Алакарно ждал, но Маитимо не возвращался, и нолдо не находил себе места. Маитимо знал, что делает, и не сказал бы: 'Все будет хорошо', если бы не был в этом уверен, не имел какой-то план. Но кто знал, что взбредет в голову Моринготто? Только когда твари вернули Маитимо, Алакарно ощутил облегчение.
- Все хорошо, как ты и говорил? - спросил нолдо. Пока нельзя было говорить свободно, рядом были орки.
- Я в порядке, друг. Самого младшего отпустят. Все хорошо. А мы будем со всеми, и нас не разлучат.
Алакарно сжал зубы - он видел по Маитимо, что сейчас нельзя расслабиться и давать волю тому, что на душе... Но нолдо знал, что не раз еще ему будут сниться растянутые на столбах родичи с окровавленными руками. А допросы будут продолжаться... Сколько раз Маитимо уже принуждали видеть подобное?! И тех, кого им не показывали (сто семьдесят семь мориквэнди... как много!) - их тоже наверняка мучили.
***
Вскоре за побратимами пришли, чтобы увести их в новую, просторную камеру (природную пещеру, с одной стороны забранную решеткой), куда уже собрали всех нолдор. После пытки эльфы нуждались в лечении, и к ним прислали Энгватара, который, как считали, не позволит Маитимо что-либо тайно передавать своим.
- Аийа, друзья, - приветствовал Нолдоран воинов. А нолдор приветствовали и славили Короля.
Увидев маиа, фэанарион ничем не выдал их дружбы: увы, кто-то из нолдор мог бы проговориться. Энгватар в ответ холодно и скептически оглядел фэанариона; он тоже видел, что здесь не все способны сберечь тайну, и это означало, что лечить их следовало... причиняя боль? Целитель перевел на Маитимо очень пристальный взгляд, как будто надеялся подсмотреть нечто в его разуме. Взгляд было невозможно не ощутить, и Маитимо повернул голову, посмотрел в глаза Энгватара и снял аванирэ:
- Они могут выдать тебя, поэтому нельзя показать кто ты; но не мучай их, если удастся... Я смогу чем-то заплатить за их покой?
- К сожалению, я могу лечить без боли только взамен на твои слова или уступки: дай какое-то обещание, которое будет касаться всего времени, что им нужна моя забота. Может быть, ты откажешься от каких-то оскорблений, что больше всего задевают Владыку? Или тебе проще что-то рассказать? И еще... знай, что Мэлькор хочет, чтобы я вошел в сны молодого воина и заронил в нем мысли о предательстве.
- Спасибо, друг, - тепло откликнулся Маитимо.
- Энгватар! - воскликнул фэанарион вслух. - Если ты будешь лечить тех, кто здесь, без мучений, я не буду называть Моринготто дураком и трусом год.
Целитель усмехнулся.
- О, мое лечение могло запомниться твоим нолдор больше, чем сами допросы. Но за твое согласие я обещаю, что буду лечить их бережно.
- Какой Моринготто обидчивый... - фыркнул юноша. - А мы все можем звать его так, правда?
- Не можете, если не хотите лишиться возможности говорить, - заметил целитель.
- Вы можете звать Моринготто, как вам захочется, - не согласился с целителем Нолдоран. - А за обещание не звать его так можете чего-то требовать. Возможности же говорить вас не лишат, по крайней мере, если вы не станете рабами: до тех пор вы должны говорить, чтобы мочь выдать тайны.
Энгватар обвел пленных холодным взглядом, чуть улыбаясь.
- Что ж, если вы все обещаете не называть так Владыку... я буду ежедневно давать вам время говорить друг с другом и с Маитимо без моего наблюдения, - Маитимо и Алакарно знали, что в действительности целитель их не выдаст, но в присутствии других даже они не могли говорить при Энгватаре свободно, разве что через осанвэкэнта; остальных же пленных присутствие Темного сковывало еще больше.
- Обещаем, - кратко подтвердил Перворожденный, обведя взглядом остальных.
Но Энгватар не успел ответить - он вдруг выпрямился, резко развернулся и быстрым шагом вышел из камеры. Маитимо только успел поймать его смеющийся взгляд.
- Похоже, целителя позвал его хозяин, - прокомментировал произошедшее Нолдоран, прерывая повисшую паузу. - Не обращайте внимания.
Хотя что-то явно произошло, и Энгватар этим чем-то был доволен.
***
Владыка вызвал Энгватара из-за Мордотйара.
- Сговор Мордотйара с Маитимо подтвердился, - начал Владыка. - Его орки помогли бежать десяти пленным, и один из них нолдо.
Энгватар поклонился.
- Рад был послужить вам, Владыка Арды.
- И я думаю, что эта последняя помощь может быть вызвана страхом разоблачения, а может, и готовностью в любое время бежать на Запад: отчего Всадник и просил меня дать ему задание искать учеников вдали от Ангамандо.
- Я уверен, что Маирон вовсе не желал и не ожидал такого результата, когда запугивал Мордотйара, - такая 'защита' делала слова Энгватара убедительней, и... привлекала внимание к Маирону как виновнику.
- Из-за того, что Маирон не доложил мне сразу, я едва не потерял слугу, а Валар едва не обрели еще одного союзника. И не из слабых.
- Едва не потерял, Владыка? - переспросил целитель, выделив первое слово.
- Я обратился к Мордотйару через мысли и сказал, что хочу поощрить его. Что я обдумал происходившее прежде и понял, что еще не воздал ему за то, что он захватил Маитимо и пятерых воинов-нолдор. И теперь, в награду, хочу дать ему службу при тронном зале... - Владыка довольно улыбнулся. - Всадник вернется. Благодаря тем сведениям, что ты передал мне. Чем мне вознаградить тебя, Энгватар? Я дам тебе право решать, какой целитель кем должен заниматься, и перемещать их. Отныне ты глава над всеми целителями Твердыни.
Энгватар вновь низко поклонился.
- А Маирон не избежит наказания; и прежде я выясню, чего он желал, когда не стал мне докладывать о предательстве, и что он в действительности знал о делах Мордотйара.
Энгватар снова поклонился и вышел.
Вернувшись к нолдор, целитель передал Маитимо через осанвэкэнта, о чем шел разговор с Мэлькором, закончив:
- Судя по всему, Владыка пожелает, чтобы Маирон открыл свой разум... в этот раз Волку может не поздоровиться.
***
На следующий день Маитимо и Алакарно вновь повели на допрос, и так продолжалось день за днем, на протяжении двух недель. Их приводили в застенок и чарами приковывали к креслам. Пытки отличались от первого допроса в зале: теперь пленников приводили по одному, и каждого допрашивали долго и жестоко, переходя от одной муки к другой - Маирон и его стая были изобретательны. Того, кто заговорил (и не отделывался пустыми словами), уводили, а тех, кто не сдавался, только выносили - истерзанными и залитыми кровью. Если пленник ломался быстро, на этом завершался допрос для него, но не для сидящих в кресле: на его место тут же приводили другого, и пытки длились часами. За день допрашивали нескольких - все это были мориквэнди, притом Темные старались привести тех, кто окажется слабым. Чтобы усилить у Маитимо и Алакарно ощущение тщетности сопротивления: даже если они двое будут молчать, все остальные проговорятся, предадут, расскажут все, что знают.
В начале допросов Темные заткнули рот одному Маитимо: его друг не имел того же опыта, не мог делиться Светом, и Темные полагали, что Алакарно не найдет, что сказать мориквэнди. Пусть же бессильно кричит, говорит пустые утешения или даже то, что навредит пленным, а быть может, он и сам что-то выдаст, чтобы спасти кого-то или проговорившись случайно.
Однако, когда имеешь дело с наделенными свободной волей, никогда нельзя быть на сто процентов уверенным, как все пойдет. Первый же мориквэндо, которого допрашивали, сумел выдержать пытки. Второй после долгих мучений ответил, что не выдаст ничего о лагере, но было видно, что он колеблется. И тогда Фуинор, остановив пытку, попытался соблазнить пленника речами:
- Хорошо, - подбадривал эльфа Фуинор. - Расскажи что-то не столь важное, например, о себе...
Но умаиа перебил Алакарно, повторивший предупреждение, сказанное Маитимо, а потом прибавил:
- Эта тварь со всем, что ты скажешь, поступит так же.
И... эльф, с которым еще можно было поработать через мороки и страхи, собрался с силами и больше ничего не сказал. Тогда, поняв, что Алакарно опасен, заткнули рот и ему.
***
Маитимо потерял счет дням. Ему и Алакарно заткнули рты, и они были вынуждены молча смотреть на пытки родичей - ничем не помочь, только смотреть, как одни держатся из последних сил, хотя их лишь начали допрашивать, другие не выдерживают и выдают что-то о себе, третьи предают друзей и союзников... Ни помочь, ни остановить. Нолдоран плакал, рычал через кляп и пытался что-то прокричать; нервы были натянуты до предела. Когда нолдор возвращались в камеру, их порой трясло.
- Они говорили, что я очерствел, друг, - шептал фэанарион Алакарно, когда их оставили 'отдыхать' в их камере, среди других нолдор. - Они хотят, чтобы ты стал таким же черствым. И еще хотят чтобы ты испугался, зная, через что тебе, может, придется пройти...
Каждый день шли допросы, и почти каждый день были те, кто сдался.
- Это кажется бесконечным, но однажды кончится все равно... - шептал в ответ Алакарно. - Твари твердят, что ты черствый, потому что ты выдерживаешь все это столько лет... - Он сам был в плену совсем недолго, но порой казалось, что он здесь невыносимо долго, особенно когда двое мориквэнди не просто стали предателями, а принесли присягу Тьме. И были еще трое, кто выдал все, что знал, а знали они довольно...
***
Когда Маитимо и Алакарно, вернувшись с допросов, приходили в себя, то старались помогать раненым в камере - служить другому было лучшим способом хоть немного унять боль души.
Маитимо чувствовал себя выпитым. В груди было пусто и глухо, голова болела. В какой-то момент Маитимо не выдержал и заговорил, и словно лед треснул, высвобождая из души боль. И фэанарион понял, что это очень правильно - не замалчивать, а говорить. И он говорил о пленниках, которых допрашивали; о каждом из них, вспоминая и либо благословляя как героя, либо сокрушаясь о его горькой судьбе. Но ни одна судьба не должна быть замолчана. Фэанарион говорил о пленниках, и ему становилось легче, как легче становится после тризны... любой траур нужно выговаривать, по погибшим ли, по падшим ли...
И Алакарно поддержал друга, подхватывая и продолжая его слова, едва Маитимо умолкал, потому что каждый из тех мориквэнди стоял в глазах. А когда все было сказано о каждом - самый старший из нолдор произнес:
- Если я вернусь назад и если будет время, кроме войны, я напишу о них.
- Обязательно напиши, - поддержал Нолдоран. - И добавь вот еще что. У Тени одна главная цель: чтобы каждый отошел от Света. Тень только говорит, что ты для нее никто, что ты не важен, что таких сотни. Но на самом деле ей важен каждый, ей важен именно ты. И она приложит все усилия, чтобы получить тебя и даже наизнанку для этого вывернется. И чем ты больше будешь говорить: 'Нет', тем больше она будет стараться ради неважного, рядового, слабого, ненужного тебя.
Маитимо не только совершал обряд памяти, но и предупреждал своих друзей о том, что будет, что может быть: о страшных вещах, которые не выдержать еще страшнее... Фэанарион сжал руку Алакарно. Они выговорили вслух то, что было на душе, и стало легче. И... это тоже было сродни 'Игре' - воссоздание произошедшего в тяжелых подробностях, чтобы отпустить...
- Тот, кто противостоит Тени, становится очень важен для нее... - произнес Алакарно не без удивления. - Я увидел это... на допросах... Чем легче кто-то уступает, тем большего от него требуют, давая взамен малость. Чем тверже кто-то противостоит, тем меньше Тень требует и тем больше предлагает. Я видел тех, кто просил пощады и соглашался говорить, или открыть хотя бы часть, боясь даже начала пытки; Темный только смеялся над такими пленными, утверждая, что они сказали слишком мало. И умаиа начинал пытку, требуя от несчастного больше и больше. И даже прекращая допрос, пленнику обещали еще худшие пытки в будущем, почти без передышки... И находя дорогу к душе пленника через его страх, Темные вытягивали все, что только могли, а после добивались от эльфы клятвы служить Тьме. Один мориквэндо поклялся служить Северу только за прекращение допроса и пустые слова без обещаний, что его больше не будут мучить. А тем, кто держался и отказывался говорить даже малость о лагере и войске, несмотря на пытку, Фуинор сам обещал большее: дать отдых на день, неделю, месяц, для них, для их товарищей... А взамен требовал любого рассказа, хоть о чем. Одному воину умаиа дал три месяца отдыха за согласие однажды приготовить еду для других пленников. Мы можем пройти что угодно и выстоять: смотрите на Маитимо...
- Многие противостояли и до меня, - подтвердил Нолдоран. Как же было здорово сидеть рядом с Алакарно, который понимает с полуслова, который мудр, силен и отважен!
***
Когда стали укладываться спать, Маитимо лег рядом с молодым эльфом.
- Враг освободит тебя, как только ты поправишься, - шептал Маитимо. - И ты будешь ждать моего возвращения вместе с братьями. Пока я не вернусь, чисти моего коня, корми моих собак, следи за моим мечом. Ты ведь примешь мою службу?
Услышав слова Лорда, молодой воин затаил дыхание. Сначала - оттого, что он уйдет... но ведь сам Лорд желал, чтобы он остался рядом, а теперь... они расстанутся? А потом - от того, каким было продолжение. И чуть слышно, едва веря, юный нолдо переспросил:
- Приму ли я службу тебе? Ты доверяешь мне стать твоим оруженосцем?.. - Лорд и товарищи останутся здесь, хотя Маитимо и сказал: 'Пока он не вернется'... но теперь освобождение обретало новый смысл. Юноша должен был принять службу Вэриндо... словно в память о нем...
- Да. Я думаю, что Вэриндо будет рад, если обо мне заботиться будешь ты, - не догадываясь, о чем думает юноша, но при этом тоже думая об Урунмэлдо, ответил Маитимо. Нолдо осторожно обнял раненого родича, и подумал, что... все происходящее подобно той Игре, что была создана для него, когда 'мучили' Хиса. Та Игра очистила Маитимо, сделала чистым и прозрачным. Сейчас Игра позволяла исцелить его рану в сердце. В этом юноше Маитимо видел Вэриндо, и спасал его, как не смог спасти Вэриндо. И более того, Моринготто, который в прошлый раз велел убить оруженосца, в этот раз сам выводил его, без условий и сделок. Прав был Энгватар: все, словно в начале плена. Они вернулись к началу, чтобы изменить исход.
Маитимо задумчиво замолчал, а лежащий рядом с ним юноша не смел прерывать Лорда. Фэаноринг трепетал от дарованной ему чести, но раны и эмоциональная измотанность брали свое: юный нолдо сам не заметил, как его глаза закрылись.
- Оруженосец, не спи, послушай еще, - Майтимо бережно потрепал парня за плечо. - Тебя будут посещать сны и видения: не верь им. Это насланные мороки. Посмотри на меня в Незримом мире и запомни этот Свет и всегда, когда тебе будет тяжело, вспоминай его.
- Я запомню, Лорд. И... я не думал, что мне выпадет такая честь... - а затем словно тень нашла на лицо эльфа. - Только... могу ли я уйти позже, не сейчас, когда тебя терзают ежедневно? - Неважно, что терзают не тело, разве от того легче? Видно же, какими измученными возвращаются Маитимо и Алакарно...
- Не я решаю, когда ты уйдешь... И пока есть такой шанс, пользуйся им. Моринготто согласился отпустить тебя без всяких условий, но решил испытать тебя напоследок. Я верю, что ты стоек и отважен, но я не хочу видеть, как тебя мучают каждый раз до потери сознания, а потом убивают. Уходи теперь, ты уже показал себя героем.
- Я приму... И я буду готов к испытанию... - ответил юноша. Он уже засыпал. А в камеру тихо вошел Энгватар.
***
Несмотря на награды, Владыка мог потребовать показать, как целитель испытывал мальчишку, так что Энгватар должен был действительно стараться, исполняя приказ Владыки.
Уснув, юноша словно бы вернулся назад, к своим, в лагерь нолдор. После него из плена приходили и другие освобожденные, но они приносили от Маитимо странные вести. Нолдоран больше не просил передать, что продолжает борьбу и побеждает. Вместо этого пришедшие говорили, что все меняется: даже Враг изменился, возможно, и нолдор теперь нужно пересмотреть свое отношение к Мэлькору?.. Раньше они были должны вести с Ангамандо непримиримую войну, но теперь все не так. Приходящие пленники все мягче и мягче говорили о Мэлькоре, и в конце концов появились освобожденные эльфы, которые передали повеление Нолдорана Маитимо прекратить войну вовсе.
Это был только сон, но он был показан не просто так: после возвращения юноши Владыка намеревался действительно изредка посылать к нолдор некоторых пленных - несломленных, но с подобными внушенными мыслями, которые будут постепенно словно 'пробуждаться' в эльфах, и те медленно, год за годом, будут говорить странные вещи. И либо смутят часть нолдор и уменьшат их готовность биться, либо приведут к тому, что и другие начнут сомневаться в Маитимо... А 'предвиденье' явно храброго юноши в этом поможет.
***
На следующее утро снова пришли орки, но взяли только Маитимо, привели в застенок и закрепили в кресле.
Напротив кресла стоял Саурон. Как всегда, холодный, но было видно, что он едва сдерживает нетерпение.
Десять дней назад Маирон был призван к Владыке, который начал расспрашивать его о Мордотйаре... Волк покаялся: да, узнав, что Всадник оказал какую-то помощь фэанариону, Маирон не доложил об этом, потому что надеялся справиться сам, устрашить Мордотйара, чтобы впредь ему такое и в голову не приходило; а после получить награду за верную службу. В наказание Маирон лишился того, что ему вернули после победы над нолдор, поэтому умаиа не мог больше посылать Фуинора и орков вести допросы, но явился сам. Однако куда больше, чем это наказание, Волка беспокоил туманный намек Владыки, что разговор не закончен. Маирон понял, что то ли Маитимо, то ли Энгватар обвинили его еще в чем-то, на что не требовалось немедленного ответа, но если Владыка продолжит сомневаться, он может потребовать от Волка открыть разум... Что грозило серьезными последствиями. Потому Волк желал видеть Маитимо и попытаться разузнать, чего ему ждать, или... договориться.
- Итак. Вернемся к Мордотйару, фэанарион? - заговорил Волк. - Что тебе о нем известно, и чего ты хочешь в обмен на твое подтверждение, что я не знал, какую помощь Всадник оказал тебе; и что мои угрозы, от которых он скрылся, просто невольная ошибка?
Маитимо думал что Саурон пришел его пытать, но умаиа начал торговаться.
- Ты изменил свое мнение, как я вижу, - хмыкнул эльф. - Похоже, я-таки смог тебя достать. Однажды я зайду слишком далеко, Саурон. Выведи меня из плена, и я больше не буду тебе мешать.
- Если бы я мог от тебя избавиться, давно сделал бы это, и ты ушел бы отсюда, - огрызнулся в ответ Маирон. - Но это против воли Владыки, а значит, невозможно. - Маирон и сейчас желал смерти Нолдорана (эльф был для него опасен). Но в то же время Волка притягивал Свет Маитимо; Волк желал владеть им. Но этому желанию нельзя было поддаваться... Даже думать о том было опасно. Если их разговор о Тьме и Свете получит хоть какое-то продолжение, если Маитимо заметит это желание Волка, то воспользуется им и обретет большую власть, чем давали угрозы. Но куда хуже, что нолдо может сообщить об этой жажде Маирона Владыке Севера или тот сам заметит: тогда Маирон окажется для своего Повелителя соперником в том, чтобы получить Свет, данный Маитимо... И тогда, то ли из страха, то ли из гнева, но Владыка может развоплотить своего верного слугу, невзирая на грядущую войну. А пленник-Светлый все равно Волку не достанется. И потому Маирон не предавался бессмысленным и опасным сожалениям о неисполнимом.
Маитимо видел, что настаивать бесполезно, и заговорил о возможном:
- Что ты можешь предложить из того, что мне нужно? - поинтересовался нолдо.
- При обещании молчать... тебя наверняка интересуют нолдор, верно? Что невозможно с тобой, может быть возможно с другим.
- Со всеми?
- Сейчас только с одним. Потом, возможно, что-то получится и с остальными... Но не с Алакарно, о нем Владыка отдал особые и весьма четкие приказы.
- Одним ты мог бы отделаться раньше, - возразил Маитимо. Он знал, что Саурон в почти безвыходном положении (иначе не пришел бы торговаться), а раз так, то ради себя и своей безопасности умаиа сможет сделать многое. - Но теперь мое условие таково: ты освободишь всех нолдор, кроме Алакарно. А за него отпустишь еще десять несломленных мориквэнди.
Маирон чуть подался вперед.
- Ты же рационален, Маитимо. Ты должен понимать, что за нолдор следят, и вывести всех разом нельзя. В течение месяцев это будет возможно, но не сразу. Не сейчас же. И... их не удастся освободить, не подвергнув допросам.
- Боюсь, ты прав, - холодно отозвался пленник. - Но за каждый допрос, за каждый лишний день нолдор в плену ты будешь освобождать на одного мориквэндо больше. Любого, кроме принесших вам присягу, - их Темные отпустят и так.
- Каждый день, сверх тех, что необходимы для лечения, - сдался Маирон. За эти годы фэаноринг изучил их достаточно, чтобы знать, какую цену запрашивать: так, чтобы не продешевить, но при этом не отбить желания заключать сделку. Подумать только, а ведь не так давно освобождение и одного мориквэндо считалось большим делом... Обычно это Темные расшатывали волю пленных, и приучив уступать в малом, постепенно требовали все большего, а Маитимо поступил точно так же с самими умаиар.- Я понимаю, Маитимо, - продолжил Волк. - Ты хочешь, чтобы мне было невыгодно медлить с освобождениями, но если ты будешь требовать плату за каждый день промедления, придется захватить побольше мориквэнди, чтобы исполнить твое условие. - Маирон рассмеялся. - И, конечно, ты также обещаешь молчать о договоре.
- Каждый день, сверх необходимых для лечения, - подтвердил Маитимо. - И если ты не обманешь, то я буду молчать.
- Тогда договор заключен, - Маирон тоже дал обещание, и после, спеша снять с себя обвинения, предложил сразу отправиться к Владыке Севера, чтобы Маитимо подтвердил перед ним: Маирон не знал о Мордотйаре... Мог ли Волк в начале плена, увидев перед собой сильную и интересную добычу, предположить такое?!
***
Когда Нолдорана привели к Моринготто, встреча не была ни торжественной, ни угрожающей. Маитимо посмотрел на Увала и просто сказал:
- Это правда, что Саурон не знал, какие именно у меня с Мордотйаром отношения. Саурон лишь узнал, что Мордотйар помог мне.
На этом краткая встреча с Врагом была завершена (Маитимо отказался сказать, чем именно Мордотйар помог ему, а Моринготто, на удивление, не настаивал).
Маирон, как ни странно, тоже был доволен, что все прошло быстро, но по совершенно другой причине - фэанариона разрешили увести быстро, и тот не успел выкинуть какой-нибудь сюрприз. Умаиа повел Нолдорана прочь из тронного зала, но не в обычную камеру, а в темное и сырое подземелье, где в полу была вырыта яма и стоял деревянный ящик. Следом за Нолдораном в камеру втащили Алакарно.
Орки (взятые по особому разрешению) удерживали обоих эльфов, а Саурон влил им в рот зелье, вызывающее галлюцинации, и заставил проглотить его.
- Так не может продолжаться, фэанарион, - заговорил Волк. - Обещай мне, что пока ты здесь, в плену, ты не будешь добиваться развоплощения, изгнания или бегства никого из Темных. Или мне действительно будет проще избавиться от тебя: это не будет худшим, чем то, что ты можешь устроить.
Нолдо посмотрел на Саурона с недоумением. Умаиа требовал прекратить сопротивляться и грозил смертью. За годы в Ангамандо эльф научился не только легко относиться к своей смерти, но порой даже желать ее. Но не сейчас! Когда Алакарно и другие родичи будут свободны - тогда, не сейчас. Иначе их же всех тут замучат.
- Ты не посмеешь. Моринготто не отпустит меня, он просто не сможет сейчас без меня. Ты не представляешь свою кару.
- Зато я без риска могу убить твоего названного брата, не так ли?
Маитимо похолодел. Эльфам завязали рот веревкой, и орки с гоготом запихнули Алакарно в тесный деревянный ящик и закрыли там, а Саурон стальной хваткой удерживал фэанариона. Расчет был простым: отравленный ядом Маитимо мог слышать отдельные звуки, что доносились из ящика, галлюцинации же достраивали картину. Когда Алакарно пытался нащупать щель и выбраться, фэанариону слышалось, что оторно*(1) бьется о стенки, будто пойманная птица. Попытки друга что-то сказать сквозь кляп яд обращал для Маитимо в стоны, плач, крик, а когда Алакарно в самом деле начал задыхаться, это выглядело, как агония...
***
Маитимо казалось, что он один в тесном скорбном гроте стоит над могилой друга. Запах сырой земли остро бил в нос, а в ящике бился его друг. Маитимо не мог ничего сказать, но мычал через кляп, рвался (нолдо казалось, он прикован к стене грота) и слушал плач друга... Это было ужасно - это были последние минуты жизни Алакарно, и они были так тяжелы, что друг плакал и пытался вырваться, но все было тщетно. А потом наступила агония. Маитимо замер и просто ждал, когда же брат наконец умрет и освободится. И это момент наступил... часы спустя... Смерть от удушья была очень долгой и медленной. И вот Алакарно замолчал. Маитимо промычал несколько раз другу, и тот не ответил. Все было кончено.
Только теперь Маирон велел вынуть кляп и холодно, резко рассмеялся. С улыбкой произнес:
- Алакарно умер только что. Если сейчас открыть ящик, он еще задышит - обещай больше не вставать у меня на пути!
- Нет, - хрипло ответил Маитимо. Друг уже умер, сейчас его черед, и все закончится... И другие эльфы останутся здесь навсегда... - Моринготто отомстит тебе за нас.
- Владыка отомстит, и жестоко, - согласился Маирон, не переставая улыбаться. - Только не мне: я заранее рассчитал, кто будет виновником. А сейчас время моей мести. - Мнимой смерти Алакарно было недостаточно, чтобы Маитимо покорился, так что пришла пора переходить ко второму этапу. - Во что же ты превратился, фэанарион. Интриги и доносы стали для тебя важнее жизни названного брата, да и свободы других тоже. Когда ты умрешь, мы будем ломать нолдор испытанными на тебе способами. Достаньте труп.
Орки открыли крышку ящика и с хохотом достали оттуда Алакарно, чтобы избежать настоящей опасности (ведь Владыка запретил казнить этого эльфа или допустить, чтобы он умер - смерть оторно угрожало жизни Маитимо). Алакарно лежал без сознания, но яд и морок создавали у Маитимо нужное впечатление.
- Очередь Нолдорана, - сказал Волк, и орки запихнули в тот же ящик, который словно пах смертью, самого фэанариона.
- Приоткрывайте порой щелку, - распорядился Маирон, - Нолдоран должен умирать долго и страшно.
Маитимо дрогнул. Он не хотел лезть в эту могилу. Он не боялся смерти, но... сейчас он боялся, хотя и не знал чего. Потомок Финвэ смог держать себя достойно, смог не молить и не кричать, хотя пытался драться и тихо рычал. Но сопротивление было бесполезным. Нолдорана пару раз приложили, и запихали в тесный ящик.
Теперь приведенный в чувство Алакарно с кляпом во рту смотрел на то, что делали с его оторно.
Оказавшись в деревянном плену, Маитимо постарался расслабиться. Вот и конец... Всему - страданиям, бою, борьбе, его родичам, которым он не помог... Хотелось плакать. Но это сейчас было совсем некстати. Не хватало теперь, в этом тесном склепе, впасть в уныние, отчаяние, начать плакать и биться... Нолдо глубоко вздохнул. Воздух скоро кончится, нужно его... не экономить, а что, привыкнуть к этому?.. Тихо умирать... Маитимо вызвал в душе тот Свет, с которым соприкасался.
- Прости меня. За все. Я совершил столько зла... Я так многого не совершил... Прости...
***
Пришедшего в себя Алакарно Волк держал так же крепко, как до того Маитимо. И склонившись к нолдо, который теперь рвался вперед и пытался что-то мычать сквозь кляп, тихо говорил ему:
- Ты был только средством воздействия на Маитимо, но тебя нет смысла убивать, пока мы не вытащим из тебя все, в течение долгих лет... А Нолдоран умрет.
Алакарно не мог ответить, но мог выразительно замотать головой: 'Ты не убьешь его, ты не можешь'. И вновь попытался рвануться к Маитимо.