Маитимо смог различить во сне просто брата из воспоминаний и Тйэлкормо, созданного Темными чарами. Волк посчитал эксперимент в целом прошедшим удачно: нолдо распознал достаточно грубо сделанный морок, а он, Маирон, нашел, как добиться этого. И сон даже не стал для фэанариона кошмаром.
Увидев, что движется в верном направлении, Маирон стал постепенно усложнять сны, делая их все более правдоподобными и переходя ко все более тонкой разнице, так что лже-братья вели себя все более естественно. Но в них было то, что есть во всех Темных и потому остается в их мороках - 'дружеское тепло' без любви, проявления чувств, при вполне эльфийских интонациях и жестах, но без искренности, а словно тщательно рассчитанные, от движения до улыбки. С каждым следующим экспериментом сны становились все искуснее и жестче, и Волк каждый раз беспокоился, что Маитимо не справится, но эльф был прекрасным учеником, и все лучше и лучше разгадывал мороки. Волк мог гордиться собой как наставником.
Наконец, настал момент, когда Маирон позволил лже-брату во сне вести себя так, как действовал бы, желая и вправду обмануть Маитимо. Да и сам сон был немного другим - в этот раз фэанарион был один, а не с кем-то из созданных его разумом и памятью родных.
***
...Дверь открылась, и вошел мнимый Тйэлкормо. Он улыбнулся старшему брату и сказал, что собирается на охоту вместе с Куруфинвэ. Глаза лже-эльфа горели от предвкушения охоты и добычи... Но в его улыбке, взгляде, словах, действиях, в том, что ощущалось рядом с ним, оставался легкий оттенок чего-то неправильного, едва уловимого. Маитимо, скучавший по родным, был, как обычно, рад видеть брата, но при этом... чувствовал, что нельзя приближаться к тому, кто выглядел, как брат, нельзя давать себя касаться. Словно это что-то злое, неправильное и... Почему нельзя касаться?
Нолдо отвечал Охотнику, но держась на расстоянии, и 'Тйэлкормо', заметив, что Маитимо словно бы чем-то насторожен, шагнул ближе к 'брату', протянул руку:
- Маитимо... что-то не так?
Маитимо отступил на шаг. Он не знал, почему, но понимал, что нельзя касаться твари, просто нельзя, это, как смерть...
- Не приближайся ко мне... - прошептал фэанарион.
Волк усердно учил Маитимо и действительно добился того, что эльф мог различить даже хорошо замаскированный ложный образ. Но прагматичный умаиа и теперь пытался извлечь пользу для себя: так, он узнал через сны разные неважные мелочи - некоторые были явно фантазией, в других Маирон был не уверен, третьи - вероятней всего, оказались правдой. Но деятельной природе умаиа этого было мало, и Волк задумал воспользоваться тем, что разум Маитимо открыт сновидению, и решил через сон наложить на Маитимо заклятье, которое ослабило бы эльфа. Нолдо распознавал вмешательство Тени в свои сны, но мог не отличить дополнительного вмешательства, и если наложить чары в то время, когда мнимый брат коснется руки Маитимо, то нолдо не поймет, что произошло.
Игра Волка была тонкой, но Маитимо что-то заподозрил (скорее, почувствовал), и не желал, чтобы 'Тйэлкормо' приближался, так что... задумку пришлось оставить. Или - отложить... Все же, хотя Маирон и уважал фэанариона за его ум и силу, но при этом и не переставал ненавидеть и не собирался так просто отказываться от возможности поймать Маитимо в ловушку, чтобы нолдо страдал, а при удачном стечении обстоятельств, быть может, и был раздавлен. Сейчас главным было не перейти черту, но подтачивание воли пленника малозаметным заклятьем вряд ли было опасным. А если что-то пойдет не так - заклятье можно будет и снять. Это не пытка, которая совершилась, и ничего не переиграть.
И сон продолжался.
- С тобой точно происходит что-то странное, - произнес мнимый брат. - Но я помогу тебе, подожди немного.
И лже-эльф вышел из комнаты, чтобы сразу же вернуться (во сне многое, что занимает время, происходит мгновенно) с одним из друзей Маитимо (о котором Волк узнал от самого Маитимо, из снов, но не знал, что этот нолдо погиб. Впрочем, разве во сне это важно?)
Когда появился Тэрэт, крепко спящий Маитимо даже во сне понял, что нужно сделать вид, будто он не чувствует подвоха. Друг вел себя естественно, обеспокоенно спросил Маитимо, как он... Но в Тэрэте была та же неуловимо-легкая неправильность, как и в мнимом Тйэлкормо.
Маитимо скучал по другу, погибшему в волнах, у берегов Альквалондэ, в буре, поднятой Уинэн, но сейчас фэанарион понимал, что... Что это не Тэрэт. Иногда эльфу снились умершие, и это была радостная возможность увидеть тех, с кеми разлучен, но теперь нолдо смотрел на Тэрэта и понимал, что это кто-то чужой, злой, забравший себе внешность друга. И... к нему нельзя было подходить вообще. Но нельзя было и показать, что Маитимо понял истинную сущность твари.
И тогда неожиданно фэанарион понял, что рядом с ним сидит Морйо. Брат молча и спокойно встал, подошел к 'Тэрэту', усмехнулся, сгреб лже-эльфа за плечи и... бросил его в ярко пылающий камин. Пламя взвилось вверх, рассыпалось зелеными искрами, и тварь исчезла, а Карнистир развернулся к Маитимо, усмехнулся и снова молча сел рядом - они играли в настольную игру, был ход Маитимо.
И тут Маитимо проснулся.
Проснулся сам и понял - любое, что он видел во снах, сотканных Сауроном, было Темным. Не важно, 'Тйэлкормо' по замыслу умаиа был настоящим или перевертышем, он в любом случае никогда не был настоящим. Он в любом случае всегда был в основе своей Темным. Тьма не может принести добра, даже если старается. Но Морифинвэ, который либо пришел из подсознания самого нолдо, либо был соткан Светом, был действительно светел. И Маитимо понял, что отныне способен отличать колдовские сны. Может быть, он все еще будет путать их с реальностью, будет не в силах их прекратить, но уже никогда не спутает колдовство с добром.
- Полагаю, ты научился различать мороки, и с этим можно закончить, - констатировал сидящий рядом с кроватью Волк, глядя на проснувшегося нолдо. - Пожалуй, пора дать тебе передышку, а мне пора уже что-нибудь сообщить Владыке. Он давно ждет результатов, и его терпение опасно испытывать. Через несколько дней я вернусь, и мы перейдем к следующему этапу.
- Хорошо, - отозвался эльф, как он надеялся, спокойно. - Мне не помешает отдых, а тебе и правда пора отчитаться.
Во взгляде Маирона нельзя было прочесть досады от того, что затея с заклятьем не удалась: он попробовал, нет - так нет. Зато ему удалось другое: обучить эльфа уроку, как настоящему наставнику. Не повод ли для тайной гордости? Волк уже видел Маитимо обнаженным до самых глубин - не в том смысле, что без одежды, а распластанным на пыточном столе, кричащем от невыносимой боли, когда с нолдо слетело все наносное, осталась лишь пульсирующая боль и его обнаженная сущность. Это всегда очень важный момент, он раскрывал пленника, показывал, что стоит делать с ним, чтобы сломать. То, что Волк тогда увидел в Маитимо, ему понравилось: это была сильная добыча, с которой можно было помериться умом и силой, а потом растерзать, потому что на большее пленника после игры с ним уже не хватит. Но... Маитимо оказался не добычей. И в словаре Волка появилось новое слово - враг. И Волк видел этого врага обнаженным до самых глубин, что помогало после создавать против этого врага кошмары, а теперь - обучать его.
Но никогда враг, несмотря на всю занятность процесса, не станет для Маирона учеником, и все это обучение нужно было лишь для одной цели: чтобы Владыка не перестарался, мучая Посланника кошмаром, и не погубил всех. А как приятное дополнение - Волк мог мучить того же самого Посланника безнаказанно. Да, не сильно, не доводя до грани, но все же видя, как от душевной муки слезы катятся по щекам фэанариона. Ничего, капля камень точит. Нужна ли сильная мука, когда можно изо дня в день заставлять Маитимо страдать понемногу? Пряча усмешку, Маирон продолжил:
- Ты научился различать намеренно созданные нами образы близких и сразу же чувствуешь в них опасность. Может быть, попробовать подобные сюжеты в еще более глубоком сне, для закрепления? Чтобы лишить силы подобные кошмары, -...также это помешает выведывать у Маитимо сведения через допросы 'близких'. Последнее Маирону вовсе не было нужно, но неважные мелочи так и так попадали в сон, а важного от Маитимо почти не удавалось узнать. Кое-что Фуинор выяснил у фэанариона через сны, но и сам при этом оказался во сне пособником эльфа, и Маирон не мог быть уверен, было ли увиденное правдой или же попыткой Маитимо обвинить Фуинора. Волк говорил своему умаиа, что верит ему, хотя принял во внимание эти подозрения и приложил усилия, чтобы привязать Фуинора к себе сильнее (это Владыка Севера, узнав о том, что его слуга помог Маитимо, обычно ярился и карал. Маирон в таком случае в первую очередь решал проблему, как удержать ненадежного). - А дальше перейдем к другого рода кошмарам, для которых усвоенный тобой урок не годится.
- Хорошо, - кратко повторил Маитимо. Он не видел подвоха и больше таких снов не боялся.
- Тогда давай проверим прямо сейчас, перед перерывом, - про себя Волк хищно усмехнулся, надеясь, что сможет напоследок немного помучить фэанариона.
***
Маирон доложил Владыке о том, что сумел вызнать с помощью кошмаров: Маитимо знает, что пришедшие нолдор действительно предваряют приход Валар. И да, Валар задумали прийти в Эндорэ не сразу же, но спустя некоторое время после прихода эльфийского воинства.
И в том, и в другом Маирон был действительно уверен. Если бы нолдор, пришедшие с Запада, не были передовой частью воинства Валар, Маитимо не сказал бы при обсуждении - мол, могу подтвердить, что это не так, могу сказать, что хочет слышать Владыка, но ему это не поможет. Что до второго - видно же, что пока Валар не пришли, и нет никаких причин, которые замедлили бы их приход: нападения на Тилиона и Ариэн были неудачными, пришедшие нолдор не то чтобы проиграли и не то чтобы одержали победу, постучали в ворота Ангамандо и ушли готовиться...
- Видимо, - ответил Владыка, - Манвэ хочет, чтобы я вышел в битву сейчас уничтожить эту горстку наглецов, а Валар дождутся момента и нападут на нас, ударив в спину. Но тут Манвэ просчитался: Маитимо оказался слишком слаб или, скорее, глуп, и выболтал тебе все их планы, не понимая, что надо молчать.
Маирон не считал Маитимо ни слабым, ни глупым, но считал, что смог переиграть фэанариона.
***
Несколько дней прошли спокойно, к Маитимо никто не приходил. Эльф отдыхал, а перед сном гладил перо Орла и спал спокойно. В душе эльфа крепла надежда, которой раньше не было и быть не могло, ведь нолдо знал, что Валар не придут. Но теперь... теперь он ощущал, что все может измениться, и верил в доброе, и ждал...*(1)
А через несколько дней снова вернулся Саурон, и они продолжили 'обучение'.
Теперь Волк перешел к новым кошмарам, в которых не пытался обмануть Маитимо, выдавая лже-близких за настоящих и стараясь что-то вызнать от нолдо. В этот раз сны составлять было куда проще, деталей требовалось меньше, а целью сновидений было мучение фэанариона, и ничто больше. Это были кошмары, где близких Маитимо берут в плен, унижают, мучат, убивают и так далее. Начал умный и предусмотрительный Маирон с 'первого этапа' - подбора того, на что реагирует фэанарион. Что подействует на нолдо, но не слишком сильно.
***
...Маитимо был в плену, и находился один в камере. Чуть скрипнув, открылась массивная дверь, и к пленнику вошел Саурон.
- У меня для тебя новости, Нолдоран. Хочу показать тебе кое-кого, возможно, ты будешь рад их видеть... - под этот насмешливый комментарий в камеру вели связанных Амбаруссат с кляпами во рту. Маирон снова создавал все образы и детали достаточно условно, но сознание спящего само могло достроить необходимое. Или наоборот... различить фальшь. Это и нужно было проверить: сумеет ли Маитимо при таких условиях распознать, что братья не настоящие, и потому о них нечего беспокоиться, или нолдо будет так поражен их пленением, что только что выученное не поможет?
Маитимо сразу понял, что это не братья. И даже смог понять, что происходящее во сне - не страшно. Нолдо повел рукой, и изображение камеры пошло рябью, а потом и вовсе пропало, а сам нолдо оказался в южных землях Амана под звездами.
Для Маирона произошедшее не было неудачей. Волк выяснил уровень погруженности своего 'ученика' и уточнил для себя степень подготовки Маитимо. Значит, нужно действовать через более правдоподобные образы и обойтись без предварительной встречи с родными. Требовалось то, во что Маитимо может поверить, и потому в новом сне...
...В камеру вошел незнакомый умаиа; оглядел Маитимо с усмешкой, скрывающей страх, и сказал:
- Маирона направили вести войну с нолдор, так что теперь я твой новый дознаватель, - по знаку умаиа орки скрутили фэанариона и повели в застенок, где уже ждали привязанные к колоннам израненный Карнистир и старший из Верных Маитимо (которого сам же Волк вынужден был освободить, о чем тоже не забывал, и теперь... хотя бы представлял его образ в кошмаре). Рты у обоих пленных были заткнуты.
- Сюрприз для тебя, не так ли? Этого, - палач кивнул головой, указывая на Верного, - Владыка разрешил замучить, но в твоих силах все изменить. Мэлькор сказал, ты знаешь, как... Твой брат же, конечно, останется жив; возможно, он сделает то, на что никак не соглашаешься ты.
Маитимо не различил, что происходящее лишь сон. Нолдо сжал зубы и с непроницаемым лицом посмотрел на брата и Верного.
- Морйо... Я люблю тебя. Держись. Верный... ты не подвел меня в прошлый раз, не подведешь и теперь... - Какими бесполезными были все слова, каким ужасным и страшным было происходящее! И Маитимо, чтобы не впасть в отчаяние, стал думать, как можно поймать этого нового дознавателя и вырвать из него свободу для Верного. А потом он обязательно вытащит отсюда брата, ведь Морйо может бежать.
И тогда Маитимо вспомнил, почему не может бежать именно он, и до нолдо дошло, что происходящее лишь наваждение! И нолдо засмеялся, выпуская напряжение, и ударил лучами Света по умаиа в его сне, который точно был настоящим!
Хотя незнакомый умаиа был лишь созданным образом, им Маирон управлял полностью - и удар пришелся по самому Волку. Маирон сразу же отпрянул, прерывая кошмар, но все равно был словно обожжен. Когда Маитимо очнулся, умаиа не склонялся над спящим, а в стороне восстанавливал дыхание после удара.
- Закончим на сегодня, - наконец выдохнул сквозь зубы мрачный Маирон.
Впрочем, прагматичный умаиа нашел выгоду для себя даже в произошедшем: если Владыка что-то заподозрит, будет крайне удобно показать ему этот кошмар, сплетенный правдоподобно, подлинно страшный для Маитимо, и... бесполезный, потому, что фэанарион ответил ударом по своему мучителю, вынудив его прерваться.
***
В повторении сходного сна не было смысла, но Маирон изменил кошмар. Маитимо распознал предыдущий сон не сразу, а обратившись к 'пленникам'. Что если лишить его такой возможности? Вообще возможности что-либо изменить, в том числе договорившись с палачом или угрожая ему? Только смотреть.
В следующем сне Маитимо никуда не приводили, это был сон... не о нем, а о его братьях: Макалаурэ, Куруфинвэ и Амбарусса. Все трое были приведены в старый тронный зал, где от них требовали, чтобы они склонились перед Властелином Тьмы, сдались ему. Фэанариони били кнутом, а затем вонзали в рваные раны иглы. Но братья не лишались сознания и не сдавались, так что их растянули на каком-то механизме, готовя к новой пытке.
Маитимо в тронном зале не было. Он смотрел на все это словно сквозь непробиваемое стекло, которое вместе с тем было вязким, как желе. Через него нельзя было пройти, через него нельзя было докричаться до братьев - и до палачей тоже...
Сердце Маитимо разрывалось от боли. Он был свободен, и пытался пройти к братьям, пробиться, добраться до них - нолдо не думал, что он будет делать тогда, ведь во снах о таком не думают. Маитимо пытался прорваться через вязкую прозрачную стену и не мог, но продолжал молча и упорно рваться вперед, продвигаясь бесконечно медленно. Маитимо видел, как держатся его братья, слышал вырывающиеся из них крики, но не мог ничего...
Маирон прервал кошмар: его продолжение было опасно.
- Ты все так же не различаешь, что происходит и не видишь, что мучают не твоих близких, - констатировал умаиа, вместе с тем внутренне наслаждаясь происходящим: он ненавидел Маитимо, а совсем недавно еще и получил удар Светом от нолдо. Теперь умаиа пусть в малом, но отомстил за себя. - Ты можешь что-то понять, когда начинаешь рассуждать, искать, как тебе действовать; но здесь ты не мог действовать и потому не сумел различить наведенный сон.
***
Чуть позже Волк повторил кошмар, но с небольшими изменениями. Та же незримая стена, те же братья; но их мучили не одновременно, а по очереди - начиная с Амбарусса, заставляя Макалаурэ смотреть на то, как терзали младшего; следом должны были начать мучить Карнистира, и тогда Макаларуэ сдался и склонился перед Врагом - согласившись выдать тайны (подобно тому, как сдавались и выдавали тайны некоторые из захваченных в битве нолдор) ради того, чтобы братьев прекратили мучить.
И эта уловка помогла - Маитимо понял, что происходит то, что не должно происходить. И сон разлетелся стеклянными сверкающими брызгами.
Когда Маитимо проснулся, Волк стал разбирать сновидение:
- 'Темные' сны, о муках, о плене, об ужасах более достоверны, чем сны о доме, о свободной жизни: потому что во всех наведенных снах присутствует то едва уловимое 'Темное', что мы вносим и чего не должно быть в мирной жизни. И в снах о доме ты научился различать 'неправильное', а в плену... так много Тьмы, что... твое умение не помогает. Но ты уловил то... что я хотел показать тебе. Что мне было выгодно показать... Как именно ты различил, что это не реальность?
- Макалаурэ умен, он понял бы, что ничего так не получит. И... значит, когда вы насылали на меня сны, в которых мучали моих близких, вы хотели мне показать именно это: просто мучение ради моего мучения.
- Не только, - поморщился Маирон, не любивший бесполезных действий. - Это может тебя ослабить, и тогда ты не сможешь сопротивляться так яростно. - Что сопротивляться Маитимо будет все равно, Волк знал давно. Но на борьбу нужны силы, и в этом смысле выматывать эльфа кошмарами... было бы очень полезно, не будь это опасно. - Макалаурэ умен, ему не было смысла сдаваться. А какой смысл нам ставить такую стену, которую ты пытался преодолеть? Или откуда и зачем она могла возникнуть?
- Это безвыходная ситуация, - вздохнул Маитимо. - Те, кого мы любим, наша сила, но и наша боль. Я не смогу избавиться от страха за моих братьев, и вы всегда сможете достать меня через мое сердце. В этот раз меня удержала стена, но в другой раз может помешать что-то иное... Ты прав, хладнокровие это все, что мне может помочь: если бы я меньше страдал, то понял бы, что это странно, что я не могу дойти до братьев. Больше думать и меньше отдаваться чувствам... вот единственный выход.
- Чтобы не позволить тебе помочь братьям хотя бы советом, хватило бы веревок или цепи и кляпа, - как и поступали уже не раз с Маитимо, когда показывали ему мучения других. Мысленно Маирон усмехнулся: при всем хладнокровии Маитимо все еще можно достать через любовь, и это, возможно, еще пригодится. - При этом братья могли бы видеть тебя и сами страдать от этого; такая стена, в сущности, невыгодна для нас при настоящих пытках, зато полезна при обмане. Не будь стены, ты мог бы что-то заметить по их реакции на тебя и разоблачить наведенный морок.
***
Маирон дождался, когда Маитимо снова заснет, и повторил сон в первоначальной форме. Фэанарион, конечно, страдал, но... в конце концов, все же смог понять, что происходящее лишь кошмар.
Маирон пришел к выводу, что с этими снами можно заканчивать и переходить к следующему этапу. Ведь нолдо нужно было обучить так, чтобы он мог пройти что угодно.
***
...Маитимо был по-прежнему в плену, а его близкие находились где-то далеко, Маитимо не мог их видеть, но к нолдо приходило словно предвидение или предчувствие о близких, о том, что у них случилось что-то страшное. Яркие образы сменяли друг друга: там, у Миттаринга, начался страшный пожар, и братья погибли в огне...
Нет, они отправились спасать его из плена, и убиты в бою...
Нет, их схватили и уже жестоко допрашивают - но Маитимо нельзя пытать, в том числе через допросы других, поэтому ему не покажут схваченных братьев. Ему даже не скажут о них, хотя бы они были в соседней камере.
Маитимо никто не скажет, что с его близкими, но с ними случилось что-то страшное...
Новая задумка Волка сбила эльфа с толку, сделав неспособным понять, что происходящее лишь сон. Маитимо метался и стонал, а само сновидение стало рваным: разум эльфа менял окружение, пытаясь найти правду или изменить ситуацию, и периодически Маитимо действительно менял происходящее, так что умаиа приходилось вновь и вновь возвращаться к исходному условию. Но как бы фэанарион не дергался, разорвать свой кошмар или осознать, что это лишь сон, эльф не мог. И Маирон понял, что если продолжать, скорее всего, кроме нервного расстройства, Маитимо ничего из этих снов не вынесет.
Но... помучить Посланника, заставить его стонать от нестерпимой боли в душе, было приятно. А дважды приятно, что при этом Маирон оставался безнаказанным, и никто больше во всем Ангамандо не мог позволить себе то, что он делал с Маитимо.
Однако Маирону пришлось прервать сон и задуматься, как научить нолдо различать морок и реальность, а не просто погружаться в кошмар и страдать. Умаиа разбудил эльфа.
- Такого рода сны или мороки наяву... очень легко наводятся. Достаточно лишь взбудоражить тебя пугающей мыслью, и твой разум, спустя время, сам начнет нам подыгрывать, перебирая, что же могло случиться. При том, что я не показал тебе никаких доказательств, что нечто ужасное в самом деле произошло. Ты находился во сне в обычной для тебя ситуации неизвестности, как и сейчас находишься в ней же, и при этом ты мучился. Но ведь ты не мечешься по камере от того, что не знаешь, что с тобой случится завтра, хотя здесь куда больше оснований ждать дурного, чем в лагере у Миттаринга. В чем же разница?
- В том... что я соглашаюсь играть по вашим правилам и жду от жизни плохого?
Маирон поднял бровь.
- Если вскоре тобой опять захочет заняться Владыка, ты вряд ли будешь ждать хорошего: оснований нет. И все же ты не придешь в такое состояние, как во сне. Даже если тебе Владыка Севера сообщит, что с твоими близкими случилось что-то из тех ужасов, которые я подбрасывал твоему разуму, ты сначала выяснишь, правда ли это: ведь у тебя нет разумных оснований доверять его словам. А я высказал ту же ложь под видом твоих собственных предчувствий и ощущений... и им ты доверился, как если бы они всегда были правдивы.
- Когда я бодрствую, я знаю, что вы не сможете ничего со мной сделать до часа моей свободы. А когда придет тот час, даже если вы меня убьете, я знаю, что за смертью мне обещана радость. Я знаю, что впереди не будет зла, даже если какое-то время будет очень тяжело. Боль... она временная, она пройдет. Но когда я вижу твой сон... я словно забываю обещанное... И еще... я знаю, что не будет зла для меня, но я не знаю этого же о других... И боюсь за них.
Нолдо не подумал, что 'не будет зла для меня' включает в себя 'не будет зла тем, кого я люблю'.
- Что ты во сне что-то забываешь из того, что знаешь в реальности, не удивительно: вы, эльдар, во сне не рассуждаете так же четко, как наяву, отчего через сны вам и можно внушить то, что обычно не удается, - произнес Маирон. - То, что обещано тебе и не обещано другим... вряд ли решение кроется здесь. - Самого Маирона мало занимало, что ждет Маитимо или других после смерти. Умаиа прилежно играл роль наставника и искал причину уязвимости эльфа. - Попробую учить тебя различать во сне подброшенные, не твои мысли, идеи, 'ощущения', сначала на примере чего-то не столь волнующего и пугающего. Чтобы ты знал, что ощущения ложны и происходящее не больше, чем морок. - решил Маирон. И заметил: - Все же ты не проверяешь постоянно, реальность перед тобой или нет.
Нолдо не стал спорить, что постоянно проверяет, пока бодрствует, но во сне забывает, что так вообще можно. Если Саурон не знает о таком различии меж сном и реальностью у мирроанви, то пусть не знает и дальше. Про себя же нолдо был уверен, что нашел решение правильно - оно в недостатке доверия Единому. Ведь на примере себя и Моринготто Маитимо мог четко видеть: для Единого нет неважных и нет любимчиков. И если Единый равно любит любого из своих творений, может ли это значить, что в конце для каждого все будет хорошо? Да, иначе и быть не может. Но здесь, в Ангамандо, нолдо видел столько несчастных судеб... Какое основание было надеяться, что у его близких могут оказаться судьбы легче?..*(2)
- Да, ты хороший наставник. И уметь отличать подброшенные образы будет правда важно: это поможет, захоти Моринготто вновь лично сплести для меня сон.
- Пожалуй, мне это нравится: учить нолдо, - улыбнулся Маирон. Он уже учил авари, успешно внушая им ложь, но это было... не так интересно, как учить правде нолдо, шлифуя его мастерство и с гордостью глядя на результат.
***
Волк снова погрузил Маитимо в сон и для начала внушил не кошмар, а навязчивый образ - как воспоминание о том, что Владыка Мэлькор обучал Маитимо в Амане. Маирон знал, что это ложь, фэанарион это тоже знал, но образ повторялся, не уходил... Сможет ли так Маитимо распознать внушение, когда спит?
Маитимо легко различил это наваждение, как и несколько других, подобных. Тогда Волк разбудил эльфа, и сославшись на дела, вышел из камеры, но в действительности продолжил свои опыты. Для навязчивых мыслей вовсе не нужны сны, они могут закрадывается в голову и наяву. Фэанарион гордился тем, что ему нечего бояться, что он знает, что все будет хорошо? Посмотрим.
***
Прошло немного времени, и Маитимо стал задумываться о том, что ждет его теперь. И не когда-нибудь, а в скором будущем. Моринготто нетерпелив, вдруг он снова захочет лично допрашивать пленника, и что он может придумать? А что, если опять приведет других эльфов? В прошлый раз он достал из мориквэнди внутренности - и мысли эльфа стали крутиться вокруг этих внутренностей, живо вызывая в памяти их цвет, запах, теплую мягкость прикосновений... Маитимо с криком вскочил и отпрянул к стене, пытаясь избавиться от своих же собственных мыслей.
И тогда Волк вновь вошел в камеру.
- Я сейчас создал воображаемый образ, добавил наведенного страха, и вот ты в его власти, вопреки всей своей уверенности. И несмотря на то, что зримые мороки ты хорошо различаешь. Сейчас... ты можешь сам заметить, чем навязанные мысли отличаются от твоих настоящих мыслей и представлений?
- Это... и правда тонкая работа, - согласился эльф, внутренне содрогаясь. - Эти мысли были не мои, но я воспринял их, как свои, как свое страшное воспоминание, и подумал, что оно может повториться в будущем. - Эльфа передернуло даже от тени мыслей. Но... как отличить чужие мысли от своих, в своей собственной голове, он не знал. - Ты берешь то, что для меня страшно или больно, или тяжело, то, чего я боюсь или не хочу, или от чего мне стыдно, и запускаешь мысли об этом в мою голову. А дальше я сам помогаю тебе, либо углубляясь мыслью в прошлое и переживая все бесконечное число раз, не в силах ничего изменить, то есть страдая без смысла и надежды на избавление; либо думая, что в будущем мои страхи могут повториться, или может случиться то, чего еще никогда не было, но что я не желаю, чтобы было. И я снова сам помогаю тебе, я сам своей мыслью и фантазией придумал, как может выглядеть ситуация в будущем, и сам соглашаюсь пугать себя как происходящим или неизбежным тем, что, скорее всего, никогда не случится, и у чего в любом случае мало шансов сбыться.
- Да, как только ты рассмотришь пришедшие тебе в голову мысли рационально, насколько возможно быть рациональным по отношению к тому, что тебя так пугает, ты увидишь, что оно почти невероятно. И так же было во сне: ты страдал от всего, что могло бы случиться с братьями так, как будто все это уже произошло, хотя любое из этого только возможность и очевидно, что все вместе сбыться никак не может, тогда как ты страдал из-за всех подброшенных мной образов. Больше того: когда твоего названного брата действительно взяли в плен, ты не метался по камере, а искал, что сделать, и когда тебя допрашивает Владыка, ты тоже ищешь решение. А здесь твои мысли были словно скованы цепью: сконцентрированы только на возможном бедствии. И еще немаловажная деталь... если бы ты отбросил эти образы, то заметил бы, что они возвращаются против твоего желания снова и снова, - Маирон добросовестно объяснял Нолдорану механизм работы тревожных мыслей, про себя думая, что все эти сны, мороки, наведенные страхи и пугающие образы - в действительности очень полезные инструменты
Волк не стал бы объяснять и показывать Маитимо принцип работы навязчивых мыслей, насылаемых Тенью (даже сейчас, когда главным было не допустить перехода предела, в том числе если Владыка наведет кошмар), если бы считал, что фэанарион сможет научить эльфов, как бороться против них. Но Маитимо отказался даже от попыток бежать, а Владыка, не отпустивший Посланника в то время, когда еще был похож на прежнего Мэлькора, тем более не отпустит его теперь, когда это не избавит даже от поражения. Так что либо Маитимо все-таки погибнет в Ангамандо (если проклятье Владыки, по его желанию или нет, лишится силы), либо Нолдорана освободят Валар, когда разрушат Твердыню, и тогда Маирону станет не до наведения кошмаров на пленных, и будет уже неважно, что и кому расскажет фэанарион.
- Но тогда, - продолжал рассуждать Маитимо, - освободиться от этих мыслей можно лишь одним образом... Так же, как и от всего, чем вы влияете на разум. Нужно просто сказать этим мыслям: 'Нет надо мной твоей власти'. И велеть им убираться. Как это... просто, и как чудовищно действенно...
- Но сначала нужно различить, что это не свое, а подброшенное, - заметил Маирон. Он вышел из комнаты, многообещающе улыбнувшись напоследок, и спустя время снова попробовал наполнить разум Маитимо страхами и переживаниями: что задумал Маирон? Он уже засовывал Маитимо в футляр, использовал против него мучения других эльфов, приводил авари пытать Нолдорана, что он задумает делать теперь?..
Маирону крайне не нравились слова: 'Нет надо мной твоей власти', умаиа желал заставить Маитимо бояться, и не просто абстрактно бояться, а бояться именно его, Маирона... Пусть и краткое время, ведь эльф не сразу же различит наваждение. Но в конце концов, Маитимо различил навязанные мысли и прогнал их. Тогда Волк дождался, пока эльф уснет, и повторил свои опыты со страхом и сном.
Сначала умаиа опутал фэанариона страхами, относящимися к самому нолдо; потом страхами о его близких. И эти кошмары повторялись снова и снова, изо дня в день, пока Маитимо не научился их различать и отгонять.
Но все же задача казалась Волку не полностью решенной, и тогда Маирон создал особый сон, в котором навеянный образ был не страшным, а приятным и притягательным, но 'неправильным'...
...Маитимо снова снилось, что он в камере, и вот дверь отворилась, и на пороге стояла сестра из Неразлучных - Владыка Мэлькор дал ей новое тело. Маитимо снова оказался связан, и умаиэ снова ласкала его, как уже было раньше... Но вместо боли в этот раз Маитимо ощущал лишь удовольствие. Волк не хотел, чтобы эльф просыпался, наоборот, умаиа хотел, чтобы развратный сон длился как можно дольше и смущал Маитимо и пятнал его душу.
И в какой-то момент сон изменился: Маитимо вырвался из пут и победил умаиэ, но не убил ее. Темная дева вдруг оказалась связанной, а эльф уже сам ласкал беспомощное тело пленницы, и умаиэ не возражала, напротив, сама к этому стремилась... Маирон понимал, что эльф не совершит насилия, но ведь это и не насилие, просто такая игра с веревками, они оба на нее согласны, им обоим ведь нравится...
***
'Обучение' продолжалось уже несколько месяцев, и Саурон снова сказал что должен встретиться со своим Владыкой, чтобы передать ему то, что узнал. А Маитимо остался ждать, не зная, что придет в голову Увала в тот раз. Нолдо могли отдать другим палачам, могли повесить на скале, мог допросить сам Моринготто... Это все было равно возможно, и большинство из этого было страшным... Но Маитимо вновь и вновь гладил пальцами огромное орлиное перо, и знал, что это не просто перо, это знак. Здесь, под носом Врага, Манвэ дал знак-обещание: он скоро придет. Недолго осталось ждать того часа, как появится воинство Валар, и тогда Посланник, четвертый Сильмариль, поможет им изнутри, и зло падет, и Камни вернутся к нему и его Дому, и все будут видеть, что Дом Фэанаро - первый среди братьев, и Нолофинвэ смирит свою гордыню, и вражда будет забыта, а все раны исцелены, и наступит новая Эпоха в Арде, под сияющими Светилами для всего мира. Свет для всего мира, без тени...
Маитимо улыбался. Его ждали впереди испытания и страдания, но они того стоили, ведь за ними был исправленный мир...
***
Маирон предстал перед Владыкой Мэлькором и рассказал о разных мелких деталях, что еще удалось вытянуть из Маитимо, но о главном, о численности и планах воинства Валар Нолдоран ничего не знал.
- Однако даже его незнание может дать нам сведения, - продолжил Маирон, так как сама эта новость никак не могла быть важной в глазах Владыки Севера. Мэлькор был недоволен... и мог решить дальше сам допрашивать Маитимо, чего допускать было нельзя. - Это означает, что Маитимо не может связываться с пришедшим войском, согласовывать действия, давать советы, а также не может сообщаться с Валар ни через Темных-предателей, ни каким-либо иным способом.
Что может быть дано Посланнику, никто достоверно не знал, так что несмотря на Завесу Тьмы и завесу вокруг земель Севера, мешающую мысленному общению, и особую завесу вокруг камеры Нолдорана... это в самом деле было известием.
***
Когда Волк вернулся, и Маитимо уснул, умаиа перешел к новому кошмару, который тоже сильно действовал на фэанариона и при том не мог быть разоблачен, как предыдущие сны, потому что эти кошмары были связаны с личными страхами Маитимо. Нужно было лишь поместить нолдо в нужные условия, а дальше происходящие события сами собой превратятся в пытку. Волк хищно улыбнулся, и страшный сон Маитимо начался - на этот раз об утоплении. Тем более что Маирон действительно желал топить Маитимо в качестве пытки и мести, да не успел... Сон был слабой заменой, но лучше, чем ничего. К тому же, Маитимо, даже в поверхностном сне, не смог различить кошмар и пришел в ужас, который для умаиа был почти физически ощутим и вызывал темное удовлетворение.
...Маитимо, облаченный в доспехи, ехал на коне по берегу. И вдруг земля начала осыпаться под копытами, конь пытался удержаться на ней, но взвился на дыбы - и всадник упал в воду прямо в доспехах. Крутой берег, под которым течение вымыло котлован, был совсем рядом, но выбраться на него не получалось - так был задуман сон.
Эльф пытался выплыть и не мог; доспех тянул его на дно, и скоро силы Маитимо иссякли. Он видел, как над ним сходится вода, как вверх всплывают пузырьки воздуха, а сам нолдо медленно опускался вниз, его легкие разрывало, а попытки выбраться сменило понимание - все бесполезно. Наверное, это было самым страшным. Но Маитимо не узнал это до конца - он проснулся.
Маирон сидел рядом и изучающе смотрел на нолдо, раздумывая, что теперь лучше сделать.
***
Для начала умаиа сделал сон менее правдоподобным, воду не такой ощутимой, у Маитимо не возникло чувство нехватки воздуха... Волк пробовал разное, пока не понял наконец, что именно пугает Маитимо.
...Маирон объявил фэанариону, что Владыка Севера велел казнить его:
- Я давно ждал такого дозволения, а ты давно ждал, когда же все это кончится. Пришла твоя пора получать свою свободу, Нолдоран.
Маитимо посадили в огромную бочку и бросили в Море*(3). Бочка могла бы долго плавать по волнам, но в ней были оставлены щели, и она неизбежно должна была заполниться водой. Море в сплетенном сне подступало прямо к Ангамандо, к Тангородриму; его присутствие подспудно страшило самого Маирона, что несколько раздражало, но сейчас умаиа шел к цели, а целью было блестяще завершить обучение Маитимо. Тщеславие и гордость Маирона были сильнее подспудного страха думать о Море.
А Маитимо уже переживал свой сон. Сидя в протекающей бочке, он глотал текущие по лицу слезы. Он сам не знал, почему плачет. Воды было уже по середину голени, и она продолжала прибывать; нолдо облазал всю бочку, и понял, что его сил из нее выбраться не хватит, и что теперь оставалось только ждать смерти, которая будет неизбежной и неотвратимой. Сама смерть, конечно же, будет недолгой, и куда более легкой, чем многие пытки, им перенесенные, но...
Вода поднялась уже до пояса, бочка качнулась, и эльф понял, что она стала тонуть, а вода еще стремительнее стала затекать в щели. Скоро она достигнет самого верха, и Маитимо будет пытаться схватить ртом хоть немного воздуха у самого потолка, в том единственном углу, где бочка не протекала... А потом уже все пойдет быстро - две-три минуты, и больше никаких мучений, и Маитимо встретится с отцом...
Но когда вода дошла до груди эльфа, бочка пошла не вниз, а вверх - ее внезапно вытащили.
- Ты думал, тебе позволят умереть, Маитимо фэанарион? Нет, конечно, - рассмеялся Маирон, и сон прервался...