Иллюстрация к главе (скопируйте ссылку и вставьте в браузер вручную):
https://www.instagram.com/p/CWvVU3Mqnn5/
Та же иллюстрация в ВК: https://vk.com/id135497363?z=photo135497363_457239417%2Falbum135497363_00%2Frev
Эльф медленно просыпался. Было темно, лишь неяркий желтовато-красный свет, как от огня, освещал пространство вокруг - впрочем, нолдо уже привык, что вокруг было всегда темно. Больше года, как он был в плену. И хорошо еще, что прежде была жизнь просто под звездами, он успел смириться и свыкнуться, что можно жить без света, наполняющего воздух вокруг...
Эльф собрался с силами и шевельнулся, приподнимаясь на локте. Кто-то был рядом - кто?
***
Пока Маитимо спал, Энгватар залечил ссадины... практически неглубокие раны, оставленные ремнями, но восстанавливать голос нужно было дольше. И лучше это было делать, когда нолдо очнется. Пока же Маитимо мог говорить только шепотом.
Увидев, что Нолдоран очнулся, сидящий рядом Верный положил руку на плечо Лорда, а целитель протянул фэанариону теплый целебный отвар. Считалось, что 'эксперименты' Энгватара еще не закончились, и потому обоих эльфов держали вместе. Однако пленникам требовался отдых, и пока Маитимо приходил в себя, Энгватар успел отчитаться перед Владыкой о своих первых успехах - еще бы, гордец фэанарион молил о смерти! (Энгватар знал, что на самом деле Маитимо в тот момент не хотел умирать и не думал о смерти, а слова 'Дай мне расплавиться' значили именно то, что значили - эльф бредил, и в его сознании 'расплавление' было связано с концом боли, но не с желанием уйти. Потому что... иначе он ушел бы, ушел бы сам, не понимая, что сделал). Но расчет целителя был верен, и Мэлькор похвалил Энгватара за усердие, а потом пожелал увидеть все страдания Маитимо Нэлйафинвэ глазами умаиа, через осанвэкэнта, и запомнить их во всех деталях.
- Но несмотря на свои страдания, Маитимо все равно ни на что не соглашается! - сокрушенно развел руками Энгватар, когда Мэлькор удовлетворил свою жажду чужой муки.
Владыка глянул на Энгватара и усмехнулся:
- А он помнит, что не соглашался? Что, если сказать ему, что когда для него осталась только боль, он согласился рассказать о своей клятве, согласился склониться предо мною?
- Я попробую убедить в этом фэанариона, но нам может помешать Верный Маитимо, - заметил Энгватар. - Он может разоблачить меня, сказать, что я лгу. Я могу использовать кляп, но это лишь временное решение: рано или поздно нолдо все равно останется без кляпа, ведь я должен требовать отречения и от него.
- Имеешь в виду, он подаст знак, что хочет говорить, но скажет не то, что мы желаем слышать? - поднял бровь Мэлькор.
- Вы проницательны, мой Владыка. С этим нолдо... даже сложнее, чем с самим Маитимо, ведь воин много старше своего Лорда; я думаю, что Маитимо удастся сломить раньше. Но нужно будет проверить, как Верный перенесет такой же допрос...
- Проверь, - распорядился Мэлькор. - В это время он не сможет сказать лишнего, только кричать и плакать; а после... если он будет держаться во время пытки лучше, чем Маитимо, то докажет лишь то, что бесполезен для нас. Конечно, я все равно сломил бы его, но главная цель Маитимо, а не его воины. - Владыка Севера говорил уверенно, хотя прекрасно знал, что среди пленников и раньше были те, кого не удавалось подчинить, только Темный Вала не любил вспоминать это и признавать, что он не всемогущ. - Но если фэаноринг окажется упрям, я дозволяю тебе пригрозить ему смертью, а Маитимо тем, что казнишь его Верного.
- И если оба не отступятся от своего? - уточнил целитель.
- Казни воина ядом, но... смотри, чтобы не было такого, как с оруженосцем. И после, когда некому будет помешать тебе, расскажи Маитимо, что под действием зелья он согласился склониться передо мной.
***
Маитимо лежал на боку, поджав ноги, чувствуя себя... раздавленным, сломленным. Рядом был Верный, и нолдо с тревогой посмотрел в лицо Перворожденного - не смотрят ли на него с жалостью и отвращением. Но... нет, только с тревогой и состраданием.
- Что я сказал? - сейчас для Маитимо это был самый важный вопрос, но его можно было скорее понять по шевелению губ, чем расслышать, что нолдо произнес голосом.
На Энгватара Маитимо смотреть не мог. Нельзя... нельзя причинять столько боли, даже если это для лучшего. Или... можно?.. Энгватар сказал, что одной той пыткой... они добьются, чего хотели. Не долгими неделями и мучительными, но переносимыми допросами, а за один раз, ужасающе-страшный, но один раз...
И эльф поднял голову, посмотрел на целителя и кивнул ему. Сказать Маитимо ничего не мог, но... как бы ни было чудовищно то, что сделал Энгватар, он добился всего, и быстро... И, наверное, он молодец.
Верный увидел, что Маитимо не хочет брать отвар из рук умаиа, и перехватив чашу, сам поднес ее к губам товарища.
- Ты... кричал, Маитимо, и после умолял прекратить, - Верный говорил правду, без утайки, немного хрипловатым голосом... - Но ни на что не согласился и ничего не рассказал Темным. И ты... избавил от этой пытки меня; я не могу даже представить, какая это боль.
Если бы Маитимо не услышал от Перворожденного: 'Ты не согласился и не сказал', нолдо бы сомневался в себе, но теперь - нет. Фэанарион сжал пальцы Верного: 'Спасибо'. А что кричал и молил... это он и сам помнил. И опустил глаза. Нолдо отметил сорванный голос родича, и понял, почему он сорван. Маитимо хотел сказать спасибо за поддержку... но голоса у самого не было. И фэанарион снова сжал руку Индотамо, посмотрел в глаза, улыбнулся, чувствуя, как трескаются губы... И запоздало подумал - каково сейчас было родичу видеть такую улыбку.
Индотамо успел сказать правду Лорду раньше, чем целитель смог вмешаться, так что решать, передавать или нет пленникам разговор с Мэлькором, Энгватару больше не требовалось.
- Владыка хотел, чтобы я внушил тебе, Маитимо, что во время пытки ты обещал склониться перед ним, - и целитель рассказал более подробно, как он добился согласия на казнь Верного.
Индотамо было нестерпимо тяжело видеть мучения сына своего друга и не мочь прекратить их, но после вопроса Маитимо: 'Что я сказал?' и слов Энгватара: 'Владыка хотел, чтобы я обманул тебя, Маитимо', Верный убедился, что поступил правильно, выбрав присутствовать при пытке. И возможно, то, что он был рядом и звал Маитимо, и обращался к нему, тоже чем-то помогло фэанариону держаться... Энгватар... конечно, был союзник, но он все равно оставался умаиа, он мог так терзать Маитимо... а Моринготто старался обмануть Маитимо. И... будет пытаться сделать это и впредь.
- Обещание, вырванное силой, не стоит ничего, - сдерживая гнев, ответил Верный.
Умаиа понимал, что эльф прав, но не согласился и не стал возражать, а заговорил о другом:
- Теперь я должен сделать вид, что допрашиваю тебя, воин, но ты не сможешь... изобразить, что испытываешь такую боль. Придется просто приказать казнить орков, что будут при твоем якобы допросе.
Верный молча отвел глаза, а Маитимо решительно показал рукой на свое горло. Он был готов принять исцеление из этих рук, чтобы бороться дальше.
Энгватар сел рядом с Маитимо. Несмотря ни на что, нолдо принял его лечение, даже сам попросил о нем, и умаиа охотно откликнулся, ведь он неизменно желал восстанавливать хроа. Пленник нуждался не только в отварах, но и в исцелении чарами, которое так любил Энгватар; а еще Маитимо нужно было время на то, чтобы восстановить силы - сейчас фэанарион был совсем обессилен.
Следующие три дня нолдор оставались в камере вместе - одни или в присутствии умаиа.
***
Маитимо был так обессилен, что, как ни пытался держаться, все время проваливался в дрему, вскидываясь и снова засыпая. Поэтому, когда нолдор оказались вдвоем в камере, Маитимо вначале все же уснул и проснулся нескоро. А когда проснулся - жалел, что так много отпущенного времени потратил на сон, вместо того, чтобы говорить с Индотамо.
- Я звал тебя тогда, - говорил Верный, - пытался напомнить, что эта пытка закончится, и был с тобой; не знаю, слышал ли ты меня. Больше я ничего не мог сделать... - Маитимо уже мог говорить, но он лишь молча обнял Верного, и тот продолжил: - Теперь и я, и ты, мы оба, знаем больше о твоей силе. О том, что никакая, даже предельная боль, никакой страх и даже затуманенное сознание не заставит тебя согласиться рассказать им что-то, если ты решил молчать.
- Ты помогал мне, все время, - подтвердил Маитимо: это было правдой, но помимо того, нужно было дать товарищу ощутить, что он не был бесполезен. - Ты помогал мне пройти страх, который был в самом начале, а потом твой голос пробивался через... ту боль. Да, ты помог мне. А когда я проснулся, ты успокоил меня. До твоих слов... о том, что я могу... я не думал о себе так. - Вот только... как он сможет пройти через это вновь? А ведь проходить, видимо, когда он останется один, придется и не через такое... Но вслух Маитимо сказал другое: - Значит, теперь ты за меня спокоен. Ты знаешь, что я выстою, а потом заберу Камни и уйду. Только мне понадобится время... Не ждите меня скоро.
- Да, мы будем ждать тебя. - Воин знал, что унесет с собой и память о пытках Лорда, и... знание о том, что после Маитимо ждут другие допросы... но и знание о том, что он сумел помочь. - Но тебе... придется еще многое вынести, и ты останешься совсем один. С одной стороны, твари больше не смогут угрожать тебе через нас, ты не будешь связан нами в своих действиях, но, с другой стороны, так говорить ты тоже ни с кем не сможешь.
Маитимо видел, что Верный все понимает, и кивнул головой:
- Да, наверное, придется какое-то время терпеть допросы, прежде чем удастся бежать... Я буду вспоминать вас, братьев, отца, оруженосца... и выдержу. Думаю, худшее позади, - хотя в действительности эльф думал, что худшее лишь начинается.
А воин понимал, что воспоминание для Маитимо... будет малой помощью. Оно не даст совет, разве что напомнит прежде сказанное, но не предупредит, не станет отдыхом.
- Если ты прежде, чем сможешь бежать, найдешь, как говорить отсюда через осанвэкэнта, знай, что я жду тебя, - сказал Индотамо.
- Я ничего не могу обещать, - вздохнул Маитимо. - Но, конечно, я буду стараться передать вести. Я знаю, что всем, кто ждет моего возвращения, тяжело... Но я ничего не могу поделать и ничем не могу помочь. Однако... в этом может быть наш шанс: Враг сам затащил меня сюда, и теперь я могу отомстить ему и забрать Камни. - Правда... не все еще было готово. Не все нолдо успел узнать, что было нужно для исполнения его плана...
Они немного помолчали, думая каждый о своем, и Верный заговорил снова:
- Энгватар... он помогал нам встречаться, но больше этого не будет, и то, что он устроил сейчас... Должно ли мне простить ему тот допрос? И несмотря на все, что он сделал для тебя и для нас, я думаю, что он может продолжать преследовать те цели, что перед ним поставил его хозяин, и обманывать тебя из страха перед Моринготто...
- Энгватар... он странный, - поморщился нолдо. - Он не Светлый, но и не такой, как Темные, и все же Темный. Турувандо ушел и раскаялся, а Энгватар нет... Я доверяю этому целителю, но не больше, чем необходимо. А что до будущего... я не вижу, что будет, если ты встретишься с ним вновь. Смотри по обстоятельствам. Ты старше и мудрее меня.
- Ты прав, если я встречусь снова с Энгватаром, тогда и буду думать, исходя из того, какой будет та встреча.
***
Они не могли говорить долго - прошло три дня, и наступило время для нового допроса, уже мнимого. Энгватар вновь напоил воина вместо страшного зелья разбавленным водою вином, и тот, как и было обговорено, изображал боль, старательно выгибаясь и крича. Целитель требовал от воина отречения - но тот, конечно, не соглашался; тогда Энгватар обращался к Маитимо и уговаривал его склониться самого или убедить воина отречься от своих клятв верности, обещая за это закончить страшную пытку...
Верному было тяжело изображать невыносимую боль перед Лордом, который эту боль только что пережил по-настоящему, и, как и говорил целитель, воин не мог достоверно изобразить муку. А Маитимо старательно играл свою роль и отвечал Энгватару:
- Верный молчит и держится лучше, чем я держался. И если он молчит, то и я буду молчать.
***
Конечно, орки заметили, что воину... не больно - в чем-в чем, а в пытках они разбирались. Один орк что-то пробормотал, другой фыркнул... И это было достаточной причиной, чтобы Энгватар потребовал немедленно казнить их всех - руками их же сородичей, вызванных в камеру. Новопришедшие орки постарались управиться поскорее и по сторонам не глазели, чтобы и им не досталось. Видели краем глаза, пока не выскочили вместе с убитыми в коридор, что на столе целителя мечется в агонии какой-то эльф, и все на том. Но этого было достаточно для слухов, которые обезопасят Энгватара, а первые орки даже не поняли, за что именно их приказали заколоть.
Какое-то время Энгватар и нолдор оставались в камере одни, пока остальные думали, что длится допрос. Но наконец целитель сказал, что воину нужно изображать забытье, и снова призвал орков, которые перенесли бесчувственное тело со стола на кровать; после чего Энгватар отослал их, велев забрать с собой и стол.
- Твоему воину после допроса нужно... 'время на восстановление', как нужно было и тебе, Маитимо, - сказал целитель. - Так что... у вас будет эта последняя встреча. Я буду рядом, и если что, прикрою вас. - Хотя умаиа был практически уверен, что это не потребуется.
- Оставь нас в камере, как в прошлый раз, - попросил Маитимо. - Ты ведь видишь, как мы измучены, и все равно ты ничего больше не добьешься от нас, - эти слова уже были частью игры, и Энгватар понял это.
- Вижу, - согласился умаиа, и вышел из камеры.
Нолдор снова остались одни, и тогда Верный, сев на кровати, заговорил:
- Враг уже не раз пожалел, что пленил тебя: в результате он потерял и пленников, и орков, и умаиа, которого уже не заменить; быть может, позже и двоих потеряет. И я надеюсь, что ты скоро вернешься, более того, сумеешь вернуть и Камни, но... я и боюсь. Боюсь, что Враг может казнить тебя, как решил казнить уже двоих, когда понял, что нас ему не сломить.
- Да... - неохотно признал Маитимо. - Он может меня казнить... Значит, мне нужно стать для него важным... Например, напомнив ему о тайне Сильмариллей. Хорошо, что ты это предусмотрел. Но, если ничего не выйдет и меня убьют, ты правильно сказал однажды: мы воины. Воину может случиться быть убитым.
- Да, - согласился Индотамо. - И Враг жаждет узнать о тайне Камней, жаждет... подчинить их себе. Это его желание вызнать тайну может защитить тебя... а может быть, он даже проговорится, скажем, упомянет, снимает ли он свою корону, когда нас нет рядом, и где ее хранит... - Верный встряхнул головой. - Мы воины и знали, что идем на битву, но, Маитимо, постарайся вернуться назад. - Эльф говорил сейчас твердо, хотя... это было тем, чего нолдо боялся больше всего. Финвэ убит, и Фэанаро убит, и теперь... только не Маитимо. Верный держал этот страх в узде, но не мог побороть его. - Я рад, что у нас были эти встречи, и я буду ожидать новой. Ты хочешь, чтобы я что-то передал твоим братьям, тем, кто ушел до меня, или другим?
- Да, передай другим... если бы мы даже не давали Клятвы, мы все равно не можем теперь оставить Моринготто в покое. Мы узнали лишь малую часть о том, что делают твари в Ангамандо, а умаиар говорили о мориквэнди, на которых твари отрабатывали свои пытки. Это не должно больше продолжаться. Мы должны остановить это, вы должны сражаться и победить его. И еще... теперь воины должны быть готовы не только к смерти, но и к плену...
- Я передам все. И... кто будет знать, что такое плен, сделает все возможное, чтобы не дать Темным никого захватить, и постарается освободить тех, кого схватили.
И они снова замолчали. Было очень трудно говорить, когда один оставался в плену, а другой покидал того, кого желает защищать.
- Прежде, чем мы расстанемся, - снова заговорил Перворожденный, - Я хочу пожелать тебе того, о чем говорил твой отец: от скорби взойти к радости и славе*(1).
Маитимо улыбнулся в ответ. Что было сказать?.. Тот, кто уходит - не утешится от слов; того, кого еще ждали допросы - не защитить словами. И все же:
- Ты помог мне, друг, это даст мне возможность продержаться, - по крайней мере, какое-то время...
***
На следующий день пришел Энгватар, чтобы предупредить:
- Помните, Владыка обещал, что ничто внешнее не причинит вред телу пленного фэаноринга? Маитимо, когда я пригрожу казнью, вспомни об этом. - И Энгватар ушел, а когда зашел снова, в сопровождении орков, то уже вел себя, как обычный Темный.
- Ты, воин, - заговорил умаиа, указывая на Индотамо, - держался лучше своего Лорда, даже он сам признал это. И я вижу, что он младше тебя, как же он может быть тебе Лордом? Признай, теперь ты можешь быть сам себе господином.
- Никто из Верных не рассуждал бы так, - возразил нолдо, - но если ты, Темный, рассуждаешь, отчего ты не уходишь от своего хозяина? Он ничуть не старше тебя и куда глупее.
- Вижу, ты неисправим, - свел брови умаиа. - А если я повторю ту же пытку снова?
Воин представил на миг, что Маитимо снова напоят теми же зельями, и его передернуло, но нолдо ответил твердо:
- Зачем тебе бесполезно тратить свои зелья? Я знаю, что выдержу это, ты тоже знаешь.
- Но если ты отказываешься склониться, ты бесполезен для Твердыни, - подвел итог Энгватар. - Если ты не отречешься от Маитимо и не склонишься перед Владыкой, тебя придется казнить. Знаю, для вас, эльдар, этот разрыв связей фэа и хроа неестествен и мучителен...
Услышав о казни, Маитимо рванулся вперед, так что чуть не упал, когда цепь, которой орки приковали его за руки к стене, кончилась. Частью это было игрой, а частью - ответом на намерение кого-либо убивать его Верных.
- Казнь - это слово, что можно сказать лишь о заслуживших наказание, - с холодной яростью прорычал Нолдоран. - Мы же заслужили лишь уважения, и это не казни, а убийства. Но Моринготто обещал, что не причинит вреда моему Верному!
- Конечно, вы заслужили казнь, - высокомерно возразил Энгватар. - За то, что из-за гордыни не подчинились Владыке Арды и оскорбляли его. Терпение Мэлькора не безгранично.
- Скажи лучше, что у него вовсе нет терпения, как у орка! - фыркнул Верный.
- Довольно! Ты больше не будешь оскорблять Владыку, но умрешь: если твой Лорд не согласится спасти тебя. Что до обещания... Владыка сказал, Маитимо, что ничто внешнее не навредит телу твоего воина, и так и будет; его убьет не внешнее, а внутреннее: мое зелье. Как видишь, Мэлькор умнее тебя.
- Моринготто не умнее, а подлее, - холодно ответил фэанарион. - Это большая разница. Но ни я, ни Верный не отступимся от своего. И пусть будет Моринготто проклят за нарушение своих клятв и обещаний.
Нолдор уже давно обсудили меж собою этот план, и Верный знал, что ему придется рисковать, выглядя, словно мертвый. Но других вариантов у Маитимо не было, и товарищи верили, что все должно получиться... Но теперь, когда осталось сделать последний шаг для освобождения Индотамо через мнимую смерть... Маитимо боялся.
Сам Воин рассудительно считал, что все удастся, и когда они с Маитимо оставались вдвоем, говорил:
- Я уверен, что Энгватар сделает все возможное, чтобы я не проснулся прежде срока: он сам боится, что может быть причиной моей смерти. А надпись позволит избежать моей гибели среди нолдор. Когда меня будут отмывать от грязи, надпись наверняка увидят и покажут твоим братьям, а они должны будут понять. Я помню, как юный Кано*(2) сокрушался, что не может петь для Мириэль, он это помнит тем более.
Верный был уверен в том, о чем говорил, но вот наступило время, когда нужно было... действительно довериться умаиа, который принес Маитимо такой кошмар и такую боль, и принять зелье из его рук.
- Пусть Моринготто будет проклят! - повторил Верный. Орки засмеялись, а Энгватар чуть улыбнулся.
- Владыку не раз проклинали, но на него это не действует. Вот если он вас проклянет, его слова будут преследовать вас до вашей смерти. Впрочем, ты, - целитель вновь улыбнулся воину, - можешь об этом не тревожиться: ты не успеешь узнать на себе гнев Мэлькора. Держите его голову, а то еще будет брыкаться...
- Мое подействует, - процедил сквозь зубы Маитимо, и снова напрягся и натянул до предела цепи, когда Верному дали снадобье.
***
Фэаноринг знал, что ему нужно выпить зелье: оно не причинит боли, но принесет свободу. Однако орки не должны были видеть, как нолдо с готовностью пьет яд, который должен его убить. Потому Верный сжал зубы, и оркам пришлось силой напоить пленника.
Когда Темные сделали свое дело, воин попытался что-то сказать Лорду, дернуться, но его движения становились все слабее и слабее, губы едва шевелились... И вот глаза Верного закрылись, а лицо медленно побледнело, на глазах принимая восковой оттенок.
***
Они смотрели в глаза друг друга, пока... Перворожденный не закрыл глаз, не побледнел, и не стал холодным и... словно мертвым.
Маитимо сцепил зубы и вскинул голову, чувствуя, как по его щекам катятся слезы.
Только бы теперь все удалось...
- Все кончено, - в повисшей тишине произнес Энгватар. - Ты мог бы спасти его жизнь, но не сделал этого. Я мог бы использовать что-то, причиняющее твоему воину сильные муки перед смертью, но не хочу потом лечить тебя несколько месяцев.
Услышав слова Господина, орки оскалились, загоготали и стали тыкать пальцами, видя смерть воина и слезы Маитимо, которого они ненавидели и боялись. Потом твари начали глумиться, мол, теперь твой дружок - просто волчий корм, но умаиа оборвал их:
- Пусть никто не смеет трогать тело. Владыка обещал, что ничто внешнее не навредит этому воину. Если же кто-либо, вопреки слову и воле Владыки, ослушается... Он будет тщетно молить о легкой смерти. - После чего целитель выслал перепуганных и просящих пощады орков из камеры. - Теперь они разнесут эту весть, как слух, а посланнику я передам все сам, - сказал Энгватар Маитимо. - Сейчас нам нужно приготовить твоего воина: нанести надпись и замаскировать ее грязью. А после я отправлюсь к Владыке...
- Освободи меня, - сказал Маитимо. - Я хочу... попрощаться. - Да и надпись было нужно сделать... В лагере узнают почерк Маитимо.
***
'Это просто сон', - напоминал себе нолдо, глядя на Перворожденного. - 'Сон, за которым придет освобождение'. И все же эльф не мог не сесть рядом и не взять стремительно остывающую руку, и не перебирать кудри неподвижного Верного, которого он знал с детства, который был всегда - столько, сколько есть эльфы... Но с усилием прогнав дурные мысли (ведь в Нqезримом мире было видно, что искра Огня не покинула тело!), Маитимо писал на спине друга составом, что дал Энгватар: 'Подобный той, для кого Кано не смог спеть'.
- Когда я получу подтверждение того, что Верный среди моего народа и пробудился, я открою тебе для Моринготто одну из тайн, что Увала хочет знать, - пообещал нолдо.
***
Размыкая цепь на Маитимо, Энгватар думал, что этот момент тоже стоит показать Владыке - Нолдоран вел себя, как погруженный в скорбь; а то, что эльфу было позволено прощание, можно было объяснить желанием целителя предотвратить... нежелательную реакцию фэанариона на казнь Верного.
Но дальнейшее показывать Владыке не стоило: состав для надписи, сама надпись, жидкая грязь, которой умаиа местами испачкал тело, стараясь, чтобы мазки смотрелись естественно. Пока грязь засыхала, целитель озабоченно отвечал Маитимо:
- Узнать, как приняли твоего Верного, будет очень трудно. Сам я туда не отправлюсь, но у меня теперь есть ученик. Однако, посылать его тайно... опасно. Хотя он и хорошо маскируется, его могут раскрыть; или он сам может каким-то образом выдать нас; да и ваши воины могут на него напасть... Это все слишком опасно.
- Ты свободен в перемещении, - возразил фэанарион. - Отправляйся сам передать тело, и тогда я смогу убедиться, что все прошло хорошо, а раз так, то смогу тебя наградить одним из ответов.
Энгватар желал получить ответ, но боялся сам вызываться в посланники - на Темного, привезшего тело пленника и новые угрозы, как думал целитель, нолдор вполне могли напасть. Однако, обдумав все, умаиа решил, что в крайнем случае он сменит облик и уйдет незаметно, пока нолдор разбираются с орками... Зато не будет опасности, что воин пробудится раньше времени в руках другого умаиа. И никто не донесет, если что-то пойдет не так.
- Я могу передать, что у меня есть важные вести о тебе, и на меня не нападут, - пробормотал целитель. - Но... Владыка может не согласиться отправить меня посланником.
***
Энгватар отчитался перед Владыкой - передал, что хитрый Верный сразу же, еще до допроса, успел рассказать Маитимо, что тот не склонился; показал, открыв разум, казнь воина и горе Маитимо после казни; уверил, что сейчас потрясение фэанариона не так сильно, чтобы пришлось долго приводить Нолдорана в чувство, но отдых эльфу не помешает; и завершил рассказ предложением новой идеи.
- Тело этого воина может еще пригодиться нам, Владыка. Я предлагаю отнести его к фэанариони и передать им и труп, и послание: если они нападут на Твердыню, пытаясь освободить брата или отомстить нам, следующим они получат мертвое тело Маитимо.
- Фэаноринг не желал служить нам при жизни, пусть послужит после смерти, - усмехнулся Владыка.
- Да, это так. И если я заслужил вашу милость... дозвольте мне быть посланником. Я могу показать им пытки, каким подвергали Маитимо, ведь эти нолдор не представляют себе, что испытывают ваши пленники, и тогда вновь потребовать от них прекратить войну, если братья хотят, чтобы Нэлйафинвэ не трогали. - Это был тонкий ход: мучения Нолдорана мог показать только Энгватар: Турувандо бежал, Маирон был сослан... Так что Владыка согласился, о чем целитель и рассказал Маитимо.
***
- Не вздумай в самом деле рассказать им, что со мной делал ты и другие! - обеспокоился эльф. - Это слишком жестоко, а то, что я страдаю... братья и так знают. Не испытывай их терпения, будучи посланником. К тому же... надеюсь, никто из них не пожелает соприкасаться с тобой разумом.
- Я не мог бы вызваться стать посланником без этого условия; но благодаря этой идее... можно быть практически уверенным, что твой воин действительно будет жив и свободен, среди своих, и я смогу подтвердить тебе это, - Энгватар качнул головой. - Мне странно, что ты порой забываешь, что моя помощь нередко бывает жестока, как жесток и я сам. Но, думаю, ты прав в том, что твои братья не пожелают открывать мне разум... и что испытывать их терпение не стоит.
- В тебе многое изломано, Энгватар, и требует исцеления, - задумчиво ответил нолдо, - но ты не жесток; в тебе нет жестокого равнодушия, как было у Турувандо; ты не любишь страдания, как Саурон. Даже то, что ты делал со мной недавно, ты делал нехотя, по необходимости... в тебе есть доля жестокости, но лишь та, что присуща целителю. Необходимая жестокость, но не более. - Что еще было сказать?.. - Иди, а я буду ждать твоего возвращения.
***
Маитимо вновь сидел в камере один, в остальном для него пока длился отдых - точнее, ожидание без допросов. Орки приносили пищу и воду под надзором пристально наблюдающего за ними и за нолдо ученика Энгватара.
Сам же целитель отправился в лагерь нолдор, внутренне готовый бежать в случае опасности - он не был воином.
Оказавшись перед нолдор, Энгватар, открыто шедший в небольшой процессии под черным знаменем Севера, сразу же назвался посланником, а затем передал эльфам тело Верного, которое принесли орки. Вскоре в дальнюю заставу прибыли братья Маитимо (к ним в Миттаринга отправили гонца, как только разведчики заметили небольшой отряд, открыто идущий от Ангамандо, но все же братья приехали позже Темных). Макалаурэ спросил Энгватара, зачем тот пришел, и умаиа передал все те угрозы и посулы, которые обговаривал с Владыкой - убить Маитимо, если нолдор нападут на Ангамандо, пытаясь его освободить или отомстить Владыке Севера; избавить Маитимо от пыток, если нолдор уйдут обратно за Море или далеко на юг и прекратят войну.
- Мы уже отвечали посланцу Моринготто, что никогда не прекратим войны с ним; он так глуп, что нужно повторять? - ответил Макалаурэ, а взгляды всех стоящих рядом с ним были прикованы к телу воина.
- Возможно, вы не представляете себе, что происходит с Маитимо? - продолжал Энгватар. - Я мог бы показать вам, если вы откроете мне разум, - целитель одновременно боялся вопроса Владыки после и атаки фэанариони сейчас, и потому спрашивал, но так, чтобы нолдор наверняка не согласились.
Единственным, кто был готов смотреть, даже соприкоснувшись разумом с тварью, был Морифинвэ. Макалаурэ не хотел пользоваться своим правом Наместника, чтобы запретить брату, и лишь просил его не делать этого, но просьбы старшего, а также молчаливого несогласия остальных братьев в этот тяжелый час оказалось достаточным, чтобы Морифинвэ уступил. Никто не стал слушать посланца Моринготто.