Аннотация: Жил-был маленький гвоздик. О чём-то мечтал. Но не долго он жил....
СКАЗКА О ГВОЗДИКЕ
В коробке лежали гвозди, их было множество. Не какие-нибудь длинные и толстые, которыми сколачивают дюймовые доски, нет. С такими толстыми и глупыми эти гвозди даже не знались. "Мы, - говорили они обычно, - гораздо тоньше, чувствительнее". Но мелюзгой они не были, а то есть такие, что и не поймешь, что это: то ли гвозди, то ли - так, тьфу себе.
Гвозди были тёмно-серого цвета, однако, сами они утверждали, что цвет их - стальной, подчёркивающий стойкость гвоздей. Кроме того, их покрывал слой масла, на которое оседала пыль и всякое прочее. Поэтому, когда гвозди пачкали пальцы, которые их брали.
Но ведь масло необходимо, не без основания заявляли гвозди. Ну и что же, что пачкается? В руки взять неприятно? А что было бы без него, без масла-то? Влага, которая в воздухе носится, везде проникает, верно? Ей не скажешь: тут будь, а там нет! Вот и выходит, что без масла были бы гвозди ржавыми, разъедало бы их, они бы портились. А так ничто их не берёт: за слоем масла, хоть и с грязью, но в первозданной чистоте, все как на подбор, одинаковые, никаким тленным влиянием извне не тронутые.
Жили такой жизнью гвозди уже давно, с самого своего рождения. Что было до их появления на свет, они, естественно, не помнили, и никто им этого не рассказывал, а вот то, для чего они рождены, гвоздям было известно. Они были посылочными гвоздями, ими должны были прибивать крышки посылок. Таким образом, задача и предназначение у гвоздей были самые благородные и возвышенные. Ведь и от них во многом зависело дойдёт ли до адресата то, что отправляют по почте. В общем, будут ли счастливы люди, вот что зависело от гвоздей.
Между собой гвозди ничем особым не отличались и не выделялись. Все были ровные, на подбор. Это и естественно, ведь изготавливали их промышленным способом, а не кустарно. Но каждому гвоздю в душе очень хотелось быть первым, первому вылезти из этой тёмной коробки в полную смысла и пользы жизнь. Гвоздей не страшили удары молотка, хотя они часто и слышали далёкие глухие удары по шляпкам своих собратьев, которым повезло раньше вырваться из коробки. Но гвозди воспитаны были принимать эти удары как должное.
В коробке на самом верху кучи гвоздей лежал один гвоздь по имени Гвоздик, шляпка которого сохранила заусенцы от штамповки и поэтому была заметно шире, чем у остальных собратьев, окружавших его. Хотя на самую вершину кучи Гвоздик попал совершенно случайно, он верил, что обязан этим своей "выдающейся", не похожей на других, шляпке. Но он помалкивал, поскольку среди гвоздей не принято было выпячиваться, а, кроме того, Гвоздик слышал от старого помятого гвоздя, случайно упавшего в эту же коробку, что такие шляпки попадаются, вообще-то и не так уж редко. Однако, тут, вокруг себя, Гвоздик таких шляпок что-то не видел!
Гвоздик пытался расшевелить старого гвоздя и вытащить его на разговор о том, что ждёт их там, за пределами коробки. Но старик помалкивал.
- Лежим-то на самом верху, - сказал Гвоздик, задумчиво глядя в пространство, - скоро там будем, - Он указал на крышку коробки, после чего покосился на своего видавшего виды соседа.
- Будем, будем, - недовольно пробурчал старый гвоздь. - Все там будем.
- А что, всё-таки, нас там ждёт? - спросил Гвоздик, видя, что его старый собрат как будто настроен более словоохотливо, чем обычно.
- Что ждёт - известное дело, - хмыкнул старый гвоздь. - Дело идёт к тому, что скоро сам увидишь. Вас всех, кто не согнётся, заколотят в посылочные ящики, а такого старпёра, как я, скорей всего выкинут... Может, правда, если повезёт, подровняют и тоже заколотят, - негромко и с мечтательной надеждой добавил он.
- Это точно, что только в посылки заколачивают? - спросил Гвоздик, в душе надеясь, что старик подскажет ещё кое-какие возможности, которые могут открыться пред ним, Гвоздиком благодаря особым достоинствам, а именно - благодаря его более широкой шляпке.
- А то как же? - удивился старый гвоздь. - Куда ж ещё-то, как не в посылки?
- Ну, может, в каблучок, или в подмётку, - мечтательно протянул Гвоздик.
- Хе-хе-хе! - заперхал старый гвоздь. - Держи карман шире, подставляй шляпку! Куда захотел! Да в какую такую подмётку? Для этого уже специальные гвозди предназначены, тебя туда и близко не подпустят...
Старый гвоздь помолчал и подумал.
- Разве что сапожник зайдёт сюда за гвоздями, - добавил он, наконец. - Бывает, конечно, бывает - всякое, там, стечение обстоятельств. Стекают, они, стало быть, поэтому, может, в какой грязный сапог и заколотят... Но только ты не слишком рассчитывай на это, душу не трави себе. Предназначено быть забитым в посылку, так готовься к этому, ни к чему другому. Ведь даже у самих людей, - Старый гвоздь произнёс слово "людей" с большим уважением, - всё точно также: кому-то с рождения написано быть, скажем, министром и наверх спокойно подниматься, а кто-то, сколько не будет биться, никуда не выбьется. Родиться надо в соответствующем месте! А ежели ты на шляпку свою особенную рассчитываешь, так это - тьфу! - Старик сплюнул. - Это, говорю тебе, у нас, гвоздей, даже повредить может. Уж лучше не выделяйся, а то, чего доброго, решат, что ты бракованный.
Гвоздик вздохнул и кивнул. Конечно, думал он, всё это так, только вдруг повезёт, и ему судьба уготовит совсем не то, что остальным из их коробки. Ну, бывает же так, бывает, наверное! Пусть редко, но бывает. Вдруг ему, Гвоздику, как раз представится этот уникальный случай. Начнёт у кого-то на туфлях, может быть даже на импортных, к тому же почти ещё новых, отваливаться подошва или каблук и никаких специальных сапожных гвоздей под рукой не окажется. А он. Гвоздик, тут как тут! Его-то всего чуть-чуть нужно укоротить. Вот и вколотят его, да, наверное, ещё несколько гвоздей (один-то он, конечно, вряд ли удержит подошву, это Гвоздик понимал), и будут туфли благодаря ему служить верой и правдой не один сезон после этого. Кто его знает, чьи это могут оказаться туфли? Что в таком случае ему, Гвоздику, предстоит увидеть и услышать? Где побывать? А, может быть, если повезёт...
Конечно, сейчас всё больше клеи применяют, но Гвоздику даже не хотелось думать, что какой-то склизкий, похожий на сплюнутую мокроту клей, могут предпочесть прочным стальным гвоздям.
В этот момент крышка коробки сдвинулась, и чья-то рука с грязноватыми грубыми пальцами просунулась в образовавшееся отверстие. "Ну", подумал Гвоздик, "кажется, началось. Вот она, большая жизнь, вот её вестники!"
Грязные вестники большой жизни схватили Гвоздика, его старого собеседника, а также ещё с дюжину-другую гвоздей, лежавших наверху кучи, и вытащили их на свет. У Гвоздика захватило дух от открывшегося простора. Хотелось рвануться туда, в неведомые дали, которые, возможно, именно потому, что расстояние было велико, казались такими чистыми и светлыми, переливались разными цветами, звали, манили, обещали жизнь полную удивительных приключений.
- Смотришь? - раздался рядом с Гвоздиком голос старого гвоздя-злопыхателя. - Я вот тоже когда-то также смотрел и думал: вот оно, всё передо мной, всё от меня зависит. Но никуда от того, что тебе на роду написано, парень, не денешься!
И верно, пальцы крепко держали Гвоздика и его собратьев, и нечего было думать вырваться. Гвоздик, правда, увидел, как два молодых гвоздя ускользнули из общей кучи, уже когда их подняли высоко над коробкой, но они полетели не к светлым далям, а куда-то вниз, в темноту и сгинули. Просто вот так сгинуть не входило в планы Гвоздика и он остался ждать.
Гвоздик смутно различал человека, которому принадлежали пальцы и вся рука. Но, поскольку по его меркам расстояние было велико, то чётко Гвоздик видел только сами пальцы. Ухитрившись взглянуть вниз, Гвоздик увидел вдали посылочный ящик, к которому они приближались. На ящик уже была наложена крышка. Гвоздик вздохнул: большая жизнь начиналась так, как и было предсказано, а не так, как мечталось. Никакой романтики.
"Ну что же", решил Гвоздик, "это всё-таки только начало. Ещё посмотрим, жизнь - она длинная".
Его так и подмывало поговорить, и он сказал чуть подрагивающим от возбуждения голосом, обращаясь к старому гвоздю и стараясь выглядеть как можно более непринуждённо:
- Ну-с, для начала, кажется, в посылочку заколотят.
Старый гвоздь сплюнул и попал на пальцы. Гвоздик испугался, что это может иметь самые неприятные для всех них последствия, но пальцы этого даже не заметили, настолько не ощутим для них был гвоздиный плевок.
- Тебя заколотят, - сказал старик, - а меня, скорее всего, в тираж пустят, на хрена я им старый и гнутый нужен... Только ты, парень, не обольщайся. "Для начала", -передразнил он. - Это тебе и начало, это тебе, можно сказать, и конец. Для одного мы предназначены, одним и кончим. Ни в каблуки туфелек, которые будут красоваться на стройных ножках, ни в коробочки там или в шкатулочки красивенькие тебя, да и никого из нас не вколотят. Забьют тебя, парень, в посылку - ты ж посылочный гвоздь. Потом, как будут посылку вскрывать, выдернут из крышки да и выбросят, если сильно погнут при этом. Выпрямлять особо не станут, не те времена нынче. Может, однако, если аккуратно вытащат, то ещё разок забьют в такую же посылку, но потом уж точно - конец, сломаешься. Сейчас не те пошли гвозди, многие сразу ломаются, гнутся, материал хуже стал, и беречь нас никто не бережёт. Гвоздей-то теперь много, чего беречь-то нас, верно? Вот так-то, парень, - вздохнул старик.
На миг Гвоздика обдала волна страха и разочарования, даже в дрожь бросило. "Нет-нет", подумал он, "не может быть! У меня такая особенная шляпка, она неповторимая, её могут прямо сейчас, при забивании заметить. А этот старый хрыч болтает, потому что зло его берёт, жизнью его согнуло, так и считает теперь, что всех так согнуть должно. Завидует, что у нас, у молодых, всё ещё впереди, а у него, старпёра, поезд, ту-ту, ушёл! Он сам с начала, наверное, был такой - дефективный. Потому и пробиться никуда не сумел, не мечтал особо ни о чём, не верил, что можно добиться многого. А главное ведь - это верить!... Не может быть, чтобы я сразу сломался или согнулся. Я такой крепкий, стальной... серый, в конце концов! Я пробьюсь, и мне повезёт! Это пусть такие как этот старикашка по посылкам торчат, а я с моей шляпкой вырвусь и повыше! Ведь кузнец гвоздиного счастья не только молоток, но и от самого гвоздя, как нас в школе учили, тоже кое-что зависит!"
Пальцы небрежно бросили гвозди на оцинкованную поверхность стола, где стояла посылка. Поверхность была грязная, вся в подтёках клейстера и в царапинах.
Старый гвоздь не удержался в куче и откатился в сторону. Грубый палец толкнул его, примеряясь, после чего щёлкнул, и старый гвоздь полетел куда-то под стол, в хлам и мусор, откуда суждено было попасть уже только под веник уборщицы и кануть в небытие мусорного ведра.
"Так ему, старому, и надо", злорадно подумал Гвоздик. "Не каркай другим!"
Тем временем рука двумя пальцами схватила один из гвоздей, бухнул молоток, и гвоздь оказался вбитым по самую шляпку в посылку. Затем последовала очередь второго, третьего. Четвёртый гвоздь согнулся при ударе и был выброшен так же, как и старик. Гвоздик, недоумевая, почему первым выбрали не его, оказался одиннадцатым, но зато не просто где-нибудь, а на самом углу, правда, одном из четырёх.
"Началось, началось", думал Гвоздик в радостном возбуждении. "Ну да ладно, что поначалу в посылку. Там, глядишь, ещё куда-нибудь выбьюсь, точнее - вобьюсь!"
Но в посылке Гвоздику пришлось проторчать очень долго. Посылку куда-то несли, швыряли, везли, снова швыряли, и так повторялось, казалось, без конца. Гвоздик начал скучать: поговорить с соседями, отделёнными от него большими расстояниями крышки, было невозможно.
"Один да один", недовольно думал Гвоздик, "что они там, эти забивалы, себе думают? Сколько так ещё будет продолжаться?"
Но время шло, а весёлые дни так и не наступали. При одном из бросков посылка так шмякнулась как раз тем углом, где был вбит Гвоздик, что кусок крышки отломился, и Гвоздик остался торчать из посылочного ребра. Шляпка его, особенная широкая шляпка с заусенцами, после удара несколько погнулась. В довершение всего откуда-то плеснуло водой, и бедняга начал потихоньку ржаветь, так как защищавшая его смазка давно стёрлась.
Наконец Гвоздик почувствовал, что посылку подхватили какие-то более заботливые руки, чем те, которые её грузили и перегружали. Это явно были руки адресата. Посылку куда-то аккуратно несли, и вот она оказалась в чистом сухом помещении. Гвоздик аж задёргался от нетерпения. "Да я и поржавел совсем чуть-чуть", думал он, "и шляпка скосилась совсем немного. Я ещё хороший, почти совсем новый гвоздь, я ещё сгожусь".
В воздухе мелькнул топорик, которым человек приподнял крышку посылки в нескольких местах, чтобы гвозди было удобнее вытаскивать клещами. Гвоздик со своего места, не потревоженный подъёмом крышки, наблюдал за происходящим.
Первый гвоздь вышел легко и прямо, и Гвоздик увидел, что клещи, не разжимаясь, донесли этот гвоздь до коробочки, очень уютной и симпатичной, с откидывающейся крышечкой, и опустили туда.
"Ага", радостно пронеслось в шляпке Гвоздика. В эти минуты он уже не желал ничего другого, только бы очутиться в этой славной коробочке, откуда потом его могут снова использовать в дело.
Но второй, за ним и третий гвоздь выходили с трудом. Работавшим клещам приходилось упираться, вытаскивая их, а человек, не тратя времени на выпрямление погнутых гвоздей, швырял таковые в мусорное ведро, стоявшее рядом. В душе Гвоздика захолодило.
"Слабаки", попытался успокоить он сам себя, "просто не выдержали, а я обязательно должен выдержать".
Клещи схватили Гвоздика и потянули. Шляпка, пострадавшая при ударе, отломилась от этого усилия. Гвоздику стало нестерпимо больно.
"Ай-ай-ай, как же так", мелькнула мысль, "не может быть..."
Он ещё услышал, как человек громко сплюнул, затем что-то щёлкнуло, клещи схватились поудобнее за обрубок Гвоздика, торчавший из посылочного ребра и, свернув его почти в кольцо, вытянули из дерева,
Всё поплыло в сознании Гвоздика. Его скрученное, обезглавленное тельце с ускользающими обрывками мыслей о покое в симпатичной коробочке мелькнуло в воздухе и упало в недра мусорного ведра, откуда возврата уже не было.
А клещи продолжали свою работу - из посылки предстояло вытащить ещё много других гвоздей, и очень немногие попадали в коробочку.