С Энгватаром лечение пошло куда лучше. И его нолдо осмелился спросить мысленно:
- Из кого этот бульон? - И только получив успокаивающий ответ, начал есть и поправляться.
Уже выяснив, почему Маитимо отказывается от пищи, Энгватар ответил, что бульон из нежирной птицы - такой подходил ослабленным и мог укреплять силы; а вообще пленникам могут давать также мясо баранов и коз или суп из них (эти животные неплохо разводились на севере и в горах). И Энгватар обещал пожаловаться Владыке на ушедшего лекаря - что именно его опыты привели Маитимо в такое состояние; и если не обещать, что нолдо больше не будут тайно кормить ничем, что вызвало бы отвращение у эльфов, то лечение всякий раз будет чрезвычайно затягиваться; либо придется давать такое обещание о каждом снадобье и каждом бульоне, что гораздо сложнее.
- Если Владыка не согласится, задумывая отравить тебя, я скажу, что яд можно дать не тайно или сделать из того, что не отвратительно для эльфов. И пообещаю лично проверять то, что приносят тебе.
- Пусть Моринготто поклянется, что мне никогда и ни под каким видом не будут давать в еду, пищу, или лекарство то, что любой эльф не стал бы принимать по доброй воле, и тогда больше не возникнет проблем.
- Попробую, но так он, боюсь, не согласится: ни один эльф по доброй воле яд есть не станет, - мысленно вздохнул Энгватар.
Мориквэнди не понимали, что сделали с Маитимо такого, что не увидеть глазами - может быть, заколдовали? Иначе они не могли себе объяснить, отчего нолдо не принимал пищу из их рук, зато принимал из рук Темного, умаиа, который мог мучить пленников при лечении.
***
Время спустя нолдо вновь обратился к Энгватару, соприкасаясь с ним разумом:
- Уходи из Ангамандо, пока ты не стал моим товарищем по плену. Я боюсь за тебя. Я видел, что ты сделал ради меня под носом у Врага - это был подвиг. Спасибо тебе, но уходи. И уведи хотя бы одного из них, а второй пусть обо мне заботится. Он уже сам справится.
При разговоре вслух Энгватар мог бы принять обычный спокойно-отстраненный вид и уйти от ответа, но при мысленном - нет.
- Ты прав, я... - в мысленном голосе чувствовалось и тепло, и смятение, - не исполнил того, что велел Владыка, не желая мучить тебя... мне... не все равно, что с тобой. Но я не могу уйти. Я Темный, Маитимо, я только с тобой веду себя так. Знай: когда я ушел лечить рабов, я не мог бы им всем помогать, не причиняя боли: это не удалось бы скрыть. И тогда я стал делить своих подопечных, выбирать, кто умнее, кто глупее, кто мне больше нравится, кто нет. Я причиняю им боль, потому что мне неприятны их лица, их слова... Но больше того, я и сейчас получаю удовольствие от такого лечения, когда ощущаю через боль весь процесс исцеления хроа; и такое лечение... способно успокоить меня, когда мне тяжело. Я не могу общаться с тобой больше, но я знаю, что тебя мучают и будут мучить, и узнаю обо всем, что делают с тобой. Я... не могу относиться к этому равнодушно, и я успокаиваю себя тем, что причиняю боль другим... Я Темный, и мне... на самом деле, вовсе не место рядом с тобой.
- Ты не Темный, Энгватар, - нолдо тоже испытывал тепло и глубокую печаль, боль за Энгватара, за то, что он делает, и за родичей. - Ты откровенен, ты был со мной таким всегда... Ты прав, ты не мог бы помогать всем, не вызывая подозрений, и не мог бы помогать тем, кто глуп. И то, что ты не ищешь себе оправданий, а, напротив, говоришь о себе как можно хуже, многое говорит о тебе. И то, что ты знаешь обо мне и сострадаешь... поддерживает меня. Но ты очень рискуешь, оставаясь здесь. Смотри сам: тот Свет, что охраняет меня, не ранит тебя... И все же, если ты думаешь остаться... ты можешь помочь бежать одному из этих двоих? Ведь их потом будут истязать за дружбу со мной...
- Этот Свет страшит и меня, но не ранит, верно... наверное, все дело в том, что я не приношу тебе вреда. Это защита, а я не пытаюсь напасть: ни околдовать, ни обмануть, ни вызнать что-то, проникнув в разум, ни напасть, пользуясь Волей. И эта защита принимает меня, потому, что я тебе вовсе не враг... Но как освободить хоть одного из этих двоих... я подумаю.
Но Маитимо думал иначе: его защищал Свет, а Свет что в Сильмариллях, что в виде мантии действовал всегда одинаково. И любая скверна в этом Свете просто сгорала или обжигалась о него. А Энгватар мог соприкасаться с этим Светом... значит в его сердце не было Тьмы, хотя он по-прежнему часто поступал как Темный. Но... может быть Энгватар и прав, и Свет не жег его, так как умаиа не совершал ничего против нолдо... Маитимо не стал продолжать спор и уже голосом, глядя в глаза умаиа, сказал:
- Я никогда не забуду того, что ты делал, Энгватар, - Это стало как их игра, как еще одна тайна между двумя товарищами: холодный тон и фразы, смысл которых понятен лишь двоим.
Эльфы услышали ответ Маитимо и переглянулись. Неужели Нолдоран принимает пищу от умаиа от того, что боится мучительного лечения Энгватара?
***
Энгватар доложил о просьбе или, скорее, требовании Маитимо - и добился согласия Владыки поклясться, что ничего противного эльфу больше никогда не дадут с едой или питьем. Целитель отметил про себя, что Владыка слишком легко согласился. Однако Энгватар на сей раз не передал Маитимо своих мыслей: во-первых, потому что был почти уверен, что речь именно о яде, а не о подмешивании в пищу чего-то, гадкого для эльфов; во-вторых, потому что считал, что не знать Маитимо в любом случае будет лучше - а то он будет опять от пищи отказываться и доведет себя до истощения...
А Мэлькор неизменно спрашивал о состоянии здоровья главного пленника, и когда узнал, что тот окреп, и его жизнь больше не в опасности, что нолдо может говорить, хотя все еще слаб и совсем не готов к продолжению пыток, Владыка велел Энгватару оставить мориквэнди самих помогать Маитимо.
Но искусность Энгватара помогла наверстать упущенное время, и еще через два месяца нолдо снова был готов ко всему.
***
Маитимо истосковался по общению с родичами и был счастлив, что оказался рядом со своими, вот только...
- Боюсь, что вы здесь для мучений. Я постараюсь изменить это, как могу, но... если не выйдет... - эльф не знал, как договорить.
- Для мучений? - спросил один из эльфов. - Но нас забрали с допросов. И когда мы открыли, что мы целители, нас обещали не подвергать больше пыткам...
Мориквэнди не верили или не хотели верить, что их снова ждет боль. Однако, когда Маитимо поправился, и его вывели в зал для продолжения допросов, с ним повели и целителей... По слухам, что дошли до них, эльфы, приведенные в тронный зал, на встречу с самим Бауглиром, либо не возвращались вовсе, либо возвращались другими - сломанными, пребывающими во власти бесконечного ужаса. И мориквэнди так боялись самой встречи с Владыкой Тьмы, что один стал молить конвоиров о пощаде, а другой даже обещать что-то рассказать о своем поселении, только бы их не водили в тронный зал. Орки потешались над пленниками вовсю, а самый рослый и по виду умный ухмыльнулся:
- Все бы пленники такие были, и хлопот бы не было! Расскажешь еще... вот заглянет Повелитель Тьмы в твою душу, и ты все расскажешь. Но... если ты поклянешься в верности Северу, то я могу потерять тебя по дороге, и ты на глаза Владыке не попадешь.
Услышав эти слова, Маитимо решил, что умный орк вовсе и не орк, и попытался урезонить мориквэнди:
- Враг не сможет сделать ничего с вашей душой, только с телом, а вы предлагаете Врагу вашу душу сами.
Частью слова Маитимо, частью его вид - фэанарион шел на эту встречу без видимого страха - помогли целителям собраться и даже устыдиться. Они очень боялись и не скрывали страха, но перестали просить пощады и обещать служить...
***
Когда конвоиры ввели эльфов в зал, Владыка велел подвести к нему мориквэнди. Мэлькор смотрел в глаза пленников, желая напугать их и устрашить, но пока не пытался воздействовать Волей.
- А теперь выпейте вот это, - властно приказал Темный Вала, и эльфам передали кубки.
Первый, тот, что и вначале держался лучше товарища, колебался: он взял в руки кубок, но не пил... и ждал, что будет дальше. Второй же, хоть и не сразу, но покорно отхлебнул.
- Отлично, - ухмыльнулся Владыка и обратился к Маитимо. - Я в прошлый раз обещал тебя отравить, но не закончил с тобой, а ты за это время поставил условие. Выполняю, как ты и сказал: вот тебе любой эльф, который выпил это питье по доброй воле.
Зелье начинало жечь мориквэндо изнутри и одновременно вызывало видения, связанные с огнем - эльф вскрикнул не только от боли, но и от ужаса: ему казалось, что его подвесили над костром и начали жарить на огне, а орки вокруг облизываются и ждут, когда еда прожарится...
Нолдо не знал, что происходит с родичем, хотя и был уверен, что что-то ужасное, но не зная точно планов Моринготто, Маитимо вел свою игру. В ответ на слова Врага фэанарион фыркнул:
- Что за глупость, Моринготто. Ты можешь сделать с любым из нас, что захочешь. Тебе еще не надоело? Делай то, зачем ты меня сюда привел, и давай заканчивать. Ты мне наскучил.
Второй целитель, так и не отпивший, горестно вскинул брови: неужели этот нолдо так их презирает за слабость, что ему нет дела до мук синдар? Но когда его вместе с товарищем, что кричал от жара и страха, увели в сторону - как неинтересных более - целитель понял, почему фэанарион говорил так... Маитимо защищал их.
***
Нолдорана силой напоили этим же ядом и сразу перетянули его рот плотной кожаной повязкой - чтобы эльф не выплюнул зелье.
Маитимо оценивал происходящее как... нечто более интересное, чем обычные пытки. Красочный бред и замкнутость в нем... И поскольку Моринготто заткнул пленнику рот, то все, что могло бы быть сказано эльфом, осталось не услышанным.
Маитимо в бреду опустился на пол, метался связанный, а потом затих. Сознание понимало, что то, что видится - не настоящее... или настоящее? Игра разума... Огонь не откликался на заклятья, руки были объяты пламенем и не сгорели... В своем бреду нолдо играл с огнем, танцевал с ним, среди его жара, словно в его сердце - и та боль, что чудилась, была... не столь уж и мучительной для такого странно-красивого состояния... Скорее это был завораживающий сон, и постепенно даже боль начала восприниматься иначе, а эльф гладил золотистые пряди изнутри, словно стоя в сердце огромного костра.
***
Пока Маитимо катался по полу, Мэлькор вспомнил об отравленном мориквэндо. После тех просьб, что произносил этот целитель по пути сюда, после жуткой для него встречи и выпитого без угроз яда, эльф не выдерживал мучительного жара и бреда, молил избавить его и говорил, что согласен на что угодно, даже быть рабом Севера... Эльфу дали противоядие, и он пришел в себя. Разумеется, Владыка, почти не получивший удовольствия от наказания Маитимо, был доволен. Чтобы фэанарион видел происходящее, с него сняли кляп и тоже дали противоядие, вырывая из бреда.
Вскоре яд перестал действовать, оставив после себя лишь слабость и вялость.
- Ты говорил, Маитимо, - усмехнулся Мелькор, - что принесешь мне пользу с Пиявкой, и в самом деле принес; а теперь принес пользу и с эльфом: на допросах этот мориквэндо не был так уступчив. Но стал, благодаря тебе, ведь если б не твое условие и не твоя глупая гордыня, он не был бы приведен сюда, и ему не дали бы яда, действия которого невозможно вынести.
Маитимо не стал отвечать на слова Моринготто - нолдо слишком устал от глупости Увала. Но Моринготто не смутился молчанием Нолдорана и продолжал, обращаясь к испуганному синда:
- Ты согласился служить мне, и я не повелю тебе тяжелого. Я отдам тебя Маитимо Нэльяфинвэ, Государю нолдор. Ты должен будешь лечить его или помогать в лечении, услуживать и исполнять все, что он тебе скажет: за этим проследят. Будь покорен ему, и твоя жизнь будет легче жизни любого из моих пленников; но если не сделаешь чего-то, что Маитимо повелит, тебя ждет кнут. И если ты так не угодишь Маитимо, что за весь день он не повелит тебе ничего, тебя тоже накажут.
Синда колебался, но ему пригрозили новыми ядами, пытками и чарами, и воздействием Воли, которой он не сможет вынести и тогда согласится на много худшее, а Владыка Севера уже начал смотреть на него и давить своей волей... и целитель поддался.
Первый мориквэндо, рот которого тоже на всякий случай заткнули кляпом, с горечью смотрел на происходящее. Его как ненужного решили было вернуть на допросы, но Энгватар истребовал эльфа для себя, и мориквэндо обреченно выходил из зала, не зная, что его ждет свобода. Прошло время, прежде чем эльф понял, что спасло его то, что он не спешил выполнить распоряжения Темных.
***
Для Маитимо новость-ловушка о приобретении слуги была дурной... Но и с этим можно будет справиться.
- Ты закончил, Моринготто? Мы можем наконец идти или еще тебя терпеть? - эльф говорил без вызова, но устало-брезгливо.
Владыка был зол на то, что Маитимо говорил с ним сейчас... даже не как с ненавистным Врагом, а как с каким-нибудь орком, который придумывает свои потехи и глумится, но его слова кажутся остроумными и оскорбительными, а выдумки жуткими лишь ему самому. Зато нолдо не возразил против того, что ему отдали мориквэндо при таких условиях; и самого целителя не стал убеждать держаться и не уступать, как прошлый раз убеждал подвергавшегося пытке. Это можно было считать успехом, пусть Маитимо и кривится...
- Терпеть меня тебе придется до конца твоих дней, Нэльяфинвэ, - усмехнулся Мелькор и распорядился: - На сегодня я закончил с пленниками. Увести их.
***
Когда Маитимо и отданного ему слугу вывели из тронного зала и повели по коридорам в камеру, Энгватар, словно бы желая уязвить нолдо и заставить переживать о родиче, с холодной улыбкой заметил:
- Первый целитель не проявил покорности, и ты его больше не увидишь. У меня на него свои планы.
Нолдо смерил Энгватара холодным взглядом, но ничего не сказал. Между ними двумя же это означало: 'Спасибо. Вновь дерзкий поступок под самым носом у Врага'.
***
Двоих пленников вернули в камеру, и фэаноринг сказал родичу:
- Помоги мне лечь, - это была просьба, но могла сойти и за приказ. Устроившись, нолдо продолжил: - Ты знаешь, что в любой момент можешь отказаться от любого обещания Тьме?
Эльф помог Маитимо, а в ответ на его слова неуверенно заметил:
- Разве... обещание не означает, что отказываться уже поздно?
- Скажи мне, а что такое обещание?
Мориквэндо попытался сформулировать.
- Обещание - это... принятие на себя долга исполнить то, что ты сказал. Конечно, если есть возможность, но, в общем, несмотря на мешающие обстоятельства, трудности и риск, или то, что ты стал думать иначе и сожалеешь о том, что дал такое обещание. Наверное, так.
Нолдо, не поднимая головы, кивнул и продолжил:
- А этот долг ты принимаешь перед собой, или перед тем, кому обещал?
- Перед собой, если обещал себе... А иначе... перед тем, кому я дал обещание: ведь он может освободить меня от его исполнения или даже не принять его, - синда начал понимать. - Но у эльфа не может быть долга перед Бауглиром. Перед одним или многими родичами, перед светлыми аинур, перед наугрим, даже перед своей землей, но не перед Бауглиром... - Целитель нахмурился. - Что-то здесь не так... тогда любое обещание или клятва Тьме оказалась бы незначащими словами, а я чувствую, что принести присягу Северу это очень страшно, а не просто пустые слова...
Нолдо снова кивнул. Глаза сами закрывались от усталости, но нужно было продолжать разговор.
- Обещание Бауглиру не несет в себе силы не потому, что это обещание Бауглиру, а потому, что обещание построено на верности, а Тьма отрицает верность. Быть верным Тьме это то же самое что водой поддерживать огонь или звуками хранить тишину, - нолдо не ответил пока на последние слова: не надо смешивать вместе все идеи за раз.
- Потому что, - неуверенно спросил синдо, - верность обещанию связана с истиной: я как подтверждаю, что мои слова истинны, я не отступлю от них? Но Бауглир лжец, а Тьма это не только зло, но и ложь? - И на лице эльфа отразился страх. - Ведь... они... следят за нами, и это, думаю, не ложь...
- Наверное, не ложь, наверное, следят, но что с того? - удивился нолдо.
- За то, что ты открыл мне, - прошептал мориквэндо, - Темные будут мучить нас обоих; и еще постараются как-нибудь использовать то, что услышали.
- Они будут нас мучить так и так, пока не превратят в рабов. А потом будут мучить как рабов просто для своего удовольствия, - нолдо посмотрел на родича и улыбнулся. - Напугал? Не бойся. Это правда. Пока мы в их руках, никакого выбора нет, только кажется, что есть. Но если ты не будешь бояться, то они ничего не смогут с тобой сделать. Зато многим отсюда удалось бежать. Только при мне более пятидесяти.
...Сказанное о том, что выбора нет, вначале подействовало на эльфа угнетающе, и он пытался приободрить себя лишь одним - тем, что бежать можно. Но после подавленного молчания мориквэндо повторил:
- Будут все равно мучить, но если не будешь бояться, ничего не смогут сделать; я сам выпил яд от того, что боялся, а моего товарища, что не стал пить, не напоили им... хотя, наверное, тоже будут мучить, - целитель задал вопрос, который, как он понял, стоило задать с самого начала... - Ты прежде уже не раз видел Бауглира? Почему он даже не пытался посмотреть на тебя, применяя свою силу, надавить через разум?
Нолдо усмехнулся:
- Вообще-то он пробовал, но ему не понравилось, - только мориквэндо не мог воспользоваться теми же чарами для защиты, что и калаквэндо, и Свет его не защищал. - Я немного знаю чары и могу противостоять им, а сейчас, говорят, меня укрывает Свет, так что Моринготто и его слуги не смеют нападать на меня в Незримом мире. Но раньше... Враг пытался принудить меня своей Волей, впрочем... он много чем меня пытался принудить. - Эльф вздохнул и сел. - Моринготто клялся, что я не умру в Ангамандо, по крайней мере, пока не склонюсь перед ним, - часть слов нолдо произносил на квэнья, даже когда говорил на синдарин. - Так что... если мне не удастся бежать... я обречен быть пленником, пока мои братья или Владыки Запада не разрушат эту крепость. Это... немного мучительно-долго, как ты понимаешь...
Целитель не совсем понимал имя 'Моринготто', но в этом синда скоро разобрался. Он был ошеломлен той судьбой, что ждала Маитимо, - и вместе с тем было очевидно, что нолдо... зная, что обречен быть пленником так долго, даже не думает покориться.
- Что мне делать теперь? - спросил мориквэндо. - Я пока остаюсь с тобой, но... - Он все же не договорил открыто, что не будет исполнять волю Врага, а будет поступать так, как поступал бы, если бы его просто поселили в одной камере с Маитимо. Мысль о побеге у мориквэндо тоже появлялась, но он не понимал, как это возможно; и не мог спросить, будучи под надзором...
- Все не так просто, - вздохнул нолдо. - За каждый свой выбор здесь ты будешь платить. Повинуешься: платить душой. Не повинуешься: платить телом. Твое хроа для них лишь инструмент, способ принудить фэа. А твоя фэа это их настоящая цель. - Тяжесть и важность разговоров отодвинула усталость, согнала сон. Нолдо сел удобнее, облокотившись о стену и согнув ногу в колене. - Но ты прав, есть кое-что еще, почему нельзя просто дать клятву Тени, а потом отказаться, словно ничего не было. Когда мы соглашаемся служить Тьме, дело не в том, что мы не можем отречься, дело в том, что мы соглашаемся служить в глубине своей души. А это уже очень глубокая травма. Я знаю из своего опыта, что может накатить такая боль, что ты согласен на все, но пока настолько больно, нет возможности говорить, а как боль проходит, ты уже берешь себя в руки. И все равно, хотя согласие было лишь секундной слабостью, о которой знаю только я, мне было стыдно, это не давало мне покоя, злило, заставляло отвести взгляд. Я не могу говорить наверняка, но предполагаю, что клятва Северу связывает душу чем-то подобным, не дает возможности распрямиться. Словно в душе глубокая рана, и она не затягивается и не дает жить свободным. Хотя это лишь мое предположение...
Синда боялся пыток и наказаний, желал избежать их, и для него были важны слова, что избежать их нельзя; здесь, в плену, на это не стоит надеяться, будут мучить, чтобы сделать рабом, будут мучить, когда станешь рабом... С другой стороны, слух о Бауглире был ложью - Маитимо не только выстоял, но и не сошел с ума и был жив. Больше того... из слов нолдо выходило, что Бауглир не так могуч, всевластен и страшен, как казалось... 'Он пробовал, и ему не понравилось'... И то, что Маитимо говорил сейчас и как говорил, словно показывало происходящее в другом свете.
- Когда ты говоришь, Маитимо, я понимаю, что это... как когда меня только схватили орки и требовали ответов, угрожая пытками, хотя стали бы мучить в любом случае, потому что орки любят мучить, - с удивлением произнес синда. - А ведь все равно, орки или Бауглир... - Оркам синда не уступал, они были гадкие и нестрашные. - Глубокая рана в душе того, кто согласился служить Тьме... Может быть, потому, что у нас уже есть долг служить Свету, хотя мы и не клялись? От присяги Тьме можно отречься, но она сама будет... как отречение от верности Свету... и это останется с тобой.
- Я тоже ему говорил что он, как орк, только больше и сильнее, - вздохнул эльф. - Но Моринготто дурак, он придумал для себя образ, которому не соответствует, и хочет, чтобы все его видели в этом образе. Но все видят правду о том, кто он, и все видят, что он просто дурак. И мне нравится то, что ты говоришь, что мы изначально должны быть верны Свету. Думаю, так и есть. Я рад твоей компании, но боюсь, чем это может для тебя обернуться... Я сделаю все, чтобы тебя защитить, но мне это не всегда удается. А теперь давай ложиться спать. Я очень устал, думаю, ты еще больше.
***
Так прошел день, другой, третий; доклады наблюдателей о происходящем в камере отнюдь не радовали Владыку и вовсе не походили на исполнение его замысла. Однажды, когда целитель в ответ на просьбу Маитимо предложил немного другое, а не исполнил слова фэанариона в точности, в камеру вошли Темные.
- Ты не исполнил приказа своего господина и заслужил наказание.
Синда уже принял то, что он не будет служить как раб, поэтому не стал просить о милости или оправдываться.
- Он не господин, а я не раб, - тихо, но четко ответил целитель. - Я просто помогаю как лекарь.
- Если ты откажешься от этих дерзких слов и подтвердишь то, что признал однажды, мы ограничимся парой ударов кнута; иначе тебя ждет худшее. И не думай, что теперь поступаешь храбро и благородно: отказываясь, ты станешь наказанием для Маитимо. Вы оба будете страдать, неужели тебе это не ясно?
Нолдо поднялся и встал рядом с мориквэндо:
- Они могут превратить нас в мучение друг для друга, однако страдание твоей души для меня хуже, чем страдание твоего тела. Но решай сам. Я не осуждаю тебя и не принуждаю к выбору. Я на твоей стороне.
- Тебя накажут не здесь, а в тронном зале, и Властитель Тьмы будет на тебя смотреть, - умаиа чувствовал, что эти слова не производят прежнего действия (не только благодаря разговорам, но и благодаря тому, что Бауглир уже смотрел на синда, и... ничего непоправимого не случилось). - Тогда Владыка только пробовал твою душу на зуб, а сейчас все, что ты слышал, станет правдой.
В ответ синда молчал и напоминал себе о Маитимо - его-то точно усердно старались сломить.
***
Когда обоих привели к Владыке, Мэлькор обратился к целителю.
- Если ты откажешься от своих слов и будешь служить, как обещал, тебе достанется лишь несколько ударов. Иначе... знаешь ли ты, что моей силы и Воли хватит, чтобы сломить тебя, лишить рассудка или убить на месте? И не смотри на пример Маитимо: он Нолдоран, владеет чарами и защищен заклятьем Валар, а ты нет. Да и не чета ты ему.
Синда сумел преодолеть страх и вновь ответил:
- Маитимо не господин, а я не раб.
- Ты выбрал, - ответил Увала. - Но сначала все же кнут, как условлено.
- Я думаю, Моринготто не врет в том, что может убить тебя своей Волей, - вдруг заговорил нолдо. - Но точно так же они могут убить и любой другой болью. Однако не думаю, что Враг может лишить тебя рассудка, и уж совершенно точно он не сможет сломить тебя. Сломаться или нет, это вообще не его выбор и не в его власти. Но... Трудно тебе будет. Я буду рядом, и буду смотреть, как ты идешь, как смотрел бы на меня мой отец. Это твоя битва за тебя самого, постарайся не сдаться им.
Что-то изменилось - раньше бы нолдо смотрел на родича с болью, а теперь... как на того, кто идет через испытание: с надеждой и гордостью.
***
Мориквэндо нанесли сильные раны кнутом, но самих ударов было немного. Владыке вовсе не было нужно, чтобы эльфа довели до полубессознательного состояния или чтобы пленник так сильно страдал от боли, что боль перекрывала бы его страх. Когда Владыка направил на синда Волю, эльф закричал, а потом явно захотел что-то сказать, и его выпустили ненадолго, требуя склониться. Сначала синда не мог ответить, а потом забормотал:
- Орк, просто большой, большой, сильный орк... - целитель не стремился оскорблять Бауглира, он цеплялся за эти слова, как за то, что может помочь, но Увала разозлился и ударил с новой силой: и Волей, и ужасом, и мраком, так, чтобы наглец не мог вырваться. Владыка хотел добиться, чтобы эльф, если он не сломается, то именно что потерял рассудок; чтобы он был так ослеплен этим ужасом и мраком, что видел бы его перед собой и будучи отпущен, чтобы потерял способность воспринимать то, что подлинно его окружает, запертый в кошмаре. Правда, это сделало бы эльфа бесполезным - безумец ни служить, ни рассказать ничего не сможет, поскольку не услышит и не поймет, что от него требуют, а нарушенная связь меж фэа и хроа скоро приведет к смерти мориквэндо. Зато... это было бы способом показать Маитимо свою силу. Показать, что он, Владыка Севера, может смять разум непокорившегося.
У синда от боли перехватило дыхание так, что он даже кричать не мог, только из глаз брызнули слезы; внешне эльф сжимал руками голову и извивался, внутренне - падал во мрак... но вдали вдруг зажегся словно луч света, и синда услышал:
- Ты свободен. Это Враг в темнице. Иди.
И неожиданно для себя целитель оказался свободен идти на этот зов - мимо силы Бауглира, направленной уже не в цель. Идти мимо орков, умаиар, мимо Маитимо, которого беззвучно поблагодарил...
В видимом мире эльф недвижно замер на полу.
***
Нолдо видел, как целителя избили, но синда не изменил решения, и фэанарион славил товарища. И тогда Враг обрушил свою Волю на синда... и все равно целитель, даже не воин, держался... Моринготто в ярости напал на мориквэндо, и только тут нолдо понял, что в Незримом мире он, Нолдоран, не скован! Маитимо выбросил свою волю и чары вперед, пытаясь защитить родича, даже заранее зная, что не выйдет, и... замер. Понял, что опоздал. Тело, лежащее на полу, стремительно серело, огонь духа в нем потух, уступая дом вечному сумраку... Нолдо в горе опустился на колени. Он опоздал...
***
Владыка смотрел на мертвого эльфа - он желал другого, желал сломать или лишить разума... и то, что смог только убить, было тем хуже, что перед ним был даже не нолдо, не воин, а какой-то боязливый синда, который перед тем сам был готов все рассказывать, лишь бы его не привели в тронный зал!
Владыка Севера перевел взгляд на Маитимо, который и был виноват в этой неудаче. Нужно было больше не позволять фэанариону видеться с родичами - это заканчивалось... совсем неправильно. Владыка сейчас отдал бы мертвое тело синда на растерзание волкам, велел бы глумиться над ним на глазах Маитимо, но Мэлькор помнил, что из подобного вышло в прошлый раз у Маирона, а сейчас нолдо стоял на коленях и был в горе. Владыке вовсе не хотелось, чтобы Энгватар опять месяцами вытаскивал фэанариона... Нужно было поступить так, чтобы этого избежать, но вместе с тем и показать гордецу, и всем, что происходящее было успехом, а не неудачей. И Владыка обратился к Маитимо:
- Видишь, я добился того, что ты встал передо мной на колени, не применяя силу. Я готов наградить тебя за это: мертвеца не бросят волколакам или оркам, как других, а выбросят из Твердыни и закопают, - в самой Твердыне копать было нечего: вокруг или камень, или пепел. Земля, где что-то могло расти, была несколько дальше.
Когда Враг договорил, губы эльфа тронула улыбка. Он низко, с достоинством поклонился телу родича и поднялся с колен.
- Ты знаешь, что не тебе была воздана честь, Увала. И все это знают. А с телом делай, что хочешь. Он был целителем, а умер героем. Ты уже воздал ему почести выше, чем мог бы. Он так боялся тебя вначале... а потом он понял, что ты лишь большой орк. И ни твоя мощь, ни боль не смогли его смутить... - Нолдо было необходимо, внутренне необходимо, совершить тризну, потому что иначе горе и почти физическое ощущение Искажения разлились бы по фэанариону черным ядом. И нолдо говорил, прямо здесь, перед троном, над остывающим телом, потому что потом, может быть, уже никогда не выйдет: - Он ушел героем, он ушел победителем, а ты остался ни с чем. И ведь уже не первый раз. Мы просачиваемся через твои пальцы, Моринготто. И не по таким, как я, надо равняться, а по таким, как он. Не надо быть Нолдораном, чтобы не сдаться тебе, не надо быть Нолдораном, чтобы посрамить тебя.
Владыка был разозлен словами Маитимо, особенно потому что... они были так хитро сложены, что даже умаиар могли счесть их правдой. Да, просто хитро и нагло сложены. Даже нельзя было ответить на них: 'Я убил его - я могу сделать с вами, что захочу'. Чего доброго, наглец сейчас ответит, что и орк может убить!
- Этот эльф не сдался потому, что я убил его быстро, он мне не нужен; и одолеть меня не по силам никому из вас; не только этому целителю, которого ты зовешь героем, но и Нолдорану вместе с его воинством. А если Нолдоран так хочет воздать честь мертвому, я дам ему эту возможность. Целитель должен был получить больше плетей за непокорство: отдайте остаток Маитимо, чтобы он мог считать, что делит их с этим синда, - Мэлькор говорил насмешливо, презрительно кривясь, но на самом деле хотел, чтобы Маитимо испытал боль за свои слова. Хотя бы та боль и не была действенной. Действенные средства поищут после.
- Не интересен, говоришь? - Эльф отвечал очень спокойно, хотя был готов от гнева вцепиться во Врага голыми руками. - Потому ты обещал сломать его и уговаривал склониться? Потому твое лицо перекосило от злости? Потому ты так старался в своем заклятье, или думаешь, мы все не видели? Ты лжешь, и единственный пытаешься в это верить. - Нолдо смотрел на Моринготто с ненавистью и отвращением. Но... против плетей эльф не возражал. Это словно бы и правда связывало его с погибшим мориквэндо.
- Аийа! - восклицал эльф с каждым ударом, и... с каждым ударом словно становилось легче. Словно боль тела смывала вкус того Искажения, что только что случилось, примиряло с ним, делало жизнь чище. И эльф с напряжением ждал следующего удара кнута, раздирающего кожу и несущего облегчение душе.
