Нолдо избивали долго, но все же не доводя до опасного состояния; и затем отдали новому целителю - высокому и очень бледному умаиа, который, по своему обыкновению, завязал растянутому на целительском столе пленнику рот, и, обработав раны, туго связал эльфа в новой позе, обмотав все тело повязками, так, что раненый походил на гиганскую куколку. Повязки не передавливали кровеносные сосуды и были пропитаны целебными снадобьями, но почти не давали пленнику шевельнуться.
Кляп целитель планировал убирать ненадолго - только чтобы давать Маитимо еды, лекарств, питья; спеленывающие повязки он собирался снимать, только когда будет снова обрабатывать раны. Целитель всегда поступал так со своими подопечными. Позже, когда пленники уже бывали не так ослаблены, и самая неподвижность могла помешать им восстанавливать силы, целитель обматывал руки и ноги мориквэнди по отдельности, привязывал к ним ленты и двигал так, как считал полезным, но не давал эльфам управлять своим телом самим.
Разумеется, нолдо совсем не нравилось, как с ним поступили, и эльф не собирался просто терпеть. Неподвижность и немота мучили, с трудом удалось подавить подкатывающую от беспомощности и спеленутости панику, и нолдо сконцентрировался на своей связи фэа и хроа, обновляя и укрепляя взаимосвязь и реакцию - любое, что эльфу впихнут в рот против воли, должно быть выброшено, должно привести к рвоте. Так, настраивая себя, нолдо дождался, когда его вновь придут поить и давать лекарства - ждать пришлось не так долго. И тогда Маитимо отказался принимать что-либо. Все же была своя польза в положении главного пленника.
***
Когда эльф не принял лекарство, целитель некоторое время смотрел на него, размышляя, что делать. Внушить, что это лучшее эльфийское вино? Могло бы быть действенно, но внушать что-либо Маитимо было страшно... он даже чары Владыки отбрасывал, и Свет мог защищать его разум... Тогда можно было не давать раненому пить. Спустя время жажда побудит эльфа выпить лекарство, так как тело будет требовать воды. Но из-за этого пленник сильно ослабнет, что было нежелательным. Что тогда, отвлечь эльфа и напоить? Но нолдо не дитя, чтобы сказать ему: "Смотри, вон птичка летит". Умаиа полагал, что при попытке что-то влить в Маитимо во время разговора, рвота (а целитель был предупрежден) вряд ли возникнет, зато пленник легко может подавиться. Можно попробовать ввести фэанариона в транс, повторяя ему что-то монотонное... пусть даже просто говорить одно и то же: "Выпей-выпей-выпей-выпей..." Если это станет внушением, прекрасно; если эльф просто будет думать о своем - тоже хорошо; если будет говорить о своем... придется, наверное дать выговориться. Но всякий устанет разговаривать, а со стенкой, которая не реагирует на его слова - тем более. Так целитель и поступил.
Жажда мучила, но нолдо игнорировал ее. А услышав бубнеж Темного, в скором времени задремал, и тогда умаиа, увидев, что пленник уснул, влил лекарство в спящего. Маитимо думал, что его план сработает, но Моринготто обещал не давать ему больше ничего мерзкого, и тело не стало противиться лекарству, эльф даже не пробудился. Но когда умаиа начал поить спящего бульоном, тело выполнило желание своего жильца и выгнулось, сотрясаясь от сильной рвоты.
Даже этим способом ничего не вышло. Пришлось умаиа искать чары, которые подавляли бы рвоту; налагать их он собирался тоже на спящего. Целитель искал долго, в то время как эльф страдал от жажды, но так и не смог найти ничего. Даже не приблизился к решению. И тогда умаиа решил поговорить с Маитимо:
- Что за глупое упрямство. Чего ты добиваешься? Хорошо, отстранят меня, или я сам скажу, что ты так противишься лечению, что для этого нужен кто-то посильнее. Признает Владыка, что Энгватар незаменим и отдаст тебя снова ему... Ты этого хочешь?
- Развяжи меня и поклянись, что никогда не будешь делать ничего подобного, связывать или сковывать меня, или приказывать и просить других о том же. И тогда я приму лечение, питье и еду, - от обезвоживания нолдо с трудом ворочал языком. Но эльф был уверен, что умаиа сам по какой-то причине не хочет выпускать пленника и отдавать его Энгватару или иному целителю.
Умаиа и правда развязал Маитимо, а затем некоторое время смотрел на пленника, прежде чем неохотно произнести:
- Я клянусь, что никогда не буду делать ничего подобного: связывать или сковывать тебя, или приказывать и просить других о том же... кроме случаев, когда это будет необходимо для моей защиты. - Вообще, целитель всегда связывал всех просто для своего удобства, но именно Маитимо...
***
Дни пошли своим чередом. Нолдо поправлялся и прощупывал умаиа, ища его слабое место, думая, как его использовать или уничтожить, или... освободить.
Умаиа не пытался навредить чем-то эльфу. Хотя Темному и не нравилось, что пленника нельзя держать связанным, как других, но он боялся Маитимо и не желал его злить. Надежнее просто лечить - справляться с задачей, с которой не справился предыдущий целитель.
***
Когда нолдо снова был готов к допросу, Владыка сказал, что ему наскучило заниматься Маитимо лично. Так как предыдущие дознаватели проваливались по разным причинам, не без участия Маитимо, в этот раз Мелькор передал нолдо сразу двоим: брату и сестре. Понадобится - один удержит другого от неподобающего, понадобится - донесет Владыке о том, что другой делал или говорил.
***
Новые дознаватели подошли к проблеме творчески. Когда эльфа привели в застенок, пленника ждали разложенные, словно на выставке, всевозможные орудия пыток, так что глаза разбегались. Маитимо не подал вида, что взволнован увиденным, но брат и сестра не оторвались.
- Здравствуй, - едва ли не пропела дева-умаиэ. - Видишь, какой выбор. Хочешь предложить что-то сам или положишься на наш вкус?
Эльф ничего не ответил. Два палача это хуже, чем один... Будет сложно от них избавиться или убить, значит, нужно вновь бежать, но как?.. Цели этих двоих были понятны - сломать. Очевидно, через боль: вряд ли они будут соревноваться в остроумии и ставить ловушки. В любом случае, видимо, сегодня придется запастись мужеством и терпеть...
- Первое, чего мы хотим, чтобы ты больше не насмехался над Владыкой, - улыбнулся брат. Умаиар полагали, что проще всего будет добиться от Маитимо именно этого. К тому же... умаиар постарались изучить ошибки своих предшественников и знали, что все, отстраненные от главного пленника, были обвинены в непочтении к Владыке Арды.
Маитимо промолчал, и умаио велел оркам раздеть Маитимо и положить на пол, лицом вниз, после чего (пока орки удерживали связанного нолдо) сковал ноги пленника, согнул их в коленях, и продел через цепь ножных кандалов проволоку, сцепляя ноги с заломленными назад руками. После чего с эльфа сняли веревки.
- Начнем с разминки и тренировки, - зная о гибкости и ловкости эльдар, умаио не ограничился тем, что сцепил запястья и щиколотки, но то тянул за руки или за ноги, то давил на них сверху. Палач не переходил меры, не злился, не угрожал - скорее, он просто забавлялся.
Эльф в этот раз тоже избрал новую тактику - молчать. Но... не потому, что решил упрямиться, а... потому, что устал изворачиваться. Пытка началась, как развлечение, однако нолдо понимал, что время превратит неудобную позу в мучительную. И время шло. Эльф смотрел перед собой, стонал, кусал губы, но на умаиар словно не обращал внимания.
Умаиар весело переглядывались, как и подобало брату и сестре, улыбались друг другу и с нетерпением ждали слов Маитимо - конечно, они хотели слышать ответы на вопросы Владыки Севера, но их устроили бы любые слова нолдо, потому что в них Неразлучные нашли бы идею для новых мучений.
- Какой ты скучный сегодня. Я слышал и видел более интересных пленников, - подначил нолдо умаиа. - Уступить его тебе, сестра?
- Благодарю, - ответила дева. Умаиэ подошла к эльфу, провела рукой по волосам пленника, с удовольствием, но без ласки, так, как можно было бы гладить приятную на ощупь шерсть. А после начала ловко и быстро вытягивать волосок за волоском из сбившейся косы и привязывать их к проволоке, протянутой через цепь - так, чтобы каждый был предельно натянут и при движении рук или ног оказался бы вырван.
Эльф сжал зубы - прикосновение к его волосам было неприятным, но тварь быстро превратила ласку в боль, и эльф успокоился. Выдранные волосы... вызвали мимолетное сожаление, но его тут уже однажды остригли, могли и вновь постричь - какая разница? Боль же от вырванных волос по сравнению с кричащими мышцами и вовсе не имела значения. Нолдо молчал, даже не упорно - равнодушно, глядя мимо палачей, словно они были пустым местом, просто орудиями Врага.
Умаиар переглянулись. Маитимо не только не отвечал насмешками, но и вовсе никак не отвечал и ни на что не реагировал, просто стонал, то громче, то тише.
- Ты молчишь... Забавно, - дева выбрала тонкий, изящный нож и начала делать надрезы на руках и ногах эльфа. Это должно было оказаться больнее, чем вырванные волосы.
Напряженные, сведенные мышцы отозвались резкой болью на надрезы. Все тело жутко затекло и болело, нолдо не выдержал и закричал в голос. Но все равно вел себя так, словно был один в камере.
Брат качнул головой. Говорят, с другими дознавателями Маитимо всегда держал себя иначе. Смеялся, оскорблял Владыку, дерзил, угрожал...
- Сестра, а ведь он не смеется над Владыкой Мелькором! Как мы и хотели, - широко улыбнулся умаиа. - Может быть, Маитимо устал сопротивляться и покорился? Только гордыня да мысли о том, что он потом соберется с силами, все еще не позволяют фэанариону дать обещание хорошо себя вести.
Несложное, нехитрое мучение оказалось коварным и действенным. Нолдо... в каком-то смысле упивался своим сопротивлением, и этот факт, что он не сдается боли, доставлял почти физическое удовольствие. И даже вырывающиеся крики не портили эльфу его сомнительной радости. Пленник, поглощенный чувствами и сопротивлением, чуть было не пропустил слова умаиар, в которых было торжество:
- Похоже, пока нет, - без огорчения отозвалась дева, отвечая брату. И оба умаиар, помня, что на оскорбления непременно нужно возражать, синхронно воскликнули:
- Слава Владыке Арды, единственной подлинной Силе и величайшему из всех существующих!
- А ты славишь отца, который от бичей наших валараукар помер? - с насмешкой ответил умаиа, думая про себя: "Вот сейчас я тебя задену за живое". - Мы, конечно, не валараукар, но раскаленные бичи... это ведь можно устроить, так?
- Надо сделать плетку из металла и раскалить в огне, это совсем несложно, - отозвалась дева. - Дарю это право тебе, ведь ты придумал наказание для упрямца, брат. Отучим гордеца бранить нашего Владыку*(1).
По слову Господ орки расковали ноги эльфа и поставили пленника на колени, продолжая удерживать - само тело фэанариона так затекло, что держать какую-либо позу нолдо был неспособен. Умаио же тем временем сделал из проволоки плетку, нагрел ее концы в огне и стал бить ими пленника.
***
Маитимо не удивился, что его ответ стал началом новых мучений - этого следовало ожидать. Слова про отца нолдо не задевали - задеть может только правда, а ложь здесь на каждом шагу.
Стоять нолдо сам, конечно, не мог - тело не держало, руки и ноги прошило, как иглами. Эльф закрыл глаза и запрокинул голову, переживая момент. На его губах появилась измученная, кривая улыбка. Впрочем, на коленях тело тоже стоять не хотело, и в результате нолдо сидел на полу, удерживаемый орками, дожидаясь, когда огненные полосы пройдут по его телу. Пленнику было не страшно, а любопытно - на что это будет похоже?.. "Со мной что-то не так...", - подумал эльф, но допрос был не лучшим местом, чтобы разбираться в себе.
***
Вопреки ожиданиям умаиар, кнут не произвел большого впечатления на пленника. Удары были слишком быстрыми, чтобы опалить кожу, но тонкая проволока покрывала тело затейливой паутиной кровавых линий. Пронзительные прикосновения вызывали крики сквозь зубы, но ни интереса, ни оживления пленнику не принесли. Палачей он по-прежнему игнорировал.
Такое поведение Маитимо лишало Неразлучных удовольствия от допроса, и они старались расшевелить нолдо не только болью, но и насмешками. Сестра принесла зеркало и стала показывать Маитимо "узоры" на его теле.
- Полюбуйся, каким орнаментом мы украсили тебя. Не красота ли? Тебе так идет! - и длинные пальцы умаиэ гладили израненную грудь фэанариона.
Эльф не отвечал на издевки, и умаиэ продолжила то ли допрос, то ли забаву - чародейством она пропускала огонь по разрезам на теле эльфа, выжигая раны и оставляя черную паутину запекшейся крови на груди, плечах и руках фэанариона; когда пленник выгибался от боли, дева прижимаясь к нему, ловя чужую боль всем своим существом.
Переглядываясь и перебрасываясь шутками, брат и сестра продолжали допрос в том же духе, переходя от одного орудия пыток к другому. Пленник все так же лениво насмехался над Владыкой, когда его спрашивали, но умаиар не видели в том беды - это был только первый допрос. Неразлучные не увлекались чересчур и не выходили из себя, но все же пришло время передать Маитимо целителю.
***
Умаиа лечил пленника, не доставляя ему особых хлопот - чтобы избежать хлопот самому; и без промедлений, чтобы не вызвать недовольство Владыки. Целитель и сам хотел скорее передать Маитимо дознавателям, которые вновь предадутся своим забавам - все им здесь позволено, и все было для них игрой, а потому они не огорчались, что быстрых результатов нет.
Маитимо тоже не доставлял целителю особых хлопот, вел себя тихо и спокойно - так что даже было странно, почему все боялись иметь с ним дело. Но, может, он просто усыплял бдительность?
***
Выжигать узоры умаиар понравилось, но ожоги требовалось свести, чтобы приступить к новому допросу, а целитель не мог управиться с этим быстро. И Неразлучные использовали оказавшееся у них время для того, чтобы придумать для Маитимо что-нибудь поинтереснее: ведь пленник был непростой.
- А что, если заставить его самого причинять себе боль? Это сильнее подействует, - предложил брат.
- Откажется, - отозвалась сестра, но она не отвергала предложение, а приглашала обдумать что сделать, чтобы нолдо не испортил затею.
***
Когда Маитимо привели на следующий допрос, его привязали к странной конструкции, к чему-то среднему меж кроватью и креслом. Ноги и тело пленника Темные пристегнули ремнями к лежанке, а руки нолдо умаиэ удерживала поднятыми над спинкой "кресла", пока ее брат устанавливал над грудью эльфа конструкцию с лезвиями. Внешне сестра была хрупкой девой, но ее сила была куда больше, чем даже у нолдо, и тонкие пальцы без труда сковывали запястья эльфа. К тем же запястьям ее брат прикрепил ремни: таким образом, что, если Маитимо опустит руку, то ремни потянут лезвия хитроумного механизма, и те войдут в грудь пленника.
- Пока твои руки держит сестра, - заговорил умаио, - а когда она отпустит, придется тебе самому. Любопытно, как долго ты сможешь удерживать их, пока в тебя не вонзятся лезвия? - Прелесть этой игры состояла в том, что Маитимо сам, по своей воле, должен был исполнять желание умаиар: держать руки поднятыми, чтобы избежать боли.
Нолдо знал, что его не убьют, что раны не окажутся смертельны, что его не искалечат, да и сами лезвия не были длинными, но широкими и зазубренными... Эльф не боялся боли, он... словно бросал ей каждый раз вызов. И стоило сестре отнять руки, как нолдо резко опустил свои. Лезвия пробили грудь в нескольких местах, оставляя неглубокие раны, но Маитимо не остановился - освободившимися руками он стал распутывать ремни, которыми был притянут. Сейчас он освободится и вцепится в этих умаиар...
Пленник повел себя неожиданно...
- Смотри-ка, - рассмеялся брат, хотя желал он вовсе не этой реакции. - Может, наши усилия так и не понадобятся, нолдо научится пытать сам себя.
Однако смех смехом, а руки нолдо он перехватил: Маитимо пытался освободиться, а его умения сражаться были слишком известны. Брат крепко связал запястья эльфа и привязал их к спинке кресла. Сестра тем временем убрала окровавленные лезвия, ставшие теперь бесполезными, и слизнула с одного из них кровь.
- Знаешь, а твоя кровь вкусна, - улыбнулась дева и вдруг приникла к груди привязанного пленника, лаская его и покрывая грудь поцелуями, осторожно слизывая кровь с ран, но вскоре ее ласки стали все более дикими, поцелуи превратились в покусывания, а кровь Темная уже не слизывала, а высасывала, впиваясь губами в раны.
***
Эльф чувствовал, что от умаиэ исходит вожделение, словно она с удовольствием бы поглотила пленника вместе с его болью, наслаждаясь каждым моментом. Собственно... так она и сделала. Умаиэ села поперек эльфа, оказавшись у него на коленях, и мурча, гладила его грудь и плечи, стянутые ремнями над головой руки, жестко схватив за волосы, нежно целовала шею.
Эльф ждал боли и издевательств, но совсем не был готов к такому. Тварь делала то, что могла бы делать лишь его жена, хотя ни одна жена не будет делать это так. Нолдо задергался и лишь рассмешил тварь. Ласки и поцелуи продолжились, а потом умаиэ стала запускать свои пальчики прямо в раны, вырывая из эльфа крики. Дева лишь звонко смеялась, слизывала кровь с пальцев, приникала губами к ране, вытягивая в себя кровь из тела. А ее брат сидел в кресле рядом и улыбался, наблюдая за сестрой.
- Жалко, я не могу так же играть с вашими девчонками, слишком быстро мрут*(2), - посетовал умаио. - Ты сам, кстати, умирать не собираешься?
На этом допросе апатия и спокойствие эльфа дали брешь. Он обзывал умаиэ, рычал, рвался из пут, потом заставлял себя успокоиться, но ее нежный шепот, шелк волос на лице и коже, то, как она ласкала тело, чтобы вновь вонзить в него пальцы или нежно раздвигать раны язычком - это сводило с ума. Своим Искажением. Это было отвратительно.
Видя, что большего от Маитимо не получить и желая дать брату тоже развлечься, девушка слезла с эльфа, и тогда умаио втыкал в нолдо крючковатые иглы, а когда выдирал их, девушка снова нежно и страстно целовала изодранное тело.
Это продолжалось, пока нолдо не лишился чувств от потери крови.
***
Игра умаиэ, по крайней мере, вывела нолдо из себя... хотя он ни на что и не согласился. Брат и сестра гордились собой: было известно, что куда чаще Маитимо умеет заставлять других терять самообладание. Но пришлось дожидаться, пока целитель восстановит кровопотерю и исцелит раны.
А пленнику... нужно было пережить новый опыт. И что-то глубинное изменилось в эльфе.
***
Брат и сестра желали попробовать что-нибудь новенькое, и слегка поспорили: сестра желала ласк и танцев, брат - вовлечь нолдо в пытки, заставить эльфа согласиться мучить себя самого. Он считал, что Маитимо сразу опустил руки, чтобы все закончилось быстро. Что, если теперь прямо предложить Маитимо истязать себя, чтобы сократить и облегчить свою пытку?
***
Сговорившись, умаиар подготовили камеру. На очередной допрос орки привели нолдо босым, со связанными за спиной руками, чтобы не напал, и поставили его на железный лист, покрытый остриями; лист занимал почти весь пол камеры. Чтобы не наступить на лезвия, Маитимо приходилось идти на носках, а орки, в железных сапогах, порезаться не боялись. Руки эльфа, все так же связанные сзади, подняли вверх и при помощи веревки закрепили за крюк в потолке. Маитимо был вынужден стоять согнувшись на носках, в очень неудобной позе.
- Сегодня у нас будут танцы, - промурлыкала дева, подойдя к Маитимо и гладя эльфа по плечу, спине... еще не израненным. Умаиэ взяла нолдо за волосы и ее тонкий пальчик указал на противоположную стену, где была оставлена небольшая площадка, свободная от лезвий. - Встань со мной в пару и протанцуем до той площадки... это недолго.
- А откажешься, я устрою тебе долгий, весьма долгий танец, - улыбнулся брат.
- Вы больные, - только и ответил нолдо. Разумеется, он не собирался играть по их правилам и тем более танцевать с тварью. Эльф даже не подумал о том, что раньше бы он согласился: встал бы в пару и свернул бы умаиэ шею, но сейчас... последняя их забава что-то окончательно изменила в пленнике. Да, он вроде бы как очнулся, ожил, сопротивлялся... но эта вспышка опустошила его почти полностью. Вместе с внутренней усталостью, измотанностью на эльфа навалилось отупение. Он не то, что не искал возможности испортить Темным жизнь, он не видел ее, даже если она была перед самым носом... Нолдо готовился сражаться с болью - это было просто и понятно. А все, что сверх...
Пленника почти подвесили на дыбу. Носками пальцев эльф мог стоять на полу, но всю стопу не получалось поставить из-за натыканных острых лезвий. Очень быстро тело затекло и начало ломить, в ушах стучала кровь, носки ног и руки сводила судорога.
- Вам же дольше лечить, - буркнул под нос нолдо, и осторожно поставил ногу всей стопой на острия. Медленно перенес вес, ощущая как лезвия вонзаются глубоко в ногу: "Интересно, как они хотели, чтобы я тут танцевал? На носочках?". И поставил на лезвия вторую ступню.
***
Эльф отказался. Сам поставил ногу на лезвия.
- Если ты желал так отделаться от танцев, не выйдет, - умаиа чуть приподнял эльфа над полом с помощью веревки.
Это была пытка дыбой, и одновременно - так было просто удобнее закрепить раздельные кандалы на ногах пленника; затем нолдо вновь опустили, и начались "танцы". Потолок камеры был подготовлен для развлечения - в него было вбито несколько крюков и установлены блоки, а дальше, с помощью цепей и веревок, умаиар двигали руками и ногами пленника, бросали нолдо на пол, вновь поднимали его, как будто Маитимо был вещью, игрушкой, а не главным пленником.
- Хочешь прекратить? Может, тебе довольно насмехаться над Владыкой? Тогда все это завершится, и ты сможешь поставить условие, сказать, что ты хочешь, чтобы с тобою больше не делали.
- Или тебе это по душе: лезвия, боль, кровь? Уже второй раз сам себя режешь.
Может эльфу с нормальным сознанием быть такое по душе - лезвия, страдания, кровь? Нет, конечно же, нет. Эльфу с нормальным сознанием такое по душе быть не может. Маитимо же встречал боль... со своеобразной радостью, как встречают врага, с которым можно биться. На умаиар, глупых, безумных, Искаженных, нолдо не обращал внимания. Но когда они требовали признать Врага - эльф зло огрызался. И прервать допрос или облегчить свою участь нолдо не пробовал.
Умаиар продолжали, ожидая, что сделает или скажет Маитимо, чтобы затем использовать это против самого эльфа, но... кроме насмешек над Владыкой, он ничего не делал. А это был такой ответ, на котором нельзя было строить новую игру.
После "танцев" весь пол камеры был в крови - особенно изрезаны были ноги нолдо, хотя, конечно, умаиар следили за тем, чтобы не навредить пленнику всерьез.
Наконец умаио приподнял нолдо над полом, ухватил за волосы и за шею - и словно бы резко бросил о лезвия пола лицом вниз, так, чтобы казалось, что эльф вот-вот выколет глаза - хотя на деле движение было точно рассчитанным. Должен же он чего-то бояться, этот Маитимо?
Но нолдо знал, что с ним ничего не сделают - не убьют и не покалечат. А раз так, то об этом можно было вовсе не беспокоиться. Можно сказать что нолдо... всецело доверял своим палачам. Потому до Маитимо даже не дошло намерение умаиа. Пленник думал, что его просто кидают грудью на лезвия, но не дадут искалечиться.
***
Маитимо не выказал даже тени страха, как будто был готов к этому. Можно было, конечно, продолжить игру, но какой в ней толк, когда пленник ни на что не реагирует? И не соглашается ни на что. Напоследок умаиар подвесили нолдо за вывернутые руки, покачали немного, но это было скучно, и вскоре Маитимо отдали целителю. Нужно было придумать что-то особенное, и на это требовалось время, за которое брат и сестра разузнали от других, что уже пробовали на Маитимо.
- Все ж, какой опыт допросов! Ничто ему не в новинку, ко всему кажется готовым...
- Значит, добьемся того, чтобы не был готовым. Например... еще спал.
Это показалось умаиар любопытной идеей, и они велели целителю напоить Маитимо сонным зельем, таким сильным, чтобы нолдо не проснулся, пока его привяжут к носилкам и перенесут в застенок. Нолдоран должен был быть неготовым к тому, что его ждет.
***
Эльф отдыхал в камере, действительно отдыхал - целитель, приходя, снимал боль и ничего не хотел от пленного. Нолдо это всецело устраивало - можно было просто лежать и ни о чем не думать.
От мориквэнди Маитимо слышал, что они искали радости в воспоминаниях, но это был не его случай - все, что было в прошлом, вызывало жгучую боль. Мысли о будущем были не лучше... Долгое время эльф приучал себя не думать ни о прошлом, ни о будущем, жить настоящим, искать пути вырваться или нанести удар по Темным; или же думал, что еще может сказать пленникам в следующий раз; или анализировал пережитый допрос и думал, как облегчить себе жизнь, а тварям усложнить; или слушал боль, учась ее подчинять. Но в последнее время ни на какие мысли сил не хватало. И нолдо просто вслушивался в боль, безучастно лежа на своем топчане.
Пока Нолдорана восстанавливали после предыдущего допроса, брат с сестрой снова подготовили камеру для развлечений. Лезвия убрали, зато в центре установили подвес, на котором можно было поднимать и опускать "ложе". Прямо под механизмом умаиар приказали сложить из больших каменных блоков небольшой бассейн. Стенки бассейна были невысокие, чуть ниже, чем по пояс умаиар, но ложе в него можно было опустить так, что вода смыкалась бы высоко над лежащим. Умаиар показалось, что будет забавным смотреть, как нолдо проснется под водой, затем поднять его и потребовать от пленника ответа, а не захочет говорить - снова опустить в воду.
И вот, когда все приготовления были завершены, целитель дал Маитимо особый настой, и эльф крепко уснул.
***
Маитимо проснулся из-за того, что произошло что-то странное, непонятное, он даже не понял, что именно происходит, но пришел в ужас. Эльф забился, пытаясь вырваться, но не мог освободиться, а разум, все еще не пробудившийся полностью, к тому же находящийся в панике, просто ничего не мог понять - кроме того, что, кажется, он тонул. Даже когда эльфа вытащили из воды, прошло несколько секунд, а может, и десятков секунд, прежде чем пленник откашлялся и наконец понял, что происходит.
- Ты давно не принимал ванну, - умаиар смеялись и перебрасывались комментариями, глядя, как пытается биться привязанный, ошеломленный нолдо. Они его расшевелили, снова! - Согласись не насмехаться больше над Владыкой или мы повторим купание...
Эльф был в ужасе. Им завладел просто звериный ужас, неподконтрольный, безотчетный, глупый, липкий, мокрый, холодный - как сама эта вода! Условие избавления было названо. Но нолдо сжал челюсти. Это был его ответ. Пленник не искал пути выкрутиться, не пытался избежать страшного, даже не думал ни о чем, не готовил себя - просто упрямо и молча ждал. Ждал, когда снова накроет ужас. Потому, что потом он рано или поздно все равно кончится. Надо просто терпеть.
А умаиар были довольны. С каким презрением раньше относился Нолдоран к их пыткам! Но они сумели сначала лишить гордеца самообладания, а теперь - и привести в ужас. Брат и сестра считали, что это уже важные сдвиги... Правда, эльф все равно пока молчал, и тогда брат исполнил угрозу: погрузил эльфа под воду, подождал, опять поднял и потребовал согласия; но нолдо молчал, и умаиар повторяли "купание" снова и снова, думая, что могут "дожать" Маитимо.
***
Нолдо не понимал, как он на это согласился - он снова был под водой. И вода для него ассоциировалась со смертью. Холодной, пугающей, безжалостной, равнодушной, медленной, мучительной, разрывающей легкие, когда жизнь совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но не вырваться!.. Умом нолдо понимал, что ему не дадут погибнуть, но ум слушать было очень тяжело, почти невозможно.
Пленника вытаскивали, только когда он уже начинал тонуть. Маитимо радовался, что благодаря мокрому лицу и откашливаниям, судорожным всхлипам-вздохам, было не видно, что он плачет. В остальном нолдо не имел сил даже на то, чтобы контролировать свое лицо, скрывать ужас... Но ужас подчинялся... наверное, подчинялся Клятве, хотя сейчас фэанарион и не ощущал ее. Ужас владел всем эльфом - полями, горами, лесами, вплоть до самых крепостных стен. А крепостные стены держало упрямство или решимость. Эту решимость кто-то направлял, но Маитимо не знал, кто - приказы поступали через гонца. И эльфа снова и снова топили. А он даже не понимал, что бредит, хотя превращение ощущений в зримые образы в его случае было явным признаком бреда.
***
Но сколько ни пытались повторять, Маитимо не поддавался, даже не просил ни о чем - хотя просьб от него прежде добивались. Нехватка воздуха привела к тому, что эльф начал терять сознание. Пытка была увлекательной, занятной, но стало понятно, что ее надо заканчивать. Когда пленник окончательно впал в беспамятство, сестра попыталась привести эльфа в чувство лаской, надеясь, что он отзовется - полубесчувственный, еще не осознавший происходящего. О, как бы тогда она играла с этим успехом - играть можно не только с материальным... И ее теплые и нежные губы ласкали мокрое лицо, мягко теребили шершавые, потрескавшиеся губы эльфа.
***
Фэаноринг опять потерял сознание, "уплыл", а спустя время пришел в себя от теплых рук, ласкающих его, от губ, нежно охватывающих его губы.
К счастью для нолдо, хотя тепло губ и говорило о жизни и было полной противоположностью подводному плену и муке, но приходящее в себя тело почти не отреагировало. Губы эльфа слегка раздвинулись, становясь податливыми, словно разрешая целовать себя, но почти сразу после этого Маитимо открыл глаза, осознал происходящее... и плотно сжал губы, холодно глядя на умаиэ.
- Это всего только вода, а ты так перепугался, - насмехалась дева; она была раздосадована неудачей, но решила, что позже попытается снова. - Может, оставить тебя спать здесь, чтобы ты привык?
- Зачем? - спросил брат. - Отошлем его в его камеру, как закончим. Все равно Маитимо теперь не сможет быть уверен, что следующее пробуждение не будет таким же. Но мы пообещаем тебе больше не топить тебя ни спящим, ни бодрствующим, если ты пообещаешь не издеваться над Владыкой. И тогда мы завершим этот допрос, - пока брат говорил, сестра, не теряя времени начала исследовать руками тело привязанного эльфа в поисках болевых точек. Найдя одну, умаиэ сосредоточилась на ней, теребя пальцем, а затем вбивая и вкручивая в нее заостренную палочку; когда палочка расковыривала плоть до крови, умаиэ искала следующую болевую точку...
Нолдо был вымотан - не болью, но страхом и нервным напряжением. Он был совершенно мокрым, и ему снова стало очень холодно. И страшно. А твари могли повторить это в любой момент... чего стоит просто обещать и никогда больше не бояться, что его будут топить?..
Но Маитимо молчал. Когда ноготь твари начал ввинчиваться в его тело, причиняя неожиданно сильную боль, эльф напрягся. Когда острая палочка заменила палец, нолдо выгнулся. Умаиэ продолжала, радуясь и хлопая в ладоши, когда удавалось заставить эльфа кричать, но в остальном... все прошло, как обычно. Разные инструменты, боль одна. И... все больше бреда вкрадывалось в голову. Нолдо с беспокойством подумал, что сходит с ума.
***
Исследование болевых точек ни к чему не привело. Разве что, присматриваясь к пленнику, умаиэ заметила в нем некое беспокойство, что давало надежду на результаты в будущем. Когда эльф был изрядно истыкан, дева попыталась усилить воздействие: выбрать одну из самых чувствительных точек и начать расковыривать ранку.
- Дай-ка я помогу тебе, - весело улыбнулся ее брат и склонился над Маитимо с небольшим острым ножом. Темный вырезал вокруг чувствительного места маленький кусочек плоти, а дева, наколов его на палочку, словно на вилку, с видимым удовольствием отправила в рот.
Нолдо терпел боль с переменным успехом, но последующее на него не произвело особого впечатления. Умаиэ съела часть его плоти... эльфу было бы противно сделать такое самому, но... то, что едят его части, это не пугало, лишь вызывало пренебрежение и брезгливость. Впрочем... однажды он ел хлеб, замешанный на эльфийской и орочьей крови...
Увидев, что эльф не ужасался и не реагировал так, как они желали и ожидали, умаиар оставили свои забавы. Нолдо был покрыт небольшими, но множественными ранами, требующими лечения и Маитимо вновь передали целителю. А брат и сестра задумались над следующим развлечением.