Первым, что почувствовал Даниэль проснувшись, было голод. Вчера он так и не поел. После того, как всполошившийся после звонка Ральф куда-то унёсся, бросив на прощание, чтобы Даниэль сидел в комнате и больше не делал глупостей, Фёрстнер добросовестно провёл остаток ночи в спальне, подыхая от скуки. И теперь чувствовал себя таким же голодным, как и после обращения.
Он попробовал дверь и, к его удивлению, она оказалась открыта - Ральф не запер её вчера, уходя, и с тех пор к ней, похоже, так никто и не прикасался. Решив, что спуститься и поискать кровь глупостью не будет, Даниэль вышел из комнаты и прошёл по коридору к лестнице. Оставалось надеяться, что его Мастер не решил поэкономить на крови для уже почти покойника. Существо Даниэля противилось мысли, что его судьба действительно висит на волоске, но было что-то такое в глазах Ральфа вчера, что заставляло ему верить. Не стоит ли повторить попытку побега, только на этот раз всё как следует обдумав и подготовившись? Терять-то особо нечего. А то так и умрёшь, не повидавшись ни с заболевшим отцом, ни с матерью, ни с братом...
Свет в зале включён не был, и потому в первый момент Даниэль не заметил Ральфа. Тот сидел, сгорбившись, на той самой софе, где позавчера сам Даниэль так мило болтал с Гретой. В руках Штеймана был почти полный бокал, и ноздри защекотал запах уже начавшей застывать крови.
- Что случилось? - спросил Даниэль, подходя к своему Мастеру и безуспешно пытаясь отвести взгляд от красной жидкости. Ральф не ответил. Воронка в желудке закрутилась сильнее, разум ещё не отказал, но Даниэль чувствовал, как все мысли вытесняются жаждой. Если уж сам не пьёт, дал был другому! Не выдержав, писатель протянул руку, выхватил бокал из полурасслабленных пальцев и опрокинул в себя. А в следующий миг в его запястье вцепилась чужая рука и дёрнула вниз, заставив упасть на колени на твёрдый, несмотря на ковровое покрытие, пол.
Ральф всё так же молча вынул из руки Даниэля опустевший бокал. Фёрстнер моргнул, чувствуя себя несколько сконфуженным. Крови было ничтожно мало, и утолить жажду не могла, но теперь хотя бы не дразнил её запах.
- Извини...
- Он забрал её, - бесцветным голосом произнёс Ральф.
- Кто кого?
- Андронеску Грету. Забрал и обратил...
Даниэль нахмурился, вспоминая. Позавчера, в начале ночи, когда они ещё только собирались ехать на встречу с главами вампирьих Кланов, Грета перечислила ему этих глав поимённо. Всех Даниэль не запомнил, но имя Михаила Андронеску она выделила особо, сказав, что это давний недруг Ральфа, и что Даниэлю следует быть с ним особенно осторожным.
- То есть... ты хочешь сказать, что он сделал её вампиром? Своим птенцом?
Ральф кивнул. Был бы он человеком, можно было бы сказать, что выглядит он - краше в гроб кладут. Неизменно аккуратно зачёсанные волосы сейчас растрепались, под глазами пролегли тени, резко обозначились морщины на молодом ещё лице. Теперь можно было поверить, что Ральф Штейман прожил на свете полторы сотни лет.
- Эй, - почему-то шёпотом сказал Даниэль. - Всё будет хорошо. Она вернётся, вот увидишь. Она тебя любит. Достаточно вспомнить, как она на тебя смотрит. Она...
- Ты ничего не понимаешь, - перебил Ральф. - Ничего! А раз так, то и не говори об этом больше. Он забрал её, и теперь...
Он замолчал, не закончив фразы, и потом неожиданно спросил:
- Ты голоден?
Даниэль как раз начавший прикидывать, как бы потактичней дать понять, что Грета Гретой, а кормить тех, кого приручил, тоже надо, торопливо кивнул.
- Спустись на этаж вниз, к Штефану, он даст тебе поесть. И не тревожь меня сегодня.
Даниэль повиновался, гадая, кто такой Штефан. Когда он выходил из зала, то услышал курлыканье ральфова ай-фона. Стоило Даниэлю покинуть кабину лифта, как тот уехал вверх, а потом долго гудел, спускаясь вниз, к первому этажу. Похоже, Ральф опять куда-то уехал.
Штефан оказался вампиром. Даниэлю он не удивился, но ему явно было любопытно. Фёрстнеру тоже, так как это был первый встреченный им вампир, кроме Ральфа. Они немного поболтали, после того, как Даниэль осушил выданный ему пакет с кровью. Штефан был из Клана Штеймана, работал в корпорации, был в курсе проблем Даниэля и посочувствовал ему, намекнув, что даже если птенец их босса и порвал кого-то, подчинённые Ральфа его не осудят. А вот обращение Греты оказалось для Штефана новостью.
- Андронеску?! - переспросил он, распахнув серые блёклые глаза.
- Он самый.
- Вот ...! - высказался вампир. - Бедный Ральф. Грета стала бы ему хорошим помощником.
- А разве она ещё не может вернуться? Я так понял, Ральф принимает всех.
- Ты просто ещё слишком недавно стал вампиром и не понял, - махнул рукой Штефан. - Птенцы прикипают душой к своему Мастеру. Кто-то раньше, кто-то позже, но сам увидишь, годика через два для тебя никого не будет ближе и дороже, чем Ральф. Да и не принято это - уходить от своего Мастера.
- А... ты сам?
- Я? - Штефан отвернулся. - Мой Мастер погиб, когда я ещё и десяти лет вампиром не пробыл. А главой нашего клана тогда был такая сволочь, это что-то. Пока был жив Патрик, я терпел, а после - ушёл. И к Ральфу прибился, вот. Ты прав, он принимает почти всех желающих. Но был бы Патрик жив...
Он помолчал, потом подытожил.
- В общем, Грету мы потеряли. Вот ведь, беда не ходит одна. Ты, она, Сбор ещё этот мутный... Ох, чует моё сердце, не к добру это всё.
Штефан через некоторое время ушёл, сославшись на дела, и Даниэль, которому заняться было нечем, остался в одиночестве. Он поднялся в опустевший зал. На столе лежал его ноутбук, и Даниэль подумал, что можно было бы снова приняться за роман, но настроения писать не было никакого. Можно было пробежаться по интернету, но и этого не хотелось. А чего хотелось, Даниэль и сам не знал. Раньше можно было отловить Хайнце и порасспрашивать её о вампирах и их житье-бытье, но теперь для этого придётся ждать Ральфа или искать ещё кого-нибудь из его Клана. Учитывая, что ещё неизвестно, когда Ральф вернётся и в каком будет настроении.
Вспомнился потухший взгляд Ральфа, и то, как паршиво он выглядел сегодня. Мастера было жаль. Как к нему не относись, но Грету-то он любил, и никто не имел права отнимать у него дочь. Да и обидно. По словам Греты выходило, что их Клан и так-то немногочислен и не особо силён, и вот ему нанесён серьёзный урон. Грета Хайнце, вероятно, и правда была бы очень полезна, не то, что он, Даниэль, который только книжки писать умеет. И внезапно Даниэль поймал себя на искреннем желании найти этого неведомого ему Михаила Андронеску и свернуть ему шею.
Он усмехнулся про себя. Смешно - он и вампир-то без году неделя, а хочет замахнуться на главу одного из Кланов, прожившего, верно, уже не одно столетие. Но желание от того меньше не становилось. Некоторое время Даниэль почти на полном серьёзе прикидывал возможности тайного или не очень убийства вампира старше и сильнее себя, но потом бросил это бесполезное занятие. Не стоит считать своего Мастера глупее, чем ты сам; если есть какой-нибудь способ разделаться с обидчиком, то уж верно Ральф им воспользуется. И помощь Даниэля ему в этом деле вряд ли понадобится. Но если понадобится, Даниэль сделает всё, что в его силах.
А ведь скажи кто ему ещё несколько суток назад, что он будет искренне переживать из-за проблем Ральфа и Греты... Грета Хайнце никогда не была ему симпатична, уж слишком она была вампиром, несмотря на свою тогда ещё человеческую природу. Что ж, теперь природа пришла в соответствие с внутренней сутью. Случись это чуть раньше, Даниэль бы ещё и позлорадствовал - побудь в моей шкуре, это называется. Его самого обратили, не спросив его согласия, и вот теперь соучастница обращения разделила его судьбу, а обратитель по этому поводу переживает - отливаются кошке мышкины слёзки. Или не злорадствовал бы? Может, Даниэль и тогда бы проникся сочувствием, нет, не Грете, её и сейчас жаль не особо, но к Ральфу? Как сказал только что Штефан - птенцы прикипают к своему Мастеру. Интересно, процесс обоюдный?
Даниэль вскочил, чувствуя внезапное возбуждение. Раньше он гадал, почему птенцы не бунтуют, ведь, наверное, мало кто относится к вампирам и возможности превращения в них так же, как фройляйн Хайнце. Но если подобное искреннее желание порвать глотку любому, кто замахнулся на твоего Мастера или на его интересы - дело обычное... Тогда приходится признать, что Грета действительно потеряна для Ральфа. И её нельзя за это осуждать.
Писатель прошёл к стеклянной стене и посмотрел сквозь неё туда, где за горизонтом прятался его родной Ауслезе, где остались мать, лежащий в больнице отец и младший брат... Родичи, которых он так и не повидал, и уже, возможно, не увидит. Но у Ральфа и так хватает из-за него неприятностей, и ему точно не станет легче, если Даниэль сбежит ещё раз. Фёрстнер прикрыл глаза и мысленно попросил прощения у всех, кого оставлял там, дома, в неведении о его судьбе. Я не могу подвести Ральфа ещё раз, мысленно сказал он им. И если его интересы требуют причинить боль вам... что ж, пусть будет так. Мне жаль, но однажды приходится сделать выбор, и я его сделал. Я остаюсь.
Как ни странно, стало легче. Отвернувшись от окна, Даниэль снова опустился на софу и приготовился, как и положено послушному птенцу, ждать своего Мастера столько, сколько понадобится.
Сегодня в "Не последнем приюте" было пусто, а потому Ральф не стал занимать свою нишу, а сел за ближайший к стойке столик. Вышедший навстречу ему Куинн скептически оглядел Штеймана сквозь облако сигарного дыма, покачал головой и присел напротив.
- Пора бы взять себя в руки, - заметил он.
- Считай, что уже взял, - на этот раз выпить не предложили, но в любом случае видно, что разговор пойдёт серьёзный. Иначе Паук не стал бы вызванивать его самолично. Обычно он ждёт, пока обратятся к нему.
- Ты так и не пришёл вчера. Многие хотели тебя повидать, но ты во второй раз обманул их чаяния. Если это превратится в систему...
- Не превратится.
- Хотелось бы верить. Ты мне симпатичен, Ральф, куда симпатичнее Андронеску, и мне не хотелось бы увидеть, как он восторжествует. А он явно готовится.
- Наконец-то было сказано что-то конкретное?
- Конкретней не бывает. На Сборе Андронеску поднимет вопрос о твоей компетентности в управлении "Vita sanguis" в свете последних событий.
- Это смешно, - Ральф пожал плечами. - Птенцы постоянно чудят. Стресс и всё такое. Даже если считать, что убийства совершил Даниэль...
- Ральф, мальчик мой, ты же отлично понимаешь, что вопрос не в том, смешно звучат претензии Михаила, или грустно. Они - лишь предлог, чтобы поставить на голосование вопрос, имеешь ли ты право единолично владеть корпорацией, которой пользуются все.
- И кому же они собираются её отдать?
- Они собираются её разделить. По плану Андронеску, взявшему на вооружение опыт людей, будет создан совет директоров, в качестве которого выступят, естественно главы Кланов. Не беспокойся, ты в него войдёшь и получишь право голоса наравне со всеми.
- Одного голоса.
- Естественно.
Ральф молчал, как никогда жалея, что вот уже полторы сотни лет лишён возможности по-настоящему напиться. Или хоть на время отключить сознание ещё каким-нибудь образом. Не здесь, разумеется, а по возвращении в свою башню. Один голос - это то же что ничего. До сих пор ему удавалось лавировать между старых зубастых акул этакой смелой рыбкой, потому что эти акулы отчаянно конкурировали между собой. Ни одной из них не хотелось отдавать такой лакомый кусок, как "Vita sanguis", конкуренту, а потому при каждой попытке его отобрать все в конце концов сходились во мнении, что Ральф Штейман - всё же меньшее из зол. Но Андронеску удалось придумать простое, как всё гениальное, решение, действительно способное устроить всех, кроме Ральфа. Великий Боже, у Михаила действительно может получиться.
- Но ведь совету директоров нужен председатель...
- Совершенно верно, - кивнул Паук. - И ко мне уже обратились с предложением его возглавить.
Ральф сжал зубы. Действительно, старейший и самый уважаемый вампир - кандидатура идеальная, не подкопаешься.
- И что ты им ответил?
- Я не сказал ни да, ни нет.
- Почему? - в то, что Куинн ещё не принял решения, Ральф не верил. Доминик, не торопясь, достал новую сигару и раскурил её.
- Откровенно говоря, - сказал он, - у меня нет желания создавать прецедент, на основании которого кто-то может решить, что и я уже не имею права распоряжаться "Не последним приютом". Законы легко рушатся, но трудно утверждаются. Это во-первых, а во-вторых... Я подумал - зачем мне довольствоваться малой частью, когда я могу получить половину?
- Вот как, - после паузы сказал Ральф.
- Именно.
Да, это могло оказаться выходом. Если разделить корпорацию между собой и Пауком... то отобрать её сразу станет в разы сложнее. Во-первых, дурацкий предлог сразу станет неактуальным - уж кто-то, а Доминик Куинн давным-давно доказал свою способность контролировать кого угодно и что угодно. Во-вторых - желающих с ним связываться найдётся немного, да и положение вещей сразу перестанет быть таким вызывающим. Фактически разделение корпорации будет выглядеть объединением Кланов, а возможно не только выглядеть, но и действительно им станет.
Однако у протянутой руки была своя цена. Даже если Кланы не сольются, и в уставе будет прописано абсолютное равноправие совладельцев - нет нужды гадать, кто в этом партнёрстве станет старшим, а кто младшим. Так что вариант, предложенный Куинном, был лучше лишь в том смысле, что не придётся отдавать "Vita" Михаилу.
- Я подумаю, - сказал Ральф.
- Думай, - кивнул Паук. - Время ещё есть - Бруссо задерживается, прибудет не раньше конца следующей недели, так что Сбор состоится дней через десять.
Они распрощались, и Ральф двинулся к выходу. Надо всё же преодолеть себя и встретиться со всеми ещё до начала Сбора, даже с Андронеску, будь он проклят. Прощупать, кто чем дышит. На самый худой конец решение уже есть, но как же не хочется...
Значит, надо отстаивать Даниэля, чего бы это ни стоило. Суд на Сборе пойдёт первым пунктом, решение всех остальных вопросов будет потом, это традиция, сложившаяся много веков назад и ни разу ни нарушавшаяся. Если будет доказано, что Фёрстнер виновен исключительно в глупости, которой поначалу грешили многие птенцы, включая самого Ральфа, вопрос о контроле потеряет свою остроту. А попутно надо перетянуть на свою сторону хоть кого-нибудь. Хоть луну с неба ему пообещать, главное - разбить монолитность фронта, выстроившегося против клана Штеймана. Тогда положение перестанет быть таким безнадёжным.
"Ничего, господа, - думал Ральф, заводя мотор, - мы ещё побарахтаемся. А Андронеску, в конце концов, не вечен. И когда-нибудь, Михаил, я ещё спляшу на твоей могиле".