Иллюстрация к главе (скопируйте ссылку и вставьте в браузер вручную):
https://www.instagram.com/p/CWZGNCWhV4V/
Та же иллюстрация в ВК: https://vk.com/id135497363?z=photo135497363_457239416%2Falbum135497363_00%2Frev
Постель вместе со спящим Верным осторожно перенесли в камеру Маитимо, и проснувшись, нолдо увидел Лорда и Энгватара. И еще - что лежит не на соломе, а на хорошо застеленной кровати. Сон был столь долгим, что Индотамо не сразу пришел в себя, не сразу понял, что происходит, и только вспомнив последний разговор, медленно поднялся.
- Приветствую тебя снова, Маитимо. Чувствую, я долго спал... Что успело за это время произойти? Как ты, Нэлйо, и что было с тобой? Как мой товарищ?
***
Нолдо сидел возле пробуждающегося Верного, смотрел на него, и думал, как же Перворожденный изменился. Впрочем, не изменился ли он сам? Наверное, да... Но сейчас фэанарион видел перед собой друга своего отца, эльфа, которого знал с детства, с которым жил в одном доме. Этот эльф видел мир на его заре, всегда был полон внутреннего мощного покоя... впрочем, как и теперь. И все же, плен изменил даже его.
- Здравствуй, - Маитимо улыбнулся Индотамо. - Прошло четыре месяца. За это время мы успели отправить Саурона на время в изгнание, наш товарищ получил свободу, и... ходят слухи, что тот дух, что отпустил его и отвез в наш лагерь... тоже стал свободен. Меня, с тех пор, как ты уснул, допросили всего один раз, и то... ничего страшного. Просто тыкали иголками. Теперь... у нас есть немного времени вдвоем, но потом и правда настанет срок исполнять наш план. Чтобы тебя освободить, Энгватару придется сказать Моринготто, что от тебя ничего не добиться, и... демонстрировать действия снадобий Энгватар будет на мне: так хочет Враг. Я... успел его немного достать за последнее время, - и Маитимо широко улыбнулся.
Верный пристально посмотрел на Маитимо.
- Если слухи верны, их иначе, чем чудом, не назвать. Но главное, что ты сумел освободить товарища. Ему больше не грозят допросы тварей... А тебе грозят, и тебя снова пытали, хотя ты и говоришь, что мало. - Маитимо никогда не должен был испытать пытки... такого искажения вовсе не должно быть. Но пока Маитимо был здесь, приходилось сравнивать допросы, называя одни легкими, другие тяжелыми. - А теперь... ты примешь зелья, и этого не избежать. - Перворожденный поднялся и обнял Маитимо. - Позже, когда ты останешься один, вся злоба Врага и его унижения достанутся лишь тебе. Я думаю, он будет стараться заставить тебя почувствовать себя слабым... Помни тогда: убеждать тебя понадобилось только потому, что ты очень сильный. Потому что ты сделал против него столько, сколько он не мог бы ждать. Даже здесь ты убивал его рабов, освобождал нас, его пленников, вынудил Врага отослать своего военачальника. Моринготто люто ненавидел и Финвэ, и Фэанаро, а ты внук своего деда и сын своего отца. Тебе, наверное, странно слышать такие слова сейчас, но не знаю, когда мы еще сможем поговорить...
- Спасибо, - Маитимо сглотнул комок, застрявший в горле. - Я постараюсь это помнить. Моринготто и его твари уже не один раз пытались убедить меня, что я слабый и никчемный.
- Сын Фэанаро не может быть никчемным, - пожал плечами Перворожденный, удивляясь, как кому-то могла прийти в голову подобная мысль.
Индотамо успел пройти через большее, чем знал о воине Маитимо. Пока фэанарион приходил в себя после пыток Саурона, оборотень допрашивал Перворожденного, но так, чтобы не оставалось серьезных ран, чтобы не пришлось передавать воина Энгватару. В первую очередь умаиа использовал яды (под их действием Саурон пытался проникнуть в разум нолдо), а когда это не дало результата, умаиа попробовал лишить пленника сна и запугать нолдо чарами ужаса. Но Перворожденный молчал, и тогда палач сменил тактику: фэаноринга оставили в покое, но на его глазах начали мучить мориквэнди. Это не принесло ощутимого результата, и тогда нолдо лишили еды и воды. Однако для рожденного у Куивиэнэн это оказалось ерундой, и Саурон призвал к себе Систо, а тот, почти не оставляя следов, стал втыкать иглы в переплетения нервных узлов Верного - и эльф орал, но все равно отказывался говорить.
В те дни Маирон считал, что у него впереди еще полно времени и, не торопясь, прощупывал воина, выискивая слабые места пленника: Волк хотел найти эти слабые места и сделать Маитимо сюрприз. Так чтобы на первом же совместном допросе Нолдоран увидел, как старшего из его воинов трясет.
Перворожденный легко переносил лишения, мог терпеть боль, и тогда Маирон решил поискать в другом направлении. Умаиа заметил, что фэаноринг явно тяжело переносил допросы мориквэнди, а как он будет реагировать на пытки своего Лорда и мальчишки-оруженосца? И Маирон пошел на хитрость: в видениях и мороках он показывал Верному Нэлйафинвэ пытки Маитимо и Вэриндо, притом показывая куда большее боли и страданий, чем эти двое в действительности вынесли. Результаты, конечно, были: воину явно было тяжело, и даже его невозмутимость дала брешь, но Перворожденный продолжал молчать, так что проведенный эксперимент мог скорее быть отнесен к неудачным.
Маирон по-прежнему не хотел применять к нолдо воздействий, оставляющих следы, и тогда Волк стал запугивать Верного, расписывая перед беспомощным пленным свои планы на дальнейшие пытки Маитимо, попутно стараясь внушить фэанорингу мысль о том, что воин вовсе не герой, что Перворожденный сам перенес всего ничего, а уже страдает: потому, что он слаб. Но древний эльф взял себя в руки и не показал, что чем-то задет.
Тогда Маирон попробовал еще одно средство воздействия, оказавшееся последним: фэаноринга снова подвергли действию ядов и чар, а когда разум эльфа был отравлен и затуманен, Верного убедили, что его лицо и тело изуродованы (не искалечены, а именно изуродованы). Мнимое уродство сначало привело Индотамо в отчаяние, но потом эльф смог взять себя в руки. Однако минутного ужаса хватило, чтобы Саурон с новой силой вцепился в эльфа, убеждая нолдо в его слабости и никчемности. Дальше Маитимо впал в оцепенение, и умаиа стало не до экспериментов с пленными. А когда, к всеобщей радости, Маитимо очнулся... Саурон так и не успел вернуться к проверке Перворожденного.
Сейчас же нолдо, понимая, что скоро расстанется со своим молодым Лордом, делился с фэанарионом тем важным, что успел узнать: не верь Темным, убеждающим тебя в слабости. Слабого убеждать не нужно.
И фэанарион кивнул, соглашаясь.
- Да, ты прав, - пробормотал Маитимо и отвел глаза в сторону. В этом было его слабое место. Он сын Фэанаро, но достоин ли он Фэанаро? Он уже множество раз вел себя не так, как, ему казалось, повел бы себя отец. И... Фэанаро был велик, а кто он? Что он сделал, чем может похвастаться? Но слова древнего эльфа ободрили, вызвали улыбку. - Спасибо. Звучит хорошо. Меня будет поддерживать это знание. И... передай то же другим. Что на самом деле все вовсе не так плохо, как может казаться снаружи. Только вот про Энгватара мы упоминать не должны.
- Кажется, ты услышал в моих словах, что должен быть высоким, выше других, - Перворожденный не мог не заметить ни тона, ни отведенных глаз. - А я хотел сказать об ином: ты не можешь не быть высоким. Не замечал ли ты порой, что делаешь что-то просто потому, что не можешь иначе? Просто потому что ты - это ты.
Маитимо поднял голову.
- Да, ты прав, я делаю то, что не могу не делать. Только я никогда раньше не думал, что... что это связано. Ты помог мне, верный друг моего отца.
И эти слова были драгоценностью для Индотамо.
Некоторое время они стояли, обнявшись. Мысль о том, что скоро он останется здесь один, и что прежде ему придется пережить немало, радости фэанариону не прибавляли. Но зато пытались поколебать решимость.
- Не думай о плохом. Мы справимся со всем, - наконец заставил себя улыбнуться Маитимо. Говорить при Энгватаре: 'Я убегу следом' было слишком опасным.
- Мы справимся, - повторил Верный, чувствуя, что нельзя на этом остановиться, нужно прибавить что-то еще. - Когда я вернусь, я не позволю себе быть несчастным, ради тебя. И повторю сказанное прежде: я готов. - Когда-то через осанвэкэнта Маитимо предупредил всех Верных, хотя тогда добился свободы только для одного; и теперь оказалось, что свободу примут почти все, но в разное время.
***
В конце концов Энгватар был вынужден прервать встречу, и Индотамо отвели в его камеру.
- Вы еще будете видеться, - постарался порадовать нолдор целитель, - я скажу, что для моего плана нужно, чтобы эмоциональная связь меж вами усилилась.
Когда Энгватар остался с Маитимо наедине, целитель заговорил вновь:
- Я должен буду это делать, но я могу, если хочешь... испытывать свои средства так, что это не будет видеть твой воин.
- В тебе говорит добро, - ответил нолдо. - Спасибо тебе за это. Я бы предпочел, чтобы Верный не видел. Но... ты можешь спросить у него, что было бы для него лучше?
Странные отношения с умаиа длились уже много месяцев, но Маитимо не покидало ощущение абсурдности происходящего. Этот умаиа собирается делать что-то тяжелое с ним... так как должно относиться к Энгватару? Видимо, как к тому, кого можно использовать себе на пользу. Но помимо этого, еще каждый раз напоминать целителю о том хорошем, что в нем есть. Вдруг... однажды это что-то изменит.
Энгватар не знал мыслей эльфа и ответил на то, что слышал:
- Я спрошу у твоего Верного.
Энгватар говорил спокойно, но внутренне недоумевал. Маитимо был так умен, но иногда вел себя, по мнению Темного... безумно. Умаиа не понимал, чего хочет эльф. Не терпеть пыток и освободиться - это естественное желание пленника, но Маитимо не прилагал много усилий, чтобы избежать пыток самому. Зато чего только не делал и на что только не соглашался, чтобы избавить от допросов своих воинов. Значит, важно именно это, и Маитимо тяжело видеть страдания своих воинов? И так же очевидно, что Маитимо тяжело, если вместе с ним страдает еще и его товарищ. Зачем тогда спрашивать Верного, хочет ли он присутствовать при мучениях сына своего друга и тоже страдать? И неужели Маитимо думает, что воин ответит: 'Лучше видеть, хочу еще немножко помучиться?'
Но Энгватар исполнил просьбу фэанариона и спросил Перворожденного, и тот ответил:
- Я хочу быть рядом с Лордом, сколько могу. Поддержать его, если смогу, а не закрывать глаз и не гадать.
- Лорд предпочел бы, чтобы ты не видел, хотя и хотел спросить, - заметил целитель.
- Я поступлю так, как будет лучше для него, - отозвался воин и задумался. - Маитимо может быть труднее во время допроса, если я буду рядом, но после он будет знать, что сделал все возможное, чтобы мне было легче уйти.
Понятнее всего целителю была фраза 'не хочу гадать' - неизвестность хуже всего. Вернувшись, он передал ответ Маитимо.
- Если Верный хочет так, то пусть будет рядом, - спокойно ответил эльф. И сам удивился, как спокойно у него получилось это сказать. Но Маитимо не добавил вслух: 'Верный уйдет, и ему потом жить со знанием, как я здесь. И... если ему лучше от того, что он будет рядом, то я не погоню его'. Сам нолдо не мог решить, какой выбор будет 'лучше' для товарища. - Скажи теперь, что меня ждет.
- Сначала я усыплю тебя, но это будет не совсем обычный сон... Ты сможешь говорить сквозь сон и слышать, притом... ты будешь видеть то, о чем буду говорить я. А я буду говорить о том, что твоя борьба бессмысленна, потому что мы уже победили; о том, что твоя армия, твои близкие мертвы или взяты в плен, буду угрожать тебе ими, требуя склониться. Второй сон будет приятным: ты у своих, все живы, тебе только привиделось, что твой отец погиб, а ты в плену. Но за добрым сном последует резкое пробуждение, когда ты вдруг ясно осознаешь все, и будешь чувствовать сначала бодрость, потом нестерпимое, как жажда, желание двигаться, действовать сейчас же хоть как-то, но не сможешь, так как будешь крепко связан...
- Тебе будет приятно это делать? - спросил Маитимо.
Энгватар ждал... может быть, страха, может быть, готовности, сосредоточения, может быть, гнева и презрения, но не этого вопроса.
- Нет... я не хочу делать это с тобой.
- Это хорошо. Теперь не тревожься, и делай, что должен.
***
Энгватар сказал, что пленник должен отойти после колдовского сна, и так у Маитимо и его Верного оказалось несколько дней вместе. Но последние дни отдыха истекли, и Индотамо вновь был в камере Маитимо, уже для 'допроса'. Энгватару так было проще: можно было показать Владыке, что он мучает и допрашивает обоих нолдор одновременно, меняя местами того, кого пытают, и того, кто вынужден наблюдать за пыткой. Но... да, мучить Маитимо Энгватар не желал, да и воина этого, в общем, тоже (из-за Маитимо или нет, умаиа себя не спрашивал). Целитель понимал, что не годится так, не должен раб Владыки привязываться к пленнику, которого Владыка хочет сломать... Но и делать что-то со своею привязанностью Энгватар тоже не хотел. В условленный день целитель пришел в камеру, намереваясь начать игру, которую позже должен будет увидеть Владыка Севера.
Для начала Энгватар 'запугивал' эльфов, говоря им о том, что придумал ужасные зелья и чары, которыми теперь станет мучить упрямцев, если они не склонятся перед Мэлькором. Но нолдор в ответ на угрозы вели себя предсказуемо, и тогда Верного привязали к столу, а фэанариона напоили зельем, подмешав его в питье, и... все стали ждать, пока оно подействует...
- Все будет хорошо, - улыбнулся Маитимо товарищу. - Это просто сны.
Но момента перехода разговора в кошмар эльф не заметил.
- Склонись перед Владыкой, - говорил отравленному Энгватар. - Открой то, чего не желал сказать ему из гордыни: ответь правду о Турувандо. Ты все упрямишься, Маитимо, верно, думаешь, что нолдор, твои родичи, еще придут и освободят тебя? Тебя уже некому освобождать. Войска нолдор разбиты, и ваши знамена втоптаны в грязь. Все твои воины, кого не удалось пленить, убиты. Даже бежавших отыскали. Твои братья отказались уходить, когда посланник предлагал им, и ныне все они повержены. Трое средних изрублены на куски.
...Каждое слово Энгватара, произнесенное спокойно, cоздавало в уме фэанариона яркий образ, и казаться явью.
- Ответь о Турувандо, - продолжал Энгватар. - Это такая мелочь сейчас. Склонись перед Владыкой, ведь борьба бессмысленна, и никто не поможет тебе...
***
Маитимо бредил.
Все усилия были напрасны - Верных поймали, его народ рассеян... Эльф рвался вперед, видя гибель братьев, по его щекам катились слезы. Все... все было тщетно и напрасно.
- Какой теперь смысл отвечать на это? - ровным голосом спросил нолдо. - Все кончено, и я последний, кто остался. Вы сможете меня убить, как и прочих, но не подчинить, как не смогли и прочих. - Обреченность, что заставляет идти до конца, овладела эльфом. Нет больше никакого смысла и никакой надежды. И... значит, уже даже нет смысла думать о том, чтобы что-то выдать врагу. Осталось лишь... остаться собой и умереть. А остаться собой... означало остаться верным Фэанаро. И в другом просто больше не было смысла. - Моринготто совершил большую ошибку. Теперь у меня остается последняя и единственная цель: он.
- Мой Лорд, - не выдержал Перворожденный. - Это только сон, морок: и воины, и твои братья живы, свободны, готовятся к войне, - голос Верного вторгся в кошмар, разрушая его. - Тварь обманула тебя, Нэлйо, но только лучше увидела: нас не подчинить. Тэнна мэта!
- Придется заткнуть тебе рот, - сказал Энгватар, - Чтобы ты не мешал Лорду спать. Орки, исполняйте, - и орки тут же подбежали к Верному с веревкой, пропуская ее через рот как кляп.
Но так как образ, сотканный умаиа, развеялся от голоса фэаноринга, умаиа не мог продолжать следовать своему плану, приходилось импровизировать.
- Да, твой воин прав, это был сон, - согласился Энгватар. - И ты пробудился в той же камере, рядом воин, и вас долго не допрашивают, будто о вас забыли. Ты долго не знал почему. Твои младшие братья, близнецы, не выдержали и поехали освобождать тебя, и теперь они в наших руках. Их вводят сюда, раненых и связанных, но пытке их еще не подвергали. Склонись перед Владыкой, и их не будут мучить. Ответь о Турувандо, поклянись, что ты говорил правду перед Владыкой, и они получат месяцы отдыха... Быть может, за это время ты придумаешь, как их освободить...
***
Верный разрушил морок, вырвал Маитимо из кошмара, и фэанарион удивленно и облегченно вздохнул, поняв, что он просто в плену (теперь это было облегчением...), в камере, и что ничего страшного пока не происходит... Но тут дверь отворилась, и в камеру ввели Амбаруссат. На братьях были веревки, но... сами близнецы были живыми и веселыми. С искорками в глазах, с пытливым взглядом... И это так не вязалось с происходящим, что эльф нахмурился и потянул головой.
- Зачем так нужно знать о Турувандо? Это нелепо. Здесь все нелепо.
И в своем сне нолдо поднялся с ложа и подошел к братьям. Те уже стояли без веревок, и можно было обнять их.
***
Верный больше не мог помочь Лорду, а Энгватар вновь говорил о страшном, и на сей раз - пугающе возможном... Нет - невозможном, потому что Макалаурэ удержит своих младших братьев: если не голосом, не убеждением, то хотя бы тем, что Маитимо назначил его наместником. Макалаурэ должны слушать, он - Кано не только по имени, но и как вождь, действующий от имени старшего*(1)...
...Верный не мог помочь снова, и все же он уже помог: Маитимо не поверил в новый сон, как в реальность, хотя и действовал, как во сне...
Энгватар не видел, что видит нолдо, но слышал совсем иные слова, чем в прошлый раз. Не было ни слез, ни обреченности, ни страдания в голосе. 'Все нелепо', - сказал Маитимо. Пришло время переходить ко второй части.
- Все еще нелепее, - снова заговорил Энгватар. - Вещи меняют свои места, в камере идет дождь, орки играют на флейтах... Весь этот плен: одна сплошная нелепость, все в нем дико и небывало... И ты просыпаешься на берегу Миттаринга. Оруженосец ждет твоего пробуждения, братья тихо переговариваются о том, где же их враг и куда направлять войска, из-за шатра выходит твой отец*(2)...
***
Нолдо, как это и бывает во сне, не заметил перехода меж одним и другим и странности происходящего. Маитимо просыпался среди своих, и Урунмэлдо сидел рядом с ним. Эльф смотрел на юношу, и его сердце пронзила острая боль: забыть о такой гибели было нельзя даже во сне. Маитимо знал, что видит перед собой лишь тень, или, быть может, дух своего оруженосца.
Не было подходящих слов, чтобы сказать их тому, кто умер за тебя и не пожалел об этом; и Лорд не пытался ничего сказать. Он просто улыбался оруженосцу и сжимал его руку в своей. А потом приподнялся на локтях и смотрел на братьев. Если нет Урунмэлдо, то нет и их, но как же радостно их увидеть! Причем таких, не думающих день и ночь о своем брате, живущих своею жизнью... И тогда к ним вышел отец. Нолдо замер и напрягся, невольно вглядываясь в его лицо - доволен ли отец? Или... он слишком слаб для Третьего Финвэ? Но Верный хорошо знал Фэанаро, и сказал, что сын достоин и отца, и Нолдорана. Маитимо повел головой, оборачиваясь лицом к Финвэ. Финвэ стоял в саду, в мягком золотом свете Лаурэлин, и все они были уже в том саду... но только словно бы к этому саду тянулся бесконечный коридор, и сам Маитимо был в конце этого коридора, едва различимый во мраке, что удерживал его, как густейший кисель.
- Я приду к вам позже, - то ли обещал, то ли успокаивал их фэанарион.
***
Маитимо обещал кому-то прийти позже - наверное, во сне он чем-то занимался? Позже Энгватару пришло на ум, что, возможно, Маитимо говорит о своем намерении вернуться? Тогда он не верит, что плен был сном, как задумывалось... Но целитель не торопил события. Дал Маитимо некоторое время побыть в этом сне - явно не худшем - прежде, чем приподнять его голову и напоить вторым зельем, действие которого уже было описано: резкое пробуждение, полная ясность. Что сон, что действительность - уже не спутать. И бодрость, желание двигаться... по сути, это было лечебное зелье, но резкий переход от колдовского сна к яви не был приятен, а нарастающая жажда движения и действия, ощущение сил, которые не находят выхода, для крепко связанного скоро станут пыткой...
- Уберите кляп, - приказал Энгватар оркам, - старший уже не помешает.
***
Сон отступал, эльф возвращался в реальность, которая была тяжелой, но ожидаемой. Маитимо открыл глаза, поерзал, понял, что связан, и затих:
- Спасибо за помощь, друг... - Маитимо уже давно понял, что Индотамо помог ему, но ответить смог только сейчас. - Ты прав, даже сны не помогут им нас победить. - Фэанарион улыбнулся Верному, а потом снова поерзал. Было неудобно лежать, и больше всего неудобно ногам. Они едва не затекали от того, как хотелось ими двигать. Эльф терпеливо смотрел в потолок, когда становилось невмоготу, вздрагивал-взбрыкивал всем телом, пытаясь прогнать напряжение, но ощутимого облегчения это не приносило. Нолдо сдерживал себя, чтобы не закричать и не заметаться, стараясь, чтобы лицо не выражало страдания, пусть и было напряженным. Маитимо вслушивался в свое тело. Нужно поймать ритм, нужно сделать хоть что-то, нужно найти выход... например качать бедрами и расшатывать эти путы. Занятие не хуже других, и требует много упорства и сил.
***
Маитимо начал двигаться, расшатывать путы; Энгватар, заметив это, закрепил нолдо дополнительно - широкими кожаными ремнями, которые не помешают движению крови... Но помешают другим движениям.
- Итак, я спрашиваю тебя о Турувандо, - снова заговорил Энгватар. - Мне нужно узнать это, потому что так хочет Владыка Мэлькор. Зачем тебе молчать и не дать клятвы в том, что ты сказал о Турувандо правду? Признайся, и вы оба получите отдых.
- Бедный Моринготто! - засмеялся Маитимо. - Ни трон, ни рабы ему не в радость, он спит, но не может узнать покоя, все думает, что же случилось с Турувандо! А с чего ты решил, что я помогу Моринготто? Мне нравится жить, зная, что я лишил его покоя. - Маитимо все равно не прекращал попыток метаться. Пусть и впустую, но хотя бы мышцы сокращаются в движении. - А ведь у Моринготто скверный нрав! Я так скоро увижу очередь умаиар, пришедших ко мне на поклон, только чтобы я успокоил все крушащего Увала.
Нет, понял фэанарион, дергаться было плохой затей - чем больше дергаешься, тем больше хочется. Надо попробовать иначе. Выдохнуть. Расслабиться. Дышать и сдерживать эмоции и тело. Сдерживать себя, заставлять себя не шевелиться.
- А ты, - тем временем спросил Энгватар у Верного, - на что ты готов, чтобы помочь своему Лорду?
- На многое, - ответил воин. - Что я могу сделать, чтобы тоже лишить Моринготто покоя?
- Итак, до того, что Маитимо страдает, тебе и дела нет? - уточнил умаиа.
***
Зелье мешало расслабиться, словно подгоняло - ведь оно должно было пробуждать и побуждать двигаться даже тех, кто слишком долго пребывал в неподвижности. Однако его действие, вначале нарастая, со временем стало убывать. И попытки Маитимо расслабиться и сдерживаться ускорили это. Когда зелье сошло на нет, а результатов все не было, Энгватар покачал головой.
- Попробуем иначе. Ты не хочешь помочь себе, Маитимо, а своему Верному? Неужели ты не хочешь избавить его от кошмаров? Подай знак, если хочешь...
Орки накинули веревку-кляп на Маитимо, а Энгватар насильно напоил Верного питьем, в которое, как видели орки, было подмешано зелье. И вскоре воин 'уснул' (хотя на самом деле эльф получил просто разбавленное водою вино), тогда Энгватар начал говорить ему о гибели Маитимо, о том, что некому теперь быть Верным... Но при этом, склонившись над Перворожденным, целитель незаметно поднес к его носу жидкость с резким запахом, от которой у воина потекли из глаз слезы.
- Я не перестану быть верным Маитимо, как не перестал быть верным Фэанаро... - ответил Перворожденный, и все видели, что его лицо осталось непроницаемым, а по щекам текли слезы.
Орки, конечно, были уверены, что воин плачет потому, что поверил во все, что сейчас видел. А Энгватар надеялся, что Маитимо понял все правильно...
***
Маитимо верил Энгватару. Тот не хотел их мучений и не станет их причинять... больше необходимого. Но все же эльф повернул голову в сторону Верного и смотрел на него, не имея возможности говорить. Смотрел и запоминал - его лицо, его поддержку... Непонятно, зачем, просто так. И... тут в голову нолдо пришли мысли. Но об этом нужно будет поговорить наедине. Или же... Разум Лорда мягко коснулся разума 'спящего'. И Верный отозвался мыслью.
- Энгватар исполнил, что обещал, - первым делом успокоил Лорда Верный. - Настоящие только слезы... как от лука или ветра. Хотел бы я, чтобы и умаиа изменился, помогая нам...
- Да, - согласился фэанарион. - Но слушай. Я приду к вам позже. Я сбегу и спрячусь. Потом, когда меня перестанут искать, я добуду Камни. И приду к вам. Меня может долго не быть, но так и запланировано.
- Я понимаю. Ты хочешь вернуться не один, но освободить и Камни. Я передам это Макалаурэ?
- Да.
Маитимо всем своим существом не желал держать разум открытым дольше необходимого, и как только разговор закончился - сразу опустил аванирэ.
Только Верный заметил это осанвэкэнта - не Энгватар. Целитель делал вид, что пытается 'воздействовать на пленного через сон' намного дольше, чем на Маитимо (это было естественным, ведь кошмар Маитимо был разрушен, здесь же 'такого не допустили'). Затем целитель изобразил и подобие пробуждения. Верный понемногу начинал дергаться в веревках, как мог, словно очень страдал от нехватки движения... Это было непросто - подражать внешне тому, что видел Перворожденный, зная, что Лорду было в это время тяжело по-настоящему. Однако воин не забывал, что для Маитимо стало бы отдельным страданием, если бы друга его отца действительно мучили.
И разумеется, воин не уступал требованиям Энгватара и к тому же насмехался над Темными. Энгватар обещал ему, что это только начало, а дальше Верного будет ждать еще худшее.
- Не пора ли сказать о Турувандо, Маитимо? - снова спросил умаиа. - Ведь это совсем немного?
***
Когда действие зелья стало иссякать, Энгватар оставил нолдор вдвоем и ушел докладывать о результатах своему Владыке, и велев оркам караулить пленных снаружи у запертой двери.
Целитель показал Мэлькору только то, что делал с Маитимо, не дозволяя себе думать ни о чем постороннем. Однако Владыка, услышав в уме, что Маитимо обещал во сне братьям прийти позже, сказал:
- Нэлйафинвэ замышляет побег, и, возможно, уже продумал план! Но его замыслы провалятся, как и освобождение второго воина. Ты не Турувандо, Энгватар, но смотри: на что бы Маитимо ни соглашался, не обещай в награду освободить его Верного, не известив меня! Ты понял?
- Да, мой Владыка. - ...Конечно, он не будет ничего обещать Маитимо, потому что уже пообещал.
***
Нолдор оставили одних, и Лорд улыбнулся товарищу.
- Все было совсем не так страшно, как ожидалось, - заговорил Маитимо. - Просто дурной сон. Но спасибо, что разбудил меня.
- Я не мог не разбудить, раз я был рядом, - ответил Верный. Сон... да, это был лишь сон, но нолдо слышал, как тогда звучал голос Лорда, словно все это... случилось на самом деле. - Спасибо, что мне не пришлось видеть подобное...
***
Энгватар вернулся спустя время и первым делом передал нолдор его разговор с Владыкой, а потом спросил Маитимо:
- Ты уверен, что еще не время подтвердить, что твои слова были правдой? Сейчас я за это могу получить награду... Можешь потребовать ее и ты.
Маитимо посмотрел на товарища:
- Что спросим с Моринготто за ответ на его вопрос?
- Чтобы не причиняли вреда телу твоего воина? - предложил целитель. - Это защитит его...
- Ты же лучше меня знаешь, - покачал головой Маитимо. - Стоит мне однажды открыть что-то за обещание избавить Верного или меня от боли, и... этой дверью будут пользоваться до тех пор, пока не снесут ее с петель и не доберутся до беззащитного меня и всех моих тайн. Но вот беда, я точно знаю, что если я стану рабом, моим воинам легче не станет. И поэтому я не имею права сдаться. А значит, и приоткрывать эту дверь незачем, это приведет лишь к большим страданиям. Если же говорить о том, что просить с Врага... Ему ведь нечего мне предложить. У него нет ничего, что мне было бы нужно, а то немногое, что есть, он не даст.
- Но ведь твой воин уйдет, - начал уговаривать Маитимо Энгватар. - И притом, помня наш план... я подумал об одной опасности, которая может ему грозить: если его сочтут мертвым, те, кто его повезут, могут... глумиться над его телом. А если Враг обещает не причинять вреда телу Перворожденного, то это защитит его. Я буду вознагражден, а твоему воину не будет грозить опасность.
То, что сказал Энгватар, заставило Маитимо задуматься.
- Хорошо. Помоги составить формулировку, - нолдо не знал плана целителя до конца и потому не мог сформулировать требование сам. - И если Враг согласится это повторить, то... Энгватар! О чем мы говорим! Моринготто не держит слов, вообще никаких! Он лжец, и если он пообещает что-то, то лишь для того, чтобы извратить свою клятву. Даже с Сауроном можно о чем-то договориться, но не с Черным Врагом. Нельзя просить тварь о Верном, иначе, чем желая причинить мне зло, ибо именно это он и сделает. Лучше... поступить иначе. Скажи Врагу, что через свои сны ты смог узнать обо мне нечто важное. Скажи, что я смирился со своею участью и жду смерти, а готовый умереть пленник... что от него добьешься? Скажи, что потому меня ничем и не купить: я уже со всем простился. Но если Моринготто отпустит Верного, это будет для меня знаком, что надежда возможна и для меня. И тогда ожидание смерти сменится на надежду освобождения. Скажи, что я подавлен и не верю ему, скажи, что мне нужно дать то, за что можно зацепиться, как за надежду.
- Я могу попробовать, но... Владыка отдельно предупредил меня, чтобы я не обещал тебе освободить твоего воина. На что бы ты не согласился, он не позволит уйти Перворожденному... Я знаю Мэлькора... дольше, чем ты его знаешь. Я сам предложу ему исказить обещание: обещать, что не будет никаких внешних воздействий, что вредят телу; а потом, когда Маитимо расскажет, посмеяться над ним, ведь яды и чары это не внешнее, а внутреннее воздействие. А когда придет час, я скажу не Владыке, а оркам и другим, что Владыка обещал не вредить телу воина и велю им исполнять.