Тяжелый для эльдэ ужин завершился, но она не могла позволить себе хоть немного расслабиться, ведь рядом шел Март, а он был на стороне Врага, пусть сам врагом и не был. Линаэвэн не знала, усомнился ли атан хоть в чем-то. Она не говорила с умаиар убедительно, и не смогла держать себя в руках должным образом... Дева провела рукой по волосам. Она видела, что Март был опечален, но не знала, чем.
Затянувшееся молчание нарушил беоринг.
- У тебя много обиды на Больдога, и все понимают это, - атан ободряюще улыбнулся. - Но зато ты хорошо рассталась с другими. У тебя начинают зарождаться теплые отношения с моими друзьями.
Линаэвэн задумчиво покачала головой и ответила не сразу:
- Успеха в добром деле я готова пожелать каждому; и думаю, могу найти общий язык с тем, кто хочет того же. Однако не стану скрывать, в добрые намерения твоего Повелителя и его умаиар, я не верю; но не буду продолжать эту тему.
Март хотел возразить, спорить, но дева ясно выразилась, что разговор окончен, и потому атан промолчал.
- Мы собирались совершить тризну после ужина, - напомнила Линаэвэн, и Март вскинул голову:
- Ты хочешь совершить тризну? Сейчас, после такой ссоры? - беоринг не мог понять, как можно так быстро перейти от ругани к печальному поминанию, но... да, он обещал. - Если ты этого желаешь, то получишь.
- После ссоры эрухини обычно злы, но я не злюсь, Март. Мои дни полны печали, и этот ужин было для меня горьким, хотя, возможно, из-за моих и не моих обвинений ты не заметил этого. Я отвечала так, как отвечала, частью из-за пережитого, частью из-за своих товарищей, что пострадали, но мои горестные мысли были и есть о живых, о попавших в плен и о павших. Я вижу, что и ты опечален, а не зол, так что мы могли бы совершить тризну. Но, если для тебя это резкий переход, то конечно, лучше вначале побеседовать. Если у нас есть на это время, - дева развела руками. - Не могу отрешиться от мысли, что наша встреча может быть прервана в любой момент.
На взгляд Марта Линаэвэн говорила какую-то ерунду, и атан, с начинавшей болеть от всех последних разговоров головой, больше всего мечтал уйти спать, а не устраивать тризну. И уж тем более не "беседовать" о чем-либо с Линаэвэн. Но в этом было прямое нарушение взятых им на себя обязательств: ради Повелителя Март хотел убедить деву принять сторону Тьмы, увидеть ее доброту, красоту, благородство. Но как же тяжело было показывать правду Линаэвэн, не желавшей ничего знать... Март возвел глаза к потолку и сделал над собой волевое усилие. Если он сейчас попросит эльдэ перенести тризну на завтра, жестокая и эгоистичная дева наверняка начнет снова обвинять его во лжи, коварстве и обмане. И еще плакать, наверное, начнет.
- Не нужно никакой беседы. Ты моя гостья, законы гостеприимства святы. Я принесу вина и хлеба, и мы совершим тризну. Твои страхи не имеют причины, нам никто не станет мешать, большинство вообще уже расходятся спать.
- Хорошо, - ответила Линаэвэн. Ей было тяжело, и она чувствовала отношение Марта: атан не умел скрывать своих чувств. Но она должна была пытаться снова добиться доверия этого человека, несмотря на то, что пока ее слова привели лишь к противоположному. Если бы Март был на свободе, Финдарато мог бы говорить с ним и, наверняка смог бы все объяснить беорингу, но Март был в захваченной крепости среди врагов, и здесь была только она. ...Счастье, что здесь была только она, а Государь Фелагунд был в Нарготронде... - Вижу, что тебе трудно со мной; я, в самом деле, далеко не лучшая даже в этом отряде, и тем более в своем народе, - с печалью произнесла дева.
- Боюсь, я не узнаю каков тот, кто лучший, - Март направившийся было к двери, но задержался у порога. - Никто из эльфов кроме тебя не "опустился" до разговора со мной. А кого бы ты сама назвала лучшим?
- Я не могу называть имена спутников, - снова развела руками Линаэвэн. - Но думаю, что лучшие сейчас в подземельях; они не колебались бы и не метались как я, и не пришли бы на кухню, как я. Ты мог бы действительно узнать их, только если бы встретил на свободе... - Про себя эльдэ подумала, что она совсем недолго была в плену и не подвергалась ни пыткам, ни допросам, но у нее было очень тяжело на сердце; что же испытывали те, кого угнали на Север?
- Я не знаю про имена ничего, и не знал, что ты считаешь зазорным работать на кухне, даже если имеешь возможность готовить для своих товарищей вместо орков. - Марта обидели слова эльдэ, но он постарался сдержать себя. - Тогда должно быть, ты с трудом общаешься и со мной.
- Ты говоришь, еду для пленных готовили бы орки, а как же ты и твои помощницы на кухне? - спросила тэлэрэ, и Март отметил, что его слова о презрении Линаэвэн не опровергла. Как же высокомерны эти эльфы...
- Ты видела нашу кухню. Она небольшая, в ней не готовят на весь гарнизон. Мы делаем еду лишь для Повелителя, его офицеров, близких друзей и себя. А у орков другая кухня. Больдог, конечно, держит ее в образцовом порядке, но, помня, как вы ненавидите его народ, я подумал, что вам было бы так же ненавистно есть еду, сделанную ими.
- Да, ты прав, кухня у вас небольшая. И я не знаю, сколько здесь пленников, кроме нашего отряда, или сколько бывает обычно. Но я надеюсь, что приготовленная мною пища станет помощью и поддержкой для родичей; хотя они и не будут рады узнать, что я прислуживаю Темным... И, возможно, справедливо осудят меня. Спасибо тебе, что думаешь о нас, - при том мнении об эльфах, что было у Марта, должно быть, ему это давалось совсем не просто... - Что до тебя, я вижу, что ты искренен и добр сердцем. При этом ты считаешь Гортхаура своим повелителем и доверяешь ему, и... - эльдэ чуть заметно запнулась, ей было горько видеть, что сделали с этим атаном... - Гордишься тем, что служишь ему. Но для нас-то он враг, и для любого из нас, конечно, дурно прислуживать врагу. Мы будем очень часто не понимать друг друга, если не попытаемся хотя бы иногда ставить себя на место другого и смотреть, как выглядит действие или событие с его стороны. В чем-то для тебя это легче. Хотя ты и не был пленником, но можешь вспомнить себя, каким ты был, когда впервые увидел Гортхаура, как ты тогда относился к нему; ты даже мог бы предсказать часть наших реакций. Я так не могу, но могу пытаться представить, как бы я вела себя на твоем месте.
Краска залила щеки Марта. Он и правда не думал смотреть на происходящее с точки зрения пленников, ведь времена, когда он ненавидел Повелителя и звал его Сауроном, были так давно и так далеко.
- Ты права, Линаэвэн. Я не подумал, что тебе может быть непросто служить врагу. Но... в данном случае ты не только служишь Саурону, но и помогаешь своим родичам. Подумай об этом, - и Март вышел за дверь.
***
Больдог и Эвег тем временем спустились в подземелье. Целитель отправился сразу в камеру к Первой паре, а Больдог пошел узнать у тюремщиков новости о пленниках.
Орки открыли Эвегу дверь, и человек с сумкой целителя прошел внутрь, но предпочел не приближаться к эльфам раньше времени, опасаясь за свою фана.
На него устремились два взгляда - Акаса и Хэлйанвэ. Оба эльфа были ранены во время схватки в лесу, и хотя орки подлатали их и мазали жгучими мазями по дороге, но в крепости пленников еще никто не лечил. Глядя на человека, Акас задался вопросом: а зачем к ним прислали целителя сейчас, если раньше об этом не заботились? Хэлйанвэ смотрел на вошедшего выжидающе: что скажет им этот атан, который когда-то, должно быть, был таким же пленником, как и они, но теперь его принудили к рабской службе.
- Меня зовут Эвег, я целитель и служу Повелителю, - сказал беоринг. - Сегодня за ужином Линаэвэн просила, чтобы я обошел всех ее товарищей и помог, кому нужно. А еще... Я думаю, она была бы очень рада, если бы вы присоединились к ней наверху, она тревожится за вас.
- Так ты хотел купить нас за свою "помощь"? - горько усмехнулся Акас. - Не дождешься.
- Мы ничего не примем от предателя, - поддержал товарища Хэлйанвэ, увидевший, что перед ним не просто запуганный атан, ненавидящий Саурона.
С Первой парой Эвега ждала неудача. Умаиа пожал плечами: как лечить таких пленных, было придумано давным-давно. По слову целителя в камеру зашли четверо орков: двое из них скрутили одного скованного пленника, двое - другого.
- Сначала этот, - распорядился умаиа, тыкая пальцем в младшего. И тогда старшего распластали на стене, натянув цепи до предела, и, уже вчетвером, орки уложили младшего эльфа на пол. Эвегу принесли теплую воду, таз и ткань, и целитель занялся своим делом. Промывал и зашивал раны он на славу, искусно и хорошо, но человеческие снадобья не могли полностью снять боль, и Эвег получал истинное удовольствие от своей работы. Полчаса спустя зашитого и перевязанного эльфа оставили в покое, только цепи к стене прикрепили совсем коротко, и лечению подвергся второй пленник.
***
Вскоре после ухода Марта в дверь Линаэвэн постучал Больдог.
- Я пришел рассказать о пленных, как и обещал, - сказал орк, пройдя внутрь. - Все твои родичи в порядке, никого не трогают уже с обеда, все отдыхают по камерам. Четверо в гостях у Повелителя, но, ты-то больше не его гость, так что не думай о том. Эвег сейчас, как ты и просила, лечит тех из твоих спутников, кого нужно.
- Хорошо, - сказала Линаэвэн, отметив что "никого не трогают с обеда", то есть до того пленников все же мучили; а лечит их теперь Эвег, умаиа...
Больдог ухмыльнулся и вышел из комнаты, оставив деву одну дожидаться Марта. Через четверть часа атан снова постучался в дверь.
- Надеюсь, ты получила добрые вести? - спросил Март, когда ему открыли.
- Да, я ожидала худшего, - ответила тэлэрэ. - Больдог передал, что начиная с обеда, пленных не мучают, сейчас они отдыхают, и их лечит Эвег.
Март только кивнул в ответ. А что было сказать? Да, на Острове есть пленники, и те, кто упорствует - подвергается пыткам. Но эльфы сами это выбрали. А Эвег хорошо о них позаботится. Беоринг поставил на стол кувшин с вином и чашу, накрытую большой лепешкой. Потом нерешительно снял хлеб, наполнил чашу вином и сел за стол, показывая, что все к тризне готово, и он ждет Линаэвэн.
- Поднимем чашу в честь павших, - заговорила дева, - Да будет легким их путь; помянем их поименно, да не изгладится в веках память о них, - будучи летописцем, Линаэвэн действительно помнила много имен и о многих написала. А теперь она оказалась в плену и не знала, выйдет ли когда-нибудь на свободу, и лягут ли однажды на страницы имена Нэльдора и Ларкатала, Ароквэна и Акаса, Лаирсулэ и Тардуинэ...
- Конечно, госпожа моя. Начинай. - Мысль о том, что придется выслушать длинный список имен, испугала атана, но он не подал вида. В конце концов... быть может, рассказав то, что у нее на душе, дева будет с большие доверием относится к словам и суждениям самого Марта.
***
Заходя к другим пленным, Эвег также представлялся им лекарем Повелителя.
Вэрйанэр, прежде резко возражавший против того, чтобы идти в "гости", лечение принял. Поэтому Эвег лечил его бережно и осторожно. Почти час ушел на этого эльфа, ведь аккуратная работа требует больше времени.
- Иди теперь, - выдохнул нолдо, но когда целитель действительно шагнул за порог, эльф не выдержал и воскликнул. - Постой! Я пойду в гости... вместо Лаирсулэ. - Вэрйанэр боялся за товарища и считал, что Саурон удерживает его наверху силой.
- Ты согласен быть гостем Повелителя, - уточнил Эвег, - при условии, что твой друг будет в темнице? Странное желание, но я передам.
- Саурон удерживал Лаирсулэ силой, не давая вернуться сюда, - мрачно ответил Вэрйанэр. - Так что... здесь лучше, чем там. Так или иначе.
- Хорошо, - подтвердил Эвег, - ты будешь гостем Повелителя, а твой товарищ будет в подземелье. Я понял и передам.
И правда - едва выйдя за дверь камеры, Эвег доложил Повелителю Волков желание пленника и получил отклик удовлетворения.
***
Для Маирона вечер складывался благоприятно. Когда Ларкатал и Кирион ушли, Волк обратил свое внимание на духа, уже какое-то время томящегося от нетерпения подле Волка, с посланием от Ламмиона. Новости были не столь важными, сколь удивительными - пленники очень редко соглашались открыть разум, и таким нельзя было пренебрегать. Быть может, этот дух и не заслужил еще новое тело, но Волку рядом был нужен воплощенный умаиа, могущий свидетельствовать, что Ламмион пустил его в свой разум. И потому Маирон призвал мощь своего Владыки - сам он не смог бы быстро создать фана.
Когда же Волк освободился, он получил сообщение от Эвега, что Вэрйанэр сдался - и эта новость тоже была хорошей.
***
Фуинор пришел в камеру нолдо довольно быстро.
- Мне сказали, что ты готов стать гостем при условии, что Лаирсулэ будет в темнице? Это так? И как долго ты готов держать свое обещание? В прошлый раз, помнится, ты развернулся и ушел, едва почувствовав на себе взгляд владыки острова. С чего теперь тебе верить? Не получится ли, что Повелитель, вместо того, чтобы обменять одного эльфа на другого, лишится обоих?
- Ничто не мешает ему удержать меня силой, как он удержал Лаирсулэ, - усмехнулся Вэрйанэр. - Давай говорить прямо, без плетения изящных словес о гостеприимстве и доверии: Саурон хочет задавать вопросы и получать ответы, то есть это род допроса в приятной обстановке. Я хочу поменяться местами с Лаирсулэ. Это не значит, что я согласен отвечать на вопросы Саурона или делать то, что он хочет; просто... пусть вместо Лаирсулэ Саурон попробует со мной, - был ли нолдо так уверен, что выстоит? Нет. Но лучше пусть это будет он, чем чуткий целитель.
- Есть разница в том, чтобы быть пленником или гостем, - усмехнулся Фуинор, решив пояснить правила игры. - Пленник может молчать, пока на то хватит его сил, гость обязан вести беседу с хозяином. Но пленник не может выбирать тему разговора, а гость может. Также гость должен вести себя вежливо, не нападать, не грубить. Но зато может получить разрешение гулять или даже съездить на охоту, как того пожелал Ламмион. Гость может получить любые вещи, что захочет, чтобы коротать досуг. Как видишь, вовсе не так плохо, как ты представлял себе. И, пока ты гость, твой напарник, даже здесь, будет в безопасности. Или ты думаешь, тебя не повесили на дыбу, потому что про тебя забыли?
- То есть Лаирсулэ не допрашивают, а только принуждают вежливо беседовать с Сауроном и не нападать? - недоверчиво переспросил Вэрйанэр.
- Я говорю тебе о том, что будет ожидать тебя, - сухо ответил Фуинор, избегая врать напрямую, ведь Лаирсулэ давно сидел в камере. - Я забираю тебя отсюда, и ты остаешься гостем у Повелителя. И если ты снова, едва завидев Маирона, попытаешься передумать, я обещаю: Лаирсулэ будет мечтать, чтобы с него содрали кожу в том кабинете, где вам накрыли стол, так невыносима будет казаться ему боль.
Вэрйанэр резко выдохнул и опустив голову. Он отказался идти в гости, когда Саурон сказал им, что так можно "купить себе время"; не заставила его согласиться и собственная пытка, но Лаирсулэ...
- Пока я буду гостем, Лаирсулэ будет в подземелье, но его не тронут? Ладно, - мрачно ответил нолдо, снова подняв голову. - Говоришь, главное не молчать и не грубить? - Оставалось подумать, о чем бы таком можно было долго говорить, без опасности что-то выдать. И еще, похоже, придется назвать имя.
- Ты уже знаешь дорогу, не так ли? - Фуинор с усмешкой сделал Вэрйанэр приглашающий жест.
Нолдо понуро шагнул вперед, и его повели по тюремному коридору; но возле одной из камер Вэрйанэра остановили, чтобы показать через окошечко в двери камеры Лаирсулэ, забывшегося сном на лавке.
- Твоему товарищу стоит отдохнуть. Но, после вы, возможно, сможете пообщаться. В зависимости от твоего поведения, - сказал Фуинор и повел нолдо дальше.
***
- Вспомним Лордов Ангарато и Аиканаро; и оруженосца Рандира; и целительницу Луинэль... - с печалью произносила тэлэрэ имена погибших в Дагор Браголлах и после ее завершения. Перед глазами Линаэвэн вставали силуэты и лица, и звучали голоса, смех и песни тех, кто ныне был погружен в тишину Чертогов Мандоса. Среди них были и нолдор, и синдар, ставшие их союзниками; и лаиквэнди; и некоторые атани...
Март молча слушал эльдэ. Лишь немногие имена были ему знакомы. Конечно же, когда он слушал о чужих убитых, приходили в голову и свои погибшие, пропавшие, бежавшие. Он уже давно, лет десять как, справил тризну по своим мертвым, и то же, наверное, сделала и Линаэвэн - так зачем же теперь повторять? Быть может, таковы обычаи эльфов?
***
Вэрйанэр шел знакомой дорогой с самым угрюмым видом. Похоже, Лаирсулэ только что отпустили, и он был так обессилен, что сразу уснул. И то хорошо, что мог теперь просто спать. А самому Вэрйанэру побыть "в гостях" у этой твари хоть раз, да придется. Или даже не раз: ему, небось, и потом будут грозить жестокой пыткой целителя... Не о том он думает. Нужно думать, что говорить Саурону.
Нолдо привели в ту же комнату, где он впервые увидел умаиа, и эльф огляделся вокруг ничуть не более приязненно, чем в прошлый раз.
- Ты меня уже видел; теперь я здесь за товарища, - буркнул Вэрйанэр Саурону.
- Садись, Вэрйанэр, раз пришел, - откликнулся умаиа и кивнул на свободное кресло. Настроение у Повелителя Волков было превосходное. Накрытого стола в комнате уже не было: Маирон сидел за бумагами и чертил эскизы, прикидывая, как лучше украсить камнями заколку в виде морского завитка. Волк взглянул на эльфа, но ничего больше не сказал и не спросил - он не собирался помогать Вэрйанэру, пусть гордец теперь сам думает, что предложить и как начать разговор.
Нолдо, не торопясь, сел в кресло.
- Прошлый раз ты сказал, что при встрече нужно представиться, - грубовато произнес эльф, невольно вглядываясь в черты эскиза. Больше всего это походило на украшение. Зачем оно Саурону-то?
Волк поднял голову от работы и посмотрел на нолдо.
- Ну что же, представься мне, расскажи о себе, Вэрйанэр.
- Зовут меня Вэрйанэр, - скрипнув зубами, произнес эльф: его имя уже было известно. - А сказать о себе... Как видишь, я нолдо. Когда я шел сюда, мне обещали, что я могу сам выбрать тему. Это так?
- Ты можешь предлагать темы, так же как и я, - ответил Маирон. - Это называется беседа. И о чем же ты хотел побеседовать?
- О языках, - Вэрйанэр сделал небольшую паузу и продолжил: - Происхождение и значение основных слов эльдарина, относящихся к названию нас самих и народов, на которые мы делимся, было выявлено далеко не сразу. Даже для того, чтобы появился сам интерес к этой теме, должно было пройти немало времени. В пору Великого Похода даже те, кто в будущем стал признанными лормастерами, не могли интересоваться происхождением слов и историей языков, ибо начало помнилось почти всеми, и этой истории еще не было: языки только формировались, изменяясь и разделяясь, и приближаясь к тому, чем они стали впоследствии. Интерес к языкам возник у лормастеров нолдор уже в Амане, когда выросли поколения, не знавшие первоначального эльдарина и с детства говорившие на квэнья. Однако об этом писали большей частью кратко, в примечаниях и небольших заметках, или обсуждали устно. Серьезных трудов, посвященных происхождению и сравнению языков, в Амане не появилось. Это объясняется следующими причинами...
Сам Вэрйанэр не писал серьезных трудов ни по вопросу языков, не совершал открытий в области языковедения и среди лормастеров не числился. Но языками он, как и многие нолдор, интересовался, а некоторые книги знал наизусть. Одну из них - полный текст "О происхождении и значении в языках эльдар слов, относящихся к Старшему народу и различным его родам, с примечаниями об эльфийских названиях для других Воплощенных", он сейчас и зачитывал, опуская только встречавшиеся имена.
***
После Вэрйанэра Эвег навестил Нэльдора. Юноша, твердо решивший, что в гости он больше не пойдет, от лечения тоже отказался (считая, что целителя, как и все самое лучшее, дали только ему). Эвег не знал причин, по которым мальчишка кочевряжился, да это было и не важно - "механизм был давно отработан", и Нэльдор получил свое лечение, а умаиа - его боль.
***
Когда целитель пришел к Тандаполдо, эльф вспомнил обещание Саурона - сделать, из нолдо слугу Севера; в душе воина поднялся гнев, и он бросил Эвегу:
- Убирайся.
С Тандаполдо, как и с прочими, отказавшимися от помощи, Эвег рассусоливать не стал: орки прижали нолдо к полу, а целитель быстро и, по возможности, милосердно, но не церемонясь, привел в порядок раны нолдо.
***
Вэрйанэру наверняка казалось, что он поступил очень умно, придумав такой способ вести беседу. Волк усмехнулся, но не стал прерывать "гостя". Пока умаиа возился с заколкой, украшая ее камнями и заканчивая обработку, эльф продолжал свой рассказ. Часа через два Волк довольно потянулся и жестом прервал своего "гостя":
- Спасибо тебе за интересный, а главное, подробный рассказ о вашем общем прошлом. Ты сказал много полезного, что я смогу потом использовать... в беседах: и с твоими родичами, и с Вторыми. Право, я не ожидал, что ты окажешься столь... полезен. А теперь уже поздно, иди отдыхать. Орки за дверью, они проводят тебя.
Услышав слова Саурона, Вэрйанэр молча развернулся и вышел, стараясь сделать вид, что ему все равно, что там говорит умаиа. Но на самом деле нолдо не мог успокоиться всю ночь, гадая, что именно Саурону удастся извлечь из услышанного. Вэрйанэр думал, что говорит о безопасном, а его обвели вокруг пальца, и он сам позволил это сделать... Нолдо же предполагал, что "гости" это по сути допрос! Да, он не открыл ничего важного о Нарготронде, но Саурон смог выманить у "гостя" то, что ему было нужно и теперь использует сказанное... Верно Вэрйанэр не желал с самого начале соглашаться на эти "гости"! Но все же не выдержал, уступил, и тогда умаиа предупредил его, что если нолдо снова развернется и уйдет, то Лаирсулэ ждет жестокая пытка - и нолдо не ушел, а назвал имя, просидел у врага два часа, давая ему урок сравнительного языкознания - но к чему это привело? Теперь Вэрйанэр знал, должен отказаться быть "гостем". Или молчать.
Волк тем временем также подвел краткий итог встречи. Судя по непроницаемому лицу, с каким Вэрйанэр покинул Маирона, слова попали в цель и ранили эльфа в самую душу. Это было хорошо, но мало. Нельзя было теперь дать нолдо соскользнуть с крючка, вернуться в подвал. Но этим стоило заняться завтра, не теперь.
***
Нолдор, синдар, лаиквэнди, фалатрим и, наконец, атани... Произнеся часть имен людей, Линаэвэн обратилась к Марту:
- Тебе, конечно, тоже есть кого помянуть из павших на войне.
Вопрос Линаэвэн почему-то оказался неожиданным. Март с удивлением посмотрел на деву, но кивнул и тоже назвал имена. Их оказалось не так много. Деревенька Марта в северной части Ладроса была тихой и удаленной, и орки пришли туда поздно: словно вдруг вспомнили или от кого узнали, что такой уголок есть. Марту в ту пору было двенадцать лет, и события тех тяжелых дней хранились в его голове достаточно смутно. Март не знал, что об этом позаботился Повелитель, но и без чужой помощи атан многое бы не помнил. Помнил, что было тяжело, страшно, что мужчины уходили из деревни и не возвращались. А они так и жили в своем доме с матерью и с кем-то еще; помнил, что многие исчезли из деревни - бежали из Дортониона к эльфам. Потом в деревню пришли орки, и жить стало еще тяжелее, а потом, года через два-три (как казалось юноше), как-то в их дом пришел Повелитель, тогда Март еще звал его Сауроном.
История промелькнула перед глазами беоринга, но не вызвала сильного отклика - человек знал, что это были печальные годы великого непонимания меж его народом и Севером. Однако придет время, и все узнают важность Тьмы, как понял это некогда юный Март. А пока атан старательно называл имена: не для себя, для Линаэвэн, пытаясь вспомнить, о ком еще можно сказать, и назвав в результате едва больше десятка имен.
***
Три часа непрерывной работы вовсе не утомили Эвега, и он пошел к следующему пленнику.
Тардуинэ, увидев целителя, скрипнул зубами: он знал, что его будут лечить для дальнейших допросов. Эльф чувствовал себя бесконечно усталым, и ему очень хотелось стать "гостем", ведь от него не требовали ни тайн, ни чего-то еще, на что нельзя было соглашаться. Но Тардуинэ преодолел свою слабость и держался как можно более равнодушно пока его лечили; эльф понимал, что целитель все равно им займется, не добровольно, так насильно.
Поскольку нолдо принял помощь, Эвег лечил его заботливо и почти без боли.
- Линаэвэн просила, чтобы я оказал помощь ее друзьям, - сказал целитель закончив. - И потому я тут. Но в дальнейшем, если понадобится, Повелитель разрешил, чтобы ты сам лечил своих родичей. Так что теперь они будут под твоей опекой. Впрочем, может быть это и не понадобится. Ведь пока у Повелителя есть хоть один гость, ради него ни одного пленного не будут допрашивать.
Тардуинэ удивился предложению. Как могли умаиар понять, что он знаком с исцелением? По тому, как он вел себя с товарищами?
- Какое щедрое предложение, - процедил нолдо. Лечить товарищей после допросов для новой пытки... - Но я откажусь.
- Ты можешь как исцелять раны, так и наносить их, - отозвался Эвег. - Но среди вас есть целитель, для которого потребность обновить изломанное тело идет от сердца. Не будешь помогать ты, поможет он.
- Да, он поможет, - с горечью ответил эльф. - Как уже помог мне, насколько это было возможно за то время, что ему дали; отчего теперь прислали тебя? - может быть, потому что он мало нуждался в помощи и атану было по силам ее оказать... Но скорее всего дело было в том, что Темные слышали его предупреждения товарищу и не желали, чтобы Тардуинэ говорил и дальше.
- Меня не присылали, - устало повторил целитель. - Меня попросила прийти ко всем пленным Линаэвэн. Если хочешь, то я могу передать ей что-то в ответ.
Тардуинэ знал, что Линаэвэн работает на кухне и да, нолдо хотел дать ей совет, тем более что человек действительно мог бы его передать... Если только Эвег и правда был человек. Целитель выглядел как Смертный, но его слова были так продуманы, что неопытный пленник наверняка бы угодил в расставленную ловушку. Мог предатель-атан быть так умен? Чтобы убедиться окончательно, Тардуинэ взглянул на целителя через Незримое, и увидел фигуру в серебристой мантии с глубоким капюшоном; одежда почти сплошь была покрыта темными и бурыми пятнами, а из-под капюшона смотрели прищуренные глаза, полные неутоленной жажды. Сомнений не осталось - человек так выглядеть не мог.
- Я передам послание для Линаэвэн, если ты поклянешься, что повторишь ей мои слова дословно, ничего не изменяя, не убавляя и не добавляя от себя, - ответил Тардуинэ, уверенный, что умаиа откажется дать такую клятву.
Когда эльф встретился с Эвегом взглядом в Незримом мире, целитель засмеялся:
- Ты умен, нолдо, или скорее опытен? Но как бы то ни было, ты знаешь, кто я. И я ни в чем тебе клясться не буду, но, если захочешь, то я готов помочь. Я целитель, мне нравится чинить, а не разрушать, и потому я могу передать твои слова. Но рисковать или нет, смотри сам, - и с этими словами Эвег направился к двери.
- Что ж, я рискну, - решился нолдо. Эвег был целитель, хоть и Темный... К тому же у Тардуинэ не было такого опыта: в Ангамандо никому не предлагали передать что-то другим пленникам. А Тардуинэ к тому же очень хотел помочь Линаэвэн, хоть советом... - Передай ей дословно две фразы: чужие действия не твоя вина, независимо от поставленных условий; всякая служба в плену обернется страданием для тебя и других.
Эвег повернулся в дверях и посмотрел на нолдо долгим взглядом. А потом ответил:
- Ты храбр и достаточно разумен. Потому я передам неискаженными твои слова. Но скажу только одно из двух посланий. Прости, моя шкура мне тоже дорога.
***
Линаэвэн ждала, что имен будет больше. Считая Марта старше, чем он был, тэлэрэ задавалась вопросом - ходил ли Март в дозоры до войны или так же мирно жил, готовил для родичей, как сейчас готовит для Саурона? Но спрашивать было не время, и дева произнесла:
- Да будет легким и их путь. - После чего продолжила называть имена погибших.
***
Когда Эвег зашел к Ароквэну и Химйамакилю и приветствовал пленных, оба эльфа промолчали. Но когда умаиа приблизился к Химйамакилю, тот резко бросился на целителя. Цепь была достаточно длинной, и нолдо сумел перебросить ее через шею предателя-атана, которого считал хуже орков.
Эвег испугался не на шутку, и уже через пару секунд в камеру ввалились стражники-орки, подгоняемые беззвучным приказом умаиа, полным ярости. Химйамакиля избили, забрали у него полузадушенного целителя, и отступили в коридор.
К прошедшим четырем часам приложилась еще половина, прежде чем Эвег вновь вошел в камеру. К тому времени Ароквэна на коротких цепях притянули к стене, а Химйамакиля растянули на полу, закрепили цепями, и для большей неподвижности удерживали вчетвером. С Химйамакилем Эвег возился больше часа. Умаиа был зол и напуган - лиши его эльф плоти, Эвег пополнил бы собой ряды жалких нагих духов Таурэ Хуинэва! Нолдо должен был заплатить за свою выходку, и поэтому Эвег лечил его мучительно и безжалостно, так больно, как только было возможно, чтобы лечить, а не калечить. Ароквэн же все это время снова был беспомощным зрителем мучений своего товарища и даже не знал, чего бы хотел: чтобы Химйамакиля оставили раненым и избитым? Нет, ему необходимо было лечение... Но не такое же! А друг, хоть и был стойким, не мог сдержать стонов и вскриков, и чем дольше длилась эта то ли пытка, то ли исцеление, тем тяжелее было воину держаться.
Наконец истерзанного Химйамакиля оставили в покое, и тогда пришла очередь Ароквэна. Он не противился лечению, а только собрался с силами, чтобы его выдержать - как новую пытку. Здесь, на Тол-ин-Гаурхот, он узнал, что и целитель, если он служит Моринготто, может обратиться в палача. Но все прошло куда легче: как видно, то, что досталось Химйамакилю, было личной местью человека...
Эвег, в самом деле, не истязал второго - не за что было. В полчаса лечение было закончено. Перед тем как уйти, умаиа задал свой вопрос о гостях, прикрываясь именем Линаивэн, и Ароквэн заговорил:
- Никак не пойму, на что Саурону нужны эти гости; и если так нужны, то почему он все еще добивается нашего согласия? Орки и так могут притащить к нему любого из нас, - как уже было с Химйамакилем. Ароквэн ждал, что он будет следующим, но вместо этого отчего-то вновь "приглашали в гости", теперь через этого вот Эвега.
- Повелитель не знает о том, что я здесь, так что не от его имени я вас зову, - возразил атан. - И я никак не могу взять в толк, почему вы так упорно отказываетесь. Чего ты боишься, эльф? Здесь тебя ждут допросы, унижения и страдания, если же ты станешь гостем, то тебе ничто не будет угрожать. Так зачем держаться за эту камеру?
Ароквэну хватило и первой фразы, но он сдерживал себя, чтобы дослушать до конца: может быть, узнает наконец ответ; и только не услышав ничего, кроме призыва сдаться, эльф начал смеяться и долго не мог остановиться, хотя во всем происходящем было очень мало веселого. Разве что слова о том, что раб Саурона свободно исцеляет пленников без ведома своего хозяина и передает эльфам ровно то же требование, что от имени Саурона передавали орки, исключительно по собственному почину и разумению, никак не сообразуясь с волей своего господина.
- Ты считаешь нас слишком наивными, Смертный, раб Тьмы, - резко произнес эльф, прекратив смеяться. Зваться "атан" этот целитель был недостоин.
Эвег ничего не ответил, пожал плечами и вышел. Орки освободили пленников и тоже покинули камеру.
***
- Теперь я спою о павших на войне эльдар и атани, - сказала Линаэвэн, решив завершить тризну песней и вновь перевела взгляд на Марта. Как странно, что она не сложила эту песнь прежде, и только теперь, в плену, в рабстве, рядом с обманутым атаном, к ней пришли нужные слова.