Иллюстрация к главе (скопируйте ссылку и вставьте в браузер вручную):
https://www.instagram.com/p/CVwqPTnFqkj/
Та же иллюстрация в ВК: https://vk.com/id135497363?z=photo135497363_457239411%2Falbum135497363_00%2Frev
Спустя время у Энгватара появились причины и порадоваться, и пожалеть о том, что он согласился помочь Маитимо разоблачать Маирона. Хитроумный Волк словно завязал на себе многие узлы в подготовке войска, и тому, кто временно его сменил, пришлось сначала их распутывать. Получалось, что он, Энгватар, в своем желании свалить Маирона невольно поучаствовал в ослаблении Твердыни. И теперь целителю как верному слуге Мэлькора нужно было... действительно добиваться каких-то успехов (например, отречения) от Верных Маитимо, чтобы загладить свою вину.
Вместе с тем Владыка счел разоблачение Маирона важным и поощрил целителя, дав ему в подчинение другого умаиа - как слугу, ученика и подручного.
***
Маитимо не знал ничего ни о внутренних метаниях Энгватара, ни о подробностях его возвышения. Но целитель выполнял свои обязательства по отношению к фэанариону, и нолдо был доволен. А после Энгватар тайно перешел к исполнению их следующего плана: разбудил погруженного в колдовской сон Верного и дал Маитимо встретиться с ним:
- Я надеюсь, ты скоро сможешь уйти, - говорил Маитимо, положив ладонь на плечо Перворожденного. - Для этого нам нужно продолжать игру: все должны думать, что Энгватар мучает нас, что тебя заставляют отречься от меня зельями и чарами. И когда Темные увидят, что все тщетно, Энгватар тебя как бы убьет. Но на самом деле целитель даст тебе сонного зелья, а проснешься ты уже среди наших: им отдадут твое якобы мертвое тело.
***
Вскоре после этого разговора, согласно намеченному плану, Энгватар обратился к Владыке с новым предложением:
- Маирон добился от Маитимо обещания не оскорблять вас при условии, что Волк не будет мучить одного из Верных Маитимо, - говорил целитель, хотя в действительности договор был о другом. - Но меня с Маитимо такие клятвы не связывают, - правда, связывали другие, но кто догадается?
- Так! - Воскликнул Мэлькор. - И новый дознаватель тоже ничего не обещал фэанариону, - Энгватар с облегчением отметил про себя это 'тоже НИЧЕГО не обещал', а Владыка Севера продолжал: - Маирон же и сейчас исполняет договор. Так что я передам фэанорингов новому дознавателю, а Маитимо будет должен и дальше молчать. Наглец думает, что обыграл меня, но он ошибся. А ты, кажется, придумал что-то поинтереснее, чем просто обмануть Нэлйафинвэ?
- Да, Владыка. Я прошу отдать пленника мне. Пытки Маирона не принесли результатов, но что, если попробовать зелья и чары? Сначала на Маитимо, а затем и на его воине, чтобы фэанарион понимал, что именно переживает его Верный, как бы гордо тот ни держался.
- Твои успехи велики, - согласился Мэлькор. - И я дозволю тебе забрать себе Перворожденного и допрашивать своими способами... но позже. Сначала я сломаю перед Маитимо того наглеца, что посмел насмехаться надо мной по его примеру. И этим займешься не ты: ты достиг своих успехов, исцеляя. Продолжай это. Вдвоем с новым дознавателем вы добьетесь большего.
***
После разговора с Владыкой Энгватар снова приказал собрать нолдор в одной камере для лечения, и придя к ним, рассказал эльфам все, что узнал от Владыки Севера.
- Итак, я буду первым, и я не подведу тебя, - сказал командир второго отряда, хотя Энгватар еще не исцелил до конца его ожоги после прошлого допроса. - Умаиа, которого поставили вместо Саурона, пока не знает нас. Возможно, удастся и его одолеть.
Рука Маитимо сжала плечо Верного:
- Я не сомневаюсь, что ты не подведешь. Что бы не случилось. Tenna meta. - Поделившись своим теплом с Верным, фэанарион обратился к целителю. - Спасибо за предупреждение, Энгватар... - нолдо думал. Одного Верного, скорее всего, удастся спасти. Но как помочь второму и как сделать так, чтобы его не замучили? - У меня два вопроса к тебе. Первое: что такое в понимании Моринготто 'сломленный наглец'? Второе: что будет, если наглец так и не сломается?
- Владыка хочет именно сломать, раздавить твоего воина, - голос целителя был, как обычно, сдержан. - И за насмешки, и потому, что в его замыслах добиться, чтобы твои воины отреклись от тебя. Меж тем, трое уже умерли, а цель не достигнута. Но если Верный не отречется... - Энгватар качнул головой. - Его казнят. Помня, что было с тобой после казни оруженосца... я могу сказать, что смерть под пыткой или особенно мучительная казнь могут привести к тому же, однако... Что, если твоему Верному только сделать вид, что он отрекся? - И Энгватар посмотрел на воина. - Произнеси то, чего от тебя добиваются. Как я понял, клятв не требуется, просто слова; что они значат, если ты все равно знаешь, кто твой Лорд и кому ты служишь? Да и от слов потом можно отказаться...
- Иногда я готов забыть, что ты умаиа и слуга Моринготто, - сдерживая себя, ответил воин. - Но если это то, что ты вынужден говорить, то можешь передать мой ответ: никогда. Tenna meta!
- Это невозможно, - покачал головой Маитимо и чуть не схватился за голову. - Никто из нас не отречется в шутку. Это... просто нельзя сделать: сражаясь с Тьмой, мы не можем лгать, иначе это разъест нас изнутри. - И потому его Верный... уже сейчас знает, что его ждет бесконечная боль до самого конца... И Маитимо посмотрел на целителя. - Ты же понимаешь, что Враг убьет его, - Нолдоран заговорил, едва сдерживая гнев, но умаиа понял, что этот гнев был направлен не на него. - А что, если отвлечь Моринготто? Ведь все равно я ему интереснее.
- Конечно, ты главная цель, - согласился Энгватар, скрывая разочарование. Маитимо так умен, они вместе придумывали такие блестящие хитрости... Что побуждает его теперь наотрез отказываться от еще одной затеи, куда менее рискованной для его воина, чем план с зельем? - Но, Маитимо, во-первых, от тебя он будет требовать не меньшего, и, как ты сказал, для тебя это тоже невозможно. А во-вторых... не ты один, но и твои воины тоже успели привести в гнев Владыку Севера.
- Так мы тоже достали Моринготто? Хорошая новость, - хмыкнул командир, хотя знал, что впереди его ждало мало хорошего. Разве что такие встречи, как эта. После пыток.
Маитимо задумчиво кусал губы и буравил взглядом пол. А потом повторил:
- Что, если отвлечь Моринготто?.. Как я понял, его больше всего интересует он сам. Теперь я даже немного жалею, что не говорил с ним в Амане... Он хочет раздавить нас, но что, если... если ты скажешь ему, что я знаю секрет Сильмариллей? Знаю, почему они обожгли его руки и как это исправить? Хуже для Верного уже вряд ли будет, но, возможно, Враг заинтересуется этим больше, чем бессмысленным ломанием нас?
- Я скажу, и Владыка наверняка заинтересуется, - кивнул умаиа. Сведения были поистине важными для Владыки Севера... А если этим и в самом деле удастся помочь воину Маитимо, то тем лучше. - Едва ли Мэлькор согласится взамен дать свободу твоему Верному, но отвлечь таким образом Владыку от его первоначальных планов, я думаю, удастся.
- Хорошо, - кивнул Маитимо. - Это даст нам время, а там мы что-нибудь придумаем. - Нолдо не был уверен, что он в самом деле сможет перехитрить нового палача, но он обязательно будет пробовать, искать слабые места и не сдаваться. От этого зависела жизнь его друга и свобода всех троих.
***
Энгватар снова пришел к своему господину, в этот раз за тем, чтобы похвастаться и рассказать, что он вызнал от фэанариона во время лечения. Маитимо рассчитал все верно: Мэлькор в самом деле велел в первую очередь разузнать о Камнях, отложив месть Верному.
И как только нолдор были исцелены, их снова вместе привели на допрос, но теперь к новому палачу.
Оказавшись в застенке, Маитимо не спешил начинать говорить. Пусть умаиа начинает первым, проявит себя, покажет, где он может ошибиться. Все, что сейчас мог нолдо - терпеть, быть внимательным, насколько удастся, и ждать шанса.
Командир же в это время думал о том, что рядом с умаиа орки могут быть не так бдительны... И улучив момент, попытался выскользнуть из их лап*(1), но увы - орки вцепились так, что и дернуться не дали. Обоих пленных растянули на деревянных столах и закрепили ремнями.
Палач (убедившись, что пленники привязаны надежно) перевел взгляд с Верного на Маитимо.
- Начну с тебя, Нолдоран, - сказал умаиа. Пусть фэанарион сначала почувствует все на себе, чтобы потом лучше понимал, что будут делать с его Верным. А если, не выдержав зрелища, сейчас заговорит сам Верный, то тоже хорошо.
На головах пленных орки закрепили обручи с металлическими полосами, крест-накрест охватывающими голову, и подошедший к Маитимо умаиа, заглядывая в глаза лежащему, начал ладонями выбивать ритм по обручу, и этот ритм через полосы разносился по всей голове. Сам ритм, удары и толика чародейства, вложенного в них, соединялись, вызывая нарастающую головную боль. Умаиа не пытался соперничать в хитрости и изобретательности ни с Маироном, ни с Энгватаром, его пытка была проста и изматывающа одновременна: непрестанные ритмичные удары, непрестанные, монотонные и бесстрастные слова в такт ударов - и все.
- Расскажи о тайне Сильмариллей. Расскажи о клятве. Отрекись от клятвы. Отрекись от тех, кто следует за тобой. Отрекись от тех, за кем следуешь. Прими власть Владыки Севера. Склонись перед Владыкой Севера. Расскажи о тайне Сильмариллей. Расскажи о клятве...
Умаиа не занимало, будет ли гордый фэанарион смеяться над ним и над этим допросом - скоро эльфу будет не до смеха. Ритмично повторяемые удары, бесстрастно повторяемые слова - умаиа мог не останавливаться многие часы. Его расчет был прост: капля камень точит.
***
В этот раз было не кресло, а что-то новенькое, но когда эльф понял замысел умаиа, он засмеялся. Еще когда они с Кано были детьми, в Амане, вместе с товарищами, бывало, что Кано хотел петь, и кто-то хотел того же, а кто-то (даже если один) был против и пытался заглушить поющего или поющих своими воплями или даже своими песнями. Со временем мальчишки выяснили, что любую песню можно сорвать, нужно лишь правильно на нее ответить: петь свою, причем как можно более простую, не несущую смысла, на простом мотиве, с бесконечно, но не слишком часто повторяющимися словами. А если еще и ритм отбивать, то совсем действенно. Поющий неизбежно либо начинает сбиваться и, сам того не желая, повторять за тобой, либо замолкает. И так даже один может противостоять многим поющим: те, что поют близко к нему, либо замолкают, либо против воли подхватывают его мотив. И так - пока бессмысленное ритмичное звучание не одерживает полную победу.
Самое же смешное в происходящем заключалось в том, что когда-то умаиа, допрашивающий сейчас пленников, пел в Музыке Аинур и был увлечен Диссонансом Мэлько... построенным, судя по рассказам, по тому же принципу. То есть нолдо противостоял твари ее же оружием*(2).
И эльф, уловив ритм постукивания Темного, запел, постепенно меняя ритм на свой:
- А лэли ли ли лэй ли ли Хэй ли ли лэй лэй ли...
Нолдо пел и даже отбивал ритм свободными от оков пальцами (сначала повторяя ритм умаиа, но постепенно меняя его на свой). Однако, Маитимо не был уверен в победе: умаиа все же не эльф, может быть, его не удастся заглушить или смешать и заставить умолкнуть. Или удастся? Или более того, удастся так сбить и увлечь, что и умаиа начнет петь ту же песню, что и эльф? И внезапно Маитимо получил помощь - Верный тоже начал отбивать пальцами ритм и, подхватив нехитрые слова, запел. Умаиа остался один против двоих.
***
Когда умаиа начал допрос Нолдорана, Верный пытался отвлечь умаиа на себя оскорблениями или сбить его с ритма насмешками, но Темный точно не слышал, монотонно повторяя свое.
А вот Маитимо повел себя неожиданно: вроде как подхватил ритм дознавателя, но потом плавно изменил его и начал бессмысленную песенку, вроде песни ручейка, бесконечно повторяющейся; а вскоре и Верный поддержал фэанариона. Умно, ничего не скажешь... Но ведь можно было, снова чуть сместив ритм, ответить на песенку Маитимо своей песней. Тоже почти бессмысленной и нескончаемой, но агрессивной, давящей. 'Почти' же бессмысленным напев был потому, что он был созвучен отзвукам Диссонанса, которые пронизывали все в Твердыне и придавали напеву умаиа особую силу, хотя сам умаиа и не вкладывал чар в свою песню.
***
Умаиа сделал то, что эльф почему-то не учел - оставил свои попытки доконать пленника монотонными ударами с речитативом и ответил песней на песню. Но, так или иначе, Маитимо добился своего - допрос превратился в противостояние, в борьбу. 'Пусть будет по-твоему, Темный', - усмехнулся про себя Король. Впрочем... мысли Маитимо трудно было назвать согласием, скорее у нолдо просто не было другого выбора: поединок уже начался, и теперь эльфу отступать было некуда. Разве что сдаваться... палачу.
Маитимо порадовался про себя, что выбрал песенку воды. Ведь чем ты ее сдержишь? Любая ярость может расплескать ручеек, но что дальше? Вода вновь стечет по камням, меж трещинок, и опять заструится. И песня Маитимо продолжилась, изменяясь и вплетаясь в песню умаиа, снова сбивая Темного.
Лежащий рядом Верный смутился внезапной переменой (у него в детстве не было друзей-менестрелей и не было опыта борьбы с ними), но все же нолдо смог не потерять напева.
***
Эльфы вступили в поединок с умаиа, что казалось ему безумным. Но от этого Маитимо, который мог напасть на Владыку в его же тронном зале, вполне было можно ожидать нападения и на умаиа... Тем более, отнюдь не на самого сильного, да и не самого хитрого. Но зато упорного и терпеливого: о языке Маитимо, который выводил из себя даже хладнокровного Маирона, была наслышана вся Твердыня. И теперь умаиа не испугался и не подумал высокомерно о своем превосходстве, но спокойно и терпеливо продолжил поединок, намереваясь взять Маитимо измором.
В песне Маитимо и его Верного слышался плеск воды, а в песне их противника - рокот и грохот камней. Стиснуть, сдавить, запрудить - заставить умолкнуть.
Но вода не отступала перед камнем, более того, второй напев Маитимо отчасти сбивал умаиа - сам же думал о капле, что точит камень.
Темный продолжал петь, но вот он запнулся раз, другой... А ручей набирал силу - в него вливались новые воды, ручьи шуршали по камням, стекая с вершин, ручьи пробивались из-под камней. Ведь... что сделать воде? Она, как и жизнь, вездесуща.
Умаиа видел все, что происходит, но упрямо повторял про себя, что Воплощенному не тягаться с аину в поединке на песнях. Только вот... умаиа запоздало понял, что песня, которую он сейчас пел, годилась для победы, а не для допроса; ее не поведешь, как задумано, без конца. Что же теперь, получается, он сейчас вместо допроса бьется с этими нолдор, здесь, в темнице, и пленники превратились в воинов? Умаиа понял, что увлекся, отвечая песней на песню, когда нужно было просто замолчать и отступить, прекратить поединок еще до его начала. А теперь отступать стало поздно, и нужно было думать не как провести допрос, а как победить в бою.
Два напева нолдор шли в лад, и умаиа решил, что лучше всего будет разбить их поодиночке. Сначала воина, потом и Маитимо: забить, завалить, задавить. Они не могли не умолкнуть перед умаиа. И... вот воин умолк, сбитый чарами, которые умаиа все же был вынужден вложить в песнь*(3): Верного заставил замолчать не только сбивающий ритм, как было бы при споре двух певцов-эльдар, эльф ощутил чары умаиа как тяжесть, давление, словно камень положили на грудь, отчего стало трудно дышать.
Но вслед за Верным... смолк и сам дознаватель, и его руки, до сих пор выбивавшие ритм, остановились; впрочем, Темный тоже не просто так сбился со своего напева: он ощутил за ручьем Маитимо Исток и океан, откуда песня-ручей брала начало. За песней эльфа были Свет и жизнь, из которых она льется... И это вызывало тоску и страх. Потому что песня умаиа некогда брала начало в том же истоке, и ярко вспомнилось Безвременье в чертоге Эру, и то, как маиа сам некогда начинал свою песнь. Легко ли петь теперь, когда поединок вызывает образ первой своей Песни?
Темный не ждал, что пленник может эффективно противостоять ему, не ждал, что пленник может осмелиться вступить в поединок, и тем более не ждал, что эльф может победить.
Однако умаиа изначально знал, что ему достался крепкий орешек, который не расколоть с наскока. Потому Темный взял себя в руки и, пряча свои чувства, холодно сказал:
- Неудача. Отдохнем и попробуем снова, учтя ошибки.
***
Умаиа смолк, но Маитимо закончил не сразу, доведя напев до конца - в эльфе заговорило то, что Кано звал 'проснувшимся младшим братом', а Вторые позже назовут засранцем. Не просто победил, но и утвердил свою победу, можно сказать, сплясал танец победителя.
- Моринготто заинтересуется тем, что его умаиа проиграл в поединке песен эльфу. Он увидит, что ты слаб. А к слабым... сам знаешь, как у вас относятся.
- Я проиграл, потому что не желал вкладывать много сил, - умаиа пожал плечами. Хотя, конечно, результат оказался неожиданным и неприятным и вынуждал прервать намеченный допрос. Но вступать с эльфом в споры умаиа не желал. Тем более что... он проиграл Маитимо, и теперь эльф имел над ним некую власть.
- Мы... сильнее, - сумел выговорить второй нолдо, несмотря на все еще давящую на него тяжесть (ведь проигравший эльф подпал под чары победившего его умаиа).
Палач не обратил внимания на Верного. Обдумав произошедшее, умаиа сначала хотел вернуться к первоначальному замыслу - выбиванию ритма и монотонному повторению слов без всяких песен; но теперь решил, что велит оркам одновременно делать порезы на ногах пленных и посыпать их солью, чтобы нолдор тоже было не до песен. Однако Маитимо снова нарушил его планы.
***
Проигравший умаиа думал, что делать дальше. Думал об этом и нолдо. Саурон уже знал, что Маитимо - не мориквэндо, но этот, новый, безымянный Темный (пока фэанарион не дал ему имени) еще не знал. И эльф готовил свой следующий удар. Это хорошо, что вокруг много орков... или будут свидетелями позора умаиа и разнесут сплетни по всему Ангамандо, или погибнут. Но что еще было у Маитимо в распоряжении? Эльф только что победил в поединке и словно сам ощущал ту могучую силу за плечами, что помогла ему, а умаиа проиграл и в каком-то смысле был теперь связан с эльфом, был в его власти. Такой шанс упускать было нельзя - зря умаиа сам не подумал договориться, зря посчитал, что перед ним мориквэндо. Но теперь нужно было правильно воспользоваться победой, чтобы мочь атаковать умаиа, даже если начнется физическая пытка... И было еще нечто, нечто большее, на что надеялся эльф: эту надежду разжег внезапно блеснувший в его напеве Свет. Вдруг... поединок позволил открыть в умаиа брешь, вдруг отзвук той-Силы смог ворваться сюда? И теперь, что если... направить луч этого маяка на фэа Темного? Куда спрятаться душе, высвеченной Светом?
Нолдо знал, что его сил на такое не хватило бы, и что в нем нет столько Света, знал, что он сам слаб... но ему казалось, что сейчас все могло получиться...
- Ты хотел от меня тайны Света, - неожиданно заговорил пленник, - тайн, что сокрыты в Камнях? Так посмотри сам.
***
Умаиа с удивлением отметил, что, невзирая на первую неудачу, его действия принесли плоды. Разумеется, Маитимо ни от чего не отрекся и не сдался: из всего, чего от него требовали, эльф предпочел рассказ. И рассказ о Камнях - это было не просто важной уступкой или шагом к победе Темных, это было тем, чего сейчас больше всего желал Владыка. И к тому же... Маитимо не просто соглашался рассказать что-то, он был готов открыть разум, а это, как считал умаиа, давало куда больше возможностей.
Но казавшееся удачей обернулось неожиданным...
Эльф прекрасно владел своим разумом и не открыл в своих мыслях ничего лишнего, но через осанвэкэнта палач увидел отголосок Силы, из какой брала исток вроде бы простая песенка почти без слов, которой умаиа... позволил взять верх, потому что предпочел сберечь силы. Дальний отсвет - и сияющий луч: откуда? Или... это и есть ответ о Свете Камней?! Нужно было передать ответ Владыке, но луч причинял боль фэа. И хотя Темный упрямо желал узнать эту тайну и доложить о ней, умаиа отшатнулся от Маитимо - то ли от боли, что испытывала фэа, то ли от самого невыносимого Света.
- Это и есть ответ? - спросил палач внезапно осипшим голосом. - Чистый Свет, который никто из нас, Темных, и в руки взять не может? - Как и все Темные, умаиа жаждал заполучить Свет для себя, захватить его силой или хитростью... Но этот ответ был не для Владыки, а для него самого. Владыке нельзя было передать ответ: 'Камни будут обжигать тебя, пока ты Темный'.
Сам же умаиа с тоской думал о том, что он не получит Свет. Никогда. Для этого эльфа Свет был, хоть эльф и заключен в темнице, но он мог хранить, открыть, даже направить Свет... а для умаиа - нет. Только память о нем и о Песни... сам же вызвал ее, решив перебивать песню песней, и теперь память пронзала безнадежной тоской. Темный не мог отогнать ее и действовать, как будто ничего не случилось. Не мог и сохранять то же терпение, что вначале - по сути, равнодушие почти ко всему, кроме одного: добиться от эльфа того, что требовал Владыка Севера.
Однако нужно было продолжать или сказать хоть что-то.
- Я прерву сейчас допрос, так как ты дал ответ; вы оба получите отдых, - хотя этот ответ пленника для самого умаиа стал ударом, и притом сильным. - Но ты понимаешь, что если я передам... 'это' Владыке Севера, он придет в страшный гнев. Если я скажу, что самые твои слова о тайне Камней и том, что ты знаешь, как избежать ожогов от них, были издевательством, то гнев Мэлькора падет на тебя, - хотя, конечно, и самого умаиа, принесшего такие вести, в какой бы то ни было формулировке, не поощрят. - Однако для тебя есть небольшая возможность выкрутиться: ты можешь сам сначала назвать цену за свой рассказ, а когда получишь плату, раскрыть все Владыке. Так ты... хотя бы прежде что-нибудь получишь. Если же ты найдешь, как выразить тайну обжигающего Света Камней иначе, так, что и я бы мог сказать это Владыке (ведь ты знаешь о Камнях больше любого из нас), то от меня и ты, и твой Верный получите то, что могу дать я: время.
Услышав Темного, Маитимо лишь криво улыбнулся - 'дал ответ'. Нолдо не знал, что произошло с умаиа, но видел, что Свет проник в него. Как глубоко, какие будут изменения, чем это отразится на пленных? Когда умаиа начал давать совет, что лучше сделать, как поступить... нолдо увидел в этом знак.
- Я буду говорить с тобой, но первое: орки не должны меня слышать.
- Точнее, орки не должны ничего рассказать, - поправил Маитимо умаиа. - Они все забудут.
Если эльф думал, что Темный сейчас вышлет рабов из камеры, он заблуждался. Кто-то из орков вытянулся, изображая преданную службу, кто-то шумно выдохнул и засопел; двое стали молить о пощаде. Последним двоим умаиа свернул шеи: отсеял тупиц, не способных понять разницу между 'забыть' и 'умереть'. Орки его заботили так же мало, как обычно.
- Кто хочет жить, пусть молчит, а после, по моему слову, подойдет ко мне, - распорядился Темный.
***
Когда умаиа разрешил вопрос с орками, эльф продолжил:
- Ради твоего же блага я хотел, чтобы орки нас не слышали. Потому что второе, чего я прошу, это твоего отказа от своего права победителя над моим Верным. Это будет один из тех шагов, что позволит тебе не испытывать боли от Света, стать его частью вновь: разве ты не этого хочешь больше, чем всего остального? - Нолдо не знал, что ответят ему. Быть может, сказав наугад, пленник попал в цель, а может, над ним лишь посмеются. Но Маитимо видел то, что посчитал знаками. И если он был прав, то это был шанс, который нельзя было упускать. - А третье, о чем я прошу: помоги этому Верному вернуться к моему народу, и я обещаю, что расскажу Моринготто, отчего его руки жжет и что с этим можно сделать. И расскажу, не насмехаясь, и другим путем, чем тебе.
***
Давление и тяжесть, упавшие на Верного, начали отступать... Воин слышал Маитимо и желал, чтобы фэанарион одержал победу над Темным, но тогда - он, Верный, уйдет, и Лорд останется здесь один, и будет проходить через допросы хуже этого. Эльфу снова ярко представилось, как Саурон обжигал руки Нолдорана маслом, а потом вспомнился тронный зал и 'всего лишь холод', орочьи копья и бросившийся на Маитимо волк...
Пока Верный восстанавливал дыхание и думал о захвативших его видениях, умаиа нашелся, что ответить на наглость фэанариона:
- Ты так безнадежно наивен или считаешь наивным меня? Я не променяю право победителя на пустой фантом, - он был падшим маиа, тем, кто отрекся от Света, поддержал Диссонанс и был неразрывно связан с Мэлькором. Никаких шагов и путей назад не было. Только мрак впереди. А предложение освободить воина было нелепым: потерять пленника, передать нолдор сведения о Твердыне и одновременно подвергнуть себя огромной опасности: ради чего?
- Как хочешь, - пожал плечами Маитимо, чья надежда провалилась. - Но тогда я скажу Моринготто, что ты знаешь мой ответ и скрываешь от него. И только заглянув в твой разум, можно узнать правду.
Темный задумался. Может ли он освободить воина? Не может. Слишком опасно. Но и если Владыка будет заглядывать в его разум... это тоже опасно.
- Лучше уж я сам скажу все Владыке и посмотрю, что из этого получится. Но тогда я могу, по праву победителя... - умаиа глянул на воина, - применить магию, чтобы воздействовать на его память; победа открыла мне лазейку в разум. Возможно, смогу и тебя заставить забыть, пусть немногое, хотя бы то, что ты сказал сейчас. - Темный тоже блефовал, говорил наугад, стараясь скорее запугать. Воздействовать на память эльфа, возможно, и не удастся... Тогда придется применить чары, а эльф наверняка умел им противостоять, и кто знает, что они еще умели...
Фэанарион лежа смотрел снизу вверх на умаиа, но оставался непреклонен.
- Я не сдамся, - сообщил Маитимо. - Я буду бороться. А Моринготто подозрителен и труслив. Я не буду говорить, как я могу поступить, но я знаю, чем могу заставить Увала требовать от тебя ответа. Мне не поздоровится после, но Моринготто не владеет собой: тебе не поздоровится первому. Зачем рисковать? Я предлагаю выгодную сделку. Дай свободу моему Верному, и я сам дам ответ Моринготто и расскажу тебе еще что-то. Ты за краткий срок добьешься того, чего Саурон не добился за месяцы, только подумай о том уважении, что ты получишь. Или о той каре, что обрушит на тебя сгоряча разгневанный Увала. - Маитимо все равно уже ничего не терял. Осталось лишь торговаться.
Примечания:
*(1) Так как орки до прихода людей были выведены из животных (потомки животных и умаиар), у них были лапы, а не руки. Но начиная с Первой Эпохи орки становились все более и более антропоморфными, имея в себе еще и человеческую кровь. Подробнее смотрите главу 'Сильмариллион Энвинйа' 'Об орках'.
*(2)
'Аинулиндалэ':
'Однако, оставшись один, он начал задумываться о собственных мыслях, непохожих на мысли его родичей. Тем не менее, во время своих поисков, Мэлько глубоко погрузился в свои коварные мысли, которые он не показывал даже Илуватару. Некоторые из этих замыслов и фантазий теперь Мэлько вплел в свою музыку, и тотчас вокруг него поднялись грубость и разногласия, и многие из игравших рядом с ним впали в уныние, и их музыка стала слабой, а мысли их незаконченными и неясными, тогда как многие другие стали развивать тему Мэлько, а не великую тему, с которой они начали'.
Музыка Мэлькора 'выросла до единства и собственной системы, хотя и несовершенной, за исключением того, что все еще происходила от древнейшей темы Илуватара; но она была громкой, тщеславной и надменной, бесконечно повторялась...'
*(3)
'Книга утраченных сказаний':
'Один Улмо не пришел к Древам, а спустился на пляж Эльдамара, и там он стоял, глядя во мрак далеко в море, и он часто призывал своим самым могущественным голосом'.
Аинур могли как просто говорить голосом (или петь), так и вкладывать свою силу в голос - тогда он начинал обладать большим могуществом или силой. До того Турувандо не вкладывал в песню свою силу как аину.