведь, в конце концов, даже если об этом договоре станет известно, это не будет опасным: что стоят неважные сведенья о простых нолдор по сравнению с тем, что Маитимо добровольно решил рассказать что-то о себе? Если все вскроется, Энгватар сможет выставить все так, что его же еще и похвалят.
- Я не скажу никому, что он телохранитель, - подтвердил Энгватар после затянувшейся паузы. - Не могу обещать, что не выдам ничего, так как меня могут прямо спросить о твоих воинах, но обещаю, что не сделаю этого сам. Ваши разговоры, конечно же, останутся в тайне. И... хорошо, - неожиданно для самого себя решился целитель. - Даже если меня спросят прямо, даже в этом случае я постараюсь сказать лишь о том, что заметил сам. - Что означало, по сути, не сказать ничего, что не заметит и Маирон. Но все же обещание здесь он давать не желал. - Ты все время хочешь от меня слишком многого; не ответить на вопрос Владыки Севера это мятеж, я не пойду на это.
В очередной раз Энгватар подумал, что ему определенно стоило как можно скорее оставить Твердыню. Но не сейчас же!
При этом целитель боялся, что Маитимо начнет спорить с ним, убеждать... Но эльф заговорил о другом:
- Хорошо, Энгватар, ты обещал сделать все, что в твоих силах, и этого достаточно. - 'И ты показал, что в тебе есть добро', добавил нолдо про себя. - Я могу еще что-то рассказать о себе. Спрашивай.
- Нет... - ответил целитель. - По крайней мере, не сейчас.
***
Не только Маитимо, но и Энгватару нужно было время, прежде чем приведут следующего пленника. Но если фэанариону нужно было отдохнуть, то целителю - успокоиться. Затем он призвал орков и распорядился о клетке. Ее должны были принести прямо в камеру и установить у самого входа так, чтобы запихивать в нее нолдор.
Отдав все распоряжения, Энгватар повернулся к Маитимо:
- Твой воин и так ничем не смог помешать мне, как ни желал, - целитель говорил это с улыбкой, словно он глумился над Маитимо, на самом же деле, все произносимое вслух было спектаклем, который орки должны были увидеть и разнести по Твердыни. - Но в клетке, - продолжал Энгватар, - нельзя будет даже попытаться. Все, что сможет теперь твой Верный, это бросаться на прутья от бессилия.
Услышав умаиа, Маитимо в неподдельной ярости и бессилии, давая выход накопившемуся в нем, впервые за весь плен несколько раз дернулся в ремнях. Нолдо не позволял себе проявить чувства при врагах... но он ощущал, что скоро не сможет держать все в себе, а Энгватару слабость Нэлйафинвэ придаст больше веса, и, как следствие... Энгватар сможет больше сделать для них. Даже если для этого вновь понадобится угрожать ему.
Отыграв свою часть спектакля, фэанарион затих, и вправду почти обессиленный. Но ему нельзя было отключаться, нельзя спать: надо немного отдохнуть и потом встретиться с Верными, дождаться друзей и все им рассказать... Еще троим...
***
Орки, слыша Энгватара и глядя на реакцию голуга, смеялись, скрывая свой страх перед Маитимо, и перебрасывались бранными словечками; не было сомнений, что они расскажут об увиденном - что и требовалось. Энгватару они поклонились тоже не без страха, чего прежде не бывало, и целитель был этим доволен.
Не прошло и часа, как орки вернулись большей группой, таща клетку. В таких в Твердыне держали зверей, когда хотели их ожесточить... и порой пленных, когда хотели устроить для них что-то особое.
Орки поставили клетку, где было сказано, закрепили цепями, чтобы ни при каком движении пленника она не опрокинулась, и посмотрели на умаиа, ожидая новых приказаний.
Энгватар подошел к Маитимо и потрепал эльфа по щеке, пробуждая: фэанарион так вымотался, что не проснулся даже от неизбежного шума, с которым орки ставили клетку, хотя парни давно уяснили, что при Господах надо вести себя как можно тише и незаметнее, и особо не шумели.
- Очнись, Маитимо, и полюбуйся на мой подарок тебе. А я скоро вернусь с гостем.
Энгватар давал время Маитимо окончательно прийти в себя и встретить Верного с ясным сознанием. И это тоже было не по договору.
Примечания:
*(1) 'Исход нолдоли':
'Тогда могучий ропот разошелся широко, и внимающее воинство приветствовало их ревом:
- Пойдем! да, уйдем от Валар навеки по следу Моринготто над горами мира, к мести и победе! Ваши клятвы наши!'
Согласно 'Исходу нолдоли', множество нолдор из всех Домов приняли на себя Клятву Фэанаро.
'Анналы Амана':
'Налтариэль, единственная женщина нолдор, стоявшая в тот день... страстно желала уйти. Она не давала клятв, но слова Фэанаро о Средиземье зажгли ее сердце'.