В подземелье день мало чем отличался от ночи. Морнахэндо не согласился бы вновь поменяться местами с Тандаполдо, но его облегчение скоро сменилось болью; вначале он терпел, потом начал стонать и стонал все чаще. Тандаполдо, что сам на том же месте молчал, пока мог выдержать, клял сквозь зубы Саурона и обращался к товарищу:
- Ты выдержишь, мы выдержим. Мы прошли ночь и Льды, и бои, а ты даже отсюда сумел вырваться.
***
Волк не имел возможности постоянно следить за всеми пленными, но зато мог выбирать моменты, когда и за кем будут наблюдать.
Так, две "опытные" пары, которым Маирон присвоил номера "первая" и "пятая", скорее всего, не сболтнут лишнего, пока отдыхают. А вот пары под пыткой могут проговориться - что и случилось с "шестой" парой, где Тандаполдо сообщил, что его друг был здесь при осаде и спасся. На первый взгляд, эта информация не казалась значимой, но была любопытной. И если над ней подумать, то она становилась куда важнее, чем могло показаться. Отряд ехал куда-то с письмом, не с письмами: значит, направлялись к одному правителю, без соправителей.
Значит, ехали не к Амон-Эреб, что и так понятно, но - тогда куда? Остаются Финдэкано, Турукано и Кирдан.
Далее, в отряде из Нарготронда был как минимум один из эльфов Артарэсто. И раз так, вряд ли это было просто дружеское послание, скорее уговор о чем-то... А везла письмо тэлэрэ из древних... что могла знать Кирдана еще по дням Похода. И к ней владыка Гаваней отнесется с большим вниманием, чем к другому гонцу. Вряд ли письма к Финдэкано и Турукано везла бы тэлэрэ - значит, отряд направлялся в Гавани.
Волк довольно улыбнулся. Эльфы задумали что-то под носом самого Повелителя Волков, и он собирался выяснить, что именно.
С этого момента не только Линаэвэн, но и Морнахэндо был на особом положении. Волк слегка нахмурился - недаром тэлэрэ сейчас выполняет то, что было предложено Морнахэндо, они словно связаны - нужно быть внимательнее к знакам. В них часто кроются подсказки. Что уготовить этим двоим, Маирон пока не знал, но скоро они сами покажут ему свои слабые места.
Волк улыбнулся, припоминая: при встрече Морнахэндо показал себя "никаким", но подобное притягивает подобное. Не удивительно, что Верный Артаресто оказался таким же "никаким", как и его Лорд. Кусочки мозаики складывались в картину.
Благодаря наблюдателям, Волк узнал и другие интересные вещи. Например, то, что Морнахэндо был слабее своих товарищей: после первого же часа растягивания начал стонать в голос. Вообще, первые стоны пленников Маирон считал очень важной вещью - большинство из тех, кто впервые попадал в плен, были уверены, что должны выдержать все, не проронив ни звука. Когда это не получалось, когда они начинали стонать и кричать, многие уже давали брешь, ощущали свою слабость, и их охватывал страх. И этим нужно было пользоваться, пока пленник не понял, что стоны, крики, слезы - это все не важно: если ты решил хранить тайны до конца, то будешь их хранить, даже срывая горло.
Так же стонать, хотя и тихо, начал пытаемый в первой паре, чьи мышцы и сухожилия болели еще после вчерашнего. А вот в четвертой паре пленник оказался достойным уважения: он также был растянут повторно, но находил в себе силы поддерживать бессильно наблюдающего товарища. Похоже, его будет не просто взять грубой силой, но что, если попробовать иначе?
Повинуясь безмолвным приказам Повелителя, в камеру Четвертой пары вошли орки и, скучая, переругиваясь меж собой, словно не замечая, что пленники живые, поменяли их местами. Теперь растянутый отдыхал в кресле, а наблюдатель оказался на стене.
Выказавшим стойкость был Ларкатал (Лагортал), наблюдателем - его друг Кирион, единственный в отряде синда, но их имен Темные пока не знали.
***
В камеру к Морнахэндо и Тандаполдо заглянул скучающий Больдог. Орк зевнул и лениво прокомментировал:
- Вы только посмотрите: тот, кто вчера сам не выдержал, сегодня уговаривает терпеть приятеля. Чья бы корова мычала.
Тандаполдо бросил на Больдога краткий презрительный взгляд - орк, мерзкое и жалкое создание, не был достоин ответа - и нолдо продолжил ободрять Морнахэндо, не подавая вида, что его задели слова твари. Вчера сам Тандаполдо превозмогал боль, но согласился стать "гостем" Саурона... потому что не смог бы молчать дальше, стал бы стонать, быть может, плакать, что не подобает воину. Но у Саурона Тандаполдо получил причину держаться на допросе и вернулся в подземелье в уверенности, что теперь он выдержит пытки и ни на что не согласится. Вот только воину не удалось выказать стойкость теперь, когда у него была цель и причина: твари повесили вместо него Морнахэндо. Но не говорить же орку: "Поменяй нас местами, увидишь, как я буду держаться!" Раб повинуется Саурону и или не может сделать ничего, кроме того, что ему прикажет умаиа, или запомнит слова нолдо и потом использует их против пленников.
Больдог был доволен - Тандаполдо делал то, что желал Повелитель: раз голуг не опустил голову с виной, раз не стал спорить и защищаться, то, скорее всего, оттого, что и не видел своей вины. Пусть так дальше и будет: гордыня, самомнение, самопрощение - это то, что нужно было развивать в пленнике. Теперь нужно было добавить эльфу чувство собственного превосходства. Для этого подошел Фуинор.
Умаиа плавно возник в дверном проеме, глянул косо на Больдога и, покачав головой, сказал:
- Захлопнись, орк, - лишь трое из всех пленников знали, кто такой Больдог, а знай и больше, не беда, обращение Больдогу подходило. - Тандаполдо держится лучше всех прочих: он единственный, кто провисел все три часа без единого стона. Но даже этот герой лишь вещь сейчас, пока не передумает, так что оставь их, иди займись делом. Линаэвэн захотела работать на кухне, вели принести ей дров.
И оба Темных ушли.
То, что незнакомый умаиа хвалил молчание Тандаполдо, звал его героем, было поводом для гордости нолдо - один из врагов признавал его стойкость, тогда как Саурон недавно насмехался. Но внезапно в голову Тандаполдо пришла еще одна мысль: что если умаиа сейчас говорил это вовсе не ему, а Морнахэндо, чтобы задеть товарища еще больше?
...Но разве Морнахэндо вел себя неподобающе воину?
- Не слушай его, главное выдержать, и ты выдержишь, - произнес Тандаполдо и осекся, несмотря на свою выдержку. Потому что дальше лучшей поддержкой было бы сказать, что не сдержать стонов не так важно. Но сам Тандаполдо вчера согласился пойти к Саурону как раз из-за этого.
А сейчас ему оставалось только наблюдать...
Через какое-то время в их камеру снова пришел орк, и высек растянутого Морнахэндо кнутом. Слыша, как товарищ кричит, Тандаполдо рвался в ремнях, но, конечно же, освободиться не мог.
***
Стоны, и тихие, и почти срывающиеся в крики, долетали до ушей Нэльдора. Нолдо, лежа, слышал своих родичей: они были здесь все время, что он провел в ванной, за столом с Сауроном, в мягкой постели. Эльф припомнил слова Линаэвэн: другие будут рады, что его не мучили, и то, что он принял, было не наградой, а лишь возвращением малой части отнятого; только товарищи и под пыткой ничего не выдали, а он сам, отдыхая, проговорился. И может быть, их, в самом деле, не мучили, пока он не сказал о Нарготронде. Пока Саурон не видел в других ничего... полезного для себя.
***
Звуки в подземелье распространялись так, как того хотел Фуинор, бывший ученик Ирмо. Нэльдор слышал стоны эльфов, но не разговоры тюремщиков. Теперь Больдог, и не думавший заниматься дровами, подошел к камере юноши, зная, что и его не услышат ненужные уши, и заговорил через прорезь в двери камеры.
- Ну, как тебе, парень, нравится, как родичи поют? Это они еще не в голосе, только распеваются: послушаешь, как дальше будет. Вчера господин был милостив к тебе, две пары ради тебя отдыхать послали, да за Линаэвэн пару, да две пары сами нашли, чем Повелителя умаслить. А теперь ты тут, и больше своим дружкам ничем не поможешь. Сиди и слушай. Как только Ламмион вернется, тоже для тебя запоет, а девка, которую ты Повелителю отдал, и того раньше соловьем заливаться станет. Как у нее голосок, нежненький?
Нэльдора, лежавшего на деревянной лавке, от слов Больдога как подбросило. Он знал, что это не просто орк, а умаиа, и все же нолдо очень хотелось напасть на тварь, чем-то бросить в умаиа... вот Саурон посмеется.
- Мерзкие твари... - Нэльдор был переполнен чувствами.
Линаэвэн. И брат. Вот чем грозили Темные.
Больдог за дверью ухмыльнулся:
- А ты чего ждал? Тебе предложили ее защитить, ничего, вообще ни-че-го от тебя не требуя взамен, но ты сам отказался, а теперь это мы твари, а ты, значит, вообще ни при чем. Дурак ты: тебе предложили то, что мало кому из пленников предлагают, а ты все профукал и теперь еще других винишь.
Юноша мотнул головой, закусил губу. Не требовали ничего... Он оказался полезен Саурону, и еще был бы полезен, если бы не отказался быть "гостем" Продолжать разговоры - значило выдать Врагу что-то еще; Нэльдор был уверен, что этого не избежать. Он был не мудр, не хитроумен и даже не слишком осторожен, как бы ни старался. А отказаться говорить вообще что-либо, как он и отказался - значило слышать стоны пленных. Что за выбор!
- Подумай, парень, - уходя, сказал Больдог, - хорошенько подумай. От тебя ничего не просят: ешь, отдыхай, смотри звезды. И никто не будет страдать.
Когда умаиа-орк ушел, Нэльдор вновь бессильно упал на матрас и сжал зубы - в соседних камерах продолжалось все то же; а скоро твари еще приведут и Ламмиона с Линаэвэн... Но после того, что случилось в гостях, Нэльдор больше не воображал, будто сможет просто потянуть время и избавить кого-то от страданий, ничего не отдав взамен. Или он опять доставит радость Саурону, или не сдержится, и ему принесут окровавленную ткань, или вовсе выдаст что-то важное... Нет, довольно и того, что он уже натворил.
***
Тем временем в подземелье орки пришли в застенок к первой паре: Акасу (Оэглиру) и Хэльянвэ (Эйлианту). Тот голуг, что висел на стене, был растянут уже давно, и было понятно, что вряд ли эта пытка окажется для него действенной, провиси он подольше. Увы, ни один из пары не пробовал торговаться... Видимо, их не удастся легко обмануть. И потому пленников просто поменяли местами.
***
Слышал крики и стоны и Лаирсулэ, и с каждым стоном, с каждым криком целитель все больше ненавидел Саурона. И все больше жалел, что согласиться быть "гостем" твари. И все более невозможным казалось эльфу согласиться вновь придти к Саурону за стол, хотя... теперь он знал свою слабость и свои колебания. Что, если он снова уступит? Дыхание эльфа прерывалось, когда он выдохнул:
- Клянусь: я не соглашусь больше идти в гости к Саурону, чем бы он ни грозил.
Эльф верил, что такие клятвы в плену что-то значат и могут кому-то помочь.
***
Шестая пара, Морнахэндо и Тандаполдо... Умаиар держали совет, что лучше сделать, чтобы подтолкнуть растянутого и израненного эльфа сломаться, но решили, что лучше ничего особого пока не предпринимать. В камеру был послан орк, из сыновей Больдога, что умел держать себя в руках, и он монотонно, со скучающим видом, стал шить раны Морнахэндо по живому, прямо на растянутом, местами, по необходимости, прижигая раны железом. Крики нолдо должны были ввинчиваться в уши Тандаполдо, Нэльдору и Лаирсулэ (двое из которых оставались в отдельных камерах).
Морнахэндо кричал и был готов уступить. Это было так просто - скажи только: "Перестаньте, пощадите, я иду в гости к Саурону", и мучения прекратят. Но когда орк ненадолго остановился, нолдо сумел немного выровнять дыхание, и все же не сказал того, о чем думал.
Заштопанного Морнахэндо так и оставили висеть растянутым на стене. И Фуинор внимательно слушал слова, которыми Тандаполдо будет утешать товарища, чтобы после извратить их и добраться до Верного Артарэсто.
***
Когда орк ушел, крики Морнахэндо сменились стонами. Тандаполдо был уверен, что друг сейчас вперемежку с болью думает о словах Темного, когда тот напомнил о долгом молчании самого Тандаполдо... Он бы точно думал на месте Морнахэндо об этом.
- Знай, что ты... - начал Тандаполдо; не сказал бы он таких слов перед Темными! Но ради товарища... Да и не слышал его никто больше. - Ты, на самом деле, сильнее меня. Потому что я согласился идти в гости к Саурону, когда еще мог терпеть, а ты нет. Ты сильнее меня, и ты справишься: держись.
Морнахэндо думал о словах умаиа меньше, чем полагал Тандаполдо, он думал о том, долго ли сможет еще так отказываться, ведь он едва не согласился, едва мог выдержать... Но Тандаполдо удивил и ободрил эльфа, ведь Морнахэндо считал Тандаполдо более сильным и стойким.
Зато самого Тандаполдо вновь, и с еще большей силой начали мучить мысли о собственной слабости: "Ты не выдержал, оказался жалок - если бы не это, вас бы сейчас не поменяли местами". Так возвращается брошенный вверх камень. Но этого Морнахэндо не нужно было показывать.
***
Фуинор только зубами с досады клацнул - сказанное Тандаполдо было совсем не тем, что хотелось слышать. С такими словами трудно работать, их не извратишь... Но придется работать с тем, что есть.
Фуинор и орки вновь вошли в камеру. Орки стали откручивать Морнахэндо, а умаиа заговорил:
- Ты, нолдо, отказался готовить для товарищей, и они бы остались голодными, не согласись Линаэвэн занять твое место. Так что вам пора делать перерыв на обед.
- Линаэвэн? Она согласилась прислуживать на кухне? - не сдержался и спросил Морнахэндр, но голос подвел его, и произнесенное было невнятным, а повторять вопрос нолдо не стал. Снятый со стены, эльф приходил в себя и мечтал лечь: все тело болело. "Пока выдержал", - подумал нолдо, и тут пленника куда-то потащили.
- Спасибо! - успел крикнуть Морнахэндо товарищу.
***
Верного Артарэсто увели, и умаиа перевел взгляд на второго эльфа.
- А ты не безнадежен. Рад, что ты понял правоту Господина, и за то ты будешь вознагражден.
- Так Саурон тоже считает, что ходить к нему в гости не годится? Вот не знал, - отозвался Тандаполдо, хотя и был задет тем, что Темные насмехались над ним. И еще заметил: его слова, сказанные Морнахэндо вроде бы наедине, услышали... Впредь нужно быть осторожнее.
- Ты все понял, - усмехнулся Фуинор в лицо эльфу. Умаиа не стал опускаться до пререканий с пленником, что скоро станет их рукой, и Тандаполдо отвели в камеру, схожую с камерой Нэльдора.
***
А Фуинор решил провести полную инвентаризацию пленных.
Итак, что они имели?
Первая пара.
Их имена пока не стали известны, но оба эльфа упорно молчали. Правда, теперь наблюдателя и испытуемого поменяли местами, нужно посмотреть, какой это даст результат. Раз имен не знали, между собой звали по номерам. Первый-один и первый-два. Первый-один был силен волей, но был ли он черствым? Первый-два мог выдержать чужую боль, а как насчет своей?
Вторая пара.
Их имена тоже не были известны, зато стало известно, что они беглые пленники из Твердыни. Нужно было пойти и проверить систему клейм - как давно эльфы сбежали? Быть может, сами клейма уже стерлись, но затянулись ли полностью места, где их оставили?
Третья пара.
Вэрйанэр и Лаирсулэ. Гордец, бывавший в Минас-Тирите, и целитель, что жил среди Смертных.
Оба сейчас сидели по разным камерам - как бы они там не заскучали!
Четвертая пара.
Имена тоже пока не известны. Четвертый-один силен - даже на второй день пытки не только молчал, но и поддерживал товарища. Как они продержатся теперь, когда их поменяли местами?
Пятая пара.
Ароквэн и безымянный. Первый, судя по имени, из младших лордов, и оба, похоже, бывали в плену. Стоило узнать, насколько они с пленом знакомы. Не просто будет ломать этого всадника*(1).
Шестая пара.
Тандаполдо и Морнахэндо. Тот, кого наметили "отпустить", и близкий Артаресто, возможно, его Верный. Морнахэндо был важным пленником, нужно было вытянуть из него все, что тот знает о посольстве.
Нэльдор.
Юноша, в Минас Тирит раньше не был, мало чем интересен, нужно выжать из него все, что можно, а после, скорее всего, этот пленник будет годен разве что на корм волкам.
Ламмион.
С ним пока было неясно. Если он не вернется, то всю жизнь его будет разъедать знание, что он получил свободу за счет брата или товарища, и эльф сойдет во Тьму, не имея возможности искупить вину. А если найдет в себе силы вернуться - тогда и будет видно, что он такое.
Линаэвэн.
Гордячка, уверенная в своей правоте, недалекая и сама готовая расставить себе ловушки. Ей же будет лучше, если она знает содержимое письма.
Составив список, Фуинор занялся делом. Первая и Четвертая пара остались в застенке - нужно просто подождать и посмотреть, как они поведут себя. А вот ко Второй паре Фуинор послал орков. Эльфов заставили подняться и вытащили наружу. "Второго-один" потащили в кабинет Повелителя Волков, а его раненного товарища, слегка побив для острастки, бросили обратно в камеру.
***
Тардуинэ и Таурвэ поддерживали друг друга - как всегда, как еще в рудниках. Это было верным, это прибавляло сил и помогало справляться, но оба понимали: долго так не продлится. Скоро за ними придут и или будут пытать на глазах друг у друга, или разделят и будут врать им друг о друге.
Когда пришли орки и стали бить Тардуинэ по ранам, а он только стонал от боли, сжавший зубы Таурвэ решил, что - первое. Сейчас друга будут мучить орки; и тут... что бы он ни чувствовал, главным было не обращаться к оркам или их господину ни с какой просьбой. Малейшая уступка - и Темные будут бить в эту точку.
Но вскоре Таурвэ понял, что Саурон задумал что-то другое: Тардуинэ вернули в камеру, а самого Таурвэ потащили наверх. На допрос, как решили оба эльфа. Таурвэ не мог не думать об оставшемся в камере друге, но сейчас ему нужно было собраться и приготовиться молчать. А еще - смотреть вокруг. Мало ли, пригодится.
***
К Волку притащили пленника, "Второго-один", от которого Маирон для начала собирался узнать несколько простых вещей:
- по реакции понять, был ли пленник тут раньше;
- проверить отметины на его теле, чтобы больше узнать о нем;
- посмотреть, как этот нолдо реагирует на боль;
- по возможности узнать имя.
Как только орки ввели эльфа, Волк встретил воина изучающим взглядом. Таурвэ тоже быстро осматривался.
Комната была хорошо обставлена и казалась жилой, а не кухней, библиотекой или еще чем. Нолдо оглянулся, ища взглядом орудия для пыток, чтобы знать чего ожидать - и встретился взглядом с изучающими глазами умаиа.
- Назовись, если гордишься своим именем и родом, - бросил пленнику Волк, не особо ожидая ответа, но все же дав приличное время на него.
Нолдо не ответил, но парировал:
- Назовись, если гордишься своим, - слишком простая ловушка, кажется, только юный попадется в нее. И из себя такими словами не выведешь, и задать такой вопрос мог бы... любой орк посметливей; не для этого Саурон велел его привести.
Маирон пожал плечами, и эльфа скрутила невыносимая боль от удара Воли. Волк хотел посмотреть, как нолдо будет сопротивляться, насколько он силен, как скоро закричит, как быстро сможет потерять сознание.
Таурвэ не успел обдумать что-либо еще. Его обожгла такая боль, что он не мог даже закричать, только беззвучно открывал рот, пока не рухнул в темноту. Первое, что он ощутил, очнувшись - он висел на руках; затем - присутствие умаиа.
***
Эльф висел, закрепленный на потолочную балку - в последние годы кабинет Артаресто чего только не видывал. Волк уже осмотрел тело пленника и узнал по шрамам все, что смог, осталось поговорить с эльфом.
- С чем вы направлялись к Кирдану? - бросил пробный шар Волк.
Действительно, допрос и пытки уже начались. А комната походила на что угодно, только не на темницу.
- Странный же у тебя застенок, - невпопад ответил Таурвэ, стараясь собраться и готовясь к худшему. Однажды он выдержал.
Умаиа не обращал внимания на попытки нолдо дерзить; не это его интересовало. Волк наблюдал и вот, что он узнал: пленник был в этой крепости впервые; несмотря на опыт плена и допросов, он продолжал огрызаться и проявлять непокорность. И еще - он умел, приходя в себя, быстро воспринимать свое новое положение и продолжать дерзить, глядя в глаза палача, зная, что сейчас последует.
- Не нарывайся, - усмехнулся Маирон. - Пока нет нужды.
Таурвэ ждал, что сейчас начнутся пытки: его же ради этого сюда притащили? Но умаиа не стал продолжать. Взмах рукой, и орки отпустили цепь, а после, все также крепко держа, отведя назад руки (хоть и не заламывая сильно), потащили эльфа вниз.
Таурвэ был в недоумении: и что это было? Саурон спрашивал о Кирдане... Знает уже? Или только догадывается? Но после того, как не получил ответа, умаиа не попытался испробовать другие средства. Рассчитывал только на удар Волей?
Уже в тюремном коридоре процессию встретил Фуинор и, приблизившись, сжал горло эльфа, накладывая на нолдо чары - им сейчас было не нужно, чтобы пленники могли общаться друг с другом, и теперь ближайшие минуты нолдо, известный Темным как "Второй-один", не сможет говорить... разве что через осанвэкэнта. Что было бы очень занятно.
Эльфа вернули в камеру, вновь посадили на цепь, а Тардуинэ, наоборот, снова потащили наружу. И тогда Таурвэ понял, зачем умаиа стискивал ему горло: попытавшись что-то сказать, Таурвэ смог выдавить из себя только слабый хрип. Он знал, что с Тардуинэ поступят так же, как и с ним, но предупредить друга не мог, разве что, когда орки отпустили Таурвэ, нолдо смог мимолетным жестом показать: "Засада". Пусть Тардуинэ готовится не просто к допросу - к чему-то нежданному, внезапному, как вылетевшая из засады шайка.
Тардуинэ увидел знак и кивнул. Нолдо оглядел друга, пытаясь понять, почему тот не мог говорить. Пытка, чары? Если пытки, то недолгие - Таурвэ вернули скоро. А если чары?
***
Раненого пленника точно так же потащили в кабинет Повелителя, но Тардуинэ, будучи отчасти предупрежденным, гадал, что его может ждать. Поэтому эльф даже не смотрел по сторонам, хотя никогда раньше не бывал в Минас-Тирит: Тардуинэ нечасто покидал Дортонион.
Когда нолдо предстал перед умаиа, Волк вновь изучающе осмотрел пленника, а после спросил его об имени - в ответ нолдо хмуро промолчал, ожидая того, что сейчас "вылетит из засады". Вспышка боли оказалась для него менее неожиданной, чем для Таурвэ, но это не сделало ее слабее - однако, в отличие от товарища, Тардуинэ пытался гордо смотреть на Саурона, пока не лишился чувств.
***
Ого, этот эльф был не робкого десятка. И воля его была железной. Пленник смог отключиться, так и не закричав, и более того - до последнего глядя в лицо врага, словно бросая вызов. Повелитель Волков задумался... Им одновременно владели и восхищение этим воином, и желание его уничтожить.
Пока Маирон думал, орки сноровисто раздели эльфа. подняли бессознательное тело и закрепли пленника подвешенным к потолочной балке. После чего Маирон внимательно осмотрел систему клейм и шрамы беглеца из Твердыни.
Почти сошедшие клейма второго пленника поведали Ту же историю, что и следы на теле нолдо "Второго-один": эльф был в Ангамандо рабом (мало было тех, кто отказывался работать на Владыку Севера), работал эльф в рудниках (или его мастерство не оказалось нужным, или он смог скрыть свой талант), а захвачен он был в последнюю войну - надо же, как ему удачно удалось бежать. Но удача изменчива - нолдо вернется в рабство. Если переживает допросы.