- Жаль, что нельзя их отрезать, - сказал мастер Хэн, проводя гребнем по распущенным волосам.
- Кого?
- Волосы.
- Зачем?!
- Чтобы не возиться, - мастер Хэн тряхнул гривой. - Пока их промоешь, пока высушишь, пока расчешешь... А были бы они короткие: намочил, потёр, смыл, посидел палочку-другую благовоний, гребнем пару раз махнул... Красота!
Гусунь молчал, не зная, что ответить, и из-за этого чувствуя себя глупо. Он ненавидел это чувство, но рядом с мастером Хэном оно возникало уже не в первый раз. Странный человек. Другой на его месте хранил бы память о погубленной семье как зеницу ока. А этот говорит так, словно проявить непочтение к предкам для него ничего не стоит.
Они сидели на маленьком постоялом дворе, где им после некоторого торга и непропорционально щедрой платы выделили одну комнату. Вообще-то можно было бы переночевать и на конюшне, они уже так делали, но мастер Хэн заявил, что сегодня непременно желает вымыть голову. Которая уже начала чесаться, и вообще, только маленьких, но шустрых проблем ему и не хватало. На взгляд Гусуня, до Инчжоу можно было и потерпеть, но изнеженный заклинатель терпеть не пожелал. И потому, выяснив, что все комнаты заняты, он предложил доплатить кому-нибудь из постояльцев за то, чтобы тот потеснился. Сразу видно, что у человека никогда не было проблем с деньгами.
Платить в результате пришлось двоим, одному за смену комнаты, другому за то, что согласился принять первого у себя. Зато Гусунь с мастером Хэном тоже оказались вдвоём, без третьего лишнего.
Мастер Хэн вообще был полон сюрпризов. Каждый раз, когда у Гусуня складывалось о нём какое-то определённое впечатление, Хэн Линьсюань его опровергал. Злобный мелочный подлец вдруг превратился в защитника и справедливого наставника. Предатель в героя. То он вёл себя как аристократ, не привыкший терпеть неудобств, то как аскет, который ест что дают, и спит, где уложат. Пожалуй, от аристократа в нём было больше, но вместо того, чтобы просто выкинуть кого-то из приглянувшейся комнаты, он щедро платил. При этом его щедрость всё же не выглядела беспечностью человека, который сорит серебром просто из прихоти. То казалось, что он знает беды и чаяния народа так, как может знать лишь человек, сам переживший невзгоды, а то вдруг оказывалось, что он не понимает элементарных вещей. И со всеми, начиная от собратьев-заклинателей и кончая последними крестьянами, он держал себя как равный с равными. Хэн Линьсюань выламывался из всех возможных рамок, и Гусунь так и не смог решить для себя, как же к нему относиться.
Зато сам Хэн Линьсюань держал себя с Гусунем не то как любящий старший брат, не то как личный учитель, принявший поклон от ученика и добросовестно готовый заменить ему отца. Словно не этот человек когда-то приказывал пороть Гусуня без вины по навету Бай Цяо, будь тот неладен. Может, его и правда подменили во время прошлогодней болезни, как шептались иные ученики? Или кардинальная перемена случилась из-за того, что Гусунь оказался принцем? Но и как с принцем Линьсюань себя с ним не держал, вот в чём закавыка. Хотя Гусунь весьма приблизительно представлял, как следует держать себя с тем, в ком видишь будущего императора и надежду на восстановление своего рода, но что-то подсказывало - едва ли настолько панибратски.
Тем не менее путешествие по оживлённому тракту проходило вполне благополучно, если не считать зарядивших ливней и раскисшей дороги. От самого продолжительного дождя они укрылись в случившемся рядом с дорогой поместье, где их приняли с распростёртыми объятиями. Правда, Гусуня сперва приняли за слугу господина бессмертного и попробовали отнестись соответственно - не грубо, просто услать на кухню, пока господа обедают. Но мастер Хэн, надо отдать ему должное, быстро недоразумение разъяснил, сказав, что они сдружившиеся в дороге попутчики. Конечно, Гусунь от еды и ночёвки в задних комнатах не развалился бы, но всё же быть посаженным за господский стол оказалось приятно. Пусть даже большая часть внимания всё равно досталась заклинателю.
Не в первый раз Гусунь задумался, а что он будет делать, когда убедится, что всё-таки принц? У мастера Хэна наверняка на этот счёт уже есть определённые планы, но Гусунь не был уверен, что хочет быть их послушным исполнителем. Однако он воздерживался от вопросов, рассудив, что решать проблемы стоит по мере их поступления. Послушаем, что скажет человек, к которому его везут. Тогда можно будет и вперёд посмотреть.
Грязь, чавкающая и разлетающаяся под копытами лошадей, оседавшая на одежде, лошадиных шкурах и потниках под сёдлами, не прибавляла хорошего настроения, а известие, что впереди прошёл сель и начисто смыл дорогу, и вовсе выбила из колеи. Мало было заторов из-за завязших в грязи телег! Теперь вся масса путешествующих растекалась по округе, кто-то поворачивал назад, кто-то искал обходные пути, кто-то оседал в гостиницах и на постоялых дворах в надежде, что удобный прямой путь скоро восстановят. А новые путники всё прибывали и прибывали.
- Я расспросил местных, - сидевший у жаровни Хэн Линьсюань провёл рукой по распущенным волосам, поморщился и снова взялся за гребень. - В принципе, можно проехать и через долину. Там, правда, гостиниц нет, но останавливаться можно в деревнях, я уже так делал. А верхом мы просёлочные дороги, думаю, одолеем.
Гусунь согласился, его и самого снедало нетерпение - не то, чтобы смертельное, но лишняя задержка изрядно раздражала. И они свернули на тропы мимо полей, среди которых виднелись соломенные крыши убогих хибарок. До сих пор юноша не считал себя любимцем Неба - сыну прислуги довелось хлебнуть всякого. Но после первой же ночёвки в хижине с земляным полом, на котором были расставлены глиняный таз и деревянная лохань, чтобы собирать текущую сквозь прохудившуюся крышу воду, он понял, что должен возблагодарить всех богов уже хотя бы за то, что ему большую часть жизни не было нужды думать, откуда взять риса в чашку.
Тем не менее они двигались вперёд, и когда до выезда от торный тракт оставался буквально день пути, судьба напомнила, что радужные облака легко рассеиваются и долго гладко всё идти не может.
Это была самая обычная убогая деревня, каких они уже повидали за время пути достаточно. Жители поглядывали угрюмо и насторожённо, но, когда мастер Хэн спросил, нельзя ли переночевать и пообещал плату, староста с женой прямо-таки расплавились от любезности. В этом тоже не было ничего необычного, так что, когда им уступили целый домик и собрали сытный ужин, включавший даже вино, никто из них не насторожился.
Пугливо поглядывавшая дочка старосты принесла им горшочек рыбного рагу с рисом, чьи-то жареные потроха и маленькую жаровню, на которой грелся винный кувшинчик. Заклинатель поблагодарил её со своей обычной улыбкой, с которой обращался ко всем, независимо от положения, и девушка быстро шмыгнула за дверь. Хэн Линьсюань налил себе чашку, понюхал, поморщился, но всё же выпил и взялся за палочки. Гусунь отправил в рот кусочек, видимо, свиного желудка, решив подождать, пока вино закипит и сивушные масла из него подулетучатся.
- Не так уж плохо здесь живут, если могут есть свинину, - заметил он. - В прошлой деревне сушёной рыбой ограничились.
- Так осень же, скот колют, урожай собирают, опять же. Самое сытное время... пока сборщики не пожалуют, м-да. Видимо, этим всё же повезло.
На что способны сборщики, Гусунь уже был наслышан. И про людей, ободранных до исподнего, и про показательные расправы с неплательщиками, и про целые сожжённые деревни и проданных в рабство жителей. Да что там, колонну закованных в цепи людей, с безнадёжным отчаянием бредущих куда-то по дороге под присмотром вооружённых надсмотрщиков, он видел собственными глазами. И это были не перегоняемые каторжники, таких ему тоже видеть доводилось. Те одеты по большей части одинаково и не ведут с собой детей и стариков.
Гусунь тоже сморщился и потянулся к кувшину. Но вино оказалось слишком горячим, и он поставил чашку остывать.
- У Мэев всегда так живут?
- Кто ж их знает... Я сам у них побывал впервые только в этом году. Но, судя по тому, что я слышал из их же уст, они со своими подданными привыкли не церемониться, - Линьсюань попробовал вторую чашку вина, кивнул и залпом выпил.
- Я не слышал о них хорошего, но и особо плохого тоже.
- Что ж, это может послужить косвенным подтверждением, что такое положение вещей уже давно, и все живущие здесь считают его естественным. И у остальных кланов эта... не особо-то да...
Гусунь, потянувшийся к своей чашке, чтобы проверить, остыло ли, удивлённо поднял глаза на неожиданно сбившегося мастер Хэна. Тот моргнул, чуть нахмурился, осоловело повёл глазами и вдруг повалился головой прямо на стол, чудом миновав блюдо с потрохами.
Гусунь протянул руку и тряхнул его за плечо, но безрезультатно. Хэн Линьсюань не двигался и вообще никак не реагировал. Но он был жив - дышал, и пульс оставался ровным. Но не упился же он, в самом деле! Всего-то ничего, две только чашки и выпил...
Он-то выпил, а вот Гусунь не пил вообще. Не успел. И теперь он в порядке, а заклинатель спит мёртвым сном. И раз уж стойкого совершенствующегося свалило всего с двух чашек, то Гусуню с лихвой хватило бы и одной.
Сжав в руке рукоять ножа, юноша вскочил и прислушался, но вокруг было тихо. Снятые перед трапезой мечи стояли рядом, прислонённые к стене, только руку протянуть. Плошка жира с фитилём на столе и тлевший очаг давали минимум света, однако прятаться в единственной комнате дома было негде. Значит люди, которые ждут, пока подействует сонное зелье, находятся снаружи. Подхватив меч, Гусунь прокрался к двери, снова прислушался и осторожно нажал на дверное полотно. Створка на волос отошла от косяка, но на улице было по-прежнему тихо.
Оставалось окно, выходившее в противоположную сторону. Быстро составив у порога с внутренней стороны посуду со стола - не ожидающий этого вошедший наверняка споткнётся и нашумит - Гусунь толкнул ставню. Наблюдают ли сейчас за окном? Если да, то он выдаст себя, однако сидеть и ждать всё равно не выход. Опершись на раму и перебросив тело наружу, юноша в который раз прислушался, после чего прокрался вдоль стены к углу дома. И чуть не выругался в голос: навес, под которым они оставили лошадей, был пуст.
Деревня казалась спящей, людей видно не было ни за одним углом, ни за другим. Гусунь уже почти не скрываясь, влез обратно в окно. Выбор был невелик: либо просидеть тут всю ночь, не расставаясь с мечом, в случае чего им же и отбиться. А если врагов будет много, тогда как? Или же брать заклинателя на закорки и тащить в ночь, в надежде где-нибудь спрятаться и пересидеть, пока он не проснётся. Хорошо, что все вещи хранились у мастера Хэна в цянькуне, с лошадьми пропали только сёдла и сбруя. Но вот на месте деревенских Гусунь обязательно устроил бы погоню за убегающей добычей, а местность они знают ни в пример лучше...
Все чувства Гусуня были напряжены до предела, и только поэтому он услышал снаружи лёгкие шаги. Метнувшись к двери, юноша прижался к стене, сжимая в руке нож. Похоже, человек был один, и перед дверью он нерешительно замер, словно колеблясь. Вряд ли взрослый мужчина, шаги лёгкие. Послали кого-то проверить? Гусунь прикусил губу и сдвинул посуду у порога в сторону. В этот момент в дверь нерешительно постучали.
- Войдите!
Дверь приоткрылась, и в комнату осторожно заглянула уже знакомая дочка старосты. Девушка не успела и пискнуть, когда Гусунь схватил её за руку, втащил внутрь, прижал к стене и приставил к горлу лезвие ножа.
- Пикнешь - прирежу, - пообещал он, и это не было пустой угрозой. Видимо, девчонка это почувствовала, потому что вздрогнула всем телом и мелко-мелко закивала.
- Тебя послали убедиться, что мы спим?
- Д-да...
- Кто послал? - девушка молчала, и Гусунь надавил на нож, почти прорезав кожу. - Кто?!
- Отец... Д-дядя... Брат...
- Только трое?
Она покачала головой. Гусунь огляделся. Верёвка нашлась быстро, висела на одном из колышков, вбитых в стену для разнообразной утвари. Протащив девушку через комнату, Гусунь сдёрнул верёвку и быстро привязал свою пленницу к подпирающему крышу столбу. Потом подошёл к спящему заклинателю и снял с его пояса цянькунь. Повезло - тот не был защищён заклинанием, так что запустить внутрь руку удалось свободно.
- Ограбить нас решили? - угрюмо спросил Гусунь, перебирая вещи в поисках нужных. Вопрос был задан скорее в пространство, но девчонка, похоже, решила, что терять нечего, и довольно смело ответила:
- А что? Вы же нас грабите! А жить как-то надо.
- Вас Мэи грабят, а мы не из них.
- Да все вы, заклинатели, одинаковые! - Гусунь предостерегающе зашипел, выразительно взявшись за нож, и она понизила голос, но не замолчала: - Охотились тут в прошлом году такие... Ночной охотой называете, а только люди от неё страдают! С женой моего брата знаешь, что сделали? И бродячие такие же... Только деньги дерут, а невестка как болела, так и болеет!
- Так, - Гусунь наконец нашёл нужное, а всё остальное сгрёб обратно в мешочек. Подойдя к притихшей девушке, он уколол край ладони ножом, а когда выступила кровь, демонстративно сунул в неё кончик кисти для письма: - Видала?
- Ты что делаешь? - испугано спросила та, когда юноша, оттянув ей ворот, начал старательно вырисовывать кровью знак на коже у позвоночника.
- Увидишь, - огненный талисман выглядел сложнее, но какая разница, девка всё равно не увидит, а и увидела бы, не разобрала. Зажав пленнице рот рукой, Гусунь зашёл сзади, на мгновение прижал к рисунку настоящий огненный талисман, и та высоко, но приглушённо взвизгнула сквозь его ладонь.
- Чувствуешь? Теперь на тебе огненное заклятие, - юноша скомкал бумажку с талисманом, рисунком внутрь - так он был безопасен, - остановился перед девчонкой и пристально посмотрел в расширившиеся глаза. - Теперь я могу запустить его на любом расстоянии. Вспыхнешь как факел.
Кажется, поверила, задышала чаще.
- Где тут в округе можно спрятаться? Так, чтоб даже ваши не сразу нашли?
Девчонка поморгала. Поигрывавший ножом Гусунь уже подумал её поторопить, когда она всё же открыла рот:
- Пещера в холме.
- Каком холме?
- В лесу. На север от крайнего дома, через поля... а потом влево вдоль канала. Канал от ручья отходит, а ручей перед тем в овраге бежит. А справа от него вверх по течению - холм.
Гусунь подумал, а потом кивнул.
- Иди, - он одним движением разрезал верёвку. - Скажи отцу и дяде, что мы ещё не спим, пусть приходят позже. И если я хоть кого-то из них увижу, если они нас догонят - пеняй на себя.
Кажется, девчонка собиралась сползти по столбу, но устояла и на ватных ногах шагнула к двери.
- Не трогай! - шёпотом прикрикнул Гусунь, когда она потянулась к шее. - Разрушишь знак - вспыхнет. Дождись, пока кровь сама осыплется.
Напуганная девушка исчезла за дверью. Гусунь прикусил губу. Правильно ли он поступил, сумеет ли девчонка убедительно сыграть? Запугал ли он её в достаточной степени, чтобы она соврала своим? Оставалось уповать на помощь Неба и на то, что очевидный испуг дочери староста и его родные спишут на страшных-ужасных заклинателей. Хорошо, что готовый огненный талисман сработает в любых руках, сам он едва ли сможет выжать из себя хотя бы искорку. Управлять ци Гусунь так толком и не научился, хоть и в Янгуане старался по мере сил продолжать медитации и упражнения.
Пора всё-таки смириться с тем, что заклинательство ему так и не дастся, и его Путь лежит совсем в другой области.
Хэн Линьсюань был тяжёлым. Гусунь усмехнулся, вспомнив, как за время службы на заставе успел помечтать, что вынесет на себе из неравного боя раненого товарища, а лучше - командира. Или возьмёт в плен вражеского военачальника. Или совершит ещё что-нибудь столь же героическое. Правду говорят, хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах. Руки заклинателю пришлось связать и продеть в них голову, оба меча он повесил на мастера Хэна через плечо, чтобы не мешались. Всё равно, случись что, быстро выхватить оружие Гусунь не успеет.
Должно быть, грабители из деревенских были всё же совсем неопытные, так как вытащить бесчувственное тело через окно и дойти до окраины деревни удалось беспрепятственно. Только в последнем доме вдруг взлаяла собака, когда Гусунь крался вдоль забора. Мысленно обложив псину последними словами, юноша свернул на дорогу через поле. Небо затянуло тучами, что с одной стороны должно было облегчить прятки, а с другой заставляло ставить ноги практически наугад. Голова мастера Хэна лежала на плече как камень, руки, поддерживающие заклинателя под колени, уже начали ныть. Ничего, не баба, как-нибудь выдюжит...
Сказал бы кто ещё года два назад, что он будет на своём горбу вытаскивать мастера Хэна - двинул бы болтуну в нос, пожалуй.
Кажется, за ними не гнались. Дорога действительно шла вдоль неширокого канала. Вода не журчала, но привыкшие к темноте глаза различали чёрный длинный провал и временами зеркальный блеск внизу. Поле казалось бесконечным. Гусунь сжимал зубы, механически переставляя ноги. Шаг за шагом, шаг за шагом... Иные товарищей сутками на себе тащат. Зря он, что ли, часами стоял на тренировках, держа на вытянутых руках сосуды сперва с водой, а потом с песком и камнями?
Опушка леса надвинулась неожиданно: юноша брёл, не поднимая головы, так что просто в какой-то момент стало ещё темнее. И наконец зажурчала вода: действительно, с небольшого склона стекал ручей, прежде чем нырнуть в рукотворную ложбину. Через него был углом переброшен мостик - задрожавшие под тяжёлыми шагами доски шли сперва влево, до вбитой в дно сваи, потом вправо. Многие злые духи могут двигаться только по прямой, а потому мост обязан быть либо горбом, либо углом. Дальше, по идее, нужно было свернуть в овраг, вот только сделать это с заклинателем на спине представлялось затруднительным. Идти вброд по ручью не хотелось, кто знает, какая там глубина, да и ночи уже далеко не жаркие. По склону с таким грузом не проберёшься, а идти поверху означало ломиться через сплошные заросли.
Ладно. В любом случае идти в пещеру Гусунь не собирался. Либо у неё дурная слава, либо туда всё-таки придут, не могут же местные не знать собственные укромные уголки. Задумка была спрятаться где-то рядом, чтобы не попасться на глаза возможным поимщикам, зато самому быть в курсе, если они всё же появятся. Но с таким же успехом можно спрятаться недалеко от дороги, у оврага. Рискованно, да... Но переться через густой лес, рискуя куда-нибудь свалиться, выколоть себе или заклинателю глаз торчащей веткой, и оставить ясно видимые следы в виде сломанных кустов и клоков одежды и волос рискованно не меньше. Тащить тело по дороге было тяжело, по лесу станет ещё тяжелее. Так что Гусунь плюнул. Сгрузив свою ношу у какого-то ствола, он налегке направился искать подходящее место для импровизированного ночлега. Таковое нашлось в яме у старого выворотня. На дне скопились высохшие листья и немного щепы, было сыро, но довольно мягко, и сразу их тут не увидят. Кое-как устроив безмятежно дрыхнущего заклинателя, Гусунь сел рядом, невоспитанно вытянул ноги, размял ноющие плечи и руки, укрылся плащом и положил на колени меч.
Жаль, что он, собираясь в путешествие, не взял с собой лук. Если будет погоня, то наверняка с огнём, и выцеливать их в темноте издалека стало бы сплошным удовольствием.
Однако погони всё не было и не было, хотя иногда Гусуню казалось, что откуда-то доносятся голоса. Но, возможно, дело было в разыгравшемся воображении и обычных звуках ночного леса. Время от времени налетали порывы ветра, и, хотя стенки ямы и торчащие вверх корни от них частично прикрывали, но всё равно Гусунь ёжился. Да и без ветра наваливался холод. Осень в разгаре, скоро десятый месяц и Праздник зимней одежды, уже и ночные заморозки могут быть. Плащ спасал в движении, но когда сидишь неподвижно - пробирает, а Гусунь ещё, когда тащил мастера Хэна, незаметно успел взмокнуть. Подув на стынущие руки, юноша плюнул ещё раз и принялся ножом и руками копать яму для костерка.
Удовольствие выгребать руками холодные комья земли, чувствуя, как грязь коркой покрывает ладони и забивается под ногти, было то ещё, но земля оказалась мягкой, и справился он довольно быстро. Потом пришлось встать, вылезти из импровизированного логова и поискать хвороста. Мелкие ветки у упавшего дерева, должно быть, местные забрали уже давно, пришлось ободрать уцелевшую кору, наколоть щепок да обкорнать один из кустов. Огненный талисман послужил одновременно огнивом и трутом, так что скоро в яме весело заплясали невидимые со стороны язычки пламени, послав вверх волну тепла.
Гусунь сел, скрестив ноги, наклонился над костерком, впитывая тепло лицом и руками. Казалось, что внутри расправляется что-то, ранее скукожившееся от холода. Жизнь стала почти терпимой. Время уже явно перевалило за полночь, и в какой-то момент Гусунь поймал себя на том, что клюёт носом. Нет, так нельзя, если и он заснёт, они станут полностью беззащитными. Пришлось встать и походить, но поселившаяся в голове сонная муть никуда не делась. Гусунь поднял глаза к тёмному небу. Хоть бы тучи рассеялись - тогда можно было бы по звёздам определить, сколько осталось до рассвета.
Но тучи рассеиваться и не думали, поскрипывали под ветром стволы деревьев, с шуршанием теряя листья. Совсем рядом ухнула сова. Огонь почти погас, юноша подбросил в него коры и щепок, снова сел и яростно потёр лицо руками. Потом пощипал себя за уши: где-то слышал, что помогает. Но то ли и это надо делать умеючи, то ли тот человек нёс что попало, как дурень, толкующий сны. Красный цветок в яме притягивал взгляд, и Гусунь сгорбился над ним, позволив себе на мгновение бездумное созерцание изменчивого огня.
Проснулся он от того, что кто-то тряхнул его за колено. Гусунь вскинулся, хватаясь за меч и дико озираясь по сторонам: заснул, заснул как последний лентяй, так ведь и голову проспишь! Но рядом никого не было, кроме мастера Хэна. Именно он, приподнявшись, потряс Гусуня, и теперь глядел на него всё ещё мутным, но разумным взглядом. Было уже светло, хотя так и не разошедшиеся тучи, закрывшие небо ровной серой пеленой, делали утро серым и тусклым.
- Что случилось? - спросил мастер Хэн. - Где это мы?
- В лесу.
- Спасибо, господин очевидность, - мастер Хэн с кряхтением сел. На щеке у него отпечатался контур устилавшего дно ямы мусора. - А как мы здесь очутились?
- Я вас сюда принёс.
- Зачем?
- Чтобы нас не убили, - Гусунь потёр ноющую шею.
- Кто? - мастер Хэн поморгал, потряс головой и провёл по лицу ладонями. - И за что?
Вид у него всё ещё был одурелый, гуань на макушке перекосился, в спутавшихся волосах торчали веточка и ошмётки листьев, одежда помялась, и Гусунь, глядя на него, чуть не прыснул. Сам он, впрочем, едва ли выглядел лучше. Огонь в яме давно погас, и даже пепел уже не дымился.
- За то, что мы заклинатели. То есть, вы заклинатель, а я при вас. Деревенские подсыпали нам в вино снотворного, но я его не пил, вот и не заснул.
Заклинатель хмурился, пока Гусунь пересказывал события прошлой ночи, так, словно всё ещё сомневался в реальности происходящего. Когда юноша закончил, он снова тряхнул головой:
- М-да. Кто бы мог подумать. Слушай, у тебя нет воды? Очень пить хочется.
- Тут недалеко ручей, - Гусунь осознал, что тоже хочет пить. И есть. Из еды у них, кажется, оставались остатки позавчерашней лепёшки, если только заклинатель не отдал её птицам. А вот вода была совсем рядом.
Они молча напились и умылись, прогоняя ледяной водой остатки сна. Мастер Хэн критически оглядел своё отражение в ручье, потом полез в цянькунь за гребнем, снял гуань и принялся приводить себя в порядок. Гусуню, распущенных волос не носившему, поправлять причёску было не нужно, так что он предпочёл немного размяться. Всё-таки спать сидя - не лучшая идея. Н-да... Хреновый из него вышел сторож. Караулить ночами приходилось и раньше, но в крепости на посту стоишь, можно ходить и разгонять дрёму. А в разъездах через стражу или две тебя сменят.
- Вернёмся за лошадьми? - спросил он, закончив. Орудовавший гребнем мастер Хэн поднял глаза:
- Думаешь, это хорошая идея?
- Увидев вас, они наверняка испугаются.
- Именно, а со страху и собака кидается на стену. Если они решат, что терять им уже нечего, и нужно любой ценой избавиться от свидетелей... Не уверен, что смогу справиться с толпой. Даже если она будет вооружена только вилами.
Гусунь подумал, что вилы в умелых руках могу стать весьма грозным оружием.
- Тогда вы можете встать на меч?
- Наверное, могу, - Хэн Линьсюань отложил гребень и принялась скручиваться волосы в пучок. - Но в ближайший час не рискну. Голова до сих пор дурная. Помоги-ка...
Через палочку благовоний они были готовы. Из деревни за это время так никто и не появился. Трудность состояла в том, что им нужно было на восток, а Гусунь, спасаясь от возможной погони, отправился на северо-запад. Но поскольку решено было не возвращаться, они двинулись по дороге дальше, решив, что когда мастер Хэн придёт в себя достаточно, попробовать всё-таки долететь на мече.
- До Инчжоу тут есть какие-нибудь города? - спросил Гусунь, когда они молча прошли около ли.
- Вроде бы есть, только надо взять южнее. А что?
- Надо сообщить властям, что здесь завелись разбойники.
- Уж сразу и разбойники? Судя по твоему рассказу, грабители они не самые опытные. Вероятно, мы первые их жертвы. Несостоявшиеся.
- Почему не состоявшиеся? Лошадей они у нас увели. А первые не значит последние.
- Едва ли в эти края часто забредают заклинатели, тем более поодиночке. А они ведь ненавидят именно заклинателей.
- И что же? Это не даёт права на грабёж с убийством, даже если мы окажемся единственными.
- Гусунь, - мастер Хэн вздохнул. - Ну, вот представь, подадим мы жалобу. И как отреагируют власти? Тут и за меньшее жгут, убивают, отправляют в рабство и на каторгу целыми деревнями. Мы живы, здоровы. Уничтоженная деревня - не великовата ли цена за двух лошадей?
- Об этом им надо было думать раньше, чем начинать грабить и убивать, - упрямо возразил Гусунь.
- В попытке принимала участие только семья старосты. Знал ли об этом кто-то ещё, мы не можем судить. Вполне возможно, и нет. А от нашей жалобы пострадают все. Включая женщин, стариков и маленьких детей.
- Значит, такова их судьба. Те, кто подчиняются негодному начальству, разделяют его преступление.
- Вот как? - мастер Хэн внимательно посмотрел на него. - А вот представь на мгновение, что кто-то из командования Янгуаня действительно оказался бы изменником. А может, и представлять не надо - тот, кто дал Мэям снять копию с бирки, совершил измену. И как, ты считаешь справедливым пострадать с ним за компанию, при том, что ты ничего даже и не знал? Может, мне стоило подождать, пока вы все умрёте, и только потом начать вас выкапывать?
Гусунь прикусил губу. Это был удар ниже пояса.
- Эти люди ведь тоже мстят, - добавил мастер Хэн. - За причинённые им заклинателями обиды и несправедливости. Причинили Мэи, а страдаем мы. Нельзя равнять все пальцы на руке по одной длине. Вот станешь императором, сможешь насаждать справедливость сколько захочешь, однако помни - рыба гниёт с головы. Я не считаю, как иные особо упёртые последователи Кун-цзы, что при добродетельном правителе и все жители немедленно потянутся за ним, но всё же доля правды в их рассуждениях есть: заботься о народе, не дери с него три шкуры, не озлобляй, и подавляющее большинство подданных будут счастливы мирно растить свой рис, не ввязываясь ни в какие преступления. Сперва надо призвать к ответу распоясавшиеся кланы, сейчас они - главный источник зла. Вернее, их святая убеждённость в своей исключительности и в том, что им должны все, а они никому и ничего.
- Думаете, я стану императором? - спросил Гусунь, чтобы что-то сказать.
- Во всяком случае, ты можешь попытаться. Сам видишь, что творится, так что поддержку ты себе найдёшь. Если захочешь, конечно.
- А если не захочу?
- Тогда ты можешь вернуться в Янгуань и продолжить службу, словно ничего не случилось. Перспективы у тебя неплохие, Доу Сюй тебя уже заметил. Покажешь себя, станешь уважаемым человеком.
- Так вы меня в покое и оставите.
- Я - оставлю. За кого другого, правда, поручиться не могу. Так что, если тебе совсем-совсем не хочется, лучше повернуть обратно прямо сейчас.
Гусунь хмыкнул, и дальше они пошли в молчании. Обратно, разумеется, никто из них не повернул. Спустя некоторое время мастер Хэн сказал:
- Ладно, попробую взлететь.
Гусунь остановился и с интересом смотрел, как заклинатель вытаскивает меч из ножен, кладёт на воздух, вскакивает на лежащее плашмя лезвие и взмывает вверх. Если Хэн Линьсюань и испытывал какие-то трудности с полётом, внешне это никак не проявлялось. Поднявшись над верхушками деревьев и сделав круг, мастер Хэн спустился вниз и завис в воздухе перед Гусунем.
- Забирайся, - сказал велел. - Встань за мной и держись за меня. Сперва полетим низко и медленно, а там посмотрим, как пойдёт. И, ради всех богов, не шевелись!
Гусунь кивнул, вскочил на дрогнувший меч и взялся за пояс заклинателя. Земля поплыла назад, мимо замелькали ветви кустов и стволы деревьев. Сперва мастер Хэн действительно летел довольно медленно, держась прямо над дорогой, но постепенно начал забирать выше, а полёт ускорялся. И если бы Гусунь был сейчас один, он не удержался б от восторженного клича. Он действительно летит! Вернее, они летят. Как птицы! Одно из доступных только заклинателям преимуществ, ради которых Гусунь когда-то и пустился в трудный путь из Линьаня в Линшань. Но мечта рассыпалась прахом, и Гусунь решил, что никогда не испытает того, что доступно совершенствующимся, в том числе и это чувство полёта. И вот свершилось!
Конечно, лететь одному и самому управлять мечом было бы ещё лучше. Но следует быть благодарным Небу и за то, что есть.
Первый полёт продлился примерно четверть стражи. За это время они успели долететь до опушки и оказаться над полями другой деревни. Сворачивать к ней, правда, не стали, расположившись на отдых на холме у небольшого храма, посвящённого богу дождя Юйши. Мастер Хэн признался, что нести двоих ему тяжело, однако после короткого отдыха они снова взмыли в воздух, наконец-то свернув восточнее. Так и проделали весь путь до вечера короткими перелётами, перемежающимися столь же коротким отдыхом.
- А сколько человек можно унести на одном мече? - праздно полюбопытствовал Гусунь, когда они разжились в одной из деревень едой и, больше не горя желанием пользоваться гостеприимством местных жителей, расположились перекусить за околицей.
- Честно говоря, не знаю, - мастер Хэн пожал плечами. - Должно быть, зависит от силы заклинателя. Но я никогда не слышал, чтобы кто-то брал больше, чем одного пассажира. Да и на одном мече больше троих не поместится.
- Я слышал, что великие заклинатели могли увеличивать оружие в размерах. Это правда?
- Кто их знает. Всё может быть.
Гусунь смачно откусил от купленной вместе с жареными лепёшками груши, в очередной раз удивляясь мастеру Хэну, точнее, тому, с какой лёгкостью тот признавался в своём невежестве. Трудно было представить, чтобы кто-то другой из знакомых наставников ответил бы так же. Даже известный своей прямотой и честностью Доу Сюй.
Торной дороги и, хвала богам, стоящего на ней постоялого двора они достигли к вечеру. За это время они приноровились к совместному полёту, и Гусунь научился на поворотах наклоняться вместе с заклинателем в нужную сторону, что значительно увеличило и скорость, и маневренность. Лететь было куда быстрее, чем ехать верхом. И восторг от такого способа передвижения и не думал проходить.
Может, если он станет императором, завести себе ездовых заклинателей?