- Так, а теперь кланяйся. Ниже! Колени не сгибай, плавнее, плавнее нагибайся! Согнулась и подходишь к её величеству. Протягивай поднос. Прямее держи, у тебя же сейчас всё поедет! И не сопи так. Дыхание затаила и протянула. Хорошо. Держи, не отдёргивай, её величество может захотеть выбрать. Теперь отступай. Ку-уда разгибаться! В поклоне отступай. Вот, теперь можешь выпрямиться.
Я вздохнула, предчувствуя, что репетировать подачу лёгкого угощения для отдыхающей императрицы мы будем до вечера. И хорошо, если обойдётся без очередных синяков на моих многострадальных спине и плечах. После каждого удара я в терапевтических целях неизменно представляла себе, как ме-едленно сворачиваю госпоже Нач Бу шею. Реально помогало не сорваться.
Наука быть прислугой оказалась не такой уж лёгкой. Нужно было знать и учитывать тысячу мелочей, о которых я до сих пор понятия не имела и даже не задумывалась никогда. Когда что подавать и как: при одевании и раздевании императрицы, при завтраках, обедах и ужинах, при просто лёгких перекусах, когда придут гости, когда её величество собирается на прогулку, когда с неё вернулась, когда решила заняться рукоделием, чтением, написать письмо или проверить счета. Когда ставить жаровни (тут, оказывается, обогревались исключительно жаровнями с углём), а когда наоборот - чаши со льдом. Лёд, как мне объяснили, привозили с гор и хранили в подвалах, а при жаре расставляли в комнатах. Как раскладывать предметы и угощения на подносах. Куда убирать оставленные императрицей вещи. Как помочь ей совершить омовение, и какие приготовления для этого нужны. Когда служанка должна держаться позади, а когда должна выйти вперёд и что-то сделать, не дожидаясь приказа: открыть дверь, отодвинуть занавесь (встав на колени предварительно!), принести подушку, помахать опахалом, разлить чай или вино... Да красиво разлить, чтобы струя была дугой и брызги не летели.
А ещё как себя вести при встрече с другими обитателями гарема: старшими супругами, младшими, наложницами... И что делать, ежели к императрице пожалует гость - оказывается, в гареме можно было принимать гостей. Не всех подряд, конечно, но вот брат её величества, ван какой-то там, его имя вылетало у меня из головы сразу после того, как его называли, вполне мог заявиться. Мог прийти и сам император, и наследный принц - при этих было велено немедленно падать ниц. После чего подняться на колени, отползти куда-нибудь, в зависимости от того, где императрица принимает гостя, и застыть в полупоклоне, с почтительным и бесстрастным лицом, и не дай боже хоть как-то показать, что у тебя имеются глаза и уши: хихикнуть там в ответ на высочайшую шутку, или ещё что-то. Но ни в коем случае не пропустить хозяйское повеление! И что делать, если кто-то из названных гостей вдруг паче чаяния вздумает обратиться непосредственно ко мне.
В целом же, главной добродетелью служанки была незаметность. Она должна была передвигаться и оказывать услуги, оставаясь при этом как бы бесплотным духом: чашки сами собой наполняются, занавески сами собой отодвигаются... И потому госпожа Нач не уставала также работать над моей походкой и движениями: они должны были быть плавными и бесшумными. В идеале женщина должна была двигаться как в ансамбле "Берёзка" - словно у неё под юбкой вместо ног колёса. На резиновом ходу.
А ещё в гареме были дамы - тоже вроде как комнатные девушки, но благородного происхождения. Их легко было узнать - они тоже носили форменные халаты, но не красные, как мы, а синие. С ними нам надлежало обращаться почтительно, величать "барышня такая-то" и повиноваться их повелениям. Мало нам одной императрицы!
Кстати, а куда деваются служанки в старости? Однажды я сообразила, что не вижу среди женской части прислуги никого, выглядящей хотя бы зрелой женщиной, не то что старухой.
- По-разному, - ответили мне девушки, когда я спросила их в нашей комнатке перед сном. - У кого-то какой-то талант открывается, причёски там делать или шить... Кто-то до управительницы повышается. Кого-то на кухню ссылают за нерадение. Но большую часть или во дворик Процветания, за наложницами присматривать, или на какую-нибудь должность: бельём заведовать, в дворцовых храмах порядок наводить, ведь в них рабов не пускают.
- Кого? - я сперва не поняла нового для себя слова.
- Рабов. Ну, со Скрытого двора, - я хлопнула глазами, поскольку слышала об этом дворе в первый раз, и мне объяснили доходчивей: - Туда людей покупают, или за преступления ссылают. Да ты их видела, они всю тяжёлую работу выполняют.
Покупают? Так тут есть рабство? Вот это новость!
- Так эти, в серых и тёмно-красных халатах...
- Они самые. Ты с ними не говори, за ними евнухи присматривают...
- А если служанка любимая, госпожа её при себе и до старости оставить может, - торопливо, словно речь зашла о чём-то неприличном, добавила другая девушка. - А бывает, что и замуж выходят или в наложницы... - она хихикнула. - Приглянется наша сестра гвардейцу какому-нибудь...
Дворец охраняла не просто стража, как какие-нибудь городские ворота, а императорская гвардия. И командующий этой гвардией был очень большим человеком, пользующимся доверием и расположением самого императора. Это я уже уяснила.
- Тебе бы только о гвардейцах думать, - отмахнулась старшая среди служанок, Чжу. - Ты лучше скажи, сестра... Почему у тебя волосы такие короткие?
Обращение "сестра" среди прислуги было весьма распространено. Позже я узнала, что не только среди прислуги. И оно вовсе не означало кровного родства, так можно быть обратиться хоть к подруге, хоть к невесте, хоть к жене.
- В моей стране так принято.
- Но ведь волосы - средоточие жизненной силы! Как же можно от них вот так избавляться?
М-да, объяснять, что мы вовсе не считаем волосы средоточием силы, явно было не слишком уместно.
- Их приносят в дар богам, - вдохновенно соврала я. Подумала и добавила: - И предкам. Тогда жизненная сила остаётся в роду и не убывает.
Что культ умерших тут был, я тоже знала. Несколько дней назад гарем почти в полном составе отправился из Внутреннего дворца в Императорское Святилище предков, исполнять какие-то обряды. Но меня с собой не взяли - видать, сочли недостойной.
- А-а... - понимающе закивали девушки. Но потом Чжу, видимо, как самая практичная, добавила: - Но зачем все отрезать?
- Когда я заблудилась в пустыне, я дала обещание предкам подарить им все волосы, если меня спасут. И меня спасли!
Главное, теперь самой не забыть и не запутаться в собственных выдумках. Меня часто расспрашивали о том, откуда я, и на что похожа моя родина. Насколько я поняла по вопросам, чужеземные страны в представлении моих новых подруг были прямо-таки битком набиты всяческими чудесами и диковинками. Вопрос, живут ли на моей родине люди с собачьими головами, изрядно меня рассмешил: вот она, классика не только на все времена, но и на все миры! Увы, чаще всего я своих слушательниц разочаровывала: ни людей с собачьими головами, ни прочих уродов у нас не водилось, и даже карлики встречались не чаще и не реже, чем в любой другой стране, а наводящих страх великанов не было вовсе. Не видела я и чудесных птиц, говорящих человеческими голосами, не встречала ни драконов, ни зверя, в чьём описании отдалённо угадывался единорог, ни прочего волшебного зверинца. Но иногда мне становилось жаль постоянно обманывать их ожидания, и я всё-таки рассказывала о каком-нибудь занятном звере, безбожно мешая географические регионы. О водоплавающих птицах, что разучились летать, и их крылья стали больше напоминать плавники. Или о других нелетающих птицах с длинными ногами и шеями, такой величины, что на них может прокатиться человек. О зверях, что живут в воде и на морских берегах, питаются рыбой и имеют тела, схожие с рыбьими, а также по два огромных клыка. О чудесном звере, что передвигается прыжками на двух ногах и носит детёнышей в кармане на животе, и о ещё одном, с утиным клювом, что откладывает яйца, как птица. Или вот ещё один милый, пушистый чёрно-белый зверёк, которого, тем не менее, все боятся, потому что он умеет выпускать жидкость столь вонючую, что отмыться от запаха потом невозможно, а собака с её чутким носом и вовсе может потерять сознание, нюхнув эти выделения. В процессе описания я как-то само собой, увлёкшись, начала пересказывать мультик про Бэмби, и хотя я с самого начала предупредила, что всё это выдумка, кажется, девушки так и остались в убеждении, что говорящие животные на моей родине всё-таки есть.
Про носорогов, львов и слонов мои слушательницы знали и сами.
Не смогла я также подтвердить и слухи о том, что в чужих странах прямо-таки под ногами валяются всяческие волшебные предметы. У меня никогда не было кольца, в которое был бы заключён дух, демон или дракон, не пользовалась я волшебным котлом, из которого всегда можно достать любое угощение в неограниченном количестве, не видела я ни исцеляющего ран жезла, ни волшебного порошка, проглотив который, можно начать понимать язык зверей и птиц. Но однажды, после отрицательного ответа на вопрос, а есть ли в моей стране светящиеся волшебные камни, я вдруг задумалась: а электрическая или светодиодная лампочка - чем не волшебный камень? А электроприборы вполне сойдут на роль волшебного угля, что греет не горя, и на котором можно готовить пищу. Так мои рассказы расцветились технологическими чудесами, адаптированными для понимания местных: самодвижущиеся повозки, волшебные зеркала, в которых можно увидеть то, что находится далеко от тебя, огромные железные птицы, послушные воле людей, магические книги, отвечающие на любые вопросы...
А вот опыт личного общения с богами, духами, оборотнями и прочими сверхъестественными сущностями я всегда категорически отрицала.
Впрочем, длинные рассказы пошли далеко не сразу, а когда я в достаточной мере выучила язык. Сначала мне порой вообще было трудно понять, о чём меня спрашивают, а мои ответы были краткими и односложными. Но постепенно я говорила всё уверенней и сама принялась расспрашивать, пытаясь постичь чужую жизнь хотя бы в той мере, в какой она была видна из-за стен дворца.
А однажды я стала свидетельницей происшествия, сказавшего мне о жизни во дворце куда больше, чем все рассказы, вместе взятые.
В детстве я как-то услышала о таком виде наказания: "поставить на колени на горох". И ещё, помню, удивилась - а что в этом такого? Очень умная была, да. Позже кроме гороха появился ещё один вариант - на битые кирпичи. И вот теперь я убедилась, что для того, чтобы превратить стояние на коленях в пытку, не нужно ни гороха, ни кирпичей. Надо лишь, чтобы наказание продлилось несколько часов кряду.
Думаете, это легко - просто постоять на коленях? А вы попробуйте сами: час за часом, когда твёрдый пол давит на коленные чашечки снизу, а весь ваш вес - сверху, и нельзя ни на минутку хотя бы опуститься на пятки, чтобы уменьшить это давление, потому что приставленный евнух бдит, и тут же поддаст вам носком под копчик. К концу дня я не стонала в голос только из каких-то последних остатков гордости. И когда мне наконец разрешили подняться, я сперва подумала, что не смогу. Но всё-таки кое-как встала и побрела в нашу комнатку, мысленно охая, стеная и очень жалея себя.
Говорят, было раньше в Европе такое профессиональное заболевание: "колено горничной" с воспалением, а то и смещением сустава, потому что горничные каждый день на коленях драили хозяйские полы. Ещё пару раз - и я, наверное, заимею себе такое же.
В комнатке никого не было - меня в довершение всего ещё и лишили ужина, так что все прочие комнатные девушки сейчас ели, а мне предстояло лечь спать голодной. Хорошо хоть в комплекте к наказанию шло ещё и освобождение от работы до конца дня, так что мне не надо идти помогать императрице, чтоб ей пусто было, готовиться ко сну. Императрица... Я вдруг уразумела, что даже не знаю, как её зовут. Императрицу называли "её величество", "госпожа", "государыня", но ни разу я не слышала, чтобы кто-то назвал по имени.
Я рухнула на матрас, чувствуя себя слишком плохо даже для того, чтобы раскатать свёрнутые простыни и одеяло. Колени болели, и есть хотелось зверски. И как всегда бывало, стоило мне чуть проголодаться, на ум приходила еда моего мира, которой здесь я оказалась лишена. Нет, голодом слуг тут не морили, и ели мы довольно вкусно, к тому же нам нередко перепадало что-нибудь с господского стола. Но хотелось самых простых, однако совершенно недосягаемых вещей. Селёдки с чёрным хлебом. Или хотя бы с белым - но с нормальным батоном, а не пресной лепёшкой. Кислой капусты. Бабушкиного борща. Яблока - я тут совсем не видела яблок. Персиков, винограда, мандаринов, слив, каких-то незнакомых мне фруктов - завались, а вот обыкновенных яблок... Да хоть бы даже просто варёной или жареной картошки. Она же тут есть, почему же во дворце её не подают?!
- Ты не спишь?
Я приподнялась. В комнатку заглядывала моя соседка с ближайшего матраса - Усин.
- Нет, не сплю.
Усин кивнула и бесшумно проскользнула внутрь.
- Держи, - она вытащила из рукава небольшой свёрток и протянула мне. Свёрток при ближайшем рассмотрении оказался местным вариантом голубца - комком риса с мясом, завёрнутым в большой капустный лист и так сваренным.
- Ты моя спасительница! - возликовала я, впиваясь зубами в угощение. - Спасибо!
Удобная штука - эти широкие рукава, когда к ним приспособишься и научишься придерживать, чтобы не лезли в тарелки и ни за что не цеплялись. Столько всего можно спрятать, особенно если подшить изнутри карманчики. Усин кивнула и присела на свой матрас, подобрав под себя ноги.
- За что госпожа Нач тебя так? - спросила она.
- Опрокинула чашку на её величество.
- Ой. Повезло тебе - за такое можно и палками получить.
Я уныло подумала, что палками оно, возможно, было бы предпочтительней. По крайней мере точно быстрее.
- Кстати, а как её зовут? Её величество, в смысле.
- Её величество? - Усин моргнула. - Ну-у... Она - императрица Эльм.
- Эльм? - мне тут же вспомнились огни святого Эльма. - Это имя или фамилия?
- Фамилия... Она - из семьи Эльм, ванов Лэй.
- А имя у неё какое?
Усин замялась ещё больше.
- Это не принято - называть их величеств по именам.
- А... Понятно, - я аккуратно собрала последние рисинки в ладонь и отправила в рот.
- Но, если хочешь... - и Усин наклонилась к моему уху. - Она - императрица Эльм Илмин. Только вслух не говори, ладно?
- Угу, - кивнула я. Здесь, как на нашем востоке, фамилия ставилась прежде имени. - А заодно тогда уж скажи и как императора зовут, а?
Усин оглянулась, хотя рядом с нами никого не было.
- Луй Иочжун, - шепнула она.
- Луй? Он... - я запнулась, не зная, как будет "однофамилец". - У тебя с ним одинаковые фамилии?
Я уже не раз слышала, как моих соседок зовут полными именами: Луй Усин, Луй Чжу... Когда я спросила, почему у них фамилии одинаковые, то услышала в ответ "ну, мы же все как сёстры". Потом я узнала, что и у прислуживающих императрице евнухов фамилия та же. И я решила про себя, что, видимо, когда людей набирают во дворец, фамилию им дают новую, как-то связанную с их новым положением. И оказалась права.
- Ну да. Мы же все принадлежим императорской семье, значит, носим их фамилию. И ты тоже - Луй Тальо.
Я в замешательстве потеребила мочку уха. Как-то я привыкла думать, что монархи своими родовыми именами так просто не разбрасываются. Но здешние императоры оказались на удивление щедры.
- А люди, принадлежащие другим благородным семьям, - тоже носят их фамилии?
- Иногда. Если только у них нет собственного славного имени, но такие редко становятся слугами. И может ли быть имя славнее императорского?
- И в самом деле, - хмыкнула я. - А у госпожи Нач и госпожи Лу, выходит, имена славные?
Ответить Усин не успела. В этот момент занавеска на входе в комнату отлетела в сторону, и на пороге возник Луй Дуар - один из евнухов, возглавлявших челядь. Я ещё не до конца уяснила местную иерархию, но положением он не уступал госпоже Нач, только она главенствовала над женской частью прислуги, а он над мужской... в смысле, над евнуховой.
- Выходите, - повелительно бросил он, увидев нас с Усин.
Усин вскочила, я тоже, зашипев сквозь зубы, поднялась на свои многострадальные конечности.
- А что случилось? - спросила Усин, когда мы вышли за порог, и в комнату тут же нырнули ещё два евнуха положением пониже.
- У госпожи Юнэ пропала драгоценная заколка с ласточками, подарок государыни. Ищите хорошенько, - добавил Луй Дуар, обращаясь уже к своим подчинённым.
- Да пожалуйста, - пробормотала я, наблюдая, как евнухи распахивают наши ларцы и начинают бесцеремонно в них рыться.
- Кто-то украл? - испуганно спросила Усин.
- Ну, не сама же она убежала, - раздражённо бросил евнух. - Осмотрите тут всё! Пропажу нужно найти.
Мы с Усин притихли. Некоторое время из комнаты доносились лишь звуки торопливого обыска, а потом голос одного из евнухов вдруг воскликнул:
- Нашёл!
- Прекрасно, - удовлетворённо усмехнулся Дуар, делая шаг в комнату. Мы заглянули за ним, высовываясь из-за косяка. И хотя довольно широкая спина Луй Дуара загораживала почти весь обзор, я увидела, что евнух, объявивший о находке, стоит у дальнего ларца. Не у моего, и не рядом с вещами Усин, слава богу.
- Это ларец Луй Дамилар? - спросил Дуар, повернувшись к нам. Мы кивнули. - Где она?
- Не знаю, господин Луй, - отозвалась Усин. - На ужине её не было.
- Найдите её, - бросил евнух своим подчинённым, и все трое вышли, оставив вещи валяться как попало. В руке Дуара блестела пресловутая заколка. Если бы он не сказал, что изображает замысловатое навершие, никогда бы не подумала, что эти завитушки и есть ласточки.
- Ну вот, а нам убирайся, - проворчала Усин.
- Неужели Дамилар - воровка? - спросила я, вслед за ней войдя в комнату и начиная собирать то, что выкинули из моего ларца. - Зачем ей красть?
Усин молча пожала плечами.
- И что с ней теперь будет?
- Накажут.
- Как?
- Как решит её величество.
Я прикусила губу. Тем временем в покоях поднялась лёгкая суматоха - видимо, к поиску преступницы отнеслись со всей ответственностью. И закончилась она очень быстро. Отчаянным визгом где-то совсем рядом.
Выскочив из комнатушки, мы с Усин со всех ног кинулись на звук - как-то даже боль в коленях отступила. Визжала Чжу, стоя у распахнутой двери в купальню и с ужасом глядя на то, что было внутри. Мы поспели одними из первых, и потому я смогла беспрепятственно заглянуть внутрь купальни. В первый момент мне показалось, что кто-то из служанок, собираясь мыться, подвесил к балке под потолком своё платье. Но в следующий миг я осознала, что хозяйка платья осталась в нём.
Под ногами у повешенной валялся табурет, на которые во время омовения ставили таз или кувшин. Тонкую шею Дамилар охватывала шёлковая лента - та самая, которую носили вместо кушака на поясе. Её длины с избытком хватило, чтобы обмотать и вокруг шеи, и вокруг балки.
- Господи! - по-русски сказала я, когда прибежавшие евнухи отогнали нас и принялись снимать тело. Усин оглянулась на меня, и я глупо спросила: - Это она повесилась, да?
- Может, и повесилась, - Усин помолчала и уточнила. - За воровство могут и палками забить. Уж лучше так...
- Забить? В смысле - до смерти?
- Ну да.
Так нас стало четверо. Настроение в тот вечер в комнатке, когда мы готовились ко сну, было подавленным. О происшедшем не говорили, да и вообще ни о чём не говорили, просто молча разделись и легли. Но необходимость выплеснуть случившееся всё же была сильнее воцарившихся во дворце страха и растерянности. Пусть шёпотом, но происшедшее обсуждали, хотя и на удивление недолго.
- Но зачем бы ей воровать? - поделилась я своими сомнениями с Усин на следующий день за завтраком. - Она бы всё равно не смогла эту заколку носить, и едва ли смогла бы продать. Разве что она была... ну... - есть ли тут слово "клептоманка"? - желание оказалось сильнее разума?
- Пообещай, что никому не скажешь, - Усин придвинулась ближе и понизила голос.
- Могила, - с готовностью кивнула я.
- Чего?
- Ну, буду молчать, как покойник в могиле.
- А-а... Ну, покойники, они, знаешь, тоже разные бывают. Надеюсь, Дамилар нас беспокоить не станет, мы-то перед ней ни в чём не виноваты... Говорят, что она зубы съела, а язык не сумела!
- Чего?
- Ну, болтала много.
- Дамилар? - удивилась я. Как раз она-то из всех девушек казалась мне наиболее молчаливой. Как правило, просто тихо сидела в уголке, прислушиваясь к нашим разговорам.
- Ага. Видели, как она шепталась кое с кем. Не то доносила, не то ещё чего... Вот и вынесли из дворца в белом шёлке!
Шёпотки не утихали ещё пару дней, а потом на нас навалились хлопоты по приготовлению к какому-то местному празднику, и о происшедшем, казалось, все начисто забыли.