За окном послышались скрип и стук проезжающей телеги и бормотание голосов. У дверей гостиницы о чём-то толковали постояльцы, уличный торговец прикрикнул на мальчишку, не то пытавшегося что-то стащить с прилавка, не то просто вертящегося под ногами и мешающего торговле. Где-то что-то опять скрипнуло, шаркали подошвы, цокали копыта. Городок Люйцяо жил своей жизнью, не прерывавшейся ни на мгновение, и Линьсюань с искренним недоумением косился на распахнутые окна, прикрытые от палящего солнца соломенными шторками.
Над землёй всё так же висела тяжкая влажная жара, окутывавшая влажным покрывалом и мгновенно заливавшая потом любого, кто имел неосторожность высунуть нос из-под защиты удерживающих пристойную температуру заклятий. Увы, впечатанные в стены заклятия остались в ордене, и теперь Линьсюань был вынужден страдать вместе с простыми смертными. Ну, не совсем, кое-какие способы бороться с жарой всё-таки оставались. Вздохнув, он поправил на голой груди камень соснового ветра. Крупный кусок янтаря содержал внутри миниатюрное изображение сосны, и от него действительно становилось заметно прохладнее. Незаменимая вещь там, где нет вентиляторов. Есть, правда, ещё веер, но от него уже скоро кисть отвалится.
Ещё можно помедитировать, транс позволяет вытерпеть значительные неудобства тела. Но нельзя же медитировать сутки напролёт. На дворе стоял седьмой лунный месяц, соответствующий, если Линьсюань правильно подсчитал, середине августа. Местные почему-то считали, что несколько дней назад уже началась осень. Вот только сама осень об этом явно не подозревала.
И как все эти люди могу продолжать жить нормальной жизнью, работать, торговать, проводить время на улице, когда он, Линьсюань, несмотря на все заклинательские ухищрения, только и способен что растечься на постели полудохлой медузой? А ведь эти места считаются севером. Как же тогда выживают южнее, в Цзяннани, в Линнани? Помнится, Е Цзиньчэн побывал в Цзяннани, но надолго там не задержался, и это было, наверное, единственное, в чём Линьсюань его понимал и горячо одобрял. Нет, господа мои, север и только север - вот выбор разумного человека.
Его дальнейший путь лежал ещё севернее - с орденом всё-таки пришлось расстаться. Чжаньцюн не стал ругать его за устроенный арестанту побег, хотя Линьсюань был готов к тому, что глава Ши впервые на его памяти выйдет из себя. Или не выйдет, но начнёт укорять и говорить, что он сделал хуже только себе. Или сухо напомнит об авторитете и власти главы ордена, на которых шиди Хэн походя покусился. Но Чжаньцюн не сделал ни того, ни другого и ни третьего, когда Линьсюань предстал перед ним, всем своим видом выражая вину - ни дать, ни взять пёс, во взгляде которого читается вся мера раскаяния за погрызенный хозяйский ботинок или сожранную хозяйскую колбасу. �Надеюсь, ты не пожалеешь, шиди�, - только и сказал глава, после чего заговорил об отъезде Линьсюаня как о деле решённом. И Линьсюань, чувствуя малодушное облегчение, старательно гнал от себя мысль, что изрядно разочаровал единственного в этом мире друга.
Но, во всяком случае, его отъезд не был изгнанием, разве что временной ссылкой. Чжаньцюн даже спросил, куда он хочет отправиться, и Линьсюань решительно назвал дальние северо-западные рубежи. На одном из них сейчас проходил службу невезучий И Гусунь, которому теперь не дождаться признания себя в качестве нового императора... если только кто-нибудь ему в этом не поможет.
- Ты уверен, шиди? - спросил Чжаньцюн. - Там сейчас может быть опасно.
- Уверен, шисюн, - решительно кивнул Линьсюань. - Обещаю, я не буду рисковать без нужды.
Чжаньцюн тоже кивнул. И вот Линьсюань уже несколько дней был в пути, хотя далеко не забрался. Жара не способствовала скорости передвижения, но никаких сроков ему никто не назначал, а потому заклинатель с чистой совестью решил переждать в первом же достаточно крупном поселении в надежде, что через несколько дней путешествовать станет легче.
За окном орали цикады. Кто бы мог подумать, что это воспетое поэтами и писателями насекомое может быть настолько назойливым и раздражающим? Символ бессмертия, понимаешь... В первый раз, когда Линьсюань-Андрей услышал их стрёкот, ему даже понравилось - создаёт атмосферу южного вечера, столько читал про пение цикад, и вот слышит наяву. Но когда этот звон стоит час за часом, день за днём, хочется оглохнуть. Или создать уничтожающий цикад талисман и запустить его в растущее под окном дерево, которое оккупировали певуны.
Хотя, если уж создавать талисманы, то лучше сделать что-то охлаждающее. И вообще, не валяться просто так, а всё-таки заняться духовным совершествованием. Или чтением книг о заклятиях и талисманах, их сотворении и использовании, благо прихватил с собой парочку. Была у Линьсюаня задумка - заклятие, срабатывающее как сигнальный огонь. Ещё со времён истории с водяным духом; конечно, не велик труд в числе прочего таскать с собой хлопушку-фейерверк, посылающую в небо сигнал, но стоит забыть или уже использовать, и вот позвать на помощь не получится. А заклинать можно сколько угодно и голыми руками, хватило бы сил.
Книги облегчали дело, но готовых ответов не давали. Приходилось самому отыскивать закономерности в переплетении ниточек ци и расположении штрихов на бумаге, порождающих волшебство. Экспериментировать. Интересно, кто-нибудь здесь пытался разработать теорию и методологию заклинательства, или знания накапливали исключительно методом тыка, а классифицировались уже задним числом?
Увы, никому из составителей трактатов, видимо, не приходилось в голову записать, как именно проходил процесс познания. Описывался лишь конечный результат.
Линьсюань решительно приподнялся, придержав камень, и потянулся к лежащей у изголовья книге. Читать можно и лёжа.
Как принято говорить в таких случаях, заход солнца облегчения не принёс, но хотя бы прямые солнечные лучи перестали досаждать. К тому же поднялся лёгкий ветерок, и Линьсюань, подняв шторку, с наслаждением подставил залитую потом кожу потоку воздуха. Света в комнате он зажигать не стал, а потому не боялся, что поредевшие прохожие внизу его увидят. Публично демонстрировать обнажённое тело, пусть даже мужское и выше пояса, здесь считалось возмутительным бесстыдством.
Но всё же нужно одеться и спуститься вниз. Пусть жара успешно портила аппетит, совсем без еды прожить невозможно - до инедии Линьсюань пока не дорос. Обед он пропустил и сейчас чувствовал себя готовым сжевать пусть не быка, но барана. Можно было, конечно, кликнуть слугу и попросить принести ужин в комнату, но Линьсюань понял, что соскучился по человеческому обществу. Пришлось натянуть одежду, тщательно завязать все завязки и пояс - не может же господин бессмертный явить себя народу расхристанным - и спуститься вниз.
- Сию минуту, господин бессмертный, - тут же засуетился слуга. - Быть может, изволите пройти на террасу? Там прохладнее, и воздух свежее.
Против террасы Линьсюань ничего не имел, наоборот, так что пришлось опять подниматься по лестнице. Зато столик ему отвели у самых перил, так что можно было смотреть на небольшую площадь внизу, на которой как раз заканчивала представление небольшая труппа акробатов. Скоро наступит комендантский час, и все зрители разойдутся, так что артисты торопились собрать последние монетки. Линьсюань даже немного пожалел, что не пришёл раньше - всё развлечение.
Вокруг переговаривались другие постояльцы. За спиной Линьсюаня толковали о ценах на зерно и соль, один из собеседников жаловался, что хотел заработать на перевозке рыбы с побережья, да теперь боязно: кланы-то бессмертных на последнем Собрании, говорят, перессорились, как бы не сцепились, а простому люду от того одно горе да убыток. С другой стороны из гула голосов донеслось �судья Кан�, и Линьсюань невольно навострил уши.
- Да быть того не может!
- Сходи к Управе, сам посмотри. Все приметы, всё расписано, и награда назначена. За предательство, стало быть, нашего ордена и сношения с врагами.
- Кто бы мог подумать? Про судью Кана всегда такая хорошая молва была. Говорили, что честный, и законы знает, и не брал никогда...
- А это, братцы, до того было, как он женился. А жена что? Вестимо, денег требует. Птицы гибнут в погоне за пищей, люди гибнут в погоне за богатством. Вот, помню, как мой брат женился...
Линьсюань невольно усмехнулся, хоть и с ноткой грусти. Что бы там он ни думал и ни делал, а Чжаньцюн не собирался отпускать жертву так просто и явно намеревался доиграть эту драму до конца.
- Прошу, господин бессмертный! - возникший у стола слуга принялся расставлять блюда и пиалы. - Как вы и просили, лотосовый чай, блинчики, утка. Пирожки сейчас будут, ещё минуточку. Соусу не желаете, чесночного или бобового?
- Не надо, спасибо.
- Если пожелаете, только кликните. Для господина бессмертного всё самое лучшее. У нас тут самые знаменитые люди останавливаются! Даже сам глава Ши однажды был. А как раз сегодня сам Дракон Бэйцзяна заглядывал, тоже комнату снять хотел, да не судьба...
- Кто заглядывал?
- Дракон Бэйцзяна! Ну, Е Цзиньчэн, воин знаменитый, сперва у императора служил, потом у разных кланов. Степняков гонял, и горцев, и...
- Я знаю, кто такой Е Цзиньчэн. Так значит, он здесь, в Люйцяо?
- Ну, да, - закивал слуга. - Уже совсем было сговорился с нашим хозяином на ночлег, да потребовал лучшую комнату, а лучшую уже занял господин бессмертный. Вот и оскорбился господин Е, не захотел здесь оставаться. Уж его и жена упрашивала...
- Жена? - снова удивился Линьсюань.
- Жена, - подтвердил подавальщик. - Женщина с ним была, в вуали такой длинной, его �моим господином� называла. А он с ней грубо говорил. Вообще, вояки эти - грубияны, что ни говори. Людей убивать - скверное дело, а чтоб всю жизнь этим заниматься... Те же разбойники. Может, и к лучшему, что господин Е ушёл.
Линьсюань мысленно скривился: привычка местных приравнивать солдат к убийцам коробила его не в первый раз. Но сейчас его занимало другое:
- А куда они от вас направились, ты не знаешь?
- Не знаю, - настал черёд удивиться слуге. - Э... Выяснить для господина бессмертного?
- Не сочти за труд, - Линьсюань пошарил в рукаве и извлёк небольшую связку монет, приберегаемую специально для мелких расходов. - Я знаком с господином Е, думаю, будет уместно его навестить.
- Как угодно господину бессмертному! - слуга с энтузиазмом закланялся. - Всё выясню в лучшем виде. Завтра сразу же как откроют ворота, так мигом обернусь!
- Завтра они могут уже уехать, - напомнил Линьсюань.
- Так сегодня час поздний, господин бессмертный, только не гневайтесь на этого ничтожного. Все ворота уже скоро закрываются. А у этого слуги сейчас минутки свободной нет.
И правда, с сожалением признал Линьсюань. Это заклинатель может идти куда хочет в любое время дня и ночи. А простым жителям, чтобы покинуть квартал после наступления темноты, нужна ну очень веская причина.
- А какие ещё гостиницы есть в Люйцяо? Куда они могли пойти, как ты думаешь?
- Либо в �Персиковую рощу�, что у Сосновых ворот, либо в �Нефритового зайца�, что на рыночной площади. Но в �Нефритовом зайце� шумно, да и вообще, - слуга состроил презрительную гримасу, - клоповник это. Так что думается этому ничтожному, они остановились в �Персиковой роще�.
- Что ж, спасибо за труды. Ступай. Да, а Сосновые ворота - это где?
- Это северные, господин бессмертный.
Линьсюань кивнул. Терраса между тем пустела - те из гостей, кто не проживал в гостинице, торопились успеть по домам. Поданная утка и вскоре принесённые пирожки были вкусными, но Линьсюань едва замечал, что ест. Все мысли занимало то, что рассказал подавальщик.
Он и Сун Жулань сейчас в одном городе, совсем рядом друг с другом. Он думал, что они не увидятся ещё долго - они с Чжаньцюном договорились ориентировочно на полгода, если только глава не позовёт его назад раньше. И вот, как нарочно, она здесь. И он может её увидеть.
Ну и? - ворчливо спросил внутренний голос. Ты увидишь её в лучшем случае мельком. Рядом её муж, который тебя терпеть не может, и да, он уже просил тебя держаться от его жены подальше. Ты же не станешь навязывать им своё общество и провоцировать грубость этого мужлана не только к тебе, но и к жене? Он ведь и руки распустить горазд.
Нет, конечно, ответил сам себе Линьсюань. Я не собираюсь подставлять Жулань. Но хотя бы просто посмотреть на неё издали...
Ты что, влюблённый подросток? - закатил глаза внутренний голос. Ты даже с Татьяной, твоей великой любовью, так себя не вёл. А между тем с Татьяной у тебя всё же были какие-то шансы, а здесь - ни одного. Вы и встречались считанные разы, и никакого интереса она к тебе не проявила. Эта женщина предназначена не тебе, ясно? Даже когда избавится от своего муженька.
Я знаю, уныло согласился Линьсюань. А, кстати, где у нас север? Закатное солнце светило вдоль улицы, куда выходили его окна. Улица впадает в площадь под прямым углом, значит, запад там, а север - и Сосновые ворота - прямо впереди.
Идиот, сказал внутренний голос. Ну, найдёшь ты эту �Персиковую рощу� и будешь, как последний кретин, торчать под окнами? Ты даже не знаешь, точно ли она там. А если и там, то уже, наверно, спит. Ты её даже не увидишь, так можно ли придумать что-либо глупее?
Линьсюань опять был с ним полностью согласен, но ноги уже несли его по лестнице вниз с террасы и дальше, к выходу из гостиницы. Ханьшуй послушно поднял его в воздух и донёс до северной стены. Ворота в ней были только одни, а вот чтобы найти �Персиковую рощу�, пришлось поблуждать по окрестным улицам. Уже совсем стемнело, и Линьсюань, перелетая через одни квартальные ворота за другими, ориентировался на свет фонарей перед входами в здания. У гостиниц, винных домов и ивовых заведений они, как правило, висели гроздьями.
Наконец большое здание с табличкой �Персиковая роща� над входом, выглядевшее поскромнее той гостиницы, в которой остановился Линьсюань, было найдено. Заклинатель поколебался, но всё же толкнул входную дверь. Он был готов к тому, что она окажется заперта, но нет, створки распахнулись, и слуга, дремавший за стойкой, вскинулся при его появлении.
- Скажи-ка, любезный, а не остановились ли в твоей гостинице господин и госпожа Е? - второй связки монет при себе у Линьсюаня не было, и на свет появился кусочек серебра. Слуга заколебался, но серебряный блеск оказался слишком соблазнительным: он облизнул губы, зачем-то огляделся по сторонам, хотя рядом никого не было, и молча распахнул большую книгу, лежащую перед ним на стойке. На последней заполненной странице красовалась размашистая надпись, гласившая, что Е Цзиньчэн с женой остановились в гостинице �Персиковая роща� на одну ночь, будучи тут проездом по делам. Рядом была приложена личная печать.
- А в какой комнате?
- Последней по коридору, - слуга пальцем указал наверх и влево.
- Спасибо, - Линьсюань положил серебро на стойку.
Городские дома, если не прячутся за стенами, стоят практически вплотную друг к другу, но тут Линьсюаню повезло: гостиница находилась на углу, так что окна боковой комнаты наверняка выходили в переулочек, оказавшийся тупиком. Не нужно было гадать, смотрит ли номер супругов Е на улицу или во двор, или возвращаться и переспрашивать. Линьсюань остановился на мостовой, задрав голову. К его удивлению, окошки ещё светились тусклым светом, видимо, постояльцы не спят. Линьсюань замер, охваченный надеждой: а вдруг Жулань подойдёт к окну? Или хотя бы пройдёт мимо, и мелькнёт на оконной бумаге знакомый силуэт?
Было тихо, как бывает тихо лишь в глухой ночи, и только поэтому он расслышал голоса. Вернее, один голос, мужской. Тот что-то неразборчиво бубнил, похоже, на повышенных тонах, но стены и закрытое окно его глушили. Потом голос стал громче, что-то упало, зазвенело. Линьсюань невольно напрягся, прислушиваясь. А потом в тишине раздался отчаянный женский крик.
- Старшая сестрица, - с любопытством спросила Сюньсы, - а правда, что ты тётушку Лу прогнать хочешь и только господин тебе не даёт?
- Что? - изумилась Жулань. - Почему ты так решила?
- Да слуги говорят...
Жулань открыла рот, не нашла слов и только резко выдохнула. А она-то удивлялась, почему кухарка так странно на неё поглядывает, и говорить стала, словно с чужой? А вот оно что, оказывается.
- Это Фан Эр сплетни распускает?
- Ну... - Сюньсы замялась. - Не знаю. Может быть...
Жулань с досадой отвернулась к зеркалу. Ведь чувствовала, что нельзя брать в дом эту девицу. Та освоилась мгновенно, нашла подход к Е Цзиньчэну, так что тот довольно много времени стал проводить с ней, но на достигнутом новая наложница останавливаться явно не собиралась. То, что муж после общения с Фан Эр становился грубее с самой Жулань, она ещё могла бы вытерпеть. Но эта стерва начала и слуг настраивать против неё! Этого уже спускать нельзя.
Конечно, Жулань в доме полновластная хозяйка и вправе наказать любого из домочадцев, как ей заблагорассудится. Вот только Фан Эр, к гадателям не ходи, после побежит жаловаться Цзиньчэну, и виноватой выйдет уже Жулань. Быть ещё раз битой не хотелось, равно как и запертой в своих комнатах или лишиться любимых вещей. Как эта мерзавка сумела за каких-то две недели так очаровать грозного мужа Жулань, что тот неизменно становится на её сторону?
Ну, как-как, лестью да поддакиванием. Умей сама Жулань льстить напропалую, и её жизнь, вероятно была бы куда легче. Но не дали способностей Небеса. Да и одно дело, когда к мужчине пытается ластиться миленькая девочка, а другое - такая уродина, как она.
Лучше всего было бы, конечно, отослать Фан Эр обратно к её родителям, как Жулань и думала. Но если просто выкинуть девку из дома прямо сейчас, та поднимет крик, и Цзиньчэн опять за неё заступится. Ах, Сюньсы, почему ты не сказала раньше? Узнай Жулань хотя бы сегодня утром, можно было бы подготовить выселение так, чтобы муж сразу ничего не заподозрил, а за время их путешествия он вполне мог бы про Фан Эр просто забыть. Но они выезжают прямо сейчас, паланкин уже у дверей, а что наложница способна натворить в доме, пока они будут отсутствовать, и думать не хочется.
- Ты там долго ещё? - раздался из-за двери раздражённый голос Дракона Бэйцзяна.
- Иду, мой господин! - Жулань торопливо поднялась. Уже рядом с дверью Сюньсы неожиданно придержала её за локоть.
- Старшая сестра, ты дождись, пока господин будет пьян и гневлив, и на неё разозлится, - заговорщицки прошептала она. - И тогда палками её, палками!
Жулань невольно улыбнулась. Да, Сюньсы была болтлива, вульгарна, порой бестактна и не особо умна. Но хорошо, когда у тебя в доме есть хоть один союзник.
На этот раз они с мужем ехали в паломничество вдвоём. Во время Большого собрания заклинателей Гаотай посетил давний друг и соратник Е Цзиньчэна. Разумеется, он остановился в их доме, и Жулань постаралась принять гостя порадушнее, да и сам Цзиньчэн был рад: давно уже Жулань не видела мужа в таком хорошем расположении духа. Оказалось, что друг тоже поселился во владениях Линшаня, купил себе дом на берегу озера Мэнху, и в перерывах между воспоминаниями о былых походах и подвигах рассказал своём новом жилище. Упомянув при этом, что недалеко от его дома есть храм Духа Бамбуковой рощи, известного тем, что исполняет желания. Цзиньчэн, хмыкнув, тут же заметил, что туда надо бы направить жену, может, хоть дух поможет её наконец зачать. И Жулань действительно попросилась - даже не в надежде на чудо, а потому что паломничество давало возможность хоть на неделю-другую отдохнуть от семейной жизни. Но муж, после краткого раздумья неожиданно объявил, что они поедут вместе. Заодно и ответный визит нанесут.
Они выехали сразу после Праздника голодных духов - Е Цзиньчэн никогда не пропустил бы жертвоприношений павшим воинам, которые совершались в этот день. Военачальник Е был человеком долга, и если уж он не смог вернуть домой всех своих подчинённых, живых и мёртвых, то хотя бы почтить их память он чувствовал себя обязанным и на жертвы не скупился. Путешествие проходило гладко до тех самых пор, пока они не прибыли в город Люйцяо. Тут-то и начались неприятности: в лучшей в городе гостинице все хорошие номера оказались заняты. Хозяин, рассыпаясь в извинениях, предложил комнату у лестницы, которая была с негодованием отвергнута: муж, должно быть, из-за жары, стал зол и придирчив. Жулань робко сказала, что одну ночь вполне можно провести и так, и тут же пожалела: Цзиньчэн, оставив в покое хозяина, обрушился уже на неё.
В конце концов, подходящие комнаты нашлись в другом месте, но муж всё равно оставался хмур и раздражён. Раскритиковав всё, что можно, он ушёл запивать досаду в ближайший винный дом и пропал до самой ночи. Боровшаяся с зевотой Жулань прислушивалась, не дадут ли сигнал к закрытию ворот. Тогда можно было бы с чистой совестью ложиться спать, но супруг всё-таки успел раньше, чем прозвучал колокол. Он был сильно пьян, и женщина посмотрела на него с опаской - во хмелю Е Цзиньчэн становился непредсказуем. Служанка уже давно спала сладким сном, и они остались наедине.
- Было уже начало десятой луны, - вдруг сказал Цзиньчэн. - На севере зимой реки покрываются льдом от берега до берега. Хэйлунцзян тогда ещё не успел замёрзнуть, но лёд уже намерзал в камышах и плескался в воде. Как плёнка жира на остывающем бульоне.
Он сделал глоток из бутыли в виде тыквы-горлянки, которую держал в руке.
- Даньлин со своим отрядом тогда был на другом берегу. Варвары подходили с севера, кто-то должен был его предупредить. Я поплыл сам. Ты знаешь, что это такое - переплывать реку, в которой плещется лёд? Кажется, будто в тело впиваются тысячи ножей. Холод такой, что отказывают руки и ноги.
Ещё один глоток. Остекленевшие глаза Цзиньчэна глядели куда-то мимо Жулань.
- Да только я всё равно опоздал. Мой А-Лин... Эти черепашьи дети отрезали ему голову и насадили на пику. Потом они умылись кровью, я сам вспорол брюхо их вождю, но А-Лин...
Должно быть, Жулань слишком громко вздохнула или неловко шевельнулась, и глаза супруга сфокусировались на ней.
- Чего вылупилась? - грубо спросил он.
Женщина потупилась.
- Мои сыновья... Мой род не продолжится. Никто не встанет перед моей табличкой, никто не принесёт мне жертвы. Из-за тебя, дура! - вдруг выкрикнул он. - Зачем я на тебе женился? А?!
Жулань не успела увернуться, и тяжёлая ваза, запущенная через стол, больно ударила её по плечу.
- Мой гос...
- Заткнись!!! Дура! Дочь черепахи! Ты не можешь даже родить. На что ты вообще годна, а? Лучше бы я женился на Сюньсы. Или этой, как её... При взгляде на неё хотя бы не хочется блевать!
Жулань сжала руки, пока побагровевший муж продолжал выкрикивать оскорбления. Хорошо бы всё ограничилось только словами. Но боги сегодня не были к ней милостивы.
- Что молчишь? - Цзиньчэн тяжело дышал, уставившись на неё налитыми кровью глазами. - Что молчишь, спрашиваю?! Не хочешь глядеть на своего мужа?
Даже будучи пьяным, двигался он всё равно очень быстро. Жулань вскрикнула, когда железная рука схватила её за волосы, пригибая голову набок.
- А может, тебе хочется глядеть на кого-то ещё? Кого-то, кого тут нет?
- Мой господин...
- Или есть?! Ну-ка, не для того ли ты рвалась сюда, чтобы кое с кем тут встретиться? Тот заклинатель - не зря он тебя глазами ел! Ну, признавайся! Ты хотела сбежать к нему?! Он где-то здесь? Признавайся, тварь!
Жулань не смогла бы ни в чём признаться при всём желании - рука мужа, выпустив волосы, мёртвой хваткой сжалась на её горле, начисто перекрыв доступ воздуха. Она засипела, открывая и закрывая рот и тщетно силясь разжать его хватку. Всё её существо пронизал пронзительный ужас - задушит, сейчас задушит... Но спустя несколько бесконечных мгновений Цзиньчэн оттолкнул её так, что Жулань отлетела назад, ударилась о стену и едва удержалась на ногах. Сделала жадный глоток воздуха, держась за горящую шею. Цзиньчэн покачнулся, повёл взглядом вокруг и вновь присосался к бутылке, запрокинув голову.
- Бабы... - опустевшая бутылка упала на циновки пола. - Все вы одинаковы. Гуев цвет... Говорят, у вас внутри губительная вода, что заливает мужской огонь. Ну-ка, если тебя вскрыть - там у тебя действительно будет вода? Гнилая вода? А?
Он снова повёл вокруг ищущим взглядом. Нашёл то, что искал, покачиваясь, прошёл в угол и взял со стойки меч. Рывком сдёрнул с него ножны и повернулся к жене.
- Мой господин... - Жулань попятилась, забыв о боли в горле. - Что вы хотите?!
Цзиньчэн не ответил, продолжая наступать на неё с обнажённым мечом, и она пятилась, пока не оказалась загнанной в угол. Рядом оказался лёгкий столик, и женщина с мужеством отчаяния схватила его, опрокинув стоящую на нём вазу, и ударила в грудь замахнувшегося мужа. Смешно было и думать, будто она сможет отразить удар опытного воина, но Цзиньчэн был действительно очень пьян. Он пошатнулся, меч свистнул мимо, воткнувшись в стену, Жулань вывернулась, проскользнув у мужа под рукой. В следующий миг он схватил её за ткань платья на плече и швырнул на пол, но тут же споткнулся сам, запутавшись в ножках упавшего столика. Пока Цзиньчэн с руганью поднимался, она успела откатиться в сторону и вскочить.
- Помогите! - пронзительно закричала Жулань. - Кто-нибудь! На помощь!
Большая комната вдруг стала очень маленькой и тесной, когда понадобилось убегать от разъярённого человека с мечом. Жулань рванулась к двери, но Цзиньчэн опередил её, и она снова едва увернулась. Близость острой стали сделала её на диво проворной, но этого оказалось недостаточно. Цзиньчэн стремительно опрокинул её ударом ноги, оскалившись, перехватил меч остриём вниз, замахнулся, и Жулань закричала уже без слов, бессильно заслоняясь руками и зажмурившись... И тут раздался треск, шум рухнувшего тела и изумлённое проклятие.
Всхлипывая, женщина медленно опустила дрожащие руки. Муж неуклюже ворочался на полу в шаге от неё, а над ним стоял мастер Хэн Линьсюань с перекошенным от ярости лицом и всё тем же столиком в руках. В выломанное окно задувал ночной ветерок, шевеля светлую занавесь.
- Т-ты!.. - выдавил Цзиньчэн. - Так значит правда... Убирайся!!!
- Перебьёшься, - неожиданно спокойно отозвался мастер Хэн, отбрасывая столик в сторону.
- Ты... Не лезь не в своё дело! - Цзиньчэн попытался подняться, но ноги подвели, и он плюхнулся на пол. - Моя жена, что хочу, то и делаю!
- Скажи спасибо, морда пьяная, что я спас тебя от плахи. Хотя для тебя и отсечение головы будет милостью!
- Ты!.. - муж ткнул в него трясущимся от возмущения и выпитого пальцем. - Вон, щенок облезлый, пока я тебя не выкинул. А с этой сукой я ещё не закончил!..
- И не закончишь никогда, - мастер Хэн обернулся и в упор посмотрел на Жулань. - Собирайтесь, госпожа Сун. Рядом с этим скотом вы ни единой лишней минутой не останетесь.
Это было безумием, но Жулань не колебалась ни секунды. Она нашарила стену и, опершись на неё, поднялась на ноги. Потом обвела взглядом комнату, отыскивая нужные вещи. Плащ, дорожная шляпа... деньги. Что ещё? Украшения... Нет. Из мужниного дома она не возьмёт ничего, кроме самого необходимого. Верхняя одежда и немного денег. И всё.
- А ну стоять! - рявкнул за спиной Цзиньчэн. - К нему собралась, шлюха?! Блудить при живом муже? Да я тебя...
Он вдруг осёкся, и обернувшаяся Жулань увидела, что в его кадык упёрся кончик меча мастера Хэна.
- Только дай мне повод, - очень тихо и очень убедительно произнёс Хэн Линьсюань. - Только дай мне повод, и, клянусь, ты уже не встанешь.
Жулань поверила ему сразу - и Цзиньчэн, судя по тому, как осел на полу, поверил тоже. В полной тишине Жулань взяла связку монет и немного серебра, подхватила одежду и вопросительно глянула на мастера Хэна. Тот кивнул, отступил от Цзиньчэна и убрал меч в ножны.
- И на что тебе эта пустопорожняя уродина? - догнал их на пороге голос мужа. - Ни в жёны, ни в любовницы не годится, ни услады от неё, ни пользы. Впустую янское семя потратишь, из сухой земли росток не проклюнется.
- Да неужели? - мастер Хэн неожиданно живо развернулся к сидящему на полу господину Е, словно тот оскорбил его, а не Жулань. - А ну-ка, вспомни, Дракон Бэйцзяна, с тех пор как ты отморозил себе всё что можно в ледяном Хэйлунцзяне, хоть одна женщина от тебя понесла? Любовница, наложница, подружка случайная? Сдаётся мне, что жена тут не при чём, просто на полувысохшем сучке цветочек ещё, может, и распустится, а вот ягодка уже точно не вызреет!
И дверь захлопнулась, отрезая Жулань от прошлой жизни.
Разревелась Жулань уже на улице. Пока они спускались вниз по тёмной и пустой гостиничной лестнице, пока выходили из �Персикового сада�, сопровождаемые изумлённым взглядом человека за стойкой, Жулань была спокойна, или казалась себе такой. Но вот она вдохнула свежий ночной воздух, окончательно поверив, что всё закончилось... И вместо облегчения на неё вдруг навалился ужас от пережитого. Женщину затрясло, из глаз сами собой хлынули слёзы, она попыталась вытереть их рукавом, а они всё лились, сопровождаемые судорожными всхлипами, которые никак не удавалось подавить. Хэн Линьсюань вздохнул, неловко потоптался рядом, а потом вдруг обнял её, легко прижав к себе.
Обниматься с чужим мужчиной, сбежав от законного мужа - можно ли упасть ниже? Но Жулань было всё равно. И она, вцепившись в шёлковые одеяния заклинателя, самозабвенно выплакивала ему в плечо не только происшедшее этой ночью, но и всё, накопившееся за два года её замужества.
- Не бойтесь, - Хэн Линьсюань осторожно погладил её по волосам. - Эта скотина больше вас и пальцем не тронет. Даже не приблизится. А попытается - я его прирежу, как бешеного пса.
- Да... - невнятно пробормотала Жулань. - Я сейчас... Я успокоюсь...
Плач постепенно иссякал, и в конце концов она нашла в себе силы отодвинуться, шмыгая носом, и решительно вытереть лицо.
- Эта недостойная просит прощения.
- Не за что, - мастер Хэн ещё раз вздохнул и посмотрел на тёмное небо с россыпью звёзд. - Вам приходилось летать на мече?
- Нет.
- В этом нет ничего страшного, я буду вас держать. Полетим медленно и низко.
- А куда мы полетим?
- Сначала - ко мне в гостиницу. Поспите, успокоитесь, а потом подумаем, куда вам дальше.
Может, летать на мече в ночи и правда было не страшно, а может и наоборот. Но Жулань почти не запомнила путь до гостиницы. Мужские руки держали её крепко и уверенно, спереди обдувал прохладный ночной ветер, а ей, едва держащейся на ногах, неожиданно смертельно захотелось спать. И, когда они опустились на землю рядом с дверями гостиницы и поднялись в номер, всё, на что Жулань хватило - это стянуть с себя плащ и вынуть шпильки из волос.
- А вы где же?.. - спохватилась она, сообразив, что ей уступают единственную кровать. Но мастер Хэн лишь махнул рукой:
- Посплю в соседней комнате.
Он вышел, и после этого только и оставалось, как упасть на кровать прямо в платье, которое она постеснялась снимать, и заснуть мёртвым сном.
Утром её разбудил обычный уличный шум. Жулань вскинулась было, пытаясь спросонок сообразить, не проспала ли она, и не нужно ли бежать, чтобы проследить, вовремя ли подадут завтрак и не будет ли муж ругаться. Но потом память подкинула картинки вчерашнего, окончательно прогнав сон. Тем не менее, поднялась она не сразу, а ещё какое-то время поворочалась, переживая свой поступок. Но при этом твёрдо зная: она не вернётся, никогда и ни за что. Даже если Цзиньчэн вдруг попросит прощения.
У неё, в конце концов, нет запасной жизни для этого перерождения. И если добродетельная женщина и после всего происшедшего обязана держать поднос на уровне бровей для мужа и надеяться, что такое не повторится - что ж, значит, она недостаточно добродетельна.
Но невозможно переживать вечно, и в конце концов Жулань заставила себя подняться и попытаться привести в порядок: расправить мятое платье, распутать волосы. Боги, у неё нет даже гребня, не подумала вчера в торопливых сборах о такой простой вещи. И хоть немного нижнего белья нужно было захватить. Да что там бельё, она забыла служанку! Как бы Хун Пао не пришлось отдуваться за своеволие хозяйки. Вот только... Жулань нахмурилась. Да, когда они проходили по коридору, покидая �Персиковый сад�, дверь соседней комнаты была приоткрыта. И, кажется, за ней было какое-то шевеление, словно кто-то отпрянул в темноту, хотя, быть может, и показалось. Значит, Хун Пао не спала. Может, её разбудили крики Жулань, а может, проснулась раньше. И пальцем не пошевелила, чтобы помочь - хотя бы позвать кого-нибудь.
Наверное, она несправедлива. В конце концов, если Хун Пао всё-таки разбудили крики - пока она поняла спросонок, что происходит, возможно, помощь уже и не нужна была. Но всё равно, что отрезано, то отрезано. Слуг, нанятых в Гаотае, она тоже с собой не возьмёт. Да и неизвестно, смог ли бы мастер Хэн унести двоих на своём мече. Хун Пао может послужить и Фан Эр, если та в самом деле займёт место Жулань. Пусть эта девчонка теперь ублажает Е Цзиньчэна, как раз по ней занятие. И Сюньсы... Ну, она-то не пропадёт, за Сюньсы, с её жизнерадостностью и умением найти общий язык с кем угодно, точно можно не переживать.
Мастера Хэна в соседней комнате их номера не оказалось - когда Жулань постучала, никто не ответил. Впрочем, мастер Хэн объявился очень скоро в сопровождении слуги, принёсшего завтрак.
- Госпожа Сун, - он упорно называл её по родовой фамилии, словно никакого замужества и не было, - я тут подумал - возможно, вам будет удобнее путешествовать по земле? Я поспрашивал - нам могут дать внаём повозку. Куда вы хотите поехать?
- В Фэнчэн, - вздохнула Жулань. - К родителям. Собственно, мне больше некуда ехать.
- Хорошо, я договорюсь. В крайнем случае, просто купим экипаж и лошадь.
- Мне бы не хотелось вводить вас в такие расходы...
- Пустяки. Не обеднеет орден Линшань.
- Мастер Хэн, могу я выйти с вами? Мне нужно купить кой-какие мелочи. Гребень, например...
- Конечно, можете, вам нет нужды спрашивать разрешения. Только давайте сперва позавтракаем. А гребень пока возьмите мой.
Слуга уже вышел, расставив тарелки. Жулань благодарно кивнула и села к столу. Ей хотелось побыстрее уехать из Люйцяо. Но если Цзиньчэн после их ухода завалился спать - а что ему ещё оставалось делать, не лезть же через квартальную стену в погоне за беглой женой - то проснётся он не раньше полудня. У них ещё много времени.