Время после обеда для умаиар выдалось неспешным. Работы было мало: пленных было велено не трогать, только одного Нэльдора Больдог и Эвег перекидывали друг другу. Юноша почти не получал отдыха, и только чары умаиар удерживали его в сознании - эльфа допрашивали жестоко, пытаясь сломить сразу, а если не выйдет, то хотя бы запугать его и тех пленных, что оказались его соседями по деревянным камерам.
***
Нэльдор стонал, кричал, плакал, проклинал Темных. Лечение сменялось пыткой. Пытка мучительным лечением. Умаиар в орочьем и людском обличье сменяли друг друга. Казалось, они могли продолжать так сколько угодно, не позволяя пленнику слишком ослабнуть, лишиться чувств и не давая облегчения. Юноша ненавидел их обоих и не знал, сколько еще сможет выносить мучение. Не раз за этот бесконечный день Нэльдор был почти готов просить милости у врагов и то начинал что-то говорить, но умолкал, не закончив; то взгляд выдавал его желание. И все же молодой эльф повторял самому себе: "Неужели недостаточно того, что ты уже натворил? Хочешь больше?!" И в результате он так ничего и не рассказал.
***
Нэльдора лечили после пытки или прямо в застенке, или утаскивали в одну из узких камер, где держали всех, кого уже начали допрашивать. пленники слышали крики и стоны кого-то товарищей, шум шагов конвоиров, но даже не знали наверняка, чей черед настал. Единственное, что эльфы могли знать - кто бы он ни был, им занимаются весь день, и он не сдался.
То, что мальчишка упорно молчал, злило умаиар, тем паче, что не раз было видно - он балансирует на грани. И все же их умения не хватало, чтобы заставить эльфа перешагнуть через грань. Темным было очевидно, что пленник, хотя и был молод, что-то знал и не желал выдавать это знание. Тем хуже для него.
Нэльдор так и не заговорил и ни о чем не попросил врагов. Давно наступил вечер, когда, наконец, его оставили отдохнуть.
***
А на кухне вовсю кипела работа. И эльфы, и беоринг продолжали думать о своем. Март никак не мог отделаться от тягостного ощущения. На душе словно кошки скреблись. Ни он, ни его господин не сделали эльфам ничего плохого, они не заслужили столько злобы и оскорблений!
- Ты несправедлива, Линаэвэн, - наконец сказал Март деве. - Ты говоришь, что у вас отняли все, а потом вернули крохи, но ты забываешь сказать, что вы враги. Вас захватили в плен, но проявили к вам милость, только вы этого не способны оценить.
- А не забываешь ли ты, что не только мы враги Гортхаура, но и он наш враг? - ответила тэлэрэ. - Вижу, ты оскорблен словами Вэрйанэра; но когда ты назвал заботой то, что ему, воину, пришлось работать для его врага из-за угрозы пытки товарища... он, в самом деле, мог воспринять это как издевательство, хотя ты и не имел этого в виду. Ты же слышал, что Вэрйанэр сказал о такой службе.
Теперь, когда заговорила Линаэвэн, Март увидел все иначе, увидел ситуацию глазами нолдо.
- Я не хотел оскорбить Вэрйанэра. Я просто рад, что он больше не в подземелье. Но как я могу объяснить это тебе, если ты сама мечтаешь там оказаться?
- Полагаю, сейчас ты тоже не хотел оскорблять меня; но ты должен понять, что, только уйдя в застенки, я могу подтвердить, что, хоть я и слабее других, я осталась здесь... не потому, что меня купили за награду. Надеюсь, что и кнутом не возьмут. - При этих словах Март понял, что Линаэвэн в первую очередь думала о том, как она выглядит со стороны, в глазах других. Она больше хотела что-то "доказать" другим, чем позаботиться об этих других. А дева продолжала: - Ты хотел бы, чтобы Вэрйанэр признал Гортхаура добрым и благородным, а ты считал бы так на его месте? Вэрйанэра раненым подвергли пытке с первого же дня, - впервые Линаэвэн видела в Марте такое равнодушие к участи того, кого мучили, да и к ее собственной: ведь атан знал, как она тревожилась о судьбе товарищей, как желала побывать в подземелье и узнать, что с ними. И как только она получила эту возможность, сам же Март, что с горестью говорил, что не может в этом помочь, не допустил их разговора. (Линаэвэн напрочь забыла, как Март, увидев эльфа после пытки, просил ее сделать хоть что-то для того, чтобы спасти товарища, а дева отказалась). Тэлэрэ переживала обо всем: о Марте, о товарищах, об упреках Вэрйанэра, которые ей слышались, и еще вспомнила сейчас: ей говорили, будто никого не начнут допрашивать, пока кто-то из пленных остается "гостем". (Разумеется, тэлэрэ не помнила, что говорилось не так - лишь Ларкаталу обещали, что пока он "гость", никого не будут допрашивать.) - Что до милости... Я говорила тебе прежде, милость это бескорыстный дар. Если пленники что-то получают за то, что исполнили условие своего врага или согласились исполнить некую работу, это не милость, но, скорее, награда или поощрение. Принимать ее тягостно, особенно тому, кто пошел на жертву.
- Линаэвэн, его с первого дня призывали к миру! - повысил голос горец. - А что до милости, Повелитель хотел мира с вами всегда. Он хотел дать вам милость, но вы понимаете лишь кнут и награду.
- Добро же и милосердие познается не по хорошему обращению с теми, кто скоро соглашается, и немедленному наказанию для отказавшихся. Ты можешь снова напомнить о войне меж нами, но если ты это зовешь добром, что зовется стремлением достичь своей цели и пользы? - Линаэвэн прикрыла глаза (слова атана, на повышенном тоне, были жестоки и оскорбительны), и Вэрйанэр понял, что этот слуга Саурона наносит тэлэрэ обиду. Он оторвался от теста и направился к беорингу, чтобы отвлечь. Пока словами о еде.
- Март, - сдержанно произнес подошедший Вэрйанэр, - хлеб станет много вкуснее, если добавить немного меда, лучше гречишного. Здесь есть такой?
Март стиснул зубы и медленно выдыхал через нос.
- Да, Вэрйанэр, я принесу тебе мед, - в любой другой момент беорингу было бы интересно до безумия учиться у нолдо, но теперь он едва думал о своей страсти готовить. - Ты слышал Линаэвэн, эльф? Значит, она стремится в подземелье, чтобы доказать всем, что она не хуже прочих. Скажи мне, вам, эльфам, легче знать, что она на кухне, или что ее пытают? Я, враг, жестокий, подлый и коварный, сделал все, чтобы ее защитить; ты же, ее друг, благородный и добрый, не захотел делать ничего, - Март говорил холодно и жестко, а потом обернулся к обоим. - Судят по делам, а не по красивым словам. Вы горазды лишь говорить, а Повелитель делает добро, пусть и не всегда лучшим образом, но как может, так и делает.
Вэрйанэр видел, что первой цели он добился - отвлек гнев атана на себя. Но перевести внимание Марта на хлеб не удалось, так что он мог опять выплеснуть злость на Линаэвэн. Дева сама хотела заговорить, вступиться за товарища, но дозорный сделал ей знак молчать и пристально посмотрел на Марта.
Атан, выпрямившись, ответил нолдо твердым взглядом. Он - Воин Твердыни, не какой-то орк, которого можно запугать, грозно зыркнув.
- Я поблагодарил тебя за помощь Линаэвэн, - заговорил Вэрйанэр очень спокойным тоном. - Гортхаур сказал, ты принял ее как гостью. Мне неизвестно, что ты предпринял для этого; раз ты говоришь, что сделал все, чтобы защитить ее, вероятно, это много больше, чем попросить своего господина, и ты совершил нечто трудное для себя. Только для меня "сделать все, чтобы защитить" означало: закрывать ее своей спиной от стрел в круге всадников и после защищать, отбиваясь от врагов, пока рука держала оружие, когда мой конь пал. А когда не мог и этого, то принять своим плечом предназначенный ей удар. Спасти Линаэвэн от плена мы все же не смогли, но ей не досталось ни одной раны.
Март не знал подробностей о том, как схватили этих пленных, и потому ничего не ответил на красивые слова нолдо. Эльф помнил картину боя именно так. А Больдог сказал бы, что эльф врет, что не было никакой круговой обороны, хотя нолдор и столпились кучей, чтоб их было легче расстрелять; что Линаэвэн схватили, уронив с лошади; что эльфы попались в ловушку, как зайцы, и были обстреляны со всех сторон.
- Мы не дикари, как вы, - сказал атан. - Я обратился к Повелителю с просьбой, и без условий Маирон согласился дать мне то, что я прошу. А сделал я все, что мог, в попытках уговорить твою... - Март с трудом сдержался, чтобы не добавить "лживую", - подругу, убедить ее, что ей незачем идти на пытки.
Вэрйанэр ждал другой реакции на свои слова. Перед ним был не орк, что не знает ни стыда, ни совести, а человек; и далеко не худший из слуг Врага. Он ждал, что Март, который, конечно, помог Линаэвэн, но вряд ли хоть чем-то ради этого поступился, устыдится своим превозношением перед эльдар. Или хотя бы остынет и осознает, что ошибается и обвиняет, ничего не зная. Или расскажет, что он сделал для Линаэвэн. Однако Марта совершенно не интересовало, справедливы его обвинения или нет, и он в ответ только оскорбил эльфов, назвав их дикарями.
- Я еще не закончил, Март, - холодно продолжил Вэрйанэр. - Что до красивых слов, я тоже предпочел бы им дела. Ты произнес добрые слова, когда просил меня убедить Линаэвэн не уходить в подземелье, и весьма патетические слова сейчас. Но я бы предпочел, чтобы ты просто не мешал мне развеять тревоги Линаэвэн из-за того, что она ничего не знала о нас: неизвестность всегда хуже; и заодно я мог предупредить деву о том, что может ждать ее в подземелье, а еще узнать, что ее так гнетет, почему она здесь страдает больше, чем в пути. Не знаю, правда, разделил ли ты нас по собственному желанию или по приказу Гортхаура; но если второе, к чему были твои слова, когда ты знал, что сам же и должен не дать нам говорить?
Март смотрел на эльфа с гневом и едва сдерживая себя, напоминая, что перед ним пленник, и, значит, его нельзя наказывать.
- И много ты можешь рассказать Линаэвэн о пленниках, чтобы развеять ее тревоги? О ком ты, кроме себя, доподлинно знаешь? А то, что может ждать в подземелье, вы оба знаете лишь понаслышке. Может, и зря. Может Линаэвэн и правда нужно показать, что там бывает, чтобы она одумалась?
- О чем смогу, о том расскажу, - отозвался нолдо. - В подземелье я был, пусть и не сегодня. Если ты доподлинно знаешь больше, то расскажи и ты. Что до "показать"... Надеюсь, ты сознаешь, что мучить других на ее глазах означает пытать ее саму? - хотелось прибавить: "Если ты вообще думаешь о ее благе, а не о том, чтобы оставить ее у себя". Это скорее всего было так: Март даже не задумался о том, что сам своими действиями заставляет Линаэвэн страдать, но разозлился на другого.
- Я устал от пустых споров, Вэрйанэр. Делай, что хочешь, - с легким презрением бросил Март, понявший, что говорить с эльфами бесполезно: ты им говоришь что-то, а они, пропуская мимо ушей все самое важное, цепляются к ерунде. Ведь этот голуг в упор не хочет видеть, что ничего для Линаэвэн не сделал, и мнит себя героем. Какой смысл говорить с ними дальше? Все равно он в конце не даст Линаэвэн совершить глупость. Хотя Март очень сильно разочаровался в эльфах.
Женщины, что работали на кухне, смотрели на Марта с удивлением и страхом. Они никогда прежде не видели его таким, не слышали от него таких речей... А горец продолжал, и голос его звенел от гнева:
- Я разделил вас лишь потому, что я не знаю кто ты, но с первой минуты ты постоянно оскорбляешь меня, пользуясь тем, что я не ударю пленника. И я не желал твоего присутствия рядом со мной и Линаэвэн. Но если ты этого хочешь, - беоринг обратился к деве, - я могу оставить вас двоих.
Вэрйанэр вскинул брови. То, что Март сам постоянно оскорблял эльфов, но при этом возмущался, что в ответ не получает любезностей, не удивляло в слуге Гортхаура; то, что он не бил пленников, радовало. Но он уже во второй раз произносил... странные слова, мало связанные со сказанным. Не ответил на вопросы, а вдруг перескочил на новую тему. И Линаэвэн тоже отвечала странно. Не было ли это как-то связано между собой?
- Как я мог бы "пользоваться", если не знаю, как ты поступаешь с пленниками? Хорошо, конечно, что ты считаешь зазорным бить пленных... но ты кричишь на эльдэ и оскорбляешь ее. - Март отметил, что Вэрйанэр, как и все эльфы врал, подменяя понятия, и называя рассерженный голос "криком". - Что до моих оскорблений... Я задам несколько вопросов вам обоим. Потому что здесь творится нечто странное, и я хотел бы понять, что, - продолжил нолдо. Возможно, кухня была заколдована? Действуют ли чары и на него самого? Ведь тогда и он может отвечать невпопад? - Ты, Март, в самом деле нашел оскорбительными первые мои слова, прежде, чем ты стал восхвалять "заботы" обо мне? А когда я подошел с советом, как сделать хлеб вкуснее... в самом деле слышал, что я назвал тебя жестоким, подлым и коварным врагом? А ты, Линаэвэн что, по-твоему, я думаю о Нэльдоре и Ламмионе?
- То, что ты и сказал, - с легким удивлением отозвалась дева. - Что мы ушли в гости, когда другие терпели муки; ты воин и мог держаться, а мы оказались слабы...
- Мы не друзья, но я встретил тебя так хорошо, как мог, а ты с первых слов затеял ссору, - ответил в свою очередь атан. - И сейчас, - Март усмехнулся, - не по моей злой воле, но мы больше не можем говорить. Продолжим, когда все будет готово.
- Ты встретил меня и правда хорошо, но затем все время оскорблял мой народ, - возразил Вэрйанэр. - Хотя, возможно, ты просто не думаешь, кому и что говоришь, - нолдо не считал, что, когда сравнивал атана с собакой повел себя грубо, ведь Март первый нанес оскорбление, сказав, что Саурон готов хорошо заботиться о "гостях".
И они занялись готовкой; атан все же принес мед, и Вэрйанэр добавил его в тесто.
- Март не хотел оскорблять тебя, он искренне верит, что Саурон добр, - успела сказать Линаэвэн родичу.
- И после бесед с тобой? - усмехнулся Вэрйанэр. - Боюсь, ваши споры и правда оказались пустыми.
***
Тем временем Акас и Хэлйанвэ остались одни.
- Не я защитил знамя, но ты, ты, не я, терпел пытку, - сказал Хэлйанвэ, помогая товарищу устроиться удобнее.
- Спасибо; но терпел ты. От тебя пытались добиться согласия, ставя Вэрйанэра в пример. Жаль, что он... - Акас не договорил. - Не странно ли, что орки говорят все время о нем.
- Орк даже сказал, что я, мол, из другого теста, - не без удивления ответил Хэлйанвэ. Орк его... едва ли не хвалил. - Они сказали, что Вэрйанэр теперь работает на кухне и кланяется Саурону, который велел ему не бежать и не нападать. Я возмутился сердцем, но они же наверняка лгут!
Акас неопределенно качнул головой.
***
Марту было пора собираться на ужин: еда была готова, из печи ее вынут женщины. Но Вэрйанэр задержал беоринга, потому что заговорил, едва они все освободились.
- Надеюсь, вы услышите меня верно. Думаю, здесь действует колдовство, из-за которого вы... и, быть может, я сам слышу не то, что говорят. Не будь его и ты, Линаэвэн, возможно, не хотела бы так уйти в подземелья.
Март вначале вскинулся, а потом лишь засмеялся про себя: "Как же, колдовство".
- Кто бы стал колдовать здесь, эльф? - только и ответил горец. - Нет, не думаю, что это так. Нам с Линаэвэн пора вскоре идти на ужин, а тебе возвращаться в комнату. Я оставлю вас поговорить, как ты и... "просил", но у нас немного времени.
Март отошел в дальний угол, загремел утварью, оставляя пленников почти одних. Вэрйанэр подумал, что, возможно, он и правда был слишком резок к Смертному, и теперь это мешало разобраться. Слова Саурона о том, что нужно думать больше чем на шаг вперед, нолдо так и не вспомнил.
- Я думаю, Март действительно околдован, а не только научен, - сказала Линаэвэн. А Вэрйанэр заговорил о ней самой, о том, могли ли к ней применять чары. И так узнал о заколке. На ней чар не ощущалось, но стоило все проверить. Однако, их прервал Март.
Беоринг и правда не мог ждать долго, поэтому он подошел к эльфам:
- Нам пора, Линаэвэн. Тебя, Вэрйанэр, проводят.
- Хорошо, идем, - ответила дева. Но пока тэлэрэ еще была рядом, Вэрйанэр решил проверить свое предположение о заколке:
- Линаэвэн, ты идешь на ужин с Гортхауром. Желаю тебе удачи, мудрости, силы и терпения... - сказал нолдо и нежданно спросил: - Что я сказал, можешь повторить?
- Линаэвэн, как ты можешь идти на ужин с Гортхауром? Желаю тебе удачи и терпения, раз мудрости и силы ты лишилась, - со спокойной печалью произнесла дева. - Спасибо, Вэрйанэр. Послушай, Март, я постараюсь действительно набраться терпения и держать себя в руках.
Март недоуменно перевел взгляд с Линаэвэн на Вэрйанэра. Что, шутки у них такие?
- Не смешно, - сухо ответил беоринг. - И если вы нашутились, то пора бы идти.
- Что не смешно? - с недоумением произнесла Линаэвэн.
Вэрйанэр вздохнул. Протянул руку и вынул заколку из волос тэлэрэ.
- Я почти уверен, что она околдована.
Март вскинулся и распахнул глаза, видя, как нолдо легко забрал у Линаэвэн заколку, еще утром подаренную Повелителем, а дева промолчала. Лицо горца покраснело от гнева, но он также ничего не сказал. В конце концов, это был подарок Линаэвэн, и она была вправе распоряжаться им, как хочет. Даже - не ценить.
- Мне пора, - мягко ответила эльдэ и сосредоточилась. Она слышала, что на этом ужине будет Саурон, и вспомнила, что Фуинор говорил также что-то об общих целях.
Вэрйанэра повторил свое пожелание и сжал руку Линаэвэн.
- Надеюсь, теперь тебе будет легче.
Линаэвэн подумала, что Саурон теперь потребует ответа, отчего на ней нет заколки. И, возможно, даже сочтет "необоснованный" отказ от подарка нарушением чего-нибудь.
- Все же дай мне ее...
Горец сухо подал эльдэ руку, и они вышли из кухни. Ждущие за дверью орки увели Вэрйанэра.
***
- Может быть, ты устала? - спросил Март, когда они остались одни. - Хочешь сегодня лечь пораньше? Я могу принести тебе ужин в комнату, и ты ляжешь, - с одной стороны Март правда заботился о деве, но с другой... он просто не хотел, чтобы она со своим вечно несчастным лицом и бесконечными претензиями присутствовала за ужином. Горец здорово устал от этой эльдэ за сегодняшний день.
- Ты прав, я устала, и мне было бы легче ужинать в комнате, спасибо, - ответила тэлэрэ. - Но я хотела сегодня просить Гортхаура за товарищей. Я просила тебя до того, но это должна сделать я сама. - И или Март увидит своими глазами, что просьбы недостаточно, или Саурон захочет доказать свое благородство и согласится.
- Ты... шутишь или издеваешься? - не выдержал Март. - Ты сегодня уже хотела говорить об этом с Повелителем. Дважды. И оба раза вдруг меняла решение.
- Я не издеваюсь, просто никогда не умела принимать решение скоро, - отозвалась тэлэрэ. - И я по-прежнему считаю гости опасными, и по-прежнему намерена уйти позже... Но ты говоришь, что можно просто попросить Гортхаура, и он не поставит условий...
- Не умела принимать решения скоро? - жестко усмехнулся Март. - То-то ты так скоро меняла свои намерения, то говорить, то не говорить с Маироном.
Март отвечал сухо, жестко, насмешливо. Почти враждебно. Линаэвэн внутренне сжалась, вспоминая, каким он был, когда они впервые встретились: дружелюбным, приветливым, терпеливым, жалел эльфов, долго не протестовал, что она зовет его господина Сауроном... И на ужине вчера вечером он был сильно огорчен, узнав, что ее гнали кнутом. А теперь мог почти кричать, что им, эльфам, нужен кнут. Как скоро произошла перемена в нем! И виной тому была она... Или нет?
- Потому что решение было еще не принято; но ты все равно сочтешь мои слова обманом. Ты изменился, - с горечью произнесла она.
- Я передам Повелителю твои очередные слова, - сухо сказал Март, прощаясь.
***
Он правда сказал это Маирону, а Волк тонко улыбнулся и спросил, как прошел сегодняшний день. Умаиар хором сочувствовали горцу, а после ужина Больдог задержал Марта и сказал ему:
- Теперь ты видишь, что тебе не врали об эльфах. И ты видишь, Март, пытки это единственное, что может помочь нам положить этому конец. Эльфы лживы, а нам нужно установить мир, закончить войну.
Март был вынужден согласиться. И тогда Больдог продолжил:
- Но, Март, ты все время за спинами своих товарищей, словно боишься испачкать свои руки. Подумай об этом.
Март сказал, что подумает, но тут его окликнул Повелитель Волков:
- Я иду к Линаэвэн, если она вновь не передумала меня видеть. Хочешь пойти со мной?
Поднимаясь в комнату к тэлэрэ, Март с пылающим лицом вспоминал ее слова: "Ты изменился". О нет, это не он изменился. Он просто больше узнал об эльфах. Пленные бывали в замке и раньше, но это были воины, которых Повелитель не отсылал вместо подземелья на кухню. А Линаэвэн была девой, к ней Повелитель проявил жалость... Которую эльфы не ценят. Вэрйанэр так и не попросил ее оставить мысли о застенке, не сделал ничего, чтобы уберечь Линаэвэн от боли и тягот плена.
***
Через несколько минут в дверь комнаты эльдэ раздался стук. На пороге стояли Саурон и Март. Линаэвэн поприветствовала их, а потом сказала, обращаясь к умаиа:
- Я прошу тебя избавить от пыток одного из моих товарищей, что ныне в подземелье... - Но "одного из", это было слишком общей просьбой, и дева назвала уже известное Саурону имя. - Нэльдора.
- Ты ведь знаешь, Линаэвэн, - ответил Волк, - что ты могла избавить любого, в любой момент. Тебе просто нужно было попросить меня принять вас обоих как гостей.
- Как гостей, и вести беседу, не иначе? - спросила Линаэвэн. Нет. Вновь идти в гости к Саурону и выдать что-нибудь еще она не хотела.
- А что ты предлагаешь? - пожал плечами Волк. - Вы зовете меня врагом и желаете со мной войны. Ты предлагаешь мне отпустить одного из тех, кто убивал и будет убивать мой народ и моих друзей? Это странная просьба, ты это должна понимать. Однако, если вы не можете оказаться от своей вражды навечно, откажитесь от нее хотя бы на время, став моими гостями.
Линаэвэн опустила глаза. Саурон отказал ей так, что она не смогла бы ничего показать Марту...
- Убивает и будет убивать... как это делают и атани? - спросила тэлэрэ. - Я прошу тебя... не требовать от нас беседы. Был ли хоть один, кто согласился бы пойти в гости и не выдал тебе нечто важное? - Но тэлэрэ думала, что после своих слов вряд ли добьется согласия, не поступаясь слишком многим. И еще понимала, что если у нее и была возможность убедить Марта... наверное, теперь она окончательно потеряна.
Саурон задумчиво и словно с болью посмотрел на тэлэрэ, хмыкнул, но все же ответил:
- Да, был один. Ларкатал. А ты ответь мне, как ты видишь это: быть с Нэльдором моими гостями, но не говорить со мной?
Дева словно бежала по замкнутому кругу. Снова уступать? Или снова никому не помочь? Она устала.
- А если я спою тебе песню, Нэльдор получит время? - наклонила голову дева, считая, что спеть для умаиа будет большой жертвой и достаточной платой.
- Прости, - покачал головой Волк, - я не в настроении слушать песни. Но если ты, вместо того, чтобы быть гостем, хочешь торговаться, то расскажи мне что-нибудь о письме или о том, зачем все Лорды из Наркосторондо, да, я это знаю, послали гонцов к Кириамо. И тогда Нэльдор получит время. Расскажи сама, что захочешь. И Нэльдор будет отдыхать до рассвета или даже неделю, в зависимости от твоих слов.
Прямое требование Саурона, как ни странно, было облегчением для Линаэвэн. Теперь эльдэ могла не сомневаться и не метаться в поисках верного ответа. Она стыдилась бы новой уступки.
- Нет, ни о письме, ни о посольстве, ни об иных тайнах я тебе не скажу.
- Вот видишь, - мягко вздохнул Волк, играя для Марта, - ты не хочешь идти мне навстречу. Даже чуть-чуть. Вы хотите только брать.
- Ты хочешь от меня ответов на вопросы, которые задал бы на допросе, и называешь это "чуть-чуть"? Тогда тебе всего будет мало, и ты будешь требовать все большего, если только мы не сдадимся, - в сущности, Линаэвэн знала это и так. - И да... ты говоришь, мы берем, не отдавая? Возвращаю тебе твое. - С этими словами она протянула умаиа заколку.
Волк принял украшение - так даже проще. Раз ее чары все равно известны, то она больше не поможет, к тому же умаиа в любом случае хотел заполучить ее обратно - пригодится еще. С другими. И деву он теперь знает, как достать. А чары можно наложить не только на заколку.
- Я хочу прекратить войну, Линаэвэн, - жестко ответил Волк. - Мне не нравится, что приходится пытать Нэльдора, но иначе не выходит. Облегчи его участь. Скажи хоть что-то о вашем задании, ведь есть безопасное, и Нэльдора неделю не тронут, прекратят пытку прямо сейчас и тебе дадут за ним ухаживать.
Тэлэрэ побледнела. Нэльдора уже пытали. Если она скажет что-то, то юноше дадут отдых на неделю. В обмен на тайну. А потом неделя пройдет...
- Нет безопасного, - с горечью ответила Линаэвэн. - Кроме того, о чем ты уже сказал... Хотя нет... Я могу сказать тебе, что Нэльдор почти ничего не знает о задании: перестань бессмысленно мучить его.
- Что ты имеешь в виду под "почти ничего"?
- Мы все знаем, куда мы шли. Это уже не "совсем ничего", - большего Линаэвэн рассказывать не желала.
- Если я буду знать все, что известно Нэльдору о вашем пути, то мне незачем будет его допрашивать. Я велю прекратить пытки сейчас же, и больше Нэльдора не тронут вовсе.
"Все, что известно о пути" - это и путь из Наркосторондо, и место встречи, куда можно послать войска или хотя бы лазутчиков...
- Я пока сказала тебе кое-что, и это... может быть полезным для тебя, - с горечью произнесла дева. - Дашь ли ты Нэльдору отдых?
- Март прав, ты любишь играть словами и требовать, - презрительно поморщился Волк. - Ты ничего мне не сказала о вашем задании. Ты сказала, что о задании говорить не будешь, а Нэльдор о нем мало знает. У меня нет времени играть с тобой, эльдэ, и слушать твои глупости. Хочешь освободить Нэльдора на неделю: расскажи о вашем задании. Хочешь полностью избавить Нэльдора от пыток: расскажи все, что он знает о задании. И если ты все же хочешь помочь ему, то поторопись. Думаю, он уже потерял голос, но это не повод останавливаться, а вот дать ему отдых: самое время.
Линаэвэн взглянула на Марта. Что ж, она уже знала, что беоринг рассказывает Саурону обо всем...
- Март сказал мне, что тебя можно просто просить, но моя просьба ничто для тебя. Я согласилась унизиться, спеть для тебя, своего врага, но ты отказал мне: ведь это не служит твоей цели. Я облегчила тебе задачу, теперь ты знаешь, что Нэльдора незачем спрашивать о письме и задании, разве что о дороге: и ничего не получила взамен, - ответила Линаэвэн. Она была очень бледна, но говорила тверже обычного: - Так кто из нас хочет только брать и играет словами? Ты доказал мне, что уступать тебе бессмысленно: я лишь теряю, никому не помогая. Нэльдор ничего не знает, чего не знали бы другие. Но ты так жаждешь мира, что, даже выяснив, что никакой "необходимости" нет, все равно будешь пытать юношу.
Волк посмотрел на Линаэвэн и качнул головой.
- Ты готова была унизиться передо мной, врагом, а разве я не унижаюсь перед тобой, раз за разом предлагая мир и получая отказ? А ты опять играешь словами. То Нэльдор не знает почти ничего, то он знает не больше других.
- Почти ничего, - подтвердила Линаэвэн. - Для тебя игра словами, если я не повторяю их буквально; а для меня твои предложения мира такие же мнимые, и принуждаешь ты к миру под угрозой пыток. А то, как я услышала, и пытками. Полагаю, нам не о чем больше говорить.
- Как я могу говорить, если ты не желаешь меня слышать? - вздохнул Волк, и Март с упреком посмотрел на Линаэвэн. После чего они оба вышли.
***
Впрочем, к Линаэвэн вскоре и правда принесли Нэльдора, сразу после очередного допроса и положили его на походной кровати, чтобы не пачкать кровью основную. Линаэвэн дали бинты, чтобы она не стала портить простыни, а вода была в кране.
- Не тревожься... - с трудом прошептал Нэльдор. - Я ничего не сказал.
"А я сказала", - промелькнула мысль в голове тэлэрэ. Перед ней был совершенно истерзанный после пыток юноша, и дева не могла сдержать слез.
- Ты настоящий герой, Король гордился бы тобой, - говорила дева, думая про себя могла ли она что-то сделать для юноши, могла ли ему чем-то помочь? Ослабить боль да, утешить словами, перевязать, тоже. Но избавить - нет. Или да? - Саурон сказал, что прекратит мучить тебя, если мы вновь пойдем к нему в гости...
- Он и ко мне... приходил. С атаном. Никогда больше, - ответил юноша.
Лицо Линаэвэн вспыхнуло: юноша терпел, не соглашаясь, а она что же сейчас говорит?!