Утром, вскоре после того, как Линаэвэн отказалась быть гостьей Маирона и решилась идти на кухню, несколько отдохнувшего после вчерашнего Вэрйанэра и угнетенного своим согласием Лаирсулэ пригласили на завтрак.
- Должно быть, Саурон лишь посмеется над нами, - Лаирсулэ взъерошил волосы. Он не мог больше выносить пытку избитого товарища, когда ее можно было прервать, и потому согласился на "гости"; а враги даже дали им время отдохнуть перед новым испытанием. Но теперь наступило время идти на встречу с Сауроном, и это было горько. Целитель вспомнил гордый отказ Вэрйанэр: "Мы не гномьи кольчуги, чтобы продаваться", и снова испытал чувство вины и стыда.
- Ты, не я, согласился идти, - словно вторя мыслям товарища возразил Вэрйанэр. И спросил: - Тебе будет легче, если я пойду с тобой и буду стоять поблизости, или наоборот?
Лаирсулэ чуть улыбнулся.
- Ты прав - наоборот... Останься здесь.
***
Когда орки пришли проводить "гостей" к Повелителю, идти решил только один, второй смотрел на товарища из глубины комнаты.
- Что, - ухмыльнулся орк, - на попятную решили пойти? Или только один из вас стал гостем Повелителя, а второго вернуть в камеру?
***
Им не дали разделиться, как они желали. Лаирсулэ с болью посмотрел на товарища: Вэрйанэру не дадут отдыхать здесь, и если родич останется в комнате, его вернут в камеру и вновь будут растягивать или придумают другие пытки и издевательства. И, значит, им специально дали немного отдыха: для того, чтобы они встретились с Сауроном. Значит, их ждет что-то тяжелое, и тварь хочет, чтобы у них было больше сил? Лаирсулэ закусил губу. Он пришел сюда ради Вэрйанэра, и если товарища отправят в подземелье, то и целитель пойдет следом, и ему снова придется терпеть чужую боль без возможности помочь и прервать происходящее... Или Вэрйанэр останется в "гостях" ради Лаирсулэ, но не получится ли тогда, что он, целитель, вынуждал товарища участвовать в том, чего воин не хотел?
- Что ж. Я пойду с тобой, - помолчав немного, произнес Вэрйанэр, не понимая, что он только что также дал согласие быть "гостем", выбирая идти с Лаирсулэ, а не вернуться в застенок. - Посмотрим, что там, и что придумал Саурон. - Ничто не мешало нолдо в любое время прервать встречу и разрушить планы Повелителя Волков. Если, конечно, умаиа не намерен удержать их силой. Это было возможно, несмотря на то, что вначале Саурон преподносил свое требование как "приглашение", впрочем, вынуждая принять это "приглашение" пыткой.
***
Третья встреча Волка с гостями ничем не отличалась от предыдущих: нолдор приветствовали, спросили имена и пригласили за стол. Свежеиспеченный хлеб, сыр, масло, яйца, творог, свежие ягоды, парное молоко, мед и варенье - легкий, но приятный завтрак ждал их.
Лаирсулэ двинулся вперед, к столу - и к Саурону. Целителю чудилось, что он ощущал нечто, примешивающееся к манящему аромату хлеба и молока. Всякий отличил бы эльфийское вино от того, что делали люди, то же было и с пищей. Но Лаирсулэ казалось, что перед ним не просто пища, приготовленная людьми - ведь эльфу доводилось сидеть за одним столом с атани Дортониона и потому было с чем сравнивать. Тот хлеб пах домашним теплом, спокойной заботой, руками пекарей, что так старались для гостя из эльдар. А этот... словно бы пах чем-то еще. Как выращен он, кем испечен?
Целитель не знал, что хлеб пек с любовью преданный Саурону повар, и потому воображение достраивало Лаирсулэ горечь неволи, отзывающейся... даже не в пище, в ее аромате.
Нолдо качнул головой, прогоняя ненужные сейчас мысли. Саурон желал услышать их имена и нужно было что-то ответить... Прежде, чем представиться, Лаирсулэ обернулся и посмотрел на остановившегося на пороге Вэрйанэра.
Воин меж тем рассматривал по-домашнему выглядящие покои умаиа и хмыкнул. Частью оттого, что Саурон, тюремщик, командир над орками и волколаками, за столом с сыром и ягодами был нелеп, словно какая-то пародия на аинур Амана, что едят и пьют, уподобляясь Эрухини. Частью от того, что свежая, приятная еда казалась заманчивой. Но если он примет ее от Саурона, попробует этих ягод, отдохнет за одним столом с умаиа, даже молча - не станет ли после этого трудней вернуться назад, в подземелье? Не пытался ли умаиа купить их этой едой - не напрямую, конечно, но вот сейчас он просит взамен назвать имя, потом попросит больше...
- Мое имя Ла... - сдержанно начал Лаирсулэ, и Вэрйанэр остановил его:
- Не делай этого. Лучше не называйся.
***
Волк с легкой улыбкой посмотрел на вошедших. Один шел вперед, словно совершая подвиг, словно сесть за стол было деянием сродни лечь за друга на дыбу. Второй же всем видом показывал, что он тут не по своей воле (хотя именно он принял за себя решение прийти), что он не смирившийся пленник, он не давал своего согласия и презирает эти "гости". Волк находил такое положение дел отличным - потому что тем хуже для первого пленника. Если все предыдущие "гости" старались поддержать друг друга, то в этой паре согласившийся был как меж двух огней. Или даже трех. С одной стороны, он хотел спасти друга, с другой стороны, боялся того, что задумал Саурон, с третьей стороны, чувствовал недовольство друга и испытывал вину перед ним.
"Прекрасно. Очень хорошо", - подумал Волк.
- Вы оба пришли сюда, чтобы стать моими гостями, - мягко заговорил умаиа. - Гости представляются, это традиция.
Вэрйанэр хмыкнул вновь, оценивая ситуацию. Саурон вел себя мягко, вежливо, будто бы и не он вовсе велел их растягивать... Это еще больше убедило эльфа в том, что оставаться здесь не стоит - ни ему, ни товарищу. Вроде бы и ничего страшного, легко можно расслабиться... И сейчас это может помешать (мало ли какие еще вопросы задаст тварь), а когда в камеру вернут - будет лишь труднее. Нужно было увести отсюда товарища и обоим вернуться в застенок.
Пока Вэрйанэр думал и приглядывался, Лаирсулэ обратился к Саурону. Не представившись, а осторожно спросив:
- Это молоко... откуда оно? В его аромате есть нечто... странное, - эльф не формулировал точнее.
Волк не стал ходить вокруг да около, хотя "чувствительность" эльфа и казалась Маирону смешной и надуманной:
- Молоко привезено из деревни, оттуда же мука. А хлеб, сыр, творог, яйца - это все труд моего прекрасного повара. Как жаль, что он Смертен. Кстати, сейчас он как раз работает с Линаэвэн на кухне: ваша дева захотела приготовить следующую еду для пленных сама.
Волк улыбнулся и сел за стол:
- Ты не назвался, нолдо. Хочешь все переиграть и отказаться от своего обещания быть гостем? - умаиа скрестил вытянутые ноги и откинулся в кресле. - Ты можешь так поступить, и твоя совесть может оказаться послушной и не припомнить тебе мытья и мягкой постели. Но до сего момента никого из вас и ваших товарищей еще не проверяли на прочность как следует. Мое терпение велико, но не бесконечно: если ты задумал шутить, могу пошутить и я. Так что сядь, назовись, и приступим к трапезе.
Волк перевел взгляд на эльфа, стоящего у входа:
- А ты можешь и дальше продолжать терзать своего родича: говорят, муки души сильнее дыбы. Хочешь попроситься ко мне в ученики, да не знаешь, как лучше подобрать слова? - Волк видел, что уговорами он не заставит эльфа сделать нужный выбор, но где не помогут уговоры, может помочь насмешка.
Целитель правда терзался и постоянно был в замешательстве. И теперь, пока он думал, что ответить, Вэрйанэр. вспыхнув, заговорил первым:
- Ошибаешься, Саурон, я не в гостях у тебя. - Воин повернулся к товарищу и, глядя на несчастного целителя, безжалостно продолжил: - И тебе здесь оставаться не стоит. Ты мне хотел помочь или вот ему? - нолдо кивнул головой на вальяжно рассевшегося в кресле умаиа; который... и на умаиа в этот момент не был похож... - Уходим, - коротко приказал-отрезал Вэрйанэр.
Лаирсулэ, которого обуревала вина и безысходность от того, что не удается найти правильный выход, не посмел возразить товарищу, несомненно пришедшему в праведный гнев.
- Уходим, - эхом отозвался Лаирсулэ, хотя напоминание о мытье и постели уязвило его, пальцы целителя чуть заметно дрогнули. Он хотел помочь товарищу, но не против же его воли!
Волк сцепил пальцы и задумчиво смотрел на эльфов. Ему не нравилась эта пара, совсем не нравилась. Но Волк промолчал, не мешая севшему было за стол делать глупость. В конце концов, чем больше глупостей и ошибок совершит пленник, тем больше он запутается в паутине, раскиданной Повелителем Волков. Чтобы избежать ловушек Тьмы, нужен Свет, но у пленников из отряда, которых он пока видел, ни у кого Света не было.
Однако собиравшийся уйти Вэрйанэр не двинулся с места, и Лаирсулэ, не сводящий глаз с товарища, тоже не шевельнулся. Вэрйанэр же с гневом посмотрел на Саурона: слова умаиа задели и его.
- Ты сказал, что я терзаю товарища? То есть, если твои орки будут бить меня плетью, растянут на стене или придумают сделать со мною что-то еще, а другие эльдар, вынужденные наблюдать за пытками, будут мне сострадать, то мучителем и палачом буду именно я? Я как-то привык учиться у наделенных разумом. - И воин гордо развернулся, собираясь покинуть комнату и выйти обратно в коридор; не глядя на товарища, он махнул рукой и Лаирэюсулэ, чтобы тот шел следом.
Вэрйанэра не понимал и не видел, что терзает Лаирсулэ здесь и сейчас, на глазах у своего врага.
Маирон, молча наблюдавший за сценой усмехнулся, а потом ответил:
- Ты думаешь, что ты дерзкий, но ты просто наглый, и твои остроты весьма примитивны. И да, ты терзаешь своего друга и оказал мне в этом большую услугу. Ради тебя твой товарищ согласился сделать то, что ему казалось очень скверным; он переступил через себя, самолично сломал себя, а теперь оказалось, что это все было зря, и что ты его за это чуть ли не презираешь. Он пошел против своего сердца ради тебя, а ты... по достоинству оценил жертву, ничего не скажешь.
Волк не задерживал гордеца, дал тому выйти и оказаться тут же схваченным орками. А вот второму эльфу уйти не дала словно прозрачная стена.
- Неблагодарного товарища в подземелье, - распорядился умаиа. - А с его другом мы еще поговорим. Закройте дверь.
***
Вести с Сауроном беседу ли, спор ли в намерения Вэрйанэра не входило. Раз ответил - и довольно. Неостроумно? Быть может, зато правдиво; хорошей шутке место меж приятелями, не перед врагом. Конечно, Саурон не был задет его насмешкой - наверняка умаиа почитал себя мудрейшим созданием Арды. Но Саурон мог задеть Лаирсулэ - Вэрйанэр видел, что целитель на несколько секунд задержал дыхание. Нужно было сказать, что он вовсе не презирает товарища, и сказать, чтобы тот больше не переступал через себя вот так - и другим не поможет, и себе навредит. Только говорить перед Сауроном Вэрйанэр считал не лучшей идеей; воин не понимал, что, будучи в плену, не он теперь выбирает для себя время и место. Нолдо решил, что поговорит с товарищем позже, когда они останутся наедине, и будет удобно говорить.
Что орки сразу схватят его, Вэрйанэру было ясно, но он не ждал, что их могут разделить с Лаирсулом, что целителю могут не позволить выйти: воин видел, что Лаирсулэ, опустив голову, шагнул следом за ним, он точно уперся в стену.
- Не отвечай ему и не слушай! - крикнул Вэрйанэр. И запоздало поняв, что лучшего времени может и не представиться, добавил: - И я не пре...
Но орки не дали договорить, захлопнув дверь в покои своего господина и потащив нолдо прочь.
- У тебя было время говорить, голуг, сам отказался. Теперь не говорить, петь будешь.
А Лаирсулэ остался наедине с Сауроном.
***
Целитель понимал, что совершенно напрасно согласился на эту встречу, и вместе с тем... сегодня утром он сам сказал Вэрйанэра, что ему будет легче, если воин останется в комнате. И вот, его желание сбылось, только не так, как Лаирсулэ думал: Вэрйанэр в подземелье, не в покоях.
Нолдо остался стоять перед закрытой дверью, напротив Волка, а тот сидел в кресле и задумчиво смотрел на эльфа.
- А ты ведь в каком-то смысле рад, что остался без товарища, - снова мягко заметил Маирон. - Рядом с ним ты чувствовал вину. Зря. Ты помог ему тогда всем, чем смог. И еще можешь помочь. Мое предложение по-прежнему в силе: стань моим гостем, и ни волос не упадет с его головы.
Лаирсулэ стоял, закусив губу. Перед ним был враг, и верно сказал Вэрйанэр - помочь целитель хотел уж точно не Саурону. Но слова умаиа были разумны, нолдо не видел в них пока подвоха, и Саурон ничего не требовал, разве что имя назвать... Наверное, потребует после, но ведь после всегда можно будет сказать: "Нет".
Но все же пришел он сюда зря.
Но от Лаирсулэ по прежнему зависело будут Вэрйанэра мучить - или не тронут...
Лаирсулэ колебался.
Саурон говорил разумно. Но слова товарища против слов Саурона... Неужто он, в самом деле, предпочтет послушать Темного?!
Наконец, справившись с собой, Лаирсулэ ответил:
- Нет, - понимая, что его ответ нисколько не помешает Саурону удерживать его силой.
- Нет так нет, - легко согласился Волк и взял со стола вазочку с творогом. - Я не стану тебя держать, но сначала ты получишь плату, что заслужил. Ты обманул меня. Я, до разговора с тобой, подарил тебе ночь сна, чистоты, ужина, отдыха, а ты, получив, что хотел, оставляешь меня без всего. И я не собираюсь прощать это тебе.
Повинуясь беззвучному приказу, в камеру Тандаполдо и Морнахэндо зашел орк. Со скучающим видом он подошел к Морнахэндо и крест-накрест нанес эльфу несколько длинных и рваных ран кнутом, поверх рубахи, заставляя ее превратиться в лохмотья, пропитанные кровью.
Сам же Волк, оставшийся наверху, не обращая больше внимание на "гостя", приступил к завтраку.
Лаирсулэ молчал, ожидая наказания. Обманул? Верно, он ведь не просто пошел к Саурону. Он, в самом деле, отдыхал вчера и ужинал вместе с другом. Тот ни на что не соглашался, но он - да.
- Хорошо, - неожиданно, пожалуй, и для себя, спустя время ответил эльф. - Мое имя Лаирсулэ. Считай это платой за вчерашний вечер. Большего я не дам, хоть ты и грозишь карой.
Нолдо ожидал кары для себя, не зная только - Саурон займется им лично или же призовет орков. Нолдо не догадывался, что наказание уже началось. Что внизу уже не стонет, кричит Морнахэндо. Рвется вперед, натягивая свои путы, Тандаполдо, но так и остается в кресле. И в такт ударам и крикам вздрагивает и тихо вскрикивает в своей камере Нэльдор.
Волк не удосужил эльфа даже взглядом:
- У нас был договор, Лаирсулэ. Не твое имя было условием. Ты получил предоплату, а теперь решил меня обмануть.
Лаирсулэ сжал зубы. Сказал же ему Вэрйанэр - не говори! А он назвался. Как оказалось - совершенно бессмысленно. Решил, дурак, что так будет честней! Но Саурон, конечно, повел себя подло и обманул пленника: за названное имя Лаирсулэ получил ничто.
***
Саурон завтракал, не обращая внимания на эльфа. Какой же он забавный - решил отделаться крохами вместо того, что обещал, хотя уже многое получил, и теперь негодует, что Волк не принял подачки. Некоторые пленники так забавно носились со своими именами, словно были Лордами нолдор и узнать их имя - значило, узнать, что за дичь попала в руки Темных. Чушь - в подавляющем большинстве случаев имена были просто именами, и ничем больше. Но зато пленник, поставив свое имя как ценность, которую нельзя выдавать, и все же вынужденный назваться, внутренне уже переходил некую черту, и дальше его было разговорить легче.
Умаиа знал, что наказание внизу скоро закончится, с пленника снимут рубаху и принесут сюда. А до тех пор - интересно будет понаблюдать за тем, что сделает Лаирсулэ. Эльф зря думает, что если он ничего не говорит, то ничего и не сообщает. По его поведению уже можно многое понять. Например, то, что он нерешительный и робкий.
Спустя некоторое время в дверь осторожно постучали, и Волк разрешил войти.
- Получи свою плату за обман, - сказал умаиа, и орк протянул нолдо окровавленную изодранную ткань.
Лаирсулэ отшатнулся и только что не вскрикнул, увидев окровавленные лохмотья. Нолдо ждал наказания себе, но тварь поступила более жестоко... а он еще назвал Саурону свое имя...
Теперь эльф жалел пуще прежнего, что не послушал Вэрйанэра - как же он глупо себя повел! Лаирсулэ перевел взгляд на Саурона и медленно произнес:
- Если в чем-то уступить тебе, но не сделать все, что ты требуешь, это ничего не изменит. Я запомню. - Нолдо вновь закусил губу и шагнул к двери. Орк вошел как-то... может быть, сейчас целитель сможет выйти?
Маирон окинул взглядом Лаирсулэ и покачал головой:
- Если пообещать мне, а потом обмануть - я этого не прощу, - поправил эльфа Волк. - У тебя еще есть возможность передумать. Советую ею воспользоваться.
***
Маирон не мешал эльфу выйти за дверь, и присланные орки повели нолдо в подземелье.
Проходя по коридору мимо комнат, в одной из которых Лаирсулэ спал этой ночью, из приоткрытой двери своих бывших "соседей" нолдо услышал тихие всхлипы девы (не Линаэвэн ли это? сложно было разобрать плачущий голос) и сетования на то, как ей тяжело выстоять одной. Но нерешительный Лаирсулэ ничего не сказал и не сделал, даже не попытался, хотя и дернулся, и вздрогнул, и наверняка после не раз думал об услышанном.
Когда конвой спустился в подземелье, из-за дверей некоторых камер слышались мольбы и крики. Что именно там происходит, Лаирсулэ не знал, и его сердце целителя сжималось - но и сейчас эльф ничего не попробовал предпринять. А орки только ухмылялись, таща его дальше.
Наконец, Лаирсулэ затолкнули в какую-то камеру, и осмотревшись, нолдо понял, что он там один. где Вэрйанэр, где другие товарищи, было неизвестно.
Некоторое время нолдо сражался сам с собою, с обуревающими его эмоциями и страданием, но затем не выдержал, бросился к двери, и плотно прижавшись к ней, закричал в щель:
- Вэрйанэр, держись!
И содрогнулся: может быть, это кровь Вэрйанэра была на рубахе; и если да... это его, Лаирсулэ, вина...
А может быть, то была кровь Линаэвэн...
***
Вэрйанэра пока тоже поместили в отдельную камеру - быть может, не зная, где Лаирсулэ и что с ним, слыша страдание родичей, он изменит мнение? Крик Лаирсулэ разрушил планы Темных, но... Тут ведь как: один план идет прахом, а другой на этом самом прахе и возводится. Эмоции часто мешают эрухини думать, и Темные всеми силами старались лишить пленников душевного равновесия. И вот Лаирсулэ, терзаемый своими переживаниями и виной, назвал имя, которое сам Вэрйанэр так рьяно и гордо скрывал. А у Лаирсулэ стало еще одной виной, пригибающей его вниз, больше. Не только свое имя ни за что сказал, но и приятеля выдал. И пусть его, что вина-то липовая и надуманная, для эльфа она была самая что ни на есть настоящая.
Теперь Темные на какое-то время оставили Лаирсула одного: его вине и смятению надо подрасти, как тесту на дрожжах и замучить эльфа. А когда он будет готов, с ним снова поговорят.