Маитимо на скалу решил отвести сам Маирон (большинство умаиар либо боялись Маитимо, либо могли сорваться на нем, пока вели).
Придя в камеру феанариона, Волк вначале снова выставил Хиса (ему-то Маирон ничего не был должен), и, оставшись наедине с эльфом, осведомился.
- Ты в самом деле ничего не можешь сказать о том, что грядет, или почему случилось это несвоевременное потепление, или рассказать подробности о том, кто и как именно снова перешел с тобою предел? Если ты расскажешь мне хоть о чем-то, мне будет куда легче добиться того, чтобы твой очередной допрос отложили. А для тебя это будет дважды выигрыш: ты не просто получишь отсрочку, но и возможность еще раз напугать всех нас. Впрочем, я так же готов предложить... обычный договор.
- Ты, - заметил спокойный Маитимо, - некогда обещал мне отпустить десять мориквэнди, но так до сих пор и не подтвердил, что все исполнено. И если сейчас я увижу, что ты освободил моих родичей, то да, я согласен на обычный договор и твою клятву, что освободишь еще десять. - С опозданием Маитимо думал, что он слишком беспечно рассказал Хису многое, а мог бы кого-то спасти этими словами. Эльф стал слишком беспечным, мыслями находясь уже почти дома; это было напрасно, это было неосмотрительно, это было опасно...
- Пусть будет так, - согласился Волк. - Хотя о том, что именно привело к таким последствиям, я бы на твоем месте сказал сразу: это предотвратит для тебя самого повторение той пытки, что перешла предел. - И Маирон подтвердил, что с освобождением рабов все исполнено (умаиа не собирался прямо нарушать уже данное обещание, а возможности обойти Маитимо не давал).
Маитимо, убедившись, что его родичи на свободе, удовлетворенно кивнул:
- Перейденный предел... Там... все получилось... - Маитимо смутился и отвел взгляд. - Я расскажу тебе, уверен, ты даже в этом найдешь для себя пользу. Но это две разные вещи, и два разных договора. Согласен? И я готов сказать одно прямо сейчас, а второе, когда ты исполнишь свою часть.
Маирон тоже был уверен, что пользу он найдет, даже если сказанное Маитимо окажется тем, о чем Владыке лучше не рассказывать. Поэтому Волк согласился на два разных договора.
- Я... сам перешел рубеж, - признался эльф. И подумал про себя, что интересно было бы узнать, как на это отреагирует Волк. - Я сделал нечто, что вызывало во мне ужас. Такой ужас, что я падал в обморок. Ты знаешь, что я многое могу пройти, но... тут меня накрыл ужас, паника. А я все равно продолжал это делать, потому что это было правильно делать, это была борьба с Искажением. И когда все закончилось... Я был награжден, а Ангамандо понесло разрушения. - Маитимо был уверен, что Саурон захочет узнать что именно вызвало в эльфе такой ужас, но это был повод для третьего договора.
Маирон поднял бровь. Сведения в самом деле были полезными. Если Маитимо может сам перейти предел, и это тоже вызывает такие последствия, его нужно беречь и... от самого себя, никогда не выпуская из вида. И об этом можно было сообщить Владыке. Как и о том, что Маитимо крайне опасно подвергать чему-то новому, что может привести его в ужас. Владыка будет доволен услышать об этом - теперь он сможет сказать, что не показывает Маитимо ничего новенького не потому, что не может, а потому, что предотвращает разрушения в Твердыне.
Разумеется, Маирона очень интересовало, что именно вызвало такой ужас в Маитимо, но пока умаиа об этом ничего не сказал. Если бы сейчас должна была следовать пытка, связанная с ужасом, Волк непременно спросил бы; но подвешивание на скале панику точно не вызовет. И все же его стоило отложить... Если удастся убедить Владыку.
- Значит, остальное после, - подытожил Волк.
Так как Маирон узнал новые сведения, которые мог передать Мелькору, он пока не вывел Маитимо из камеры, но отправился к Владыке с докладом.
***
Саурон ушел, а Маитимо остался ждать. Свобода... совсем скоро, совсем рядом будет свобода... Как это случится, если его снова схватили? Но мало ли было уже чудес? Вдруг он снова бежит, или кто-то из умаиар раскается и освободит эльфа, или убежит вместе с ним. Или... Моринготто-таки убьет своего главного пленника, и эльф обретет свободу через смерть?.. Нет, Маитимо не чувствовал, что так произойдет, но... неизвестность всегда порождает сомнение и неуверенность... И все же - нет! Маитимо знал, что впереди не просто смерть, впереди - радость...
А еще Маитимо продолжал думать о Свете и Тьме. Свет дарит всем разные таланты, дарит каждой душе, при ее возникновении или рождении. Свет делает всех разнообразными. А Тьма дает всем одно и то же, но так как каждый изначально Светлый, то все разные и имеют разные таланты, и потому используют полученное от Тьмы в своем направлении, с теми талантами, которыми одарен от Света. То, что Моринготто, Саурон, Энгватар, Хис и другие Темные разные - они такие благодаря Свету, который создал их разными. И при этом, они во многом очень схожие - тем, что они Темные, тем, как их объединила в слепоте и безумии Тьма.
***
Маирон сказал Владыке, что пригрозил фэанариону пыткой на скале и в обмен на обещание отсрочить наказание узнал кое-что от эльфа. Но Мелькор оказался недоволен самодеятельностью Волка: слуга должен был сначала известить своего Владыку, согласен ли он дать Нэльяфинвэ отдых, и только потом уже обещать что-либо.
- Какой срок ты назвал? - спросил Мелькор.
- Маитимо сейчас немного расслабился, и мне удалось перехитрить его, - выкрутился Маирон, который на самом деле дал совсем другое обещание. - Я обещал отсрочить пытку, не назвав срока.
Этим Владыка был доволен: когда захочет, тогда и прервет ожидание, или, наоборот, затянет.
Но Мэлькор не отличался терпением, и уже на второй день он велел привести Маитимо к себе... не потому, что считал один день "долгим отдыхом", а потому, что не собирался допрашивать эльфа, но хотел поговорить с ним.
***
Едва нолдо поставили перед Владыкой Севера, Мелькор заговорил:
- Ты бежал, Маитимо, и устроил многие разрушения. Я мог бы жестоко покарать тебя за это или позволить моим слугам, что жаждут мести, исполнить свое желание, но я не сделал этого, - На самом деле сделал бы, если бы не усилия Маирона и не пугающее потепление. - Ты был отдан мною на лечение целителя, который не мучает тебя и заботится о твоем состоянии. Так что я получу за все это? За то, что я отпустил своих учеников, я не получил ничего, только новые разрушения.
Маитимо подавил в себе желание закатить глаза и спросить у Моринготто: "Ты что, дурак?"
- Боюсь, что ничего, - ухмыльнулся нолдо. Не смог не ухмыльнуться. Да и потом... С одной стороны, в преддверии свободы было глупо дразнить Моринготто, но с другой стороны, если он перестанет быть собой сейчас... сможет ли он стать собой после? Эльф не хотел позволить страху победить себя в самом конце. Маитимо гордо вскинул голову, - Если ты сейчас же не вернешь мне Сильмарилли и не отпустишь на свободу меня, а также всех своих рабов и пленных, ты потеряешь все и лишишься силы, и место твое займет другой. - Маитимо начал говорить эти слова от себя, глядя на Моринготто с холодной ненавистью, но закончил говорить иначе: голос и интонации нолдо изменились, стали суровы и властны, и наполнены мощи.
Подобные угрозы Владыка слышал не впервые, и все же не ожидал такого ответа... Маитимо опять говорил как Посланник, и что он говорил! От Владыки всякий раз требовали все большего, когда он не отдал бы и меньшего. Но когда Маитимо договорил, Мелькора охватила злоба. Он столько сделал, не покарал нолдо, как хотел, но все равно ничто не помогало!
- Другому?! - прорычал Мелькор. - Так все уже решено?! Кто это, кто тот, кому отдадут то, что отнимут у меня? - Владыка уже не сдерживал злости, и, не дожидаясь ответа, вскочил и напал на Посланника и начал выламывать Маитимо суставы рук и кистей - гордецу предлагали не мучить его больше таким образом, но он отказался, так пусть теперь получит сполна. Владыка в этот раз не выворачивал нолдо суставы, а ломал их, однако, утолив первую злобу, Мелькор внезапно бросил Маитимо на пол и призвал орков его забрать.
***
У Моринготто оставалось все меньше и меньше терпения, размышлял про себя Маитимо, когда его полу-вели, полу-тащили назад в камеру. И еще эльфу совсем не нравились слова "твое место займет другой". Что это значит, что не будет победы над Тьмой? Или Моринготто просто пугали? Или он станет не сильнее одного из умаиар, а самый сильный из умаиар, Саурон, станет господином Ангамандо? Да, может быть и так, может быть и так...
А еще эльф подумал, что меньше всего хочет сейчас видеть рядом с собой Хиса с его алчущими глазами и притворной добротой. И когда Хис склонился над Маитимо, нолдо не выдержал и "распахнулся" навстречу твари, опаляя умаиа Светом, как раньше мог поделиться Светом с Энгватаром. Только реакции эльф ожидал разной.
***
Маитимо вернули Хису, и целитель было обрадовался, однако едва умаиа склонился над явно страдающим от ран нолдо, как тот выпустил из себя Свет, страшный Свет... Целитель отпрянул, но не сумел увернуться.
Свет не только сильно напугал, но и обжег Хиса, причинил ему довольно сильную боль. И целитель решил, что лучше потом он будет лечить Маитимо спящим, думая про себя - не поэтому ли еще Энгватар, так возвысившийся на допросах и лечении Маитимо, ушел? Кто лишний раз хочет столкнуться со Светом?
- За что ты меня ударил? - жалобно спросил Хис, отступая от Маитимо. - Да, я служу Владыке, но я же никогда не мучил тебя, и ты знаешь, что я не могу ударить тебя в ответ... - не потому, чтобы Хис держался закона не причинять вреда хроа, как Энгватар, но потому что боялся, что его, как целителя, наказали бы за то, что он не восстанавливает Маитимо, а наоборот. Но Хис, сам того не зная, своими словами о том что целитель ничем не может ответить на удар, попал в цель, и Маитимо устыдился: все же, перед ним ученик Энгватара, и нолдо решил, что и Хис тоже чтит аксан...
- Ты притворяешься хорошим, а я хотел бы, чтобы ты и правда стал хорошим, - тяжело ответил Маитимо. - И тогда мы действительно стали бы друзьями. Выбор за тобой.
Хис понял, что Маитимо разоблачил обман, но это не означало, что нельзя было вести игру дальше. Что, если заговорить с эльфом откровеннее?
- Да, я притворялся, хотя ты для меня не просто пленник, которого нужно подготовить к новому допросу в срок. Мне важно, как ты ко мне относишься, - это было правдой: если Маитимо будет смотреть на Хиса как на врага, умаиа не получит никакого тепла, не то что сведений. - Ты хочешь, чтобы я стал... хорошим. Что ты имеешь в виду? Что я могу сделать, чтобы стать таким? Я же не могу идти против Владыки...
- Ты не насытишься чужим теплом, - превозмогая боль, ответил Маитимо. - Как Унголиант не могла насытиться Светом. Чтобы что-то иметь... нужно это не брать, а отдавать. Если ты одинок, нужно не ждать, когда кто-то тебя разгадает, а быть открытым и идти к другим; если хочешь, чтобы о тебе позаботился кто-то сильный, стань сильным и позаботься о том, кто рядом. Я не знаю, справедливо ли это, но все устроено именно так. То, чего мы больше всего хотим... это как отклик в нашей душе, пустота, которую надо заполнить. Но эту пустоту нельзя заполнить извне, хотя нам кажется, что это единственно возможный способ. Но это не правда. Единственный способ, которым можно исцелить себя, это лишь переступив через себя. Только дав другим то, чего ты сам жаждешь, ты обретешь это, Хис. И тогда ты будешь счастлив.
Хис внимательно выслушал Нолдорана и сказал, что подумает над его словами, и что они, конечно же, важны. Хис и правда решил обдумать услышанное, хотя это и казалось умаиа нелепостью. Если голодный зверь, сумевший добыть какие-то крохи, даст пожрать эти крохи другому, он не станет сытым, он умрет от истощения. Так же будет и с самим Хисом, если он, получив крохи тепла, вздумает им делиться.
Но целитель решил, что все эльфы считают так, как Маитимо, а значит, они не станут делиться с тем, кто не делится с ними. А значит, нужно было как можно убедительнее сыграть эту взаимную отдачу, убедить другого, что он, Хис, делает для другого все возможное, рискует ради него, страдает ради него, приносит жертвы... Но что будет убедительно для Маитимо Нэльяфинвэ? Он раскусил игру Хиса, он умен и опытен... Это стоило обдумать. Пока же Хис унял боль Маитимо и, готовясь заняться страшными переломами, сказал:
- У меня нет того, чего я жажду, Маитимо, иначе у меня не было бы и жажды, - Хис отвечал с искренним сожалением, и он действительно сожалел, что не получает тепла; а еще он хотел услышать ответ от Маитимо, чтобы использовать этот ответ. - Как же я могу отдать тепло, если не имею его? Я ласков с тобой, я исцеляю тебя, даю то, что требуется, рассказываю, что происходит, помог тебе снова не замерзать от холода... Но для тебя это только притворное тепло. А что ты назвал бы настоящим? Я не могу понять... - Хис не сказал сейчас ни слова лжи, и он искренне сожалел, что не может дать тепло Маитимо и получить еще больше взамен; целитель и правда хотел обдумать услышанное, а еще узнать о тепле как можно больше, и не понимал... что даже сейчас пытается обмануть и эльфа, и себя.
- Казалось бы, ты прав, все так... - выдохнул Маитимо, чувствуя, как боль стремительно покидает его тело. - Ты правда стараешься быть заботливым и предупредительным... но тебе все равно. Нельзя бережно держать на своих руках того, кого потом передашь на пытки, а после пыток снова будешь ждать, без боли и сожалений, но с жаждой. Ты не добр, ты холоден, и потому ты не можешь насытиться любовью: ты не знаешь, какая она. Ты не чувствуешь эмоций, ты изображаешь их.
- И как же я могу узнать, каковы подлинные любовь, доброта, тепло? - спросил ученик Энгватара. Продолжая работать руками, он чуть опустил глаза, чтобы был менее заметен огонек все той же жажды... - Быть может, я просто не получал достаточно тепла, любви, доброты и доверия от других, потому и не могу ответить тем же. А если получу, то буду знать, каковы они. Но ты, наверное, скажешь, что это неверный путь? Ведь это снова означает брать, а не отдавать.
Наверное, скажет, если Хис верно понял слова Маитимо до того. Однако... целитель не мог не признать, что Маитимо во многом понимал его... что совсем не нравилось Хису. Умаиа желал видеть пленника насквозь, так как это было полезным и могло позволить тоньше играть, давая именно то, чего от него ждали. Но Хис вовсе не желал, чтобы его собственные чувства и намерения поняли правильно.
- Если ты взглянешь в глубь своего сердца, - продолжил Маитимо, прикрыв от усталости глаза, - если вспомнишь Чертог, из которого ты пришел, то ты вспомнишь, что такое любовь. Она всегда есть внутри тебя, заложенная изначально, но ее голос можно заглушить, что, кажется, ты и сделал. И пока ты не будешь слушать эту Искру, кто тебе сможет помочь?
Слова Нолдорана, или Посланника, или Маитимо, что-то затронули в целителе - память ли, желание ли обрести собственное тепло и наконец согреться... Но о Чертоге Хис думать не хотел. Он неожиданно вспомнил день, когда изображал перед Маитимо эльфа, который отказался принести присягу Тьме... как Хис играл тогда!
Пожалуй, что... об этом тоже можно было сказать эльфу - ведь Хис тогда принял удар от Фуинора, и, в некотором смысле, сделал это для Маитимо (правда, для воздействия на него). И после поступил по его слову. И теперь Хис мог умолчать о мотивах, но при этом поклясться, что все остальное было правдой... И это могло стать ключом для обмана других пленных. Если создать сходный образ - пусть не эльфа, но раба Твердыни, который служит из страха, не желая того, то другие могут поверить ему, и... вдруг и Маитимо поверит? Примет как друга, того, кто становится "непритворно хорошим"? Только нужно было продумать этот образ и вжиться в него. Хис был уверен, что у него все непременно получится, нужно было только сосредоточиться на воспоминании и на этих мыслях о глубине и Искре - его герой отказался присягать Тьме, потому что Хис не хотел выдать себя; но эльфа к тому могла побудить эта "Искра"... И умаиа прикрыл глаза, сосредотачиваясь.
***
...У Хиса получилось... куда лучше, чем он хотел - ему внезапно захотелось быть тем эльфом, который мог даже покалеченный и под нескончаемый пыткой сказать "нет" палачам; Хису захотелось быть не рабом, но кем-то более стойким, быть тем, кем могли восхищаться, даже зная о нем все. Чтобы ценили самого Хиса, доверяли ему, видели друга в нем, дарили тепло именно ему... а не личине, которую потом разоблачали. Хис поймал себя на том, что он уже думал, как ему действительно изменить свою жизнь, и был готов спрашивать Маитимо о том, что ему теперь делать. Но здравый смысл не до конца покинул умаиа, и он все же сомневается, и, в конце-концов, захлестнутый эмоциями, потерял контроль над собой. Сейчас Хис не казался теплым, мягким и ласковым, его трясло.
- Это... страшно, очень страшно... - заговорил целитель. - Если бы я мог стать не знающим страха и стойким... - Хис хотел сказать "тем, кем будут восхищаться, кому будут охотно дарить тепло", но закончил иначе. - Тем, кем мог бы восхищаться я сам. Тем, от кого захотел бы получить тепло... Но как это сделать?!
- Твой вопрос лучше, чем у многих, - задумчиво ответил Маитимо. - Это верный подход: не смотреть на героя со словами "мне им не стать", а задаться вопросом, как им стать. И при том... когда ты им станешь, ты получишь и любовь, и восхищение, которых хотят почти все, и будешь знать, что сам достоин восхищения других героев. Что ты не меньший, а один из равных. А стать героем очень просто: нужно быть им каждый день в мелочах. Каждый день стараться поступать максимально правильно, сверяя свои поступки со внутренним образцом, следить не за тем как поступают с тобой другие, а отвечать за себя. И ты не заметишь изменений сам, ведь они будут по чуть-чуть происходить каждый день, но их не смогут не заметить другие. Но нельзя останавливаться, ты должен работать над собой каждый день всю вечность своего бытия.
Обещанное звучало очень заманчиво, тем более сейчас, когда Хис был захвачен этим новым. Но... на порыве Хис был способен на многое, особенно если целитель вознаграждался за свои поступки вниманием и ответным теплом, похвалой, одобрением. Но воодушевление, даже если это не игра, под которой кроется второе дно, а искренний порыв, всегда недолго. Хис это понимал. Он... не хотел, чтобы нынешнее воодушевление прошло, потому что он был захвачен им весь. Но...
- Но тогда... желающий стать героем должен каждый день делать нечто для него трудное или нежелательное, когда нет ни страстного желания, ни близкой награды?..
- Да, - вздохнул Маитимо. - Придется. Придется делать то, что правильно, даже если ты это не хочешь делать и ненавидишь это. Конечно, могут быть объективные причины не делать что-то: например, правильно одно, но это слишком опасно и не приведет ни к чему хорошему, и тогда ты понимаешь, что не можешь просто сделать должного. А бывает, что тебе хочется сказать, что ты не можешь чего-то... но на самом деле просто очень-очень не хочешь... И тогда надо делать. - И Маитимо усмехнулся Хису. В конце концов... в последний раз эльф был с лихвой награжден за свой поступок.
Говоря о последнем разе, Маитимо думал о погребении родича, но недавно перед Моринготто он снова вел себя, как был должен, и благодаря тому к Моринготто смог обратиться как Посланец, и дать Мелькору последний шанс, хотя тот им и не воспользовался. Сам же Маитимо так привык стараться поступать как дОлжно, что... даже не заметил, что сделал что-то особенное.
Но Хис от слов Нолдорана оторопел. Делать... то, что он ненавидел? Или настолько не хотел, что мог решить, что не может?
- Зачем?! - недоуменно воскликнул целитель. - Делать то, что не только не вызывает воодушевления, но... то, что не хочешь и ненавидишь, это же делает тебя несчастным. Это эльфы-рабы делают то, что ненавидят. - О тех "не могу", которые на самом деле означают "не хочу", Хис понимал. Но не понимал, зачем делать то, чего очень не хочешь, если тебя не принуждают?
- Рабы, - возразил Маитимо, - через "не хочу" делают то, что не верно, но то, что их заставляют делать. А герой через "не хочу" делает то, что просто правильно делать, от достойного поступка до просто скучной рутины. Но рабы ничего не получают за свое страдание, для героя же его каждодневная жизнь не страдание, а преодоление: иногда такое привычное, что и не замечается, иногда трудное. Но если бы герой не умел каждый день совершать маленький подвиг, когда придет время, он бы не мог совершить бОльшее. Именно эти маленькие и бесконечные преодоления делают героя героем. Что же до награды... Я преодолел нечто ужасное, на днях, и через это смог разрушить места Силы в Ангамандо.
- Но разве ты не страдаешь здесь, в своем бесконечном преодолении? - Хис понимал, что играя, изображая эльфа или кого-то большего, чем он сам, он тоже, от лица своего героя, делал то, что этому герою не нравилось, но не ради правильного, а ради того, что хотел получить сам умаиа. Порой "делая то, что не хочется", приходилось покидать и собственные зоны комфорта, и даже идти на небольшие жертвы, но это имело свои границы, Хис никогда не делал то, что было ужасным для него самого. И сейчас целитель со всею отчетливостью понимал, что он не хочет идти тем странным и некомфортным путем, что предлагал эльф. Но целитель надеялся, что он смог в достаточной степени обмануть нолдо, усыпить его настороженность. И Хис чуть прижался к Маитимо, осторожно обнял рукой распростертого эльфа - не оттолкнет ли? - и тихо, жалобно произнес. - Я не хочу... преодолевать ужасное.
Правда... однажды, ради того, чтобы... почувствовать себя тем, о ком, так страдал Маитимо, Хис принял удар Волей от Фуинора... но об этом Хис больше не хотел говорить, ведь умаиа считал, что Маитимо не знал, что тот эльф был не настоящим, и того, что Хис изображал его. И потом, это было в прошлом, а сейчас речь шла о настоящем.
- Я мог бы сейчас, Маитимо, начать вытягивать из тебя сведения о том ужасном, что ты преодолел, но я этого не делаю, - продолжил Хис. - Это тоже... зачтется как маленький подвиг?
Маитимо не стал отстранять Хиса, хотя и не чувствовал тепла к умаиа, но серьезно посмотрел на целителя и сказал:
- Ты знаешь, что мое тепло предназначается не тебе, и ты знаешь, что ты не дашь мне ответного тепла, а потому, когда ты будешь думать обо мне, тебе не будет тепло на сердце, но вместо этого ты будешь чувствовать тоску и голод. Никто, кроме тебя самого, не сможет это изменить, и никто, кроме тебя самого, не сделает тебя героем. Только ты внутри себя знаешь, подвиг ли это для тебя, не допрашивать меня. Я страдаю в плену и жду, когда смогу покинуть его, но в плену нет варианта не страдать: тот, кто сдается и склоняется, страдает еще больше. И все же, я не призываю тебя к страданию, я призываю тебя к умению поступать правильно, вопреки своим "не хочу". Это разное.
Хис убрал руку и чуть отодвинулся от пленника. "Тепло предназначается не тебе"... это было правдой. О, если бы Хис добился того, чтобы тепло предназначалось именно ему! Но сейчас целитель хотел не только получать, но и... быть? Быть кем-то особым. Пленники (не Маитимо, но другие) были, казалось бы, в какой-то степени во власти умаиа, и он решал, что с ними будет в ближайшее время, но вместе с тем... Хис сам зависел от этих пленных.
- Да, ответного тепла я тебе не дам, ведь у меня его нет, - снова принялся за свое умаиа. - Я завишу от чужого тепла, всегда нуждаюсь в нем. Но если тепло будет у меня самого, я больше не буду в нем нуждаться... - целитель закусил губу. Маитимо не призывал терпеть ужасное, но он не мог... сделать Хиса таким, каким Хис желал бы сейчас быть... Нет, Маитимо, наверное, все же мог: ведь скольких Темных Посланник обратил к мятежу и даже к Свету; скольких рабов побудил к побегу... - Ты говоришь, что никто, кроме меня самого, не может мне помочь, но ведь ты, ты можешь, правда? Ты можешь сделать меня таким... чтобы ко мне тянулись, как тянутся к тебе? - Хис почти отчаянно смотрел на Маитимо, и сейчас не как на слабого Воплощенного, а как на Посланника.
Нолдо вздохнул.
- Ты говоришь очень похоже на некоторых эльдар. Только ты говоришь о тепле и душе, а они говорили о теле. Я знал во времена Непокоя тех, кто хотел бы стать могучим воином, не устающим в доспехах, но... они хотели, чтобы их тело изменилось быстро, пока у них есть душевный подъем, или чтобы целители дали им чудодейственные зелья, которые помогли бы телам измениться. Но... это невозможно. Единственное, что можно сделать быстро, это пасть: что душой, что телом. Для того же, чтобы стать лучше, хоть душой, хоть телом, приходится работать медленно и долго, а главное, неуклонно, не отступаясь и не сдаваясь. И сдаться или нет, можешь решать лишь ты, не я. Но я могу быть рядом и видеть твои изменения со стороны, и поддерживать тебя, вдохновляя тебя твоими же победами.
- Не может быть, чтобы все было только так! - воскликнул Хис. - Туруванда вообще на Запад ушел, и так быстро, едва узнав тебя! - В волнении целитель забыл, что об этом опасно говорить. - Ты знаешь секрет, но не хочешь открывать его мне. Хотя другим открывал. - Глаза Хиса горели, но не голодом по теплу, как всегда, а иным, но не менее алчущим пламенем. - Что мне сделать, чтобы ты открыл его и мне?
Маитимо удивленно поднял бровь. Туруванда?.. Но действительно, почему некоторые умаиар раскаивались и легко могли вернуться в Аман, а некоторым, как Корко, вначале было велено измениться?.. Маитимо видел лишь один ответ: некоторые умаиар уже давно в своем сердце хотели измениться и только ждали возможности для этого.
- Ты думаешь, что если бы я мог волшебным образом изменить тебя или любого из умаиар, и вернуть вас под руку Манвэ, я бы не сделал этого? - спросил нолдо и, повернув голову, посмотрел в глаза Хиса.
- Может быть, ты хочешь убить двух зайцев, - возразил целитель, - И нас изменить, как от тебя хочет... Тот, Кто дал тебе силу, и, заодно, чего-то добиться для себя лично. Или... вернуть нас и есть твоя главная цель? - голос Хиса звучал уже не так уверенно.
- Вообще, изначально, моя цель была не сдаться, - вздохнул нолдо. - Потом я понял, что даже в плену можно бороться, и моей целью стало нанести Моринготто как можно больше вреда. А потом... потом был один допрос... со мной в камере жил один эльф, и после Фуинор мучил его передо мной. Этот допрос изменил что-то очень важное. После него я вернулся в камеру, и... сначала мне было очень плохо, а потом меня наполнил Свет. И все изменилось. И с тех пор я не устанавливал себе цели, я согласился повиноваться и исполнять Его Замысел, и этот Замысел вел меня, но я в любой момент мог отказаться следовать за ним, ведь я был свободен. Но теперь я уверен, что ты прав, Хис. Тот, кто дал тебе Бытие, желает твоего возвращения, твоего счастья.
Целитель избегал рассказывать Маитимо о "допросе", но когда фанарион сам сказал о Том Дне и о том, что именно он многое изменил в жизни нолдо и всей Твердыни, Хис признался:
- Тебя... обманули, Маитимо. Тот, кого тогда допрашивал Фуинор, не был настоящим эльфом... Это был я. Таков был план Энгватара. Поэтому я не мог призвать Варду, но отказался присягать; то есть не я отказался, а как бы пленный синда, - Хис говорил немного сбивчиво. Он ни с кем не делился мыслями о том дне. - Но это был... Для меня то был не просто допрос, на котором применили хитрость! Я играл как никогда - правдоподобная игра в тот день стала для меня скорее целью, чем средством. Я даже просил Фуинора ударить меня Волей, и потом, когда "допрос" закончился, был сам не свой. И сейчас, когда ты заговорил об Искре, я внезапно вспомнил тот день, и впервые в жизни я... захотел не играть такого эльфа, а быть таким. Но я ничего тебе не сказал о том дне, и се! - ты вспомнил его сейчас сам. Случайно ли это? - Быть может, их разговор сейчас тоже был не случайностью, а частью Замысла, как и тот ненастоящий допрос прежде, и даже то, что Маитимо достался именно Хису? И цель этого Замысла... счастье Хиса? Нет, это немыслимо...
Хис признался Маитимо, что тот допрос был обманом, а эльф, из-за которого страдал фэанарион, был умаиа, и более того, это был сам Хис. Нолдо вздохнул. Надо бы было сделать вид, что он рассердился на целителя или хотя бы возмутиться его поведением, но... какой в этом был смысл?
- Что же... значит ты сопричастен Тайне, Хис, - после некоторого молчания ответил эльф. - И теперь ты знаешь все, что нужно, чтобы принять решение.
Хис ждал от Маитимо разной реакции - от гнева до обиды, и заготовил разные ответы, на каждый вариант эмоций, но то, как в действительности отреагировал Посланник, испугало умаиа. Он со страхом ощущал, что зашел слишком далеко, что еще вот-вот и из глаз Маитимо на него могут посмотреть глаза Другого, Того, Кому принадлежал Свет... Но Хис знал, что он не хочет преодолевать себя, потому что думал, что не сможет. И... он даже готов был бы попробовать, но... Воодушевление, страстное желание переменить жизнь схлынуло так же неожиданно, как и пришло. Кто-то другой на месте Хиса сказал бы, что это знак и возможность попробовать действительно поступать не так, как хочется, а так, как надо, даже без воодушевления. Но Хис решил или уверил себя, что это значит, что ему просто требовалось выговориться. В том числе просто сказать о том допросе. Способа измениться вдруг, без усилий, не было, а не меняться было куда удобней. И потом... однажды целитель мог найти такого доверчивого эльфа, который примет его как друга и не разоблачит. Нашел же Владыка учеников...
***
Момент возможности перемены прошел. Хис еще говорил с Маитимо, но это было уже игрой в желание измениться. Умаиа решил про себя: если Маитимо донесет на него однажды, можно так и выкрутиться - это была игра, способ подобраться к эльфу поближе, и выведать у него то, что врагу Маитимо не скажет. Если понадобится, Хис сможет даже поклясться в этом: ведь разговор притворством начался и притворством закончился. А что до мимолетного колебания в середине... Владыке только еще больше понравится, что при возможности сделать выбор в пользу Света целитель сделал выбор в пользу Тьмы.
Однако, как ни тонок был переход от возможности измениться к пустым разговорам об изменении, Маитимо вскоре разоблачил притворство Хиса. И тогда умаиа прекратил бесполезные разговоры и просто лечил нолдо дальше, уже не стараясь быть внешне заботливым - ведь это ничего не давало теперь. К тому же Хис стал относиться к Маитимо куда хуже и злился на него за то, что нолдо не удалось обмануть, и за свою откровенность и за те порывы, что оказались напрасными, и за то, что Маитимо знал его слабости.
Хис перестал притворяться добрым, и Маитимо это нравилось куда больше. Честные отношения всегда лучше.
***
Лечение переломанных костей в руках и кистях нолдо требовало четырех месяцев, но Владыка проявил нетерпение и пожелал повесить нолдо на скале уже спустя два. А Хис даже не сообщил Владыке, что пленник еще не готов, а вылечен лишь наполовину: правую руку целитель вылечил всю, а левую от локтя и ниже еще не совсем. Кости были вправлены, но не срослись до конца. Пусть эльф повисит недолеченным, не имея возможности пользоваться ни одной из рук, не имея возможности поддержать себя левой рукой - это лишь добавит острых ощущений гордецу. Пусть пожалеет, что счел Хиса недостойным того, чтобы открыть ему секрет...
Когда орки подвешивали Маитимо на скале, Хис пришел посмотреть на нолдо, но пришел не как целитель, заботящийся о здоровье подопечного, а как умаиа, с желанием позлорадствовать. Сейчас Хис не прикидывался дружелюбным, и его лицо было холодным и жестоким.
Прошло двадцать восемь лет и четыре месяца, как Маитимо взяли в плен. Шел конец января.